* * * Коридор свернул вправо и вошел в лифт. Алэна сопровождали трое десантников, все вооруженные лазерными ружьями и столь же воинственно настроенные: "Я бы на твоем месте пошевеливался", - грубо сказал один из них, плечом вталкивая в лифт Алэна. Он не ответил. Лицо его оставалось непроницаемым, и, казалось, десантников для него не существовало. Через какие-то доли секунды лифт вынес их на нижнем ярусе крейсера. "Пошевеливайся же!" - прогремел голос. Тот же из десантников снова попытался применить к арестованному силу, но Алэн сделал одно неуловимое движение в сторону, и солдат, оступившись, налетел на своего напарника. "Дьявол тебя задери, Андрэ! Мог бы быть поосторожнее!" "Да ведь это он нарочно!" - возмутился Андрэ, выругался, бросая грязные слова Алэну в лицо, брызгая слюной... Но раздался протяжный сигнал тревоги, в коридоре вспыхнули красные огни, и о мести было забыто. Дребезжащий голос электронного мозга произнес: "Внимание! Чрезвычайная ситуация! Сектор "В", медицинский блок". До медицинского блока было всего два поворота коридора. Первым, кого они увидели у входа, где, как опознавательный знак, горел красный крест, был дежурный по сектору - совсем молодой десантник необыкновенно высокого роста. "Люк заперт изнутри. Там только Жорж Кэмпо и больные", - сразу разъяснил он ситуацию. "Дежурного по сектору "В" вызывает первый", - услышали все командора. "Сэр, дежурный по сектору "В" Леон Ногало". "Леон, никаких действий до моего прихода". "Есть, сэр". Карл Ханке, однако, не заставил себя ждать: не более, чем через минуту, он уже отдавал здесь распоряжения: "Всем отойти от люка. Дежурный, блокировать сектор...". Казалось, он только затем заметил рядом Алэна: "...И почему арестованный еще не в изоляторе?!" "Сэр, мы услышали сигнал тревоги", - стал оправдываться Андрэ. "Ладно, после поговорим, сержант".
* * * Когда Борислав подошел к выходу и положил ладонь на кодовое гнездо, люк с его стороны загорелся красным предупредительным светом и остался закрытым. Борислав обернулся, с минуту смотрел упорно на Жоржа, а затем двинулся на него. Жорж, вновь встретившись с его взглядом, подался назад; нога задела за столик на колесиках, стальные флаконы, колбы на нем задрожали, что-то упало на стекло. Жорж вздрогнул от этого звона, зачем-то стал всё собирать, но в это время поднял голову, увидел, что десантник от него уже в трех шагах, пошел на тот же столик боком, перевернул его, однако теперь не обратил на это внимания. Борислав приближался. Он шел точно машина. Молча. Уверенно. Размеренным шагом. Не опуская глаз. "Борис! - задыхаясь от волнения, говорил Жорж Кэмпо. - Тебе нужно лечь и успокоиться...". Жорж зашел за другую капсулу, в которой лежал Ник Крашпи, оглянулся на зависшую в воздухе позади него на пневмоподушке вспомогательную капсулу, схватился за нее обеими руками и, будто снаряд, послал ее на Борислава. Она врезалась в него, отшвырнула; падая на пол, Борислав ударился головой о перевернутый столик, его острый угол, и затих. Жорж прислонился к стене и перевел дух. В воздухе посередине блока возникла голограмма командора: "Что у тебя стряслось, Жорж?" - спросил он, но, заметив лежащего на полу Борислава, его окровавленный затылок, всполошился: "Черт возьми, надеюсь, ты не убил его?!" "Я думаю, еще бы немного, и он убил бы меня". "Что за бред ты несешь... И впусти меня, наконец!" Войдя, Карл Ханке тотчас подошел к распростертому на полу телу. "Жорж, может быть, ты все-таки окажешь ему медицинскую помощь!" - с возмущением сказал он, щупая пульс Борислава. Кэмпо помедлил с ответом. "Тебя бы в мою шкуру. Честно говоря, я не думаю, что он безопасен". "Да сделай же что-нибудь! У него пульса вообще не слышно!" - закричал Ханке. Врач присел на корточки рядом, осмотрел затылок десантника и, прищелкнув языком, сказал: "Рана, в общем-то, пустяковая. Ему пора было бы прийти в себя. Помоги мне поднять его. Положим в капсулу". Когда они взяли его на руки, Борислав открыл глаза.
* * * "Какого черта там случилось? Ума не приложу...", - проворчал дежурный по сектору. Ему отвечал Андрэ: "Во всем, что связано с "Леонардо да Винчи", есть какая-то чертовщина". "Не неси чепухи", - отмахнулся третий десантник. "Не скажи, Андрэ прав", - покачал головой дежурный. "Нет, парни, все значительно проще и прозаичнее, - подвязался к разговору последний десантник, по возрасту превосходивший своих товарищей на добрый десяток-другой лет. - Во-первых, работать с электронным мозгом - занятие не самое приятное. И то, что у Борислава и Марка возникли проблемы и их вырубило, в подобных случаях не редкость. Помнится, года три назад мы расследовали дело о пиратском нападении на транспортный корабль "Апачи". Он вез с Рабле на Землю алюминий, серебро, еще что-то... экипаж пропал. Электронный мозг был поврежден. Стало быть, надо вытащить из него черный ящик. Там мы четверых в госпиталь отправили, пока достали его...". Лифт, откуда несколько минут назад вышли трое охранников и арестованный, а затем и командор, в этот момент распахнулся, и в коридор вошли десантники отделения, в котором служили Марк и Борислав. Впереди шествовал Боб Санитто, его брат-близнец отставал от него на шаг, за ним шли Лео Гейдер и Ливерпуль. "Как тут у вас дела?! Нас послал лейтенант Мо Лау разобраться, что к чему", - произнес Боб. "Без вас бы не обошлись...", - вполголоса пробурчал Андрэ. "Командор внутри у Кэмпо", - более миролюбиво сказал старший из десантников, "рассказчик". "А что стряслось?" - обратился Боб прежде всего к дежурному. "Понятия не имею. Был сигнал тревоги. Кэмпо изнутри заблокировал дверь, но затем, едва командор вышел на связь, он его впустил. Они там уже минут пять". "Им точно не нужна наша помощь?"
* * * Когда Борислав открыл глаза, Кэмпо едва его не выпустил. -Вот и отлично, парень, - отеческим тоном заговорил с десантником командор, - Сейчас мы положим тебя в капсулу, ты отлежишься, и все придет в норму. Словно в знак согласия, Борислав сомкнул на миг веки. Вырваться из рук Ханке и Кэмпо или встать из капсулы он не пытался. Затем глаза его снова закрылись, и по ровному и тихому дыханию можно было догадаться, что он уснул. - Мне кажется, ты очень сдал в последнее время, - обращаясь к своему старому приятелю, заметил с мягким укором Ханке. - Ты считаешь, я зря поднял шум? А ты видел его глаза, заглянул в них? Нет, тут что-то не то. Ханке пожал плечами, но потом, поразмыслив, произнес: - Хорошо, понаблюдаем за ним; если снова возникнут осложнения, поместим в изолятор.
