Страница:
Американская жвачка стоила по тем временам чудовищно дорого - пять рублей штука в нарядной упаковке. Доллар тогда приравнивался к семидесяти копейкам. А если перевести на такую неувядаемую внутреннюю валюту России, как водка, то за пять рублей вы могли купить пол-литра хорошей пшеничной водки. Не такой отравы, как нынешняя.
Технология изготовления жвачки не расписывалась в этих ученых журналах, однако компоненты ее перечислялись. Были описаны рецепты на основе переработки хлебопродуктов и клейковине. Были на синтетической основе, как основной поток жвачки из США. Но я ведь хотел, чтоб моя продукция была лучшей в мире, а потому решил творить процесс на основе натурального молочка каучуконосов.
Всем известно, что в России каучуковые деревья не растут. Но ведь где-то делают детские соски, презервативы - изделия № 2 - и некоторые медицинские препараты именно на основе сока дерева гивейя. Где? И я узнал где. В Киеве, например, на заводе резиновых изделий.
И эта информация обнадеживала.
Сама себестоимость продукта представлялась низкой, если учесть, что сырье в России очень недорогое, а рабочих рук на первое время и наших с Ириной бы хватило.
Я заинтересовался этим промыслом глубже и попросил своих, чтоб переслали мне на зону товарные образцы. Получил. И среди всех выбрал канадскую жвачку, на обертке которой были изображены индеец и кленовый лист. Сделать такую с моим полиграфическим опытом гораздо проще, чем железнодорожный билет, согласитесь. Все, заметано. Дело за волей.
3
И вот, работая инженером в Коми, я стал готовить техническую базу для подпольного производства жвачки.
Полетел в Киев, нашел возможность сходить на этот завод резиновых изделий. Увидел в промышленных ваннах этот молочно-белый изжелта экзотический продукт и ...без особых ухищрений купил несколько бидонов сока гивейи. Заводу он обходился примерно в двести рублей - я брал на заводе по пятьдесят, то есть по цене десяти пакетиков жвачки.
Везу экзотическое молочко через весь Киев на таксомоторе и гружусь в московский поезд. В Москве кантую их в самолет - здравствуй, Сыктывкар! Вот он я, проводник западной цивилизации, привез из Бразилии восьмое чудо света - сок гивейи. У меня уже все готово к производству, дорогие сыктывкарцы и сыктывкарчанки: вместо сахара с трудом добытый сорбит - я забочусь о здоровье диабетиков. В это молочко мы с Ириной введем ароматические компоненты - лимон, апельсин, банан. И заполним нишу всеобщего дефицита вкусной, здоровой, лучшей в мире жвачкой. Ее смогут жевать даже беззубые старцы.
Вот только ее еще надо сварить.
4
Стоит зима минус сорок.
Мы не стоим. У нас все пока в плюсе.
Снимаем для подпольного производства домик за рекой Вычегдой в Лесном поселке Заречье. Пока дров наколешь да печь истопишь, ночь ли, день - в большом чане идет процесс варки. Масса получается очень вкусная. Но коричнево-черная, как бразильский негр Пеле. Нетоварного, навозного вида типа гематоген. Как быть? И не знал, и не ведал я тогда, что самая дорогая в мире жвачка именно такого цвета, потому что делается на основе натурального молочка каучуконосов. Такая потом появилась в стране в виде сигарет в сигаретных же пачках. И не знал я какое-то время, что белый цвет получается только при варке в вакуумных установках типа скороварок и в быту.
Ай-яй-яй! У меня уже формочки готовы - специальный заказ. Готова типография для изготовления оберток, новый старый "Фотак", купленный в Киеве, и полиэфирная смола, из которой делается клише оберточных этикеток. Что же делать? Где выход?
Нашли. Стали делать ириски по типу гематогена. Может быть, кто-то из читателей ел эти ириски и подтвердит - вкус их был необычайно нежен.
И к весне 79-го мы готовим большую партию товара, чтобы атаковать Москву, где полно приезжих, верящих в чудеса.
5
Дело пошло. Мы стали поднимать какие-то хорошие деньги. Вся наша московско-киевская бригада, члены которой поосвобождались к этому времени, работает на реализацию жвачки. И промысел этот законом не запрещен. В худшем случае - четыре года за организацию частного предпринимателя статья такая была.
Но, господа, те, кто организовал в 80-м году Московскую Олимпиаду, эту силу, которая смела наш бизнес, как перхоть с лацкана парадного пиджака, они махом восполнили этот дефицит. Со времени проведения Олимпиады и до сего дня прилавки самых завалящих российских магазинов полны жвачкой.
Фиаско. Но не крах.
Глава двадцать четвертая.
Бизнес - пасьянс
1
И снова я беру на работе командировки, болтаюсь в Москву и по Москве изучаю рынок. Был у меня товарищ Коля по кличке Борода. Он предложил:
- Давай "самостроком" вельветовые юбки шить! Видал, как американские юбки с джинсами уходят? Только держи-лови! За счет чего, старик? За счет высокого качества и товарного вида! Что обеспечивает товарный вид? "Лейблы", молнии-зиппера, заклепки и пуговки. Так? Так. Что дает высокое качество? Хороший вельвет. Без хорошего вельвета все эти зиппера - игрушка в руках папуаса.
- Ну? - прошу я продолжить, хотя картина уже прорисовывается. Такие предложения я ловлю верхним чутьем, как хорошая охотничья собака.
- Хороший вельвет фабрикуют из узбекского хлопка в Орехово-Зуеве, в колыбели пролетарской революции, - продолжает он. - Идиоты наши не хотят шить из него сами и закупать технологии, а торгуют мануфактурой на Запад. И они возвращают нам, дуракам, наше же втридорога, вдесятеро! Вот где наша ниша! Если ты займешься, конечно, тиснением "лейблов". А вместе мы организуем пуговки из Тулы, желтую кожу на "Монтану" из Харькова, зиппера "юкка" из Японии...
- Стоп, Борода! - говорю я ему. - Дело-то заманчивое, но с криминальным душком. Как ты будешь добывать вельвет? Рыть подкоп под проходной завода? Как и кто будет шить? Нам ведь не две и не десять юбок нужно? Какова будет их себестоимость?..
Но Борода говорил то, что знал. Он говорил, что заказ на юбки мы раскидаем по обычным ателье, которых в Москве тысячи. Вот наш пошивочный цех - вся Москва и весь Советский Союз. Пошив юбки в ателье стоит пять рублей, брюк - червонец. А "фирменной" фурнитурой и "импортными лейблами" мы их изукрасим сами, как новогодние елки.
