Косенков Виктор. Русские навсегда

   Леша вывел на экран карту Москвы, увеличил центральные районы и показал на две мерцающие точки.
   – Вот они. В данный момент находятся в одном из магазинов электроники.
   – Есть там видео?
   – Момент. – Иванов пошептался о чем-то с одним из техников и вернулся. – В общем, нет, но мы можем взять под контроль охранную систему магазина. Это незаконно, но в таком случае, думаю, возможно.
   На экране показались уже знакомые персонажи. Магазинная камера работала с задержкой, поэтому картинка дергалась, изменялась буквально покадрово.
   – Не фонтан, – прокомментировал Калугин. – Есть возможность определить, что они покупают?
   – Пока нет, но как только они что-то купят, возможность будет. Мы просто войдем в базу магазина.
   – Как все просто… – пробормотал Калугин.
   – Ну, по налоговым каналам такое возможно… Сами же говорили, что полномочия у нас самые широкие.
   – Говорил, – Калугин согласился. – Так оно и есть. Действуй. В общем, пока просто води их, а когда выявишь место, где они остановятся, труби общий сбор. Хорошо бы еще… тех программистов накрыть.
   – Попробуем, Владимир Дмитриевич…
   – Пробуйте. А я пойду начальству докладываться. – Калугин достал телефон, хотя о событии такого масштаба по всем правилам требовалось докладывать лично. – Антон Михалович? Это Володя… Гхм… То есть Калугин.
   – Давай, Володя, говори. – Голос у Битова был такой, будто он ночь не спал. Так, собственно, и было.
   – Мы обнаружили объект. В данный момент ведется слежка.
   – Прекрасно, – ответил Битов после секундной паузы. В трубке что-то потрескивало, щелкало. – Пошли мне, пожалуйста, по почте отчет. Сделаешь?
   – Сию минуту, как только дойду до рабочего места.
   Калугин повесил трубку.

53.

   Спутник водил объекты целый день. Или, точнее сказать, объекты водили спутник. В основном по центру. Неразлучные Столяров и Лаптев то и дело заходили в магазины, чаще всего электроники, приценивались, что-то покупали. Иногда у техников получалось перехватить изображение охраняющих камер. Список товаров, которые приобретали ведомые, выглядел внушительно.
   – Что они собираются делать? – недоумевал Иванов, стоя в курилке с Калугиным. На удивленные вопросы сослуживцев, мол, ребята, вы ж не курили, Владимир Дмитриевич обычно отвечал, в том смысле, что «закуришь тут». «Имеем шансы дело закрыть!» – хвастался в таких случаях Алексей. – Понакупили всего…
   – А ты посмотри список. – Калугин достал листик. – Смотри… Ничего не напоминает?
   – Ничего.
   Калугин покачал головой.
   – Они собирают центр по копированию дисков. А поскольку не дураки и понимают, что простой бытовой райтер с этим не справится, то ищут профессиональную технику. Собирают ее, понимаешь? Эдакая стоечка получится, для тиражирования любой медиапродукции. Догадываешься, что будет первой копией?
   – Дорогостоящее удовольствие. – Алексей, щурясь от дыма, присмотрелся к ценникам.
   – Видать, рассчитывают на прибыль. Возможно клиента нашли… Но оригинал отдавать не хотят. Шустрые ребята. Шустрые.
   – Ничего, к вечеру посмотрим… – Иванов затушил окурок. – Как там начальство?
   – Рвет и мечет, как всегда. – Калугин затянулся последний раз и, едва сдерживая кашель, вышел из курилки. – Все-таки курение вредит нашему здоровью.
   – Фигня, это жизнь вредит нашему здоровью… – возразил Алексей.
   Делать было нечего. До момента Икс явно еще оставалось какое-то время. После столь многочисленных покупок Столяров и Лаптев обязаны были где-то засесть. Этого момента ждали все.
