Крылов Борис. Клипп

   "Скованные одной цепью,
   Связанные одной целью".
   - Плохо выгляжу? - кисло спросил Джеб, облизнув губы.
   - Неважно, - сознался я.
   - Ты тоже, - ответил он, любезностью на любезность.
   - Побриться забыл, - я провел пальцами по подбородку, шершавому, как терка.
   - Теперь поздно, - усмехнулся Джеб.
   - Да?
   - Не брейся перед выступлением, мои тебе совет.
   - Ладно, - согласился я, - но ты не сказал, не объяснил...
   - Неужели ты не понял?! - разозлился Джеб.
   - Понять-то я понял, мне интересна твоя позиция.
   - Какая к черту позиция, если мы, ты, я, с помощью усилителей можем управлять людьми, как заводными куклами; вот послушай внимательно: Я МОГУ ТОБОЙ УПРАВЛЯТЬ! Вникни в конечный смысл! Страшно?
   Я не ответил.
   - А мне страшно! Страшно осознавать себя носителем дьявольской силы! Первое: Я Могу! Второе: Я Могу Многое! Третье: Я Могу Почти Все! Значит, как вывод: Я ВСЕМОГУЩ!
   - И тебе страшно?
   - Страшно любому из нас - если есть совесть. Если ее нет - смертельно опасно для окружающих.
   - Но! Ведь ты усиливаешь положительные эмоции!
   - Тоже не сахар. Я, владелец усилителя, выбираю одно из двух: либо поднимаюсь в кресло вождя-диктатора, что бесперспективно и неизменно ведет к пропасти, либо встаю на путь Мессии, а значит - прибиваю себя к кресту. Оба пути гибельны.
   - А если петь в пол-силы? В четверть?
   - Тогда не достигнешь цели.
   - Цели?
   - Власти!
   - Но я к ней не стремлюсь!
   - Теоретически - да, но на практике...
   - На практике ты поешь одно, а говоришь другое. Ко всему - от власти можно отказаться.
   - От власти не отказываются! К ней стремятся, ее добиваются, заигрывают с ней. Но не отказываются!
   - А ты?
   - Я - другое дело. Я давно прошел все круги усилителя.
   - А Тилл У.? - спросил я и задумался: "Тилл У. ушел... Почему? Почувствовал, что начинает принуждать людей, подчинять их своей воле? Или?"
   - Нет правил без исключений, - парировал Джеб.
   - Ты ошибаешься в своих рассуждениях. Но в чем - не могу пока ответить. Сначала надо пройти эти круги, а потом...
   - Потом может не быть, Влад. И я не ошибаюсь. Если выкладываться полностью - третьего пути нет.
   - Третий путь есть! И ты идешь по нему!
   - Нет! - глаза Джеба вспыхнули: два угля адова костра, Мерзко! Мерзко, когда начинаешь терять самого себя. В Зале тысячи. Можно поднять их одним взмахом руки. Поднять и повести.
   - Куда? - спросила Кесс. И Джеб, и я повернулись на звук женского голоса, так неожиданно он прозвучал; мы забыли, что нас четверо...
   - Куда пожелает Владислав, - ухмыльнулся Джеб.
   - Но я должен. Если чувствую, что могу, значит должен!
   - Попробуй, парень, если чувствуешь. Совет - одно, запрет - совсем другое. Сам привязан к сцене.
   - Мог бы - запретил?
   Джеб кивнул.
   - А где остальные усилители? - вспомнил я.
   - Во-от, - протянул Джеб, выпучив глаза, - вопрос вопросов. Хорошо, если того мужика и впрямь пристукнули после семнадцатого усилителя. А если нет? А если его спрятали глубоко и надолго? Думаешь, обязательно петь? Разве нельзя говорить: тихим вкрадчивым голосом, заставляя верить, заставляя подниматься и идти на штурм высоток, а их бессчетное множество на дороге ко всеобщей победе мудизма, а?
   - Так уж все и можно?! - я покачал головой.
   - Можно вес! закричал Джеб. - Рвущегося к власти не остановит никакая сила! Он продолжит битву, даже потерпев полное поражение, - Джеб вздрогнул, лицо побледнело.
   - Если мы не сумеем противопоставить им... или, тогда все дружно, мирно... всем стадом... в полосатых пижамах... Джеба затрясло, - да, об этом думаю... из-за этого не ухожу, "в этом городе без окон...", - он закрыл лицо руками, - тазик...
