Корнилова Наталья Геннадьевна. За миг до удара

   Круг замкнулся. Ты, наверное, изучал нашу доблестную историю, если знаешь русский, или просто слышал о нашей Лубянке. Правда, в учебниках, к сожалению, не описывались процессы пыток, но тут я тебе помогу. Сажают, например, несговорчивого человека голым на унитаз, к которому из соседней комнаты подведена специальная труба. Соответственно, к унитазу его крепко-накрепко привязывают, чтобы он не смог оторвать задницу. Потом выходят из комнаты, чтобы не оглохнуть от его криков. И запускают в унитаз через трубу голодных-голодных крыс. Представляешь, какое лакомство их ждало, когда они попадали в очко и видели там голую задницу и все остальное? Они жадно начинали утолять голод, а человек — охотно подписывать любые признания. Некоторые, правда, так и не сознались, поэтому… Впрочем, дальнейшую картину я тебе рисовать не буду — сам догадайся. — Он вздохнул и перевёл взгляд на меня. — Тебя это тоже касается, между прочим. Ты ведь, как я понимаю, секретарша? Может быть, ты и не в курсе того, о чем они говорили с твоим начальником, но если в курсе, то советую все рассказать нам. Тогда мы тебя отпустим с миром…
   — О чем вы говорите, не понимаю, — процедила я, но тут Бэн вскочил со стула и подбежал к Индусу, протягивая тому лист бумаги с написанным на нем текстом. В следующее мгновение, узнав в нем свой экземпляр договора, я почувствовала, как стынут мои кости и слабеют ноги.
   — Вот, Индус, совсем забыл! — радостно тявкнул Бэн. — Это я у них со стола смахнул на всякий случай. Глянь, что там написано!
   Тот взял контракт, пробежал его глазами, и его лицо опять расплылось в счастливой улыбке.
   — Ну надо же, какая красота! Ну-ка, ну-ка, почитаем. Так, Заказчик…
   Исполнители… Надо же, даже проценты расписали… Какие предусмотрительные!
   Что ж, теперь с вами все ясно. — Он уставился на меня. — Значит, ты тоже знаешь, где находится золото. Тогда лучше сразу говори, пока мы не начали сводить на нет твою красоту. Потом уже ничего не исправишь — мы работаем качественно.
   — Пошёл ты, — буркнула я. Глаза Индуса налились кровью, и он прошипел:
   — Бэн! Тащи их к Кравчуку! По-хорошему они, как видно, не понимают.
   Спелись, ублюдки! Кравчук уже в курсе всего и ждёт. Все, убери их с моих глаз!
   Нас схватили и снова повели по бесконечным коридорам. Потом запихнули в какую-то дверь и посадили на стулья, стоявшие посередине небольшой полутёмной комнаты с бетонными стенами. Здесь сидели в ожидании работы три здоровенных парня. В глубине был виден тяжёлый дубовый стол, на нем ярко горела лампа, направленная нам в лицо. Того, кто сидел за столом, я почти не видела. Бэн приблизился к нему с листом договора в руках, склонился, что-то прошептал и ушёл, оставив лист на столе и захватив своих головорезов. Чтобы не портить напрасно зрение, я последовала примеру американца и закрыла глаза, бросив на него прощальный взгляд. Непонятно было, о чем он думает, но лицо его по-прежнему было спокойно.
   За нашими спинами происходило какое-то движение, но я не оборачивалась, ибо и так было ясно, что сейчас нас начнут мучить, пытать, а потом вывезут на грузовике за город, заставят вырыть себе могилу, расстреляют в затылок и закопают — все это я тысячу раз видела по телевизору, а теперь уже не сомневалась, что так оно все и было на самом деле в тридцать седьмом году.
   — Ну-с, дорогие мои, — послышался вкрадчивый голос из-за лампы, и я открыла глаза, — у кого из вас нервы покрепче?
   — Начинайте с меня, — зло бросил Пол. — Девчонка ничего не знает, она случайный человек во всем этом.