39. В пассажирском зале "Леонардо да Винчи", при ярком свете шести искусственных солнц (каждое размером с теннисный мяч), в будто игрушечной тишине, которая, казалось, зиждется на всеобщей договоренности ее блюсти; в невесомости, где движения людей обретали какую-то символичность и порой непредсказуемость, два десятка десантников роились, точно пчелы, вокруг драгоценного груза, что надлежало сберечь и спасти, вокруг капсул со спящими пассажирами, обреченными на покорность чужой воле. Лада Корнуэлл появилась здесь, кружась перед ежом видеозонда, когда из 160 саркофагов была эвакуирована треть. "Путь пассажиров к спасению начинается отсюда. Они беспомощны, пребывают в неведении, и десантники - их единственная надежда", - так она начинала свой репортаж. Капсулы снимают с постамента и по пять в пакете переправляют на крейсер...". Лада пристроилась в хвост одной из таких эвакуационных команд, вышла с нею через брешь в корпусе "Леонардо да Винчи" в открытый космос и, уже управляя турборанцем, провожала десантников и пакет до крейсера. Перед шлюзом пакет стали разбивать на капсулы и по одной заводить внутрь космического корабля. Ее тотчас окружали врачи, брали пробы воздуха из капсул, соскоб с внутренней поверхности, производили анализы крови спящего пассажира и определяли его артериальное давление, снимали кардио- и энцефалограмму, и на все это тратилось не более пяти минут. С первой капсулой проникла в шлюз и Лада Корнуэлл. "Нам до сих пор неизвестно, чем обусловлено чрезмерное внимание врачей к пассажирам с "Леонардо да Винчи". Разумеется, можно гадать, и тогда на ум приходят самые страшные мысли. Но вы скажете, что все пассажиры проходили медицинский осмотр до посадки на звездолет, и будете правы. И тогда ситуация становится непонятной вдвойне. Ни командир корабля, ни приближенные к нему лица, ни кто-либо из врачей не дали нам ни единого шанса, чтобы получить ответ на вопрос, что все-таки происходит? Почему, испытывая жесточайший лимит во времени, командование крейсера пошло на этот шаг... Я напомню, что менее чем через четыре часа крейсер окажется внутри огненного газового облака. И никому из нас не выйти оттуда живым. Но это будет через четыре часа, а пока мы продолжаем наш репортаж. Мы отправляемся в багажное отделение, которое временно стало пристанищем для прибывающих сюда капсул с пассажирами". Лада Корнуэлл, покинув шлюз, упустила, может быть, один из самых интересных для нее моментов. Врачи, осматривая очередную капсулу, вдруг всполошились. Один из них вызвал на связь главного врача, затем с ними связался командор - его виртуальный двойник возник перед ними светящимся золотистым облаком; лицо не скрывало тревоги: "Насколько я понимаю, господа, мы нашли то, что искали". "Да, сэр. Это первая, с туманом". "Избавьтесь от нее немедленно". "Есть, сэр...".
* * * В багажном отделении некоторые из пассажиров уже успели проснуться и покинуть свои капсулы; иные из них требовали командора крейсера, кто в растерянности, кто в панике, кто в недоумении - всех их десантники у входа успокаивали, и обещали, что командир крейсера выйдет к ним, как только будет завершена операция. "Представьтесь, пожалуйста",- обратилась Лада к ближайшему к ней пассажиру. "Я... Я... - скотовладелец...", - выдавил из себя грузный, невысокий, истекающий потом господин, тупо глядевший вокруг. "Скажите, вы испытали шок, когда, проснувшись, увидели себя на другом корабле, увидели солдат, и это, больше похожее на хлев, нежели на пассажирский зал, помещение?" - спрашивала она. "Да", - только и сказал он. Лада Корунэлл произнесла еще три десятка слов, о чем-то спрашивая его же, на этот раз пассажира не хватило даже на то, чтобы разомкнуть уста; короткое его "угу" и кивок головы вынудили журналистку переключиться на другой объект. Женщина бальзаковского возраста, но не самой презентабельной внешности откликнулась на интервью куда охотнее: - Меня зовут Джоанна Риплей. Это произвол. Мы заплатили с мужем огромные деньги за то, чтобы улететь с Земли на Антарекс, и вдруг нам объявляют, что мы возвращаемся! А я не желаю! Они говорят, что "Леонардо да Винчи" больше нет! да мне-то какое дело! - Мисс, что же все-таки произошло на "Леонардо да Винчи? - Насколько я поняла, кого-то убили. Все кинулись бежать. Каждый к себе в саркофаг. И вот я здесь... Лада Корунэлл поймала на себе удивленный взгляд только что проснувшегося пассажира, случайный взгляд, который тут же заскользил дальше, но для нее, в ее репортаже, это был новый поворот. Позабыв о Джоанне, она метнулась к новой цели с вопросом наготове: - Позвольте от имени телекомпании Си-Эн-Си поприветствовать вас на борту военного крейсера... Вы помните ваше имя? - Крейсера?! - Увы, и только ему вы обязаны жизнью. "Леонардо да Винчи" больше нет. Простите, все-таки кто вы и откуда? - Кларк Йорк, из Австралии. - Ваши первые впечатления...? - Пожалуй, мисс, я еще не собрался с мыслями. - Удачи вам в этом! Журналистка атаковала следующего несчастного, затем двух женщин, затем задала несколько вопросов моментально зардевшемуся солдату и только после этого поставила точку. Вернее многоточие, поскольку, вернувшись в ЦУП к Стиву, она, прежде всего, поинтересовалась его мнением: - Что скажешь? Как отработали? Может, добавим еще несколько интервью с пассажирами? - А стоит ли? Ничего, кроме изумления на лицах... - Так плохо? - На мой взгляд, ни одного стоящего сюжета. - Почти готова с тобой согласиться. Есть у нас что-нибудь на тех, с кем я говорила? - Кроме того, что на "Леонардо да Винчи" летел президент Новой Австралии, у нас ничего хоть сколь-нибудь достойного внимания. - Ты забыл об Алене Лаустасе. - Тебя к нему не допустят. - И это мне не нравится. Неспроста он меня выгнал. Но пока у нас нет Алена Лаустаса, мы займемся этим, как его... - Ля Кросс... - Да, да... Ля Кроссом. Какое у него было место?
40. В стенах, словно в мутном зеркале, он видел свой расплывчатый силуэт, это напомнило ему Харон, его скалы. Каюта была два на два метра, посередине, точно блюдце (или плаха), ложе с искусственной травой (трогательная забота о комфорте для арестованного). Алэн лежал на спине, заложив единственную свою руку за голову. Далеко ли, близко ли от него потолок - угадать было нельзя. Над ним будто простиралось лазурное небо.
* * * Каким был Харон? Мы три года исследовали его зондами и причислили к классу планет "Земля" с аналогичной атмосферой и массой, за весь этот долгий период не обнаружив аномалий, которые могли бы отрицательно влиять на здоровье человека. И, хотя на Хароне не было ни рек, ни озер, ни морей, оставалась твердая уверенность, что вода где-то на глубине все же есть. Придя сюда, мы сказали себе, что не ошиблись. Но мы ошиблись в другом, в самом главном... Я свято в это верю и сейчас, когда знаю, что на Хароне живет город с населением в пятьдесят тысяч человек... Предварительное заключение по итогам первого этапа было "планета пригодна для жизни". Окончательный вердикт мы должны были вынести после того, как пришли на Харон сами. Однако с каждым днем пребывания здесь мы открывали для себя больше вопросов, нежели получали ответов. Да, внешне Харон казался незамысловатым. Две трети всей его поверхности зеленая пыль, зеленая пустыня. Остальное было за гористой местностью: ровные, как стол, плато, словно битое стекло - скалы и расщелины глубиной до двух-трех километров, на дне которых вырастали джунгли Харона... Странные джунгли... Здесь не было лесов в нашем привычном понимании, лишь жило их убогое (или причудливое) подобие. Не было и дождей. Не было непогоды в земном представлении, разве что внезапно налетали "песчаные бури" (в которую и попала наша платформа); отступая, они оставляли оазисы, и в центре их мы всегда находили "колодцы". Не однажды, пытаясь исследовать их, мы потеряли в такой бездонной пропасти с десяток зондов. И, конечно, мы вгрызались в его плоть. Но когда наши буры доходили до отметки 10 000 метров, планета словно вздрагивала от боли, и работа останавливалась. Буры не шли дальше. Мы пытали эту отметку зондами, но электромагнитные волны каждый раз наталкивались на непреодолимую преграду, будто вязли в ней, и исчезали. Что это было? Силовое поле? Но какого происхождения? Природного? Искусственного? Животный и растительный мир так же был скуден, как и местные ландшафты. Но грань между флорой и фауной была порой настолько тонкой, что человеческий разум приходил в растерянность. Я не могу сказать точно, когда Клод принес в лагерь этот образец. Но это было уже после моего трехдневного исчезновения. Образец - небольшой кусок коричневых "водорослей" - был должным образом упакован в герметичный с принудительной вентиляцией пакет. Я сразу узнал их и вспомнил расщелину и джунгли. У меня не было больше повода следить за Клодом - он перестал увлекаться плато. Он всецело занялся бурением, и здесь проявляя какую-то одержимость. Сумасшедшую одержимость. Днем мы больше не видели его. Он спал два или три часа ночью и уходил до того, как становилось светло. Тем более странной стала для меня его находка. Впрочем, это был далеко не единственный образец местной флоры в нашем банке, и вскоре о нем будто бы забыли. Через три дня с этими и другими образцами работал Фредерик. Когда вечером у него ртом пошла кровь, мы сразу поняли, что дело в образцах, - с кровью он отхаркивал частички коричневых "водорослей". На какое-то время он пришел в себя и сказал, что не понимает, как это могло случиться - он даже не нарушал герметичности пакета. Ночью кровь пошла снова. С приходом дня (мы не спали всю ночь, пытались помочь Фредерику, а он бредил и не узнавал нас) кровотечение прекратилось, но все тело его покрылось бурыми волдырями. Мы изолировали его в медицинской капсуле и, не зная, как помочь ему, наблюдали за его мучениями. За несколько часов он стал совершенно черным...
41. За два часа до конца расчетного времени Мо Лау принял кардинально важное решение: перенести медосмотр пассажиров в капсулах из шлюза военного корабля непосредственно на "Леонардо да Винчи". Риск ошибки при этом увеличивался на 10-15%, однако таким образом выигрывались драгоценные минуты, и это было определяющим. И только поэтому уже через полтора часа эвакуация пассажиров была завершена. Мо Лау сначала сообщил об этом Ханке по системе связи, а затем с подробным докладом прибыл в апартаменты командора лично. - Не стойте, не стойте... кажется, у меня здесь не одно кресло, а я не такой уж деспот, - стараясь показать свое благодушие, встречал его Карл Ханке, - ваша новость, замечу, первая хорошая за последние сутки. Лейтенант, расположившись в кресле, тем не менее продолжал говорить в подчеркнуто официальном тоне: - Спасибо, сэр. Команда сработала действительно отлично. - Сколько человек мы сняли всего со звездолета? - Сто пятьдесят два человека, сэр. Из них только трое - члены экипажа: стюардесса, помощник командира и второй пилот, кажется, третьей смены... Тот, кто был с ними в ресторан-клубе третьим, - пассажир. Они все еще в коме, сэр? - Да. К сожалению. - В период проведения операции мы соответственно обнаружили пятьдесят одну пустую капсулу. В двух из них был "голубой туман". - В каком состоянии остальные пассажиры? - Пребывают в добром здравии... Я даже сказал бы, в слишком добром. Требуют вас, командор, и ведут себя агрессивно. Что касается президента Новой Австралии и его охраны, то у меня нет оснований думать, что они живы. Их капсулы оказались пустыми. В модуле "В" никого не было: мы обследовали его самым тщательным образом. Никаких следов их присутствия. А учитывая, что из модуля еще до расстыковки были вынесены все скафандры... - Почему? - Сэр, вы не беседовали со стюардессой? - Нет. - Я уделил разговору с ней несколько минут. Ей ничего не известно о том, что произошло с экипажем. Но события, предшествовавшие расстыковке "Леонардо да Винчи", как мне кажется, заслуживают более пристального рассмотрения, нежели это могла дать наша короткая встреча. - Вы выражаетесь как-то очень туманно... Что сказала эта молодая мисс? - Сэр, я хотел бы, чтобы вы сами услышали это из ее уст... Но на данный момент я жду вашего приказа покинуть этот квадрат. - Да, да, конечно... Насколько я понимаю, отбуксировать модуль "А" к Земле, чтобы уже на базе продолжить сканирование электронного мозга, у нас нет никакой возможности... - Все правильно, сэр. Мы слишком ограничены во времени. - Мы остаемся без главного свидетеля. - Что поделать, сэр. - О'кей, лейтенант, с Богом! Давайте убираться отсюда побыстрее!
* * * Стив потерял Ладу из виду с момента запуска двигателей крейсера. Он отснял несколько впечатляющих кадров, например, прощальный взгляд на "Леонардо да Винчи" или его растворяющийся с каждой секундой в бездне силуэт; затем свернул работу, праздно прошелся по ЦУПу, успев при этом даже отметить для себя несколько моментов, - чьи-то разговоры и какие-то слухи, и только тогда вспомнил о журналистке. Он нашел ее в каюте, занятой компьютером. При упоминании ее имени она вздохнула, вопросительно на него посмотрела, однако шлема не сняла - У меня есть для тебя кое-что, - почти обиженно говорил Стив; он терпеть не мог, когда живому человеческому общению предпочитали электронные мозги.
- Что же? - прекрасно знавшая своего коллегу, невозмутимо спросила Лада. - Через минуту в багажном отделении командор будет отчитываться перед пассажирами. Затем командор, видимо, будет беседовать со стюардессой. Я слышал, как Мо Лау распорядился доставить ее в его апартаменты. Лада, наконец, избавилась от компьютера, положила шлем рядом с собой на рабочий стол и, заговорщически подмигнув Стиву, загадочно улыбнулась. - Я только что пробралась в электронный мозг крейсера. Взломала все коды, обошла все капканы... И... - И? - На "Леонардо да Винчи" были террористы "лиги". Крейсер, оказывается, шел к нему на сближение с двойной целью. Не все, как ты видишь, замыкалось на Алэне Лаустасе. Но именно к нему нам проще всего добраться. - Каким образом? Он ведь, кажется, в изоляторе. - Но я же проникла в электронный мозг! - Не вижу связи... - Ты что-нибудь слышал о "Ложе"? - Что-то слышал. Ничего конкретного. - Все правильно. Внеправительственная организация, объединяющая наиболее влиятельных людей Земли и, как многие предполагают, определяющая политику колонизации новых миров. Впрочем, ей приписывают гораздо большую сферу деятельности и вмешательства. И главное - влияния. Лига же, как известно, ратует за жесткий подход к колонизации, в принципе не оставляя аборигенам права на существование. И "Ложа", и "Лига" - тайные организации. Но если наличие первой правительствами всех планет отрицается, при том, что на практике ни одно важное решение не принимается без согласования с ней; то вторую клеймят позором и карают мечом. И недаром, ведь это самая могущественная и самая многочисленная террористическая организация всех времен и народов. Такой вот экскурс к истории вопроса: кто есть кто. Продолжаю... Именно принятию решения о создании Корпуса разведчиков двести лет назад человечество было обязано качественному скачку в колонизации. Да и количественному тоже. Разведчики быстро заняли свое место в освоении космоса. Сейчас уже невозможно представить, как можно было обходиться без них раньше. Но тогда же возник вопрос: почему бы не использовать сверхчеловека, которого готовит корпус разведчиков, и в иных сверхсекретных операциях? Например, для борьбы с террористами "Лиги". - Ты хочешь сказать, что Алэн Лаустас в прошлом принадлежал к корпусу разведчиков и что он, и террористы "Лиги" оказались на звездолете не случайно? - Мы понимаем друг друга с полуслова... И поэтому, в свете моих новых воззрений на это дело, я помогу избавиться от заточения г-ну Лаустасу, с условием, что он будет хоть чуточку откровенен. - Ты думаешь, у тебя есть шансы? - Мне почему-то показалось, что в разговоре с командором Алэн Лаустас ему угрожал. А что, если... Алэн Лаустас оказался неугоден "Ложе"? - Если только она вообще существует и знает об этом похитителе детей... - Но тогда я напрасно тратила свое красноречие. А мне бы этого не хотелось.
42. Потом Фредерику стало лучше. При стремительно прогрессирующей болезни его внезапное выздоровление был нам вдвойне непонятно. Но в одно утро он избавился от волдырей, и кожа его приобрела естественный цвет, а в следующее - встал на ноги. Его шатало. Иногда, хоть и крайне редко, носом и ртом открывалось кровотечение. Прекращалось оно быстро, но этого было достаточно, чтобы свидетельствовать о том, что болезнь не оставила его окончательно, а лишь затаилась где-то глубоко и, кажется, ждет удобного момента, чтобы вернуть утраченные позиции. Однако на какое-то время Фредерик снова был с нами. Тридцать второй день нашего пребывания на Хароне ничем особенным отмечен не был. Мигель к его исходу вернулся из разведки со стороны плато. Фредерик оставался в лагере, пытался наладить наши поврежденные зонды. Я вместе с Клодом занимался бурением. Мы почти не разговаривали. Но это было молчание не врагов и не людей, которые помнят обиду, это было вынужденное молчание, когда мысли одного были так далеко от мыслей другого, что найти точку соприкосновения их было почти невозможно; мы жили каждый в своем мире, делая свою работу, как высокоорганизованные машины. Это было его, Клода, новое качество - он ушел от раздражительности, но замкнулся в себе, словно отгородился от нас стеной. В тот вечер Клод в который уже раз отказался от ужина. Мы трапезничали втроем: Мигель, Фредерик и я, и каждый, бросая в его сторону косые взгляды, думал об одном и том же, я видел это на их лицах... Первым произнес ЭТО вслух Фредерик, и, может быть, это болезнь придала ему решимости. "Клод больше не может оставаться во главе экспедиции". "Согласен", - глухо сказал Мигель. "Согласен", - кивнул я. Клод вдруг резко встал и, кажется, принялся всматриваться в ночь. Услышать нас он не мог. Мы говорили вполголоса, а он был метрах в десяти, у края ожившей огнями платформы. - Клод!" - окликнул его Фредерик. Клод словно ждал того, повернулся и произнес: - Я знаю, что вы собираетесь мне сказать. Но я прошу отсрочки этого разговора до утра. Утром я вам все объясню. Я знаю, у вас накопилось ко мне немало вопросов...Утром. В неловком молчании мы отправились спать. Я не верил, что смогу заснуть. Но сон увлек меня, точно водоворот. Я попытался из него вырваться тщетно. Мне снился Харон. Этот сон приходил ко мне каждую ночь и, уходя, не оставлял о себе воспоминаний... до этой ночи. Мне снился Харон... Ночное небо вспыхнуло ярким светом. Харон ощутимо содрогнулся. Зеленая пыль пошла волнами, а после будто окаменела. Воздух расступился, и преисподняя в бешеном жарком танце, опускающаяся на уготованное ей ложе, явилась глашатаем вторжения землян. Они пришли. Один за одним корабли садились на Харон, замирая монументами славы Человечеству. Мы встречали караван, оставаясь на уважительном расстоянии от него, наблюдая за чудесной фреской с края возвышающегося над пустыней плато. На взлете дня Харон был завоеван. Свыше ста кораблей стояли внизу, и с трапа каждого сходили люди... Мне снился Харон...
43. - Мисс Уорней, - прокашливаясь, начал командор, словно за поддержкой, оглядываясь на лейтенанта; Ханке всегда было тяжело разговаривать с беззащитными (по крайней мере, внешне), молодыми особами женского пола, начнем по порядку. Просто расскажите, как протекал полет "Леонардо да Винчи" с первой до последней минуты, глазами стюардессы, естественно. Катрин, еще не освоившись с обстановкой, ответила, немного волнуясь: - Мне никто ничего не говорит. Что с экипажем? Я ведь имею право знать? - Разумеется... У нас на борту еще двое ваших астронавтов. Оба они в коме. Остальные, надо полагать, погибли. Однако их тел мы не обнаружили. В ЦУПе следы перестрелки. Все разорено. Был поврежден электронный мозг. Черный ящик нам также не удалось достать... Именно поэтому мы очень рассчитываем на вас. С какого момента ситуация на звездолете вышла из-под контроля? - Наверное, с того, как в ресторан-клубе убили ту девушку...
* * * Когда Борислав подошел к выходу и положил ладонь на кодовое гнездо, люк с его стороны загорелся красным предупредительным светом и остался закрытым. Борислав обернулся, с минуту смотрел упорно на Жоржа, а затем двинулся на него. Жорж, вновь встретившись с его взглядом, подался назад; нога задела за столик на колесиках, стальные флаконы, колбы на нем задрожали, что-то упало на стекло. Жорж вздрогнул от этого звона, зачем-то стал всё собирать, но в это время поднял голову, увидел, что десантник от него уже в трех шагах, пошел на тот же столик боком, перевернул его, однако теперь не обратил на это внимания. Борислав приближался. Он шел точно машина. Молча. Уверенно. Размеренным шагом. Не опуская глаз. "Борис! - задыхаясь от волнения, говорил Жорж Кэмпо. - Тебе нужно лечь и успокоиться...". Жорж зашел за другую капсулу, в которой лежал Ник Крашпи, оглянулся на зависшую в воздухе позади него на пневмоподушке вспомогательную капсулу, схватился за нее обеими руками и, будто снаряд, послал ее на Борислава. Она врезалась в него, отшвырнула; падая на пол, Борислав ударился головой о перевернутый столик, его острый угол, и затих. Жорж прислонился к стене и перевел дух. В воздухе посередине блока возникла голограмма командора: "Что у тебя стряслось, Жорж?" - спросил он, но, заметив лежащего на полу Борислава, его окровавленный затылок, всполошился: "Черт возьми, надеюсь, ты не убил его?!" "Я думаю, еще бы немного, и он убил бы меня". "Что за бред ты несешь... И впусти меня, наконец!" Войдя, Карл Ханке тотчас подошел к распростертому на полу телу. "Жорж, может быть, ты все-таки окажешь ему медицинскую помощь!" - с возмущением сказал он, щупая пульс Борислава. Кэмпо помедлил с ответом. "Тебя бы в мою шкуру. Честно говоря, я не думаю, что он безопасен". "Да сделай же что-нибудь! У него пульса вообще не слышно!" - закричал Ханке. Врач присел на корточки рядом, осмотрел затылок десантника и, прищелкнув языком, сказал: "Рана, в общем-то, пустяковая. Ему пора было бы прийти в себя. Помоги мне поднять его. Положим в капсулу". Когда они взяли его на руки, Борислав открыл глаза.
* * * "Какого черта там случилось? Ума не приложу...", - проворчал дежурный по сектору. Ему отвечал Андрэ: "Во всем, что связано с "Леонардо да Винчи", есть какая-то чертовщина". "Не неси чепухи", - отмахнулся третий десантник. "Не скажи, Андрэ прав", - покачал головой дежурный. "Нет, парни, все значительно проще и прозаичнее, - подвязался к разговору последний десантник, по возрасту превосходивший своих товарищей на добрый десяток-другой лет. - Во-первых, работать с электронным мозгом - занятие не самое приятное. И то, что у Борислава и Марка возникли проблемы и их вырубило, в подобных случаях не редкость. Помнится, года три назад мы расследовали дело о пиратском нападении на транспортный корабль "Апачи". Он вез с Рабле на Землю алюминий, серебро, еще что-то... экипаж пропал. Электронный мозг был поврежден. Стало быть, надо вытащить из него черный ящик. Там мы четверых в госпиталь отправили, пока достали его...". Лифт, откуда несколько минут назад вышли трое охранников и арестованный, а затем и командор, в этот момент распахнулся, и в коридор вошли десантники отделения, в котором служили Марк и Борислав. Впереди шествовал Боб Санитто, его брат-близнец отставал от него на шаг, за ним шли Лео Гейдер и Ливерпуль. "Как тут у вас дела?! Нас послал лейтенант Мо Лау разобраться, что к чему", - произнес Боб. "Без вас бы не обошлись...", - вполголоса пробурчал Андрэ. "Командор внутри у Кэмпо", - более миролюбиво сказал старший из десантников, "рассказчик". "А что стряслось?" - обратился Боб прежде всего к дежурному. "Понятия не имею. Был сигнал тревоги. Кэмпо изнутри заблокировал дверь, но затем, едва командор вышел на связь, он его впустил. Они там уже минут пять". "Им точно не нужна наша помощь?"
* * * Когда Борислав открыл глаза, Кэмпо едва его не выпустил. -Вот и отлично, парень, - отеческим тоном заговорил с десантником командор, - Сейчас мы положим тебя в капсулу, ты отлежишься, и все придет в норму. Словно в знак согласия, Борислав сомкнул на миг веки. Вырваться из рук Ханке и Кэмпо или встать из капсулы он не пытался. Затем глаза его снова закрылись, и по ровному и тихому дыханию можно было догадаться, что он уснул. - Мне кажется, ты очень сдал в последнее время, - обращаясь к своему старому приятелю, заметил с мягким укором Ханке. - Ты считаешь, я зря поднял шум? А ты видел его глаза, заглянул в них? Нет, тут что-то не то. Ханке пожал плечами, но потом, поразмыслив, произнес: - Хорошо, понаблюдаем за ним; если снова возникнут осложнения, поместим в изолятор.
39. В пассажирском зале "Леонардо да Винчи", при ярком свете шести искусственных солнц (каждое размером с теннисный мяч), в будто игрушечной тишине, которая, казалось, зиждется на всеобщей договоренности ее блюсти; в невесомости, где движения людей обретали какую-то символичность и порой непредсказуемость, два десятка десантников роились, точно пчелы, вокруг драгоценного груза, что надлежало сберечь и спасти, вокруг капсул со спящими пассажирами, обреченными на покорность чужой воле. Лада Корнуэлл появилась здесь, кружась перед ежом видеозонда, когда из 160 саркофагов была эвакуирована треть. "Путь пассажиров к спасению начинается отсюда. Они беспомощны, пребывают в неведении, и десантники - их единственная надежда", - так она начинала свой репортаж. Капсулы снимают с постамента и по пять в пакете переправляют на крейсер...". Лада пристроилась в хвост одной из таких эвакуационных команд, вышла с нею через брешь в корпусе "Леонардо да Винчи" в открытый космос и, уже управляя турборанцем, провожала десантников и пакет до крейсера. Перед шлюзом пакет стали разбивать на капсулы и по одной заводить внутрь космического корабля. Ее тотчас окружали врачи, брали пробы воздуха из капсул, соскоб с внутренней поверхности, производили анализы крови спящего пассажира и определяли его артериальное давление, снимали кардио- и энцефалограмму, и на все это тратилось не более пяти минут. С первой капсулой проникла в шлюз и Лада Корнуэлл. "Нам до сих пор неизвестно, чем обусловлено чрезмерное внимание врачей к пассажирам с "Леонардо да Винчи". Разумеется, можно гадать, и тогда на ум приходят самые страшные мысли. Но вы скажете, что все пассажиры проходили медицинский осмотр до посадки на звездолет, и будете правы. И тогда ситуация становится непонятной вдвойне. Ни командир корабля, ни приближенные к нему лица, ни кто-либо из врачей не дали нам ни единого шанса, чтобы получить ответ на вопрос, что все-таки происходит? Почему, испытывая жесточайший лимит во времени, командование крейсера пошло на этот шаг... Я напомню, что менее чем через четыре часа крейсер окажется внутри огненного газового облака. И никому из нас не выйти оттуда живым. Но это будет через четыре часа, а пока мы продолжаем наш репортаж. Мы отправляемся в багажное отделение, которое временно стало пристанищем для прибывающих сюда капсул с пассажирами". Лада Корнуэлл, покинув шлюз, упустила, может быть, один из самых интересных для нее моментов. Врачи, осматривая очередную капсулу, вдруг всполошились. Один из них вызвал на связь главного врача, затем с ними связался командор - его виртуальный двойник возник перед ними светящимся золотистым облаком; лицо не скрывало тревоги: "Насколько я понимаю, господа, мы нашли то, что искали". "Да, сэр. Это первая, с туманом". "Избавьтесь от нее немедленно". "Есть, сэр...".
* * * В багажном отделении некоторые из пассажиров уже успели проснуться и покинуть свои капсулы; иные из них требовали командора крейсера, кто в растерянности, кто в панике, кто в недоумении - всех их десантники у входа успокаивали, и обещали, что командир крейсера выйдет к ним, как только будет завершена операция. "Представьтесь, пожалуйста",- обратилась Лада к ближайшему к ней пассажиру. "Я... Я... - скотовладелец...", - выдавил из себя грузный, невысокий, истекающий потом господин, тупо глядевший вокруг. "Скажите, вы испытали шок, когда, проснувшись, увидели себя на другом корабле, увидели солдат, и это, больше похожее на хлев, нежели на пассажирский зал, помещение?" - спрашивала она. "Да", - только и сказал он. Лада Корунэлл произнесла еще три десятка слов, о чем-то спрашивая его же, на этот раз пассажира не хватило даже на то, чтобы разомкнуть уста; короткое его "угу" и кивок головы вынудили журналистку переключиться на другой объект. Женщина бальзаковского возраста, но не самой презентабельной внешности откликнулась на интервью куда охотнее: - Меня зовут Джоанна Риплей. Это произвол. Мы заплатили с мужем огромные деньги за то, чтобы улететь с Земли на Антарекс, и вдруг нам объявляют, что мы возвращаемся! А я не желаю! Они говорят, что "Леонардо да Винчи" больше нет! да мне-то какое дело! - Мисс, что же все-таки произошло на "Леонардо да Винчи? - Насколько я поняла, кого-то убили. Все кинулись бежать. Каждый к себе в саркофаг. И вот я здесь... Лада Корунэлл поймала на себе удивленный взгляд только что проснувшегося пассажира, случайный взгляд, который тут же заскользил дальше, но для нее, в ее репортаже, это был новый поворот. Позабыв о Джоанне, она метнулась к новой цели с вопросом наготове: - Позвольте от имени телекомпании Си-Эн-Си поприветствовать вас на борту военного крейсера... Вы помните ваше имя? - Крейсера?! - Увы, и только ему вы обязаны жизнью. "Леонардо да Винчи" больше нет. Простите, все-таки кто вы и откуда? - Кларк Йорк, из Австралии. - Ваши первые впечатления...? - Пожалуй, мисс, я еще не собрался с мыслями. - Удачи вам в этом! Журналистка атаковала следующего несчастного, затем двух женщин, затем задала несколько вопросов моментально зардевшемуся солдату и только после этого поставила точку. Вернее многоточие, поскольку, вернувшись в ЦУП к Стиву, она, прежде всего, поинтересовалась его мнением: - Что скажешь? Как отработали? Может, добавим еще несколько интервью с пассажирами? - А стоит ли? Ничего, кроме изумления на лицах... - Так плохо? - На мой взгляд, ни одного стоящего сюжета. - Почти готова с тобой согласиться. Есть у нас что-нибудь на тех, с кем я говорила? - Кроме того, что на "Леонардо да Винчи" летел президент Новой Австралии, у нас ничего хоть сколь-нибудь достойного внимания. - Ты забыл об Алене Лаустасе. - Тебя к нему не допустят. - И это мне не нравится. Неспроста он меня выгнал. Но пока у нас нет Алена Лаустаса, мы займемся этим, как его... - Ля Кросс... - Да, да... Ля Кроссом. Какое у него было место?
40. В стенах, словно в мутном зеркале, он видел свой расплывчатый силуэт, это напомнило ему Харон, его скалы. Каюта была два на два метра, посередине, точно блюдце (или плаха), ложе с искусственной травой (трогательная забота о комфорте для арестованного). Алэн лежал на спине, заложив единственную свою руку за голову. Далеко ли, близко ли от него потолок - угадать было нельзя. Над ним будто простиралось лазурное небо.
* * * Каким был Харон? Мы три года исследовали его зондами и причислили к классу планет "Земля" с аналогичной атмосферой и массой, за весь этот долгий период не обнаружив аномалий, которые могли бы отрицательно влиять на здоровье человека. И, хотя на Хароне не было ни рек, ни озер, ни морей, оставалась твердая уверенность, что вода где-то на глубине все же есть. Придя сюда, мы сказали себе, что не ошиблись. Но мы ошиблись в другом, в самом главном... Я свято в это верю и сейчас, когда знаю, что на Хароне живет город с населением в пятьдесят тысяч человек... Предварительное заключение по итогам первого этапа было "планета пригодна для жизни". Окончательный вердикт мы должны были вынести после того, как пришли на Харон сами. Однако с каждым днем пребывания здесь мы открывали для себя больше вопросов, нежели получали ответов. Да, внешне Харон казался незамысловатым. Две трети всей его поверхности зеленая пыль, зеленая пустыня. Остальное было за гористой местностью: ровные, как стол, плато, словно битое стекло - скалы и расщелины глубиной до двух-трех километров, на дне которых вырастали джунгли Харона... Странные джунгли... Здесь не было лесов в нашем привычном понимании, лишь жило их убогое (или причудливое) подобие. Не было и дождей. Не было непогоды в земном представлении, разве что внезапно налетали "песчаные бури" (в которую и попала наша платформа); отступая, они оставляли оазисы, и в центре их мы всегда находили "колодцы". Не однажды, пытаясь исследовать их, мы потеряли в такой бездонной пропасти с десяток зондов. И, конечно, мы вгрызались в его плоть. Но когда наши буры доходили до отметки 10 000 метров, планета словно вздрагивала от боли, и работа останавливалась. Буры не шли дальше. Мы пытали эту отметку зондами, но электромагнитные волны каждый раз наталкивались на непреодолимую преграду, будто вязли в ней, и исчезали. Что это было? Силовое поле? Но какого происхождения? Природного? Искусственного? Животный и растительный мир так же был скуден, как и местные ландшафты. Но грань между флорой и фауной была порой настолько тонкой, что человеческий разум приходил в растерянность. Я не могу сказать точно, когда Клод принес в лагерь этот образец. Но это было уже после моего трехдневного исчезновения. Образец - небольшой кусок коричневых "водорослей" - был должным образом упакован в герметичный с принудительной вентиляцией пакет. Я сразу узнал их и вспомнил расщелину и джунгли. У меня не было больше повода следить за Клодом - он перестал увлекаться плато. Он всецело занялся бурением, и здесь проявляя какую-то одержимость. Сумасшедшую одержимость. Днем мы больше не видели его. Он спал два или три часа ночью и уходил до того, как становилось светло. Тем более странной стала для меня его находка. Впрочем, это был далеко не единственный образец местной флоры в нашем банке, и вскоре о нем будто бы забыли. Через три дня с этими и другими образцами работал Фредерик. Когда вечером у него ртом пошла кровь, мы сразу поняли, что дело в образцах, - с кровью он отхаркивал частички коричневых "водорослей". На какое-то время он пришел в себя и сказал, что не понимает, как это могло случиться - он даже не нарушал герметичности пакета. Ночью кровь пошла снова. С приходом дня (мы не спали всю ночь, пытались помочь Фредерику, а он бредил и не узнавал нас) кровотечение прекратилось, но все тело его покрылось бурыми волдырями. Мы изолировали его в медицинской капсуле и, не зная, как помочь ему, наблюдали за его мучениями. За несколько часов он стал совершенно черным...
41. За два часа до конца расчетного времени Мо Лау принял кардинально важное решение: перенести медосмотр пассажиров в капсулах из шлюза военного корабля непосредственно на "Леонардо да Винчи". Риск ошибки при этом увеличивался на 10-15%, однако таким образом выигрывались драгоценные минуты, и это было определяющим. И только поэтому уже через полтора часа эвакуация пассажиров была завершена. Мо Лау сначала сообщил об этом Ханке по системе связи, а затем с подробным докладом прибыл в апартаменты командора лично. - Не стойте, не стойте... кажется, у меня здесь не одно кресло, а я не такой уж деспот, - стараясь показать свое благодушие, встречал его Карл Ханке, - ваша новость, замечу, первая хорошая за последние сутки. Лейтенант, расположившись в кресле, тем не менее продолжал говорить в подчеркнуто официальном тоне: - Спасибо, сэр. Команда сработала действительно отлично. - Сколько человек мы сняли всего со звездолета? - Сто пятьдесят два человека, сэр. Из них только трое - члены экипажа: стюардесса, помощник командира и второй пилот, кажется, третьей смены... Тот, кто был с ними в ресторан-клубе третьим, - пассажир. Они все еще в коме, сэр? - Да. К сожалению. - В период проведения операции мы соответственно обнаружили пятьдесят одну пустую капсулу. В двух из них был "голубой туман". - В каком состоянии остальные пассажиры? - Пребывают в добром здравии... Я даже сказал бы, в слишком добром. Требуют вас, командор, и ведут себя агрессивно. Что касается президента Новой Австралии и его охраны, то у меня нет оснований думать, что они живы. Их капсулы оказались пустыми. В модуле "В" никого не было: мы обследовали его самым тщательным образом. Никаких следов их присутствия. А учитывая, что из модуля еще до расстыковки были вынесены все скафандры... - Почему? - Сэр, вы не беседовали со стюардессой? - Нет. - Я уделил разговору с ней несколько минут. Ей ничего не известно о том, что произошло с экипажем. Но события, предшествовавшие расстыковке "Леонардо да Винчи", как мне кажется, заслуживают более пристального рассмотрения, нежели это могла дать наша короткая встреча. - Вы выражаетесь как-то очень туманно... Что сказала эта молодая мисс? - Сэр, я хотел бы, чтобы вы сами услышали это из ее уст... Но на данный момент я жду вашего приказа покинуть этот квадрат. - Да, да, конечно... Насколько я понимаю, отбуксировать модуль "А" к Земле, чтобы уже на базе продолжить сканирование электронного мозга, у нас нет никакой возможности... - Все правильно, сэр. Мы слишком ограничены во времени. - Мы остаемся без главного свидетеля. - Что поделать, сэр. - О'кей, лейтенант, с Богом! Давайте убираться отсюда побыстрее!
* * * Стив потерял Ладу из виду с момента запуска двигателей крейсера. Он отснял несколько впечатляющих кадров, например, прощальный взгляд на "Леонардо да Винчи" или его растворяющийся с каждой секундой в бездне силуэт; затем свернул работу, праздно прошелся по ЦУПу, успев при этом даже отметить для себя несколько моментов, - чьи-то разговоры и какие-то слухи, и только тогда вспомнил о журналистке. Он нашел ее в каюте, занятой компьютером. При упоминании ее имени она вздохнула, вопросительно на него посмотрела, однако шлема не сняла - У меня есть для тебя кое-что, - почти обиженно говорил Стив; он терпеть не мог, когда живому человеческому общению предпочитали электронные мозги.
- Что же? - прекрасно знавшая своего коллегу, невозмутимо спросила Лада. - Через минуту в багажном отделении командор будет отчитываться перед пассажирами. Затем командор, видимо, будет беседовать со стюардессой. Я слышал, как Мо Лау распорядился доставить ее в его апартаменты. Лада, наконец, избавилась от компьютера, положила шлем рядом с собой на рабочий стол и, заговорщически подмигнув Стиву, загадочно улыбнулась. - Я только что пробралась в электронный мозг крейсера. Взломала все коды, обошла все капканы... И... - И? - На "Леонардо да Винчи" были террористы "лиги". Крейсер, оказывается, шел к нему на сближение с двойной целью. Не все, как ты видишь, замыкалось на Алэне Лаустасе. Но именно к нему нам проще всего добраться. - Каким образом? Он ведь, кажется, в изоляторе. - Но я же проникла в электронный мозг! - Не вижу связи... - Ты что-нибудь слышал о "Ложе"? - Что-то слышал. Ничего конкретного. - Все правильно. Внеправительственная организация, объединяющая наиболее влиятельных людей Земли и, как многие предполагают, определяющая политику колонизации новых миров. Впрочем, ей приписывают гораздо большую сферу деятельности и вмешательства. И главное - влияния. Лига же, как известно, ратует за жесткий подход к колонизации, в принципе не оставляя аборигенам права на существование. И "Ложа", и "Лига" - тайные организации. Но если наличие первой правительствами всех планет отрицается, при том, что на практике ни одно важное решение не принимается без согласования с ней; то вторую клеймят позором и карают мечом. И недаром, ведь это самая могущественная и самая многочисленная террористическая организация всех времен и народов. Такой вот экскурс к истории вопроса: кто есть кто. Продолжаю... Именно принятию решения о создании Корпуса разведчиков двести лет назад человечество было обязано качественному скачку в колонизации. Да и количественному тоже. Разведчики быстро заняли свое место в освоении космоса. Сейчас уже невозможно представить, как можно было обходиться без них раньше. Но тогда же возник вопрос: почему бы не использовать сверхчеловека, которого готовит корпус разведчиков, и в иных сверхсекретных операциях? Например, для борьбы с террористами "Лиги". - Ты хочешь сказать, что Алэн Лаустас в прошлом принадлежал к корпусу разведчиков и что он, и террористы "Лиги" оказались на звездолете не случайно? - Мы понимаем друг друга с полуслова... И поэтому, в свете моих новых воззрений на это дело, я помогу избавиться от заточения г-ну Лаустасу, с условием, что он будет хоть чуточку откровенен. - Ты думаешь, у тебя есть шансы? - Мне почему-то показалось, что в разговоре с командором Алэн Лаустас ему угрожал. А что, если... Алэн Лаустас оказался неугоден "Ложе"? - Если только она вообще существует и знает об этом похитителе детей... - Но тогда я напрасно тратила свое красноречие. А мне бы этого не хотелось.
42. Потом Фредерику стало лучше. При стремительно прогрессирующей болезни его внезапное выздоровление был нам вдвойне непонятно. Но в одно утро он избавился от волдырей, и кожа его приобрела естественный цвет, а в следующее - встал на ноги. Его шатало. Иногда, хоть и крайне редко, носом и ртом открывалось кровотечение. Прекращалось оно быстро, но этого было достаточно, чтобы свидетельствовать о том, что болезнь не оставила его окончательно, а лишь затаилась где-то глубоко и, кажется, ждет удобного момента, чтобы вернуть утраченные позиции. Однако на какое-то время Фредерик снова был с нами. Тридцать второй день нашего пребывания на Хароне ничем особенным отмечен не был. Мигель к его исходу вернулся из разведки со стороны плато. Фредерик оставался в лагере, пытался наладить наши поврежденные зонды. Я вместе с Клодом занимался бурением. Мы почти не разговаривали. Но это было молчание не врагов и не людей, которые помнят обиду, это было вынужденное молчание, когда мысли одного были так далеко от мыслей другого, что найти точку соприкосновения их было почти невозможно; мы жили каждый в своем мире, делая свою работу, как высокоорганизованные машины. Это было его, Клода, новое качество - он ушел от раздражительности, но замкнулся в себе, словно отгородился от нас стеной. В тот вечер Клод в который уже раз отказался от ужина. Мы трапезничали втроем: Мигель, Фредерик и я, и каждый, бросая в его сторону косые взгляды, думал об одном и том же, я видел это на их лицах... Первым произнес ЭТО вслух Фредерик, и, может быть, это болезнь придала ему решимости. "Клод больше не может оставаться во главе экспедиции". "Согласен", - глухо сказал Мигель. "Согласен", - кивнул я. Клод вдруг резко встал и, кажется, принялся всматриваться в ночь. Услышать нас он не мог. Мы говорили вполголоса, а он был метрах в десяти, у края ожившей огнями платформы. - Клод!" - окликнул его Фредерик. Клод словно ждал того, повернулся и произнес: - Я знаю, что вы собираетесь мне сказать. Но я прошу отсрочки этого разговора до утра. Утром я вам все объясню. Я знаю, у вас накопилось ко мне немало вопросов...Утром. В неловком молчании мы отправились спать. Я не верил, что смогу заснуть. Но сон увлек меня, точно водоворот. Я попытался из него вырваться тщетно. Мне снился Харон. Этот сон приходил ко мне каждую ночь и, уходя, не оставлял о себе воспоминаний... до этой ночи. Мне снился Харон... Ночное небо вспыхнуло ярким светом. Харон ощутимо содрогнулся. Зеленая пыль пошла волнами, а после будто окаменела. Воздух расступился, и преисподняя в бешеном жарком танце, опускающаяся на уготованное ей ложе, явилась глашатаем вторжения землян. Они пришли. Один за одним корабли садились на Харон, замирая монументами славы Человечеству. Мы встречали караван, оставаясь на уважительном расстоянии от него, наблюдая за чудесной фреской с края возвышающегося над пустыней плато. На взлете дня Харон был завоеван. Свыше ста кораблей стояли внизу, и с трапа каждого сходили люди... Мне снился Харон...
43. - Мисс Уорней, - прокашливаясь, начал командор, словно за поддержкой, оглядываясь на лейтенанта; Ханке всегда было тяжело разговаривать с беззащитными (по крайней мере, внешне), молодыми особами женского пола, начнем по порядку. Просто расскажите, как протекал полет "Леонардо да Винчи" с первой до последней минуты, глазами стюардессы, естественно. Катрин, еще не освоившись с обстановкой, ответила, немного волнуясь: - Мне никто ничего не говорит. Что с экипажем? Я ведь имею право знать? - Разумеется... У нас на борту еще двое ваших астронавтов. Оба они в коме. Остальные, надо полагать, погибли. Однако их тел мы не обнаружили. В ЦУПе следы перестрелки. Все разорено. Был поврежден электронный мозг. Черный ящик нам также не удалось достать... Именно поэтому мы очень рассчитываем на вас. С какого момента ситуация на звездолете вышла из-под контроля? - Наверное, с того, как в ресторан-клубе убили ту девушку...