Страница:
– Да, он тяжелый. Эта пушка весит больше трех фунтов. Ты смотрела на него, Салли?
Салли стояла сейчас рядом с ним, но ее здесь не было. Мысленно она была далеко и от Квинлана, и от всех них. Джеймс знал, что она вспоминает, собирает воедино разрозненные кусочки мозаики. Дело шло медленно, но он верил, что она справится.
– Он горячий, Салли, – подсказал Квинлан. – Он обжигает тебе руку. Что ты собираешься с ним делать?
– Помню, что я обрадовалась, – хорошо, что этот подонок мертв. Подлец, он все эти годы истязал Ноэль, вот наконец и поплатился за это. Он . всегда делал только то, что хотел, именно то, что хотел. Он меня просто достал! И вот справедливость восторжествовала – в первый раз! Да, точно! Помню, именно так я и подумала: ты мертв, мерзавец, и я рада. Теперь мы все от тебя освободились. Ты мертв!
– Салли, а ты помнишь, как вошла Ноэль?
Помнишь, как она закричала?
Салли напряженно смотрела на свои руки, сгибая и разгибая пальцы.
– Какой горячий пистолет! Я не знаю, что с ним делать. Теперь я тебя вижу, Ноэль. Да. А рядом с тобой Скотт. Но вы оба в пальто. Значит, вас не было дома, вы пришли с улицы. Здесь был только отец, больше никого.
Ты начала визжать, Ноэль. А Скотт – Скотт палец о палец не ударил. Ты смотрел на меня так, словно я дикая собака, словно ты был бы рад меня пристрелить.
– Мы думали, что ты его убила, – вмешался Скотт. – В ту ночь он вообще не должен был быть дома. Предполагалось, что Эймори в Нью-Йорке, но он неожиданно вернулся. Ты схватила пистолет и застрелила его.
Но Салли только покачала головой. Она не казалась испуганной – скорее, просто задумчивой. Она нахмурила лоб.
– Нет. Помню, когда я добралась до дома, то первым делом попыталась войти через парадный вход. Я не ожидала, что дверь может быть открытой, но она действительно оказалась не заперта. В тот же миг, когда я повернула ручку, раздался выстрел. Я прибежала сюда: отец лежал на полу, грудь залита кровью. Я помню... – Салли остановилась, напряженно хмурясь. Потом она закрыла глаза и прижала ко лбу кулаки. – В голове такой туман, все так расплывчато... Это все проклятые препараты, которыми вы меня пичкали! Господи, за одно это я готова вас убить!
Квинлан усмехнулся.
– Бидермейер сейчас попал в такую передрягу, Салли, что убить его в данный момент – это только значит помочь ему легко отделаться. Мечтаю увидеть, как он спустит все свои деньги на адвокатов, а в результате до конца своей жалкой жизни будет гнить в тюрьме. Не беспокойся о нем. Итак, все в тумане, но ты помнишь. Что ты видишь?
Салли уставилась туда, где было тогда распростерто тело – руки раскинуты по сторонам, ладонь правой обращена кверху. Кровь. Много крови. Как много было крови! Ноэль сменила ковер в комнате. Но было еще что-то странное, нечто такое, чего она никак не могла ухватить, что-то... Вот оно!
– В комнате был кто-то еще! – воскликнула Салли. – Да, был еще кто-то.
– Как у тебя в руках оказался пистолет? Она ответила сразу, без колебаний:
– Он лежал на полу. Тот человек как раз наклонился, чтобы его поднять, и в этот момент в комнату вошла я. Он очень быстро выпрямился и побежал к окну.
Салли медленно повернулась и посмотрела на высокие, от пола до потолка, окна, которые выходили на патио. Между их домом и соседским росли высокие кусты и стоял забор.
– Ты уверена, что это был мужчина?
– Да, уверена. Я видела его руку, когда он поворачивал защелку окна. Он был в перчатках – черных кожаных перчатках.
– Ты видела его лицо?
– Нет, он...
Салли застыла. Она вдруг закачала головой.
– Нет, – прошептала она, глядя на окна-двери. – Это невозможно, этого просто не может быть.
– Ты его видела, Салли? – голос Квинлана прозвучал твердо и неспешно.
Она посмотрела на Квинлана, потом на мать, потом на Скотта и, наконец, перевела взгляд на доктора Бидермейера.
– Знаешь, Джеймс, возможно, они в конце концов оказались правы. Наверное, я сошла с ума.
– Кто это был, Салли?
– Нет, нет, мне почудилось. Я сошла с ума.
– Кто это был?
Плечи Салли поникли, голова понуро опустилась. Она выглядела так, словно потерпела полное поражение. Она тихо прошептала:
– Это был мой отец.
– А! – Как будто даже облегченно воскликнул Джеймс. – Все встало на свои места. – Теперь ему была ясна полная картина – ему, но не остальным.
– Твой отец? – в ужасе прошептала Ноэль. – Но, Салли, это же невозможно! Твой отец лежал на полу мертвый. Я его видела, я вставала на колени возле его тела, я его даже встряхнула. Это был он, я-то не могла ошибиться.
Скотт махнул в сторону Салли своей трубкой и, укоризненно покачав головой, изрек:
– Она совершенно спятила, моя жена еще более сумасшедшая, чем мы думали. Твой отец мертв, Салли, Ноэль права. Я тоже видел его мертвым. Не забывай, что нас там было двое.
– Все в порядке, Салли, – вкрадчиво произнес Бидермейер. – Это всего лишь еще один симптом твоего заболевания. Надеюсь, теперь-то ты согласишься поехать со мной? Я могу позвонить адвокату мистера Сент-Джона, и он придет и позаботится, чтобы этот человек не засадил тебя в тюрьму.
Квинлан решил на какое-то время просто махнуть рукой на весь этот поднявшийся шум и гам. Потом встал, подошел к Салли, взял ее руки в свои.
– Молодчина, – сказал он, склонился над ней в поцеловал.
– Ну ты, ублюдок! Это же моя жена! Как бы я к ней ни относился, она все еще моя жена. Квинлан снова поцеловал Салли.
– Наконец все встает на свои места. – Он обернулся к Бидермейеру. – Теперь все сходится. Вы – специалист в области пластической хирургии, Норман. Должно быть, вы в этом деле большой мастер. Где же вы откопали мужчину, чье лицо переделали в лицо Эймори Сент-Джона?
– Вы сами не знаете, что говорите. Убитый был Эймори Сент-Джоном. В этом никто не сомневается, да и с чего бы можно было усомниться? Не возникало никаких вопросов.
– Не возникало потому, что не было поводов сомневаться. Ну, к примеру, с какой стати кто-нибудь будет проверять отпечатки пальцев, если жена покойного опознала тело, если его лицо выглядит точно так же, как на всех фотографиях на письменном столе. Хотя, честно говоря, меня несколько озадачило, что медэксперт не заметил шрамов от пластической операции. Должно быть, вы мастер своего дела, Норман.