   — Что-то мне не верится, что она подписала договор, не зная, где находится тайник… Впрочем, скоро все выяснится и так. Значит, сволочь буржуйская, говоришь, что у тебя выдержки больше? Прекрасно, тогда с тебя и начнём, а девка посмотрит. Если она слабая, то быстро заговорит.
   — Дяденька, меня насильно впутали в это дело, — захныкала я. — Мне даже ничего не сказали, приставили пистолет к затылку и заставили подписать…
   — Надо же, какие варвары, — посочувствовал он. — Двадцать два с половиной процента от бешеной суммы хотели тебе силком навязать. Не повезло тебе в жизни. Ладно, если считаешь себя такой хитрой, то с тебя и начнём. А то, может, сразу все скажешь?
   — Да не знаю я ничего! — выкрикнула я, помня рассказ Пола о том, что они сделали со старым грузином в Америке. — Это произвол! У нас демократия на дворе! Вы на улицу хоть выходили после тридцать седьмого? Уже шестьдесят лет прошло, все изменилось, в космос полетели…
   — Заткнись! — грубо рявкнул он. — Волков, займись ею!
   Меня схватили сзади сильные руки, подняли со стула, подтащили к стоявшей сбоку кушетке и усадили. Волков, громадного роста мужик с бритой головой и тупой рожей мясника, в зеленой офицерской рубашке с засученными рукавами, схватил меня за волосы, приподнял голову и вопросительно посмотрел на сидящего за столом. Теперь я смогла его рассмотреть. Это был утлый птенчик с капитанскими погонами, лет пятидесяти, с редкими седыми волосами, короткими усиками, как у Гитлера, и совершенно бесцветными глазами. Эта сволочь улыбалась.
   — Так-то вот, Мария, — ласково проговорил он. — Сейчас ты у нас будешь есть собственный палец. Знаешь, как это делается? Сначала тебе вставят его в рот, сожмут челюсти и будут жать до тех пор, пока не хрустнет под зубами кость и ты его не откусишь до конца. Потом ты его пожуёшь, проглотишь и подумаешь немного. После этого, если не поумнеешь, примешься за следующий. Сколько у человека пальцев, Волков?
   — У женщин двадцать, у мужчин двадцать один! — пробасил мясник и тоненько хихикнул.
   — Вот видишь, значит, у тебя будет время подумать. Начинай, Волков…
   — Отпустите её, мерзавцы!!! — заорал американец, побагровев от напряжения и пытаясь вырваться из стальных клещей двух громил, прижимавших его к стулу. — Она ничего не знает! Я спасу тебя, девочка…
   — Заткните ему пасть!
   Откуда-то тут же появилось вафельное полотенце, и его затолкали в рот моему благородному рыцарю, разжав челюсти. Он ещё подёргался, дико вращая зрачками, но все было тщетно.
   Всего в комнате, кроме нас, было четыре человека вместе с капитаном.
   Это были не те лихие рубаки, что ворвались в офис, а другие, спокойные и сосредоточенные, видимо, профессиональные лубянские палачи в седьмом колене. Я сразу возненавидела эти гнусные рожи с мутными глазами. Кто-то мне говорил, что эти люди специально накачиваются наркотиками, чтобы не испытывать жалости к жертве и получать удовольствие от пыток. Те, что находились здесь, судя по исколотым венам на руках и характерному цвету глаз, вкололи себе тройную дозу и собирались покайфовать по полной программе.
   — Начинай, Волков! — весело прощебетал птенчик. — Да смотри сильно не дави, а то сразу откусит и боли не почувствует.
   — Сами учёные, — буркнул тот и принялся расстёгивать у меня за спиной наручники, придавив мою голову к кушетке.
