Лука задрожал.
   – Из дворцовой темницы… Как ты попал в нее?…
   – Я захвачен был два года тому назад в плен и продан сюда в рабство. – Но кто же захватил тебя?
   – Вблизи от того места, где наш Днепр впадает в море, основаны теперь греческие города… Около одного из них и захватили меня.
   – А как ты к нам попал? Я помню, еще на родине я слышал об этих городах, но они никогда не воевали с днепровскими родами…
   – Это было при тебе, если только ты – действительно славянин…
   Теперь на Днепре все не то…
   – А что?
   – Все изменилось… В Киеве есть князья, которым все приднепровские роды платят дань и дают в их дружины своих сынов…
   – Князья…
   Вот диво! Но кто они!…
   – Варяжские витязи… Аскольд и Дир – так их зовут на Днепре… Они пришли к нам с Ильменя и прогнали хазар…
   За это поляне и признали их своими князьями…
   – Так, так… И лучше стало жить на Днепре?
   – Еще бы! Явилась правда…
   Всякий стал знать, где и у кого искать защиты…
   В это время только что завязавшийся разговор перебило появление Ирины.
   – Иди, Изок, сюда, – крикнула девушка. – Ты расскажешь дедушке все, что захочешь рассказать, а теперь подкрепи свои силы…
   – Иди, и я пойду с тобою, но прежде скажи мне, что я могу для тебя сделать?
   – Укрой меня, умоляю тебя, укрой, если будет погоня…
   Не выдай! Укроешь?
   – Попробую…
   Только бы удалось… Пока отдыхай. Ирина была права, когда сказала, что славяне никому не отказывали в гостеприимстве.
   – И в помощи, Лука, – дополнила девушка, – особенно своим…
   Они скрылись в хижине.
   Сумрак наступающего вечера быстро сменился мглою ночи.
   Все затихло, откуда-то издалека доносился лай сторожевых собак.
   Даже гром и гул всемирного города стал тише.
   Ночь наступила.

4. ДРЕВНЯЯ ВИЗАНТИЯ

   Тот шумный город, в тихом и скромном уголке которого мы только что познакомились с стариком Лукой, его внучкой Ириной и молодым варваром Изоком, в описываемое нами время достиг высшего своего великолепия и даже затмил собой в этом отношении Рим, переживавший уже период упадка. Византия же все украшалась и украшалась.
   Целые пять веков скапливались здесь, по воле ее владык, богатства всего мира, и эти богатства являлись не чьим-либо личным достоянием, но собственностью этой новой столицы уже не древнего, а нового мира.
   Она была столицей, волшебной по своему великолепию, могущественной по своему положению, как средоточие торговли Европы, Азии и Африки, и глубоко испорченной по своим нравам.
   Сказочное великолепие Востока сменило в Византии утонченную роскошь Запада.
   Но не всегда Византия была так великолепна.
   За пять веков до начала нашего рассказа это был жалкий городишко и даже не городишко, а просто большой поселок, жители которого постоянно трепетали за свою участь, так как каждый день, каждый час, каждую минуту жизнь их висела на волоске.
   Однако, даже и тогда жители, особенно те, которые являлись среди других своих сограждан носителями традиций старины, гордились своим происхождением, своей прошлой славой, наконец, тем, что их жалкий разоренный городок, во всяком случае, являлся ключом из Азии в Европу.
   Так оно и было на самом деле.
   С одной стороны берега Византии омывало Черное море. На берегах его лежала та Азия, которая являлась в течение многих веков угрозой не только для Эллады, но даже и для гордого Рима. За этим морем жили таинственные скионы в своих никому еще тогда не ведомых землях. Там же лежали страны Гиперборейские. Через это море можно было попасть в таинственную Биармию, о которой кое-какие сведения были известны и в Византии. С другой стороны ее берега омывало море, приносившее сюда все товары Европы, а вместе с ними иногда и грозные флоты всепобедного Рима.
   Итак, коренным обитателям Византии до известной степени можно было гордиться своей родиной…
   Пылкая южная фантазия создала массу легенд о первоначальном основании Нового Рима.
   Конечно, при этом не обошлось без сказаний, относившихся ко временам самой седой старины.
   Так, например, есть предание, что один из вождей аргонавтов – Визант, происходивший по прямой линии от самого Посейдона, возвращаясь из знаменитого похода за Золотым Руном, так пленился чудной местностью на берегу Пропонтиды, что решил здесь остаться навсегда. К нему примкнуло несколько храбрецов, и они, поселившись здесь, положили этим начало новой греческой колонии, названной, по имени основателя, Византией.
   По другому сказанию, относимому уже не к таким отдаленным временам, этот Визант вовсе не был одним из аргонавтов, а просто начальствовал над выходцами из Мегары, с которыми он и основал новую колонию в третьем году 30 олимпиады «в 658 г. до н.э.» на европейской стороне Босфора.
   Важное значение этой колонии, находившейся в местности, господствовавшей над узким проливом, соединявшим Черное море с Мраморным и имевшим при себе единственную в мире по удобству для стоянки судов бухту «Золотой Рог», сразу обратило на привлекли внимание предприимчивых греков. Дельфийский оракул указал им устроить город против поселения «слепых», и это указывает, какое значение придавали этой колонии умнейшие люди древней Эллады.
   В самом деле, Византия должна была собирать пошлины с судов, проходивших из Эгейского моря в Черное, вела торговлю со всеми европейскими и азиатскими народами и играла важную роль в борьбе греков с Персией.
   Она первая испытала и приняла на себя удары Азии, так как во время похода Дария на скифов была сразу покорена им «515 г. до н.э.».
   Некоторое время Византия находилась под владычеством персов. За участие в Ионийском движении она лишилась самостоятельности, обитатели ее были разогнаны, сама она была обращена в персидскую крепость. Только после битвы при Платее Павзаний, начальствовавший над афинским и спартанским флотом, освободил Византию от власти персов.
   Но этим испытания Византии не кончились. Сама Эллада была злой мачехой для этой цветущей колонии.
   Во время Пелопонесской войны спартанцы и афиняне упорно боролись за обладание ею, и только победа Алкивиада «408 г. до н.э.» удержала ее в афинском союзе.
   Однако, афиняне недаром боролись за Византию.
   Овладев ею окончательно, они прежде всего постарались завладеть правами сбора пошлин, не делая в нем участниками византийцев. Этим они вызвали настолько упорное сопротивление, что Византия в конце концов добилась независимости «357-350 г. до н.э.», но, увы! – очень скоро ей пришлось выдержать новую борьбу и на этот раз с врагом более страшным. Филипп Македонский, прекрасно сознавая значение Византии, пытался овладеть ею, но она победоносно отразила все нападения «340 г. до н.э.» смелого завоевателя и, желая сохранить свою независимость, стала на сторону Рима в его войнах.
   Рим того времени не остался неблагодарным. Конечно, он не замедлил покорить Византию, после того как присоединил к своим владениям Грецию, но дал ей многие права и преимущества, которыми не владели другие римские колонии.
   Так, например, Византия под римским господством сохранила свою автономию, с таким трудом отвоеванную у греков. Римские легионы не грабили ее владений, и так продолжалось до первых императоров, при которых она сумела достигнуть высокой степени благосостояния.
   Однако, в конце концов и Рим обратил внимание на Византию. Как могла под его владычеством существовать страна, соединенная с ним только ничего не значившей связью, признававшая не вещественную, а лишь призрачную власть Рима!
   Такое положение вещей было противно установившимся взглядам Рима на покоренный им мир. Он не мог допустить этого, он должен был заставить Византию узнать, что такое орел на значках римских легионов, и вот, римские императоры начали подыскивать предлог для окончательного покорения уже и без того подвластной им богатой страны.
   Этот предлог нашел Веспасиан.
   Он объявил, что Византия слишком «злоупотребляет» своей свободой в ущерб Риму.
   Этого предлога было вполне достаточно для начала военных действий. Римский флот и легионы двинулись к стенам обреченного огню и мечу города, но византийцы встрепенулись, в них заговорила прежняя доблесть. Они решили бороться до последних сил, но что они могли сделать против несокрушимой в то время военной силы славного Рима!…
   Византия жестоко пострадала…
   Однако, ее богатство, ее могущество еще не было сломлены окончательно. В конце II века н.
   Э. Византия все еще обладала огромными средствами. Она на свой страх и риск продолжала борьбу с Римом, и, когда Септимий Север осадил ее «196 г. н.э.», византийцы смогли выставить против него огромный по тем временам флот в 500 триер.
   Три года выдерживала Византия эту осаду, но в конце концов пала… Теперь ее благосостоянию был нанесен окончательный удар. Все ее укрепления были разрушены и даже срыты, политические права и привилегии были отняты, из цветущей колонии Византия превратилась в жалкий, бедный город с второстепенным значением в торговле и без всякого значения в политической жизни подвластных Риму городов.
   А в III веке Византию ждали новые испытания: на нее со всех сторон обрушились полчища варваров, которые разоряли ее, а помощи ждать было неоткуда…
   Так шло время до тех пор, пока Константин Великий, после победы над Лицинием, не обратил внимания на Византию. Он сразу оценил все выгоды ее положения и поспешил основать здесь новый город, который должен был явиться для него второй столицей.
   Так он и сделал. Город был основан, и уже сама судьба заставила Константина покинуть Рим и в 330 г., в мае месяце, перенести столицу римской империи в Византию…

5. ОБЛОМКИ ЯЗЫЧЕСКОГО МИРА

   Прежде чем продолжить наше повествование, мы считаем необходимым познакомить наших читателей с теми причинами и положением дел, которые создали Византию, разбив окончательно древний языческий мир, его культуру, его верования и создав вместо прежнего стройного целого нечто уродливое, такое же расшатанное, как и языческий Рим в свое последнее время, но опирающееся, однако, на такую великую почву, как христианство.
   Для этого мы должны прежде всего кинуть бросить на того, чьим повторением явилась великолепная Византия, превзойдя в своих пороках, однако, даже сам образец.
   А этим образцом для Византии был великий Рим.
   Это необходимо, потому что Византия явилась «Новым Римом» не только по своему названию, но и по духу, по порочности и презрению к правам человека, хотя в то же время, по неисповедимой судьбе Промысла, она смогла сохранить в себе в полной чистоте и неприкосновенности заветы первых христиан, которые потом передала такими же чистыми и нашей Родине…
   Рим – первообраз Византии – при первых императорах достиг высшей точки своего развития. Он стал господином всего мира. Все страны и народы были покорны ему. Борьба за обладание миром кончилась, кончились все военные тревоги, наступило время воспользоваться плодами многовековых трудов отчаянной борьбы за существование.
   «Pigritia est mater omnium vitiorim» «лень есть мать всех пороков» -эта прописная истина оставлена нам римлянами, и на них она подтвердилась, как нельзя больше.
   Лень же явилась следствием бездействия.
   Простота сменилась роскошью, которую себе даже представить трудно. Вместе с роскошью в римском народе началось и растление нравов, и началось оно именно с роскошного дворца императоров, откуда распространилось в домах патрициев, вызвав, как противника себе, ужасающую нищету плебеев, то есть главной составной части римского народа.
   Рим, великий Рим, приходил к концу… Он, развращенный, терял права на свое существование. Сама судьба, казалось, вела его к гибели, награждая Неронами, Калигулами, Клавдиями с их Поппеями, Мессалинами и так далее. Это было заметно, но сами римляне ничего этого не видели, а те из них, которые и не были слепы, не смели говорить, потому что всякое слово, всякий протест против существовавшей разнузданности грозил опасностью для жизни, что и доказал пример первых христиан, выступивших с кротким пассивным протестом…
   Самым замечательным временем Рима, с которого, собственно говоря, и начался упадок всемирной империи, должно считать то, которое предшествовало появлению христианства, и следовавшее за ним время после гонения на первых христиан при Нероне.
   Старый Рим клонился к упадку.
   Царившая в нем сказочная роскошь растлевала нравы. Народ бездельничал. Пользуясь правами и преимуществами римских граждан, чернь не хотела труда. Но самым пагубным злом явились для Рима преторианцы.
   Они до известной степени явились одной из самых явных причин падения всемирной империи.
   История рисует нам римскую жизнь в таких непривлекательных красках, что даже теперь, по истечении семнадцати-восемнадцати веков, стыдно становится за человечество, имевшее своим особенно ярким представителем Рим и его обитателей.
   Но, несмотря на внутреннее безобразие, Рим еще три с половиной века был крепок своими традициями. Народы в нем видели не только всепобеждающего властелина, но и важный рынок для сбыта своих продуктов и изделий.
   Это до известной степени поддерживало Рим на прежней высоте.
   Но чего стоила эта высота!
   Рим самого себя принес в жертву миру, потому что и в самом деле, падая все ниже и ниже, он нес свою службу человечеству, если не мечом, то самим собой…
   Он утопал в своих собственных пороках, но это противно натуре людей, и стоило только христианству показать новые идеалы жизни, как именно в этом-то самом развратном, порочном и павшем в пропасть Риме они нашли себе наибольшее число приверженцев и последователей, ярким примером доказавших, что добродетель сильнее порока, а добро – зла…
   Римляне сначала считали христианство одной из восточных сект и смотрели на него, как на религию рабов. Но вскоре эта религия, быстро развившаяся за пределами Рима, обратила на себя внимание, и семейство римлянина Праскилла первое отрешилось от древних традиций римского патрициата и явно высказалось за христианское учение, в духе которого матери стали воспитывать своих детей.
   Быстрое распространение христианства и его отчуждение от римских городских богов, а также церемоний в честь императоров, обратили внимание правительства, и римское языческое общество, заметив развивающийся прозелитизм в своих семьях, обнаружило нерасположение к христианам, к которым особенно благоволили римлянки. Многие из них стали оставлять семьи для участия в ночных богослужениях в катакомбах. В семьях поселился раздор, а последствием его была ненависть к христианам. К тому же христиане, распространяя свою религию, не только убеждали прозелитов в ее превосходстве перед другими религиями, но и открыто нападали на язычество. Такое воззрение выработало религиозный энтузиазм, составлявший силу христианской церкви, но в то же время это оскорбляло национальные чувства римлян, и они вступились за свою религию, несмотря на то, что она уже давно утратила свое достоинство в их глазах. Таким образом, враждебное отношение к ней христиан и название новой религии «истинною» вызвало нерасположение всего римского общества, а затем и правительства, которое не замедлило изменить своей обычной политике и вмешаться в дела религии. Поводом для вмешательства правительства в религиозные дела, во-первых, было то, что император, как представитель высшей религиозной власти, обязан был вступиться за свою религию, на которую открыто нападали христиане. Во-вторых, нарушение христианами религиозных, освященных веками обрядностей, признавалось опасным для государства, потому что это могло раздражить богов. Так как христиане отказывались от участия в языческих обрядах, то это было признано язычниками за безбожие, и правительство стало недоверчиво относиться к людям, которые отказывались от участия в обычных церемониях, сопровождаемых иллюминациями, украшением статуй и вообще от участия во всех государственных праздниках. К тому же христиане, начиная со второго века, образовали многочисленное и прочно организованное общество, которое в глазах римских властей было обществом тайным, а потому опасным для могущества империи. До императоров и сената то и дело доходили самые дикие обвинения в адрес христиан, не замедлившие распространиться и в народе. Так, например, цезарь и патриции слышали, что христиане, собираясь тайно на сходки, употребляли в пищу человеческое мясо и кровь, но разве они могли постигнуть, что такое обвинение основано на темных слухах, что христиане за общими своими трапезами вкушали кровь и плоть Христа, под видом хлеба и вина. Считая их безбожниками, за которых боги наказывали Рим засухой, неурожаями, землетрясениями и другими несчастьями, цезари начали преследования христиан, убедив народ, что они вступаются за попранных божеств его…
   Преследования начались с Нерона, который поджог Рим, приписав пожар гневу богов и обвиняя в нем христиан. Но все-таки до времен Траяна не было особого закона против христиан, и им приходилось испытывать беды только от разнузданной народной массы.
   Наконец, при Деции начались систематические гонения на христиан за отказ поклоняться статуям богов и не в одном Риме, а во всей империи. Два года продолжались это гонения, в течение которых христиан подвергали ужасным пыткам, их мучили до смерти, и самой легкой из смертей было обезглавливание. Храмы христианские жгли и разрушали, но это только увеличивало число мучеников церкви, и император был не в силах истребить христианство, которое настолько глубоко пустило свои корни в языческую почву в продолжение двухсот лет, что вся свирепость гонителей, несмотря ни на какие усилия, не могла их искоренить.
   Но вот, настало время царствования Диоклетиана, которому жрецы объявили, что присутствие христиан лишает внутренности животных, приносимых в жертву богам, силы прорицания, что подтвердил и оракул Милета, указавший на истребление христиан, как противников богов, и их религии, как на средство возвратить в Рим милость богов.
   Диоклетиан послушался голоса, враждебного христианству, и приказал повсеместно в империи разрушать христианские храмы, жечь священные книги, сажать в тюрьмы священников и пытками заставлять всех без исключения христиан приносить жертвы богам, а ослушников императорского повеления наказывать смертью.
   Эта угроза императора все-таки не устрашила христиан.
   Их мучили, сжигали заживо, привязывали к раскаленным металлическим сиденьям, рубили, травили дикими зверями, лишали зрения, вырывали зубы, сажали в ямы с негашеной известью, рвали кусками их тело еще при жизни.
   Не будучи в силах достичь желаемого результата такими мерами, христиан даже склоняли к даче ложных свидетельств об отступлении от христианства, то есть, предлагали им спасение жизни путем лицемерного обмана.
   Но все оставалось втуне.
   Ничто не остановило роста христианства. Гонения только утверждали его последователей в их чувствах и убеждениях, подготавливая окончательное падение язычества и торжество истинной религии…
   Это происходило за двадцать лет до вступления на престол императора Константина, впоследствии названного Великим, так как именно со времени его царствования христианская религия сделалась господствующей в Римской империи…
   Диоклетиан, утомленный борьбой с христианством и введением новых реформ в империи, в 305 году от Рождества Христова сложил с себя титул императора и, удалившись на родину, стал заниматься садоводством, предоставив управление империей своим цезарям Лицинию и Констанцию Хлору, между которыми вскоре возникли раздоры, выдвинувшие в центр исторических событий Константина, сына Констанция Хлора.
   Междоусобная война соправителей окончилась решительным поражением легионов Лициния от легионов Константина, наследовавшего титул цезаря после смерти своего отца и провозглашенного легионерами императором.
   Легионы Константина, доставившие ему императорский титул, состояли из христиан, которые, помня хорошее отношение к ним его отца и благочестивой матери Елены, ставшей христианкою, были преданы своему императору, несмотря даже на то, что он был язычником. Кроме того, они были воодушевлены данными им Константином знаменами с изображением креста, вместо римского орла.
   Такая замена орла на символ христианского спасения произошла следующим образом.
   Константин перед сражением со своим соперником Максенцием увидел во сне сияющий на небе крест с надписью, которую можно перевести по-русски словами: «Сим знамением победишь». Под впечатлением этого сна он тотчас же приказал обложить золотом копье с крестообразной перекладиной и привесить к ней пурпурную ткань с изображением на ней своего портрета с сыновьями и это знамя, увенчанное крестом, вручил своим легионам, а вместе с ним и щиты, также с изображением креста. Легионы, считая себя под покровительством креста, с религиозным воодушевлением бросились на неприятеля и, разбив его, доставили Константину единодержавие в империи. Константин, получивший в истории титул Великого, после вступления на престол прекратил преследования христиан и дал полную свободу развитию их религии, но в то же время не стеснял и язычества. Христианская религия, благодаря этому, быстро стала распространяться во всех слоях общества, над могилами мучеников стали строиться христианские храмы, а богослужение, совершаемое до того времени в криптах катакомб подземного Рима, перешло в открытые храмы и совершалось совершенно открыто.
   Но это предпочтение «религии рабов» перед древнеримской породило неудовольствие при дворе императора, а новый его строй и изменение государственной жизни, вместе с разделением империи на префектуры, оказались очень не по сердцу высшим сословиям. К большому прискорбию императора образовались партии недовольных. И он сам, не чувствуя безопасности в Риме, задумал расстаться с ним и основать новую столицу. Константин долго отыскивал место для основания новой столицы, и, наконец, остановил свой выбор на дорийской колонии Византии, подчиненной Риму при обращении Греции, Македонии и Фракии в римской провинции и разрушенной, как было упомянуто выше, в конце второго века римлянами за попытку освобождения.
   Константин, облюбовав Византию и объявив, что здесь будет новая столица Великой империи, согласно древнеримскому обычаю сам провел плугом ее границы, и вот, на рубеже Европы и Азии, в 330 году возникла столица Восточной империи и была названа ее основателем «Новым Римом», а народом -Константинополем.
   Новая столица, благодаря прекрасному климату, выгодному местоположению и дарованным привилегиям, вскоре затмила своим великолепием гордый старый Рим и стала столицей не только могущественнейшего государства, но и колыбелью православия и центром восточной империи…
   Мы остановились так надолго на характеристике Рима, чтобы показать нашим читателям, как возрос Новый Рим – Константинополь, явившийся в нравственном отношении осколком старого.
   А теперь, покончив с этим старым, мы перейдем к новому.

6. НОВЫЙ РИМ

   Константин Великий, восстановив в достойном новой столицы блеске Византию, все еще оставался в Риме.
   Важный шаг – признание христианства государственной религией – был уже совершен им, но сам Константин все еще не проникся великими истинами нового учения и, если и не оставался язычником в душе, то сохранил все-таки все, что было отличительной чертой римлян в период упадка.
   Он был коварен, жесток, свиреп. Кровопролитие не останавливало его. Он легко отдавался первому порыву и под влиянием его совершал преступления, которые были бы немыслимы, если бы он проникся истинами христианства до глубины души.
   К таким преступлениям должно быть отнесено убийство Константином своего сына – юноши Криспа.
   Этот юноша был рожден императором от первой его жены Минервины и, как первенец, являлся наследником престола. Крисп, воспитанный под наблюдением философа Лактанция, оказался чрезвычайно способным полководцем, а по личным качествам – человеком чрезвычайно симпатичным. Признанный в 17 лет цезарем, он управлял Галлией, освободил ее от германцев, отразил в междоусобной войне своего отца с Лицинием неприятельский флот и всем этим успел приобрести себе уважение войск, любовь народа и почесть при дворе. Но, на свое несчастие, этим он возбудил в своем отце завистливое чувство к себе.
   Это чувство обратилось в ненависть, и, когда мачеха Криспа Фауста оговорила юношу перед своим супругом и его отцом в попытке соблазнить ее, Константин, не слушая никаких оправданий своего первенца, приказал его казнить.
   Однако, народ, солдаты, придворные все были за Криспа, все требовали его оправдания, и испуганный Константин не посмел противиться народной воле. Он сделал вид, что милует сына, и ограничился только ссылкой его в Истрию, где вскоре несчастный юноша был по приказанию отца убит…
   Но в этой смерти сказалась воля судьбы.
   Весть об убийстве Криспа вызвала в Риме такое негодование – тем более, что Фауста была изобличена в это время во лжи матерью императора Еленой, – что пребывание Константина в Вечном городе стало небезопасным. Народ прямо оскорблял его на улицах, и, скрепя сердце, Константин покинул Рим, объявив, что он переносит столицу империи в Византию.
   С этих пор началось не прекращавшееся вплоть до разорения Византии сперва крестоносцами, а потом турками, великолепие этого города, затмившего собою Рим.