Но главное, что он знал: в Орехово-Зуеве все воруют. Самовывозом прут с завода рулоны вельвета из стратегического хлопка, тюки подкладочной бязи... И по дешевке спихивают направо, налево, в основном из-под себя. А правят там - таксисты, которые знают весь подпольный деловой мир. Они за деньги дадут любую справку и выведут на нужных людей.
На месте информация подтвердилась.
Значит, дело перспективное.
2
В бизнес-пасьянс городов-поставщиков, как я это называю, таким образом вошли города Орехово-Зуево - ткань, Тула - пуговицы, Харьков - желтая кожа с фабрики кожгалантерейных изделий, Москва -пошив, Токио - молнии "юкка".
А в городах-потребителях отбою не было. Вся городская Россия с колхозно-городским Кавказом во главе хотела быть чуть-чуть Америкой. И вообще тогда считалось престижным "достать". "Доставший" гражданин мог ощущать некую свою избранность и сопричастность с мировым цивилизованным сообществом.
Люди - дети.
Купили мы на "черном рынке" фирменную юбку, раскурочили ее и сделали лекала. Пошел раскрой. И пошла продукция.
Привожу я юбки молодежного размера в Тбилиси и сразу иду не куда-нибудь, а в центральный универмаг. Там меня уже знают. Раскрываю чемодан - все! Работы у продавцов нет - они становятся покупателями: Сулико - надо, Тамарико - надо, Софико - надо. Ах, Софико не входит в этот размер? А Зураб не входит в брюки? Они трещат, как северная ель на добром лесоповальном морозе! Что ж, расширим ассортимент по габаритности. Успевай только ставить тавро на желтой коже. Ставишь штамп клейма на кусочек этой натуральной, заметьте, кожи и горячим утюгом - хоп!
И мы расширяем ассортимент, как то диктует спрос.
А зачем шить в Москве, думаю я, и таскать по стране? Делаем наборы: ткань, лейблы, фурнитура - и пусть шьют сами. Красные, черные, зеленые и желтые. Продаем на червонец дешевле - именно червонец стоит индпошив.
Этот бизнес приносил четыреста процентов чистой прибыли. Каково ?
Все бы хорошо, но все это - беспардонный и безучетный расход энергии. Все надо достать, ход реализации проконтролировать. Я уже немолод. А помотайся-ка с этими баулами по стране! Поживи на перевалочных квартирах. И не резон забывать, что работаю-то я в Коми АССР инженером по пуску и наладке электросистем и оборудования... И там дела идут неплохо, и там пошли хорошие деньги. Пошли чередой "шабашки". С каждой - до трехсот-пятисот рублей в среднем ежемесячно. Во сколько раз это больше инженерской зарплаты вместе с командировочными! Но об этом - чуть позже.
А пока - чем же кончилось дело с вельветом.
3
Наших поставщиков стали помаленьку сажать .
До нас они крали и крали, не таясь. Это видно было невооруженным глазом: дымят ребята.
Я чувствовал - надо сворачивать коза ностру.
Но однажды с одним своим товарищем из Прибалтики ,Юрой Будрихом, я решил сгонять в Саратов, откуда поступили заявки на наш полуфабрикат. Товарищ этот уже имел заграничный паспорт. Его умоляли покинуть страну, изгоняли из нее за антисоветскую деятельность, за которую он оттянул три срока. А начал с "малолетки". Расклеивал он в школе в Риге националистические листовки, и за это ему приклеили первый срок. И вот уже перед самым выездом в Федеративную Германию он решил немного "наварить копейку".
Мы едем в Орехово-Зуево.
Берем и упаковываем в баулы вельвет. И - в Быково, откуда идет "борт" "в деревню, в глушь, в Саратов". В аэропорту нам эти баулы упаковывают в оберточную бумагу. Все, казалось бы! Прилетишь в пункт назначения и получи своё добришко. Но оказалось, что в Быково особенный режим посадки в самолет. Там нужно с вещами проходить через КПП. И я чувствую, видя эту ментовскую Сциллу с Харибдой, что наша "липа" начинает припахивать баландой.
Тут нюх меня не подвел.
- Что у вас в тюках? - это вопрос.
- Ткань, - отвечаю.
- Вскройте уголок!
Вскрываю.
- Вельвет! Откуда такой дефицит? Вызывайте ОБХСС!
Снимают нас с рейса, вяжут и - в кутузку при аэровокзале. В разные камеры.
Я знаю, что в портфеле моего напарника - газовый пистолет и пачка журналов "Плэйбой". Но не знаю, что пока вызывают под нас "воронок", что в жаркую погоду, когда открыты окна камеры, он выбросил пистолет через решетку на улицу. Там его, естественно, кто-то мигом подобрал и унес на долгую память. В принципе, тогда статьи за газовый пистолет не было. Никто в России тогда не знал, что это за безделушка такая. Но все же зацепка для ментов: зачем да почему у законопослушного гражданина, хоть и с заграничным паспортом, эта байда. А по дороге он успел мне сказать:
- Коля, я уже не советский. Все возьму на себя. Мы с тобой случайно познакомились, и ты помог мне купить ткани. При заводе есть магазин, где торгуют неходовым цветом. Помог и баулы тащить. Ткань я везу в подарок саратовским девушкам...
Веселый был человек. Приехавшие обэхээсники ему:
- Куда же столько ткани?
- Я люблю Саратовский театр Оперы и балета! - говорит этот ловелас. Подарю всей труппе по отрезу и всю труппу перетрахаю!
Ну что ты ему, иностранцу, скажешь.
Они ему:
- "Плэйбой" - порнография!
А он им:
- Нет. Это реклама мод.
Поехали они в Орехово-Зуево. Облом: продавщицы в заводском магазине говорят:
- Да, мол, были два красивых мужчины... Купили не помним уж сколько...
И все. Вызволили нас из темниц и узилищ.
Извините за беспокойство. Улетайте, к черту, в свой Саратов. Вот ваши новые билеты.
А нам уже не надо в Саратов.
Мы знаем, что нас будут пасти. И едем со своими баулами на такси, как два плейбоя. Куда? На Курский вокзал и далее - на Харьков... Пусть потаскаются за нами вхолостую господа легавые.
4
Согласитесь, эти гонки не по годам. Приторговывали мы с Юдкиным фианитами под бриллианты. Он был вхож в ту лабораторию ФИАНа, где и выращивали в искусственных кимберлитовых трубках искусственные алмазы. Все это сильно подсаживало нервную систему. А советская система агонизировала под жизнеутверждающими призывами к всеобщему обещанному раю. Но кто об этом знал?