   Когда щёлкнул замок и мои запястья наконец высвободились, я не медлила ни секунды. Дико зарычав, я развернулась, чиркнула мясника ногтями по горлу, из которого сразу же фонтаном брызнула кровь, и сразу же, сильно оттолкнувшись от пола, прыгнула через стол на капитана. В следующее мгновение я свалила его на пол вместе со стулом и без всякой жалости свернула его тонкую шею. Он даже не успел удивиться. Оставшиеся трое, как я и ожидала, забыв про связанного американца, который, слава богу, ничего не видел из-за яркой лампы, кинулись ко мне. Между столом и стеной было небольшое пространство. Я уже была готова убить их всех. Моя звериная сущность вырвалась наружу, и в комнате вместо меня появилась пантера. Отскочив в тёмный угол, я оскалилась, тихо рыча, и выставила руки с растопыренными пальцами. Двое, бежавших с ближней ко мне стороны стола, отталкивая друг друга, неслись на меня, ещё не чувствуя никакой опасности.
   Первый сразу же упал с распоротым животом. Это сработало лезвие, встроенное в мою туфлю. Второй, споткнувшись о первого, вписался бритой головой в стену, получил удар когтями и лишился половины лица. Третий, успевший сообразить, что ко мне лучше не приближаться, притормозил в трех шагах и начал лихорадочно вытаскивать пистолет из застёгнутой кобуры, пятясь от моих окровавленных когтей и сверкающих дикой злобой глаз. Сама я никогда не могла видеть со стороны, как я выгляжу, находясь в состоянии боевого транса, но не думаю, чтобы это было так уж привлекательно, потому что в бегающих глазках подонка появился животный страх. Кобура никак не расстёгивалась, руки его тряслись, а я не хотела, чтобы он выходил на свет, где Пол мог увидеть меня и то, что я сделаю с этим подонком. В тот момент, когда он наконец выхватил пистолет, между его глаз вонзился клинок из моей туфли, которую я сняла и метнула в него. Теперь меня смело можно было объявлять врагом государства за убийство работников его службы безопасности, если, конечно, те таковыми являлись, в чем я лично сильно сомневалась.
   Надев туфлю и тщательно вытерев о рубашку палача руки, я появилась перед Полом. Увидев меня, испачканную кровью, он ещё больше побледнел и замотал головой, не понимая, что происходит.
   — Все хорошо, мистер Кейди, — улыбнулась я через силу. — Только не задавайте вопросов. Нам нужно бежать, пока никто не появился.
   Найдя на столе ключи от наручников, я освободила ему руки, и он уже сам вытащил изо рта полотенце. Схватив за локоть, чтобы он не вздумал заглянуть за стол, я потащила его, отупевшего и растерянного, к двери. Только там он смог выговорить:
   — Что случилось, Мария? Что они там делают?
   — Я вколола им снотворное, лошадиную дозу, — протараторила я, приложив ухо к двери. — У меня всегда с собой пара шприцев в лифчике. Забудьте о них, нужно выбираться отсюда.
   Он внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Потом отодвинул меня, прислушался, осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Там было пусто. Показав мне большой палец, он выскользнул наружу. Я последовала за ним.
   В обе стороны уходили запутанные части лабиринта.
   — Вы помните, как мы пришли сюда, мистер Кейди? — прошептала я.
   — У меня феноменальная память на такие вещи, — с улыбкой шепнул он. — Но мы сейчас не пойдём к выходу — сразу накроют. Мы сделаем ход конём.
   — Как это?
   — Сейчас увидишь.
   Он посмотрел на мои ноги.
   — У тебя туфли в крови, следы оставляешь. Сними. Я послушно сняла туфли и осталась босая. Пол подошёл к железной двери с глазком, расположенной почти напротив той, откуда мы вышли, заглянул в глазок, затем тихонько отодвинул засов, открыл дверь, вошёл внутрь и махнул мне рукой. Как только я забежала за ним, он прикрыл дверь, и стало почти темно.
   Мы оказались с ним в самой настоящей тюремной камере-одиночке. Это был натуральный бетонный склеп размером со шкаф для одежды. Только сбоку к стене были прикреплены железные нары, а в углу рядом с дверью находилась параша, которой уже давно никто не пользовался. Видимо, эти знаменитые на весь мир подвалы не стали ломать или переделывать после известного периода нашей истории, а решили оставить до лучших времён, когда им вновь найдётся применение. А значит, были ещё люди, которые рассчитывали, что такие времена наступят. И они скорее всего спокойно сидели сейчас наверху, считай, в самом центре Москвы, и, злорадно взирая из окон на проходивших мимо свободных людей новой России, думали, что до этого времени не так уж и далеко.