   - А теперь, ребята, быстро валите отсюда, - скомандовала Кэтрин, - сейчас начнется.
   Мы поспешно вышли. Из-за двери раздались звуки.
   - Ему тошно от самого себя.
   - Нет, Влад, вы не правы! - она опять перескочила "на вы". - Он отдал себя Залу, наполнился грязью тех, кто не задумывается, что петь, что говорить...
   - Ты так считаешь? - спросил я. Не слишком ли Кесс идеализирует? Одно дело молекулы, с ними все ясно. Но превращать эмоции в материальные структуры?!
   Кесс кивнула. Мы шли по коридору: сорок, пятьдесят, а то и более метров. Мучения Джеба сопровождали нас до самой лестницы.
   - Как вам такая перспектива, Влад? - отвернувшись, спросила Кнессия.
   - Подходяще, - ответил я и закашлялся.
   Мы поднялись в мой номер. Я зашторил окна, включил легкую подсветку, сел возле стола, забыв, что Кесс остановилась в дверях.
   - Я готова, - тихо сказала она.
   - Мм? - я повернул голову, в полумраке не сразу разобрав, что она расстегивает платье.
   - Я готова, - повторила девушка.
   - Выполнить любое мое желание? - спросил я, вставая.
   - Да, - спокойно ответила Кесс. Но глаза ее, без того ночные, а в полумраке почти невидимые, напряженно следили за мной.
   - Любое-любое? - переспросил я, заранее зная ответ.
   - Да, - ответила Кесс.
   - Почему? - мне было не до шуток.
   - Перед выступлением артисту нужен отдых: немного вина, немного женщин...
   Я едва сдержался, чтобы не ударить ее, нахмурился, Кесс застыла, кислой улыбкой обнажив верхние зубы.
   - Но я не тот артист, который тебе нужен, - и ляпнул далее: - Это Вейн и Любен позаботились обо мне? Хорошо заплатили?
   Она, ответно, влепила мне пощечину. Молодец.
   - Вот теперь, девочка, ты похожа на себя, - улыбнулся я, как будто знал, какая она - Кесс. - А то - двусмыленности...
   И еще одну влепила, скорее всего лишнюю. Мы молча смотрели друг на друга.
   - А если я искренне предложу вам, Владислав, ведь... полярный год длинен...
   - Нет. Считайте, что я еще не вернулся. Кстати, все, что можно, я потерял вчера вечером.
   - Врете! - она поцеловала меня в щеку, в ту, которую... Вы напились и завалились спать.
   - Мне необходимо поработать, - сказал я, кашлянул. - Новые рифмы просятся наружу.
   - Опять врете, - ответила Кесс, сложив на груди руки. Я надеялся, что меня вторично поцелуют, но - пощечины и поцелуи шли в соотношении два к одному. - Ваше кредо - импровизация. И вранье тоже.
   - Вру, - кивнул я, - и не могу понять, почему меня читают, как открытую книгу. А если я скажу, что хочу еще раз взвесить все "за" и "против", решить - выходить ли мне на сцену?
   Кесс заглянула мне в глаза, глубоко-глубоко.
   - Да.
   - Поздно, - сказал я, - тебе пора домой...
   - Влад, ты же не хочешь, чтобы я уходила?..
   - Ты задаешь вопрос?
   - Я отвечаю на него, - улыбнулась девушка. После чего поцеловала меня в щеку и ловко скинула платье на пол. Я отвернулся. В ответ скрипнула кровать.
   - Влад, у окна откидной стол и две электросвечи. Тебе удобно? Только не сиди всю ночь - завтра твой выход. Если замерзнешь - я здесь.
   - Спи, - буркнул я, действуя, как снотворное. Кесс уже посапывала. А я сидел одиночкой, не включая свет - таращился в окно.
   Странная идет игра: меня заставляют поверить, что я могу больше, чем могу. Странно, но и девушки вокруг: в кои веки на меня обращали столько внимания? Я изменился? Они? Или все подстроено? Все куплены? Даже Кесс?
   Я осторожно приблизился к постели - она здесь, значит, не приснилась. Жаль... Почему? Она здесь: живая, мягкая, теплая и еще какая-то... Я вздохнул. Испытание? Путешествие сквозь пещеру соблазнов?