   Калугин и Иванов мотались из отдела в отдел, пили кофе. Рассказывали анекдоты. Навязывались в помощь. Коллеги удивлялись, но терпели. Только в бухгалтерии, куда умудрился заскочить Алексей, его послали. Бухгалтерия – дело серьезное, там что шпионы, что репрессии – все едино, кредит с дебетом надо свести, а там хоть трава не расти.
   Начальство проявляло интерес к происходящему. Многие наведывались в технический отдел, смотрели на две маленькие точки на карте Москвы, пожимали плечами.
   Несколько раз «клиенты» надолго застревали в каком-либо месте: дважды в небольшом ресторане, а один раз в магазине. Камер наблюдения в этих местах не было, и Калугин с Ивановым изрядно понервничали. Но дергать опергруппу не решились. Согласно официальному плану операции, Столярова и Лаптева нужно было брать совсем тепленькими. То есть при попытке копирования данных.
   К концу дня окончательно умаявшийся Калугин сидел в своем закутке, откинувшись на кресло и закинув ноги на стол. Алексей торчал неподалеку. От табачного перегара тошнило и хотелось мыться.
   – Смотрите, Владимир Дмитриевич, какая штука любопытная… – донесся из-за загородки его голос.
   – Что там? – Калугину очень не хотелось подниматься с места.
   – Да вот, накопал в Сети.
   – Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца, – пробормотал Калугин и выкатился в проход. – Блажен тот, кто придумал кресло на колесиках. Ну чего там?
   Иванов сидел за соседним пустым столом и что-то читал с монитора.
   – Не может наш человек жить спокойно. Ему всегда нужны всякие… варианты. – Алексей покрутил в воздухе пальцами, видимо, обозначая эти самые варианты, нужные нашему человеку.
   – Зачитывай.
   – «Месть»! – энергично начал Иванов.
   – Впечатляет. Ну-ну…
   – Тут, по ходу дела, целый сайт на эту тематику.
   – К чему призывают?
   – К тому самому. Вот, например: «Мы должны дать человеку право на месть». «Месть – это основа справедливости».
   Калугин пододвинул кресло поближе и заглянул в монитор.
   – Так… «В случае, если Закон не может или не хочет исполнять делегированные ему функции восстановителя справедливости, человек должен вершить правосудие собственноручно. Таким образом становясь вровень с Законом. Это опасный путь. Потому что это божество не терпит равных себе и карает их вдвойне строго». Однако… Идеологи, блин. Какое-то божество…
   – Закон, понятное дело. Закон как идол. А человек как бы становится равен богу, осуществляя его функции. Ницшеанство а-ля натюрель. Ты еще погоди. – Иванов вывел на экран следующую страницу. – Тут много чего есть. Вот, например, «Кодекс». Видимо, мстителя.
   – «Месть – это дорога в один конец, – прочитал Калугин. – Начав мстить, ты не должен останавливаться или сомневаться. Начав мстить, ты должен осознавать каждый свой шаг и контролировать себя, потому что месть не любит поспешных поступков. Ни о чем не сожалей. Ничего не бойся. Не ставь себе пределов, но соизмеряй силу ответного удара с силой нанесенного оскорбления. Зуб за зуб, око за око. Месть – дело личное, тебя никто не принуждает…»
   – Вот тут еще: «Отомстив, ты почувствуешь облегчение. Те, кто говорит иное, – лгут». – Иванов откинулся на спинку кресла. – Не, это нормально?
   – Как посмотреть… – Калугин покачал головой. – Нам с тобой, конечно, лишняя головная боль. Да.
   – Попадись мне этот идеолог, я бы из него душу вытряс.
   – Угу… – Калугин вспомнил лицо Рустама Дакаева, зажатого в коридоре метрополитена. И лицо его отца, ставшего заложником глупости своего сына. – Да… Наверное, ты прав. Наверное…
   Молчание прервал телефонный звонок.
   – Калугин слушает.
   – Владимир Дмитриевич, технический беспокоит. Объекты, видимо, готовы. Уже час, как находятся по одному адресу.
   – Хорошо, – тихо произнес Калугин. – Мне отчет на почту…
   – Сделаю.
   Трубка замолчала.