   Сев на нары, я сразу почувствовала себя не в своей тарелке. Пол остался стоять у двери, заглядывая сбоку в глазок. Пока ничьих шагов слышно не было.
   — А нас здесь не поймают? — без всякой надежды спросила я тихо.
   — Не должны. Это мой излюбленный трюк, — довольно пояснил он. — Они подумают, что мы сразу куда-то рванули, и побегут ловить нас по всему зданию. А мы спокойно отсидимся, а потом как-нибудь выберемся, когда они решат, что мы сбежали, и все утихнет.
   — Но если это ваш излюбленный трюк, то им, наверное, известно про это?
   Они же вас знают, — забеспокоилась я.
   — Я его ещё никогда не применял… Тс-с-с. — Он прижал палец к губам, и я услышала приближающиеся звуки шагов.
   Встав на цыпочки, я подошла и пристроилась к глазку с другой стороны. В камере было темно, и нас вряд ли можно было заметить из коридора. Шаги раздались совсем близко, и я увидела тучного пожилого прапорщика. Он был похож на тюремщика и спокойно шёл по коридору, по-хозяйски поглядывая на двери камер, словно его мучила тоска по славным прошлым денькам и он время от времени спускался сюда, чтобы проверить, в порядке ли его опустевшие владения. Не успела я подумать о самом ужасном, как его внимательный взгляд заметил открытый засов нашей двери, и он направился к ней, осуждающе качнув головой, мол, непорядок в войсках, дорогие граждане. Отстранившись от глазка, мы затаили дыхание. Свет из глазка на мгновение исчез, видимо, он заглянул в него, а потом громыхнул засов, и вновь послышались его неторопливые шаги. Вскоре они стихли в другом конце коридора.
   Мы посмотрели друг на друга и лишь горько усмехнулись.
   — Похоже, ваш излюбленный приём сработал, — ехидно прошептала я.
   — А что, не так уж и плохо, — весело улыбнулся он. — Теперь они нас точно не найдут.
   — Чему вы радуетесь, не пойму? Нас ведь замуровали. Теперь не только они, но и вообще никто не найдёт. Сгниём здесь заживо…
   — Ничего, как-нибудь выберемся. Ты лучше скажи, чем ты тому жлобу горло перерезала…
   — Шприцем. Стоп, кажется, опять кто-то идёт… Мы скосили глаза в круглое окошко. На этот раз слышался прямо-таки топот. Тяжёлые и уверенные шаги быстро приближались. Это оказался Индус. За ним шёл Бэн и ещё один из тех, что были в нашем офисе. Жирный подошёл к двери напротив, взялся за ручку, но тут взгляд его упал на пятна крови от моих туфель на полу.
   — Быстро работают, однако, — довольно проговорил он, кивнув на пол. — Старая школа. Давно надо было его сюда притащить, — и без стука вошёл внутрь.
   Остальные ввалились следом.
   Мы не видели, что там происходило, зато все было отлично слышно.
   — Ни хрена себе! — раздался то ли восхищённый, то ли испуганный возглас Индуса. — Это ещё что за дребедень?!
   — Где американец?! — взвизгнул Бэн. — Это все он, я его знаю! Козлы позорные!
   — Урою всех! Гниды вонючие! — закричал третий.
   Они что-то расшвыривали в комнате, кого-то пинали и крыли трехэтажным матом всех на свете. Потом Бэн с друганом выскочили и бросились куда-то по коридору, а Индус встал в проёме двери и, поглядывая по сторонам, начал взволнованно кричать в сотовый телефон:
   — Перекройте все выходы! Немедленно! Двое сбежали из-под стражи!
   Мужчина и девушка, особо опасные преступники! Не выпускать никого вообще!
   Передайте на все посты!
