Страница:
И с этими словами он, насвистывая, вышел из комнаты. Сабрина метнула тарелку в закрывшуюся дверь. Филип услышал грохот, замедлил шаг и покачал головой. Пусть срывает зло, если это поможет ей отличить глупые иллюзии от реальной жизни. Он станет дарить ей наслаждение каждую ночь, и она не сможет устоять. Женщины всегда любят мужчин, способных довести их до экстаза, и за это прощают им все на свете.
Он снова принялся насвистывать и, спустившись с крыльца, вскочил в седло и помчался галопом на Хитроу-коммон.
— Ее сиятельство дома, Грейбар?
День клонился к вечеру. Филип прекрасно провел время и намеревался уделить внимание девочке-тростинке, ставшей его женой, той самой, которую он введет в мир плотских радостей сегодня ночью.
Филип неожиданно нахмурился. Может, он слишком ее балует? Наверное, следовало бы сегодня провести вечер в клубе или у Мартины? Пусть не считает, что приобрела нечто вроде верной собаки, готовой постоянно сидеть у ее ног, высунув язык и пыхтя от усердия!
— Насколько я знаю, миледи вместе с мистером Блекадором составляют меню званого ужина.
— О, я совсем забыл!
— Было бы неплохо освежить свою память, милорд. Осталось три дня. Если мне будет позволено сказать, ее сиятельство прекрасно знает, как все следует устроить. Мистер Блекадор уже разослал приглашения. Разве не припоминаете? Вы лично проверяли список гостей, не далее чем вчера.
— О да, разумеется. Как раз то, что нужно, чтобы ее сиятельство засверкала подобно бриллианту чистой воды. Он довольно потер руки.
— Кстати, Грейбар, можете на меня положиться. Я сделаю так, чтобы с ее лица не сходила улыбка.
У Грейбара сделалось такое лицо, словно он съел что-то крайне неприятное. Он, разумеется, уже знал, что новобрачная потеряла невинность, поскольку горничная уведомила миссис Холи о кровавой воде в тазу, а та, в свою очередь, строго соблюдая иерархию, сообщила обо всем Грейбару за чаем. Недаром его сиятельство едва не лопается от самодовольства. Грейбар не впервые за эту неделю испытывал горячее желание треснуть хозяина по голове, но вместо этого стиснул губы и пристально уставился в настенную панель.
— Я решил поселить миледи в смежной с моей спальне. Да, так гораздо проще. Велите обойщику, маляру и всем остальным рабочим помочь ей выбрать мебель, обои и поговорить лично со мной… нет, лучше с ее сиятельством. Пусть она и молода, но не совсем же невежественна!
— Милорд, она ваша жена, следовательно…
— Вот именно, — кивнул Филип и отправился на поиски супруги.
Он нашел Сабрину и Пола в библиотеке. Секретарь сидел рядом с виконтессой с пером и бумагой наготове.
— Здравствуйте, Пол, Сабрина, — приветствовал он, входя в комнату. — Вижу, вы тут собрались устроить настоящую оргию. Все в порядке?
Произнося все это, Филип заметил, что, несмотря на миленькое бледно-желтое платье, изумительно оттенявшее ее роскошные волосы, она выглядела бледной и осунувшейся. Черт побери, зря он так измучил ее ночью! Три раза — это уже слишком, особенно для юной невинной девушки. Но он хотел ее, так хотел, а она сама пришла к нему. Твердила, что любит с того самого давнего вечера в Морленде. Какой вздор!
В голосе Сабрины звучало весьма странное сочетание гнева и усталости.
— Добрый день, милорд. Какая радость вновь видеть вас! Трудно поверить, что это ваш дом, если учесть, что вас здесь почти не бывает, но какое кому дело?
— Разумеется, и меньше всего вам, мадам, — буркнул он, но тут же смягчился при виде Пола. Бедняга так нервничал, что, казалось, вот-вот упадет в обморок. — Готовитесь к званому ужину?
— Да, составляем меню. Пол прекрасный помощник и посоветовал немало интересного.
Пол? Пол в роли советчика? Да он трех слов не свяжет. На всякие замечания он лишь кивает и низко опускает голову! Да она просто издевается над секретарем!
Филип посмотрел на Блекадора. Обычно приятное лицо сейчас искажали самые невероятные гримасы.
— Может, обсудим все за чаем, Сабрина?
— Я не хочу пить, милорд. Нам еще много нужно сделать. Как видите, мы с Полом крайне заняты.
— В таком случае вам следует попробовать лимонных пирожных. Пойдем, Сабрина. Я не стану просить дважды.
У нее чесался язык послать мужа ко всем чертям вместе с его знаменитыми мелочами, но, увидев, что Пол едва не умирает от смущения, она поднялась.
— Прекрасно, милорд. Пол, вы подождете меня?
— Конечно, миледи. Займусь пока другими делами.
Он перевел взгляд с хозяина на хозяйку, на скулах которой горели яркие пятна, и уронил перо. Филип поднял брови. Он мог бы поклясться, что слышал, как его скромный, застенчивый секретарь злобно выругался. Филип чуть улыбнулся, но не разжал губ.
Пока Сабрина разливала чай, крепкий, почти черный, как любил Филип, он произнес:
— Надеюсь, ты больше не сердишься на меня за неудачный рыцарский поступок. Я имею в виду твое наследство.
— Нет, — обронила она, передавая ему чашку. — Я решила согласиться. Мне необходима финансовая независимость. Не желаю, чтобы ты дергал за веревочку, не собираюсь быть у тебя под каблуком. Спасибо за то, что предложил его вернуть. Я принимаю твое предложение. Если захочешь расстаться и с моим приданым, с удовольствием возьму его.
— Нет, только не приданое. Наследство — дело другое, а меня корыстолюбивым не назовешь.
Филип свел брови. Поведение жены ему не нравилось. Странно, как быстро она передумала. И ведет она себя настолько откровенно вызывающе, что даже последний олух поймет: она всячески стремится довести мужа до крайности. И к чему ей эта самая независимость? С его стороны это просто широкий жест, лишнее подтверждение снисходительности по отношению к жене. Неужели она боится, что он станет одевать ее в лохмотья и морить голодом?
— Я чем-то еще оскорбил тебя? Всего за три дня ты успела найти кучу недостатков в моем характере. Собираешься открыть мне глаза на остальные?
— Нет, не сейчас. Надеюсь, ты вволю насладился сегодняшним днем, что бы и с кем ни делал?
— Да, спасибо.
Он поднес к губам чашку. Китайский, его любимый.
— А теперь расскажи, как идет подготовка к твоему первому званому ужину.
— Моему? Ты не намереваешься присутствовать? А, понимаю, у тебя дела куда важнее. Сопровождаешь Мартину в Воксхолл[4]?
— Ешь лимонное пирожное.
