Алекс никогда не могла бы подумать, что простой физиологический акт мог так подействовать на ее сознание. А потом, почувствовав, как заливает ее краска стыда, она потеряла способность вспоминать…
   — Я не понимаю, что вы имеете в виду, — наконец пробормотала она. Сейчас, когда к ней вновь стала возвращаться скромность, Алекс инстинктивно натянула на себя одеяло. Однако она почувствовала бесплодность своих усилий, когда Джонатан одним движением сорвал его с нее. Одну руку он опустил вниз и властно положил на изгиб ее обнаженного бедра, а другой нежно гладил ее руку от плеча до кисти.
   — Почему вы не сказали мне, что были еще невинны? — произнес он. В его вопросе прозвучали и любовь, и обвинение.
   — Я пыталась сделать это. — Алекс приподняла голову из уютного гнездышка, образованного его плечом, и бросила на него прищуренный, исполненный негодования взгляд. — Но вы, сэр, отказывались прислушаться к моим словам!
   — Обвинение признаю, — ответил он, как в суде, и откуда-то из глубины его груди вырвался тихий рокочущий смешок. Но его лицо тут же стало серьезным, когда ему на ум внезапно пришла мысль, что, может быть, она все-таки рассказывала правду и о своем происхождении, и о жизни вообще. Но над такой возможностью в тот момент он не задумался. Алекс — его жена. И это, черт побери, единственное обстоятельство, имеющее какое-то значение.
   — Полагаю, вы сейчас поздравляете себя за… в общем, за то, что вы совершили этой ночью, — обвинила она Джонатана, и в ее словах явно прозвучало негодование.
   — А что, у вас есть какие-то жалобы, миссис Хэзэрд? — мягко парировал он.
   Лицо ее опять вспыхнуло от возмущения. Ее гневный взгляд уперся в его мощные, мускулистые бедра, и символ его мужского достоинства так красноречиво напомнил ей о только что пережитых ощущениях неземного блаженства, что гнев ее тут же испарился. Томно смежив веки, она в смущении затихла.
   На долгие секунды между ними воцарилось молчание. Алекс, уже спокойно предаваясь своим мыслям, лежала в его объятиях. Ее щека доверчиво прильнула к его груди. Она прислушалась к равномерному, сильному биению его сердца и чувствовала, что ее сердце бьется в унисон с его. Ей казалось вполне естественным лежать обнаженной в его объятиях в эти становящиеся все более поздними вечерние часы.
   «Но как он позволил себе сделать это?» — вновь спросила она себя. Взволнованная воспоминаниями об испытанных ощущениях — все они были, однако, приятны, — она потрясла головой, будто могла таким образом избавиться от них.
   — Это ужасная ошибка! — повторила Алекс, правда, с гораздо меньшей степенью убежденности, нежели раньше.
   — Это не было ошибкой.
   — Как это так?
   Она, приподнявшись, оперлась на локоть и вновь осуждающе посмотрела на Джонатана. Его губы сложились в легкую усмешку, ибо Алекс, по его мнению, вела себя именно так, как можно было бы в этой ситуации ожидать от жены. Он, естественно, предполагал, что она будет разгневана. Но он считал, что всплески ее характера не такая уж большая цена за то, что он получил взамен.
   «Я ваша…»
   Сладкого воспоминания о ее капитуляции было достаточно, чтобы кровь его закипела вновь.
   — Вы заставили меня выйти за вас замуж! — напомнила ему Алекс, не отдавая себе отчета в том, сколь соблазнительной выглядит она сейчас со своим горящим взглядом и со спутанными пламенеющими кудрями. Ее груди касались тела Джонатана, щекоча и дразня его своими несущими наслаждение полными, розовыми сосками. Она, однако, была настолько оскорблена, что не заметила изменившегося выражения его лица.