   Потом набрал другой номер и виноватым тоном проговорил:
   — Леонид Маркович, у нас неприятности… Не волнуйтесь, никто не слышит, я здесь один. В общем, они умудрились сбежать от вашего Кравчука… Да, он мёртв, и его помощники тоже… Уверен, это американец опять свои штучки выкидывает… Не знаю, как он это сделал… Оба в наручниках были. Но ничего, отсюда им не выбраться, сами знаете, сейчас поймаем, я уже тревогу поднял…
   Кстати, товарищ генерал, все хотел спросить, да возможности не было: а вы уверены, что там вообще что-то есть? А то, может, зря людей гоняем… А ваш папаша, извините, не мог ничего перепутать? Почему так думаю? Да потому, что тот грузин в Штатах больно уж на психа смахивал, а не на… Всегда был таким, вот оно что, как и Хозяин… Почему ускорить?.. Кто это копать начинает? Что-то пронюхали?.. Кем оказался?! Да вы что, не может такого быть! А с виду обычная ищейка. Так это из-за него весь сыр-бор?.. Не мог он уйти, я там своих людей оставил. И телефон мы ему отрезали. Только что мне доложили, что он ещё в своей будке сидит, с ментами разбирается… Уже здесь? Это не он, точно вам говорю…
   Виноват, товарищ генерал, постараемся к утру все сделать… Буду держать в курсе.
   Он сунул трубку в карман своих необъятных штанов, посмотрел задумчиво в точку на стене около нашей камеры, удивлённо хмыкнул, качнув головой, и уже собрался войти в комнату пыток, как послышались торопливые шаги и появился запыхавшийся Бэн.
   — Ну что?
   — Кранты, их никто не видел! Как сквозь землю провалились. Охрана говорит, что и муха не пролетала.
   — Ищите быстрее. К утру его нужно раскусить — ситуация усложнилась.
   — Почему?
   — Знаешь, кем тот хер, детектив из трансформаторной будки, оказался?
   — Кем?
   — Не поверишь. Он…
   В этот момент я неожиданно для самой себя громко чихнула. Гром небесный не так прозвучал бы здесь, как мой проклятый чих! Бандиты вздрогнули и разом посмотрели на нашу дверь. Мы присели. Пол покрутил пальцем у виска, я виновато скривилась и побила себя по носу.
   — Ты слышал? — раздался недоуменный голос жирного.
   — А ты как думал? Это оттуда.
   — Уверен?
   — Не глухой.
   — Думаешь, это они?
   — Заключённых здесь сейчас нет.
   — Но там же заперто, не видишь?
   — Все равно надо проверить. Кто-то же чихнул, и по-моему, баба.
   Кто-то подошёл к двери и погремел засовом.
   — Закрыто, слушай, — озадаченно проговорил Бэн прямо за дверью. — Не могли же они сами себя запереть.
   — Проверь, мудак! — рявкнул Индус, и мы услышали характерные щелчки пистолетных затворов. — От этого янки всего можно ожидать. Только медленна открывай и сразу в сторону — я наготове. Давай!
   На глазок упала тень.
   — Слушай, нет там никого.
   — Я тебе что сказал!
   — Да что ты сказал, тут засов весь в масле! — зло выругался Бэн. — Охота мне руки пачкать…
   Засов наконец загремел, и дверь, от которой мы уже отодвинулись и спрятались за стеной у параши, начала медленно открываться, заливая камеру светом. Пол стоял, заслоняя меня своим большим телом, и я ничего не видела, кроме своих туфель, которые оставила около нар, прямо посреди камеры. Они так и заблестели на свету, заиграли своими лакированными боками, чтоб им пусто было!
   Бандит радостно присвистнул и, отскочив в сторону, прокричал:
   — Здесь они, голубчики! Ну-ка, выползайте оттуда! И без шуток, а то изрешетим сразу!
   — Ты уверен? А почему их не видно? — спросил Индус, приблизившись.
   — Они у параши стоят, за углом…
   — Так закрой дверь, болван!!! — провопил жирный, но было уже поздно.
   Я даже не успела ничего сообразить. Американец вдруг присел и снизу стремительно выкатился им под ноги. Затем перекувыркнулся и выбил оружие из их рук. Лёжа на спине, он сильно и точно ударил ногами обоих. Все произошло в одно мгновение. Оба ублюдка согнулись. Ещё два удара — и они валялись на полу. Вот это, я понимаю, настоящий американский супермен! Теперь мне стало ясно, как он умудрился уйти от них и почему они предпочли оставить его в покое и наблюдать издали. К такому и вправду лучше не приближаться. Пока он поднимался, я подобрала пистолеты, отдала один ему и пошла за своими злосчастными туфлями.
   Пол начал заталкивать обалдевших негодяев в комнату пыток, они громко сопели, держась за низ живота, и не сопротивлялись.
   Теперь нужно было как-то выбираться наружу.
   — Ну что, идём отсюда? — весело спросил Пол, выйдя из комнаты. — Эти голубчики нам уже не помешают. — Он запер дверь на ключ и положил его в карман.
   — Что вы с ними сделали?
   — Вырубил на время, — довольно пояснил он.
   — А как мы убежим? — уныло спросила я. — Сейчас вся охрана на ногах — нас ищут.
   — Не дрейфь, старушка, как-нибудь пробьёмся. — Он обнял меня и заглянул в глаза. — Что ты за человек, Мария? Что у тебя там внутри?
   — Лучше не спрашивайте. — Я опустила глаза и мягко отстранилась, успев, однако, почувствовать приятное тепло его прикосновения. — И вообще, лучше заправьте рубашку, а то вид у вас совсем не американский.
   Взглянув на вылезшую из брюк сорочку, он смущённо заправил её, пригладил ёжик на голове и серьёзно проговорил:
   — Ну теперь я тебе нравлюсь?
   — Да вроде ничего.
   Я тихонько рассмеялась. Этот человек обладал каким-то нечеловеческим обаянием, с ним мне было легко и просто. Влюбчивое сердце моё слегка дрогнуло от его тёплого взгляда, и я подумала, что неплохо было бы познакомиться с ним поближе, когда выберемся из этой кутерьмы. В конце концов, хорошие люди на дороге не валяются. У меня даже мелькнула шальная мысль: а не бросить ли Родиона и не пойти ли секретаршей к этому американцу?
   Но я тут же её отбросила как несостоятельную и вредную в данной ситуации.
   — Ну, пора двигаться, — он покрутил головой в разные стороны. — Только вот куда?
   — Предлагаю туда, куда пошёл тот толстый прапорщик, что закрыл нас.
   Если мы попросим его хорошенько, он нас выведет, как думаете?
   — Соображаешь.
   Мы быстро пошли в сторону, обратную той, откуда нас привели. Едва мы повернули за угол коридора, как за нашими спинами послышался топот. Потом он замер у двери комнаты, где были заперты наши мучители, затем раздался громкий стук и крики:
   — Товарищ капитан, откройте! Индус, ты здесь? Алле, вы что, вымерли, на хрен?
   — Это Клинч, — прошептал мне американец. — Видать, потерял своих дружков. Идём быстрее.
   Мы прибавили шагу и вскоре уже перестали слышать какие-либо звуки, кроме собственных шагов. Двери камер все тянулись и тянулись стройными рядами вдоль бесконечных коридоров, и нигде не было видно ни души. Минут через десять мы упёрлись в большую деревянную дверь в торце коридора. Это был тупик. На двери красовалась табличка: «Комендант». Мы переглянулись, и Пол легонько постучал. Тишина. Он постучал громче. Опять никто не ответил. Тогда он попробовал открыть дверь. Она чуть приоткрылась. За ней густела темнота. Пол осторожно просунул голову внутрь, покрутил ею, осматриваясь, и вошёл в комнату.
   Я тут же нырнула вслед, притворила дверь и закрыла её на задвижку.
   В кромешной тьме едва слышалось ровное дыхание спящего человека.
   Нащупав выключатель на стене, Пол зажёг свет. Прапорщик лежал животом кверху на чёрном кожаном диване, сложив руки на груди, и мирно дрых. У дальней стены стоял огромный стол, на нем были аккуратно разложены папки, ручки, настольный календарь и чёрный телефон. Зеленые стены были аскетически голыми, только над столом висела икона Богородицы с младенцем на руках. Рядом с диваном стоял большой деревянный шкаф, в углу железная вешалка, на ней форменная фуражка и портупея с пустой кобурой. А прапорщик все спал.
   Осмотревшись, Пол подошёл к вешалке, снял портупею, отбросил кобуру, приблизился к телу на диване и, недолго думая, начал деловито связывать прапорщику жирные руки. Комендант сразу проснулся.
   — Эй, в чем дело, гражданин? — испуганно спросил он, не шевелясь и тупо глядя на американца. — Вы кто такие?
   — Долго объяснять, товарищ прапорщик.
   — Так вы не русские?! — в ужасе прошептал он, услышав акцент. — Это захват?
   — Да, мы из иностранной разведки, — подтвердила я. — Только пикни — и сразу умрёшь. — Я помахала перед его носом пистолетом. — Вся Лубянка окружена, председатель КГБ взят в плен, в России переворот, ясно?
   Он молча кивнул, глаза его закатились, а лицо начало наливаться кровью.
   — Ну-ну, ты не пугайся так, — усмехнулся Пол, — а/ то ещё умрёшь ненароком. Ты нам ещё нужен.
   — Зачем? — пролепетал прапорщик.
   — Мы заблудились в ваших казематах, — пояснила я. — Пошли искать туалет и заблудились. Ты выведешь нас отсюда?
   — Вы не иностранные шпионы, — простонал он. — Вы — преступники. Вас поймают.
   — Не поймают, если ты нам поможешь, — уверенно проговорил Пол, уселся на диван рядом с ним и похлопал его по толстым щекам. — А ты просто обязан нам помочь, иначе мы будем вынуждены тебя убить. Ты хочешь умереть?
   Тот помотал головой.
   — Вот и хорошо. Отсюда есть ещё выход? Кроме того, скажи, где стоит охрана?
   — Нет, больше нет, только через верх, а там всюду охрана. Отпустите меня, — он плаксиво скривился, — у меня семья, внуки…
   — Выведи — отпустим, — жёстко сказала я. — Наверняка здесь есть какая-нибудь лазейка, и ты её знаешь.
   — Нет, вы что, это же Лубянка! — вскричал он, но тут же сбавил тон и опять зашептал:
   — Это вам даже не тюрьма — здесь все гораздо строже. Я сам отвечаю за это, мне за это зарплату платят.
   — Тогда пиши завещание своим внукам. Если нас схватят — ты умрёшь. У нас нет иного выхода. Думай, голова.
   Пол встал, подошёл к двери и прислушался. За ней пока было тихо. Вдруг на столе громко зазвонил телефон. Мы все вздрогнули и посмотрели на аппарат.
   Тот продолжал трещать. Комендант испуганно таращился на нас и не шевелился, — Может, пусть поговорит? — неуверенно предложила я.
   — А если проболтается? — возразил американец, подойдя к столу.
   — Тогда сразу и убьём, чтоб не мучился.
   — Логично. Ты все понял, товарищ комендант? Тот послушно кивнул. Взяв со стола аппарат, Пол поднёс его к лежащему на диване прапорщику, снял трубку и приставил к его уху. Мы тоже наклонились и стали слушать.
   — Алло, прапорщик Власов слушает, — хрипло проговорил он.
   — Какого черта! — громко раздалось в трубке. — Опять дрыхнешь в своей норе?
   — Никак нет, товарищ майор! — Прапорщик взял себя в руки и заговорил нормальным голосом:
   — Несу боевое дежурство!
   — Ладно, не глумись. Ты слышал, что тревогу объявили?
   — Тревогу? Какую тревогу? Нет, ничего не слышал.
   — Я же говорю: дрых! Тут двое подследственных сбежали, мужик с бабой.