Страница:
Но все это произошло прежде, чем король Франции решил разобраться с правами своих августейших братьев на владение Новым Светом. Теперь ситуация изменилась. Бесконечные испано-французские войны резко увеличили число корсаров, промышляющих в Атлантике, их активность возросла, и испано-португальской торговле пришлось иметь дело с серьезными врагами.
Дерзость, наглость и отвага этих людей не знали границ.
Миланец Джироламо Бенцони, совершавший плавания у берегов Нового Света в 1541 — 1556 годах, рассказывал о некоем безвестном французском капитане. Придя на рейд Гаваны, он, угрожая нападением, вытребовал у испанских властей выкуп в 700 золотых дукатов, затем вышел в открытое море и погнался за тремя испанскими судами, которые и взял, после чего возвратился в Гавану и в качестве возмещения за причиненный во время погони моральный ущерб вымогал новый выкуп.
Имена некоторых из этих корсаров дошли до нас. Среди них встречаются крайне интересные люди — прекрасные географы и гидрографы, люди научного склада ума и лихие моряки, храбрость которых была беспримерна. Например, капитан Пьер Криньон — известный знаток астрономии и гидрографии, который носил почетное прозвище Великий капитан.
Знаменитыми на весь мир стали братья Жан и Рауль Пармантье, в 1529 году пересекшие экватор и придумавшие ту веселую процедуру, которой до сих пор сопровождается это событие. Но они, кроме этого, впервые после португальцев нащупали скрываемую последними дорогу к Островам пряностей, и только смерть обоих от тифа на острове Суматра помешала их дальнейшему походу.
Два других брата — флорентийцы Джованни и Джероламо Верраццани. Один из них, Джованни, — блестящий мореплаватель, искавший Северо-западный проход и впервые в истории проплывший вдоль восточного побережья Северной Америки. Он погиб ужасной смертью на реке Да Плата в Южной Америке во время своего второго плавания в Бразилию в 1528 году — его съели местные каннибалы.
Храбрецы Сильвестр Билль, Жак де Сен-Морис, Жан Фэн прославились рейдами по торговым артериям Атлантики и сделали известными свои имена в прибрежных городах. Но, конечно, первым среди бравых корсаров был знаменитый Жан Флери, или Флорин.
Имя этого удачливого корсара стало известным всему миру после 1523 года, когда в его руки попали сокровища ацтекских правителей, отправленные Эрнандо Кортесом королю Испании. Однако и в последующие годы великолепный корсар не оставался без дела. Весной 1524 года с эскадрой из восьми кораблей он появился у берегов Испании; а в мае оказался в районе Канарских островов, после чего вернулся к Кадису. Летом его видели у побережья Алгарвы, затем у Агадира и опять у португальского побережья, где Флери пробыл до поздней осени. График плавания очень насыщенный, но и добыча стоила затраченных трудов. Корсар захватил более тридцати испанских и португальских судов, в основном с грузами сахара. Но настоящее состояние представляли два захваченных корабля — одно шло из Каликута с шелком, гвоздикой, перцем, шафраном, веерами и тафтой, а второе, идущее от Островов пряностей, португальцы оценили более чем в 400 тысяч золотых дукатов.
Но прошло время, и фортуна отвернулась от счастливчика. Во время очередного рейда испанская эскадра настигла лихого корсара и захватила его корабль. Пленника доставили в Севилью.
Император Карл V придал огромное значение поимке храбреца и, высоко оценивая роль этого человека в Атлантике, отдал личный приказ о смертной казни. Счастье Флери закончилось; он был повешен как «пират» в 1527 году, а экипаж его судна остался в плену до заключения мира (1529).
Как мы видим, жизнь многих знаменитых корсаров эпохи Франциска I закончилась драматически. Сладость победы сменяла горечь неудач, за фантастическими взлетами, когда в руках оказывались баснословные сокровища, следовали падения с вершин, трагедии изломанных судеб. Великие цели и грандиозные планы обращались в прах. И нет более наглядного примера такого странного излома жизненного пути, как потрясающая история того человека, который стоял за спинами Флери, братьев Пармантье, Великого капитана, Верраццани — человека, который осмелился бросить вызов всесильному императору и могущественному португальскому королю и… проиграл.
Король корсаров
Османская империя и герои Алжира
Североафриканские территории испытывали двойной натиск. Первый шел с востока, где Османская империя, закрепляя позиции, завоеванные в Восточном Средиземноморье, нащупывала союзников в Триполи, Алжире и Тунисе. В противовес Империи Великого турки, контрмусульманское движение католических сил Европы, питаемое воинственностью испанских идальго, выплескивалось кровавыми экспедициями на приморскую полосу Северной Африки. Испанцы создавали на побережье опорные базы, а глобальная идея превращения Средиземного моря во внутреннее море католической империи стала болезненным обоснованием этой активности. Мир воинствующего христианства, опиравшийся на могущество Испанского королевства и Священной Римской империи, ставил задачу «вырвать с корнем магометанскую опасность».
«Крестовый африканский поход» обрушился на побережье, и под натиском великолепного испанского воинства одна за другой пали крепости Северной Африки. Первой в 1505 году попала в руки испанцев Мерс-аль-Кебир — лучшая якорная стоянка алжирского побережья. В течение пяти следующих лет блестящий испанский полководец Педро де Наварро, прошедший школу корсара на христианских и барбарийских судах, присоединил к Испании Пеньон де Велес, Бужи, Триполи и заставил платить дань правителей Шершеля, Мостаганема и Тенеса. Ответный натиск ислама под знаменем пророка превратился в «священную войну» мусульман против христианских врагов Османской империи, в особенности против испанцев.
Две волны схлестнулись в ожесточенной дуэли и породили корсарские государства Магриба — удивительный результат слияния африканской, европейской и азиатской культур. Этот мир представлял собой коммерческое общество, воздвигнутое на торговле награбленным добром и человеческих жизнях. Его благосостояние зависело от морского разбойничьего промысла, и если бы корсарские набеги вдруг прекратились, все бы умерли с голода.
Центром этого мира являлся Алжир, город, бросивший вызов испанскому могуществу. Поселение, воздвигнутое в X в. на развалинах римского порта Икосиум, получило название Аль-Джазаир. К концу XV в. Алжир разросся до большого порта и приобрел известность крупного торгового центра и корсарской гавани. Вот как описывал город Лев Африканский:
«Он очень велик и насчитывает около 4 тыс. очагов. Его стены красивы и необычайно прочны. Они построены из крупных камней. В городе красивые дома и удобно устроенные базары, где для каждою ремесла отведено особое место.
Много гостиниц и бань. Среди других построек бросается в глаза великолепный храм огромных размеров, расположенный у берега моря; между храмом и морем находится чудесная площадка, устроенная прямо на городской стене, в основание которой бьют волны. Алжир окружают многочисленные сады и земли, засаженные плодовыми деревьями.
Вблизи города с западной стороны протекает река, на которой расположены мельницы. Она же служит для удовлетворения нужд города в питье и для других нужд».
Имена Аруджа и Хайраддина были хорошо известны в портах Средиземноморья.
Братья пиратствовали, избрав своей базой крепость Ла Гулетта. Они были связаны договором с султаном Туниса и запасались всем необходимым в его портах, отдавая за покровительство часть добычи.
Европейцы называли братьев-корсаров Барбаросса I и Барбаросса II. Эти прозвища они получили из-за рыжего цвета своих бород. Когда старший брат, Арудж, оказался в плену у христиан, он притворился немым. Его хозяева, рыцари-иоанниты, чтобы отличить его от других галерных рабов, дали его прозвище Рыжая Борода, Барбаросса. Пока Арудж греб на галерах, его брат Хайраддин продолжал грабить в море, собирая необходимую сумму для выкупа брата. После возвращения Аруджа из плена, Хайраддин, как младший, держался в тени. Когда Арудж погиб, Хайраддин вышел на авансцену и достиг таких высот, которые и не снились Барбароссе I. При этом он решил не нарушать семейную традицию и сохранить реноме, завоеванное Аруджем и его рыжей бородой. Трудность заключалась в том, что у Хайраддина была черная борода. Тогда он выкрасил свою бороду в рыжий цвет и продолжал поддерживать ее в соответствующем виде при помощи хны. И дело стоило того. Вместе с цветом бороды Хайраддин унаследовал страшную репутацию Аруджа — Барбароссы I и стал известен как Барбаросса II. При упоминании его имени вся христианская Европа дрожала от ужаса…
Во время осады ему ядром раздробило руку. Операцию пришлось делать прямо под стенами крепости. Руку ампутировали, и корсар остался калекой. Искусные врачи сделали ему серебряный протез на шарнирах, что позволило разбойнику продолжить свою деятельность. Через два года Арудж повторил попытку захватить Бужи, но вновь потерпел неудачу.
«Он (Арудж. — Д. К.) пришел туда, расположился лагерем с 1000 турецких солдат и принялся атаковать старую цитадель, которую он взял и укрепил, — повествует Лев Африканский. — Все народы соседних гор пришли на помощь Барбаруссу и возымели желание захватить вторую цитадель, что находится близ пляжа. Однако в первой же битве было убито 100 турок из числа самых храбрых и 400 горцев, и горцы не захотели больше туда возвращаться. Все жители гор, которые пришли к нему на помошь, ушли, не спрашивая его разрешения, когда наступило время посева, и много турецких солдат поступили так же. Таким образом, Барбаруссу пришлось бежать от осажденного города…»
В 1516 году галеры Аруджа были блокированы в Бизерте христианским флотом под командованием французского флотоводца Прежана де Биду. Арудж потерял пятнадцать судов, но сумел вывернуться из опасного положения и уйти от разгрома, чем поверг француза в отчаяние, чуть не закончившееся самоубийством.
Арудж хорошо освоил технику избавления от противников в борьбе за власть. Он был беспощаден, а его коварство не знало границ. Жизнью своей заплатили те, кто рискнул использовать его в своих целях, не распознав вовремя в этом человеке властолюбивого и циничного противника. В 1516 году Арудж со своими людьми был приглашен алжирским шейхом Салим-ат Туми для противодействия испанцам. Прибыв в город с большим вооруженным отрядом, корсар думал не столько о том, как заставить потесниться испанцев, сколько искал возможность захватить власть. Удобный момент наступил, когда его лазутчики собрали сведения о заговоре, подготавливающемся частью алжирской аристократии. Они намеревались, войдя в соглашение с испанским гарнизоном, расположенным на острове Пеньон при входе в алжирскую гавань, избавиться от Аруджа, уже порядком напугавшего властителей города.
Корсар решил действовать… В сентябре, отразив нападение на Алжир испанского отряда под командованием Диего де Вера, Арудж предпринял попытку захватить власть в городе. Он внезапно явился во дворец шейха, который принял его в банных покоях. Арудж воспользовался подходящим случаем и утопил его (по другим сведениям — зарезал) в бассейне. После этого в городе начался террор. Арудж пригласил на торжественное моление в главную мечеть Алжира представителей знати, недовольных новым порядком. Внезапно в разгар службы закрылись ворота мечети, и по приказу корсара все собравшиеся заговорщики были казнены — их отрубленные головы выставили на улицах города.
Не менее круто действовал Арудж в Тлемсене, захваченном в 1517 году. Местного султана Абу Зайян Ахмада он повесил вместе с сыновьями на холстах их чалм, а остальных членов семьи — утопил. Несколько десятков знатнейших жителей были собраны во дворце якобы для обсуждения вопросов о будущем устройстве и убиты.
История Средиземноморья вступила в новый этап. Султан Селим I захватил Каир, Карл V взошел на испанский престол, и Арудж, шаг за шагом, возводил фундамент своего могущества. В Стамбуле благосклонно наблюдали за его «подвигами». Не случайно, что когда Арудж-раис появился в Алжире, вместе с ним в город вошли турецкие солдаты. Однако первая попытка Османской империи закрепиться на побережье с помощью этого корсара не удалась. В мае 1518 года он погиб. Полгода осаждал экспедиционный испанский корпус крепость Тлемсен, в которой укрылся Арудж. Оставшись с горсткой солдат, однорукий корсар вырвался ночью из блокированного города. Согласно легенде, пытаясь уйти от погони, он разбрасывал по дороге золото и драгоценности, рассчитывая отвлечь преследователей. Однако оторваться не удалось, и отряд Аруджа был настигнут. Видя, как гибнет его эскорт, корсар бросился на помощь и погиб в неравной схватке. Голова страшного разбойника была отправлена как трофей в Испанию, где, выставленную на шесте, торжественно носили по городам, а окровавленный кафтан корсара был помешен в монастырь в Кордове.
Хайраддин понимал недостаточность своих сил и помнил о судьбе своего брата. Опасаясь быть раздавленным врагами, он отправил турецкому султану Селиму I просьбу о принятии его в число подданных империи. Султан направил в распоряжение корсара пушки, двухтысячный артиллерийский отряд и четыре тысячи янычар. Такая поддержка позволила Хайраддину с течением времени вернуться в Алжир и перейти к крупным военным операциям, очистив от испанского присутствия несколько портовых городов. Вскоре Алжир превратился в главный штаб корсарских операций в Северной Африке, в самый страшный порт Средиземноморья, а сам Хайраддин, пожалованный в апреле 1534 года титулом бейлербея [53] Алжира, — в его полновластного владыку.
«…у него были лохматые брови, густая борода и толстый нос. Его толстая нижняя губа пренебрежительно выступала вперед. Он был среднего роста, однако обладал богатырской силой. На вытянутой руке он мог держать двухгодовалую овцу до тех пор, пока та не погибала… Поистине необычайное влияние, оказываемое им на своих командиров и простых пиратов, поклонники его объясняют огромной храбростью и ловкостью этого человека, а также тем, что даже самые, отчаянные его предприятия всегда оканчивались успехом. Ум и храбрость в нападении, прозорливость и отвага в обороне, огромная работоспособность, непобедимость — все эти похвальные качества заслонялись приливами неумолимой и холодной жестокости…»
Дерзость, наглость и отвага этих людей не знали границ.
Миланец Джироламо Бенцони, совершавший плавания у берегов Нового Света в 1541 — 1556 годах, рассказывал о некоем безвестном французском капитане. Придя на рейд Гаваны, он, угрожая нападением, вытребовал у испанских властей выкуп в 700 золотых дукатов, затем вышел в открытое море и погнался за тремя испанскими судами, которые и взял, после чего возвратился в Гавану и в качестве возмещения за причиненный во время погони моральный ущерб вымогал новый выкуп.
Имена некоторых из этих корсаров дошли до нас. Среди них встречаются крайне интересные люди — прекрасные географы и гидрографы, люди научного склада ума и лихие моряки, храбрость которых была беспримерна. Например, капитан Пьер Криньон — известный знаток астрономии и гидрографии, который носил почетное прозвище Великий капитан.
Знаменитыми на весь мир стали братья Жан и Рауль Пармантье, в 1529 году пересекшие экватор и придумавшие ту веселую процедуру, которой до сих пор сопровождается это событие. Но они, кроме этого, впервые после португальцев нащупали скрываемую последними дорогу к Островам пряностей, и только смерть обоих от тифа на острове Суматра помешала их дальнейшему походу.
Два других брата — флорентийцы Джованни и Джероламо Верраццани. Один из них, Джованни, — блестящий мореплаватель, искавший Северо-западный проход и впервые в истории проплывший вдоль восточного побережья Северной Америки. Он погиб ужасной смертью на реке Да Плата в Южной Америке во время своего второго плавания в Бразилию в 1528 году — его съели местные каннибалы.
Храбрецы Сильвестр Билль, Жак де Сен-Морис, Жан Фэн прославились рейдами по торговым артериям Атлантики и сделали известными свои имена в прибрежных городах. Но, конечно, первым среди бравых корсаров был знаменитый Жан Флери, или Флорин.
Имя этого удачливого корсара стало известным всему миру после 1523 года, когда в его руки попали сокровища ацтекских правителей, отправленные Эрнандо Кортесом королю Испании. Однако и в последующие годы великолепный корсар не оставался без дела. Весной 1524 года с эскадрой из восьми кораблей он появился у берегов Испании; а в мае оказался в районе Канарских островов, после чего вернулся к Кадису. Летом его видели у побережья Алгарвы, затем у Агадира и опять у португальского побережья, где Флери пробыл до поздней осени. График плавания очень насыщенный, но и добыча стоила затраченных трудов. Корсар захватил более тридцати испанских и португальских судов, в основном с грузами сахара. Но настоящее состояние представляли два захваченных корабля — одно шло из Каликута с шелком, гвоздикой, перцем, шафраном, веерами и тафтой, а второе, идущее от Островов пряностей, португальцы оценили более чем в 400 тысяч золотых дукатов.
Но прошло время, и фортуна отвернулась от счастливчика. Во время очередного рейда испанская эскадра настигла лихого корсара и захватила его корабль. Пленника доставили в Севилью.
Император Карл V придал огромное значение поимке храбреца и, высоко оценивая роль этого человека в Атлантике, отдал личный приказ о смертной казни. Счастье Флери закончилось; он был повешен как «пират» в 1527 году, а экипаж его судна остался в плену до заключения мира (1529).
Как мы видим, жизнь многих знаменитых корсаров эпохи Франциска I закончилась драматически. Сладость победы сменяла горечь неудач, за фантастическими взлетами, когда в руках оказывались баснословные сокровища, следовали падения с вершин, трагедии изломанных судеб. Великие цели и грандиозные планы обращались в прах. И нет более наглядного примера такого странного излома жизненного пути, как потрясающая история того человека, который стоял за спинами Флери, братьев Пармантье, Великого капитана, Верраццани — человека, который осмелился бросить вызов всесильному императору и могущественному португальскому королю и… проиграл.
Король корсаров
Как будто мановением волшебной палочки был перенесен этот изящный итальянский отель в пески суровой Нормандии. Перенесен и забыт здесь — под серым пасмурным небом, среди покатых негостеприимных дюн побережья, обдаваемых холодными океанскими волнами, бесконечными ветрами и дождями. Но когда холодное нормандское солнце пробивалось сквозь белесый утренний туман и согревало своими лучами здание, то его элегантные линии, стройные аркады создавали иллюзию флорентийского палаццо.
Много удивительного происходило в чудесном поместье Варенжевиль, расположенном в окрестностях порта Дьепп. Здесь располагался мозговой центр крупнейшей коммерческой фирмы Франции. Сюда стекались финансовые сводки, деловая информация, шпионские сведения и политические отчеты от агентуры, разбросанной по всему миру. В кабинетах дворца ее проверяли, обрабатывали, после чего она попадала на стол к хозяину — купцу-арматору Жану Анго.
Жан Анго продолжает оставаться в тени истории. Его известность не идет ни в какое сравнение с популярностью таких грандов морского разбоя XVI в., как владыка Средиземного моря Хайраддин или великолепный корсар королевы Елизаветы Английской сэр Френсис Дрейк. Возможно, такое чудовищное недоразумение связано с тем, что Анго оказался в проигрыше и закончил жизнь разочарованным измученным человеком, проклинавшим свою судьбу, равнодушие властей и всесилие врагов. Однако, как знать, — сложись обстоятельства благоприятнее для дьеппского купца и будь фортуна благосклоннее к нему, имя Анго оказалось бы вписанным на страницы истории не менее крупными буквами, чем имена его более известных собратьев по ремеслу.
На протяжении почти тридцати лет Анго с горсткой храбрецов, действуя на свой страх и риск, бросал вызов могущественным правителям Европы, рассылал свои корабли в Северную Америку, Бразилию, Африку, Индию, открывая новые земли и прокладывая транспортные магистрали в не известных дотоле районах мира.
Испанский шпион в донесении императору. Карлу V (08.04.1541) представлял Анго как «богатейшего человека, который живет в этом месте (Дьепп. — Д. К.) и занимается оснащением кораблей и коммерцией с владениями Вашего Величества, а также с Фландрией и Англией; вследствие огромного размаха своей торговли, богатства и влияния в обществе, он известен как виконт Дьеппа».
Анго был необычным купцом. Выходец из семьи руанских негоциантов (он родился около 1480 г.), унаследовал жесткий расчет и практичность своего отца, привнеся широту понимания проблем, необыкновенную деловую хватку, способность вести рискованную ифу. Это был один из влиятельнейших торговых людей Франции. Банкир, финансист, судовладелец, он контролировал торговую и коммерческую жизнь в портах Франции. Любитель пожить на широкую ногу, вдохновенный и щедрый покровитель искусств, Анго любил роскошь и проводил много времени в обществе одаренных людей: скульпторов, художников, литераторов. Этот сказочно богатый человек был посвящен в секреты французской короны, находился в центре корсарской паутины, свитой во Франции в первой половине XVI в., охватившей европейские моря и достигавшей Бразилии, Лонг-Айленда и Индии. Он играл ведущую роль в финансировании и стратегической разработке военно-морских операций и сформировал целую плеяду прекрасных моряков, бросившихся завоевывать новые моря для короля Франции. Анго действовал в соответствии с принципом «свободы морей» и не считался с претензиями испанцев и португальцев на единоличное владение океанами — действовал с потрясающей смелостью, часто не имея за своей спиной поддержки могущественного Франциска I и не опираясь на убежденность нации в необходимости завоевания моря, — и потерпел крах, так как опередил свое время и оказался непонятым.
Суда Анго, объединенные в эскадры по пять — восемь кораблей, держали под контролем морские трассы Атлантики. Но магнат расширял свои претензии и замахнулся на заморские владения Испании и Португалии.
В 1526 году португальский агент в Париже установил, что Анго собирается внедриться в зоны торгового влияния португальских компаний. С этой целью была основана фирма для добычи бразильского дерева. Суда Анго с грузами пошли в Европу. Король Португалии Жоау III отдал приказ топить французские корабли. Схватка началась.
За повешенного Флери Анго отомстить не мог — император Карл V был ему не по зубам, да и действия финансиста шли вслед политической конъюнктуре и зависели от взаимоотношений Франции и Империи. А вот Жоау III пришлось туго, и перед кем — мужиком, руанским торговцем! Правда, аргументы у того в руках были серьезные — военные корабли и пушки. А за спиной Анго стоял король Франциск I. Купец поехал в Париж жаловаться на действия Жоау III. По рекомендательному письму сестры короля и с помощью взятки в виде роскошного бриллианта стоимостью 3 тыс. золотых экю, данного командующему морскими силами Франции адмиралу Филиппу Шабо де Бриону, он 27 июля 1530 года получил каперскую грамоту, разрешающую захват португальских судов.
Анго действовал жестко. Его корабли блокировали побережье Португалии и захватывали все суда, идущие в гавани Жоау III. Король был в ярости, но победить не мог — он обратился к Франии-ску I с жалобой на дерзкие действия его подданного. Легенда гласит, что ответ короля был лаконичным: «Не я шел на Вас войной. Вы должны просить мира у Анго». Однако, как это часто случается, легенда несколько приукрасила события. Чтобы утихомирить разбушевавшегося короля корсаров, Жоау III использовал различные средства давления на Франциска I — от дипломатического, осуществляемого при поддержке Карла V, до дачи крупных взяток ближайшему окружению Франциска I, тому же адмиралу Шабо де Бриону, с тем чтобы они могли повлиять на решение короля [51].
Скупиться не приходилось — речь шла не более и не менее как о торговой войне.
В сложной борьбе король Жоау III выиграл — 11 июля 1531 года каперская грамота Анго была аннулирована.
Торговая война закончилась, но конкуренция продолжалась. Трагедия Анго заключалась в том, что его грандиозные планы оказались зажатыми в узких рамках реальности. Какими бы верными и храбрыми ни были его люди, сколь бы ни велики были его финансовые возможности — он не мог выйти за эти рамки. Его попытки самостоятельно закрепиться на новых территориях потерпели крах, а король Франциск I, скованный политическими трудностями, опасался поддерживать своего подданного. Борьба за «открытое море» привела бы к новым крупным проблемам, а их у Франциска I было и без того предостаточно. Инерция властных структур, зависть к богатству Анго, злые языки — все это построило ту стену, пробиться сквозь которую было невозможно. Для Анго же простой грабеж был слишком мелок — ему было нужно господствовать на морях. Он проиграл свою партию…
Последние годы магната были тяжелыми и унизительными. В 1544 году, когда напряжение в отношениях между Францией и Англией достигло пика и обе стороны готовились к войне, Франциск I замыслил организовать высадку крупного десанта под Лондоном. Материальная подготовка проекта велась во многом за счет средств Анго. Отказать королю в субсидиях он не мог, а средства утекали рекой. В делах образовалась чудовищная брешь, и Анго стал банкротом. До конца своей жизни он так и не расплатился со своими кредиторами, допекавшими его со всех сторон, и умер (в 1551 г.) в нищете, презираемый, забытый и непонятый.
Много удивительного происходило в чудесном поместье Варенжевиль, расположенном в окрестностях порта Дьепп. Здесь располагался мозговой центр крупнейшей коммерческой фирмы Франции. Сюда стекались финансовые сводки, деловая информация, шпионские сведения и политические отчеты от агентуры, разбросанной по всему миру. В кабинетах дворца ее проверяли, обрабатывали, после чего она попадала на стол к хозяину — купцу-арматору Жану Анго.
Жан Анго продолжает оставаться в тени истории. Его известность не идет ни в какое сравнение с популярностью таких грандов морского разбоя XVI в., как владыка Средиземного моря Хайраддин или великолепный корсар королевы Елизаветы Английской сэр Френсис Дрейк. Возможно, такое чудовищное недоразумение связано с тем, что Анго оказался в проигрыше и закончил жизнь разочарованным измученным человеком, проклинавшим свою судьбу, равнодушие властей и всесилие врагов. Однако, как знать, — сложись обстоятельства благоприятнее для дьеппского купца и будь фортуна благосклоннее к нему, имя Анго оказалось бы вписанным на страницы истории не менее крупными буквами, чем имена его более известных собратьев по ремеслу.
На протяжении почти тридцати лет Анго с горсткой храбрецов, действуя на свой страх и риск, бросал вызов могущественным правителям Европы, рассылал свои корабли в Северную Америку, Бразилию, Африку, Индию, открывая новые земли и прокладывая транспортные магистрали в не известных дотоле районах мира.
Испанский шпион в донесении императору. Карлу V (08.04.1541) представлял Анго как «богатейшего человека, который живет в этом месте (Дьепп. — Д. К.) и занимается оснащением кораблей и коммерцией с владениями Вашего Величества, а также с Фландрией и Англией; вследствие огромного размаха своей торговли, богатства и влияния в обществе, он известен как виконт Дьеппа».
Анго был необычным купцом. Выходец из семьи руанских негоциантов (он родился около 1480 г.), унаследовал жесткий расчет и практичность своего отца, привнеся широту понимания проблем, необыкновенную деловую хватку, способность вести рискованную ифу. Это был один из влиятельнейших торговых людей Франции. Банкир, финансист, судовладелец, он контролировал торговую и коммерческую жизнь в портах Франции. Любитель пожить на широкую ногу, вдохновенный и щедрый покровитель искусств, Анго любил роскошь и проводил много времени в обществе одаренных людей: скульпторов, художников, литераторов. Этот сказочно богатый человек был посвящен в секреты французской короны, находился в центре корсарской паутины, свитой во Франции в первой половине XVI в., охватившей европейские моря и достигавшей Бразилии, Лонг-Айленда и Индии. Он играл ведущую роль в финансировании и стратегической разработке военно-морских операций и сформировал целую плеяду прекрасных моряков, бросившихся завоевывать новые моря для короля Франции. Анго действовал в соответствии с принципом «свободы морей» и не считался с претензиями испанцев и португальцев на единоличное владение океанами — действовал с потрясающей смелостью, часто не имея за своей спиной поддержки могущественного Франциска I и не опираясь на убежденность нации в необходимости завоевания моря, — и потерпел крах, так как опередил свое время и оказался непонятым.
Суда Анго, объединенные в эскадры по пять — восемь кораблей, держали под контролем морские трассы Атлантики. Но магнат расширял свои претензии и замахнулся на заморские владения Испании и Португалии.
В 1526 году португальский агент в Париже установил, что Анго собирается внедриться в зоны торгового влияния португальских компаний. С этой целью была основана фирма для добычи бразильского дерева. Суда Анго с грузами пошли в Европу. Король Португалии Жоау III отдал приказ топить французские корабли. Схватка началась.
За повешенного Флери Анго отомстить не мог — император Карл V был ему не по зубам, да и действия финансиста шли вслед политической конъюнктуре и зависели от взаимоотношений Франции и Империи. А вот Жоау III пришлось туго, и перед кем — мужиком, руанским торговцем! Правда, аргументы у того в руках были серьезные — военные корабли и пушки. А за спиной Анго стоял король Франциск I. Купец поехал в Париж жаловаться на действия Жоау III. По рекомендательному письму сестры короля и с помощью взятки в виде роскошного бриллианта стоимостью 3 тыс. золотых экю, данного командующему морскими силами Франции адмиралу Филиппу Шабо де Бриону, он 27 июля 1530 года получил каперскую грамоту, разрешающую захват португальских судов.
Анго действовал жестко. Его корабли блокировали побережье Португалии и захватывали все суда, идущие в гавани Жоау III. Король был в ярости, но победить не мог — он обратился к Франии-ску I с жалобой на дерзкие действия его подданного. Легенда гласит, что ответ короля был лаконичным: «Не я шел на Вас войной. Вы должны просить мира у Анго». Однако, как это часто случается, легенда несколько приукрасила события. Чтобы утихомирить разбушевавшегося короля корсаров, Жоау III использовал различные средства давления на Франциска I — от дипломатического, осуществляемого при поддержке Карла V, до дачи крупных взяток ближайшему окружению Франциска I, тому же адмиралу Шабо де Бриону, с тем чтобы они могли повлиять на решение короля [51].
Скупиться не приходилось — речь шла не более и не менее как о торговой войне.
В сложной борьбе король Жоау III выиграл — 11 июля 1531 года каперская грамота Анго была аннулирована.
Торговая война закончилась, но конкуренция продолжалась. Трагедия Анго заключалась в том, что его грандиозные планы оказались зажатыми в узких рамках реальности. Какими бы верными и храбрыми ни были его люди, сколь бы ни велики были его финансовые возможности — он не мог выйти за эти рамки. Его попытки самостоятельно закрепиться на новых территориях потерпели крах, а король Франциск I, скованный политическими трудностями, опасался поддерживать своего подданного. Борьба за «открытое море» привела бы к новым крупным проблемам, а их у Франциска I было и без того предостаточно. Инерция властных структур, зависть к богатству Анго, злые языки — все это построило ту стену, пробиться сквозь которую было невозможно. Для Анго же простой грабеж был слишком мелок — ему было нужно господствовать на морях. Он проиграл свою партию…
Последние годы магната были тяжелыми и унизительными. В 1544 году, когда напряжение в отношениях между Францией и Англией достигло пика и обе стороны готовились к войне, Франциск I замыслил организовать высадку крупного десанта под Лондоном. Материальная подготовка проекта велась во многом за счет средств Анго. Отказать королю в субсидиях он не мог, а средства утекали рекой. В делах образовалась чудовищная брешь, и Анго стал банкротом. До конца своей жизни он так и не расплатился со своими кредиторами, допекавшими его со всех сторон, и умер (в 1551 г.) в нищете, презираемый, забытый и непонятый.
Османская империя и герои Алжира
Алжирский вызов
К началу XVI столетия берега Северной Африки превратились в яблоко раздора, ввергнувшее страны Средиземноморья в непрекращающиеся военные столкновения. Эта полоска земли, протянувшаяся тысячью километрами скалистых побережий, зажатая между водами Средиземного моря и необъятными песчаными пространствами Сахары, обладала исключительно важными стратегическими преимуществами, так как располагалась на транспортных магистралях, пронизывающих юг Европы.Североафриканские территории испытывали двойной натиск. Первый шел с востока, где Османская империя, закрепляя позиции, завоеванные в Восточном Средиземноморье, нащупывала союзников в Триполи, Алжире и Тунисе. В противовес Империи Великого турки, контрмусульманское движение католических сил Европы, питаемое воинственностью испанских идальго, выплескивалось кровавыми экспедициями на приморскую полосу Северной Африки. Испанцы создавали на побережье опорные базы, а глобальная идея превращения Средиземного моря во внутреннее море католической империи стала болезненным обоснованием этой активности. Мир воинствующего христианства, опиравшийся на могущество Испанского королевства и Священной Римской империи, ставил задачу «вырвать с корнем магометанскую опасность».
«Крестовый африканский поход» обрушился на побережье, и под натиском великолепного испанского воинства одна за другой пали крепости Северной Африки. Первой в 1505 году попала в руки испанцев Мерс-аль-Кебир — лучшая якорная стоянка алжирского побережья. В течение пяти следующих лет блестящий испанский полководец Педро де Наварро, прошедший школу корсара на христианских и барбарийских судах, присоединил к Испании Пеньон де Велес, Бужи, Триполи и заставил платить дань правителей Шершеля, Мостаганема и Тенеса. Ответный натиск ислама под знаменем пророка превратился в «священную войну» мусульман против христианских врагов Османской империи, в особенности против испанцев.
Две волны схлестнулись в ожесточенной дуэли и породили корсарские государства Магриба — удивительный результат слияния африканской, европейской и азиатской культур. Этот мир представлял собой коммерческое общество, воздвигнутое на торговле награбленным добром и человеческих жизнях. Его благосостояние зависело от морского разбойничьего промысла, и если бы корсарские набеги вдруг прекратились, все бы умерли с голода.
Центром этого мира являлся Алжир, город, бросивший вызов испанскому могуществу. Поселение, воздвигнутое в X в. на развалинах римского порта Икосиум, получило название Аль-Джазаир. К концу XV в. Алжир разросся до большого порта и приобрел известность крупного торгового центра и корсарской гавани. Вот как описывал город Лев Африканский:
«Он очень велик и насчитывает около 4 тыс. очагов. Его стены красивы и необычайно прочны. Они построены из крупных камней. В городе красивые дома и удобно устроенные базары, где для каждою ремесла отведено особое место.
Много гостиниц и бань. Среди других построек бросается в глаза великолепный храм огромных размеров, расположенный у берега моря; между храмом и морем находится чудесная площадка, устроенная прямо на городской стене, в основание которой бьют волны. Алжир окружают многочисленные сады и земли, засаженные плодовыми деревьями.
Вблизи города с западной стороны протекает река, на которой расположены мельницы. Она же служит для удовлетворения нужд города в питье и для других нужд».
Барбаросса I и Барбаросса II
Героическая эпоха истории Алжира неразрывно связана с именами двух братьев-корсаров — Аруджа и Хайраддина, известных как Барбаросса I и Барбаросса II. Они родились в семье грека гончара Якуба на острове Лемнос. Этот христианский переселенец обосновался на острове накануне его захвата турками в 1462 году. Он принял ислам и смог продолжать заниматься своим ремеслом, совмещая его с торговлей и разбоем на море. Его жена Екатерина — вдова православного священника — была образованной женщиной и, помимо арабского и турецкого, знала итальянский язык. У Якуба было четверо сыновей — Хорук, Элиас, Исхак и Ацор. Все они стали морскими разбойниками и действовали сообща. Прославились двое — Хорук, известный как Арудж, и Ацор, сделавшийся знаменитым под именем Хайраддин. Элиас же погиб в морском сражении против рыцарей-иоаннитов на заре своей разбойничьей карьеры, а Исхака разорвало пушечным ядром во время одной из военных операций.Имена Аруджа и Хайраддина были хорошо известны в портах Средиземноморья.
Братья пиратствовали, избрав своей базой крепость Ла Гулетта. Они были связаны договором с султаном Туниса и запасались всем необходимым в его портах, отдавая за покровительство часть добычи.
Европейцы называли братьев-корсаров Барбаросса I и Барбаросса II. Эти прозвища они получили из-за рыжего цвета своих бород. Когда старший брат, Арудж, оказался в плену у христиан, он притворился немым. Его хозяева, рыцари-иоанниты, чтобы отличить его от других галерных рабов, дали его прозвище Рыжая Борода, Барбаросса. Пока Арудж греб на галерах, его брат Хайраддин продолжал грабить в море, собирая необходимую сумму для выкупа брата. После возвращения Аруджа из плена, Хайраддин, как младший, держался в тени. Когда Арудж погиб, Хайраддин вышел на авансцену и достиг таких высот, которые и не снились Барбароссе I. При этом он решил не нарушать семейную традицию и сохранить реноме, завоеванное Аруджем и его рыжей бородой. Трудность заключалась в том, что у Хайраддина была черная борода. Тогда он выкрасил свою бороду в рыжий цвет и продолжал поддерживать ее в соответствующем виде при помощи хны. И дело стоило того. Вместе с цветом бороды Хайраддин унаследовал страшную репутацию Аруджа — Барбароссы I и стал известен как Барбаросса II. При упоминании его имени вся христианская Европа дрожала от ужаса…
Корсарские подвиги Аруджа
Особенно ужасала мрачная слава старшего брата, Арудж-раиса. Этот авантюрист был жесток, дерзок и бесстрашен, обладал твердой хваткой, решительным характером и железной волей. Твердо решив закрепиться в какой-нибудь крепости на побережье Магриба, он никогда не оставлял попытки добиться этого. В 1512 году с флотилией из двенадцати кораблей он попытался захватить Бужи.Во время осады ему ядром раздробило руку. Операцию пришлось делать прямо под стенами крепости. Руку ампутировали, и корсар остался калекой. Искусные врачи сделали ему серебряный протез на шарнирах, что позволило разбойнику продолжить свою деятельность. Через два года Арудж повторил попытку захватить Бужи, но вновь потерпел неудачу.
«Он (Арудж. — Д. К.) пришел туда, расположился лагерем с 1000 турецких солдат и принялся атаковать старую цитадель, которую он взял и укрепил, — повествует Лев Африканский. — Все народы соседних гор пришли на помощь Барбаруссу и возымели желание захватить вторую цитадель, что находится близ пляжа. Однако в первой же битве было убито 100 турок из числа самых храбрых и 400 горцев, и горцы не захотели больше туда возвращаться. Все жители гор, которые пришли к нему на помошь, ушли, не спрашивая его разрешения, когда наступило время посева, и много турецких солдат поступили так же. Таким образом, Барбаруссу пришлось бежать от осажденного города…»
В 1516 году галеры Аруджа были блокированы в Бизерте христианским флотом под командованием французского флотоводца Прежана де Биду. Арудж потерял пятнадцать судов, но сумел вывернуться из опасного положения и уйти от разгрома, чем поверг француза в отчаяние, чуть не закончившееся самоубийством.
Арудж хорошо освоил технику избавления от противников в борьбе за власть. Он был беспощаден, а его коварство не знало границ. Жизнью своей заплатили те, кто рискнул использовать его в своих целях, не распознав вовремя в этом человеке властолюбивого и циничного противника. В 1516 году Арудж со своими людьми был приглашен алжирским шейхом Салим-ат Туми для противодействия испанцам. Прибыв в город с большим вооруженным отрядом, корсар думал не столько о том, как заставить потесниться испанцев, сколько искал возможность захватить власть. Удобный момент наступил, когда его лазутчики собрали сведения о заговоре, подготавливающемся частью алжирской аристократии. Они намеревались, войдя в соглашение с испанским гарнизоном, расположенным на острове Пеньон при входе в алжирскую гавань, избавиться от Аруджа, уже порядком напугавшего властителей города.
Корсар решил действовать… В сентябре, отразив нападение на Алжир испанского отряда под командованием Диего де Вера, Арудж предпринял попытку захватить власть в городе. Он внезапно явился во дворец шейха, который принял его в банных покоях. Арудж воспользовался подходящим случаем и утопил его (по другим сведениям — зарезал) в бассейне. После этого в городе начался террор. Арудж пригласил на торжественное моление в главную мечеть Алжира представителей знати, недовольных новым порядком. Внезапно в разгар службы закрылись ворота мечети, и по приказу корсара все собравшиеся заговорщики были казнены — их отрубленные головы выставили на улицах города.
Не менее круто действовал Арудж в Тлемсене, захваченном в 1517 году. Местного султана Абу Зайян Ахмада он повесил вместе с сыновьями на холстах их чалм, а остальных членов семьи — утопил. Несколько десятков знатнейших жителей были собраны во дворце якобы для обсуждения вопросов о будущем устройстве и убиты.
История Средиземноморья вступила в новый этап. Султан Селим I захватил Каир, Карл V взошел на испанский престол, и Арудж, шаг за шагом, возводил фундамент своего могущества. В Стамбуле благосклонно наблюдали за его «подвигами». Не случайно, что когда Арудж-раис появился в Алжире, вместе с ним в город вошли турецкие солдаты. Однако первая попытка Османской империи закрепиться на побережье с помощью этого корсара не удалась. В мае 1518 года он погиб. Полгода осаждал экспедиционный испанский корпус крепость Тлемсен, в которой укрылся Арудж. Оставшись с горсткой солдат, однорукий корсар вырвался ночью из блокированного города. Согласно легенде, пытаясь уйти от погони, он разбрасывал по дороге золото и драгоценности, рассчитывая отвлечь преследователей. Однако оторваться не удалось, и отряд Аруджа был настигнут. Видя, как гибнет его эскорт, корсар бросился на помощь и погиб в неравной схватке. Голова страшного разбойника была отправлена как трофей в Испанию, где, выставленную на шесте, торжественно носили по городам, а окровавленный кафтан корсара был помешен в монастырь в Кордове.
Корсарские подвиги Хайраддина
Хайраддин оказался мудрее и проницательнее старшего брата. Пока тот был жив, Хайраддин держался в тени. Теперь настал его час, но игру он повел иначе. Талантливый флотоводец и тонкий политик, он дальновидно просчитал, что будет не более чем простым авантюристом, если не обеспечит себе надежного покровителя в лице Османской империи. Несмотря на то, что в 1519 году ему удалось отбить нападение испанцев под командованием вице-короля Сицилии Уго де Монкады под Алжиром [52], Хайраддин в следующем году под натиском противников вынужден был покинуть город. Он обосновался в Джиджелли и несколько лет пиратствовал, совмещая это с борьбой против своих врагов в Алжире.Хайраддин понимал недостаточность своих сил и помнил о судьбе своего брата. Опасаясь быть раздавленным врагами, он отправил турецкому султану Селиму I просьбу о принятии его в число подданных империи. Султан направил в распоряжение корсара пушки, двухтысячный артиллерийский отряд и четыре тысячи янычар. Такая поддержка позволила Хайраддину с течением времени вернуться в Алжир и перейти к крупным военным операциям, очистив от испанского присутствия несколько портовых городов. Вскоре Алжир превратился в главный штаб корсарских операций в Северной Африке, в самый страшный порт Средиземноморья, а сам Хайраддин, пожалованный в апреле 1534 года титулом бейлербея [53] Алжира, — в его полновластного владыку.
«…у него были лохматые брови, густая борода и толстый нос. Его толстая нижняя губа пренебрежительно выступала вперед. Он был среднего роста, однако обладал богатырской силой. На вытянутой руке он мог держать двухгодовалую овцу до тех пор, пока та не погибала… Поистине необычайное влияние, оказываемое им на своих командиров и простых пиратов, поклонники его объясняют огромной храбростью и ловкостью этого человека, а также тем, что даже самые, отчаянные его предприятия всегда оканчивались успехом. Ум и храбрость в нападении, прозорливость и отвага в обороне, огромная работоспособность, непобедимость — все эти похвальные качества заслонялись приливами неумолимой и холодной жестокости…»