   — Вы, Джонатан Хэзэрд, даже не спросив разрешения, женились на мне, уложили к себе в постель и…
   — И это повторится, — поклялся он. Джонатан поднял руку и мягко взял ее за подбородок. Взгляд его зеленых глаз был неотразим. — Теперь, Александра, вы моя жена. И я защищаю то, что мне принадлежит.
   Она глубоко вздохнула, когда он легонько коснулся пальцами ложбинки между ее грудями. Взглядом он следовал за движением своей руки, и глаза его разгорались при виде совершенных изгибов ее обнаженного тела. В свете лампы ее кожа отливала шелком.
   — Вы даже красивее, чем я ожидал.
   — Не надо! — закричала она, испуганная внезапно возникшим желанием вновь раствориться в нем. Она вывернулась из его рук и сердито села, прикрыв себя наконец хотя бы частично одеялом. — Что за манеры у вас, у мужчин? Меня ничуть не удивит, если я узнаю, что вы, Джонатан, уже поступали точно так же и с другими женщинами.
   — Поступал как? — парировал он ее вопрос, издевательски подняв бровь. Он перекатился на другую сторону постели и потянулся, даже не пытаясь прикрыть свою наготу. — Женился на них или сразу затаскивал к себе в постель?
   — И то и другое! — огрызнулась Алекс, безуспешно пытаясь отвести взгляд от великолепных, скульптурных форм его тела.
   — До этого я никогда не был женат. И могу вас заверить, что, начиная с нынешнего дня, впредь я не положу к себе в постель ни одну женщину, кроме вас. — Хотя в глазах Джонатана светились искорки смеха, однако говорил он всерьез.
   — Этим вы хотите снять с меня бремя треволнений? — Прежде, чем он смог найтись с ответом, она нахмурилась и отодвинулась к краю матраса. Джонатан немедленно схватил ее за руку.
   — Ночь еще только начинается, — сказал он низким голосом в приказном тоне.
   — Вы так и не позволите мне воспользоваться несколькими мгновениями уединения? — дрожащим голосом спросила она. Алекс испытала облегчение, когда он выпустил ее руку и улыбнулся.
   — Что же, я не буду вам препятствовать. Но запомните, только сегодняшней ночью. Я не хочу, чтобы между нами были какие-то барьеры.
   Его слова опять затронули в ее сердце струну тревоги. Она выскользнула из постели и поспешно накинула халат. Кожей чувствуя на себе его дерзкий, пронизывающий взгляд, Алекс собрала свое белье и выскользнула из комнаты, сохраняя, насколько возможно в подобных обстоятельствах, достоинство.
   Войдя в свою спальню, Алекс заперла дверь и укрепила засов. Она поспешила к умывальнику, налила воду из кувшина в таз и взяла кусок мыла. Сбросив с себя халат, она стала с такой силой намыливать и скрести свое тело, будто хотела таким образом смыть даже воспоминания о прикосновениях Джонатана Хэзэрда. Однако она понимала, что это было невозможно.
   Теперь она была воистину его жена…
   — О, Алекс… как ты могла? — прошептала она, запинаясь и разглядывая себя в зеркало. Ее внешний вид не претерпел никаких чудесных изменений, но все равно она больше никогда не будет такой, какой была до этого вечера.
   «Что будет со мной теперь? — думала она, все больше поддаваясь панике. — Как теперь я смогу вернуться в Британию?»
   Почувствовав, что у нее на глаза наворачиваются неудержимые, горючие слезы, она бросила скомканную рубашку в чан и снова натянула халат. На подкашивающихся ногах она добралась до своей кровати, но как только уселась на ее край, тут же услышала голос Джонатана, донесшийся к ней с другой стороны двери, разделяющей их комнаты.
   — Александра?
   — Прошу вас, уйдите! — ответила она голосом, полным боли и замешательства. Вся ее жизнь перевернулась с ног на голову. В настоящий момент она хотела только одного: остаться наедине со своими мыслями, какими бы печальными они ни были. Она ни с кем не желала делить эти горестные минуты.
   Но Джонатан не был в настроении следовать ее желанию.
   — Откройте дверь, — спокойно приказал он.
   — Не открою! — покачала она головой в знак неповиновения, пусть даже он и не мог видеть этого через стену.
   — Разве мы вчера вечером уже не разыгрывали эту сцену?
   — А вы считаете, что уже и без того недостаточно натворили? — возразила она.
   — Я предупреждаю вас, Александра, — в его голосе прозвучало раздражение.
   — Оставьте меня в покое, черт побери! — Ругательства с удивительной легкостью стали слетать с ее языка. — Вы что, не понимаете? Я не хочу состоять в этом браке. И вы мне не нужны.
   — Вы не отдаете себе отчета в том, что говорите.
   — Нет, я полностью отдаю себе в этом отчет, — настаивала она. Алекс знала, что она поступает неразумно, но ничего не могла с собой поделать. О Боже, зачем только она жаждала прикосновений мужчины, который просто-напросто уничтожил все ее надежды на счастье? Как это несправедливо и бессмысленно! Все теперь потеряло для нее смысл. — Вы… вы сумели один раз фактически изнасиловать меня, бушевала она, изо всех сил борясь с подступившими к горлу рыданиями. — Но пусть меня повесят, если я только допущу, чтобы это когда-нибудь повторилось вновь!
   После этого наступило продолжительное молчание. Она задержала дыхание, прислушиваясь, но ответа от Джонатана не последовало. Ошибочно решив, что победа на ее стороне, Алекс испустила вздох облегчения и легла на постель, схватив подушку и прижав ее к груди. Она не желала признаваться себе в том, что испытывает острое чувство потери и разочарования.
   Внезапно дверь с грохотом распахнулась.
   В страхе вскочив, Алекс широко открытыми глазами ошеломленно смотрела, как Джонатан направляется к ней. На нем был едва завязанный темно-синий халат. Его красивое лицо превратилось в мрачную маску гнева, а взгляд предвещал грядущее возмездие.
   — Слышите вы, маленькая ведьма, нас больше не будут разделять запертые на замок двери! — Приглушенный крик сорвался с ее губ, когда он грубо схватил ее в свои объятия. Он отнес ее в свою комнату, швырнул на постель и сверху обрушился на ее тело, так что она не могла пошевелиться.
   Джонатан издавал свежий аромат туалетного мыла, а его влажные волосы разметались по лбу. Но внимание Алекс было приковано к выражению его глаз.
   Они предупреждали, что отныне он ее хозяин…
   — Вы, конечно, не собираетесь… — У Алекс сперло дыхание, пока она боролась, лежа под ним.
   Он одной рукой с легкостью зажал оба ее запястья.
   — Я собирался с вами поговорить. Но теперь мои планы изменились. — Другой рукой он стиснул ее грудь.
   — Нет! — Она сопротивлялась изо всех сил, хотя и он, и она понимали, насколько бессмысленна эта борьба. Ее чувства вновь пришли в полный хаос, а сердце дико билось.
   — Я… я ненавижу вас, Джонатан Хэзэрд! — в отчаянии прошептала она.
   — Вы можете ненавидеть меня, если вам так хочется, — ответил он нарочито спокойным тоном. — Но вы знаете, что вы — моя.
   Его губы властно овладели ее ртом. Он развязал пояс своего халата и распахнул его полы. Рука Джонатана горячо, требовательно гладила ее тело. Она стонала и извивалась под ним — отчасти в знак протеста, но отчасти уже и в экстазе. Джонатан внезапно перевернулся на спину. Она встрепенулась, почувствовав, что он освободил ее запястья, но у нее не оказалось времени, чтобы убежать до того, как он преподаст ей второй урок любви.
   Он заставил ее немного приподняться. Его губы впились в ее нежные трепещущие груди, пока он срывал с ее плеч халат. Джонатан обеими руками с силой сжал ягодицы Алекс, а она тяжело дышала у его рта, ощутив у своих бедер обжигающую твердость его восставшей плоти.
   Желание вспыхнуло и запылало в ней. Она уже готова была взмолиться, прося пощадить ее и не подвергать этой мучительной пытке страстью.
   На этот раз, однако, Джонатан не стал дожидаться от нее такой мольбы. Глядя прямо в ее запрокинувшееся от исступленного наслаждения лицо, он приподнял ее за бедра и опустил на свое твердое мужское достоинство. Она вспыхнула от потрясения, вызванного такой, по ее мнению, непристойной позой, но была настолько сильно захвачена восхитительным вихрем страсти, что из ее уст не прозвучало никаких возражений.
   Ее руки крепко обвились вокруг плеч Джонатана, даже не пытаясь остановить его, и она с тихими вздохами и стонами наслаждения приветствовала толчки его тела. Когда их соитие достигло неизбежной, казалось, сотрясающей землю кульминации, она вскрикнула и в изнеможении упала ему на грудь. И только после этого он позволил себе последовать за ней.
   Через несколько минут Джонатан, вновь убаюкивая Алекс, прижал ее к себе и улыбнулся, почувствовав уверенность в будущей жизни с такой пылкой супругой, как она. Сон наконец постепенно сморил их. Равномерное биение их сердец слилось в некую странную, мистическую гармонию, которую способны познать только истинные любовники.
 
   Когда на следующее утро Алекс проснулась, она перво-наперво увидела, что ее муж уже ушел. Она повернула голову на подушке и спросонья взглянула на опустевшее место рядом с собой. Матрас еще хранил слабый отпечаток его тела.
   То была ее первая брачная ночь…
   Щеки Алекс залились яркой краской. На нее нахлынули воспоминания о безумствах прошлой ночи. Еще до того как первые нежные лучи солнца расцветили горизонт, Джонатан овладел ею в третий, а затем даже и в четвертый раз. Их последняя «стычка», которую она вспомнила с охватившим ее приятным возбуждением, произошла перед самым рассветом, когда она проснулась оттого, что почувствовала на своем бедре теплые, обольщающие губы мужа. Казалось, он вознамерился покрыть поцелуями каждый дюйм ее тела.
   Посмотрев беспомощным взглядом на балдахин над кроватью, она отбросила в сторону одеяла и наконец выкарабкалась из постели. С ее губ сорвался невольный вздох. Все ее тело было неприятно раздражено. Она испытывала тупую ноющую боль в самых интимных его уголках.
   На самом деле это не должно было стать для нее неожиданностью…
   Во всяком случае, так ликующе подсказал ей ее внутренний голос. Она сдвинула брови и поспешила надеть халат. Завязывая его пояс, она направилась к окну.
   Алекс напряглась, услышав легкий удар в дверь. Подумав, что это мог быть Джонатан, хотя она и знала, что он впредь ни за что не станет стучать в дверь, Алекс, прежде чем открыть, на мгновение заколебалась.
   За дверью стояла Тилли, сияющая своей теплой улыбкой.
   — Доброе утро, мисс, — весело сказала она. В руках она держала серебряный поднос с чайником и тарелкой еды, прикрытой салфеткой.
   — Тилли! — вымолвила Алекс с удивлением. — Почему… что вы… — Она замолчала, покраснев от охватившего ее чувства унижения, ибо ей пришло в голову, что должна была бы подумать Тилли. Ее взгляд упал на халат, и Алекс стала подыскивать слова, которыми можно было бы объяснить скандально выглядящую ситуацию.
   — Я подумала, что сегодня вы, быть может, захотели бы позавтракать здесь, — объяснила Тилли, внося в комнату поднос и устраивая его на мраморном столике у гардероба.
   — Вам не надо было беспокоиться, — запротестовала Алекс с затуманившимся от тревоги взглядом. — Особенно в вашем деликатном положении.
   — Деликатном? — Маленькая брюнетка не удержалась и прыснула. — Я сильна как лошадь, несмотря на свои размеры. Если сказать по правде, то до самого рождения своих сыновей я скребла полы. Но теперь не собираюсь делать этого.
   — Возможно, это и так, но, я полагала, мы договорились, что впредь готовить буду я! В конце концов у вас есть своя семья, и…
   — Еще и суток не прошло, как вы стали новобрачной, — ласково прервала ее Тилли. Ее глаза выразили симпатию и понимание. — Вы не должны испытывать неудобство от того, что вы все еще в постели, миссис. — Она лукаво улыбнулась и быстро поправилась: — О, прошу прощения… миссис Хэзэрд.
   — Значит, вы… все знаете? — запинаясь, спросила Алекс, чувствуя себя крайне неловко, несмотря на выраженное Тилли сочувствие.
   — Да, я знаю. Это первое, что мне сказал сегодня утром капитан. Я думаю, что он хотел успокоить мои опасения на тот случай, если я поинтересуюсь вашим здоровьем.
   Тилли таким образом молча признала, что известие об их свадьбе не было столь уж неожиданным. Всякий, у кого были глаза, мог видеть, что капитан и Алекс идут по сулящему им обоим только беды пути. Слава Богу, что это завершилось браком, а не чем-нибудь иным.
   — Капитан сказал, что вы еще спите, но, поскольку время уже перевалило за полдень, я подумала, что вы, должно быть, проголодались.
   — Уже полдень? — изумилась Алекс. Она быстро осмотрела освещенную солнцем комнату, а потом опять опустила глаза. — Он об этом еще кому-нибудь сказал?
   — Большинство наших жителей все еще в Параматте. Так уж у нас повелось, что мы проводим там субботний вечер, а утром в воскресенье идем в церковь. Мы с Сетом поступили бы так же, но у меня такое чувство, что мне следует быть поближе к дому.
   Она изучающе посмотрела на лицо Алекс и ласково поинтересовалась:
   — С вами все в порядке, миссис? Может быть, что-нибудь…
   — О Тилли! Я не могу поверить в то, что произошло.
   — Свадьба была, конечно, немного поспешной, — согласилась Тилли, слегка нахмурившись. — Но в конце-то концов какое это имеет значение? Теперь это и ломаного гроша не стоит. — Желая подчеркнуть свои слова, она покачала головой. — Здесь, в Австралии, все выглядит по-другому, не так пристойно и красиво, как у нас там, в Англии. Капитан был полон решимости взять вас в жены, и вы, я думаю, должны быть довольны, что все это решилось между вами.
   — Довольна? — Алекс подняла руку и провела ею по своим коротким взъерошенным волосам. — Ради всего святого, поймите, что этого мужчину я знаю менее двух недель. И если вы хотите знать, то меня венчали насильно. У меня не было намерения выходить замуж за Джонатана Хэзэрда. — Она скрестила руки у себя под грудью и принялась возбужденно расхаживать взад и вперед. — Я должна вернуться в Англию.
   — Как вы можете говорить такие вещи? — спросила явно потрясенная Тилли. — К добру это или во зло, но теперь, миссис, вы обвенчаны с капитаном.
   — Это ничего не меняет. — Она перестала расхаживать и оперлась рукой на столбик кровати. Ее голова поднялась в знак гордой решимости признать, что — принимает она это или нет — она побеждена высоким зеленоглазым американцем. — Моей целью все это время было добиться свободы, убедить губернатора в моей невиновности и вернуться к моим тете и дяде в Лондон. Как я сказала своему мужу, я не имею и никогда не буду иметь ничего общего с этой страной!
   — Я полагаю, Александра, что вам лучше придерживаться того, что вам подсказывает сердце, а не голова, — спокойно посоветовала Тилли. Она впервые назвала Алекс по имени, а не по фамилии.
   Глаза Алекс от неожиданности округлились, и она испугалась, что ее щеки опять покраснели.
   — Я… я боюсь, что не понимаю, о чем вы говорите.
   — Я вас, миссис, очень прошу не сделать ошибки и не слишком нажимать на капитана. — Предупреждение прозвучало вполне всерьез. — Он хороший и справедливый человек, но при всем этом он мужчина. Вряд ли он станет спокойно выслушивать разговоры об отъезде.
   Тилли повернулась и, слегка переваливаясь, направилась к двери. На мгновение остановившись, она печально улыбнулась Алекс, и эта улыбка обнаружила, что она гораздо мудрее, чем можно было бы ожидать при ее молодости.
   — Вы добились того, о чем многие могли только мечтать. Вы завоевали сердце капитана. Он не захочет получить его обратно. И если я не ошибаюсь, вы и сами по-настоящему не захотите вернуть его. — С этими словами она тихо вышла из комнаты.
   Проглотив неожиданно застрявший у нее в горле ком, Алекс уселась в большое винного цвета кожаное кресло у стола и рассеянно налила себе чашку чая. Она размышляла над тем, что сказала Тилли, но так и не смогла обрести душевного покоя. Ее взгляд остановился на подносе. Удивившись внезапно возникшему у нее чувству голода, она сняла с тарелки салфетку и съела до последней крошки яйца, ветчину и бисквиты.
   Позже, приняв ванну, Алекс оделась и наконец спустилась вниз. Она вышла во двор через парадные двери, и ее глаза, как всегда, искали какие-нибудь признаки пребывания здесь Джонатана. Хотя сегодня было воскресенье, она точно знала, что он не мог сидеть где-нибудь без дела. Ей никогда не приходилось встречать человека, который бы меньше, чем он, был приспособлен к пустому времяпровождению. Он был настолько подвижен, так невероятно силен и энергичен и так уверен в себе! Минувшая ночь убедительно подтвердила это…
   Устыдившись того, что ее мысли приняли столь грешный оборот, она почувствовала, как заливается краской.
   После полудня территория перед домом была фактически пустынна. Она вспомнила, что, как говорила ей Тилли, рабочие и их семьи оставались в Параматте. В известной степени Алекс, пожалуй, была этому рада. Сейчас она меньше всего хотела попасть под перекрестный огонь вопросов и поздравлений.
   Некоторые, несомненно, будут уверены, что она с самого начала намеревалась стать хозяйкой Бори. Другие же, подобно Тилли, примут эту новость без раздумий, как само собой разумеющееся. И, наконец, найдутся и такие, кто испытает зависть к заключенной, которой еще предстояла семилетняя ссылка, сумевшей так легко обрести свободу.
   Она вздохнула и пошла прочь от главного дома.
   Стоял прекрасный день. Она могла бы радоваться ему, если бы только у нее не было так тяжело на душе. Проходя мимо конюшни, Алекс подчинилась своему инстинктивному желанию направиться в сторону амбара.
   Совершенно неожиданно заросли зелени раздвинулись, и на ее пути оказался незнакомец.
   Крик тревоги сорвался с ее губ, когда она была вынуждена остановиться. Мужчина, стоявший перед ней, был совершенно темным, с кожей шоколадного цвета. Его голову венчала объемистая шевелюра жестких, как проволока, волос, а таких черт лица, какие были у него, она никогда до сих пор не встречала. Хотя он был лишь несколькими дюймами выше ее, его сдержанные, полные достоинства манеры производили неожиданно величественное впечатление. На нем была лишь набедренная повязка, а тело покрывала странная белая татуировка.
   — О Боже! Кто вы такой? — сдавленным голосом спросила Алекс. Страх сковал ее сердце, когда она увидела, что в одной руке он держит копье.
   — Его зовут Джага, — ответил оказавшийся позади нее Джонатан.
   Алекс резко обернулась на звук его голоса.
   — Вы хотите сказать, что знаете его? — испуганно спросила она.
   — Мы с Джагой старые друзья. — Джонатан слегка улыбнулся и прошел вперед, чтобы жестом собственника взять ее за талию. — Джага, это моя женщина.
   — У нее волосы цвета огня, — заметил абориген низким гортанным голосом.
   — Вы говорите по-английски? — спросила Алекс, взгляд округлившихся глаз которой выражал недоверие.
   — Я говорю по-английски. — Его рот неожиданно блеснул белозубой улыбкой, когда он сказал Джонатану: — На нее можно много смотреть.
   — Действительно так.
   — Она принесет вам много сыновей, — добавил Джага. Его темные глаза многозначительно смотрели на бедра Алекс.
   — Меня удовлетворят и дочери, — сказал Джонатан.
   — Прошу прощения!..
   Не выдержав, Алекс вмешалась в разговор. Ее страшно возмутило, что о ней говорят как о племенной кобыле. Алекс сердито отвернулась от мужа и с достоинством обратилась к его экзотическому приятелю.
   — Мне доставляет честь познакомиться с вами, Джага, — произнесла она, следуя правилам хорошего тона. Слегка повернув голову в сторону Джонатана, она добавила: — Если вы меня милостиво простите, сэр, то у меня есть гораздо более важные дела, чем выслушивать дискусию о моих… о моих физических достоинствах.
   Как бы подхватив ее реплику, Джага что-то пробормотал на своем родном языке и собрался уходить. Джонатан ответил ему словами, которые Алекс не могла понять, и поднял руку в прощальном приветствии.
   — Мистер Малдун сказал мне, что туземцы теперь обитают только в диких частях страны, — задумчиво проговорила она, смотря вслед уходящему Джаге.
   — В большинстве случаев это так, — ответил Джонатан. — Но, как я вам сказал, Джага — один из наших друзей.
   — Какая любопытная дружба! Не правда ли? Ведь в конечном счете вы поселились на земле, которая некогда принадлежала его народу.
   — Вы дали довольно точную характеристику британскому колониализму, — резко пошутил он.
   — Вы оба ведете себя довольно грубо, — вновь рассердившись, заметила она.
   — Считайте, что вам повезло, что вы не его, а моя жена. Женщина, которая допускает ошибку, провоцируя своего супруга, рискует быть избитой или даже получить дубинкой по голове. Говорят, что особенно мстительный муж преследует жену день за днем, пока не убьет ее. — Джонатан закончил свою тираду с каким-то дьявольским выражением глаз: — Так что, любовь моя, вы можете убедиться, что ваш собственный муж в конце концов не такой уж дикарь.
   — Я не «ваша любовь», — сердито возразила Алекс, но ее сердце тут же стало давать перебои.
   — А что вы здесь делаете, позвольте узнать? — спросил Джонатан с приводящим ее в бешенство хладнокровием. — Ищете меня?
   — Вовсе нет! — Испытывая неловкость и вместе с тем обрадовавшись встрече с ним, Алекс отвернулась в сторону и пробормотала: — Мне просто захотелось выйти на свежий воздух.
   — Я отнюдь не намеревался оставлять вас надолго, но оказалось, что один из фургонов потребовал ремонта, и только я один мог сделать это. — Его взгляд потеплел, а в низком тоне голоса зазвучала страсть. — Отныне, миссис Хэзэрд, по воскресеньям мы будем отдыхать. Мы сможем вообще не подниматься с постели, — Почему вы продолжаете делать вид, что у нас была настоящая свадьба? — спросила она, и щеки ее порозовели. Воспоминания о том, что случилось этой ночью, были невыносимы, а его слова просто убивали ее своей грубой бесцеремонностью. — Она была совершенно ненормальная, и вы хорошо знаете это.