— Я не голодна.
— Теперь, когда ты в безопасности со мной, должна бы, кажется, цвести.
— Цвести?
— Да, как прекрасный бутон раскрывает лепестки под благодатными лучами солнца.
— Смехотворно, просто смехотворно! Ты нелеп!
— Да, возможно, но ты по крайней мере заулыбалась. А теперь открой свои планы, чтобы я смог одобрить их или запретить. Вот так, садись, съешь что-нибудь, если хочешь, швырни в меня чашкой, поскольку она все равно почти пуста.
Сабрина осторожно поставила чашку на блюдце, сложила руки на коленях с видом примерной девочки и принялась разглядывать мыски своих желтых туфель.
— До того как встретила тебя, я никогда ничем не швырялась.
— Вероятно, не страдала разлитием желчи.
— Постараюсь впредь сдерживаться.
— Вот и хорошо. А теперь к делу.
Филип взял пирожное и вручил ей другое. Сабрина рассеянно откусила кусочек. Филип довольно улыбнулся. Что же, по крайней мере это начало.
— Какие удовольствия ты приготовила мне?
Сабрина подумала об удовольствиях того сорта, которые, несомненно, предпочел бы муж, и так разозлилась, что прикусила щеку. Но тут перед глазами всплыла сцена в охотничьем домике: вот он склоняется над ней и касается ладонью лба.
— Спасибо за то, что спас мне жизнь.
— А это из какой оперы? — пробурчал Филип. Поведение жены ему совсем не нравилось. Уж лучше бы получить тарелкой по голове! Ну… не совсем, но все лучше, чем любовные излияния. Он был бы счастлив, если бы их отношения устоялись.
— Не знаю. Просто мимолетное воспоминание. Ты постоянно был рядом, когда я приходила в сознание, первое, что я видела, было твое лицо.
— Знаешь, я раньше никогда не купал женщину, и уж тем более не мыл ей голову. Хотелось бы когда-нибудь снова это проделать.
— Со мной или с любовницей? — выпалила Сабрина и в ужасе прикрыла рот ладонью. Слова вырвались неожиданно, она вовсе не собиралась упрекать мужа, но что сказано, то сказано. В комнате повисла напряженная тишина. Однако Филип ничего не ответил и продолжал пить чай, сосредоточив все внимание на обюссонском ковре под ногами.
— Итак, — мягко спросил он наконец, — твои планы на ужин?
Изложение было подробным и заняло немало времени. Когда Сабрина наконец замолчала, Филип кивнул:
— Впечатляюще. Возможно, не так уж плохо иметь жену, воспитанную в йоркширской глуши. Позволь мне выбрать вина, и, клянусь, придется силой оттаскивать гостей от стола.
Сабрина порозовела от удовольствия, хотя очень не хотелось показывать мужу, как приятна ей его похвала. Ну почему стоит ему сделать пустой комплимент — и она готова растаять? Ей даже все равно, что он заменил все вина!
— Я попросила Пола пригласить оркестр Хаксли, — слегка улыбаясь, сообщила она. — Так люблю танцевать вальс, а Грейбар сказал, что они самые известные музыканты во всем Лондоне. Даже лучше тех, что играли на нашей свадьбе.
— Танцы? — удивился Филип. — А я считал, что мы планируем званый ужин.
— Да, разумеется, это недешево обойдется, но, поскольку у меня есть свои деньги, я согласна заплатить оркестру.
Стоит сказать ей слово, как она тут же щетинится, как еж!
На этот раз Филип даже бровью не повел, только спокойно заметил:
— Прекрасно. Так и поступим во имя твоей независимости. Кроме того, обожаю вальсировать с тобой.
— А я — с тобой, — вежливо заметила она, хотя не собиралась этого говорить. Но стоило Сабрине немного успокоиться, как она сразу вспоминала, как сильно любит мужа, несмотря на уверенность последнего, что она все еще ребенок, а все ее чувства — не более чем детское увлечение. Глупец!
— Если вдруг обнаружишь, что осталась без денег, не стесняйся обращаться ко мне. Я человек щедрый и был бы еще великодушнее, не знай я, как это тебе неприятно.
— Давай поговорим о чем-то еще, кроме денег, Филип.
— Да, деньги — это не слишком приятная тема.
— Ты сегодня ужинаешь дома? — осведомилась Сабрина, поднимаясь. Какой пленительной, испуганной и одновременно настороженной она выглядела!
Филип неспешно встал и чуть коснулся кончиками пальцев ее подбородка. Свобода! Нельзя забывать о свободе! Он просто не может себе этого позволить! И все-таки сгорал от неутолимой потребности взять ее прямо сейчас, немедленно, на этом красивом ковре.
Но нет, он не превратится в комнатную собачку!
— Да, но потом должен уехать. У меня назначена встреча, так что буду поздно. Ну а потом, Сабрина, я приду к тебе, или, если хочешь, так и быть, приходи ты ко мне, и мы снова попытаемся заставить тебя кричать от наслаждения.
Сабрина размахнулась, но Филип успел поймать ее кулачок, нацеленный в его челюсть.
— Я думал, ты любишь меня.
Она смело взглянула в зеленые глаза.
— Да, но мне все-таки очень хочется прикончить тебя.
Филип рассмеялся и выпустил ее руку. Что же, теперь его жена уже не девственница, хоть это неплохо. Правда, так и не познала восторгов любви, но все еще впереди. У него есть время, чтобы научить ее. Вся жизнь.
И пусть ему не слишком нравился такой долгий срок, на душе отчего-то стало легко и приятно.
Свобода. Все дело в свободе.
Он отошел на шаг и поинтересовался:
— Какое платье ты собираешься надеть?
«Что ему еще нужно?» — подумала Сабрина и ответила:
— Розовое атласное. Его еще не принесли от модистки.
— Оно пойдет к твоим волосам.
— Надеюсь. Чарлз тоже так считает.
— Плевать мне на мнение Чарлза, особенно в отношении моей жены, — взорвался Филип и тут же подметил улыбку жены. — Я не ревную к этому болвану, Сабрина.
— Разумеется, нет, милорд. Это было бы крайне мелочно с вашей стороны, а этим пороком вы никак не грешите.
Она почти ничего не знала о Филипе, но очень хотела узнать. Для этого у нее еще есть время. Вся жизнь. Долгие годы, в течение которых одна любовница станет сменять другую. А она-то, дурочка, ожидала, что после вчерашнего он захочет провести вечер с ней. Господи, она отдала ему все, что имела!
Но значит, этого недостаточно. Что же, она пойдет к миссис Холи поговорить о новых простынях.
Когда наутро посыльный принес ей новое розовое платье, Сабрина даже не потрудилась его примерить.
Глава 35
Глава 36
Он снова принялся насвистывать и, спустившись с крыльца, вскочил в седло и помчался галопом на Хитроу-коммон.
— Ее сиятельство дома, Грейбар?
День клонился к вечеру. Филип прекрасно провел время и намеревался уделить внимание девочке-тростинке, ставшей его женой, той самой, которую он введет в мир плотских радостей сегодня ночью.
Филип неожиданно нахмурился. Может, он слишком ее балует? Наверное, следовало бы сегодня провести вечер в клубе или у Мартины? Пусть не считает, что приобрела нечто вроде верной собаки, готовой постоянно сидеть у ее ног, высунув язык и пыхтя от усердия!
— Насколько я знаю, миледи вместе с мистером Блекадором составляют меню званого ужина.
— О, я совсем забыл!
— Было бы неплохо освежить свою память, милорд. Осталось три дня. Если мне будет позволено сказать, ее сиятельство прекрасно знает, как все следует устроить. Мистер Блекадор уже разослал приглашения. Разве не припоминаете? Вы лично проверяли список гостей, не далее чем вчера.
— О да, разумеется. Как раз то, что нужно, чтобы ее сиятельство засверкала подобно бриллианту чистой воды. Он довольно потер руки.
— Кстати, Грейбар, можете на меня положиться. Я сделаю так, чтобы с ее лица не сходила улыбка.
У Грейбара сделалось такое лицо, словно он съел что-то крайне неприятное. Он, разумеется, уже знал, что новобрачная потеряла невинность, поскольку горничная уведомила миссис Холи о кровавой воде в тазу, а та, в свою очередь, строго соблюдая иерархию, сообщила обо всем Грейбару за чаем. Недаром его сиятельство едва не лопается от самодовольства. Грейбар не впервые за эту неделю испытывал горячее желание треснуть хозяина по голове, но вместо этого стиснул губы и пристально уставился в настенную панель.
— Я решил поселить миледи в смежной с моей спальне. Да, так гораздо проще. Велите обойщику, маляру и всем остальным рабочим помочь ей выбрать мебель, обои и поговорить лично со мной… нет, лучше с ее сиятельством. Пусть она и молода, но не совсем же невежественна!
— Милорд, она ваша жена, следовательно…
— Вот именно, — кивнул Филип и отправился на поиски супруги.
Он нашел Сабрину и Пола в библиотеке. Секретарь сидел рядом с виконтессой с пером и бумагой наготове.
— Здравствуйте, Пол, Сабрина, — приветствовал он, входя в комнату. — Вижу, вы тут собрались устроить настоящую оргию. Все в порядке?
Произнося все это, Филип заметил, что, несмотря на миленькое бледно-желтое платье, изумительно оттенявшее ее роскошные волосы, она выглядела бледной и осунувшейся. Черт побери, зря он так измучил ее ночью! Три раза — это уже слишком, особенно для юной невинной девушки. Но он хотел ее, так хотел, а она сама пришла к нему. Твердила, что любит с того самого давнего вечера в Морленде. Какой вздор!
В голосе Сабрины звучало весьма странное сочетание гнева и усталости.
— Добрый день, милорд. Какая радость вновь видеть вас! Трудно поверить, что это ваш дом, если учесть, что вас здесь почти не бывает, но какое кому дело?
— Разумеется, и меньше всего вам, мадам, — буркнул он, но тут же смягчился при виде Пола. Бедняга так нервничал, что, казалось, вот-вот упадет в обморок. — Готовитесь к званому ужину?
— Да, составляем меню. Пол прекрасный помощник и посоветовал немало интересного.
Пол? Пол в роли советчика? Да он трех слов не свяжет. На всякие замечания он лишь кивает и низко опускает голову! Да она просто издевается над секретарем!
Филип посмотрел на Блекадора. Обычно приятное лицо сейчас искажали самые невероятные гримасы.
— Может, обсудим все за чаем, Сабрина?
— Я не хочу пить, милорд. Нам еще много нужно сделать. Как видите, мы с Полом крайне заняты.
— В таком случае вам следует попробовать лимонных пирожных. Пойдем, Сабрина. Я не стану просить дважды.
У нее чесался язык послать мужа ко всем чертям вместе с его знаменитыми мелочами, но, увидев, что Пол едва не умирает от смущения, она поднялась.
— Прекрасно, милорд. Пол, вы подождете меня?
— Конечно, миледи. Займусь пока другими делами.
Он перевел взгляд с хозяина на хозяйку, на скулах которой горели яркие пятна, и уронил перо. Филип поднял брови. Он мог бы поклясться, что слышал, как его скромный, застенчивый секретарь злобно выругался. Филип чуть улыбнулся, но не разжал губ.
Пока Сабрина разливала чай, крепкий, почти черный, как любил Филип, он произнес:
— Надеюсь, ты больше не сердишься на меня за неудачный рыцарский поступок. Я имею в виду твое наследство.
— Нет, — обронила она, передавая ему чашку. — Я решила согласиться. Мне необходима финансовая независимость. Не желаю, чтобы ты дергал за веревочку, не собираюсь быть у тебя под каблуком. Спасибо за то, что предложил его вернуть. Я принимаю твое предложение. Если захочешь расстаться и с моим приданым, с удовольствием возьму его.
— Нет, только не приданое. Наследство — дело другое, а меня корыстолюбивым не назовешь.
Филип свел брови. Поведение жены ему не нравилось. Странно, как быстро она передумала. И ведет она себя настолько откровенно вызывающе, что даже последний олух поймет: она всячески стремится довести мужа до крайности. И к чему ей эта самая независимость? С его стороны это просто широкий жест, лишнее подтверждение снисходительности по отношению к жене. Неужели она боится, что он станет одевать ее в лохмотья и морить голодом?
— Я чем-то еще оскорбил тебя? Всего за три дня ты успела найти кучу недостатков в моем характере. Собираешься открыть мне глаза на остальные?
— Нет, не сейчас. Надеюсь, ты вволю насладился сегодняшним днем, что бы и с кем ни делал?
— Да, спасибо.
Он поднес к губам чашку. Китайский, его любимый.
— А теперь расскажи, как идет подготовка к твоему первому званому ужину.
— Моему? Ты не намереваешься присутствовать? А, понимаю, у тебя дела куда важнее. Сопровождаешь Мартину в Воксхолл[4]?
— Ешь лимонное пирожное.
— Я не голодна.
— Теперь, когда ты в безопасности со мной, должна бы, кажется, цвести.
— Цвести?
— Да, как прекрасный бутон раскрывает лепестки под благодатными лучами солнца.
— Смехотворно, просто смехотворно! Ты нелеп!
— Да, возможно, но ты по крайней мере заулыбалась. А теперь открой свои планы, чтобы я смог одобрить их или запретить. Вот так, садись, съешь что-нибудь, если хочешь, швырни в меня чашкой, поскольку она все равно почти пуста.
Сабрина осторожно поставила чашку на блюдце, сложила руки на коленях с видом примерной девочки и принялась разглядывать мыски своих желтых туфель.
— До того как встретила тебя, я никогда ничем не швырялась.
— Вероятно, не страдала разлитием желчи.
— Постараюсь впредь сдерживаться.
— Вот и хорошо. А теперь к делу.
Филип взял пирожное и вручил ей другое. Сабрина рассеянно откусила кусочек. Филип довольно улыбнулся. Что же, по крайней мере это начало.
— Какие удовольствия ты приготовила мне?
Сабрина подумала об удовольствиях того сорта, которые, несомненно, предпочел бы муж, и так разозлилась, что прикусила щеку. Но тут перед глазами всплыла сцена в охотничьем домике: вот он склоняется над ней и касается ладонью лба.
— Спасибо за то, что спас мне жизнь.
— А это из какой оперы? — пробурчал Филип. Поведение жены ему совсем не нравилось. Уж лучше бы получить тарелкой по голове! Ну… не совсем, но все лучше, чем любовные излияния. Он был бы счастлив, если бы их отношения устоялись.
— Не знаю. Просто мимолетное воспоминание. Ты постоянно был рядом, когда я приходила в сознание, первое, что я видела, было твое лицо.
— Знаешь, я раньше никогда не купал женщину, и уж тем более не мыл ей голову. Хотелось бы когда-нибудь снова это проделать.
— Со мной или с любовницей? — выпалила Сабрина и в ужасе прикрыла рот ладонью. Слова вырвались неожиданно, она вовсе не собиралась упрекать мужа, но что сказано, то сказано. В комнате повисла напряженная тишина. Однако Филип ничего не ответил и продолжал пить чай, сосредоточив все внимание на обюссонском ковре под ногами.
— Итак, — мягко спросил он наконец, — твои планы на ужин?
Изложение было подробным и заняло немало времени. Когда Сабрина наконец замолчала, Филип кивнул:
— Впечатляюще. Возможно, не так уж плохо иметь жену, воспитанную в йоркширской глуши. Позволь мне выбрать вина, и, клянусь, придется силой оттаскивать гостей от стола.
Сабрина порозовела от удовольствия, хотя очень не хотелось показывать мужу, как приятна ей его похвала. Ну почему стоит ему сделать пустой комплимент — и она готова растаять? Ей даже все равно, что он заменил все вина!
— Я попросила Пола пригласить оркестр Хаксли, — слегка улыбаясь, сообщила она. — Так люблю танцевать вальс, а Грейбар сказал, что они самые известные музыканты во всем Лондоне. Даже лучше тех, что играли на нашей свадьбе.
— Танцы? — удивился Филип. — А я считал, что мы планируем званый ужин.
— Да, разумеется, это недешево обойдется, но, поскольку у меня есть свои деньги, я согласна заплатить оркестру.
Стоит сказать ей слово, как она тут же щетинится, как еж!
На этот раз Филип даже бровью не повел, только спокойно заметил:
— Прекрасно. Так и поступим во имя твоей независимости. Кроме того, обожаю вальсировать с тобой.
— А я — с тобой, — вежливо заметила она, хотя не собиралась этого говорить. Но стоило Сабрине немного успокоиться, как она сразу вспоминала, как сильно любит мужа, несмотря на уверенность последнего, что она все еще ребенок, а все ее чувства — не более чем детское увлечение. Глупец!
— Если вдруг обнаружишь, что осталась без денег, не стесняйся обращаться ко мне. Я человек щедрый и был бы еще великодушнее, не знай я, как это тебе неприятно.
— Давай поговорим о чем-то еще, кроме денег, Филип.
— Да, деньги — это не слишком приятная тема.
— Ты сегодня ужинаешь дома? — осведомилась Сабрина, поднимаясь. Какой пленительной, испуганной и одновременно настороженной она выглядела!
Филип неспешно встал и чуть коснулся кончиками пальцев ее подбородка. Свобода! Нельзя забывать о свободе! Он просто не может себе этого позволить! И все-таки сгорал от неутолимой потребности взять ее прямо сейчас, немедленно, на этом красивом ковре.
Но нет, он не превратится в комнатную собачку!
— Да, но потом должен уехать. У меня назначена встреча, так что буду поздно. Ну а потом, Сабрина, я приду к тебе, или, если хочешь, так и быть, приходи ты ко мне, и мы снова попытаемся заставить тебя кричать от наслаждения.
Сабрина размахнулась, но Филип успел поймать ее кулачок, нацеленный в его челюсть.
— Я думал, ты любишь меня.
Она смело взглянула в зеленые глаза.
— Да, но мне все-таки очень хочется прикончить тебя.
Филип рассмеялся и выпустил ее руку. Что же, теперь его жена уже не девственница, хоть это неплохо. Правда, так и не познала восторгов любви, но все еще впереди. У него есть время, чтобы научить ее. Вся жизнь.
И пусть ему не слишком нравился такой долгий срок, на душе отчего-то стало легко и приятно.
Свобода. Все дело в свободе.
Он отошел на шаг и поинтересовался:
— Какое платье ты собираешься надеть?
«Что ему еще нужно?» — подумала Сабрина и ответила:
— Розовое атласное. Его еще не принесли от модистки.
— Оно пойдет к твоим волосам.
— Надеюсь. Чарлз тоже так считает.
— Плевать мне на мнение Чарлза, особенно в отношении моей жены, — взорвался Филип и тут же подметил улыбку жены. — Я не ревную к этому болвану, Сабрина.
— Разумеется, нет, милорд. Это было бы крайне мелочно с вашей стороны, а этим пороком вы никак не грешите.
Она почти ничего не знала о Филипе, но очень хотела узнать. Для этого у нее еще есть время. Вся жизнь. Долгие годы, в течение которых одна любовница станет сменять другую. А она-то, дурочка, ожидала, что после вчерашнего он захочет провести вечер с ней. Господи, она отдала ему все, что имела!
Но значит, этого недостаточно. Что же, она пойдет к миссис Холи поговорить о новых простынях.
Когда наутро посыльный принес ей новое розовое платье, Сабрина даже не потрудилась его примерить.
Глава 35
Сабрина стояла перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение. Атласный наряд, отделанный бесчисленными воланами валансьенских кружев по лифу и рукавам, придавал ей вид средневековой дамы, необычный и оригинальный. Слава Богу, она не кажется такой уж уродиной.
Он не пришел к ней. Она хотела броситься к нему, но заставила себя лежать неподвижно. Боялась, что снова уловит аромат духов его любовницы.
Он мог бы смирить свою гордость хотя бы раз, но этого не случилось.
Сабрина потянулась к жемчужной нити, но услышала стук в дверь. Она находилась в маленькой спальне, а он, вероятно, в своей.
— Войдите, — ответила она и, кивнув Дорис, принялась застегивать замочек ожерелья.
— А, это вы, милорд! Пожалуйста! Ее сиятельство прекрасна, не правда ли? Я ужасно волновалась за кружевную отделку, но все вышло как нельзя лучше. Ее сиятельство так элегантна!
Сабрина улыбнулась энтузиазму горничной и, обернувшись, оцепенела. В дверях стоял Филип в строгом черном фраке безупречного покроя. Рубашка и галстук сияли снежной белизной. Наверняка, если их коснуться, пальцы замерзнут! За всю свою жизнь она не видела мужчины красивее, правда, не слишком долго она прожила, но все равно, никто на свете с ним не сравнится! Ну, если не на свете, то по меньшей мере в Лондоне. Как бы ей хотелось броситься ему на шею, осыпать поцелуями! Но вместо этого Сабрина стояла неподвижно, выжидая.
Филип тоже не спешил подойти и, отослав Дорис, окинул жену оценивающим взглядом с видом охотника, решавшего, стоит ли купить именно эту собаку.
Наконец он улыбнулся и шагнул к жене.
— Еще одна небольшая деталь, Сабрина, и все джентльмены падут сегодня к твоим ногам.
Ей не нужны все джентльмены! Только один! И не у ее ног, а в ее объятиях!
— Добрый вечер, Филип. О чем ты? Какая деталь?
Филип открыл узкий футляр. На черном бархате переливалось всеми цветами радуги бриллиантовое ожерелье. Прекрасное. Изумительное.
Сабрина не находила слов.
— Я успел увидеть твое платье и посчитал, что бриллианты куда больше подойдут сюда, чем жемчуга.
Сабрина подняла колье, ошеломленно наблюдая, как камни льются в ладонь.
— Невероятно! О, Филип, спасибо!
Она бросилась ему на шею.
Он не шевельнулся. Не поднял рук. Но все-таки поцеловал ее в висок.
— Позволь, я сам застегну.
Сабрина ощутила холод драгоценностей и тепло его пальцев, коснувшихся шеи.
— Я хотел купить что-то специально для тебя. Все фамильные драгоценности слишком стары и тяжелы. Ну вот, тебе нравится?
Но она смотрела не на ожерелье, а на мужа. Мужа, стоявшего чуть сзади.
— Чудесно. Просто чудесно.
— Колье, Сабрина, — смущенно напомнил Филип.
— Я на себя не похожа. Оно так сверкает, что гости ослепнут.
— Вот и хорошо. Пусть слепнут, особенно мужчины. Тогда они не смогут глазеть на тебя, чему я буду очень рад.
Глазеть? Шутка весьма дурного тона! Он оглядел спальню.
— Миссис Холи сказала, что ты перебралась сюда вчера. Ничего, если останешься тут, пока спальню виконтессы не переделают по твоему вкусу?
— Разумеется. Не стоит за меня волноваться.
Филип провел ладонью по спинке французского кресла, обитого голубым бархатом, которое Сабрина нашла в другой комнате и велела принести сюда. Чудесное креслице, но слишком изящное, чтобы выдержать его тяжесть.
— Я не покупала этого кресла.
— Знаю.
— А если бы купила, заплатила бы из своих денег.
— Очень мило с твоей стороны. Ну что, пора встречать гостей?
Пока они спускались по широкой лестнице, Сабрина вспомнила что-то и тихо охнула:
— Я должна сказать, Филип, что это платье ужасно дорогое. Совсем забыла! Предпочитаешь, чтобы я купила его сама?
— Нет. Считай этот наряд и колье свадебными подарками от заботливого мужа, — великодушно заключил Филип и, задумчиво взглянув на нее, добавил: — Прибудет еще один гость, которого ты не ожидала. Надеюсь, ты будешь рада его видеть.
Сабрина удивилась. Кого он мог пригласить? Она умоляла его открыть тайну, но Филип стойко молчал.
Среди двадцати гостей, сидевших за длинным обеденным столом, было мало знакомых лиц. Она посмотрела на другой конец, где раздавались взрывы смеха. Соседи Филипа от души хохотали над каким-то остроумным анекдотом, рассказанным хозяином.
Сабрина кивнула графине Марч, прелестной молодой даме, очевидно, тоже увлеченной рассказом.
Ужин мирно продолжался своим чередом, а когда подали запеченного фазана, Сабрина заметила на обычно кислой физиономии тетушки Берсфорд искреннюю улыбку и облегченно вздохнула. Никто не отказался от приглашения, и Сабрина цинично подумала, что, вероятно, многие приехали лишь потому, что желали посмотреть, не опозорится ли хозяйка.
Но теперь она была принуждена стать свидетельницей бесспорного успеха мужа. И джентльмены, и леди грелись в лучах его внимания, уделяемого с рыцарской галантностью каждому гостю в равной мере. На ее пристрастный взгляд, ни один из мужчин не мог с ним сравниться.
Граф Марч, сидевший почти в центре, рядом с леди Берсфорд, казался полностью в своей стихии, как, впрочем, и виконт. Графиня же была чрезвычайно добра к Сабрине.
— Дорогая, — тихо прошептала она, когда дамы покидали столовую, — нам нужно обсудить, как лучше лишить эту мужскую твердыню холостяцких привычек. Слава Богу, Филип увидел свет истины, и это обнадеживает. Я всегда ему симпатизировала, но теперь, когда у него есть вы, надеюсь, он преисполнится почти той же святости, что и мой муж. Вы просто обязаны навестить меня на Гросвенор-сквер, и мы выработаем совместную стратегию.
К десяти в бальной зале было куда больше людей, чем на их свадьбе неделю назад. Неужели прошла всего неделя?
— Прекрасная идея! Твой муж неглуп, — заметила тетя Берсфорд, оглядывая великолепно одетых людей. — Тереза Эллиот, должно быть, рвет и мечет, не получив приглашения. Но чего ей ожидать после того, как она с тобой обошлась!
Кажется, тетя Берсфорд перешла под ее знамена! Сабрина чуть усмехнулась.
— Филип пообещал при первой же встрече свернуть ей шею, но я сказала, что, если мы не пошлем приглашения, наживем себе лишнего врага, только и всего.
Полчаса спустя в зале появилась мисс Эллиот под руку с братом Уилфредом. Тот совсем не выглядел счастливым, скорее смирившимся. Что же до Терезы… она, как всегда, была неотразима, только глаза зловеще поблескивали. Сабрина от души надеялась, что девушка сумеет держать себя в руках.
— Всю неделю ты бесилась от злости и вела себя хуже базарной торговки, — едва слышно упрекал сестру Уилфред. — Будь у тебя хоть капля мозгов и унция здравого смысла, попыталась бы вести себя прилично.
— Только взгляни на нее, Уилфред, распоряжается всем, словно ей место среди порядочных людей!
— Именно так и есть. А вот ты, если ценишь свое положение в обществе, лучше сотри эту мерзкую гримасу с лица. Хочешь, чтобы все знали о твоем сокрушительном поражении?
Тереза была вынуждена последовать совету брата и, когда пришла их очередь приветствовать хозяев, изобразила подобие улыбки.
— Как мило, что вы смогли приехать, — заметила Сабрина, учтиво кивая мистеру и мисс Эллиот. Тереза наклонила голову, успев перед этим метнуть взгляд на профиль виконта. — Филип, — напомнила Сабрина, легонько потянув мужа за рукав. — Мисс Эллиот и ее брат Уилфред.
Филип отвлекся от увлекательной беседы с лордом Уильямом Рамзи. Зеленые глаза мигом похолодели, приветливое тепло куда-то испарилось.
— Я только сейчас говорила Уилфреду, что вы слишком поспешили украсть у общества мисс Эверсли. Гадкий мальчик! Мы почти не успели узнать ее как следует!
Филип одарил жену ленивой улыбкой и небрежно заметил:
— Поверьте, Тереза, если бы мне не удалось завоевать ее так быстро, пришлось бы отдать любимую сопернику. Как известно, мы, Мерсеро, всегда славились умом и сообразительностью. Уилфред, как идут ваши занятия?
— Прекрасно, милорд.
Филип, качая головой, посмотрел вслед брату и сестре, направляющимся в бальную залу.
— Хоть какое-то развлечение! Если она вздумает досаждать тебе, разрешаю разбить о ее голову тарелку или бокал. Ну а если она все-таки не уймется, лягни ее как следует.
— Спасибо. Возможно, мне стоит держаться поближе в надежде, что она не выдержит и оскорбит меня. В самом деле можно ее лягнуть?
— Да, но постарайся проделать все это без свидетелей.
К ним приблизилась очередная пара, и только минут через десять Филип повернулся к жене:
— Наш вальс, Сабрина. Кажется, все гости собрались.
— Все, кроме твоего «сюрприза».
— Наверное, он по размышлении решил не приезжать, — вздохнул Филип, обнимая ее за талию.
Уже через несколько минут Сабрина, забыв обо всем, весело хохотала, восторженно сверкая глазами.
— Вот видишь, Филип, не все в Лондоне злы и бесчувственны.
— Шутишь?! Даже ты не можешь быть настолько тупоголовой.
— Ладно, ты прав, но все забывается, когда ты кружишь меня по зале. Кстати, мне очень нравятся граф и графиня Марч. Очаровательная чета.
Филип вспомнил разговор с графом в боксерском салоне и сказал скорее себе, чем ей:
— Джулиан, очевидно, следует собственным принципам. Никогда еще не видел молодую леди, столь своевольную и не привычную к узде. Вот уж кого трудно сломить!
— К узде? О чем ты?
Но тут гости расступились, и Филип повел жену в центр залы. Когда ритм танца немного замедлился, Сабрина, тяжело дыша, снова рассмеялась:
— О, это было изумительно!
Филип коснулся губами толстой косы, уложенной короной на ее голове. Сквозь пряди была пропущена розовая лента. Ей так идет эта прическа!
Сабрина придвинулась к нему чуть ближе, и он нахмурился. Зачем он поцеловал ее? Филип сам не понимал, что на него нашло.
— Кажется, — объявил он, когда музыканты отложили инструменты, — наш долгожданный гость прибыл и, если не ошибаюсь, жаждет потанцевать с тобой.
Сабрина обернулась и, оказавшись лицом к лицу с Ричардом Кларендоном, удивленно подняла брови. Странно, почему в голосе Филипа слышится насмешка? Какая кошка пробежала между ними?
— Ричард! — воскликнула она, приседая.
Ричард Кларендон не мог отвести глаз от стройной трепетной, грациозной девушки и на мгновение забыл обо всем, словно оставшись наедине с ней. Первые слова, сорвавшиеся с его уст, отнюдь не были приветствием. Скорее продолжением его тайных мыслей:
— Вы здоровы, Сабрина? Как поживаете?
— Да, Ричард, здорова. Все хорошо.
— Я счастлив, что вы смогли прийти, Ричард, — вмешался Филип. — Моя жена обожает вальс. Сделаете ей одолжение?
Из памяти Сабрины совершенно вылетела их последняя встреча в Морленде, когда она лежала в постели, слабая, измученная, а Ричард старался подчинить ее своей воле. Сейчас она видела только необыкновенно красивого смуглого темноволосого мужчину, из тех, которых женщины называют «роковыми».
— Но возможно, Ричард не хочет танцевать, Филип.
Однако Ричард кивнул Филипу и взял Сабрину за руку. Сабрина улыбнулась навстречу склоненному над ней лицу: Ричард был на несколько дюймов выше Филипа. Они исчезли среди танцующих.
— Господи, Филип, что ты затеял? Окончательно потерял рассудок?
Филип повернул голову. Рядом стоял Чарлз Аскбридж. Филип стал с деланным безразличием рассматривать тщательно наманикюренные ногти.
— Кларендон только что прибыл в город, — мягко заметил он. — Это наш друг, Чарли. Хочешь, чтобы я отказал ему от дома?
— Но он все еще мечтает о ней! Вообрази, в какое положение ты поставил Сабрину! Я на твоем месте трижды подумал бы!
Филип равнодушно пожал плечами:
— Прости, Чарлз, но я хотел бы потанцевать с Терезой. Не терпится услышать, что она скажет. Я либо рассмеюсь ей в лицо, либо придушу прямо при всех. Что, по-твоему, предпочтительнее?
Он не пришел к ней. Она хотела броситься к нему, но заставила себя лежать неподвижно. Боялась, что снова уловит аромат духов его любовницы.
Он мог бы смирить свою гордость хотя бы раз, но этого не случилось.
Сабрина потянулась к жемчужной нити, но услышала стук в дверь. Она находилась в маленькой спальне, а он, вероятно, в своей.
— Войдите, — ответила она и, кивнув Дорис, принялась застегивать замочек ожерелья.
— А, это вы, милорд! Пожалуйста! Ее сиятельство прекрасна, не правда ли? Я ужасно волновалась за кружевную отделку, но все вышло как нельзя лучше. Ее сиятельство так элегантна!
Сабрина улыбнулась энтузиазму горничной и, обернувшись, оцепенела. В дверях стоял Филип в строгом черном фраке безупречного покроя. Рубашка и галстук сияли снежной белизной. Наверняка, если их коснуться, пальцы замерзнут! За всю свою жизнь она не видела мужчины красивее, правда, не слишком долго она прожила, но все равно, никто на свете с ним не сравнится! Ну, если не на свете, то по меньшей мере в Лондоне. Как бы ей хотелось броситься ему на шею, осыпать поцелуями! Но вместо этого Сабрина стояла неподвижно, выжидая.
Филип тоже не спешил подойти и, отослав Дорис, окинул жену оценивающим взглядом с видом охотника, решавшего, стоит ли купить именно эту собаку.
Наконец он улыбнулся и шагнул к жене.
— Еще одна небольшая деталь, Сабрина, и все джентльмены падут сегодня к твоим ногам.
Ей не нужны все джентльмены! Только один! И не у ее ног, а в ее объятиях!
— Добрый вечер, Филип. О чем ты? Какая деталь?
Филип открыл узкий футляр. На черном бархате переливалось всеми цветами радуги бриллиантовое ожерелье. Прекрасное. Изумительное.
Сабрина не находила слов.
— Я успел увидеть твое платье и посчитал, что бриллианты куда больше подойдут сюда, чем жемчуга.
Сабрина подняла колье, ошеломленно наблюдая, как камни льются в ладонь.
— Невероятно! О, Филип, спасибо!
Она бросилась ему на шею.
Он не шевельнулся. Не поднял рук. Но все-таки поцеловал ее в висок.
— Позволь, я сам застегну.
Сабрина ощутила холод драгоценностей и тепло его пальцев, коснувшихся шеи.
— Я хотел купить что-то специально для тебя. Все фамильные драгоценности слишком стары и тяжелы. Ну вот, тебе нравится?
Но она смотрела не на ожерелье, а на мужа. Мужа, стоявшего чуть сзади.
— Чудесно. Просто чудесно.
— Колье, Сабрина, — смущенно напомнил Филип.
— Я на себя не похожа. Оно так сверкает, что гости ослепнут.
— Вот и хорошо. Пусть слепнут, особенно мужчины. Тогда они не смогут глазеть на тебя, чему я буду очень рад.
Глазеть? Шутка весьма дурного тона! Он оглядел спальню.
— Миссис Холи сказала, что ты перебралась сюда вчера. Ничего, если останешься тут, пока спальню виконтессы не переделают по твоему вкусу?
— Разумеется. Не стоит за меня волноваться.
Филип провел ладонью по спинке французского кресла, обитого голубым бархатом, которое Сабрина нашла в другой комнате и велела принести сюда. Чудесное креслице, но слишком изящное, чтобы выдержать его тяжесть.
— Я не покупала этого кресла.
— Знаю.
— А если бы купила, заплатила бы из своих денег.
— Очень мило с твоей стороны. Ну что, пора встречать гостей?
Пока они спускались по широкой лестнице, Сабрина вспомнила что-то и тихо охнула:
— Я должна сказать, Филип, что это платье ужасно дорогое. Совсем забыла! Предпочитаешь, чтобы я купила его сама?
— Нет. Считай этот наряд и колье свадебными подарками от заботливого мужа, — великодушно заключил Филип и, задумчиво взглянув на нее, добавил: — Прибудет еще один гость, которого ты не ожидала. Надеюсь, ты будешь рада его видеть.
Сабрина удивилась. Кого он мог пригласить? Она умоляла его открыть тайну, но Филип стойко молчал.
Среди двадцати гостей, сидевших за длинным обеденным столом, было мало знакомых лиц. Она посмотрела на другой конец, где раздавались взрывы смеха. Соседи Филипа от души хохотали над каким-то остроумным анекдотом, рассказанным хозяином.
Сабрина кивнула графине Марч, прелестной молодой даме, очевидно, тоже увлеченной рассказом.
Ужин мирно продолжался своим чередом, а когда подали запеченного фазана, Сабрина заметила на обычно кислой физиономии тетушки Берсфорд искреннюю улыбку и облегченно вздохнула. Никто не отказался от приглашения, и Сабрина цинично подумала, что, вероятно, многие приехали лишь потому, что желали посмотреть, не опозорится ли хозяйка.
Но теперь она была принуждена стать свидетельницей бесспорного успеха мужа. И джентльмены, и леди грелись в лучах его внимания, уделяемого с рыцарской галантностью каждому гостю в равной мере. На ее пристрастный взгляд, ни один из мужчин не мог с ним сравниться.
Граф Марч, сидевший почти в центре, рядом с леди Берсфорд, казался полностью в своей стихии, как, впрочем, и виконт. Графиня же была чрезвычайно добра к Сабрине.
— Дорогая, — тихо прошептала она, когда дамы покидали столовую, — нам нужно обсудить, как лучше лишить эту мужскую твердыню холостяцких привычек. Слава Богу, Филип увидел свет истины, и это обнадеживает. Я всегда ему симпатизировала, но теперь, когда у него есть вы, надеюсь, он преисполнится почти той же святости, что и мой муж. Вы просто обязаны навестить меня на Гросвенор-сквер, и мы выработаем совместную стратегию.
К десяти в бальной зале было куда больше людей, чем на их свадьбе неделю назад. Неужели прошла всего неделя?
— Прекрасная идея! Твой муж неглуп, — заметила тетя Берсфорд, оглядывая великолепно одетых людей. — Тереза Эллиот, должно быть, рвет и мечет, не получив приглашения. Но чего ей ожидать после того, как она с тобой обошлась!
Кажется, тетя Берсфорд перешла под ее знамена! Сабрина чуть усмехнулась.
— Филип пообещал при первой же встрече свернуть ей шею, но я сказала, что, если мы не пошлем приглашения, наживем себе лишнего врага, только и всего.
Полчаса спустя в зале появилась мисс Эллиот под руку с братом Уилфредом. Тот совсем не выглядел счастливым, скорее смирившимся. Что же до Терезы… она, как всегда, была неотразима, только глаза зловеще поблескивали. Сабрина от души надеялась, что девушка сумеет держать себя в руках.
— Всю неделю ты бесилась от злости и вела себя хуже базарной торговки, — едва слышно упрекал сестру Уилфред. — Будь у тебя хоть капля мозгов и унция здравого смысла, попыталась бы вести себя прилично.
— Только взгляни на нее, Уилфред, распоряжается всем, словно ей место среди порядочных людей!
— Именно так и есть. А вот ты, если ценишь свое положение в обществе, лучше сотри эту мерзкую гримасу с лица. Хочешь, чтобы все знали о твоем сокрушительном поражении?
Тереза была вынуждена последовать совету брата и, когда пришла их очередь приветствовать хозяев, изобразила подобие улыбки.
— Как мило, что вы смогли приехать, — заметила Сабрина, учтиво кивая мистеру и мисс Эллиот. Тереза наклонила голову, успев перед этим метнуть взгляд на профиль виконта. — Филип, — напомнила Сабрина, легонько потянув мужа за рукав. — Мисс Эллиот и ее брат Уилфред.
Филип отвлекся от увлекательной беседы с лордом Уильямом Рамзи. Зеленые глаза мигом похолодели, приветливое тепло куда-то испарилось.
— Я только сейчас говорила Уилфреду, что вы слишком поспешили украсть у общества мисс Эверсли. Гадкий мальчик! Мы почти не успели узнать ее как следует!
Филип одарил жену ленивой улыбкой и небрежно заметил:
— Поверьте, Тереза, если бы мне не удалось завоевать ее так быстро, пришлось бы отдать любимую сопернику. Как известно, мы, Мерсеро, всегда славились умом и сообразительностью. Уилфред, как идут ваши занятия?
— Прекрасно, милорд.
Филип, качая головой, посмотрел вслед брату и сестре, направляющимся в бальную залу.
— Хоть какое-то развлечение! Если она вздумает досаждать тебе, разрешаю разбить о ее голову тарелку или бокал. Ну а если она все-таки не уймется, лягни ее как следует.
— Спасибо. Возможно, мне стоит держаться поближе в надежде, что она не выдержит и оскорбит меня. В самом деле можно ее лягнуть?
— Да, но постарайся проделать все это без свидетелей.
К ним приблизилась очередная пара, и только минут через десять Филип повернулся к жене:
— Наш вальс, Сабрина. Кажется, все гости собрались.
— Все, кроме твоего «сюрприза».
— Наверное, он по размышлении решил не приезжать, — вздохнул Филип, обнимая ее за талию.
Уже через несколько минут Сабрина, забыв обо всем, весело хохотала, восторженно сверкая глазами.
— Вот видишь, Филип, не все в Лондоне злы и бесчувственны.
— Шутишь?! Даже ты не можешь быть настолько тупоголовой.
— Ладно, ты прав, но все забывается, когда ты кружишь меня по зале. Кстати, мне очень нравятся граф и графиня Марч. Очаровательная чета.
Филип вспомнил разговор с графом в боксерском салоне и сказал скорее себе, чем ей:
— Джулиан, очевидно, следует собственным принципам. Никогда еще не видел молодую леди, столь своевольную и не привычную к узде. Вот уж кого трудно сломить!
— К узде? О чем ты?
Но тут гости расступились, и Филип повел жену в центр залы. Когда ритм танца немного замедлился, Сабрина, тяжело дыша, снова рассмеялась:
— О, это было изумительно!
Филип коснулся губами толстой косы, уложенной короной на ее голове. Сквозь пряди была пропущена розовая лента. Ей так идет эта прическа!
Сабрина придвинулась к нему чуть ближе, и он нахмурился. Зачем он поцеловал ее? Филип сам не понимал, что на него нашло.
— Кажется, — объявил он, когда музыканты отложили инструменты, — наш долгожданный гость прибыл и, если не ошибаюсь, жаждет потанцевать с тобой.
Сабрина обернулась и, оказавшись лицом к лицу с Ричардом Кларендоном, удивленно подняла брови. Странно, почему в голосе Филипа слышится насмешка? Какая кошка пробежала между ними?
— Ричард! — воскликнула она, приседая.
Ричард Кларендон не мог отвести глаз от стройной трепетной, грациозной девушки и на мгновение забыл обо всем, словно оставшись наедине с ней. Первые слова, сорвавшиеся с его уст, отнюдь не были приветствием. Скорее продолжением его тайных мыслей:
— Вы здоровы, Сабрина? Как поживаете?
— Да, Ричард, здорова. Все хорошо.
— Я счастлив, что вы смогли прийти, Ричард, — вмешался Филип. — Моя жена обожает вальс. Сделаете ей одолжение?
Из памяти Сабрины совершенно вылетела их последняя встреча в Морленде, когда она лежала в постели, слабая, измученная, а Ричард старался подчинить ее своей воле. Сейчас она видела только необыкновенно красивого смуглого темноволосого мужчину, из тех, которых женщины называют «роковыми».
— Но возможно, Ричард не хочет танцевать, Филип.
Однако Ричард кивнул Филипу и взял Сабрину за руку. Сабрина улыбнулась навстречу склоненному над ней лицу: Ричард был на несколько дюймов выше Филипа. Они исчезли среди танцующих.
— Господи, Филип, что ты затеял? Окончательно потерял рассудок?
Филип повернул голову. Рядом стоял Чарлз Аскбридж. Филип стал с деланным безразличием рассматривать тщательно наманикюренные ногти.
— Кларендон только что прибыл в город, — мягко заметил он. — Это наш друг, Чарли. Хочешь, чтобы я отказал ему от дома?
— Но он все еще мечтает о ней! Вообрази, в какое положение ты поставил Сабрину! Я на твоем месте трижды подумал бы!
Филип равнодушно пожал плечами:
— Прости, Чарлз, но я хотел бы потанцевать с Терезой. Не терпится услышать, что она скажет. Я либо рассмеюсь ей в лицо, либо придушу прямо при всех. Что, по-твоему, предпочтительнее?
Глава 36
— Ваши сын и мать здоровы, надеюсь? — улыбаясь, осведомилась Сабрина.
— Да, — рассерженно буркнул Ричард.
— Я чем-то оскорбила вас, мистер Кларендон?
Темные глаза Ричарда зловеще блеснули.
— Разумеется, нет. Я сам себя оскорбил.
— Не понимаю.
— Мне тоже часто бывает трудно понять себя.
Женщина в его объятиях носила имя виконта Деренкура, и ничто на земле не могло изменить этого печального факта.
— Я читал о вашей свадьбе.
— Прошла почти неделя, но мне кажется — целая вечность.
Ричард терзал себя вопросом, как повернулись бы события, если бы после ее отказа он не отправился в одно из своих поместий на севере. И, будь он в Лондоне, когда разразился скандал, попытался бы, подобно Филипу, убедить ее стать его женой? Кто знает? Трудно винить Филипа за поспешность, жаль только, что не он, Ричард, стал ее спасителем!
— Да, — рассерженно буркнул Ричард.
— Я чем-то оскорбила вас, мистер Кларендон?
Темные глаза Ричарда зловеще блеснули.
— Разумеется, нет. Я сам себя оскорбил.
— Не понимаю.
— Мне тоже часто бывает трудно понять себя.
Женщина в его объятиях носила имя виконта Деренкура, и ничто на земле не могло изменить этого печального факта.
— Я читал о вашей свадьбе.
— Прошла почти неделя, но мне кажется — целая вечность.
Ричард терзал себя вопросом, как повернулись бы события, если бы после ее отказа он не отправился в одно из своих поместий на севере. И, будь он в Лондоне, когда разразился скандал, попытался бы, подобно Филипу, убедить ее стать его женой? Кто знает? Трудно винить Филипа за поспешность, жаль только, что не он, Ричард, стал ее спасителем!