Козлов Сергей Григорьевич. Всё-всё-всё о Ёжике

   Ёжик смотрел на лес, на холм, на Ворону, кружащую за рекой, и вдруг понял, что ему так не хочется отвечать, так не хочется спускаться со своей горы… И он стал благодарно думать о том, по чьей доброте на этой горе оказался.

Птица

   Всё лето Заяц плёл верёвку, и к осени она у него стала длиной до неба.
   «Приделаю крючок, — думал Заяц, — заброшу на звезду и…»
   Прибежала Белка:
   — Ты что делаешь, Заяц?
   — Верёвку сплёл, — сказал Заяц.
   — А зачем?
   — Залезу на небо, — сказал Заяц. — Хочешь, тебя возьму с собой?
   — Возьми, — сказала Белка. Ночью высыпали звёзды.
   Заяц забросил крючок на самую большую звезду, и верёвка тонкой паутинкой протянулась от земли до неба.
   — Лезь, — сказал Заяц.
   — А ты?
   — Я за тобой.
   И Белка побежала на небо.
   Заяц полез следом, но он не умел лазать по верёвке, и поэтому сильно отстал.
   — Ты где? Лезь скорее! — кричала Белка из темноты.
   А Заяц лез и лез и уже стал уставать.
   — Где же ты? — торопила Белка. Она давно забралась на звезду и ждала Зайца. А Заяц раскачивался посерёдке, между небом и землёй, и у него не было больше сил ни лезть вверх, ни спуститься на землю.
   — Ну что ты там? — спросила из темноты Белка.
   — Сил нет. Не могу, — сказал Заяц.
   — Ты — как по веточке, как по веточке, — сказала Белка.
   Заяц раскачивался во тьме, уши его трепал ночной ветерок, он видел далеко внизу родной лес, а вверху — большую звезду и понимал, что сейчас разожмёт лапы и упадёт.
   «Всё лето плёл верёвку, — горестно думал Заяц, — и вот…»
   — Эй! — вдруг услышал он знакомый голос с земли. — Кто там висит? И другой знакомый голос ответил:
   — Далеко. Не видно.
   — Как ты думаешь, Ёжик, кто там может быть?
   — Птица, — сказал Ёжик.
   — Какая же птица висит посреди неба?
   «Редкая», — хотел сказать Заяц. Но промолчал.
   — Это Заяц! — крикнула со звезды Белка. — Полез на небо и вот застрял.
   — Медвежонок, его надо спасать!
   — Спасите меня, — тихо сказал Заяц.
   — С каких это пор Зайцы стали лазать по небу? — проворчал Медвежонок и дёрнул за верёвку.
   — Ой, — тихо сказал Заяц.
   — Как будем спасать? — спросил Ёжик.
   — Сейчас, — сказал Медвежонок. И убежал.
   — Заяц! — крикнул Ёжик. — Это ты?
   — Я, — тихо сказал Заяц.
   — Не слышу!
   — Я, — погромче сказал Заяц, потому что, если бы он крикнул совсем громко, он бы упал.
   — Это он, он! — крикнула со звёзды Белка.
   — Держись, Заяц! — крикнул Ёжик. — Медвежонок что-то придумал! И тут вернулся Медвежонок с простынёй.
   — Держи, — сказал он. И дал два конца Ёжику. — Заяц! — закричал в темноту Медвежонок. — Прямо под тобой мы растянули простыню, слышишь? Прыгай!
   — Я боюсь, — сказал Заяц.
   — Он боится! — крикнула Белка. Ей со звёзды было слышнее.
   — Прыгай, кому говорят! — ещё громче крикнул Медвежонок, и, откинувшись назад, они с Ёжиком, как могли, растянули простыню. — Ну!
   — Прыгай! — крикнула Белка. Заяц разжал лапы и полетел, полетел, полетел, только чёрный ночной ветер засвистал между ушами.
   «Где ж простыня? Где же земля?» — думал Заяц и не знал, что он, как большая птица с широкими крыльями, летит над землёй и уже не может упасть.

Тёплым тихим утром посреди зимы

Вольный осенний ветер

   Ни свет ни заря к Ёжику с Медвежонком прибежал Заяц.
   — Эй! — закричал он. — Эгей! Эге-ге-гей!
   — Ну что? Говори, — сказал Медвежонок.
   — Эге-ге-ге-ге! — вопил Заяц.
   — Да говори же! — Ёжик начал сердиться.
   — Эге-ге-ге-ге! Ге-гей! Ге-гей! — И Заяц убежал.
   — Чего это он?
   — Не знаю, — сказал Медвежонок.
   А Заяц птицей летел по лесу и вопил истошным заячьим голосом.
   — Что с ним? — спросила Белка.
   — Понять не могу, — сказал Муравей. А Заяц сделал полный круг и снова выбежал на медвежью поляну.
   — Скажешь или нет? — крикнул Медвежонок. Заяц вдруг остановился, замер, встал на задние лапы и…
   — Ну же! — крикнул Ёжик.
   — Ха-ха-ха-ха-ха! — расхохотался Заяц и понёсся со всех ног прочь.
   — Может, он с ума сошёл, с ума сошёл, с ума сошёл? — тараторила Сорока.
   — Да нет, он в своём уме, в своём уме, в своём уме! — долбил Дятел.
   И только Заяц ни у кого ничего не спрашивал, никому ничего не говорил, а вольный, как ветер, летел по лесу.
   — Знаешь, — сказал Медвежонок. — Мне кажется, он вообразил себя… ветром. Он мне как-то сказал:
   «Представляешь, Медвежонок, если я стану ветром?»
   — Это здорово, — сказал Ёжик. — Только Заяц никогда до такого не додумается. И ошибся.
   Потому что Заяц в этот лёгкий солнечный день действительно с утра почувствовал себя вольным осенним ветром, летящим по полям и лесам.

Мы будем приходить и дышать

   Вот уже несколько дней не было солнца. Лес стоял пустой, тихий. Даже вороны не летали, — вот какой был пустой лес.
   — Ну всё, готовься к зиме, — сказал Медвежонок.
   — А где птицы? — спросил Ёжик.
   — Готовятся. Утепляют гнёзда.
   — А Белка где?
   — Дупло сухим махом выкладывает.
   — А Заяц?
   — Сидит в норе, дышит. Хочет надышать на всю зиму.
   — Вот глупый, — улыбнулся Ёжик.
   — Я ему сказал: перед зимой не надышишься.
   — А он?
   — Надышу, говорит. Буду дышать и дышать.
   — Айда к нему, может, чем поможем. И они отправились к Зайцу.
   Заячья нора была в третьей стороне от горы. С одной стороны — дом Ёжика, с другой — дом Медвежонка, а с третьей — нора Зайца.
   — Вот, — сказал Медвежонок. — Здесь. Эй, Заяц! — крикнул он.
   — А, — глухо донеслось из норы.
   — Ты что там делаешь? — спросил Ёжик.
   — Дышу.
   — Много надышал?
   — Нет ещё. Половиночку.
   — Хочешь, мы подышим сверху? — спросил Медвежонок.
   — Не получится, — донеслось из норы. — У меня — дверь.
   — А ты сделай щёлочку, — сказал Ёжик.
   — Приоткрой чуть-чуть, а мы будем дышать, — сказал Медвежонок.
   — Бу-бу-бу, — донеслось из норы.
   — Что?
   — Сейчас, — сказал Заяц. — Ну, дышите!
   Ёжик с Медвежонком легли голова к голове и стали дышать.
   — Ха!.. Ха!.. — дышал Ёжик.
   — Ха-а!.. Ха-а!.. — дышал Медвежонок.
   — Ну как? — крикнул Ёжик.
   — Теплеет, — сказал Заяц. — Дышите.
   — А теперь? — через минуту спросил Медвежонок.
   — Дышать — нечем, — сказал Заяц.
   — Выходи к нам! — крикнул Ёжик.
   — Дверь закрой и вылазь!
   Заяц хлопнул дверью и вылез наружу.
   — Ну как?
   — Как в бане, — сказал Заяц.
   — Вот видишь, втроём-то лучше, — сказал Медвежонок.
   — Мы теперь всю зиму будем к тебе приходить и дышать, — сказал Ёжик.
   — А будешь замерзать, приходи ко мне, — сказал Медвежонок.
   — Или ко мне, — сказал Ёжик.
   — Спасибо, — сказал Заяц. — Я обязательно приду. Только вы ко мне не ходите, ладно?
   — Да почему?..
   — Следы, — сказал Заяц. — Натопчете, и тогда кто-нибудь меня обязательно съест.

Лисичка

   Это был необыкновенный осенний день! Было столько синевы, столько огненных листьев, столько солнца, что к вечеру Медвежонок заплакал.
   — Ты чего это? — спросил Ёжик.
   — Не знаю, — сказал Медвежонок. — Плакать хочется.
   — Да ты посмотри…
   — Я видел, — сказал Медвежонок. — Потому и плачу.
   — Чего ж здесь плакать? Радоваться надо, — сказал Ёжик.
   — Я от радости плачу, — сказал Медвежонок.
   — Разве от радости плачут?
   — Ещё бы! — И Медвежонок разрыдался.
   — Успокойся, что ты! — Ёжик погладил Медвежонка лапой. — Завтра снова будет солнце, и снова будут лететь листья, и улетать птицы.
   — Улетать, — всхлипнул Медвежонок. И разревелся ещё пуще.
   — Но они прилетят, — сказал Ёжик. — Они вернутся. Пройдёт зима, снег растает, и они вернутся.
   — Зима. — Медвежонок горько плакал и весь вздрагивал.
   — Ну да, зима. Но она пройдёт, и всё будет снова.
   — Не хочу! Не хочу, слышишь?
   — Чего ты не хочешь?
   — Чтобы всё уходило, улетало! — крикнул Медвежонок.
   — Это же ненадолго, — сказал Ёжик. — Ты же сам знаешь. А как красиво зимой!
   — Зимой я тоже буду плакать.
   — Зимой? Да почему?
   — Мне будет её жалко. — И Медвежонок уже так расплакался, что Ёжик понял: словами здесь не поможешь.
   — Бежим! — крикнул он.
   — Куда? — поднял зарёванные глаза Медвежонок.
   — Бежим, говорю! — И Ёжик схватил Медвежонка за лапу и потащил в лес.
   — Куда ты меня тащишь?!
   Они пробежали мимо старой сломанной берёзы, перешли по сгнившему мостку ручей, перелезли через срубленную осину и, петляя между горелых пней, поднялись в гору.
   — Смотри! — сказал Ёжик и показал Медвежонку гриб-лисичку.
   Маленький золотой гриб, поджав коленки, в сумерках сидел во мху.
   — Видишь? — сказал Ёжик. — У него нет ни папы, ни мамы, ни Ёжика, ни Медвежонка, он совсем один — и не плачет.

Не смотри на меня так, Ёжик

   — Я обязательно, ты слышишь? Я обязательно, — сказал Медвежонок. Ёжик кивнул.
   — Я обязательно приду к тебе, что бы ни случилось. Я буду возле тебя всегда.
   Ёжик глядел на Медвежонка тихими глазами и молчал.
   — Ну что ты молчишь?
   — Я верю, — сказал Ёжик.
   Ёжик провалился в волчью яму и просидел там неделю. Его случайно нашла Белка: она пробегала мимо и услышала слабый Ёжикин голос.
   Медвежонок неделю искал Ёжика по лесу, сбился с ног и, когда к нему прибежала Белка, вытащил Ёжика из ямы и принёс домой.
   Ёжик лежал, по самый нос укрытый одеялом, и глядел на Медвежонка тихими глазами.
   — Не смотри на меня так, — сказал Медвежонок. — Не, могу, когда на меня так смотрят.
   Ёжик закрыл глаза.
   — Ну вот, теперь ты как будто умер.
   Ёжик открыл глаза.
   — Улыбнись, — сказал Медвежонок.
   Ёжик попробовал, но у него слабо получилось.
   — Сейчас я тебя буду поить бульоном, — сказал Медвежонок. — Белка принесла свежих грибков, я сварил бульон.
   Он налил бульон в чашку и приподнял Ёжику голову.
   — Нет, не так, — сказал Медвежонок. — Ты садись.
   — Не могу, — сказал Ёжик.
   — Я тебя подушкой подопру. Вот так.
   — Мне тяжело, — сказал Ёжик.
   — Терпи.

   Медвежонок прислонил Ёжика спиной к стене и подоткнул подушку.
   — Мне холодно, — сказал Ёжик.
   — Сичас-сичас. — Медвежонок взобрался на чердак и обложил Ёжика тулупом. — Как ты не замёрз? Ночи-то какие холодные! — приговаривал Медвежонок.
   — Я прыгал, — сказал Ёжик.
   — Семь дней?
   — Я ночью прыгал.
   — Что ж ты ел?
   — Ничего, — сказал Ёжик. — Ты мне дашь бульону?
   — Ах, да! Пей, — сказал Медвежонок.
   Ёжик сделал несколько глотков и закрыл глаза.
   — Пей-пей!
   — Устал, — сказал Ёжик.
   — Нет, пей! — И Медвежонок стал поить Ёжика с ложечки.
   — Не могу больше.
   — За меня!
   Ёжик хлебнул.
   — За Белочку!
   Ёжик выпил.
   — За Зайца! Он знаешь как помогал!
   — Погоди, — сказал Ёжик. — Передохну.
   — Выпей за Зайца, он старался.
   Ёжик глотнул.
   — За Хомячка!
   — А Хомячок что сделал?
   — Ничего. Каждый день прибегал и спрашивал.
   — Пусть подождёт. Сил нет, — сказал Ёжик.
   — Иногда и утром прибегал, — сказал Медвежонок. — Съешь ложечку.
   Ёжик проглотил.
   — А теперь — за Филина!
   — Филин-то при чём?
   — Как? Нет, за Филина ты выпьешь три ложки.
   — Да почему?
   — Да я на нём три ночи летал. Тебя искали.
   — На Филине?
   — Ну да!
   — Врёшь, — сказал Ёжик.
   — Чтоб мне с места не сойти!
   — Да как ты на него взобрался?
   — Он знаешь какой крепкий? Сел на шею и полетел. Ты бы видел, как Заяц, нас испугался.
   — Как?
   — Вот выпей — скажу.
   Ёжик выпил подряд три ложки и снова закрыл глаза.
   — Как? — спросил он.
   — Что?
   — Как Заяц вас испугался?
   — А! Заяц? Представляешь? Я лечу. А тут — он. Давай ещё ложечку. Слышишь, как пахнет? Ух!
   Ёжик выпил.
   — Ну вот. Сидит, ушами вертит. Тут мы.
   — С Филином?
   — Ага. Он ка-ак подскочит, ка-ак побежит! Филин чуть на дерево не налетел. Давай за Филина.
   — Нет. Уже совсем не могу, — сказал Ёжик. — Давай я лягу.
   Медвежонок уложил Ёжика на прежнее место и укрыл тулупом.
   — Ну как, — спросил Медвежонок, — тепло?
   — Угу, — сказал Ёжик. — А про Филина придумал? Говори.
   — Да что ты? Вот выздоровеешь, вместе полетаем.
   — Полетаем, — еле слышно пробормотал Ёжик, засыпая.

Как Ёжик с Медвежонком приснились Зайцу

   По первому снегу Заяц прибежал к Медвежонку.
   — Медвежонок, ты лучший из всех, кого я знаю, — сказал Заяц.
   — А Ёжик?
   — Ёжик тоже хороший, но ты — лучше всех!
   — Да что с тобой, Заяц? Ты сядь, успокойся. Чего ты прыгаешь?
   — Я сегодня проснулся и понял, — сказал Заяц, — что лучше, тебя нет на свете.
   Вошёл Ёжик.
   — Здравствуй, Медвежонок! — сказал он. — Здравствуй, Заяц! Вы чего сидите в доме — на улице снег!
   — Я собрался идти к тебе, — сказал Медвежонок. — А тут прибежал он и говорит, что я лучше всех.
   — Верно, — сказал Ёжик. — А ты разве не знал?
   — Правда, он самый лучший? — сказал Заяц.
   — Ещё бы! — Ёжик улыбнулся Медвежонку и сел за стол. — Давайте чай пить! Стали пить чай.
   — Вот слушайте, что мне сегодня приснилось, — сказал Заяц. — Будто я остался совсем один в лесу.
   Будто никого-никого нет — ни птиц, ни белок, ни зайцев, — никого. «Что же я теперь буду делать?» — подумал я во сне. И пошёл по лесу.
   А лес — весь в снегу и — никого-никого. Я туда, я сюда, три раза весь лес обежал, ну, ни души, представляете?
   — Страшно, — сказал Ёжик.
   — Ага, — сказал Медвежонок.
   — И даже следов нет, — сказал Заяц. — А на небе — вата.
   — Как — вата? — спросил Ёжик.
   — А так — ватное, толстое небо. И глухо. Будто под одеялом.
   — Откуда ты знаешь, что глухо? — спросил Медвежонок.
   — А я кричал. Крикну и прислушаюсь… Глухо.
   — Ну! Ну! — сказал Ёжик.
   — И тут… И тут…
   — Что?
   — И тут… Представляете? Из-под старого пня, что на опушке…
   — За холмом?
   — Нет, у реки. Из-под старого пня, что на опушке у реки, вылез…
   — Ну же! — сказал Медвежонок.
   — Ты, — сказал Заяц. — Медвежонок!
   — Что ж я там делал, под пнём?
   — Ты лучше спроси, что ты сделал, когда вылез?
   — А что я сделал?
   — Ты вылез и так тихонько-тихонько сказал «Не горюй, Заяц, все мы — одни». Подошёл ко мне, обнял и ткнулся лбом в мой лоб… И так мне сделалось хорошо, что я — заплакал.
   — А я? — спросил Медвежонок.
   — И ты, — сказал Заяц. — Стоим и плачем.
   — А я? — спросил Ёжик.
   — А тебя не было, — сказал Заяц. — Больше никого не было. Представляешь? — Заяц обернулся к Медвежонку. — Пустой лес, ватное небо, ни-ко-го, а мы стоим и плачем.
   — Так не бывает, — сказал Ёжик. — Я обязательно должен был появиться.
   — Так это же во сне, — сказал Медвежонок.
   — Всё равно. Просто вы плакали и не заметили, как я вышел из-за куста. Вышел, стою, вижу — вы плачете; ну, думаю, плачут, есть, значит, причина, и не стал мешать.
   — Не было тебя, — сказал Заяц.
   — Нет, был.
   — Не было!
   — А я говорю — был! — сказал Ёжик. — Просто я не хотел мешать вам плакать.
   — Конечно, был, — сказал Медвежонок. — Я его видел краем глаза.
   — А что же мне не сказал? — сказал Заяц.
   — А видел, ты потерянный. Сперва, думаю, успокою, а уж потом скажу. И потом — чего говорить-то? Ёжик, он ведь всегда со мной.
   — А по-моему, мы всё-таки были одни, — сказал Заяц.
   — Тебе показалось, — сказал Ёжик.
   — Примерещилось, — сказал Медвежонок.
   — А если так, что у меня с собой было?
   — А у тебя с собой что-нибудь было?
   — Ага.
   — Мешочек, — сказал Ёжик.
   — С морковкой, — сказал Медвежонок.
   — Правильно! — сказал Заяц. — Вы знаете, кто вы для меня? Вы для меня самые-самые лучшие из всех, кто есть на земле!

Ворон

   Посыпал мелкий снежок, потом прекратился, лишь ветер слабо раскачивал верхушки деревьев.
   Трава, неопавшие листья, ветви — всё поблёкло, посветлело от холода.
   Но лес стоял ещё большой, красивый, только пустой и печальный.
   Ворон сидел на суку и думал свою старинную думу. «Опять зима, — думал Ворон. — Опять снегом всё заметёт, завьюжит; ёлки заиндевеют; ветки берёз станут хрупкими от мороза. Вспыхнет солнце, но ненадолго, неярко, и в ранних зимних сумерках будем летать только мы, вороны. Летать и каркать».
   Надвинулись сумерки.
   «Полетаю», — подумал Ворон. И неожиданно легко соскользнул с насиженного места.
   Он летел почти не двигая крыльями, чуть заметным движением плеча выбирая дорогу между деревьев.
   «Никого, — вздыхал Ворон. — Куда они все попрятались?» И действительно, лес был пуст и сир.
   — Сер-р-р! — вслух сказал Ворон. Он опустился на старый пень посреди поляны и медленно повернул голову с синими глазами.
   — Ворона, — сказал Ёжику Медвежонок.
   — Где?
   — Вон на пне.
   Они сидели под большой ёлкой и глядели, как лес заливают серые сумерки.
   — Пойдём с ней поразговариваем, — сказал Ёжик.
   — А что ты ей скажешь?
   — А ничего. Позову чай пить. Скажу: «Скоро стемнеет. Пойдёмте, Ворона, чай пить».
   — Идём, — сказал Медвежонок. Они вылезли из-под ёлки и подошли к Ворону.
   — Скоро стемнеет, — сказал Ёжик. — Ворона, идёмте чай пить.
   — Я Вор-р-рон, — медленно, хрипло сказал Ворон. — Я чая не пью.
   — А у нас — малиновое варенье, — сказал Медвежонок.
   — И грибки!
   Ворон смотрел на Ёжика с Медвежонком старинными, каменными глазами и думал: «Э-хэ-хэх!..»
   — Я чая не пью, — сказал он.
   — Мёдом угощу, — сказал Медвежонок.
   — А у нас и брусника, и клюковка, — сказал Ёжик. Ворон ничего не сказал.
   Он тяжело взмахнул крыльями и поплыл над поляной. В густых сумерках с распростёртыми крыльями он казался таким огромным, что Ёжик с Медвежонком даже присели.
   — Вот это птица! — сказал Медвежонок. — Будет она с тобой чай пить!
   — Это он, Ворон, — сказал Ёжик.
   — Всё равно птица. «Позовём, позовём!» — передразнил он Ёжика. — Позвали.
   — Ну и что? — сказал Ёжик. — Он привыкнет. Представляешь, всё один и один. А в следующий раз — обязательно согласится…
   Уже почти в темноте Ворон летел над полем, видел какие-то далёкие огоньки и почти ни о чём не думал, только широко и сильно подымал и опускал крылья.

Если меня совсем нет

   Ещё совсем немного — и загорятся звёзды, и выплывет месяц и поплывёт, покачиваясь, над тихими осенними полями. Потом месяц заглянет в лес, постоит немного, зацепившись за верхушку самой высокой ёлки, и тут его увидят Ёжик с Медвежонком.
   — Гляди, — скажет Ёжик.
   — Угу, — скажет Медвежонок. А месяц подымется ещё выше и зальёт своим холодным, тусклым светом всю землю.
   Так было каждый вечер в эту ясную холодную осень. И каждый вечер Ёжик с Медвежонком собирались то у Ёжика, то у Медвежонка и о чём-нибудь говорили. Вот и сегодня Ёжик сказал Медвежонку:
   — Как всё-таки хорошо, что мы друг у друга есть!
   Медвежонок кивнул.
   — Ты только представь себе: меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем.
   — А ты где?
   — А меня нет.
   — Так не бывает, — сказал Медвежонок.
   — Я тоже так думаю, — сказал Ёжик. — Но вдруг вот — меня совсем нет. Ты один. Ну что ты будешь делать?
   — Пойду к тебе.
   — Куда?
   — Как — куда? Домой. Приду и скажу: «Ну что ж ты не пришёл, Ёжик?» А ты скажешь…
   — Вот глупый! Что же я скажу, если меня нет?
   — Если нет дома, значит, ты пошёл ко мне. Прибегу домой. А-а, ты здесь! И начну…
   — Что?
   — Ругать!
   — За что?
   — Как за что? За то, что не сделал, как договорились.
   — А как договорились?
   — Откуда я знаю? Но ты должен быть или у меня, или у себя дома.
   — Но меня же совсем нет. Понимаешь?
   — Так вот же ты сидишь!
   — Это я сейчас сижу, а если меня не будет совсем, где я буду?
   — Или у меня, или у себя.
   — Это, если я есть.
   — Ну, да, — сказал Медвежонок.
   — А если меня совсем нет?
   — Тогда ты сидишь на реке и смотришь на месяц.
   — И на реке нет.
   — Тогда ты пошёл куда-нибудь и ещё не вернулся. Я побегу, обшарю весь лес и тебя найду!
   — Ты всё уже обшарил, — сказал Ёжик. — И не нашёл.
   — Побегу в соседний лес!
   — И там нет.
   — Переверну всё вверх дном, и ты отыщешься!
   — Нет меня. Нигде нет.
   — Тогда, тогда… Тогда я выбегу в поле, — сказал Медвежонок. — И закричу: «Ё-ё-ё-жи-и-и-к!», и ты услышишь и закричишь: «Медвежоно-о-о-к!..» Вот.
   — Нет, — сказал Ёжик. — Меня ни капельки нет. Понимаешь?
   — Что ты ко мне пристал? — рассердился Медвежонок. — Если тебя нет, то и меня нет. Понял?
   — Нет, ты — есть; а вот меня — нет. Медвежонок замолчал и нахмурился.
   — Ну, Медвежонок!.. Медвежонок не ответил.
   Он глядел, как месяц, поднявшись высоко над лесом, льёт на них с Ёжиком свой холодный свет.

Тёплым тихим утром посреди зимы

   «Бывает же — топишь печку, глядишь на огонь и думаешь: вот она какая, большая зима!
   И вдруг просыпаешься ночью от непонятного шума. Ветер, думаешь, бушует вьюга, но нет, звук не такой, а далёкий какой-то, очень знакомый звук. Что же это?
   И засыпаешь снова. А утром выбегаешь на крыльцо — лес в тумане и ни островка снега не видно нигде. Куда же она подевалась, зима?
   Тогда сбегаешь с крыльца и видишь… лужу.
   Настоящую лужу посреди зимы. И от всех деревьев идёт пар. Что же это? А это ночью прошёл дождь. Большой, сильный дождь. И смыл снег. И прогнал мороз. И в лесу стало тепло, как бывает только ранней осенью».
   Вот как думал Медвежонок тихим тёплым утром посреди зимы.
   «Что же теперь делать?» — думал Медвежонок. — Топить печку или нет? Щипать на растопку лучинки или не надо? И вообще как это так — опять лето?»
   И Медвежонок побежал к Ёжику посоветоваться. Ёжик ходил вокруг своего дома в глубокой задумчивости.
   — Не понимаю, — бормотал Ёжик, — как это так — ливень посреди зимы? И тут прибежал Медвежонок.
   — Ну что? — ещё издали крикнул он.
   — Что-что? Печку затопил? — спросил Ёжик.
   — Нет, — сказал Медвежонок.
   — Лучинок нащипал?
   — Не-а, — сказал Медвежонок.
   — А что же ты делал?
   — Думал, — сказал Медвежонок.
   — Я тоже.
   И они стали ходить вокруг Ёжикиного дома и думать вместе.
   — Как ты думаешь, — сказал Ёжик. — Если прошёл дождь и теперь туман, может ещё быть мороз?
   — Не думаю, — сказал Медвежонок.
   — Значит, если мороз быть не может, значит, может быть только тепло.
   — Значит, — сказал Медвежонок.
   — А чтобы было тепло — должно появиться солнце.
   — Должно, — сказал Медвежонок.
   — А когда солнышко, хорошо быть на реке.
   — Я бы в жизни не догадался, — сказал Медвежонок.
   — Тогда давай возьмём и позавтракаем у реки, — предложил Ёжик.
   — Угу, — сказал Медвежонок.
   И они сложили в корзину грибы, мёд, чайник, чашки и пошли к реке.
   — Куда вы это идёте? — спросила Белка.
   — К реке, — сказал Ёжик. — Завтракать.
   — Возьмите меня с собой!
   — Айда!
   И Белка взяла орешков и чашку и поспешила следом.
   — Идём, — сказал Медвежонок.
   Выбежал из травы Хомячок.
   — А я уж заснул, — сказал он. — А тут — вода! Куда это вы?
   — Завтракать, к реке, — сказал Заяц. — Идём с нами!
   — У меня еда с собой, — сказал Хомячок и постучал лапой по раздувшемуся мешку за щекой, — только чашки нету, — и пошёл следом.
   Пришли к реке, развели костёр, сели завтракать. Выглянуло солнце. Солнце осветило реку, и тот берег, и завтракающих друзей. Туман растаял.
   — Если б не дождь, — щурясь, сказал Хомячок, — так бы и не увиделись до весны.
   — Если б не дождь, — сказала Белка, — уж так бы не попрощались.
   — Если б не Ёжик, — сказал Медвежонок, — никто бы не догадался в такую теплынь позавтракать на реке.
   А Ёжик, прикрыв глаза, пил чай, слушал тишину, птицу, вдруг тонко и чисто запевшую за рекой, и думал, что, если б не все они, зачем бы понадобилось тепло этому зимнему лесу?

Чистые птицы

   — Ты когда-нибудь слушал тишину, Ёжик?
   — Слушал.
   — И что?
   — А ничего. Тихо.
   — А я люблю, когда в тишине что-нибудь шевелится.
   — Приведи пример, — попросил Ёжик.
   — Ну, например, гром, — сказал Медвежонок.

   На горе стоял дом — с трубой и с крыльцом, с печкой для коти, с шестком для петуха, с хлевом для коровы, с конурой для собаки и с новыми тесовыми воротами.
   Вечером из трубы пошёл дым, на крыльцо вышла бабка, на печки влез кот, на шесток взгромоздился петух, в хлеву захрустела сеном корова, у конуры уселась собака — и все стали ждать ночи.
   А когда наступила ночь, из-под лопуха вылез маленький лягушонок. Он увидел синий колокольчик, сорвал его и побежал по двору. И над двором повис голубой звон.
   — Кто это звонит? — спросила бабка. — Это ты, кот? Это ты, петух? Это ты, корова?..
   А лягушонок бегал и бегал, и голубой звон поднимался всё выше и выше, и скоро он повис не только над двором, но и над всей деревней.
   — Кто это, кто это так звонит? — спрашивали люди. И повыбегали на улицу, и стали смотреть в звёздное небо и слушать голубой звон.
   — Это звенят звёзды, — сказал мальчик.