   Вернулся к окну. Ха-ха - мне петь! Не страшно - смешно.
   Вот Джеб - да, отдал Музыке четверть века. А я? С чего все началось? Вспомнил! Милена! Правила хорошего тона, надежды на престижный брак и безбедную старость. Вот она точка отсчета, точка, с которой упал Влад В. Вы думаете, с точки нельзя упасть? Можно! И еще как разбить голову!
   Жизнь - кино, непрекращающийся фильм. Надоело - щелк выключателем. Нет, это не фильм. Это Ти Ви - видеоклипп: музыка, слова, наполненные быстротечным действием со множеством эпизодов, мелочей, отступлений, подсветок. То бишь - фрагменты чужой полуобнаженной жизни между пластами бикини-сна.
   Такое кино хорошо смотреть, привычно развалясь в кресле, банка пива в одной руке, сигарета - в другой. Сиди себе да поглядывай за марафоном жизни, скомпанованным и втиснутым в четыре-пять минут. Но вдруг из ящика выскакивают придуманные тобой герои, выхватывают пиво, тушат сигарету и тащат за собой. Главный герой клиппа выбыл из игры - срочно требуется замена. Пошел! Глаза на лоб, но идти-то надо. И не просто на прогулку - надо вступить в борьбу, отбросив рассуждения типа "что-та-ко-е-хо-ро-шо". Встать на центральном месте и сделать, а не говорить "вот-я-бы-тог-да", скажут другие - чесальщики всегда найдутся - и язык почесать и языком. С ног на голову можно перевернуть Все. Главное - точка отсчета...
   "Жизнь и не правда и не ложь,
   Лишь блики солнца на рассвете..."
   - Влад, - меня трепали за ухо.
   Я открыл глаза: Кесс. Выспавшаяся, улыбающаяся, жизнерадостная. Озорно смотрела на меня и расчесывала непослушные черные волосы.
   - Переползайте на кровать...
   Я кивнул, засопел, безуспешно борясь со сном; мне помогли пересечь комнату. Надо бы спросить, куда она...
   - Спускаюсь вниз - пора заступать на вахту. На концерт приду... - она достала салфетку, протерла лоб, носик, щечки. Я вдохнул ее запах - запах полевой фиалки.
   Я спал, стоя на одном из ледяных хребтов, невдалеке от АМС-4, любуясь непредсказуемой игрой солнечных лучей в свет и тень. Я временно переместился на Южный полюс, чтобы еще раз попрощаться с яим и спросить: "Великие Льды! А был ли среди вас человек по имени Владислав В.? Или ему всю жизнь снятся красивые сны?" Признать, что сон - сон, значит смириться с тем, что жизнь - продолжение сна, а значит, можно жить в полсилы, можно относиться высокомерно к самому себе. Седые льды и хрустальные хребты промолчали. Я сказал им:
   "Мне пора", проснулся.
   "Доброе утро, последний герой!"
   В дверь постучали. Еще раз.
   - Давай, входи! - скомандовал я, продолжая лежать. Дверь скрипнула: на пороге щурился Томми Сандберг.
   - Ого! - подпрыгнул я. - Рад приветствовать сержанта Сандберга!
   Мы расцеловались, как будто не виделись вечность. Я похлопал его по спине:
   - Знаешь, действительно очень рад тебя видеть! Только как ты меня нашел?
   - А! - отмахнулся Томми, порылся в кармане, достал очки. - Дома ремонт, так что придется жить в гостинице недели две. Случайно узнал, что ты в этом номере, решил зайти.
   - Спасибо. Только почему так рано? И уже навеселе?
   - Да мы и не ложились...
   - У меня сегодня концерт! - сообщил я. - Впервые на сцене Владислав В., журналист!
   - Впервые на сцене? - удивился Томми, и еще раз: - Журналист?
   - Конечно! - ответил я, не прислушиваясь к Томми. - Боб "Киндер" уговорил меня петь! Так что журналистику придется бросить! Или передать тебе права, в вечное пользование.
   - Смешно, - улыбнулся Томми, - я-то считал себя единственным писакой на АМС-4... - он достал сигарету, закурил. Я удивленно посмотрел на Томми:
   - Ты еще и куришь?
   - Да, - улыбнулся толстячок. - когда выпью...
   Несколько минут мы сидели молча.
   - Значит, будешь петь? - спросил Томми, окуная хабарик в стакан с водой.
   - Наверное, буду - деваться некуда.
   - Что значит; наверное?! Ты должен!
   - И ты туда же: должен! Должен!
   - Так оно и есть. А, - он хмыкнул, - если ты чего не понимаешь, то скоро вспомнишь.
   - Я в сомнении, Томми, - и пересказал ему вкратце историю с диском, разговор с Джебом, мысли прошедшей ночи. Закон Кайфуция знаешь? - спросил Томми.
   - Ко-кко-го?
   - Значит, не знаешь. Кайфуция, - повторил Томми. - И не путай с тем умнейшим китайцем.
   - Ну, выкладывай.
   - Теория, противоположная тому, что говорил Джеб. Он-то имел в виду морфий, который в зависимости от дозы может быть и лекарством, и наркотиком, и ядом. А твое искусство, твой голос, он со знаком плюс - чем больше, тем лучше. Понятно?
   Я кивнул.
   - Ну, я пошел, - Томми поднялся. - Теперь можно...
   - А десять минут назад?
   - Десять минут назад было рано. У меня, там, в номере, Гэм.
   - Не один, надо полагать?
   Томми кивнул и незаметно растворился. Я посидел, покачался, борясь со сном, и вновь бухнулся на постель.
   Вейн и Стас сопроводили меня до Шпорт-халле. Стас помог мне подняться по лестнице: ноги отказывались слушаться.
   - Ну как? - спросил Боб, встретив нас на верхней площадке.
   - Маэстро желает прилечь, - улыбнулся Стае.
   - Что-о? - "Киндер" сдвинул брови. - Целый день спишь и все не выспался?
   Я промолчал. Меня дотащили до засценья, оставили среди нагромождений декораций.
   - Отдышись, - посоветовал Войн и растворился.
   Где-то рядом запел синтезатор "Кванта" - зал взревел. Я же сидел на пожарном ящике, который служил местом курения, вокруг него, изогнутые в предсмертной агонии, валялись обсосанные окурки, похожие на Джеба после вчерашнего выступления... Затрясло от зеркального отражения будущего. Вполне вероятно - и моего тоже.
   Ну и город - присесть негде, сплошные символы! С невидимого потока и до пола свешивались шторы, занавески, ленты, обрывки декораций: они дрожали, покачиваясь, передвигая окурки с места на место. Я следил за ними так жалостливо, что проходивший мимо парень с двумя усилками под мышками, остановился, поставил один усилок на пол, достал пачку "Винстона", протянул мне:
   - Успокойся, Влад.
   - Не курю, - ответил я, мотнул головой. Но рука сама потянулась к пачке, вытащила пару сигарет. - Спасибо.
   - Не волнуйся, Влад, все будет тип-топ, - улыбнулся парень.
   Я достал из кармана потрепанную Его Книгу, заглянул в титульный лист... застыл. Между пальцев, сжавших сигареты, потекли струйки табака; вспомнилось старое доброе: "Взгляни на себя".
   Из-за завалов декораций, стеллажей и настилов выбралась Сибилла, Сама Привлекательность. Не иначе как ее комбинезон концентрирует влажный воздух и перерабатывает его в энергию магических чар: "Киска" ошпарила меня взглядом и протянула лапку, не снимая блестящей розовой перчатки - шелковой подушечки для игл.
   - Пойдем, пора, - позвала она, осторожно погладила мою руку, провела линию от локтя до плеча. Туда-обратно, еще раз, еще... Любое, даже нечаянное прикосновение ее пальцев вызывало у мужчин приподнятость, настроение тоже.
   - Привет, - я выдавил улыбку.
   - Так смотришь, - тихо сказала Сиби, - не узнаешь?
   - Я не узнаю всех вас, я рад, что вы изменились, особенно ты, правда... Я рад, что у тебя будет ребенок.
   - Да? Но, Влад, мы не изменились, - она хитро улыбнулась. - А может, ты прав, - что-то вспомнила, - потом скажу.
   - Тилл У.? Один человек переворачивает гору? Невозможно.
   - Уверен?
   - Нет. Теперь - нет. Не уверен. Я разговаривал с Джебом...
   - Зачем? - Сиби вздрогнула, засуетилась, не дала мне рассказать, - вот и попробуй. Пойдем!
   Я поднялся. Сиби, из неведомых глубин ткани, выхватила расческу и ловко привела в порядок волосы: и свои, и мои.
   - Пойдем, мальчик, - она обхватила меня за талию, и мы потихоньку пошли, обнявшись, но не как любовники перед неминуемостью ночи, а как брат и сестра. - Споешь для меня?
   - Обязательно. И для твоего малыша...
   Я ждал, что она рассмеется, догадавшись, что я раскрыл ее "тайну". Нет. Сиби ущипнула меня пониже спины и сказала: "Спасибо!". Она не кокетничала, не заигрывала, не пыталась уластить, добиться привилегий на получение внеочередного бриллиантового колье, она оставалась сама собой. Быть самим собой - самое простое или самое трудное. Играть, прикидываться, прятать истинные чувства проще, чем говорить правду.
   Потихоньку-полегоньку, мы дошли до прозрачной занавеси, до последнего препятствия.
   - Влад, - "Киска" приподнялась на цыпочки, зашептала, мне ни с кем и никогда не было так хорошо, как с тобой... ее глаза заблестели...
   - А он? - серьезно спросил я, не из любопытства.
   - Кто?
   - Тилл У., конечно.
   - А был ли он? - переспросила Сиби, унимая дрожь, промакивая перчаткой капельки глаз. - Разве это так важно?
   Серьезно переспросила, без ехидства и злорадства, не так как вчера утром, но и без сожаления: как-буд-то-е-го-и-не-бы-ло-вовсе... Человека по имени Тилл У. Раз-ве-э-то-так-важ-но?
   Главное - есть я, мои друзья, которые продвинули меня на одну клеточку вперед. Игра? Или? Вся жизнь - игра, значит надо научиться получать удовольствие от удачных ходов. И если окажется, что меня продвигают в ферзи - я согласен. Вокруг: фишки, фигурки и конфетные обертки. Влад В., не желаете еще раз облизать любимый фантик короля?
   Нет, не желаю, даже фантик, не говоря о другом, большем. Пусть мне в тягость навязчивая заботливость "Континуума", но это... Стоп, Влад! Ты долго еще собираешься думать? Да или нет? Нельзя стоять на нейтральной полосе. Нельзя предать. Значит, все предрешено.
   - Ну, я пошел...
   - Мы надеемся на тебя, - Сибилла чмокнула меня в щеку. Умм! За три дня - ни одного нормального поцелуя! Крепкого и задиристого, чтобы душа в пятки.
   Я вздохнул, повернулся, Сиби остановила меня, еще раз приподнялась, еще раз прикоснулась губами к моему уху, зашептала: "Влад, я должна сознаться, прежде чем ты начнешь петь... я обманула... эта история с ребенком... это твой ребенок... клянусь! Что ты так на меня смотришь?" - вслух продолжила "Киска".
   А как еще я мог смотреть на Сиби, если в последний раз это случилось... дай бог памяти, года два назад.
   - Не смотри... так! - выкрикнула "Киска" и стала нашептывать дальше: "Может... я как кингурушка, они где-то сидели внутри меня, ждали своего часа, потом выползли... взялись за работу... я уверена, так и было..."
   Я немо зевнул, как рыба, хотел сказать, но звука не последовало...
   - А теперь - иди, - она повернула меня и вытолкнула на сцену.
   Волна холодного ужаса окатила при виде тысяч лиц на фоне бескрайнего Зала: глаза слились в один большой глаз, в электронный микроскоп, сквозь него им видна каждая клетка моего тела. Рты раскрылись, образовав огромную пещеру, обдали рокотом взлетающего авиалайнера. Лучи миллиона про-жек-то-роватт вонзились в сцену.
   Справа, на возвышении, в компании барабанов ликовал Стас. Он наклонился ко мне, подтолкнул дальше. Слева колдовал Любен, стиснутый четырьмя синтезаторами. Вейн и Боб стояли у черты сцены-пасти, простукивали микрофоны. Они повернулись, отреагировав на шум, подняли руки вверх, зааплодировали.Зал подхватил!!! Вейн осторожно положил гитару на стул, двинулся в засценье. Боб, купаясь в реве, как в кислородном коктейле, опьяненный ожиданием, еще раз взмахнул руками, "Киндер" выступал в любимой всеми шерстяной полосатой майке - простым, но внушительным жестом уложил Зал на обе лопатки, призвал к тишине, выкрикнул:
   - Группа "Континуум" приветствует всех вас под сводами Шпорт-халле! Мы рады новой встрече с вами! Сегодня мы представим вам новую программу и познакомим с почти новым солистом Владиславом В.! Поприветствуем его!
   Зал взорвался ураганом звуков - я окончательно растерялся: полежать бы, подумать, разобраться... Самокопание - мое любимое занятие. Думать-думать, разбираться...
   Стас гаркнул в самое ухо: "Иди к Вейну!", пихнул в спину, указывая палочкой в темный угол сцены. Рук для него не существовало - он, как китаец, и ел, и пил, и..., и играл палочками. Я медленно двинулся по сцене, вокруг Любена, описывая сложную траекторию, но стараясь оставаться в тени Влад, спутник планеты "Континуум". Вейн стоял рядом с пирамидами усилителей, сжимал спинку высокого стула с подставкой для ног.
   - ... композицию, которую "Квант" Любен назвал "Ледяные шапки Земли", мы посвящаем всем покорителям Полюсов: и Южного, и Северного! И, конечно, Владу! - вещал Боб.
   Когда я доковылял до Вейн, ребята рубили в полную мощь, выруливая на "Хард-соул-рок-шассе №...". Молчун заботливо усадил меня, пододвинул стойку с микрофоном, пробормотал, что подключит его только по моей команде. "Решишь петь махнешь", - сказал он, повесил мне на шею, поверх диска, наушники. Постоял немного, подумал, посоветовал их надеть, добавил, что не обязательно, если нет желания, вылезать на середину сцены, петь можно и отсюда, если сидя удобней, кому как. А в наушниках та же музыка, те же ледяные всполохи "овер-драйва", но тише, вот... После чего показал на две бутылки воды, под стулом. Одну я тут же вытащил, судорожно влил содержимое в горло, промочив-смазав: фу-у, хоть сказать спасибо теперь могу. "Спасибо, Вейн..." Молчун кивнул, подмигнул мне, достал из кармана Его Книгу, опять покет-бук.
   - Полистаю, - улыбнулся я, показал ему свой экземпляр в жесткой обложке.
   Звуки колыхались в воздухе, жили своей особой жизнью: шум ветра, плеск воды, рокот авиа-турбин, шорох льдин и потрескивание снега, дрожащего от холода, перекличка пингвинов Любен, из кирпичиков-нот выстраивал мелодию полярного Юга, вытягивал мою Душу в золотые струны. Ошеломленный, я листал страницы новой, незнакомой Книги, недоумевая, как на Ее страницах появились мои стцхи? Они выплескивались со страниц под своды тридцатитысячного Зала:
   И еще:
   "Отец, мы не знаем друг друга,
   но я - во сне тебя вижу - а ты?
   Знаешь ли ты, что я сплю одинок?"
   "Если вдруг меня не станет...
   Я листал в сотый раз и впервые, я читал - не узнавая, теряясь в догадках.
   Диск забился под футболкой, застонал... Я открыл наугад, прочитал: с.юна просились и немоту ожидания, зависшую над разгоряченным Залом. Единственная мысль маялась в голове, ища поддержки: "Петь, петь, петь!" И я запел, прорываясь сквозь время и пространство:
   "Дайте мне кисть! Дайте мне холст!
   Я нарисую огромный мост,
   И мы в завтра взойдем по нему с друзьями!"
   Затаив дыхание. Зал выжидал, как и я - что дальше? Ослепляющая, режущая уши тишина, натянулась струной нейрона и оборвалась: я не предполагал, что беззвучие бьет по перепонкам сильнее грохота реактивного двигателя.
   Долой наушники! Я поднялся на дрожащих ногах, пробудив жизнь Зала, вызвав его ответный сигнал.
   Боб повернулся, откинул со лба волосы, поднял правую руку, два растопыренных пальца - Лэйди Лак! Госпожа Виктория!
   - Спасибо! - гаркнул я в микрофон, Залу, единоживому существу. - Спасибо! - еще раз, каждому в отдельности.
   Пауза первого восторга затягивалась. "Теперь я Всемогущ, мне море по колено!" Я отхватил незаслуженный аванс и обязан его отработать. Только бы не ослепнуть, не оглухнуть, не забыть, что я - человек, совсем и не все, а просто - могущий заронить в души... Значит - обязанный. Вчера Вейн процитировал Тилла У., сказав, что капля "живой" музыки способна воскресить умирающего. Его слова? Или мои? Раз-ве-э-то-так-важ-но?! "Живая музыка", говорите? Отлично! Я взмахнул рукой:
   "Живая музыка морей,
   Живая музыка лесов
   Живая музыка живых...
   И мертвый город мертвых снов!"
   А как вы воспримете это?
   "Почему мы живем в каменных склепах,
   А место под солнцем оставляем свободным?
   Почему мы кутаемся в стекло и бетон?
   Чего мы все время боимся? И кого?
   А если бояться нечего - к чему мы стремимся?"
   И, без остановки:
   "Выходите на улицы, бегите за город!"
   После глотка воды...
   "И здесь лавина одна за одной..."
   ... и стакана воздуха:
   "Другой шипит: не мы начнем..."
   Зал слушал меня одним огромным ухом, единораскрытымнемо-восторженным мозгом. Я испытывал не меньший восторг, выплескивая из себя:
   "Снимите с кнопки пальчик свой!"
   "Не стреляй!.."
   Все смешалось: свет с тенью, тень с явью, явь с кровью... Я двинулся к краю сцены, к Вейну: "пока его гитара нежно пела".
   "Прекрасный Город Счастья
   Распахнет перед тобой Золотые Ворота..."
   И после паузы-отдушины:
   "Я верю только в себя".
   Сколько времени прошло с начала концерта: секунда? минута? час? день? вся жизнь? Может, время остановилось?
   "Года нам будет мало.
   Часа нам будет много.
   Просто мы любим друг друга,
   Вы не судите нас строго!"
   Ноги начали подгибаться - я чувствовал, как силы покидают тело, хотя голова прояснилась и расширилась до размеров Вселенной. Футболка прилипла к спине, силуэты Зала стеклись в одну огромную каплю ртути - она вытягивалась в мою сторону, впитывалась легкими. Над ней, в вышине переборок, куда я посылал свой голос, наслаждались жизнью всполохи Душ и Сердец: Харт-энд-Соул... Я вытянул подбородок, следя за их игрой... Галлюцинации? Возможно, нет. Но! Минутный перерыв необходим.
   Пьяно покачиваясь, я выполз за штору, содрал с себя футболку, напялил сухую - ее протянула Сибилла... Откуда ты, Прекрасное Дитя?
   - Гениально... - нашептывала "Киска", - ... слышишь? Гениально! - слезы замерли в уголках ее глаз... Ответ? Только покачивание головой - не мои заслуги... Па негнущихся, зато крепкостоящих, налитых свинцом ногах я потопал обратно. Влад! - крикнула Сибилла, - остановись! Ты забыл!
   - Я нашел... - отозвался Влад В.
   - Я не поняла, что? - переспросила Сиби, но Влад В. отмахнулся. Микрофон в руке. А почему он в руке? Стоп. Стихи еще остались во мне? Остались. Вперед!
   - Эту песню я исполняю специально для Сибиллы "К": "Не проходи мимо..."
   Туман застилал глаза, но даже сквозь его хлопья я видел, как плакал Зал. Или это мои слезы? Я пел на-пре-де-ле, чувствуя, что могу свалиться в любую, самую неподходящую секунду. Пусть. Впервые в жизни дорвался до людей, которым могу сказать всю правду - и я скажу ее, открою им глаза. Постараюсь...
   "Уберите бомбу с нашей крыши!
   Разломайте на части, закопайте на помойке!"
   Потом я пел: "Я закрываю..." Нет. Второй раз? Я не пою дважды. Достаточно одного. Повторение - роскошь.
   "Hе рубите сук, на котором сидите.
   Не спиливайте дерево, на котором птицы
   свили гнездо.
   Даже если вы хотите приготовить из него
   бумагу, для книг и газет..."
   Я осилил еще два шага вверх:
   "Ведь Земля - это наша Душа!
   Сапогами не вытоптать Душу!"
   И:
   "Возвращаются все, кроме лучших друзей".
   Музыка стихла, Зал сжался пружиной концентрированного пространства, я приподнялся на носки, надеясь заглянуть в Зал сверху, из точки слияния Харт-энд-Соул... и попал в ловушку: пружина распрямилась, опрокинув на дощатый пастил. Я перевернулся на живот, подтянул к груди коленки, встал на четвереньки, постанывая, надеясь: