Больше всех приезду радовалась детвора. Школы в столице пришлось временно закрыть: все равно никто не посещал занятий. Да разве усидишь в классе, когда по городу расхаживают настоящие негры! И за каждым – толпа мальчишек. Полиция с ног сбилась. Обер-полицмейстер жаловался, что похудел на семь кило.
   «Сами посудите, – говорил он, – разбрелись эти чучела по всему городу, того и гляди хулиган какой-нибудь запустит в него камнем или машина их переедет».
   Матиуш наградил обер-полицмейстера за усердие орденом. Вообще во время торжеств Матиуш, ко всеобщему удовольствию, раздал много орденов.
   Наступил долгожданный день охоты. Но тут негритянских королей постигло разочарование. И не удивительно: они привыкли охотиться на слонов, тигров и крокодилов, а тут какая-то мелюзга – зайчишки да серны! Они решили, что над ними издеваются, и подняли такой крик, так грозно потрясали копьями и луками, что белые короли струсили и бросились к своим автомобилям. Бум-Друм носился как угорелый, размахивал руками, что-то кричал, успокаивал своих возмущенных братьев. Наконец ему это удалось.
   В остальном охота прошла благополучно. Белые подстрелили далее двух кабанов и одного медведя. По их мнению, это неопровержимо доказывало, что и в Европе тоже водятся дикие звери. Король, убивший медведя, до конца охоты не отходил от негров, знаками объясняя им, какой он меткий стрелок и замечательный охотник. Он разглядывал их луки и стрелы и даже выразил желание переночевать в летнем дворце. А наутро за завтраком рассказывал, что его чернокожие друзья – милейшие люди, у которых можно перенять много полезного.

XXXV

   Чрезвычайное происшествие! Дочь Бум-Друма, маленькая отважная Клу-Клу, приехала в столицу Матиуша в клетке с обезьянами!
   Произошло это так. В зоопарке все было готово. На среду назначено торжественное открытие, а с четверга ворота зверинца гостеприимно распахнутся перед детворой. Все звери сидели по своим клеткам. Не хватало только трех обезьян редчайшей породы, каких нет ни у одного короля на земле.
   Огромный ящик с обезьянами решили распаковать на глазах у толпы, собравшейся в тот день в зверинце. Ящик приставили вплотную к клетке и оторвали доску. Все замерли в ожидании. И вот в клетку перепрыгнула одна обезьяна, за ней вторая. А третьей нет. Когда ящик немного отодвинули от клетки, из него выскочила маленькая Клу-Клу, кинулась в ноги Бум-Друма и что-то быстро-быстро залопотала по-своему.
   Бум-Друм страшно рассвирепел и, хотя уже не был дикарем, хотел пнуть девочку ногой, но Матиуш не позволил.
   Конечно, убегать из дома нехорошо. Нехорошо, что Клу-Клу потихоньку открыла ночью клетку, выпустила одну обезьяну на волю, а сама заняла ее место. Но Клу-Клу уже наказана. Провести шесть недель в клетке с обезьянами – дело нешуточное. А Клу-Клу вдобавок – королевская дочка, привыкшая к роскоши. В пути же ей пришлось еще хуже, чем обезьянам: она не решалась подходить к окошечку, в которое сторож просовывал пищу, боясь, как бы ее не увидели и не отослали домой.
   – Бум-Друм, дружище! – сказал растроганный Матиуш. – Ты должен гордиться своей дочерью. На такое не то что девочка, ни один белый мальчик не отважился бы!
   – Ну и бери себе эту непослушную девчонку, раз ты ее так защищаешь! – проворчал Бум-Друм сердито.
   – Хорошо! – согласился Матиуш. – Пусть живет в моем дворце и учится, а когда вырастет и станет королевой, проведет в своей стране такие же реформы, как я.
   Удивительное дело, не прошло и часа после всех этих событий, а Клу-Клу вела себя так, словно ничего не случилось.
   Когда старый профессор, который знал пятьдесят языков, рассказал ей о планах Матиуша, она выслушала его и преспокойно ответила:
   – Я с ним совершенно согласна. – И, обращаясь к ученому, затараторила: – Милый, золотой, тигровый, крокодиловый профессор, научи меня поскорее вашему языку! А то как же я расскажу, о чем я думаю? У меня очень важные планы, а ждать и откладывать я не люблю.
   Оказалось, Клу-Клу уже знает сто двадцать слов. Она выучила их, когда Матиуш был в Африке.
   – До чего эта малышка способная! – удивлялся старый профессор. – У нее феноменальная память!
   И в самом деле, Клу-Клу запомнила не только слова, но и где, от кого она их слышала. Сидя в клетке с обезьянами, она усвоила много новых слов от матросов.
   – Фу, Клу-Клу, – брезгливо поморщился профессор. – Откуда ты знаешь такие нехорошие слова? Надеюсь, тебе неизвестно, что они значат…
   – Эти три слова, – деловито объяснила Клу-Клу, – произнес грузчик, когда взваливал на спину нашу клетку. А эти четыре он сказал, когда споткнулся и чуть не упал. А так говорил наш сторож, когда приносил еду. А так кричали пьяные матросы.
   – Милая Клу-Клу, как жалко, что первые слова, которые ты услышала от белых людей, оказались такими скверными! – сокрушался профессор. – Забудь их поскорей! Мы, белые, умеем разговаривать друг с другом вежливо и красиво. Я с радостью буду учить тебя, милая, храбрая, бедная Клу-Клу!
   С этого дня и до конца торжеств Клу-Клу была в центре внимания. Во всех витринах красовались ее фотографии. Стоило ей появиться на улице в автомобиле, как мальчишки начинали неистово кричать «ура» и подкидывать кверху шапки. А когда на открытии детского парламента Клу-Клу без единой ошибочки произнесла: «От имени моих черных братьев и сестер приветствую первый в мире детский парламент!» – ее слова были встречены такой бурей аплодисментов, такими восторженными воплями и ревом, что даже энергичный, никогда не терявшийся Фелек в первую минуту растерялся. И, позабыв о своем высоком сане, подскочил к самому горластому депутату и закричал на весь зал:
   – Заткнись, не то в зубы дам!
   Белые короли были шокированы таким непарламентарным обращением с депутатами, но из вежливости промолчали.
   С удовольствием описал бы я подробнейшим образом, какие забавы, пиры, веселые празднества устроил Матиуш в честь знатных гостей, но тогда не хватило бы места для более важного: ведь в книге о короле-реформаторе нельзя писать о всяких пустяках. Вы ведь помните, что Матиуш пригласил королей не для забавы, а ради важных политических целей.
   Среди гостей был и Старый король со своим сыном – лютым врагом Матиуша, и Печальный король, который подолгу беседовал с Матиушем.
   – Дорогой Матиуш, – говорил он, – надо отдать тебе должное: начал ты очень смело, с размахом, и твои замечательные реформы имеют огромное значение. Пока у тебя все идет хорошо, можно сказать, блестяще. Но запомни: реформы даются дорогой ценой – ценой тяжкого труда, слез, крови. Ты делаешь только первые шаги. Не обольщайся, что и дальше все пойдет так же гладко. Смотри не зазнавайся!
   – О, я знаю, как это трудно! – воскликнул Матиуш и рассказал, по скольку часов в день он работает, сколько ночей провел без сна, сколько раз ел остывший обед…
   – Вот был бы у меня порт… А так они чинят мне препятствия с перевозкой золота, – пожаловался он.
   Печальный король задумался.
   – Знаешь, Матиуш, сдается мне, Старый король уступит тебе один порт.
   – Что вы! Ему сын не позволит.
   – А я думаю, позволит.
   – Ведь он ненавидит меня… Завидует, подозревает в каких-то кознях. Одним словом, не может простить мне победы.
   – Это верно. И все-таки он согласится.
   – Почему? – удивился Матиуш.
   – Он тебя боится. На мою дружбу он больше не рассчитывает. – Печальный король улыбнулся. – Другой твой сосед доволен, что ты не вмешиваешься в его дела и делишься с ним дарами африканских вождей. Это очень благоразумно с твоей стороны. Успех многих портит, и они начинают задирать нос…
   Тут в комнату вошел Старый король с сыном.
   – О чем это вы так оживленно беседуете?
   – Да вот Матиуш горюет, что у него нет своего порта. Горы, леса, поля, города есть, а моря и кораблей – нет. А порт ему очень нужен, особенно теперь, когда он подружился с африканскими королями.
   – Я тоже так считаю, – промолвил Старый король. – Но это дело поправимое. В последней войне Матиуш победил нас и не потребовал контрибуции. С его стороны это очень благородно. Теперь наш черед доказать, что мы ценим его великодушие. Ведь правда, сын мой, мы можем без ущерба для себя уступить Матиушу часть моря и один порт?
   – За корабли только пусть заплатит, – поспешно вставил сын. – У него теперь богатые друзья.
   – С удовольствием! – обрадовался Матиуш.
   Во дворец срочно вызвали министра иностранных дел и статс-секретаря. Они сочинили нужный документ, и все короли подписали его. Потом церемониймейстер принес шкатулку с королевской печатью, и Матиуш дрожащей рукой приложил печать.
   Тут начался фейерверк. С делами пора было кончать, зрелище стоило того. На улицы высыпал весь город. В дворцовый парк пропускали только депутатов парламента, офицеров и чиновников. Особые места отвели журналистам, которые съехались со всех концов света. Еще бы! Такие чудеса стоило описать в газетах. На балконах, террасе и в окнах дворца теснились короли, а сыновья негритянских вождей и даже некоторые вожди влезли на деревья, чтобы лучше видеть. Вот озарилась золотым сиянием башня. Заискрились бенгальские огни, взметнулись в небо шутихи, полетели зеленые, красные шары. Темноту зигзагами прорезали огненные змеи. Рассыпались каскадами разноцветные звезды. А когда вспыхнул и, переливаясь, побежал огненный водопад, у зрителей вырвался крик восхищения.
   Воздух сотрясали несмолкаемые выстрелы и пушечная пальба.
   – Еще! Еще! – кричали в восторге африканские вожди, называя Матиуша «Повелителем огня» и «Владыкой семицветного неба».
   Но пора было спать: гости рано утром уезжали.
   На улицах играло сто оркестров, когда автомобили мчали королей на вокзал. Десять поездов увозили гостей из столицы Матиуша.
   – Мы одержали победу на дипломатическом поприще, – потирая от удовольствия руки, промолвил государственный канцлер, когда они возвращались с вокзала.
   – А что это значит? – спросил Матиуш.
   – Вы просто гений, ваше величество! Сами того не подозревая, вы одержали огромную победу. Побеждают не только на поле боя. Там все ясно: победил и требуй чего хочешь. А вот без войны выторговать то, что нужно, – это и есть дипломатическая победа. Мы получили порт. Это самое главное.

XXXVI

   Матиуш вставал теперь в шесть часов утра. Иначе не переделать всех дел! И распорядок дня он изменил: выкроил два часа для занятий. К прежним обязанностям прибавились новые: заседание парламента и потом, кроме писем, приходилось еще читать две газеты – взрослую и детскую, чтобы быть в курсе событий.
   Но однажды дворцовые часы пробили восемь, а из королевской опочивальни не доносилось ни звука. Во дворце переполошились.
   – Наверное, заболел.
   – Неудивительно, этого давно надо было ожидать.
   – Ни один взрослый король столько не работает.
   – В последнее время он очень похудел.
   – И почти ничего не ест.
   – И сердится из-за пустяков.
   – Да, в последнее время он стал раздражителен.
   – Послать за доктором!
   Приехал испуганный доктор и без доклада, без стука не вошел, а вбежал в королевскую опочивальню.
   – Что случилось? Который час? – с беспокойством спросил Матиуш, протирая глаза.
   Доктор немедля приступил к делу. Он торопился, точно боялся, что Матиуш не даст ему договорить до конца.
   – Мой милый мальчик, я тебя знаю с пеленок. Я старик и жизнью своей не дорожу. Можешь повесить меня, расстрелять, посадить в тюрьму – мне ничего не страшно. Твой отец, умирая, поручил мне заботиться о тебе. Так вот, я запрещаю тебе вставать с постели! Всех, кто придет надоедать тебе делами, я велю спустить с лестницы! Ты за один год хочешь сделать столько, сколько другие делают за двадцать лет. Это никуда не годится. Посмотри, на кого ты стал похож? Не король, а жалкий заморыш. Толстяку обер-полицмейстеру полезно похудеть, а тебе вредно, потому что ты растешь. О других детях ты позаботился. Завтра двадцать тысяч ребят едут отдыхать. А ты? Ну посмотри на себя! Мне, старому недотепе, так стыдно, так стыдно… – С этими словами доктор протянул Матиушу зеркало. – Ну взгляни на себя, – повторил доктор и расплакался.
   Матиуш взял зеркало. Лицо – белое как бумага, губы – синие, взгляд – печальный, под глазами круги, а тощая шея кажется длинной, как у жирафа.
   – Заболеешь и умрешь, – всхлипывая, говорил доктор. – И не кончишь начатого дела. Ты и сейчас уже болен…
   Матиуш отложил зеркало и закрыл глаза. Какое блаженство! Доктор ни разу не назвал его «королевским величеством», запретил вставать с постели и поклялся спустить с лестницы всех, кто придет к нему по делам.
   «Как хорошо, что я болен», – промелькнуло в голове у Матиуша, и он поудобнее улегся в постели.
   «Ну ясно, это от переутомления пропал у меня аппетит и сон, – утешал себя Матиуш, – и кошмары мучают по ночам». Ему снилось, то будто он попал под горячий дождь, который обжигает, как кипяток; то будто ему отрезали ноги и выкололи глаза; то бросили в колодец, приговорив к голодной смерти. Часто у него болела голова. На уроках он плохо соображал, и ему было стыдно перед Стасиком и Еленкой, а особенно перед Клу-Клу, которая уже через три недели свободно читала газеты, писала под диктовку и показывала по карте, как проехать из столицы Матиуша в страну ее отца, короля Бум-Друма.
   – Летом у депутатов парламента каникулы. Деньги есть. Порт и корабли тоже есть. Дома для детей готовы. С остальными делами справятся министры и чиновники. А ты два месяца будешь отдыхать, – сказал доктор.
   – Я должен осмотреть свой порт и корабли.
   – А я не разрешаю. Это сделают без тебя канцлер и министр торговли.
   – А маневры?
   – Ничего. Военный министр справится один.
   – А как же письма ребят?
   – Фелек прочтет.
   Матиуш вздохнул. Нелегко поручать дела другим, когда ты привык все делать сам. Но Матиуш действительно нуждался в отдыхе.
   Завтрак ему принесли в постель. Потом Клу-Клу рассказывала интересные негритянские сказки. Потом он поиграл со своим любимым Петрушкой, посмотрел книжки с картинками. Принесли яичницу из трех яиц, стакан горячего молока и белый хлеб с маслом. И только после того как он все съел, доктор разрешил ему встать, одеться и посидеть в кресле на террасе.
   Сидит Матиуш на террасе и ни о чем не думает. Тревог и забот как не бывало! И никто его не теребит, не пристает с делами: ни министры, ни церемониймейстер, ни журналист. Ни одна душа.
   Сидит и слушает, как птички поют в парке. Слушал-слушал да заснул и проспал до обеда.
   – А сейчас мы пообедаем. – Добрый доктор улыбался. – После обеда покатаемся немного по парку в экипаже. Потом поспим. Потом примем ванну – и в постельку. А там поужинаем – и спать.
   Матиуш спал, спал и никак не мог выспаться. Страшные сны снились ему все реже. И аппетит вернулся. За три дня он прибавил полтора кило.
   – Вот это я понимаю! – радовался доктор. – Если и дальше так пойдет, через неделю я снова буду называть тебя «ваше величество». А пока ты не король, а заморыш, сирота несчастный, который за всех болеет душой, а о нем некому позаботиться, потому что у него мамы нет.
   Через неделю доктор опять дал ему зеркало.
   – Ну как, похож на короля?
   – Нет еще! – ответил Матиуш. Ему хотелось продлить это блаженное состояние. Еще бы! Доктор возится с ним как с маленьким и не называет «королевским величеством».
   Матиуш ожил и повеселел, и теперь доктор с трудом загонял его в постель после обеда.
   – А что пишут в газетах?
   – В газетах пишут, что король Матиуш болен и, как все дети в его государстве, уезжает завтра отдыхать.
   – Завтра? – обрадовался Матиуш.
   – Да, ровно в полдень.
   – А кто еще поедет?
   – Я, капитан, Стасик, Еленка, ну и Клу-Клу – ведь нельзя оставить ее одну.
   – Конечно, Клу-Клу поедет с нами.
   Но перед отъездом Матиушу все-таки пришлось подписать две бумаги: по делам взрослых его заместителем назначался канцлер, а по ребячьим делам – Фелек.
   Две недели Матиуш ничем серьезным не занимался, только играл. Верховодила в играх Клу-Клу. То придумает игру в охоту, то в войну, то сплетет шалаш из веток и ребят научит, как это делается.
   Сначала Клу-Клу ни за что не хотела надевать туфли.
   – Что за дикий обычай – носить одежду на ногах! – сетовала она.
   Потом восстала против платья:
   – Почему у вас девочки одеты иначе, чем мальчики? Что за дикость! Оттого они такие неловкие. Попробуй-ка влезь в юбке на дерево или перепрыгни через забор! Проклятая эта юбка вечно путается и мешает.
   – Да ты и так лазаешь по деревьям, как обезьяна. Деревенские мальчишки по сравнению с тобой неповоротливые увальни. А Стасик и Матиуш тебе в подметки не годятся!
   – Разве это деревья?! – расхохоталась Клу-Клу. – На такие палки только двухлетним малышам карабкаться, а я уже большая.
   Как-то раз дети с интересом наблюдали за белкой, которая ловко перепрыгивала с дерева на дерево.
   – Подумаешь, и я так умею! – воскликнула Клу-Клу.
   И не успели дети опомниться, как она стащила с себя платье, скинула сандалии – скок на дерево, и погоня началась. Белка – с ветки на ветку, Клу-Клу – за ней. Белка – прыг на другое дерево, а Клу-Клу – за ней. Погоня продолжалась минут пять, пока наконец измученная, загнанная белка не кинулась на землю. Клу-Клу – тоже, ребята обмерли: сейчас разобьется. Но она с такой ловкостью то цеплялась за ветки, то отводила их в сторону, что благополучно скатилась вниз и еще успела схватить белку, и не как-нибудь, а за спинку, чтобы та ее не укусила.
   – А эти северные обезьяны ядовитые?
   – Что ты! У нас только змеи ядовитые.
   Клу-Клу подробно расспросила, как они выглядят, посмотрела картинки с изображением ядовитых змей и отправилась в лес. Она пропадала целый день. Где только ее не искали! Но все напрасно. Лишь под вечер явилась она домой: голодная, вся в ссадинах и царапинах, зато в банке принесла трех живых змей.
   – Как это тебе удалось? – удивились ребята.
   – Очень просто, – простодушно ответила Клу-Клу.
   Деревенские ребята сначала побаивались Клу-Клу, но потом привыкли и полюбили ее.
   – Вот это девчонка! Любому мальчишке нос утрет. Интересно, какие же у вас в Африке мальчишки?
   – Не хуже и не лучше меня. Это у вас девочки носят длинные волосы и юбки и поэтому не умеют ничего делать.

XXXVII

   Клу-Клу не только лучше всех метала камни в цель, стреляла из лука, собирала грибы и орехи – но была лучшей ученицей по ботанике, зоологии, географии и физике. Увидит на картинке какое-нибудь растение или насекомое и без труда отыщет его в поле или в лесу. Услышала она как-то про цветы, которые растут только на болотах, и айда в деревню, разузнать у мальчишек, где здесь болота.
   – Далеко. Верст пятнадцать отсюда.
   Кому далеко, а кому – нет. Клу-Клу взяла ломоть хлеба, кусок сыра – и только ее и видели!
   Теперь, когда она пропадала, ее даже не искали.
   – Опять Клу-Клу хозяйничала в буфете, значит, в поход отправилась.
   Вот уже вечер, а Клу-Клу все нет.
   Оказывается, она заночевала в лесу, а утром возвращается с триумфом и несет букет кувшинок и в придачу лягушек, тритонов, ящериц и пиявок.
   Гербарий у нее – самый лучший, коллекция насекомых, бабочек и камней – самая большая. Аквариум свой она содержит в образцовом порядке, и ни у кого улитки и рыбки не размножаются так хорошо, как у нее.
   И всегда она улыбается, сверкая ослепительно белыми зубами. Но Клу-Клу умеет быть и серьезной.
   – Знаешь, Матиуш, когда я любовалась замечательным фейерверком и огненным водопадом, то пожалела, что этих чудес не видят африканские дети. У меня к тебе огромная просьба.
   – Говори, какая.
   – Пригласи к себе в столицу пятьдесят наших ребятишек. Пусть они учатся, как я, а потом вернутся домой и других научат всему.
   Матиуш ничего определенного не ответил. Он решил сделать Клу-Клу сюрприз и в тот же вечер написал письмо в столицу.
   Дорогой Фелек! – писал он. – Когда я уезжал, на крыше устанавливали беспроволочный телеграф и работу собирались закончить к первому августа. Беспроволочный телеграф нужен нам для связи с Бум-Друмом. Пожалуйста, сообщи ему в первой же телеграмме, чтобы он прислал к нам пятьдесят негритят, Я открою для них в столице школу. Пожалуйста, не забудь об этом.
Матиуш.
   Он послюнявил конверт и хотел уже его заклеить, но тут открылась дверь и в комнату собственной персоной вошел Фелек.
   – Фелек! Вот здорово, что ты приехал, а я как раз собирался отправить тебе письмо.
   – Я, ваше величество, по делам службы, с ответственной миссией, – сухим официальным тоном заявил Фелек и, достав золотой портсигар, протянул Матиушу. – Попробуйте, ваше величество, сигары – высший сорт, экстраприма, аромат прямо-таки королевский.
   – Я не курю, – заметил Матиуш.
   – Вот то-то и оно! – назидательно сказал Фелек. – Это очень плохо. Короля должны уважать. Миссия, с которой я прибыл к вашему величеству, состоит в том, чтобы ратифицировать мой контрпроект. Я предъявляю ультиматум! Пункт первый: отныне я не Фелек, а барон Феликс фон Раух. Пункт второй: детского парламента нет, а есть Прогресс-парламент, сокращенно Пропар. Пункт третий: до каких пор вас будут называть Матиушем? Вам, государь, уже двенадцать лет, вы должны торжественно короноваться и потребовать, чтобы вас величали императором Матиушем Первым. Не то все ваши реформы полетят к чертям.
   – А у меня был другой план, – сказал Матиуш просто. – Пусть взрослые выберут себе другого, взрослого короля, а я останусь Матиушем – королем детей.
   – Не смею возражать против примитивной конфекции (он перепутал «концепцию» с «конфекцией») вашего величества. Дело хозяйское. Но лично я желаю именоваться бароном фон Раух, министром Пропара.
   Матиуш согласился.
   Дальше – больше. Фелек потребовал собственную канцелярию, два автомобиля и жалованье в два раза больше, чем у канцлера.
   Матиуш и на это согласился.
   Но это еще не все. Фелек потребовал графского титула для редактора Прогаза, то есть Прогресс-газеты (так будет называться газета для детей). Матиуш и на это дал свое согласие.
   Фелек привез заготовленные заранее указы и грамоты. Матиуш подписал их.
   От этого разговора у Матиуша остался неприятный осадок. И он готов был согласиться на все, лишь бы поскорее отделаться от Фелека.
   Матиушу жилось так привольно, что он и думать забыл о государственных делах, о разных совещаниях и заседаниях. Вспоминать о том времени, когда он работал, выбиваясь из последних сил, не хотелось: не хотелось думать, что будет, когда кончатся каникулы. Поэтому ему не терпелось, чтобы Фелек поскорей уехал.
   Выручил его доктор.
   – Фелек, я просил оставить Матиуша в покое! – ворвался в комнату рассерженный доктор, узнав о приезде Фелека.
   – Господин доктор, попрошу не повышать голоса и называть меня настоящим именем.
   – А какое же твое настоящее имя?
   – Барон фон Раух.
   – С каких пор ты стал бароном?
   – С тех пор как его величество милостиво пожаловали мне этот титул. – И Фелек величественным жестом указал на столик, где лежали бумаги со свеженькой, еще не просохшей подписью Матиуша.
   Многолетняя служба при дворе приучила доктора ничему не удивляться.
   – Господин барон фон Раух, – спокойно, но твердо сказал он, – его королевское величество находится на отдыхе, и ответственность за его здоровье несу я. Поэтому, господин барон фон Раух, извольте немедленно убираться туда, куда Макар телят не гонял!
   – Я тебе это припомню, противный старикашка! – проворчал Фелек, сгреб бумаги в портфель и, надувшись как индюк, удалился.
   Матиуш был бесконечно благодарен доктору за вмешательство. Тем более, что Клу-Клу придумала новую игру: ловить лошадей с помощью лассо. Делалось это так.
   К длинной прочной веревке привязывался свинцовый шарик. Дети, притаившись за деревьями, как настоящие охотники, ждали, когда конюх выпустит из конюшни десять пони. Тогда они набрасывали на них лассо, вскакивали им на спину и мчались вскачь.
   Сначала Клу-Клу не умела ездить верхом. У нее на родине есть верблюды и слоны, а лошадей нет. Но скоро она скакала не хуже остальных. Только не любила ездить в седле и особенно по-дамски.
   – Седло годится для стариков, у которых болят кости. Когда едешь верхом, сидеть надо на лошади, а не на подушке. Подушка хороша для спанья, а не для игры.
   Весело жилось деревенской детворе в то лето! Почти ни одна игра не обходилась без них. Клу-Клу научила их новым песенкам, сказкам, показала, как мастерить лук, как сделать шалаш, сплести корзинку и соломенную шляпу, как лучше искать и сушить грибы. Но не только этому научились деревенские ребята. Клу-Клу, еще два месяца назад не умевшая говорить на их языке, учила пастушат читать.
   Чтобы легче было запомнить, она каждую букву сравнивала с каким-нибудь растением или насекомым.
   – Как? – поражалась Клу-Клу. – Знать столько разных червячков, мушек, паучков, бабочек, трав и цветов и не запомнить каких-то несчастных тридцати букв! Вам только кажется, что это очень трудно. Так всегда бывает, когда учишься кататься на коньках или ездить верхом. Надо себе сказать: это легко, и сразу станет легче.
   Ребята повторяли: «Читать легко» – и скоро научились читать. Их матери разводили от удивления руками.
   – Ай да девчонка! Учитель целый год горло драл, аж охрип. И линейкой их лупил, и за вихры таскал, и за уши драл… И все нипочем – сидели олухи олухами. А она сказала: буквы похожи на жучков да паучков, и ребята все поняли.