– Боже правый, значит, вы действительно это сделали, доктор Бидермейер? – взвился Скотт. – Вы с Эймори, как я вижу, хорошо продумали: сделать какому-то несчастному его лицо и потом его прикончить? А меня он собирался оставить на растерзание?! Проклятие, так оно и есть! Он считался бы мертвым, и во всем обвинили бы меня одного. А я не совершал этого, клянусь! Конечно, остается еще история с Салли... Но это было необходимо! Мы знали, что она прочла несколько коротких сообщений, которые я по ошибке оставил в дипломате. У нас не было выбора. Я был вынужден действовать заодно с Эймори.
Тут уж Квинлан не выдержал и прервал поток этих излияний мощным ударом, на этот раз в челюсть. Он очень надеялся, что сломал ее.
Скотт рухнул на пол, потеряв сознание. Бидермейер посмотрел на него сверху вниз.
– Какое ничтожество! Но это уж не моя проблема. Ладно, Квинлан, оставьте ваши умозаключения. Все это чушь! Убитый – сам Эймори Сент-Джон, и покончим с этим. С меня достаточно. Я уезжаю. Мне жаль, Салли, я пытался тебе помочь, но теперь мне уже все равно.
– Когда дьявол покинет ад, вот когда я поеду с вами, доктор Бидермейер.
– Знаешь, Салли, тебе лучше подыскать другое сравнение. Я точно знаю, что дьявол рыщет по всему свету, а двое его подчиненных – здесь с нами. – Потом Квинлан повернулся к Бидермейеру. – Так, значит, отец Салли вам все еще платит. Что ж, это дает ответ на все оставшиеся у меня вопросы.
– Я уезжаю, – повторил Бидермейер и направился к двери.
Дверь открылась раньше, чем он взялся за ручку.
– Не думаю, что вы хотите уехать прямо сейчас, – сказал Диллон, входя в комнату. Раздался голос Ноэль Сент-Джон:
– Когда этот червяк очнется, я хочу добавить ему от себя. Нет, пожалуй, я даже не стану дожидаться. – Она подошла к Скотту и пнула его ногой в ребра. – Что же касается вас, – она повернулась к Бидермейеру, – если только мистер Квинлан даст мне резиновую дубинку, я вас изобью. Что вы творили с моей дочерью! Господи, да я готова вас убить!
– Обещаю проследить, чтобы вы получили эту резиновую дубинку, Ноэль, – заверил Квинлан.
– Я подам на вас в суд. Это не что иное, как жестокое обращение со стороны полиции, а еще и клевета! Только взгляните на бедного Скотта!
Салли подошла и тоже пнула Скотта в ребра. Потом она вернулась в объятия матери.
Глава 24
Салли стояла сейчас рядом с ним, но ее здесь не было. Мысленно она была далеко и от Квинлана, и от всех них. Джеймс знал, что она вспоминает, собирает воедино разрозненные кусочки мозаики. Дело шло медленно, но он верил, что она справится.
– Он горячий, Салли, – подсказал Квинлан. – Он обжигает тебе руку. Что ты собираешься с ним делать?
– Помню, что я обрадовалась, – хорошо, что этот подонок мертв. Подлец, он все эти годы истязал Ноэль, вот наконец и поплатился за это. Он . всегда делал только то, что хотел, именно то, что хотел. Он меня просто достал! И вот справедливость восторжествовала – в первый раз! Да, точно! Помню, именно так я и подумала: ты мертв, мерзавец, и я рада. Теперь мы все от тебя освободились. Ты мертв!
– Салли, а ты помнишь, как вошла Ноэль?
Помнишь, как она закричала?
Салли напряженно смотрела на свои руки, сгибая и разгибая пальцы.
– Какой горячий пистолет! Я не знаю, что с ним делать. Теперь я тебя вижу, Ноэль. Да. А рядом с тобой Скотт. Но вы оба в пальто. Значит, вас не было дома, вы пришли с улицы. Здесь был только отец, больше никого.
Ты начала визжать, Ноэль. А Скотт – Скотт палец о палец не ударил. Ты смотрел на меня так, словно я дикая собака, словно ты был бы рад меня пристрелить.
– Мы думали, что ты его убила, – вмешался Скотт. – В ту ночь он вообще не должен был быть дома. Предполагалось, что Эймори в Нью-Йорке, но он неожиданно вернулся. Ты схватила пистолет и застрелила его.
Но Салли только покачала головой. Она не казалась испуганной – скорее, просто задумчивой. Она нахмурила лоб.
– Нет. Помню, когда я добралась до дома, то первым делом попыталась войти через парадный вход. Я не ожидала, что дверь может быть открытой, но она действительно оказалась не заперта. В тот же миг, когда я повернула ручку, раздался выстрел. Я прибежала сюда: отец лежал на полу, грудь залита кровью. Я помню... – Салли остановилась, напряженно хмурясь. Потом она закрыла глаза и прижала ко лбу кулаки. – В голове такой туман, все так расплывчато... Это все проклятые препараты, которыми вы меня пичкали! Господи, за одно это я готова вас убить!
Квинлан усмехнулся.
– Бидермейер сейчас попал в такую передрягу, Салли, что убить его в данный момент – это только значит помочь ему легко отделаться. Мечтаю увидеть, как он спустит все свои деньги на адвокатов, а в результате до конца своей жалкой жизни будет гнить в тюрьме. Не беспокойся о нем. Итак, все в тумане, но ты помнишь. Что ты видишь?
Салли уставилась туда, где было тогда распростерто тело – руки раскинуты по сторонам, ладонь правой обращена кверху. Кровь. Много крови. Как много было крови! Ноэль сменила ковер в комнате. Но было еще что-то странное, нечто такое, чего она никак не могла ухватить, что-то... Вот оно!
– В комнате был кто-то еще! – воскликнула Салли. – Да, был еще кто-то.
– Как у тебя в руках оказался пистолет? Она ответила сразу, без колебаний:
– Он лежал на полу. Тот человек как раз наклонился, чтобы его поднять, и в этот момент в комнату вошла я. Он очень быстро выпрямился и побежал к окну.
Салли медленно повернулась и посмотрела на высокие, от пола до потолка, окна, которые выходили на патио. Между их домом и соседским росли высокие кусты и стоял забор.
– Ты уверена, что это был мужчина?
– Да, уверена. Я видела его руку, когда он поворачивал защелку окна. Он был в перчатках – черных кожаных перчатках.
– Ты видела его лицо?
– Нет, он...
Салли застыла. Она вдруг закачала головой.
– Нет, – прошептала она, глядя на окна-двери. – Это невозможно, этого просто не может быть.
– Ты его видела, Салли? – голос Квинлана прозвучал твердо и неспешно.
Она посмотрела на Квинлана, потом на мать, потом на Скотта и, наконец, перевела взгляд на доктора Бидермейера.
– Знаешь, Джеймс, возможно, они в конце концов оказались правы. Наверное, я сошла с ума.
– Кто это был, Салли?
– Нет, нет, мне почудилось. Я сошла с ума.
– Кто это был?
Плечи Салли поникли, голова понуро опустилась. Она выглядела так, словно потерпела полное поражение. Она тихо прошептала:
– Это был мой отец.
– А! – Как будто даже облегченно воскликнул Джеймс. – Все встало на свои места. – Теперь ему была ясна полная картина – ему, но не остальным.
– Твой отец? – в ужасе прошептала Ноэль. – Но, Салли, это же невозможно! Твой отец лежал на полу мертвый. Я его видела, я вставала на колени возле его тела, я его даже встряхнула. Это был он, я-то не могла ошибиться.
Скотт махнул в сторону Салли своей трубкой и, укоризненно покачав головой, изрек:
– Она совершенно спятила, моя жена еще более сумасшедшая, чем мы думали. Твой отец мертв, Салли, Ноэль права. Я тоже видел его мертвым. Не забывай, что нас там было двое.
– Все в порядке, Салли, – вкрадчиво произнес Бидермейер. – Это всего лишь еще один симптом твоего заболевания. Надеюсь, теперь-то ты согласишься поехать со мной? Я могу позвонить адвокату мистера Сент-Джона, и он придет и позаботится, чтобы этот человек не засадил тебя в тюрьму.
Квинлан решил на какое-то время просто махнуть рукой на весь этот поднявшийся шум и гам. Потом встал, подошел к Салли, взял ее руки в свои.
– Молодчина, – сказал он, склонился над ней в поцеловал.
– Ну ты, ублюдок! Это же моя жена! Как бы я к ней ни относился, она все еще моя жена. Квинлан снова поцеловал Салли.
– Наконец все встает на свои места. – Он обернулся к Бидермейеру. – Теперь все сходится. Вы – специалист в области пластической хирургии, Норман. Должно быть, вы в этом деле большой мастер. Где же вы откопали мужчину, чье лицо переделали в лицо Эймори Сент-Джона?
– Вы сами не знаете, что говорите. Убитый был Эймори Сент-Джоном. В этом никто не сомневается, да и с чего бы можно было усомниться? Не возникало никаких вопросов.
– Не возникало потому, что не было поводов сомневаться. Ну, к примеру, с какой стати кто-нибудь будет проверять отпечатки пальцев, если жена покойного опознала тело, если его лицо выглядит точно так же, как на всех фотографиях на письменном столе. Хотя, честно говоря, меня несколько озадачило, что медэксперт не заметил шрамов от пластической операции. Должно быть, вы мастер своего дела, Норман.
– Боже правый, значит, вы действительно это сделали, доктор Бидермейер? – взвился Скотт. – Вы с Эймори, как я вижу, хорошо продумали: сделать какому-то несчастному его лицо и потом его прикончить? А меня он собирался оставить на растерзание?! Проклятие, так оно и есть! Он считался бы мертвым, и во всем обвинили бы меня одного. А я не совершал этого, клянусь! Конечно, остается еще история с Салли... Но это было необходимо! Мы знали, что она прочла несколько коротких сообщений, которые я по ошибке оставил в дипломате. У нас не было выбора. Я был вынужден действовать заодно с Эймори.
Тут уж Квинлан не выдержал и прервал поток этих излияний мощным ударом, на этот раз в челюсть. Он очень надеялся, что сломал ее.
Скотт рухнул на пол, потеряв сознание. Бидермейер посмотрел на него сверху вниз.
– Какое ничтожество! Но это уж не моя проблема. Ладно, Квинлан, оставьте ваши умозаключения. Все это чушь! Убитый – сам Эймори Сент-Джон, и покончим с этим. С меня достаточно. Я уезжаю. Мне жаль, Салли, я пытался тебе помочь, но теперь мне уже все равно.
– Когда дьявол покинет ад, вот когда я поеду с вами, доктор Бидермейер.
– Знаешь, Салли, тебе лучше подыскать другое сравнение. Я точно знаю, что дьявол рыщет по всему свету, а двое его подчиненных – здесь с нами. – Потом Квинлан повернулся к Бидермейеру. – Так, значит, отец Салли вам все еще платит. Что ж, это дает ответ на все оставшиеся у меня вопросы.
– Я уезжаю, – повторил Бидермейер и направился к двери.
Дверь открылась раньше, чем он взялся за ручку.
– Не думаю, что вы хотите уехать прямо сейчас, – сказал Диллон, входя в комнату. Раздался голос Ноэль Сент-Джон:
– Когда этот червяк очнется, я хочу добавить ему от себя. Нет, пожалуй, я даже не стану дожидаться. – Она подошла к Скотту и пнула его ногой в ребра. – Что же касается вас, – она повернулась к Бидермейеру, – если только мистер Квинлан даст мне резиновую дубинку, я вас изобью. Что вы творили с моей дочерью! Господи, да я готова вас убить!
– Обещаю проследить, чтобы вы получили эту резиновую дубинку, Ноэль, – заверил Квинлан.
– Я подам на вас в суд. Это не что иное, как жестокое обращение со стороны полиции, а еще и клевета! Только взгляните на бедного Скотта!
Салли подошла и тоже пнула Скотта в ребра. Потом она вернулась в объятия матери.
Глава 24
Диллон кивнул Квинлану и улыбнулся Салли. – Неплохо сработано. Квинлан большой мастер помогать людям вспоминать. – Он повернулся к доктору Бидермейеру. – Не думаю, что вы все еще надеетесь уехать. У меня масса друзей, которые прибудут как раз с минуты на минуту. И все они – специальные агенты, а это означает, что им ничего не стоит с пятидесяти ярдов отстрелить кончик вашего розового пальчика и заставить вас прокричать на весь свет все секреты, которые у вас были, начиная с двухлетнего возраста. Они – настоящие профессионалы, поэтому вам, доктор Бидермейер, лучше всего оставаться на месте и не делать резких движений. Ноэль внимательно посмотрела на Бидермейера.
– Надеюсь, что ты сгниешь в самой глубокой яме, какую они только найдут для такого подонка, как ты. А теперь отвечай, паршивец, где мой муж? И кто был тот несчастный, которого вы оба убили?
– Хороший вопрос, – заметил Квинлан. – Расскажите нам, Норман.
Все произошло очень быстро. Бидермейер выхватил из кармана пальто маленький пистолет.
– Ты, Квинлан, сукин сын, я ничего не обязан тебе рассказывать! Ты испортил мне всю жизнь! У меня нет больше ни дома, ни денег, ничего – и все из-за тебя, будь ты проклят! Господи, с каким бы удовольствием я тебя убил, но боюсь, что тогда мне вообще не будет покоя.
С улицы донеслось хлопанье дверей нескольких автомобилей.
– Слишком поздно скулить, Норман, – сказал Квинлан. – Сейчас вы отправитесь прямиком в кутузку. Можете считать, что мы заключаем сделку, которая позволит малость скостить вам срок: рассказывайте, где скрывается Эймори Сент-Джон. Рассказывайте, как звали того парня, лицо которого вы перекроили. Давайте-ка поведайте нам всю эту гнусную историю от начала до конца.
– Иди к черту, Квинлан!
– Надеюсь, это мне предстоит еще не скоро. Итак, человек, который до сих пор продолжает платить тебе за то, чтобы ты держал Салли под замком, – сам Эймори Сент-Джон. И не он ли последовал вслед за Салли в Коув, звонил ей, маячил ночью в окне ее спальни? А ты – ты тоже с ним был? Не вы ли двое стукнули нас с Салли по голове и утащили ее обратно, в ваш прекраснейший санаторий? Да, похоже на то. По телефону Салли звонил сам Эймори Сент-Джон, и в окошке она видела его собственную физиономию.
– Это все ложь! – завизжал Бидермейер. – Я уезжаю. Ноэль, быстро ко мне! Сомневаюсь, что кто-то вздумает стрелять, пока ты со мной.
– Должно быть, отец пришел в ярость, когда я застала его выходящим из этой комнаты. Он побоялся, что я разнесу эту новость по всему свету. Вот почему ему было нужно, чтобы вы держали меня в лечебнице.
– Не говори глупостей, Салли, это просто нелепо, – возразил Бидермейер. – Ты же сумасшедшая, которая сбежала из психушки. Даже если бы ты поспешила выложить все копам, как только они появились в доме, тебе бы никто не поверил, ни единая душа.
– Но в любом случае это вызвало бы массу вопросов, – заметил Квинлан. – Я бы, например, удивился и призадумался. Когда дело доходит до таких вещей, я становлюсь самым настоящим фэбээровским занудой, можете мне поверить. Я бы этого так не оставил. Салли права – и вам, и ее отцу было позарез необходимо запереть ее в лечебнице. Это удобный способ надолго, если не навсегда, убрать ее с дороги. К тому же Сент-Джон считал, что даже если Салли и не знает наверняка о его предательстве, то, по крайней мере, подозревает, что он не является верным гражданином своей страны.
– Заткнись! Ноэль, подойди сюда или я пристрелю твою девчонку!
– О какой сумме идет речь, а, Норман? Миллиона два? Больше? До меня только сейчас дошло, почему Салли была вам так отчаянно необходима. Она для вас – нечто вроде страхового полиса, верно? Имея ее, можно не беспокоиться, что Эймори Сент-Джон решит прикончить своего бывшего компаньона. Разумеется, он мог бы убить заодно и Салли, но это неизбежно вызвало бы массу вопросов. Нет, ему лучше было продолжать откупаться, пока не появится какая-нибудь светлая мысль, как избавиться от вас навсегда. Ну что, Норман, я в чем-нибудь не прав? Обожаю закрученные сюжеты, взятые из жизни! Никакой детективный роман не может тягаться с реальностью.
Бидермейер махнул рукой с зажатым в ней пистолетом.
– Пошли, Ноэль! За мной! На полу завозился Скотт. Он помотал головой, медленно сел, потом принялся потирать ребра.
– Что здесь происходит? Что вы делаете, доктор Бидермейер?
– Я уезжаю, Скотт. Если хочешь со мной, валяй. Мы забираем с собой Ноэль. Копы не рискнут стрелять – побоятся задеть ее. – Он наставил револьвер на Салли. – Пошли, Ноэль. Быстро!
Ноэль медленно приблизилась к Бидермейеру. Он схватил ее за левую руку и плотно прижал к себе.
– Мы просто выйдем через французское окно – медленно и спокойно. Медленно и спокойно, Ноэль. Знаешь, Скотт, пожалуй, тебе лучше остаться на месте. Ты мне никогда особенно не нравился, я всегда считал тебя жалкой тварью, без всякого положения в обществе. Да, оставайся здесь.
– Вы поступаете не слишком разумно, Норман, – сказал Квинлан. – Поверьте, это плохая идея.
– Заткнись, ублюдок!
Бидермейер распахнул ногой стеклянную дверь и вытолкал Ноэль наружу. Квинлан не двинулся с места, он переглянулся с Диллоном и покачал головой. Тот пожал плечами:
– Что ж, ты его предупредил, Квинлан. Послышались голоса, крики. Два раза выстрелили. Потом повисла мертвая тишина. Диллон выбежал во дворик.
– Ноэль! – вскрикнула Салли и тоже выбежала через открытую дверь в патио. Она снова и снова повторяла имя матери. Все смотрели, как Ноэль, спотыкаясь, подошла к дочери. Женщины обнялись.
– Люблю, когда все кончается хорошо, – вздохнул Квинлан. Потом весело обратился к Скотту:
– Ну-ка, Скотт, расскажите нам теперь, с какой же из женщин у вас роман – с Джилл или с Моникой?
– Ни с какой, черт бы вас побрал! Я голубой.
– Господи Иисусе, вот это номер!
Диллон вернулся в комнату. На его лице сияла широченная улыбка.
– Бедняга Норман Липси всего лишь ранен в руку. С ним будет все в порядке.
– Рад слышать, – ответил Квинлан.
Салли все еще смотрела на мужа, открыв рот от удивления.
– Джеймс, так Скотт – голубой? Как ты мог на мне жениться?
– Мне пришлось. Я всего-навсего провернул кое-какие незначительные махинации со счетами клиентов, но твой отец это обнаружил и втянул меня в свою торговлю оружием и тогда же заставил жениться на тебе. Правда, он мне кое-что заплатил, но это была явно недостаточная плата за то, что я терпел тебя в течение шести месяцев. Квинлан расхохотался и привлек к себе Салли.
– Надеюсь, эта новость произвела на тебя не слишком угнетающее впечатление?
– Наверное, я начну брыкаться.
Они слышали, как снаружи чертыхается Бидермейер. От проклятий он перешел к стонам, а потом стал громогласно жаловаться:
– Я умру от потери крови! Эти мерзавцы хотят моей смерти! – возмущался он.
Диллон в ответ засмеялся и громко провозгласил:
– Ну нет, потерпите до суда. Я и правда хочу, чтобы правосудие свершилось.
– Однако это еще не все. Справедливость еще не восстановлена, – возразила Салли. – Где мои отец?
Квинлан поцеловал ее в губы и сжал в объятиях.
– Прежде всего, радость моя, мы проверим, не исчез ли его паспорт. Если он на месте – значит, мы схватим голубчика довольно быстро.
– И еще один момент, – вмешался Диллон. – Где этот чертов пистолет «рот-стейр»?
– Я помню, как выбежала во двор вслед за отцом. И выбросила пистолет в кусты.
– Полицейские должны были его обнаружить. Но не обнаружили.
– Это означает, что Сент-Джон видел, как Салли его выбросила, и вернулся за ним. – Квинлан улыбнулся. – Этот пистолет удостоверяет личность убийцы лучше всяких отпечатков пальцев.
– А этот бедняга, которому Бидермейер сделал пластическую операцию? Интересно, кто он?
– Не думаю, что мы когда-нибудь это узнаем, Салли. Разве что Бидермейер сам расскажет. Его кремировали. Черт, у меня же были все улики, и лежали под самым моим носом! Твой отец около девяти месяцев назад изменил завещание, особо оговорив, что после смерти его тело должно быть немедленно кремировано. Норман Липси оказался хирургом по пластическим операциям. Ты была абсолютно уверена, что говорила по телефону именно с отцом. Все сходится! Я должен был тебе поверить, но я искренне решил, что ты слышала в трубке смонтированную запись с голосом твоего отца. Мы до него доберемся, Салли, клянусь!
Квинлан отвез Салли к себе домой и заставил дать обещание, что она там и останется. Сам он должен был отправиться в контору, чтобы посмотреть, как продвигается расследование.
– Но сейчас ведь уже перевалило за полночь!
– Не важно. Дело очень важное. В здании ФБР наверняка светятся все окна, с первого этажа до последнего. Ну, может быть, и не все, но на пятом этаже уж точно светятся.
– А можно мне с тобой?
Квинлан представил картину: три десятка мужчин и женщин снуют туда-сюда и разговаривают все одновременно, просматривая кипы бумаг. Одна группа анализирует информацию, добытую в офисе Эймори Сент-Джона, другая – усиленно изучает бумаги доктора Бидермейера.
Кроме того, есть еще Бидермейер, ожидающий допроса. О, как Квинлан мечтал заполучить Нормана в кабинет для допросов – чтобы были только они двое и магнитофон. В предвкушении этого момента он чуть не потирал руки.
– Да, – сказал он Салли, – пойти-то ты можешь, но имей в виду, что к тебе тут же привяжутся агенты и станут донимать своими вопросами до тех пор, пока тебе не захочется свернуться клубочком и уснуть.
– Я готова побеседовать, – сказала Салли, улыбаясь ему. – Знаешь, Джеймс, мне стало так легко! Скотт оказался голубым, а мама ни в чем не замешана. Значит, кроме тебя, у меня все-таки есть кто-то еще.
Марвин Брэммер – заместитель директора и начальник Отдела криминальных расследований, высказал пожелание, чтобы Салли осмотрели врачи и психоаналитики из ФБР. Квинлан отговорил его от этой затеи. Салли не знала, как он добился своего, но не сомневалась, что Джеймс сумел привести убедительные доводы.
В результате у нее просто состоялся долгий разговор с Марвином Брэммером. Сам того не желая, он был отменно любезен.
К концу этой беседы, растянувшейся на целый час, он узнал от Салли еще больше подробностей о той роковой ночи. В том, что касается ведения допроса, Брэммер был одним из лучших в ФБР – Организации, которая вообще славится по этой части. Может быть, он был даже лучше, чем Квинлан, – хотя Салли сомневалась, что Джеймс согласился бы это признать.
Когда она вышла из кабинета Марвина Брэммера, причем Брэммер шел чуть позади, слегка поддерживая ее под локоть, она увидела Ноэль, спящую на стуле в уголке. Мать выглядела молодой и очень хорошенькой. Но у Салли мелькнула беспокойная мысль: а что, если отец снова доберется до Ноэль? Что, если он доберется до нее самой? Она поделилась своими опасениями с Брэммером, но тот еще и еще раз заверил Салли, что ФБР приставит к ним обеим охрану. У Эймори Сент-Джона теперь нет никаких шансов приблизиться ни к Салли, ни к Ноэль. Кроме того, как считал Брэммер, невозможно представить, чтобы человек был настолько глуп. Нет, все должно быть хорошо.
– Это моя мать, – пояснила Салли. – Ну разве она не прекрасна? Она всегда меня любила. – И Салли одарила Брэммера такой улыбкой, которая запросто могла бы обезоружить и более циничного мужчину.
Брэммер прочистил горло и слегка пробежал пальцами по своей густой, рано поседевшей шевелюре. Молва гласила, что с тех пор как его волосы поседели за одну ночь – тогда произошла перестрелка, в которой его чуть было не убили, и было это пять лет назад, – его умение вести допрос резко пошло вверх. Благородная седина оказывала на допрашиваемых такое воздействие, что человеку стоило только взглянуть на Брэммера, как он тут же проникался к нему доверием.
– Судя по тому, что мне сообщил Квинлан, а он настаивает на разговоре со Скоттом Брэйнердом, похоже, что Брэйнерд действительно присваивал средства клиентов, хотя и в очень небольших количествах. Ваш отец поймал его за руку, и это решило дело. Скотт стал выполнять за Сент-Джона кое-какую грязную работенку и, таким образом, по-настоящему оказался у него на крючке. А еще – вы были правы. У вашего мужа был-таки любовник, парень по имени Аллен Фолкес из британского посольства. Мне очень жаль.
– Честно говоря, все это вызывает у меня только чувство облегчения. Я не испытываю боли, мистер Брэммер, – сказала Салли, и это была чистая правда. – Хотя, конечно, я не перестаю удивляться всем этим открытиям. Оказывается, меня просто использовали, и использовали на все сто!
– Да, это так. К сожалению, многих людей используют изо дня в день. Пусть не в такой степени, как вас, но все же ими манипулируют. Те, у кого больше власти, те, кто более ловок и сообразителен, или те, у кого больше денег. Постарайтесь не думать об этом. Как я уже сказал, вам это больше не грозит, миссис Брэйнерд.
– Пожалуйста, называйте меня Салли. Не думаю, что после всего этого мне когда-нибудь захочется, чтобы меня связывали с фамилией Брэйнерд.
– Салли. Прекрасное имя. Теплое, забавное и какое-то уютное. Квинлану ваше имя нравится. Он мне говорил, что от звука этого имени у него теплеет на душе и появляется такое ощущение, будто его всегда ждет ваша улыбка. Я-то думаю, что даже нечто большее. Но этого Квинлан никогда не добавлял. Иногда он бывает очень тактичен, во всяком случае, на работе, или, еще точнее, когда он разговаривает со своим боссом, то есть со мной.
На это Салли ничего не ответила.
Сказать по правде, Брэммер и сам не понимал, что это он вдруг разговорился. Как бы то ни было, эта молоденькая женщина, успевшая перенести столько горя, сколько по справедливости ей не должно было бы выпасть и за всю жизнь, понятия не имевшая, как вытягивать из людей информацию, ухитрилась как-то развязать ему язык. И сама она при этом не сказала ни слова.
У него почему-то возникло желание отвести эту женщину к себе домой, как следует накормить и рассказывать ей всякие забавные истории до тех пор, пока она не станет ежеминутно хохотать.
Побуждаемый всеми инстинктами защитника и покровителя, которые пробудила в его душе Салли, он вдруг заговорил о Джеймсе:
– Я знаю Квинлана уже шесть лет. Он великолепный агент, сообразительный, с хорошо развитой интуицией. У него есть нечто вроде шестого чувства, и это много раз помогало ему проникнуть в душу другого человека – или в его мысли. Иногда я сам не был уверен, куда именно. Бывало, мне приходилось его сдерживать, даже кричать на него, потому что он любит выступать в одиночку, а у нас это не поощряется. Агентов ФБР готовят к тому, чтобы работать в команде – разумеется, кроме агентов из Нью-Йорк-Сити и нашего Квинлана из столичного офиса. Но я всегда в курсе, когда он начинает действовать самостоятельно, хотя он, должно быть, думает, что ему удается меня дурачить.
А еще Квинлан очень ловко умеет заставить человека вспомнить то, что глубоко запрятано в его сознании. Если не ошибаюсь, прошлым вечером он проделал это и с вами?
– Да. Хотя, с другой стороны, мистер Брэммер, вы вытянули из меня гораздо больше.
– Хм, это вышло исключительно потому, что Квинлан, так сказать, открыл пробку, – сказал Брэммер, хотя на самом деле был очень польщен. – Он, знаете ли, не только лучший агент в нашем офисе, но и очень одаренный человек. К примеру, он играет на саксофоне. Квинлан – выходец из огромной семьи, расселившейся по всему восточному побережью. Отец Джеймса был одним из лучших начальников, которых знавало наше бюро. Два года назад он вышел на пенсию. Была у Квинлана одна большая ошибка – это его жена, Тереза. Но с этим давно покончено. На некоторое время он затих, «лег на дно» и многое передумал. Но в конце концов вышел из зимней спячки и вполне поправился. А потом встретил вас, и все, на что он теперь способен, – это постоянно улыбаться, то и дело потирать руки и строить планы на будущее. Обращайтесь с ним как следует, Салли.
– В смысле, быть с ним нежной? Марвин Брэммер расхохотался.
– Ничего подобного! Покажите ему, где раки зимуют, заставьте его побегать, не позволяйте ему никаких проделок.
– Проделок?
Брэммер удивленно улыбнулся Салли, потом покачал головой.
– Вы еще мало его знаете. Вот погодите, дайте срок, и увидите сами, когда поженитесь, а может быть, даже до того, как поженитесь. Его отец был в точности таким же. Но у Квинлана есть то, чего не было у его отца.
– Надеюсь, что ты сгниешь в самой глубокой яме, какую они только найдут для такого подонка, как ты. А теперь отвечай, паршивец, где мой муж? И кто был тот несчастный, которого вы оба убили?
– Хороший вопрос, – заметил Квинлан. – Расскажите нам, Норман.
Все произошло очень быстро. Бидермейер выхватил из кармана пальто маленький пистолет.
– Ты, Квинлан, сукин сын, я ничего не обязан тебе рассказывать! Ты испортил мне всю жизнь! У меня нет больше ни дома, ни денег, ничего – и все из-за тебя, будь ты проклят! Господи, с каким бы удовольствием я тебя убил, но боюсь, что тогда мне вообще не будет покоя.
С улицы донеслось хлопанье дверей нескольких автомобилей.
– Слишком поздно скулить, Норман, – сказал Квинлан. – Сейчас вы отправитесь прямиком в кутузку. Можете считать, что мы заключаем сделку, которая позволит малость скостить вам срок: рассказывайте, где скрывается Эймори Сент-Джон. Рассказывайте, как звали того парня, лицо которого вы перекроили. Давайте-ка поведайте нам всю эту гнусную историю от начала до конца.
– Иди к черту, Квинлан!
– Надеюсь, это мне предстоит еще не скоро. Итак, человек, который до сих пор продолжает платить тебе за то, чтобы ты держал Салли под замком, – сам Эймори Сент-Джон. И не он ли последовал вслед за Салли в Коув, звонил ей, маячил ночью в окне ее спальни? А ты – ты тоже с ним был? Не вы ли двое стукнули нас с Салли по голове и утащили ее обратно, в ваш прекраснейший санаторий? Да, похоже на то. По телефону Салли звонил сам Эймори Сент-Джон, и в окошке она видела его собственную физиономию.
– Это все ложь! – завизжал Бидермейер. – Я уезжаю. Ноэль, быстро ко мне! Сомневаюсь, что кто-то вздумает стрелять, пока ты со мной.
– Должно быть, отец пришел в ярость, когда я застала его выходящим из этой комнаты. Он побоялся, что я разнесу эту новость по всему свету. Вот почему ему было нужно, чтобы вы держали меня в лечебнице.
– Не говори глупостей, Салли, это просто нелепо, – возразил Бидермейер. – Ты же сумасшедшая, которая сбежала из психушки. Даже если бы ты поспешила выложить все копам, как только они появились в доме, тебе бы никто не поверил, ни единая душа.
– Но в любом случае это вызвало бы массу вопросов, – заметил Квинлан. – Я бы, например, удивился и призадумался. Когда дело доходит до таких вещей, я становлюсь самым настоящим фэбээровским занудой, можете мне поверить. Я бы этого так не оставил. Салли права – и вам, и ее отцу было позарез необходимо запереть ее в лечебнице. Это удобный способ надолго, если не навсегда, убрать ее с дороги. К тому же Сент-Джон считал, что даже если Салли и не знает наверняка о его предательстве, то, по крайней мере, подозревает, что он не является верным гражданином своей страны.
– Заткнись! Ноэль, подойди сюда или я пристрелю твою девчонку!
– О какой сумме идет речь, а, Норман? Миллиона два? Больше? До меня только сейчас дошло, почему Салли была вам так отчаянно необходима. Она для вас – нечто вроде страхового полиса, верно? Имея ее, можно не беспокоиться, что Эймори Сент-Джон решит прикончить своего бывшего компаньона. Разумеется, он мог бы убить заодно и Салли, но это неизбежно вызвало бы массу вопросов. Нет, ему лучше было продолжать откупаться, пока не появится какая-нибудь светлая мысль, как избавиться от вас навсегда. Ну что, Норман, я в чем-нибудь не прав? Обожаю закрученные сюжеты, взятые из жизни! Никакой детективный роман не может тягаться с реальностью.
Бидермейер махнул рукой с зажатым в ней пистолетом.
– Пошли, Ноэль! За мной! На полу завозился Скотт. Он помотал головой, медленно сел, потом принялся потирать ребра.
– Что здесь происходит? Что вы делаете, доктор Бидермейер?
– Я уезжаю, Скотт. Если хочешь со мной, валяй. Мы забираем с собой Ноэль. Копы не рискнут стрелять – побоятся задеть ее. – Он наставил револьвер на Салли. – Пошли, Ноэль. Быстро!
Ноэль медленно приблизилась к Бидермейеру. Он схватил ее за левую руку и плотно прижал к себе.
– Мы просто выйдем через французское окно – медленно и спокойно. Медленно и спокойно, Ноэль. Знаешь, Скотт, пожалуй, тебе лучше остаться на месте. Ты мне никогда особенно не нравился, я всегда считал тебя жалкой тварью, без всякого положения в обществе. Да, оставайся здесь.
– Вы поступаете не слишком разумно, Норман, – сказал Квинлан. – Поверьте, это плохая идея.
– Заткнись, ублюдок!
Бидермейер распахнул ногой стеклянную дверь и вытолкал Ноэль наружу. Квинлан не двинулся с места, он переглянулся с Диллоном и покачал головой. Тот пожал плечами:
– Что ж, ты его предупредил, Квинлан. Послышались голоса, крики. Два раза выстрелили. Потом повисла мертвая тишина. Диллон выбежал во дворик.
– Ноэль! – вскрикнула Салли и тоже выбежала через открытую дверь в патио. Она снова и снова повторяла имя матери. Все смотрели, как Ноэль, спотыкаясь, подошла к дочери. Женщины обнялись.
– Люблю, когда все кончается хорошо, – вздохнул Квинлан. Потом весело обратился к Скотту:
– Ну-ка, Скотт, расскажите нам теперь, с какой же из женщин у вас роман – с Джилл или с Моникой?
– Ни с какой, черт бы вас побрал! Я голубой.
– Господи Иисусе, вот это номер!
Диллон вернулся в комнату. На его лице сияла широченная улыбка.
– Бедняга Норман Липси всего лишь ранен в руку. С ним будет все в порядке.
– Рад слышать, – ответил Квинлан.
Салли все еще смотрела на мужа, открыв рот от удивления.
– Джеймс, так Скотт – голубой? Как ты мог на мне жениться?
– Мне пришлось. Я всего-навсего провернул кое-какие незначительные махинации со счетами клиентов, но твой отец это обнаружил и втянул меня в свою торговлю оружием и тогда же заставил жениться на тебе. Правда, он мне кое-что заплатил, но это была явно недостаточная плата за то, что я терпел тебя в течение шести месяцев. Квинлан расхохотался и привлек к себе Салли.
– Надеюсь, эта новость произвела на тебя не слишком угнетающее впечатление?
– Наверное, я начну брыкаться.
Они слышали, как снаружи чертыхается Бидермейер. От проклятий он перешел к стонам, а потом стал громогласно жаловаться:
– Я умру от потери крови! Эти мерзавцы хотят моей смерти! – возмущался он.
Диллон в ответ засмеялся и громко провозгласил:
– Ну нет, потерпите до суда. Я и правда хочу, чтобы правосудие свершилось.
– Однако это еще не все. Справедливость еще не восстановлена, – возразила Салли. – Где мои отец?
Квинлан поцеловал ее в губы и сжал в объятиях.
– Прежде всего, радость моя, мы проверим, не исчез ли его паспорт. Если он на месте – значит, мы схватим голубчика довольно быстро.
– И еще один момент, – вмешался Диллон. – Где этот чертов пистолет «рот-стейр»?
– Я помню, как выбежала во двор вслед за отцом. И выбросила пистолет в кусты.
– Полицейские должны были его обнаружить. Но не обнаружили.
– Это означает, что Сент-Джон видел, как Салли его выбросила, и вернулся за ним. – Квинлан улыбнулся. – Этот пистолет удостоверяет личность убийцы лучше всяких отпечатков пальцев.
– А этот бедняга, которому Бидермейер сделал пластическую операцию? Интересно, кто он?
– Не думаю, что мы когда-нибудь это узнаем, Салли. Разве что Бидермейер сам расскажет. Его кремировали. Черт, у меня же были все улики, и лежали под самым моим носом! Твой отец около девяти месяцев назад изменил завещание, особо оговорив, что после смерти его тело должно быть немедленно кремировано. Норман Липси оказался хирургом по пластическим операциям. Ты была абсолютно уверена, что говорила по телефону именно с отцом. Все сходится! Я должен был тебе поверить, но я искренне решил, что ты слышала в трубке смонтированную запись с голосом твоего отца. Мы до него доберемся, Салли, клянусь!
* * *
Квинлан отвез Салли к себе домой и заставил дать обещание, что она там и останется. Сам он должен был отправиться в контору, чтобы посмотреть, как продвигается расследование.
– Но сейчас ведь уже перевалило за полночь!
– Не важно. Дело очень важное. В здании ФБР наверняка светятся все окна, с первого этажа до последнего. Ну, может быть, и не все, но на пятом этаже уж точно светятся.
– А можно мне с тобой?
Квинлан представил картину: три десятка мужчин и женщин снуют туда-сюда и разговаривают все одновременно, просматривая кипы бумаг. Одна группа анализирует информацию, добытую в офисе Эймори Сент-Джона, другая – усиленно изучает бумаги доктора Бидермейера.
Кроме того, есть еще Бидермейер, ожидающий допроса. О, как Квинлан мечтал заполучить Нормана в кабинет для допросов – чтобы были только они двое и магнитофон. В предвкушении этого момента он чуть не потирал руки.
– Да, – сказал он Салли, – пойти-то ты можешь, но имей в виду, что к тебе тут же привяжутся агенты и станут донимать своими вопросами до тех пор, пока тебе не захочется свернуться клубочком и уснуть.
– Я готова побеседовать, – сказала Салли, улыбаясь ему. – Знаешь, Джеймс, мне стало так легко! Скотт оказался голубым, а мама ни в чем не замешана. Значит, кроме тебя, у меня все-таки есть кто-то еще.
* * *
Марвин Брэммер – заместитель директора и начальник Отдела криминальных расследований, высказал пожелание, чтобы Салли осмотрели врачи и психоаналитики из ФБР. Квинлан отговорил его от этой затеи. Салли не знала, как он добился своего, но не сомневалась, что Джеймс сумел привести убедительные доводы.
В результате у нее просто состоялся долгий разговор с Марвином Брэммером. Сам того не желая, он был отменно любезен.
К концу этой беседы, растянувшейся на целый час, он узнал от Салли еще больше подробностей о той роковой ночи. В том, что касается ведения допроса, Брэммер был одним из лучших в ФБР – Организации, которая вообще славится по этой части. Может быть, он был даже лучше, чем Квинлан, – хотя Салли сомневалась, что Джеймс согласился бы это признать.
Когда она вышла из кабинета Марвина Брэммера, причем Брэммер шел чуть позади, слегка поддерживая ее под локоть, она увидела Ноэль, спящую на стуле в уголке. Мать выглядела молодой и очень хорошенькой. Но у Салли мелькнула беспокойная мысль: а что, если отец снова доберется до Ноэль? Что, если он доберется до нее самой? Она поделилась своими опасениями с Брэммером, но тот еще и еще раз заверил Салли, что ФБР приставит к ним обеим охрану. У Эймори Сент-Джона теперь нет никаких шансов приблизиться ни к Салли, ни к Ноэль. Кроме того, как считал Брэммер, невозможно представить, чтобы человек был настолько глуп. Нет, все должно быть хорошо.
– Это моя мать, – пояснила Салли. – Ну разве она не прекрасна? Она всегда меня любила. – И Салли одарила Брэммера такой улыбкой, которая запросто могла бы обезоружить и более циничного мужчину.
Брэммер прочистил горло и слегка пробежал пальцами по своей густой, рано поседевшей шевелюре. Молва гласила, что с тех пор как его волосы поседели за одну ночь – тогда произошла перестрелка, в которой его чуть было не убили, и было это пять лет назад, – его умение вести допрос резко пошло вверх. Благородная седина оказывала на допрашиваемых такое воздействие, что человеку стоило только взглянуть на Брэммера, как он тут же проникался к нему доверием.
– Судя по тому, что мне сообщил Квинлан, а он настаивает на разговоре со Скоттом Брэйнердом, похоже, что Брэйнерд действительно присваивал средства клиентов, хотя и в очень небольших количествах. Ваш отец поймал его за руку, и это решило дело. Скотт стал выполнять за Сент-Джона кое-какую грязную работенку и, таким образом, по-настоящему оказался у него на крючке. А еще – вы были правы. У вашего мужа был-таки любовник, парень по имени Аллен Фолкес из британского посольства. Мне очень жаль.
– Честно говоря, все это вызывает у меня только чувство облегчения. Я не испытываю боли, мистер Брэммер, – сказала Салли, и это была чистая правда. – Хотя, конечно, я не перестаю удивляться всем этим открытиям. Оказывается, меня просто использовали, и использовали на все сто!
– Да, это так. К сожалению, многих людей используют изо дня в день. Пусть не в такой степени, как вас, но все же ими манипулируют. Те, у кого больше власти, те, кто более ловок и сообразителен, или те, у кого больше денег. Постарайтесь не думать об этом. Как я уже сказал, вам это больше не грозит, миссис Брэйнерд.
– Пожалуйста, называйте меня Салли. Не думаю, что после всего этого мне когда-нибудь захочется, чтобы меня связывали с фамилией Брэйнерд.
– Салли. Прекрасное имя. Теплое, забавное и какое-то уютное. Квинлану ваше имя нравится. Он мне говорил, что от звука этого имени у него теплеет на душе и появляется такое ощущение, будто его всегда ждет ваша улыбка. Я-то думаю, что даже нечто большее. Но этого Квинлан никогда не добавлял. Иногда он бывает очень тактичен, во всяком случае, на работе, или, еще точнее, когда он разговаривает со своим боссом, то есть со мной.
На это Салли ничего не ответила.
Сказать по правде, Брэммер и сам не понимал, что это он вдруг разговорился. Как бы то ни было, эта молоденькая женщина, успевшая перенести столько горя, сколько по справедливости ей не должно было бы выпасть и за всю жизнь, понятия не имевшая, как вытягивать из людей информацию, ухитрилась как-то развязать ему язык. И сама она при этом не сказала ни слова.
У него почему-то возникло желание отвести эту женщину к себе домой, как следует накормить и рассказывать ей всякие забавные истории до тех пор, пока она не станет ежеминутно хохотать.
Побуждаемый всеми инстинктами защитника и покровителя, которые пробудила в его душе Салли, он вдруг заговорил о Джеймсе:
– Я знаю Квинлана уже шесть лет. Он великолепный агент, сообразительный, с хорошо развитой интуицией. У него есть нечто вроде шестого чувства, и это много раз помогало ему проникнуть в душу другого человека – или в его мысли. Иногда я сам не был уверен, куда именно. Бывало, мне приходилось его сдерживать, даже кричать на него, потому что он любит выступать в одиночку, а у нас это не поощряется. Агентов ФБР готовят к тому, чтобы работать в команде – разумеется, кроме агентов из Нью-Йорк-Сити и нашего Квинлана из столичного офиса. Но я всегда в курсе, когда он начинает действовать самостоятельно, хотя он, должно быть, думает, что ему удается меня дурачить.
А еще Квинлан очень ловко умеет заставить человека вспомнить то, что глубоко запрятано в его сознании. Если не ошибаюсь, прошлым вечером он проделал это и с вами?
– Да. Хотя, с другой стороны, мистер Брэммер, вы вытянули из меня гораздо больше.
– Хм, это вышло исключительно потому, что Квинлан, так сказать, открыл пробку, – сказал Брэммер, хотя на самом деле был очень польщен. – Он, знаете ли, не только лучший агент в нашем офисе, но и очень одаренный человек. К примеру, он играет на саксофоне. Квинлан – выходец из огромной семьи, расселившейся по всему восточному побережью. Отец Джеймса был одним из лучших начальников, которых знавало наше бюро. Два года назад он вышел на пенсию. Была у Квинлана одна большая ошибка – это его жена, Тереза. Но с этим давно покончено. На некоторое время он затих, «лег на дно» и многое передумал. Но в конце концов вышел из зимней спячки и вполне поправился. А потом встретил вас, и все, на что он теперь способен, – это постоянно улыбаться, то и дело потирать руки и строить планы на будущее. Обращайтесь с ним как следует, Салли.
– В смысле, быть с ним нежной? Марвин Брэммер расхохотался.
– Ничего подобного! Покажите ему, где раки зимуют, заставьте его побегать, не позволяйте ему никаких проделок.
– Проделок?
Брэммер удивленно улыбнулся Салли, потом покачал головой.
– Вы еще мало его знаете. Вот погодите, дайте срок, и увидите сами, когда поженитесь, а может быть, даже до того, как поженитесь. Его отец был в точности таким же. Но у Квинлана есть то, чего не было у его отца.