   – Давай-ка, Леша, прогуляемся, – предложил Калугин. – Такое дело… Кажется, пора.
   Иванов выключил монитор, прокашлялся и разом посерьезнел.
   Когда они открыли двери, технический отдел пустовал. Где-то в подсобке шебуршились дежурные операторы. Доносился негромкой, переполненный специфическим сленгом разговор.
   На большом, проецируемом на всю стену экране горела карта Москвы и мигала точка. И рядом с ней адрес. Крупными буквами.
   – Приходи, кто хочет, бери, что хочешь, – пробормотал Калугин и, повернувшись к Алексею, сказал: – Через пятнадцать минут опергруппу на выход.
   – Понял. – Иванов тоскливо поглядел на шефа.
   – Надо, Леша. – Калугин развел руками. – Понимаю, что неприятно. Но надо. Работа у нас такая.

54.

   В подъезде темно. Лампы дневного света были целы, но по какой-то причине не горели. На освещенном фасаде дверь выглядела черным провалом. Человек, открывший ее, остановился. Сделал шаг назад, чтобы посмотреть наверх, словно желая удостовериться, что дом жилой. Сияют теплым светом окна, кто-то курит на балконе, укутавшись поплотнее в куртку… И только подъезд и лестница погружены в темноту.
   Человек оглянулся вокруг и нырнул в эту черноту, как в омут.
   Быстро пробежал первый лестничный пролет и, подсвечивая себе фонариком, на миг замер на площадке первого этажа. Луч света быстро чиркнул по номерам квартир. Мужчина прикинул этаж и вызвал лифт. Где-то наверху заворочалась лебедка, скользнули по барабану тросы.
   Внутри лифта было светло. По контрасту с темнотой площадки этот свет казался ослепительным.
   Восьмой этаж. Потертые кнопки, исписанные стены.
   Пол вздрогнул. Тяжесть навалилась на плечи.
   Мужчина вздохнул, посмотрел вверх, туда, где за мутным пластиком находилась лампа. Потом вытащил из-за пазухи пистолет, дернул затвор, щелкнул предохранителем и засунул ствол в карман плаща.
   Со скрежетом лифт остановился, сделал пару рывков, равняясь под уровень пола, а потом, грохоча и вздрагивая, двери распахнулись. В темноту.
   Мужчина выругался шепотом и осторожно вышел. После ярко освещенной кабины тьма казалась беспросветной.
   Щелкнул фонарик, луч света чиркнул по стене, уперся в полоток, пробежался по дверям. Наконец обнаружился нужный номер.
   Человек сделал несколько шагов и нажал на кнопку звонка. Длинная, пронзительная трель заставила дом замолчать. Казалось, вот только что кто-то кашлял за соседней дверью, играла музыка, глухо бухали басы откуда-то снизу, а сейчас все стихло.
   – Черт знает что… – пробормотал человек. Вытащил пистолет и снял предохранитель. – Дерьмо какое-то…
   Снова трель звонка.
   И за дверью шаги.
   – Кто?
   – Откройте, я к вам по делу.
   – Какому делу?
   – Откройте, Федеральная служба безопасности. И не надо дурить…
   За дверью помолчали. Потом щелкнул замок.
   Человек вытащил пистолет, толкнул створку от себя и вошел внутрь.
   – Без дури! – Ствол уперся в грудь хозяину.
   Тот смотрел хмуро, исподлобья.
   – Лаптев Антон Михайлович?
   – Да.
   – Мне нужны диски. Дело не терпит отлагательств. Либо вы их мне отдаете, либо я беру все, что мне надо, самостоятельно. Через пятнадцать минут тут будет опергруппа и куча спецназа. У вас еще есть шанс уйти.
   – Диски?…
   Человек покачал головой.
   – Считаю до трех. На большее у меня нет времени. Один. Два…
   – Хорошо. – Лаптев кивнул. – В комнате.
   – Ведите. – Гэбэшник мотнул пистолетом.
   – Пожалуйста… – Лаптев открыл дверь в комнату, где на диване сидел молодой человек, перед которым лежала черная коробочка.
   – Столяров, если не ошибаюсь? – поинтересовался человек с пистолетом. – Не делайте глупостей, и будет все хорошо.
   – Хорошо, – эхом отозвался молодой человек.
   – Это оно? – спросил гэбэшник, указывая на черную коробочку.
   – Оно…
   – Давай. – Пистолет уперся Лаптеву в лоб. – И не дури, не дури, полковник… Не дури! Открой, покажи.
   Лаптев подошел к столику, взял коробку. Открыл, перелистнул закладки с дисками.
   – А теперь мне в руки…
   Лаптев медленно приблизился, глядя на пляшущий ствол пистолета. Протянул диски.
   – Вот так… – Гэбэшник схватил черный кейсик и сделал шаг к двери. – И вам тут задерживаться не рекомендую…
   Пятясь, он отступал в коридор, держа на мушке Лаптева.
   – Да нам спешить некуда, – неожиданно заявил Столяров, поднимаясь.
   Лицо гэбэшника вдруг изменилось. Глаза сузились в щелочки, напряглись скулы. Весы, на одной чаше которых лежал здравый смысл, а на другой страх и чувства, окончательно качнулись в сторону здравого смысла. Который повелевал – убей.
   Мужчина с пистолетом убийцей не был. Не мог, не любил, не умел…
   И, наверное, потому Лаптев понял, что последует через секунду, и метнулся в сторону с неожиданным проворством.
   Грохнул выстрел!
   Пуля взвизгнула, шваркнула в стену и ушла рикошетом в сторону.
   Дверцы шкафа резко распахнулись, и из него вывалились фигуры в черном. Загрохотали ботинки. Из кухни, из ванной, со всех сторон!!! Люди в черном, маски, бронежилеты, короткие дула автоматов!!!
   Крепкие пальцы сжали предплечье, ствол задрался вверх, в потолок, левая рука завернулась за спину, что-то хрустнуло, обожгло сгибающей пополам болью. Подогнулись от страха колени. Из ослабевших пальцев выскользнул пистолет. Вторая рука завернута назад. Холодное кольцо наручников стянуло запястья.
   И только крик все еще стоял в ушах:
   – Всем стоять, операция ФСБ!
   – Вот и все… Вот и все… – Человек, прижатый к полу, скованный наручниками, шепчет, закрыв глаза: – Вот и все… Все…
   В дверь вошел Калугин. Следом за ним Битов.
   Квартира вдруг заполнилась людьми и грохотом ботинок. Какими-то словами. Шумом.
   – Владимир Дмитриевич, можно уже грим снять? – пробасил «Столяров». – Ну не могу, чешется все…
   – Снимай, снимай, Юра, снимай… Галя, помоги ему. Через проход, осторожно ступая рядом с прижатым к полу человеком, словно боясь наступить на что-то грязное, прошла женщина с чемоданчиком.
   – Переверните его, – глухо велел Битов.
   Грубые, сильные руки подхватили мужчину, жестко толкнули на спину.
   – Ну надо же… Вот, ей-богу, все беды современной цивилизации от техники, – Битов обратился к Калугину. – Все эти программисты, техники, администраторы – не люди, помяни мое слово, Володенька. Упыри! Вурдалаки! Какое-то тысячелетнее зло, ей-богу. У меня иногда возникает ощущение, что они какие-то злобные языческие жрецы, которые только и делают, что готовят Землю к пришествию своего бога. Знаешь античное выражение: «бог из машины»?
   Калугин кивнул.
   – Это их бог. Совершенно нечеловеческий. Прямо страшная сказка какая-то. – Битов присел к связанному. – Что же вы, Сергей Алексеевич, а? Как же так?
   – Вот и все… – шептал человек на полу. – Все…
   – Если бы, – вздохнул Битов. – Все только начинается. Берите его, ребята. В машину. Спасибо за работу.

55.

   – Ваше? – Калугин выложил на стол документы. Билеты на самолет, паспорт, деньги…
   – Мои.
   – Сами расскажете, что и как, или?…
   – Расскажу. – Рогинов Сергей Алексеевич, заведующий техническим отделом, потер запястья, отдавленные наручниками. – Задавайте вопросы.
   – Для начала, Тимирязев – ваша работа?
   Рогинов кивнул, голова безвольно мотнулась.
   – Ваша? – с нажимом переспросил Калугин. Кивки при допросе – не в счет.
   – Моя, моя. Моя.
   – Он работал на вас?
   – Да. Он производил действия… необходимые мне. Чтобы не… Чтобы не светиться самому, я просил его.
   – Подставляли?
   – В основном нет. Но… Но сейчас было мало времени, чтобы подготовить операцию… Ну, более тщательно.
   – Поэтому вы и собирались сбежать? – Калугин указал на билеты.
   – Да. Ясно же было, что рано или поздно вы на меня сядете.
   Володя придвинул к себе билеты.
   – Москва – Вильнюс. – Он поднял бровь. – А почему не сразу на Панаму?
   – Панаму… Вы что, новостей не смотрите? В Балтике учения сейчас. Там авианосец стоит.
   – Вас ждет? – Калугин почувствовал, что в горле пересохло.
   – Ну… – Рогинов пожал плечами. – Не меня. Но диски ждет.
   – Как-то странно звучит, вывозить пачку дисков на авианосце… Не находите?
   – Это не моя проблема. Может быть, они их собираются через спутник передать… А может, и вывезти. Что может быть надежней авианосца? Россия ни за что не станет атаковать Штаты в такой близости от своих границ.
   – Хорошо… С эвакуацией понятно. А Тимирязева вы убили, потому что мы на него вышли?
   – Да, конечно.
   – Но тогда… Я одного не могу понять, почему вы пощадили Хвостова?
   – Кого? – Рогинов выглядел удивленным.
   – Э-э… Мужчина с двумя девчонками. Проститутки, на квартире у Лаптева… Помните?
   – Ах, это… Ну. – Сергей Алексеевич пожал плечами. – Не смог.
   – А Тимирязева смог?
   – Поймите. – Рогинов наклонился вперед. – Я не убийца. Не могу так! Не могу так просто! Взять и… Не могу! Я и Костю-то… не сразу…
   – Ясно. Теперь скажите мне, правильно ли я понимаю ситуацию? Вы перехватили видео с системы видеонаблюдения, определили Лаптева и Столярова. Нашли местожительство Лаптева и направили туда своих громил?
   – Нет.
   – Что не так?
   – Да все не так. Во-первых, я ничего не перехватывал. Это все Костя. Во-вторых, я никого не посылал. Я получил… ну, скажем так, получил задание. Адрес. В общем-то я не так давно оказался в этом деле. Про операцию эту, в Зеленограде, узнал слишком поздно и не успел предупредить агента.
   – Карела?
   – Да, кажется, так… Потом, после той неудачи я получил еще одно задание. Проехать на квартиру к Лаптеву и найти там диски. А тут вы с этим поиском… Я несколько раз вам связь обрывал. А потом не выдержал и рванул по адресу.
   – А там?
   – А там бандерлоги эти, стрельба, убийство… Мордобой. Запаниковал я. Но дождался, когда все кончилось…
   – И ничего не нашли?
   – Ничего. Попутно мозги запудрил этому мужику с проститутками. Они перепуганные были все. Выли, как собаки…
   – То есть вы хотите сказать, что погром на квартире у Лаптева затеяли не вы?
   – Не я.
   – А кто?
   – Не знаю.
   – Как-то не вяжется…
   – Мне нет смысла врать. – Рогинов закрыл лицо ладонями. – Нет смысла. Я уже на себя повесил достаточно…
   – И тем не менее. Какие у вас есть предположения?
   – Ну… Может быть, Костя…
   – Не понял? – Калугин наклонился вперед. – Тимирязев был не под вашим контролем?
   – Нет. – Рогинов всплеснул руками. – Что вы?! Я даже не знал поначалу, что он в деле… Что он тоже… Ну, вы понимаете. Только потом нас свели вместе, и я приказал ему потерять все материалы, чтобы задержать следствие.
   – Он что-нибудь говорил? Рассказывал что-либо?
   – Н-нет. – Голос Рогинова был неуверен. – Нет. Только что-то про телефонные звонки и что он ловко поимел этого вояку.
   – Кого?
   – Наверное, Лаптева, он же бывший военный. Там ведь… Я просматривал записи, очень внимательно. Там ведь интересно получилось. Этот Лаптев не просто так, погулять вышел. Он через наш кордон…
   – Наш, – поправил Калугин.
   – Что? – Рогинов не понял.
   – Наш. Не ваш, а наш кордон.
   – Ну да, да… – Рогинов смешался. – Да… Извините. Через ваш кордон… Он прошел. Да. Через ваш кордон прошел легко. По пропуску. Я еще Косте сказал, смотри, мол, как странно. А он и говорит, что, мол, телефон уже прокрутил и вояке этому насолил.
   – Что имелось в виду?
   – Не знаю. – Рогинов пожал плечами. Калугину почему-то показалось, что тот действительно ничего не знает. – Этот Тимирязев псих был. Ну, не псих, а… Злобный какой-то. Все ему казалось, что просто… Просто действовать…
   – Шпионить, – снова подкинул нужное слово Калугин.
   – Да. Просто шпионить, – тихо повторил Рогинов. – Мало. Надо еще с размахом действовать. Когда я приказал удалить видеоматериалы, он хотел большего. Потереть все, сымитировать обвал сервера…
   – Диверсия?
   Рогинов пожал плечами.
   – Я ж говорю, псих какой-то.
   – Интересно, а как же он проходил психотесты отдела внутренних расследований?
   – Этого я не знаю. Вам лучше поинтересоваться у Зощенко. Но знаете, Тимирязев был программист от бога. Это технарь был талантливейший. Из любого дерьма мог конфетку слепить. Лишь бы клавиатура была. Любую машину мог надурить… А вы говорите, тесты…
   – Понятно. Но вернемся к делу. Значит, вы пришли на квартиру, там разгром, сделали быстрый обыск, ничего не нашли. Так?
   – Так.
   – А что вообще творилось на квартире у Лаптева? По-вашему…
   – Погром. Группа каких-то жлобов, явно не профессионалы. Ввалились и принялись все крушить. Я так понял, что они собирались взять всех, кто там находился, живьем. Иначе смысла не было миндальничать. Пристрелили бы, и делу конец. Я думаю, что они не были уверены в том, что диски там.
   – А кто это был? Как выглядели?
   – Я не приглядывался. Явно криминал какой-то. Не спецы. Шут его знает, откуда и кто их выдернул. Я так подозреваю, что по наводке от Тимирязева какие-то гопники… Знаете, у него знакомых было много всяких… И хватило бы амбиций затеять собственную игру. Потому и послал кого-то по следу.
   – Странно, а он, насколько я помню, не производил впечатления лидера.
   – А он и психотесты ваши щелкал, как копеечку, – напомнил Рогинов. – Знаете, гении они все немного тронутые. Ну вот… и Костя был такой же. Что ему стоило наслать на Лаптева банду гопников, чтобы захватить диски и выбить за них настоящую цену? Костя часто говорил, что тот, кто не рискует, не пьет шампанского и не ест икры.
   – Хорошо… Теперь вас проводят для дальнейшего допроса, который буду вести уже не я. – Калугин закрыл файл и вызвал дежурного. – Увести.
   Рогинов встал, направился к двери, но потом остановился и, повернувшись к Калугину, спросил:
   – Я одного понять не могу. Как вы… Как вы обманули спутник? И вообще всю систему? В чем фокус?
   – Фокус? – Калугин потер шею. Хотелось спать. – Фокус прост. Большую часть времени вы все смотрели хорошо смонтированное видео. Как сейчас любят выражаться, «достоинство этой картины в том, что в ней не принял участие ни один живой актер». От первого до последнего кадра – монтаж. Ну, а спутник… Это уж, простите, дело техники.

56.

   Утро, каким бы оно ни было тяжелым, всегда лучше вечера. Нарождающийся день, еще полный сил и нерастраченных возможностей, окрашивает мир новыми красками, свежими, живыми. Мрачное, серое, опасное, страшное, мистическое, все, чем так богат вечер, теперь выглядит незначительным, легким. Неразрешимые задачи вдруг обретают решение, трудности отступают, беды утрачивают остроту… Если вечер – это мрачный шаман, то утро – могучий и добрый волшебник. Это так, это действительно так. И даже если поутру у вас раскалывается голова, а мир раскрашен в серые, тоскливые цвета, – не обижайтесь – волшебник сделал все, что мог, превращая ужас вашего вчера в робкую надежду вашего завтра. Радуйтесь, в конце концов, что это «завтра» вообще наступило…
   Сергей проснулся от металлического позвякивания. Вагон все так же вздрагивал на стыках, унося всю честную компанию далеко-далеко от запутавшейся в своих же собственных сетях Москвы, но что-то изменилось. Может быть, просто пришел новый день?…
   Сергей открыл глаза.
   Михалыч задумчиво размешивал чай, звякая ложечкой о краешек стакана.
   Гриша еще спал, его рука безвольно свешивалась с верхней полки.
   – Доброе утро, – сказал Михалыч, пододвигая второй стакан к Сергею. – Если ты поторопишься, то не остынет. Хотя, можешь и не дергаться. Если что, по новой нальем. В дороге суетиться не стоит. Лишнее.
   – Понял. – Сергей выбрался из-под одеяла, встряхнулся, как пес, оделся. Из рюкзака, свежего, приобретенного совсем недавно, еще пахнущего новой покупкой, достал одноразовые бритвы, зубную щетку и пасту. – Через момент буду.
   – Давай, давай, – махнул рукой Михалыч и посмотрел в окно. – Ехать и ехать…
   Он осторожно подергал Гришину руку. Тот вздохнул, заворочался.
   Михалыч дернул сильнее.
   Рука убралась. Вниз, с невнятным мычанием, свесилась заспанная Гришина голова.
   – Рота, подъем. Все интересное проспишь.
   Гриша сморщился.
   – Напрасно ты так думаешь, в дороге, тем более такой длинной, всегда есть что-то интересное. Будем завтракать, я вам расскажу…
   Гриша неопределенно хмыкнул и втянулся наверх. Через некоторое время он слез, заправил постель и двинулся в том же направлении, куда ушел Сергей.
   – Всех поднял, – удовлетворенно хмыкнул Михалыч и поймал за локоток пробегавшую мимо проводницу, сменившую хмурого молодого парня, который принимал вагон с вечера. – Барышня, будьте любезны, нам еще стаканчик чаю. Очень он у вас хорошо получается.
   Барышня кокетливо хихикнула, не менее игриво кивнула и ускакала куда-то по своим важным делам.
   – Миленькая, – сам себе сказал Михалыч. – Даже очень миленькая. Но…
   Он посмотрел на соседа, сидевшего на боковом месте напротив, и пожал плечами.
   – Членом туда, членом сюда… Годы не те.
   Сосед понимающе пожал плечами. Об чем, мол, разговор, понимаю.
   Через некоторое время вернулся Сергей. Свежий, бодрый и довольный.
   – Все-таки бритье имеет свои положительные стороны! – радостно сообщил он.
   – Ага. Тебя бы не поняли еще лет пятнадцать назад.
   – Почему?
   – Потому что тогда бытовала поговорка, что никакие месячные не сравнятся с ежедневным бритьем. Нет, конечно, пока бритва свеженькая, то все хорошо. Но она же тупится, сволота, а менять каждую неделю жаба давит.
   – Ты хочешь сказать, что сталь стала лучше?
   – Нет. – Михалыч сделал глоток чая и удовлетворенно крякнул. – Наоборот.
   – Не улавливаю.
   – Сталь стала хуже! – В уголках губ Михалыча притаилась улыбка.
   – Так с чего же положение улучшилось?