Возраст мой завершал сороковой круг и выходил на финишную прямую. Но ничего не изменишь в один миг: "...не расцвел и отцвел в утре пасмурных дней...", как говорил старинный поэт Полежаев. Да еще и эта история в аэропорту не кончилась, поскольку, оказывается, что на меня в Сыктывкар пришла ориентировка. Стало быть, я был взят под наблюдение, и они едва не усадили меня за спекуляцию, инкриминируя мне спекуляцию тем же вельветом с фурнитурой на сыктывкарском рынке. А там действительно мои старушки продавали кое-какие остатки бизнеса. Да сколько же это хождение по канату над пропастью может продолжаться? Тесть волком глядит. Теща - лисой. Жена хочет второго ребенка - и это главное.
Стал я думать о спокойном и тонком бизнесе.
Но о спокойном деле нужно думать в спокойной обстановке. Где мне ее взять в Сыктывкаре? У какой-нибудь бабёшки вылеживаться после изнурительных моих вояжей? Не могу. Я биологический и неисправимый семьянин. Так что же делать? Где-то веревочке конец, если продолжать жить, как жил.
Надзор с меня снят по ходатайству с места работы. Пишу в райисполкомы-горисполкомы: дайте какую-нибудь квартиру! Шиш тебе, тюремщик. И я пошел на прием к самому большому партийному секретарю в автономии т. Спиридонову. А на пиджак прицепил какой-то хороший чужой орден.
Глава двадцать пятая. Rara avis*60
1
Не знаю, как сейчас, а в то время коми-люди верили на слово. Им это было и не опасно: что с них взять? И я еще раз в этом убедился, когда попал на прием к большому партийному секретарю т. Спиридонову.
- Слушаю вас, - говорит мне вежливо.
И я ему, извините за выражение, чешу: поднимал, мол, целину вместе с Брежневым, орден имею, приехал в Коми поднимать электрооснащение таежной республики. Приехал, женился, родил здесь сына, а квартиры нет.
- Да-а! - кивает он. - Вы редкая в наших краях птица... Rara avis... и жмет на кнопку селекторной связи. Я думаю: ну вот и приплыли с орденком за тюремным ордерком! И в этом "рараавис" мне послышалось "рецедивист". Вот сейчас он вызовет наряд и - поехали, Колек, в казенную квартиру. Слышу, он говорит кому-то:
- Сейчас придет к вам один специалист. Оформите ему ордер из моего фонда жилья... На улице Красных Партизан, три.
Потом обращается ко мне:
- Идите в горисполком за ордером... Дом еще строится, но это дело ближайшего времени.
Я к нему с рукопожатьями и благодарностями:
- Красных, значит, партизан, номер три?
- Трехкомнатная, - поясняет этот добрый человек из Сыктывкара.
И я, как в бреду, бегу по инстанциям и через два часа у меня на руках настоящий с настоящими печатями ордер...
Тут я и вспомнил свою уличную кличку - Партизан. Стало стыдно перед этим человеком за свою неправедную жизнь.
А что поделаешь? Советская Конституция декларировала всем гражданам Союза право на жилье. Только жилье это, чаще всего, на три метра под грунтом.
Нет, братки, мы туда еще погодим.
Ордер уже есть. Дом еще не построен. ОБХСС достает аж до печенок. На меня идут тучи жалоб: шабашит, живет не по средствам, болтается по всей стране в командировках за государственный счет - много чего писали такого, что я бы согласился с мнением партийного товарища, назвавшего меня "редкой птицей". Тучи эти все сгущаются. Я чувствую тревогу, как беременная женщина - запахи.
Уехать в Москву или в Киев? Там меня сажали и без докучливого внимания не оставят. Уж лучше здесь, на севере, где много бывших, как я, зека и где как-то попроще диалоги с Уголовным кодексом.
Думаю, оторвусь-ка я в благословенную Грузию.
Отдохну от этого уже трудно переносимого напряжения. И оторвался. Почему в Грузию - расскажу.
Глава двадцать шестая.
Кавказский пленник
1
Когда из северных снегов, продравшись через снеговые облака, ты с поднебесья падаешь в субтропики и - прямо с трапа самолета тебе в нос шибает не ментовский сержант, а запах цветущего юга и ни с чем не сравнимый, шашлычный дымок - это не приедается.
Есть такая песня: " ...Ворье Ивана знало, с почетом принимало..."
Вот и меня встретили "с почетом" крупные тбилисские воротилы. Два месяца - вино, хинкали, зелень и горный воздух. А потом начинаешь думать о работе. О такой работе, чтобы не посадили. Так я и говорю своим знакомым. Они меня вроде бы понимают:
- Ты, Николай, нужный человек: ты - строитель! -и определяют работать руководителем на строительство комплекса по изготовлению витаминной муки в совхоз "Гамарджобо". Это вблизи Тбилиси в Марнаули. Совхоз в основном азербайджанский, директор грузин, тип хозяйства - феодальное. Все живут по чину.
Как же оно устроено? Если упростить схему, то это выглядит так: де-юре хозяйство - государственное, а де-факто - частное. Денег рабочие не получают. Все получает начальство в строго определенной иерархии, вершина которой - Первый Секретарь ЦК КП Грузии Эдуард Шеварднадзе, этот мент из ментов. Будучи руководителем МВД Грузии, он законопатил в тюрьму родного своего брата и тем приобрел репутацию несгибаемо честного борца за чистоту партийных рядов. Так делалась им, главным жуликом Грузии, карьера.
В "общественном стаде" пасется личный скот, но если это тысяча голов скота, то пятьсот из них принадлежит директору совхоза, двести - парторгу, по пятьдесят - конторским служащим и специалистам и по одной-две трудящимся скотного двора. И так далее.
А как же плановые сдачи сельхозпродуктов, спросят меня? Я уж молчу о двух-трех урожаях в год, которые позволяли манипулировать цифрами в отчетных документах. Главное оружие - госпожа приписка. Если, например, по бумагам за хозяйством числится десять тысяч гектаров сельхозугодий, то фактически их вдвое больше. Все это обрабатывается, подсчитывается, сдается с малым перевыполнением обязательств. Но большая часть урожая плюс откормленный за государственный счет скот делятся между всеми строго по ранжиру. У всех этих "дехкан" огромные личные плантации, на которых работают черные их рабыни - женщины, все мысли которых, как мухи, витают над прилавками колхозного рынка в Тбилиси. И никакого труда "во имя процветания Родины".
Осенью мужчины делят большие ордена, которые не снились каким-нибудь строителям БАМа. Если и видели вы на БАМе пару-тройку кацо, так они или абреки, изгнанные из племени, или же комсомольские карьеристы, юные шеварднадзевцы.
2
В "Гамарджобу" - этот совхоз-курорт - я прибыл полный светлых надежд. Мне дали двухкомнатную квартиру под жилье. Показали бугорок, на котором я должен был поставить цех витаминной муки, дали тридцать человек рабочих, с которыми я провел производственное совещание на языке жестов.
В восемь утра следующего дня прихожу на объект - никого.
В девять прилетели две озабоченные птички, поискали на бугорке витаминизированного прокорма, не нашли и улетели. Может быть, в Турцию.
В десять на горизонте пропылил голубой трактор, замедленный, словно обдолбанный анашой.
В одиннадцать стали, подтягиваться похожие на изнуренных боями окруженцев рабочие-азербайджанцы, кстати, руководство совхоза - грузины, все остальные азербайджанцы.
Ладно. Поживем - увидим. Делаем обноску, разметку.
В двенадцать пополудни они собираются уходить. Я, глупый хохол и отчасти трудоголик, спрашиваю:
- Как?! Вы же только пришли.
- Обед... - говорят. Галдят по-своему. Черными пальцами в небо тычут, туда, где живет их аллах и всю несправедливость, творимую урусом, видит.
- Хер с вами. Обедайте. Жуйте. Поносьте.
С обеда приходят к четырем. Сиеста, мать бы их за ногу. И так недели две бьем штрабу под фундамент. Один пожилой азер: раз упал в канаву и сбил разметку, два упал. Не эпилептик ли, думаю? Не падучая ли у него? Гляжу, улыбается.
Я не выдержал и схватил его за грудки:
- Что ж ты, старина, делаешь?! Мне ж теперь снова начинать работу! Ты же все колышки мне повалял!
Как они все скопом подхватились:
- Урус! Гяур! Кяфир! Иди свой Москва! Шамиль - фашист биль! Шамиль орден получаль!
Биль он фашист или не биль - не знаю.
Только подошло время закрывать наряды, а я по расценкам не могу им по три рубля за день натянуть - работы-то никакой. Иду к директору - так и так. Директор говорит:
- Вах, дорогой мастер! По три рубля - обижаешь! Им надо закрыть хотя бы по двадцать рублей в день!
Я ему:
- Да какие же двадцать! Двадцать никак не получится!
Он мне:
- Если у тебя не получается, давай найдем тебе другую работу...
Я еще не понимаю подтекста происходящего. Я оскорблен как специалист такой, мягко говоря, не корректной оценкой моей работы, я ищу слова для объяснений, но он говорит свои слова:
- Ты лучше вози-ка нам брильянты!
Вот оно что... Ах же ж, как они спектакль-то разыграли! Но я еще по инерции горячусь и спрашиваю:
- На кой же черт вам тут в селе эти камушки?
И он объясняет, что к каждому большому советскому празднику обязан подарить колечко с "брюликом" жене начальника районного сельхозуправления. Это своего рода оброк. Тот дарит уже пару-тройку колечек районного масштаба в область, а область десяточек-другой передает в министерство сельского хозяйства Грузии. В свою очередь министр тасует коробочки и лучшее отстёгивает самому Секретарю ЦК Эдику Шеварднадзе - будущему министру иностранных дел СССР.
- Человек должен окупить затраты! Знаешь, сколько стоит у нас вступить в партию? А место секретаря Райкома КПСС знаешь сколько? - поднимает палец к небу и округляет наглые глаза. - А потом... - переходит он на шепот и заглядывает под стол, - ...потом деньги и брильянты поездами... самолетами... уходят в Кремль! Вот так они крутятся: туда... - большой палец указывает в небо, - сюда! - этот же палец направляет на пол. - ТудаСюда. Так, что вози-ка ты нам брильянты... Поезжай в Тифлис - там тебе все объяснят на высшем уровне... Бери на ферме поросенка, в конторе получи сколько надо денег и - поезжай в Тифлис...
3
В драме Шекспира "Венецианский купец" действует еврей-ростовщик Шейлок. И тем, кто забыл в силу каких обстоятельствах имя это стало нарицательным, я позволю себе напомнить.
Шейлок дал крупную сумму взаймы врагу евреев купцу Антонио, чем-то напоминающего мне американца Генри Форда. Шейлок берет с Антонио расписку, что в случае невыплаты долга в означенный срок он, Шейлок, имеет право вырезать из тела бедняги-купца фунт мяса. Антонио разорился и не может выполнить обязательство и отдать деньги, которые он взял, кстати, для своего друга Басанио. А Шейлок - вот он: отдавайте мясо, синьор. Но невеста Басанио, переодетая адвокатом, доказывает в суде, что да, Шейлок имеет право на фунт мяса, но не имеет права ни на одну каплю крови Антонио. И если Шейлок прольет хоть каплю этой крови, то ответит перед судом за убийство. Так Шейлок проиграл свой иск.
Таким вступлением я хочу предварить рассказ о том, как я закончил свою "бриллиантовую дорогу" в благословенной феодальной Грузии.
Но - к делу.
4
В этой книге я уже рассказывал о том, как мы с тем же Юдкиным почти два года мошенничали на подпольном бриллиантовом рынке, где работали выдающиеся жулики. Юра Юдкин был вхож в ту самую лабораторию ФИАНа, где и выращивались фианиты в искусственных кимберлитовых трубках. Многих людей мы "кинули" в республиках Кавказа и Закавказья, в Москве и Риге. Техника мошенничества была отточена до филигранности. Она была поистине ювелирной. Никто не мог отличить алмаз от фианита без специального спектрохромного анализа, где выявлялась углеродистая структура алмаза.
Но в одном из российских городков в Орехове-Зуеве, где бриллиантами занимались необразованные цыгане, нас привезли в хибару на окраине. В то время цыгане уже брали в плотное кольцо осады русские областные города.
Это очень корпоративный народ, кропотливо создающий государства в государствах. Этому государству не нужны границы, армия, парламент, революции и войны. Но я уверен, что после ядерной войны выживут не только крысы и тараканы, но и цыгане. Для цыгана интересы своего племени и своей семьи - едины. Время для цыган - это не циферблат престижных часов на вашей руке. Они живут как бы вне времени, ощетинившись, подобно лагерю чешских таборитов, невидимыми копьями во внешний мир.
Цыган не боится силы государства, каждое из которых для него лишь полустанок, на котором можно выскочить лет на сто, украсть, обмануть - и таборным поездом ехать дальше. Он внутренне свободен от опеки этого государства. Он не скрывает этого и играет с любыми властями в поддавки, прикидываясь романтическим дураком и прячась за имидж, созданный для него восторженными глуповатыми литераторами. Только вряд ли есть народ или племя, которое прагматичней древних цыган. Даже тот из иноплеменных, кто с детства знает быт и характер цыган, не может не подвергаться риску, имея с ними коммерцию.
И вот нас с товарищем моим Сашей Интеллигентом привозят в какую-то хижину на окраине. Пока мы по-светски беседуем, как два солидных коммивояжера, худосочный и тихогласный цыган подвергает экспертной проверке наш фианитовый бульник, выдаваемый нами за алмаз. Где тут у цыгана спектральный анализ! Но выходит этот заморыш и говорит:
Технология изготовления жвачки не расписывалась в этих ученых журналах, однако компоненты ее перечислялись. Были описаны рецепты на основе переработки хлебопродуктов и клейковине. Были на синтетической основе, как основной поток жвачки из США. Но я ведь хотел, чтоб моя продукция была лучшей в мире, а потому решил творить процесс на основе натурального молочка каучуконосов.
Всем известно, что в России каучуковые деревья не растут. Но ведь где-то делают детские соски, презервативы - изделия № 2 - и некоторые медицинские препараты именно на основе сока дерева гивейя. Где? И я узнал где. В Киеве, например, на заводе резиновых изделий.
И эта информация обнадеживала.
Сама себестоимость продукта представлялась низкой, если учесть, что сырье в России очень недорогое, а рабочих рук на первое время и наших с Ириной бы хватило.
Я заинтересовался этим промыслом глубже и попросил своих, чтоб переслали мне на зону товарные образцы. Получил. И среди всех выбрал канадскую жвачку, на обертке которой были изображены индеец и кленовый лист. Сделать такую с моим полиграфическим опытом гораздо проще, чем железнодорожный билет, согласитесь. Все, заметано. Дело за волей.
3
И вот, работая инженером в Коми, я стал готовить техническую базу для подпольного производства жвачки.
Полетел в Киев, нашел возможность сходить на этот завод резиновых изделий. Увидел в промышленных ваннах этот молочно-белый изжелта экзотический продукт и ...без особых ухищрений купил несколько бидонов сока гивейи. Заводу он обходился примерно в двести рублей - я брал на заводе по пятьдесят, то есть по цене десяти пакетиков жвачки.
Везу экзотическое молочко через весь Киев на таксомоторе и гружусь в московский поезд. В Москве кантую их в самолет - здравствуй, Сыктывкар! Вот он я, проводник западной цивилизации, привез из Бразилии восьмое чудо света - сок гивейи. У меня уже все готово к производству, дорогие сыктывкарцы и сыктывкарчанки: вместо сахара с трудом добытый сорбит - я забочусь о здоровье диабетиков. В это молочко мы с Ириной введем ароматические компоненты - лимон, апельсин, банан. И заполним нишу всеобщего дефицита вкусной, здоровой, лучшей в мире жвачкой. Ее смогут жевать даже беззубые старцы.
Вот только ее еще надо сварить.
4
Стоит зима минус сорок.
Мы не стоим. У нас все пока в плюсе.
Снимаем для подпольного производства домик за рекой Вычегдой в Лесном поселке Заречье. Пока дров наколешь да печь истопишь, ночь ли, день - в большом чане идет процесс варки. Масса получается очень вкусная. Но коричнево-черная, как бразильский негр Пеле. Нетоварного, навозного вида типа гематоген. Как быть? И не знал, и не ведал я тогда, что самая дорогая в мире жвачка именно такого цвета, потому что делается на основе натурального молочка каучуконосов. Такая потом появилась в стране в виде сигарет в сигаретных же пачках. И не знал я какое-то время, что белый цвет получается только при варке в вакуумных установках типа скороварок и в быту.
Ай-яй-яй! У меня уже формочки готовы - специальный заказ. Готова типография для изготовления оберток, новый старый "Фотак", купленный в Киеве, и полиэфирная смола, из которой делается клише оберточных этикеток. Что же делать? Где выход?
Нашли. Стали делать ириски по типу гематогена. Может быть, кто-то из читателей ел эти ириски и подтвердит - вкус их был необычайно нежен.
И к весне 79-го мы готовим большую партию товара, чтобы атаковать Москву, где полно приезжих, верящих в чудеса.
5
Дело пошло. Мы стали поднимать какие-то хорошие деньги. Вся наша московско-киевская бригада, члены которой поосвобождались к этому времени, работает на реализацию жвачки. И промысел этот законом не запрещен. В худшем случае - четыре года за организацию частного предпринимателя статья такая была.
Но, господа, те, кто организовал в 80-м году Московскую Олимпиаду, эту силу, которая смела наш бизнес, как перхоть с лацкана парадного пиджака, они махом восполнили этот дефицит. Со времени проведения Олимпиады и до сего дня прилавки самых завалящих российских магазинов полны жвачкой.
Фиаско. Но не крах.
Глава двадцать четвертая.
Бизнес - пасьянс
1
И снова я беру на работе командировки, болтаюсь в Москву и по Москве изучаю рынок. Был у меня товарищ Коля по кличке Борода. Он предложил:
- Давай "самостроком" вельветовые юбки шить! Видал, как американские юбки с джинсами уходят? Только держи-лови! За счет чего, старик? За счет высокого качества и товарного вида! Что обеспечивает товарный вид? "Лейблы", молнии-зиппера, заклепки и пуговки. Так? Так. Что дает высокое качество? Хороший вельвет. Без хорошего вельвета все эти зиппера - игрушка в руках папуаса.
- Ну? - прошу я продолжить, хотя картина уже прорисовывается. Такие предложения я ловлю верхним чутьем, как хорошая охотничья собака.
- Хороший вельвет фабрикуют из узбекского хлопка в Орехово-Зуеве, в колыбели пролетарской революции, - продолжает он. - Идиоты наши не хотят шить из него сами и закупать технологии, а торгуют мануфактурой на Запад. И они возвращают нам, дуракам, наше же втридорога, вдесятеро! Вот где наша ниша! Если ты займешься, конечно, тиснением "лейблов". А вместе мы организуем пуговки из Тулы, желтую кожу на "Монтану" из Харькова, зиппера "юкка" из Японии...
- Стоп, Борода! - говорю я ему. - Дело-то заманчивое, но с криминальным душком. Как ты будешь добывать вельвет? Рыть подкоп под проходной завода? Как и кто будет шить? Нам ведь не две и не десять юбок нужно? Какова будет их себестоимость?..
Но Борода говорил то, что знал. Он говорил, что заказ на юбки мы раскидаем по обычным ателье, которых в Москве тысячи. Вот наш пошивочный цех - вся Москва и весь Советский Союз. Пошив юбки в ателье стоит пять рублей, брюк - червонец. А "фирменной" фурнитурой и "импортными лейблами" мы их изукрасим сами, как новогодние елки.
Но главное, что он знал: в Орехово-Зуеве все воруют. Самовывозом прут с завода рулоны вельвета из стратегического хлопка, тюки подкладочной бязи... И по дешевке спихивают направо, налево, в основном из-под себя. А правят там - таксисты, которые знают весь подпольный деловой мир. Они за деньги дадут любую справку и выведут на нужных людей.
На месте информация подтвердилась.
Значит, дело перспективное.
2
В бизнес-пасьянс городов-поставщиков, как я это называю, таким образом вошли города Орехово-Зуево - ткань, Тула - пуговицы, Харьков - желтая кожа с фабрики кожгалантерейных изделий, Москва -пошив, Токио - молнии "юкка".
А в городах-потребителях отбою не было. Вся городская Россия с колхозно-городским Кавказом во главе хотела быть чуть-чуть Америкой. И вообще тогда считалось престижным "достать". "Доставший" гражданин мог ощущать некую свою избранность и сопричастность с мировым цивилизованным сообществом.
Люди - дети.
Купили мы на "черном рынке" фирменную юбку, раскурочили ее и сделали лекала. Пошел раскрой. И пошла продукция.
Привожу я юбки молодежного размера в Тбилиси и сразу иду не куда-нибудь, а в центральный универмаг. Там меня уже знают. Раскрываю чемодан - все! Работы у продавцов нет - они становятся покупателями: Сулико - надо, Тамарико - надо, Софико - надо. Ах, Софико не входит в этот размер? А Зураб не входит в брюки? Они трещат, как северная ель на добром лесоповальном морозе! Что ж, расширим ассортимент по габаритности. Успевай только ставить тавро на желтой коже. Ставишь штамп клейма на кусочек этой натуральной, заметьте, кожи и горячим утюгом - хоп!
И мы расширяем ассортимент, как то диктует спрос.
А зачем шить в Москве, думаю я, и таскать по стране? Делаем наборы: ткань, лейблы, фурнитура - и пусть шьют сами. Красные, черные, зеленые и желтые. Продаем на червонец дешевле - именно червонец стоит индпошив.
Этот бизнес приносил четыреста процентов чистой прибыли. Каково ?
Все бы хорошо, но все это - беспардонный и безучетный расход энергии. Все надо достать, ход реализации проконтролировать. Я уже немолод. А помотайся-ка с этими баулами по стране! Поживи на перевалочных квартирах. И не резон забывать, что работаю-то я в Коми АССР инженером по пуску и наладке электросистем и оборудования... И там дела идут неплохо, и там пошли хорошие деньги. Пошли чередой "шабашки". С каждой - до трехсот-пятисот рублей в среднем ежемесячно. Во сколько раз это больше инженерской зарплаты вместе с командировочными! Но об этом - чуть позже.
А пока - чем же кончилось дело с вельветом.
3
Наших поставщиков стали помаленьку сажать .
До нас они крали и крали, не таясь. Это видно было невооруженным глазом: дымят ребята.
Я чувствовал - надо сворачивать коза ностру.
Но однажды с одним своим товарищем из Прибалтики ,Юрой Будрихом, я решил сгонять в Саратов, откуда поступили заявки на наш полуфабрикат. Товарищ этот уже имел заграничный паспорт. Его умоляли покинуть страну, изгоняли из нее за антисоветскую деятельность, за которую он оттянул три срока. А начал с "малолетки". Расклеивал он в школе в Риге националистические листовки, и за это ему приклеили первый срок. И вот уже перед самым выездом в Федеративную Германию он решил немного "наварить копейку".
Мы едем в Орехово-Зуево.
Берем и упаковываем в баулы вельвет. И - в Быково, откуда идет "борт" "в деревню, в глушь, в Саратов". В аэропорту нам эти баулы упаковывают в оберточную бумагу. Все, казалось бы! Прилетишь в пункт назначения и получи своё добришко. Но оказалось, что в Быково особенный режим посадки в самолет. Там нужно с вещами проходить через КПП. И я чувствую, видя эту ментовскую Сциллу с Харибдой, что наша "липа" начинает припахивать баландой.
Тут нюх меня не подвел.
- Что у вас в тюках? - это вопрос.
- Ткань, - отвечаю.
- Вскройте уголок!
Вскрываю.
- Вельвет! Откуда такой дефицит? Вызывайте ОБХСС!
Снимают нас с рейса, вяжут и - в кутузку при аэровокзале. В разные камеры.
Я знаю, что в портфеле моего напарника - газовый пистолет и пачка журналов "Плэйбой". Но не знаю, что пока вызывают под нас "воронок", что в жаркую погоду, когда открыты окна камеры, он выбросил пистолет через решетку на улицу. Там его, естественно, кто-то мигом подобрал и унес на долгую память. В принципе, тогда статьи за газовый пистолет не было. Никто в России тогда не знал, что это за безделушка такая. Но все же зацепка для ментов: зачем да почему у законопослушного гражданина, хоть и с заграничным паспортом, эта байда. А по дороге он успел мне сказать:
- Коля, я уже не советский. Все возьму на себя. Мы с тобой случайно познакомились, и ты помог мне купить ткани. При заводе есть магазин, где торгуют неходовым цветом. Помог и баулы тащить. Ткань я везу в подарок саратовским девушкам...
Веселый был человек. Приехавшие обэхээсники ему:
- Куда же столько ткани?
- Я люблю Саратовский театр Оперы и балета! - говорит этот ловелас. Подарю всей труппе по отрезу и всю труппу перетрахаю!
Ну что ты ему, иностранцу, скажешь.
Они ему:
- "Плэйбой" - порнография!
А он им:
- Нет. Это реклама мод.
Поехали они в Орехово-Зуево. Облом: продавщицы в заводском магазине говорят:
- Да, мол, были два красивых мужчины... Купили не помним уж сколько...
И все. Вызволили нас из темниц и узилищ.
Извините за беспокойство. Улетайте, к черту, в свой Саратов. Вот ваши новые билеты.
А нам уже не надо в Саратов.
Мы знаем, что нас будут пасти. И едем со своими баулами на такси, как два плейбоя. Куда? На Курский вокзал и далее - на Харьков... Пусть потаскаются за нами вхолостую господа легавые.
4
Согласитесь, эти гонки не по годам. Приторговывали мы с Юдкиным фианитами под бриллианты. Он был вхож в ту лабораторию ФИАНа, где и выращивали в искусственных кимберлитовых трубках искусственные алмазы. Все это сильно подсаживало нервную систему. А советская система агонизировала под жизнеутверждающими призывами к всеобщему обещанному раю. Но кто об этом знал?
Возраст мой завершал сороковой круг и выходил на финишную прямую. Но ничего не изменишь в один миг: "...не расцвел и отцвел в утре пасмурных дней...", как говорил старинный поэт Полежаев. Да еще и эта история в аэропорту не кончилась, поскольку, оказывается, что на меня в Сыктывкар пришла ориентировка. Стало быть, я был взят под наблюдение, и они едва не усадили меня за спекуляцию, инкриминируя мне спекуляцию тем же вельветом с фурнитурой на сыктывкарском рынке. А там действительно мои старушки продавали кое-какие остатки бизнеса. Да сколько же это хождение по канату над пропастью может продолжаться? Тесть волком глядит. Теща - лисой. Жена хочет второго ребенка - и это главное.
Стал я думать о спокойном и тонком бизнесе.
Но о спокойном деле нужно думать в спокойной обстановке. Где мне ее взять в Сыктывкаре? У какой-нибудь бабёшки вылеживаться после изнурительных моих вояжей? Не могу. Я биологический и неисправимый семьянин. Так что же делать? Где-то веревочке конец, если продолжать жить, как жил.
Надзор с меня снят по ходатайству с места работы. Пишу в райисполкомы-горисполкомы: дайте какую-нибудь квартиру! Шиш тебе, тюремщик. И я пошел на прием к самому большому партийному секретарю в автономии т. Спиридонову. А на пиджак прицепил какой-то хороший чужой орден.
Глава двадцать пятая. Rara avis*60
1
Не знаю, как сейчас, а в то время коми-люди верили на слово. Им это было и не опасно: что с них взять? И я еще раз в этом убедился, когда попал на прием к большому партийному секретарю т. Спиридонову.
- Слушаю вас, - говорит мне вежливо.
И я ему, извините за выражение, чешу: поднимал, мол, целину вместе с Брежневым, орден имею, приехал в Коми поднимать электрооснащение таежной республики. Приехал, женился, родил здесь сына, а квартиры нет.
- Да-а! - кивает он. - Вы редкая в наших краях птица... Rara avis... и жмет на кнопку селекторной связи. Я думаю: ну вот и приплыли с орденком за тюремным ордерком! И в этом "рараавис" мне послышалось "рецедивист". Вот сейчас он вызовет наряд и - поехали, Колек, в казенную квартиру. Слышу, он говорит кому-то:
- Сейчас придет к вам один специалист. Оформите ему ордер из моего фонда жилья... На улице Красных Партизан, три.
Потом обращается ко мне:
- Идите в горисполком за ордером... Дом еще строится, но это дело ближайшего времени.
Я к нему с рукопожатьями и благодарностями:
- Красных, значит, партизан, номер три?
- Трехкомнатная, - поясняет этот добрый человек из Сыктывкара.
И я, как в бреду, бегу по инстанциям и через два часа у меня на руках настоящий с настоящими печатями ордер...
Тут я и вспомнил свою уличную кличку - Партизан. Стало стыдно перед этим человеком за свою неправедную жизнь.
А что поделаешь? Советская Конституция декларировала всем гражданам Союза право на жилье. Только жилье это, чаще всего, на три метра под грунтом.
Нет, братки, мы туда еще погодим.
Ордер уже есть. Дом еще не построен. ОБХСС достает аж до печенок. На меня идут тучи жалоб: шабашит, живет не по средствам, болтается по всей стране в командировках за государственный счет - много чего писали такого, что я бы согласился с мнением партийного товарища, назвавшего меня "редкой птицей". Тучи эти все сгущаются. Я чувствую тревогу, как беременная женщина - запахи.
Уехать в Москву или в Киев? Там меня сажали и без докучливого внимания не оставят. Уж лучше здесь, на севере, где много бывших, как я, зека и где как-то попроще диалоги с Уголовным кодексом.
Думаю, оторвусь-ка я в благословенную Грузию.
Отдохну от этого уже трудно переносимого напряжения. И оторвался. Почему в Грузию - расскажу.
Глава двадцать шестая.
Кавказский пленник
1
Когда из северных снегов, продравшись через снеговые облака, ты с поднебесья падаешь в субтропики и - прямо с трапа самолета тебе в нос шибает не ментовский сержант, а запах цветущего юга и ни с чем не сравнимый, шашлычный дымок - это не приедается.
Есть такая песня: " ...Ворье Ивана знало, с почетом принимало..."
Вот и меня встретили "с почетом" крупные тбилисские воротилы. Два месяца - вино, хинкали, зелень и горный воздух. А потом начинаешь думать о работе. О такой работе, чтобы не посадили. Так я и говорю своим знакомым. Они меня вроде бы понимают:
- Ты, Николай, нужный человек: ты - строитель! -и определяют работать руководителем на строительство комплекса по изготовлению витаминной муки в совхоз "Гамарджобо". Это вблизи Тбилиси в Марнаули. Совхоз в основном азербайджанский, директор грузин, тип хозяйства - феодальное. Все живут по чину.
Как же оно устроено? Если упростить схему, то это выглядит так: де-юре хозяйство - государственное, а де-факто - частное. Денег рабочие не получают. Все получает начальство в строго определенной иерархии, вершина которой - Первый Секретарь ЦК КП Грузии Эдуард Шеварднадзе, этот мент из ментов. Будучи руководителем МВД Грузии, он законопатил в тюрьму родного своего брата и тем приобрел репутацию несгибаемо честного борца за чистоту партийных рядов. Так делалась им, главным жуликом Грузии, карьера.
В "общественном стаде" пасется личный скот, но если это тысяча голов скота, то пятьсот из них принадлежит директору совхоза, двести - парторгу, по пятьдесят - конторским служащим и специалистам и по одной-две трудящимся скотного двора. И так далее.
А как же плановые сдачи сельхозпродуктов, спросят меня? Я уж молчу о двух-трех урожаях в год, которые позволяли манипулировать цифрами в отчетных документах. Главное оружие - госпожа приписка. Если, например, по бумагам за хозяйством числится десять тысяч гектаров сельхозугодий, то фактически их вдвое больше. Все это обрабатывается, подсчитывается, сдается с малым перевыполнением обязательств. Но большая часть урожая плюс откормленный за государственный счет скот делятся между всеми строго по ранжиру. У всех этих "дехкан" огромные личные плантации, на которых работают черные их рабыни - женщины, все мысли которых, как мухи, витают над прилавками колхозного рынка в Тбилиси. И никакого труда "во имя процветания Родины".
Осенью мужчины делят большие ордена, которые не снились каким-нибудь строителям БАМа. Если и видели вы на БАМе пару-тройку кацо, так они или абреки, изгнанные из племени, или же комсомольские карьеристы, юные шеварднадзевцы.
2
В "Гамарджобу" - этот совхоз-курорт - я прибыл полный светлых надежд. Мне дали двухкомнатную квартиру под жилье. Показали бугорок, на котором я должен был поставить цех витаминной муки, дали тридцать человек рабочих, с которыми я провел производственное совещание на языке жестов.
В восемь утра следующего дня прихожу на объект - никого.
В девять прилетели две озабоченные птички, поискали на бугорке витаминизированного прокорма, не нашли и улетели. Может быть, в Турцию.
В десять на горизонте пропылил голубой трактор, замедленный, словно обдолбанный анашой.
В одиннадцать стали, подтягиваться похожие на изнуренных боями окруженцев рабочие-азербайджанцы, кстати, руководство совхоза - грузины, все остальные азербайджанцы.
Ладно. Поживем - увидим. Делаем обноску, разметку.
В двенадцать пополудни они собираются уходить. Я, глупый хохол и отчасти трудоголик, спрашиваю:
- Как?! Вы же только пришли.
- Обед... - говорят. Галдят по-своему. Черными пальцами в небо тычут, туда, где живет их аллах и всю несправедливость, творимую урусом, видит.
- Хер с вами. Обедайте. Жуйте. Поносьте.
С обеда приходят к четырем. Сиеста, мать бы их за ногу. И так недели две бьем штрабу под фундамент. Один пожилой азер: раз упал в канаву и сбил разметку, два упал. Не эпилептик ли, думаю? Не падучая ли у него? Гляжу, улыбается.
Я не выдержал и схватил его за грудки:
- Что ж ты, старина, делаешь?! Мне ж теперь снова начинать работу! Ты же все колышки мне повалял!
Как они все скопом подхватились:
- Урус! Гяур! Кяфир! Иди свой Москва! Шамиль - фашист биль! Шамиль орден получаль!
Биль он фашист или не биль - не знаю.
Только подошло время закрывать наряды, а я по расценкам не могу им по три рубля за день натянуть - работы-то никакой. Иду к директору - так и так. Директор говорит:
- Вах, дорогой мастер! По три рубля - обижаешь! Им надо закрыть хотя бы по двадцать рублей в день!
Я ему:
- Да какие же двадцать! Двадцать никак не получится!
Он мне:
- Если у тебя не получается, давай найдем тебе другую работу...
Я еще не понимаю подтекста происходящего. Я оскорблен как специалист такой, мягко говоря, не корректной оценкой моей работы, я ищу слова для объяснений, но он говорит свои слова:
- Ты лучше вози-ка нам брильянты!
Вот оно что... Ах же ж, как они спектакль-то разыграли! Но я еще по инерции горячусь и спрашиваю:
- На кой же черт вам тут в селе эти камушки?
И он объясняет, что к каждому большому советскому празднику обязан подарить колечко с "брюликом" жене начальника районного сельхозуправления. Это своего рода оброк. Тот дарит уже пару-тройку колечек районного масштаба в область, а область десяточек-другой передает в министерство сельского хозяйства Грузии. В свою очередь министр тасует коробочки и лучшее отстёгивает самому Секретарю ЦК Эдику Шеварднадзе - будущему министру иностранных дел СССР.
- Человек должен окупить затраты! Знаешь, сколько стоит у нас вступить в партию? А место секретаря Райкома КПСС знаешь сколько? - поднимает палец к небу и округляет наглые глаза. - А потом... - переходит он на шепот и заглядывает под стол, - ...потом деньги и брильянты поездами... самолетами... уходят в Кремль! Вот так они крутятся: туда... - большой палец указывает в небо, - сюда! - этот же палец направляет на пол. - ТудаСюда. Так, что вози-ка ты нам брильянты... Поезжай в Тифлис - там тебе все объяснят на высшем уровне... Бери на ферме поросенка, в конторе получи сколько надо денег и - поезжай в Тифлис...
3
В драме Шекспира "Венецианский купец" действует еврей-ростовщик Шейлок. И тем, кто забыл в силу каких обстоятельствах имя это стало нарицательным, я позволю себе напомнить.
Шейлок дал крупную сумму взаймы врагу евреев купцу Антонио, чем-то напоминающего мне американца Генри Форда. Шейлок берет с Антонио расписку, что в случае невыплаты долга в означенный срок он, Шейлок, имеет право вырезать из тела бедняги-купца фунт мяса. Антонио разорился и не может выполнить обязательство и отдать деньги, которые он взял, кстати, для своего друга Басанио. А Шейлок - вот он: отдавайте мясо, синьор. Но невеста Басанио, переодетая адвокатом, доказывает в суде, что да, Шейлок имеет право на фунт мяса, но не имеет права ни на одну каплю крови Антонио. И если Шейлок прольет хоть каплю этой крови, то ответит перед судом за убийство. Так Шейлок проиграл свой иск.
Таким вступлением я хочу предварить рассказ о том, как я закончил свою "бриллиантовую дорогу" в благословенной феодальной Грузии.
Но - к делу.
4
В этой книге я уже рассказывал о том, как мы с тем же Юдкиным почти два года мошенничали на подпольном бриллиантовом рынке, где работали выдающиеся жулики. Юра Юдкин был вхож в ту самую лабораторию ФИАНа, где и выращивались фианиты в искусственных кимберлитовых трубках. Многих людей мы "кинули" в республиках Кавказа и Закавказья, в Москве и Риге. Техника мошенничества была отточена до филигранности. Она была поистине ювелирной. Никто не мог отличить алмаз от фианита без специального спектрохромного анализа, где выявлялась углеродистая структура алмаза.
Но в одном из российских городков в Орехове-Зуеве, где бриллиантами занимались необразованные цыгане, нас привезли в хибару на окраине. В то время цыгане уже брали в плотное кольцо осады русские областные города.
Это очень корпоративный народ, кропотливо создающий государства в государствах. Этому государству не нужны границы, армия, парламент, революции и войны. Но я уверен, что после ядерной войны выживут не только крысы и тараканы, но и цыгане. Для цыгана интересы своего племени и своей семьи - едины. Время для цыган - это не циферблат престижных часов на вашей руке. Они живут как бы вне времени, ощетинившись, подобно лагерю чешских таборитов, невидимыми копьями во внешний мир.
Цыган не боится силы государства, каждое из которых для него лишь полустанок, на котором можно выскочить лет на сто, украсть, обмануть - и таборным поездом ехать дальше. Он внутренне свободен от опеки этого государства. Он не скрывает этого и играет с любыми властями в поддавки, прикидываясь романтическим дураком и прячась за имидж, созданный для него восторженными глуповатыми литераторами. Только вряд ли есть народ или племя, которое прагматичней древних цыган. Даже тот из иноплеменных, кто с детства знает быт и характер цыган, не может не подвергаться риску, имея с ними коммерцию.
И вот нас с товарищем моим Сашей Интеллигентом привозят в какую-то хижину на окраине. Пока мы по-светски беседуем, как два солидных коммивояжера, худосочный и тихогласный цыган подвергает экспертной проверке наш фианитовый бульник, выдаваемый нами за алмаз. Где тут у цыгана спектральный анализ! Но выходит этот заморыш и говорит: