Страница:
- Возьмите факел, спуститесь в трюм. Когда стрельба прекратится, вы подожжете пороховой погреб. Пусть этот взрыв станет прощальным салютом. Они всеравно убьют всех. Я не хочу корчиться на Столбе Пыток. Лучше умереть героем.
- Сэр! Мы уйдем в могилу вместе с краснокожими.
Боцман хотел добавить что-то насчет рыб, которые будут довольны зытным завтраком или еще что-нибудь в таком же стиле, но сдержался. Все-таки он находился на имперском военном судне и сражалс за интересы государства.
Брэйкнайф был закоренелым фаталистом. Он никогда не сомневался, что закончит жизненный путь не в мягкой постели и умрет не от старческой дряхлости. Видно время пришло.
Бой на корме заканчивался. Все реже слышались выстрелы, все чаще стоны раненых.
Капитан взял пистолет, еще раз тщательно осмотрел его. Не дай Бог осечка. Краснокожие пошли на приступ. Он взвел курок, поднес ствол к виску, закрыл глаза. С закрытыми не так страшно. Непереносимые, душераздирающие вопли дикарей были уже рядом. Указательный палец не слушался. Организм по мимо воли боролся за жизнь.
Холод металла спускового крючка обжигал. Рука дрожала. Неимоверным усилием воли капитан сомкнул пальцы. Пуля вошла в голову.
Взрыв раздался, когда краснокожие стали спускаться вниз. Разорвало трюм, на воздух взлетела часть палубы над пороховым погребом, снесло грот-мачту. Бриг занялся пожаром. Воины стали прыгать в воду с горящего судна.
Ударной волной Сидящего Быка выбросило за борт. Обгоревшего, потерявшего сознание вождя успели вытащить из воды.
Жадные языки пламени пожирали паруса, снасти, мачты, реи. Огонь охватил весь корпус судна. Пеньковые якорные канаты быстро перегорели и остатки брига, будто факел освещая предутренние сумерки, уносились величавым течением реки, бесславно исчезая за поворотом.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Наибольших успехов в колонизации Континента добились спейны, франки и энглиши. Но каждый из этих народов придерживался совершенно разных принципов освоения подконтрольных територий. Спейны видели в покоренных дикарях людей. Они обращали аборигенов в свою религию и смело раздавали туземным вождям знания и должности, что позволяло тем вливаться в руководящую элиту. Шла никем не контролируемая метисация. Население разделилось на четыре враждебных группы. На одном полюсе были огромные массы крестьян из аборигенов, влачащих полурабское существование, на другом малочисленная прослойка из аристократов, занимающих высшие посты. Посредине находились волные племена кочевников не признающих власти спейнов и метисы, ненавидевшие как спейнов, так и аборигенов. Весь этот конгломерат в любой момент мог взорваться.
Франки использовали колонии как источник дешевого сырья и рынок сбыта товаров. С аборигенами они не воевали. А просто строили вдоль водных путей многочисленные фактории и разворачивали торговлю. Когда краснокожие насыщались огненной водой, им предлагали огнестрельное оружие, табак, чай, сахар, предметы обихода. Скупали меха, кожи, драгоценные металлы, ценные породы дерева.
В мелких конфликтах франки всегда шли на уступки. Дальше огненной воды дело заходило редко. Пришельцы и аборигены были взаимно заинтересованы в общении, создав этнический симбиоз.
Совсем другую политику в Новом Свете проводили энглиши. Шло массовое заселение земель, их глубокое экономическое освоение. Ставилась задача полного физического уничтожения местного населения.
В ночь с 20 на 21 апреля большая часть обитателей форта Стронг Дампинг спала крепко. И никакие кошмары им не снились. Перед тяжелой ответственной работой солдат должен отдохнуть. Но не спалось Уинстону Гудмэну. Его детище, грандиозный проект, через несколько часов перевернет представление о многих аспектах военного искусства. Такая концентрация мощи, глубочайшая конспирация, полная неожиданность удара. Ничего подобного в Новом Свете не было.
Уинстон вспомнил события семилетней войны. Энглиши воевали бездарно, отсиживаясь в крепостях. Это была большая война, развернувшаяся сразу на нескольких материках и океанах. Почти все значимые страны Старого Света сочли, что им есть за что сражаться. Примерный паритет сил придал кампании затяжной характер.
Основные баталии проходили в Старом Свете, в Индии, на морях. На Континенте численность энглишей измерялась миллионами, а франков всего лишь десятками тысяч. Но почти все племена краснокожих поддержали франков. Они прекрасно понимали, что грозит им, если франков сменят энглиши. Франки на всех театрах военных действий терпели неудачи. Но на Континенте они вооружили огнестрельным оружием туземных воинов. И белые офицеры повели их от победы к победе. Краснокожие солдаты показывали чудеса героизма. Они сражались не за интересы за интересы далекого короля, Великого Белого Отца, а за Священную Землю Предков. "Только глупец, - рассуждал Уинстон, - может подумать, что франки смирились с потерей таких огромных территорий. Новая война не за горами".
Уинстон выглянул в окно. Туман был необычайно густым. Пожалуй, подобного он и не помнил. Надо же такое совпадение. Вряд ли он рассеется ко времени нанесения удара.
По договору 1763 года франки оставили за собой небольшую полоску земли, зажатую между Спейнским Заливом и Отцом Рек. Далее на запад уходили земли спейнов и спорные территории Великих Равнин.
"Шанс франков в том, - развивал правительственный агент мысль, - чтобы привлечь дикарей на свою сторону. А сделать это не сложно. Убиваь энглишей не пойдут с удовольствием".
"Реальные события, - вынужден был констатировать Гудмэн, - всегда обгоняют любые самые смелые планы. Форт Стронг Джампинг проектировался как форпост мощи империи, чтобы закрыть проход и франком и спейнам в глубь Континента. Когда началось строительство, на первое место вышло его значение, как оплота новой политики колонизации, направленной на нейтрализацию сепаратистских тенденций среди старых поселенцев. Великий Водный Путь должен сыграть не столько экономическую, как политическую роль. Алдонтинов никто в расчет не брал. А сейчас форт, и весь гарнизон, и целый кавалерийский полк, и даже небольшой флот собрали, чтобы перебить так называемую "жалкую кучку дикарей". Да, превратности судьбы".
Время шло к рассвету. Туман понемного редел. До начала побоища оставалось совсем недолго. "Все пройдет блестяще, - не сомневался Уинстон, - Бог, как всегда, на нашей стороне, погода улучшается".
"А на самом деле, - в лоб спросил себя Гудмэн, - если взвесить все факты, насколько был обоснован этот резкий рывок на запад. Не ошибка ли это?". Он не успел найти ответа. Раздался оглушающий взрыв. И на месте, где находился северо-западный бастион, появился пролом. Сквозь брешь вбегали краснокожие и выстраивались рядами.
Изменения погоды воодушевили не только правительственного агента Гудмэна. Небесная Пума и капитан Стоун расположились в жилище капитана. В отличии от остальных обитателей форта Стронг Джампинг они должны были начать военные действия несколько раньше, чем наступит рассвет.
Капитан был в нижнем белье. Рядом висели два костюма: туземного воина и артиллерийского офицера. Стоун достал бомбу, еще раз проверил фитиль. Предусмотрено все до самых мелочей. Он не хотел думать о том, что может быть срыв. Этот бой стал смыслом всей его жизни.
Эрагез взял лук, натянул тетиву, вновь расположил его вдоль стены. Тут же возле подоконника стояли стрелы. От окна до северо-западного бастиона шагов пятьдесят. Но видимость была ужасной. Они уже собирались выдвинуться ближе к бастиону, но это могло привлечь внимание.
Оба молчали. Не было ни слов, ни мыслей. Слух напряжен до предела. С момента подачи сигнала атаки у них в распоряжении оставалось не более одной минуты. Стоун рассчитал - времени хватит.
Часовые расстояние между бастионами преодолевали за две минуты. Четыре стены - восемь солдат. Стены были сделаны из двух рядов вековых дубов вкопанных в землю. Между ними плотно утрамбованная земля. Часовые по каждой стене шли навстречу друг другу. Встретившись у бастиона, они разворачивались и направлялись к другому бастиону. За одну минуту надо было успеть сделать многое.
Ред Мистейк одел костюм мэкигэнского воина, нанес боевую раскраску. Он победит или умрет мэкигэном. Небесная Пума нанес боевую раскраску, укрепил на поясе топор, нож, аркан. Тишина давила, казалось все было заполнено тишиной. Тишина звучала всеми октавами.
Едва уловимый сигнал раздался на востоке в лесу. Последовательно по всей округе заухали совы. Эрагез быстро открыл окно. Часовые только что отошли от северо-западного бастиона. Воин взял в зубы стрелу, другую сразу послал в цель. За ней пошла и первая.
Часово, идущий в сторону северо-восточного бастиона, был убит сразу. Стрела вошла в горло. Он мягко опустился на стену, не издав ни звука. Расстояние до часового, направляющегося к юго-западному бастиону было слишком большим, чтобы стрела могла убить его. Солдат завалился, свесив голову со стены и громко застонал.
Двигающийся навстречу часовой, почувствовав опасность, резко ускорил шаг. Эрагез высочил из комнаты и не прячась побежал навтречу врагам. Через несколько мгновений вокруг будут слышны выстрелы и все потеряет смысл. На бегу, почти не целясь, он выпустил стрелу. Солдат упал.
Воин мгновенно раскрутил ременную петлю. Раненый солдат все еще жив. Рот был широко открыт. Изо рта сочилась кровь. Петля затянулась на шее. Небесная Пума сдернул тело со стены, погрузил его на плечи и быстрым шагом направился к квартире Ричарда Стоуна.
Капитан Стоун убедил начальство в необходимости большую часть пороха перенесли на северо-западный бастион. Пушки этого бастиона должны сделать основную часть выстрелов.
Сменивший Сущность бежал к бастиону. Уже слышны хлопки выстрелов на реке, уже часовые подали сигнал тревоги. Сейчас гарнизон начнет построение.
Он действовал молниеносно. Могучий пятигранник бастиона, ощетинившийся смертоносными стволами орудий, доживал последние мгновения. Звякнул ключ, полетел в сторону замок. Откинув засов, он приоткрыл дверь и аккуратно положил бомбу на бочонки с порохом фитилем вверх. Отбежал три десятка шагов вдоль стены он всем телом прильнул к ней, упав на землю ногами к бастиону.
Метис, в котором слились масштабность мышления и аналитическая гибкость ума белого человека с природной хитростью и изощренность краснокожего, рассчитал все точно. Взрывом бастион разнесло на куски. Горящие бревна и доски падали на строения. Начался пожар.
Небесная Пума бросил тело солдата на пол, перерезал горло, снял скальп. Затем несколькими ударами топора обезобразил лицо, содрал с трупа одежду и одел на него форму Ричарда Стоуна. Теперь опознать убитого нелегко. Порох загорелся мгновенно. Гарнизон начинал построение. Вокруг замешательство, суета. Эрагез бежал к обломкам бастиона. Там свои. К многочисленным очагам пожара добавился еще один. Ричард Стоун был мертв. И для бледнолицых и для краснокожих. Тело мужественного офицера сгорело. Только знаки отличия помогли опознать останки погибшего.
Ричард Стоун умер. Умер в душе метиса. Умер Ред Мистейк. Он сделал свой выбор. Сменивший Сущность обрел душевный покой. Он стал своим среди своих. В пролом врывались воины. Это он привел их. Он научил их, как победить беспощадных врагов и они победят.
Он стоял рядом с Ястребиным Когтем. Кто мог подумать, что это капитан Стоун?! Воины быстро выровнялись рядами.
Напротив полк выстраивался поротно. Никому в голову не могло прийти, что напали краснокожие. Это могли быть франки, спейны, пираты. Кто угодно.
Сто воинов во главе с Ястребиным Когтем ждали взрыва в засаде совсем рядом с бастионом. Каждый имел два заряженных ружья. Они ворвались в пролом и выстроились вдоль сходящихся к бастиону стен в две шеренги. Воины в первой шеренге встали на одно колено. Воины во второй шеренге не метясь разрядили ружья в огромную однообразную массу врагов и тут же стали через брешь уходить из форта. Тогда первая шеренга поднявшись тоже выстрелила.
Вскоре все алдонтины исчезли в темноте. Лишь десяток прикрытия остался на развалинах бастиона, чтобы преградить путь солдата.
Такой плотности огня энглиши не встречали даже на театрах войны в Старом Свете, где в сражениях участвовало несравнимо больше солдат. На выдвижение из засады, прорыв через брешь, боевое построение, стрельбу и отход алдонтинам понадобилось времени больше, чем затратит пешеход для преодоления двух сотен шагов. Потери энглишей были колоссальны. Каждая из двухсот пуль нашла свою цель. Расстреливаемые в упор энглиши падали как скошеная трава.
Отошедшие от шока враги подняли неимоверную пальбу. Но пули уносились в пустоту. Мгновенно оценив обстановку, начальник гарнизона отдал приказ выдвигаться через брешь и ружейным огнем поражать убегающих краснокожих. Солдаты ринулись к пролому. Но здесь их встретил град стрел. Пришлось залечь. Стрельбой из укрытий краснокожих прижали к обломкам бастиона, а в это время две группы энглишей взобравшихся на стены с двух сторон ринулись к бастиону штыками наперевес. Туземцы сражались как тигры. Они остались, чтобы умереть. Секунды тянулись, складываясь в бесконечные минуты. Когда последний исколотый десятками штыков алдонтин упал на спину и, разбросав руки, улыбаясь смотрел на врагов широко открытыми глазами, всем стало ясно - они погибли не зря. Краснокожие смогли уйти из-под обстрела, сохранив воинов и оружие.
Уинстон Гудмэн мгновенно понял все. Краснокожие устроили огромную засаду. Они знали план энглишей и напали первыми. Вокруг форта бескрайтие леса, но алдонтины заняли позицию в небольшой рощице в пятистах шагах от крепости. Зачем? Они не могут незнать, что пушки разметут рощу одной сотней выстрелов. Артиллеристы уже готовились к стрельбе на северо-восточном бастионе. "Зачем туземцы пошли в рощу обрекая себя на смерть", - неудомевал Гудмэн. Необходимо срочно найти ответ на этот вопрос. Ведь это новая хитрость краснокожих.
Лагерь туземцев был пуст. Они давно уже на другом берегу. У напавших на форт ружей намного больше, чем получили алдонтины по договору. Откуда взялось оружие? Каждый туземец сделал два выстрела. Как они смогли освоить этот тактический прием? Гудмэн вдруг ухмыльнулся: "Солдатам по два ружья в бою не дают, слишком дорого, порой и по одному не всегда есть". Вопосы валились как снег на голову. Ответов не было.
"Огнестрельное оружие, - судорожно ловил мысль правительственный агент, существует уже много лет". Пушки били по роще. Солдаты готовились к атаке. Но на их лицах была нескрываемая растерянность. Огромное число раненых своими стонами не прибавляло храбрости.
"Совершенствование оружия, - далее рассуждал Гудмэн, - тут же ведет к изменению принципов боя. Но отставание здесь всегда имеет место. Давят традиции, косность мышления".
В отблесках полыхающих пожарищ он казался одиноким философом какойто злой силой заброшенным в это пекло. Кругом мельтешили люди, что-то скрипело, бряцало, стучало. Гудмэн ушел в себя. Он искал истину.
Первые залпы с батареи на скале, а затем и с ботов быстро вернули его в реальный мир. Уинстон растерялся. Он мог предусмотреть, рассчитать, вычислить все! Но такое?! Канониры не стремились попасть в цель. Но форт был не столь велик. И ядра, бомбы, гранаты, картечь, все что было под рукой, валилось на крепость. Правительственный агент, считавший себя до последнего момента крупнейшим знатоком краснокожих, вдруг понял, что он совсем не знал алдонтинов. Откуда же, черт возьми, они взялись?! Почему они совсем, совсем другие. Такая же медного цвета кожа, как у гуролов, целинолов, эрагезов. Такие же перья на головах, как у десятков других племен и народов. Отсутствие государственности, письменности, культуры в широком понимании. Все так же, но они другие.
Гудмэн молниеносно прокручивал в голове факты. Он был поражен. Он хотел, он обязан был найти в истории подобный пример. Перед глазами стояли линии заграждения из конных монгольских лучников, перед ними сотни тысяч, милионы военнопленных. Их как стадо быков гонят вперед. Вооруженные лишь палками пленники лезут на стены еще непокоренных городов, чтобы умереть. Но они хотят жить. И они вынуждены убивать тех, кто убивает их. Ведь им обещаны жизнь и свобода.
Но это было не совсем то, или совсем не то. Гудмэн вспоминал лучшую в мире монгольскую артиллерию из метательных машин, которую почти полностью обслуживали пленные китайцы. Но их готовили годами, самое малое месяцами.
Уинстон не сомневался, что содрав пару-тройку скальпов алдонтины смогут объяснить канонирам что стрелять надо. Проблема была в другом. Как смогли они додуматься до такого?
На глазах Гудмэна алдонтины применили два тактических новшества: резко увеличили плотность огня за счет использования каждым воином двух ружей и сумели заставить артиллерию энглишей стрелять по своим. Уже не было сомнений что это не последняя хитрость противника. Надо было срочно понять, что же еще готовит он?
Алдонтины не обременены воинской дисциплиной, муштрой. У них нет армии с ее бюрократией, антогонизмом между офицерами и солдатами. Армии Старого Света ведут военные действия на открытых, оголенных пространствах или в крепостях.
На Континенте приходилось применяться к партизанской войне в лесах, горах, болотах. Но аборигены оказывали слабое сопротивление. И колониальные войны не поставили задачи изменить взгляд на тактику военных действий.
Алдонтины, - ухмыльнулся Гудмэн - не изучали основ ведения боя. И не знакомы со всей глубиной истории данного вопроса. Они воюют как умеют: нападение из засады, сокрушительный удар и быстрое исчезновение. Ружье для туземца - средство убивать. И они использовали ружья, как посчитали целесообразным. Они не знали как делать правильного получилось как нельзя лучше.
"Черт возьми, - скривил губы агент, - если и дальше они станут выкидывать свои дилетантские штучки, скоро у нас совсем не останется солдат".
Запас пороха и на батарее и на ботах был не бесконечен. Ведь их готовили не для осады форта, а для решения куда более легкой задачи. Под страхом смерти артиллеристы вывалили на крепость весь боезапас и ждали своей участи. Реальный урон для гарнизона был не столь велик и на совещании офицеров было решено перехватить инициативу в свои руки. Придя к выводы, что после обстрела из пушек в роще мало кто остался жив, начальник гарнизона приказал двум ротам взять рощу в клещи и добить противника. Еще одна рота выдвинулась к скале, чтобы отрезать засевший там отряд краснокожих, а затем всеми силами напасть на скалу. Если к этому времени кавалеристы в лесу еще не успеют разгромить туземцев, пехота выдвинется навтречу.
Солдаты бодро шли стройными рядами к роще, вряд ли надеясь найти там хотя бы одного живого дикаря. Круг сужался. До рощи оставалось не более сотни шагов. Залп был настолько неожиданным, что вряд ли кто понял в чем дело. Второй залп последовал незамедлительно. Земля вокруг рощи усеялась трупами солдат. Оставшиеся в живых побежали.
ГЛАВА ПЯТАЯ
При разработке плана операции Сменивший Сущность основную ставку делал на то, что бледнолицые никогда не считали людей с медным цветом кожи существами разумными. Туземцу не отказывали в праве быть хитрым, коварным, смелым, жестоким, сильным, выносливым. Но не разумным.
И когда началась великая битва, энглишам было безумно трудно поверить, что все фрагменты составляют единое целое, а битва является великолепно расставленным капканом, по суи волчьей ямой для энглишей. Никто не сомневался, что краснокожие мастера по этой части. Но этническая память энглишей не впитала в себя страха перед туземцами. Самое большее, что удавалось аборигенам - помать в засаду роту пехоты. Война Черного Орла четко показала предел возможностей краснокожих. И трудно, невозможно было представить, что такой грандиозный по своей смелости замысел под силу алдонтинам.
В отличии от шауни и других кочевых насельников равнин, алдонтины, как лесной народ, были никудышними всадниками. И против кавалерии врага они бросили большую часть своих сил, заранее зная, что если их где и может поджидать неудача, то скорее всего в сражении с конницей.
Второй королевский драгунский полк был доставлен транспортными судами за сутки до начала побоища. Ночью, чтобы не вызвать тревоги у алдонтинов, кавалеристы разбили лагерь в десяти тысячах шагах на северо-восток от форта.
Полк обосновался на живописной опушке возле небольшой скалы. С юга и востока лагерь окружал лес, с севера нависала скала, в сторону форта открывалась равнина. Кавалеристы отлично замаскировали свои позиции и весь день посвятили отдыху. Расположение лагеря в случае нападения врага могло стать весьма невыгодным. Но нападения драгуны не ждали.
Непосредственно перед началом бони полк должен был выйти на боевой рубеж, растянуться в линию и отрезать алдонтинов от леса. Огнем мушкетов и в дальнейшем сабельным ударом гнать дикарей к реке, не давая им вырваться из кольца окружения.
С вечера хорошо отдохнувшие за день кавалеристы разошлись по палаткам. Оружие, упряжь, седла каждый драгун имел под рукой. Лошади на коновязи находились рядом с палатками.
Сменивший Сущность не знал точно, когда прибудут драгуны и где они расположатся. Разведчики с обеих берегов Отца Рек день и ночь следили за каждым всплеском воды. Еще шла выгрузка кавалеристов, а отряды, задействованные для нанесения упреждающего удара, уже стягивались к месту схватки.
Кавалерийская атака пугала алдонтинов не меньше пушек. Полк надо громить сразу всеми силами. Если всадникам удасться развернуться, они сметут все.
Ближе к закату перед часовым - новобранцем, охраняющим северную сторону лагеря, будто из-под земли выросли два матерых волка. Растерявшись от неожиданности, он громко закричал:
- Волки! Волки!
Трусливо озираясь по сторонам, звери побежали к скале, к спасительным зарослям орешника. Лошади, почуяв запах хищников, взбесились. Этот переполох еще больше испугал волков. Неверно выбрав путь отступления, они стали подниматься вверх по скале, превратившись в отличную мишень.
Часовой непонятно зачем выстрелил. Один смертельно раненый зверь вьюном завертелся по земле, другой успел скрыться в зарослях. На выстрел подбежало сразу несколько человек, подошел начальник караула.
- Что случилось? Часовой, почему ты стрелял?
- Господин лейтенант, там волки! Одного я убил.
В это время в орешнике раздалс жалобный протяжный вой. Шагах в четырехстах восточнее ему отозвался другой зверь.
- Да их здесь полно. Черт побери! Ну да ладно, эти недружелюбные места мы покинем утром. Часовой! У тебя есть дела поважнее, чем раскрыв рот, переводить порох попусту. Понабирают в кавалерию кого попало!
Волки были пойманы за несколько дней до развернувшихся событий. Туго связав ноги и челюсти зверей, алдонтины доставили их прямо к лагерю драгун. Четверо молодых воинов надели на себя свежесодранные волчьи шкуры и, поглощенные ночью и густым туманом, почти не приминая травы скользили вокруг враждебного бивака. Запах хищников постоянно заставлял лошадей вздрагивать, а кавалеристы постепенно привыкли к их беспокойному поведению.
Лагерь заснул. Стояла тишина, изредка прерываемая волчьим воем и храпом лошадей.
Шесть сотен воинов одновременно со всех сторон вошли в стан врагов. По одному на каждого драгуна. Их задача - убивать сонных врагов и уводить лошадей. Но туман не стал союзником алдонтинов. Энглиши обнаружили противника еще до начала атаки. Бой превратился в разбросанные по всей территории поединки. Управлять воинами при такой видимости было почти невозможно. Кроме ножей и топоров алдонтины не имели другого оружия. Огонь мужшеток и пистолетов остановил атаку. Она захлебнулась. Великолепное метательное оружие - топорик оказался бессильным перед драгунской саблей. Понеся немалые потери, алдонтины отступили.
Драгуны быстро организовали боевое построение, чтобы немедля начать преследование бежавшего врага. Их положение осложнялось тем, что преследовать было некого. Противник растворился в ночи. Собравшиеся на пятачке кавалеристы стали отличной мишенью и была поставлена задача срочно вывести полк из лагеря. Но в это мгновение со скалы, а также из леса с юга и востока раздался залп. Стреляло не менее двухсот ружей. Конечно, в темного попасть в противника нелегко. Но ряды драгун значительно поредели. Прячась за туши убитых лошадей, прикрываясь трупами товарищей, они заняли круговую оборону.
Сразу пришло осознание - в рукопашную туземцы не пойдут. Дикари явно не испытывали недостатка в порохе и свинце.
Откуда у врагов столько ружей?! И кто вообще напал на лагерь? Ночь не дава ответа. Залпы следовали один за другим и драгуны гибли, так и не приняв бой.
Путь на запад, в сторону форта, был свободен. Туземцы не закрыли его. Была ли это оплошность или ловушка, не имело значения. Вскакивая на лошадей, где по одному, а где по два всадника, драгуны с ходу пускали коней в галоп. Так и не создав строя, они мчались к спасительному форту. Никто не обращал внимания на несущиеся со всех сторон пули. Каждый спасал свою жизнь. Но половина драгун уже никуда не спешила.
В пятистах шагах от лагеря, на поляне, растянувшись глубоким полукольцом, скрываемый предутринними сумерками и не конца растаявшим туманом, бледнолицых ждал конный отряд в пять сотен всадников. На флангах его усиливали шесть сотен пеших воинов, участвовавших в первой атаке на лагерь.
- Сэр! Мы уйдем в могилу вместе с краснокожими.
Боцман хотел добавить что-то насчет рыб, которые будут довольны зытным завтраком или еще что-нибудь в таком же стиле, но сдержался. Все-таки он находился на имперском военном судне и сражалс за интересы государства.
Брэйкнайф был закоренелым фаталистом. Он никогда не сомневался, что закончит жизненный путь не в мягкой постели и умрет не от старческой дряхлости. Видно время пришло.
Бой на корме заканчивался. Все реже слышались выстрелы, все чаще стоны раненых.
Капитан взял пистолет, еще раз тщательно осмотрел его. Не дай Бог осечка. Краснокожие пошли на приступ. Он взвел курок, поднес ствол к виску, закрыл глаза. С закрытыми не так страшно. Непереносимые, душераздирающие вопли дикарей были уже рядом. Указательный палец не слушался. Организм по мимо воли боролся за жизнь.
Холод металла спускового крючка обжигал. Рука дрожала. Неимоверным усилием воли капитан сомкнул пальцы. Пуля вошла в голову.
Взрыв раздался, когда краснокожие стали спускаться вниз. Разорвало трюм, на воздух взлетела часть палубы над пороховым погребом, снесло грот-мачту. Бриг занялся пожаром. Воины стали прыгать в воду с горящего судна.
Ударной волной Сидящего Быка выбросило за борт. Обгоревшего, потерявшего сознание вождя успели вытащить из воды.
Жадные языки пламени пожирали паруса, снасти, мачты, реи. Огонь охватил весь корпус судна. Пеньковые якорные канаты быстро перегорели и остатки брига, будто факел освещая предутренние сумерки, уносились величавым течением реки, бесславно исчезая за поворотом.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Наибольших успехов в колонизации Континента добились спейны, франки и энглиши. Но каждый из этих народов придерживался совершенно разных принципов освоения подконтрольных територий. Спейны видели в покоренных дикарях людей. Они обращали аборигенов в свою религию и смело раздавали туземным вождям знания и должности, что позволяло тем вливаться в руководящую элиту. Шла никем не контролируемая метисация. Население разделилось на четыре враждебных группы. На одном полюсе были огромные массы крестьян из аборигенов, влачащих полурабское существование, на другом малочисленная прослойка из аристократов, занимающих высшие посты. Посредине находились волные племена кочевников не признающих власти спейнов и метисы, ненавидевшие как спейнов, так и аборигенов. Весь этот конгломерат в любой момент мог взорваться.
Франки использовали колонии как источник дешевого сырья и рынок сбыта товаров. С аборигенами они не воевали. А просто строили вдоль водных путей многочисленные фактории и разворачивали торговлю. Когда краснокожие насыщались огненной водой, им предлагали огнестрельное оружие, табак, чай, сахар, предметы обихода. Скупали меха, кожи, драгоценные металлы, ценные породы дерева.
В мелких конфликтах франки всегда шли на уступки. Дальше огненной воды дело заходило редко. Пришельцы и аборигены были взаимно заинтересованы в общении, создав этнический симбиоз.
Совсем другую политику в Новом Свете проводили энглиши. Шло массовое заселение земель, их глубокое экономическое освоение. Ставилась задача полного физического уничтожения местного населения.
В ночь с 20 на 21 апреля большая часть обитателей форта Стронг Дампинг спала крепко. И никакие кошмары им не снились. Перед тяжелой ответственной работой солдат должен отдохнуть. Но не спалось Уинстону Гудмэну. Его детище, грандиозный проект, через несколько часов перевернет представление о многих аспектах военного искусства. Такая концентрация мощи, глубочайшая конспирация, полная неожиданность удара. Ничего подобного в Новом Свете не было.
Уинстон вспомнил события семилетней войны. Энглиши воевали бездарно, отсиживаясь в крепостях. Это была большая война, развернувшаяся сразу на нескольких материках и океанах. Почти все значимые страны Старого Света сочли, что им есть за что сражаться. Примерный паритет сил придал кампании затяжной характер.
Основные баталии проходили в Старом Свете, в Индии, на морях. На Континенте численность энглишей измерялась миллионами, а франков всего лишь десятками тысяч. Но почти все племена краснокожих поддержали франков. Они прекрасно понимали, что грозит им, если франков сменят энглиши. Франки на всех театрах военных действий терпели неудачи. Но на Континенте они вооружили огнестрельным оружием туземных воинов. И белые офицеры повели их от победы к победе. Краснокожие солдаты показывали чудеса героизма. Они сражались не за интересы за интересы далекого короля, Великого Белого Отца, а за Священную Землю Предков. "Только глупец, - рассуждал Уинстон, - может подумать, что франки смирились с потерей таких огромных территорий. Новая война не за горами".
Уинстон выглянул в окно. Туман был необычайно густым. Пожалуй, подобного он и не помнил. Надо же такое совпадение. Вряд ли он рассеется ко времени нанесения удара.
По договору 1763 года франки оставили за собой небольшую полоску земли, зажатую между Спейнским Заливом и Отцом Рек. Далее на запад уходили земли спейнов и спорные территории Великих Равнин.
"Шанс франков в том, - развивал правительственный агент мысль, - чтобы привлечь дикарей на свою сторону. А сделать это не сложно. Убиваь энглишей не пойдут с удовольствием".
"Реальные события, - вынужден был констатировать Гудмэн, - всегда обгоняют любые самые смелые планы. Форт Стронг Джампинг проектировался как форпост мощи империи, чтобы закрыть проход и франком и спейнам в глубь Континента. Когда началось строительство, на первое место вышло его значение, как оплота новой политики колонизации, направленной на нейтрализацию сепаратистских тенденций среди старых поселенцев. Великий Водный Путь должен сыграть не столько экономическую, как политическую роль. Алдонтинов никто в расчет не брал. А сейчас форт, и весь гарнизон, и целый кавалерийский полк, и даже небольшой флот собрали, чтобы перебить так называемую "жалкую кучку дикарей". Да, превратности судьбы".
Время шло к рассвету. Туман понемного редел. До начала побоища оставалось совсем недолго. "Все пройдет блестяще, - не сомневался Уинстон, - Бог, как всегда, на нашей стороне, погода улучшается".
"А на самом деле, - в лоб спросил себя Гудмэн, - если взвесить все факты, насколько был обоснован этот резкий рывок на запад. Не ошибка ли это?". Он не успел найти ответа. Раздался оглушающий взрыв. И на месте, где находился северо-западный бастион, появился пролом. Сквозь брешь вбегали краснокожие и выстраивались рядами.
Изменения погоды воодушевили не только правительственного агента Гудмэна. Небесная Пума и капитан Стоун расположились в жилище капитана. В отличии от остальных обитателей форта Стронг Джампинг они должны были начать военные действия несколько раньше, чем наступит рассвет.
Капитан был в нижнем белье. Рядом висели два костюма: туземного воина и артиллерийского офицера. Стоун достал бомбу, еще раз проверил фитиль. Предусмотрено все до самых мелочей. Он не хотел думать о том, что может быть срыв. Этот бой стал смыслом всей его жизни.
Эрагез взял лук, натянул тетиву, вновь расположил его вдоль стены. Тут же возле подоконника стояли стрелы. От окна до северо-западного бастиона шагов пятьдесят. Но видимость была ужасной. Они уже собирались выдвинуться ближе к бастиону, но это могло привлечь внимание.
Оба молчали. Не было ни слов, ни мыслей. Слух напряжен до предела. С момента подачи сигнала атаки у них в распоряжении оставалось не более одной минуты. Стоун рассчитал - времени хватит.
Часовые расстояние между бастионами преодолевали за две минуты. Четыре стены - восемь солдат. Стены были сделаны из двух рядов вековых дубов вкопанных в землю. Между ними плотно утрамбованная земля. Часовые по каждой стене шли навстречу друг другу. Встретившись у бастиона, они разворачивались и направлялись к другому бастиону. За одну минуту надо было успеть сделать многое.
Ред Мистейк одел костюм мэкигэнского воина, нанес боевую раскраску. Он победит или умрет мэкигэном. Небесная Пума нанес боевую раскраску, укрепил на поясе топор, нож, аркан. Тишина давила, казалось все было заполнено тишиной. Тишина звучала всеми октавами.
Едва уловимый сигнал раздался на востоке в лесу. Последовательно по всей округе заухали совы. Эрагез быстро открыл окно. Часовые только что отошли от северо-западного бастиона. Воин взял в зубы стрелу, другую сразу послал в цель. За ней пошла и первая.
Часово, идущий в сторону северо-восточного бастиона, был убит сразу. Стрела вошла в горло. Он мягко опустился на стену, не издав ни звука. Расстояние до часового, направляющегося к юго-западному бастиону было слишком большим, чтобы стрела могла убить его. Солдат завалился, свесив голову со стены и громко застонал.
Двигающийся навстречу часовой, почувствовав опасность, резко ускорил шаг. Эрагез высочил из комнаты и не прячась побежал навтречу врагам. Через несколько мгновений вокруг будут слышны выстрелы и все потеряет смысл. На бегу, почти не целясь, он выпустил стрелу. Солдат упал.
Воин мгновенно раскрутил ременную петлю. Раненый солдат все еще жив. Рот был широко открыт. Изо рта сочилась кровь. Петля затянулась на шее. Небесная Пума сдернул тело со стены, погрузил его на плечи и быстрым шагом направился к квартире Ричарда Стоуна.
Капитан Стоун убедил начальство в необходимости большую часть пороха перенесли на северо-западный бастион. Пушки этого бастиона должны сделать основную часть выстрелов.
Сменивший Сущность бежал к бастиону. Уже слышны хлопки выстрелов на реке, уже часовые подали сигнал тревоги. Сейчас гарнизон начнет построение.
Он действовал молниеносно. Могучий пятигранник бастиона, ощетинившийся смертоносными стволами орудий, доживал последние мгновения. Звякнул ключ, полетел в сторону замок. Откинув засов, он приоткрыл дверь и аккуратно положил бомбу на бочонки с порохом фитилем вверх. Отбежал три десятка шагов вдоль стены он всем телом прильнул к ней, упав на землю ногами к бастиону.
Метис, в котором слились масштабность мышления и аналитическая гибкость ума белого человека с природной хитростью и изощренность краснокожего, рассчитал все точно. Взрывом бастион разнесло на куски. Горящие бревна и доски падали на строения. Начался пожар.
Небесная Пума бросил тело солдата на пол, перерезал горло, снял скальп. Затем несколькими ударами топора обезобразил лицо, содрал с трупа одежду и одел на него форму Ричарда Стоуна. Теперь опознать убитого нелегко. Порох загорелся мгновенно. Гарнизон начинал построение. Вокруг замешательство, суета. Эрагез бежал к обломкам бастиона. Там свои. К многочисленным очагам пожара добавился еще один. Ричард Стоун был мертв. И для бледнолицых и для краснокожих. Тело мужественного офицера сгорело. Только знаки отличия помогли опознать останки погибшего.
Ричард Стоун умер. Умер в душе метиса. Умер Ред Мистейк. Он сделал свой выбор. Сменивший Сущность обрел душевный покой. Он стал своим среди своих. В пролом врывались воины. Это он привел их. Он научил их, как победить беспощадных врагов и они победят.
Он стоял рядом с Ястребиным Когтем. Кто мог подумать, что это капитан Стоун?! Воины быстро выровнялись рядами.
Напротив полк выстраивался поротно. Никому в голову не могло прийти, что напали краснокожие. Это могли быть франки, спейны, пираты. Кто угодно.
Сто воинов во главе с Ястребиным Когтем ждали взрыва в засаде совсем рядом с бастионом. Каждый имел два заряженных ружья. Они ворвались в пролом и выстроились вдоль сходящихся к бастиону стен в две шеренги. Воины в первой шеренге встали на одно колено. Воины во второй шеренге не метясь разрядили ружья в огромную однообразную массу врагов и тут же стали через брешь уходить из форта. Тогда первая шеренга поднявшись тоже выстрелила.
Вскоре все алдонтины исчезли в темноте. Лишь десяток прикрытия остался на развалинах бастиона, чтобы преградить путь солдата.
Такой плотности огня энглиши не встречали даже на театрах войны в Старом Свете, где в сражениях участвовало несравнимо больше солдат. На выдвижение из засады, прорыв через брешь, боевое построение, стрельбу и отход алдонтинам понадобилось времени больше, чем затратит пешеход для преодоления двух сотен шагов. Потери энглишей были колоссальны. Каждая из двухсот пуль нашла свою цель. Расстреливаемые в упор энглиши падали как скошеная трава.
Отошедшие от шока враги подняли неимоверную пальбу. Но пули уносились в пустоту. Мгновенно оценив обстановку, начальник гарнизона отдал приказ выдвигаться через брешь и ружейным огнем поражать убегающих краснокожих. Солдаты ринулись к пролому. Но здесь их встретил град стрел. Пришлось залечь. Стрельбой из укрытий краснокожих прижали к обломкам бастиона, а в это время две группы энглишей взобравшихся на стены с двух сторон ринулись к бастиону штыками наперевес. Туземцы сражались как тигры. Они остались, чтобы умереть. Секунды тянулись, складываясь в бесконечные минуты. Когда последний исколотый десятками штыков алдонтин упал на спину и, разбросав руки, улыбаясь смотрел на врагов широко открытыми глазами, всем стало ясно - они погибли не зря. Краснокожие смогли уйти из-под обстрела, сохранив воинов и оружие.
Уинстон Гудмэн мгновенно понял все. Краснокожие устроили огромную засаду. Они знали план энглишей и напали первыми. Вокруг форта бескрайтие леса, но алдонтины заняли позицию в небольшой рощице в пятистах шагах от крепости. Зачем? Они не могут незнать, что пушки разметут рощу одной сотней выстрелов. Артиллеристы уже готовились к стрельбе на северо-восточном бастионе. "Зачем туземцы пошли в рощу обрекая себя на смерть", - неудомевал Гудмэн. Необходимо срочно найти ответ на этот вопрос. Ведь это новая хитрость краснокожих.
Лагерь туземцев был пуст. Они давно уже на другом берегу. У напавших на форт ружей намного больше, чем получили алдонтины по договору. Откуда взялось оружие? Каждый туземец сделал два выстрела. Как они смогли освоить этот тактический прием? Гудмэн вдруг ухмыльнулся: "Солдатам по два ружья в бою не дают, слишком дорого, порой и по одному не всегда есть". Вопосы валились как снег на голову. Ответов не было.
"Огнестрельное оружие, - судорожно ловил мысль правительственный агент, существует уже много лет". Пушки били по роще. Солдаты готовились к атаке. Но на их лицах была нескрываемая растерянность. Огромное число раненых своими стонами не прибавляло храбрости.
"Совершенствование оружия, - далее рассуждал Гудмэн, - тут же ведет к изменению принципов боя. Но отставание здесь всегда имеет место. Давят традиции, косность мышления".
В отблесках полыхающих пожарищ он казался одиноким философом какойто злой силой заброшенным в это пекло. Кругом мельтешили люди, что-то скрипело, бряцало, стучало. Гудмэн ушел в себя. Он искал истину.
Первые залпы с батареи на скале, а затем и с ботов быстро вернули его в реальный мир. Уинстон растерялся. Он мог предусмотреть, рассчитать, вычислить все! Но такое?! Канониры не стремились попасть в цель. Но форт был не столь велик. И ядра, бомбы, гранаты, картечь, все что было под рукой, валилось на крепость. Правительственный агент, считавший себя до последнего момента крупнейшим знатоком краснокожих, вдруг понял, что он совсем не знал алдонтинов. Откуда же, черт возьми, они взялись?! Почему они совсем, совсем другие. Такая же медного цвета кожа, как у гуролов, целинолов, эрагезов. Такие же перья на головах, как у десятков других племен и народов. Отсутствие государственности, письменности, культуры в широком понимании. Все так же, но они другие.
Гудмэн молниеносно прокручивал в голове факты. Он был поражен. Он хотел, он обязан был найти в истории подобный пример. Перед глазами стояли линии заграждения из конных монгольских лучников, перед ними сотни тысяч, милионы военнопленных. Их как стадо быков гонят вперед. Вооруженные лишь палками пленники лезут на стены еще непокоренных городов, чтобы умереть. Но они хотят жить. И они вынуждены убивать тех, кто убивает их. Ведь им обещаны жизнь и свобода.
Но это было не совсем то, или совсем не то. Гудмэн вспоминал лучшую в мире монгольскую артиллерию из метательных машин, которую почти полностью обслуживали пленные китайцы. Но их готовили годами, самое малое месяцами.
Уинстон не сомневался, что содрав пару-тройку скальпов алдонтины смогут объяснить канонирам что стрелять надо. Проблема была в другом. Как смогли они додуматься до такого?
На глазах Гудмэна алдонтины применили два тактических новшества: резко увеличили плотность огня за счет использования каждым воином двух ружей и сумели заставить артиллерию энглишей стрелять по своим. Уже не было сомнений что это не последняя хитрость противника. Надо было срочно понять, что же еще готовит он?
Алдонтины не обременены воинской дисциплиной, муштрой. У них нет армии с ее бюрократией, антогонизмом между офицерами и солдатами. Армии Старого Света ведут военные действия на открытых, оголенных пространствах или в крепостях.
На Континенте приходилось применяться к партизанской войне в лесах, горах, болотах. Но аборигены оказывали слабое сопротивление. И колониальные войны не поставили задачи изменить взгляд на тактику военных действий.
Алдонтины, - ухмыльнулся Гудмэн - не изучали основ ведения боя. И не знакомы со всей глубиной истории данного вопроса. Они воюют как умеют: нападение из засады, сокрушительный удар и быстрое исчезновение. Ружье для туземца - средство убивать. И они использовали ружья, как посчитали целесообразным. Они не знали как делать правильного получилось как нельзя лучше.
"Черт возьми, - скривил губы агент, - если и дальше они станут выкидывать свои дилетантские штучки, скоро у нас совсем не останется солдат".
Запас пороха и на батарее и на ботах был не бесконечен. Ведь их готовили не для осады форта, а для решения куда более легкой задачи. Под страхом смерти артиллеристы вывалили на крепость весь боезапас и ждали своей участи. Реальный урон для гарнизона был не столь велик и на совещании офицеров было решено перехватить инициативу в свои руки. Придя к выводы, что после обстрела из пушек в роще мало кто остался жив, начальник гарнизона приказал двум ротам взять рощу в клещи и добить противника. Еще одна рота выдвинулась к скале, чтобы отрезать засевший там отряд краснокожих, а затем всеми силами напасть на скалу. Если к этому времени кавалеристы в лесу еще не успеют разгромить туземцев, пехота выдвинется навтречу.
Солдаты бодро шли стройными рядами к роще, вряд ли надеясь найти там хотя бы одного живого дикаря. Круг сужался. До рощи оставалось не более сотни шагов. Залп был настолько неожиданным, что вряд ли кто понял в чем дело. Второй залп последовал незамедлительно. Земля вокруг рощи усеялась трупами солдат. Оставшиеся в живых побежали.
ГЛАВА ПЯТАЯ
При разработке плана операции Сменивший Сущность основную ставку делал на то, что бледнолицые никогда не считали людей с медным цветом кожи существами разумными. Туземцу не отказывали в праве быть хитрым, коварным, смелым, жестоким, сильным, выносливым. Но не разумным.
И когда началась великая битва, энглишам было безумно трудно поверить, что все фрагменты составляют единое целое, а битва является великолепно расставленным капканом, по суи волчьей ямой для энглишей. Никто не сомневался, что краснокожие мастера по этой части. Но этническая память энглишей не впитала в себя страха перед туземцами. Самое большее, что удавалось аборигенам - помать в засаду роту пехоты. Война Черного Орла четко показала предел возможностей краснокожих. И трудно, невозможно было представить, что такой грандиозный по своей смелости замысел под силу алдонтинам.
В отличии от шауни и других кочевых насельников равнин, алдонтины, как лесной народ, были никудышними всадниками. И против кавалерии врага они бросили большую часть своих сил, заранее зная, что если их где и может поджидать неудача, то скорее всего в сражении с конницей.
Второй королевский драгунский полк был доставлен транспортными судами за сутки до начала побоища. Ночью, чтобы не вызвать тревоги у алдонтинов, кавалеристы разбили лагерь в десяти тысячах шагах на северо-восток от форта.
Полк обосновался на живописной опушке возле небольшой скалы. С юга и востока лагерь окружал лес, с севера нависала скала, в сторону форта открывалась равнина. Кавалеристы отлично замаскировали свои позиции и весь день посвятили отдыху. Расположение лагеря в случае нападения врага могло стать весьма невыгодным. Но нападения драгуны не ждали.
Непосредственно перед началом бони полк должен был выйти на боевой рубеж, растянуться в линию и отрезать алдонтинов от леса. Огнем мушкетов и в дальнейшем сабельным ударом гнать дикарей к реке, не давая им вырваться из кольца окружения.
С вечера хорошо отдохнувшие за день кавалеристы разошлись по палаткам. Оружие, упряжь, седла каждый драгун имел под рукой. Лошади на коновязи находились рядом с палатками.
Сменивший Сущность не знал точно, когда прибудут драгуны и где они расположатся. Разведчики с обеих берегов Отца Рек день и ночь следили за каждым всплеском воды. Еще шла выгрузка кавалеристов, а отряды, задействованные для нанесения упреждающего удара, уже стягивались к месту схватки.
Кавалерийская атака пугала алдонтинов не меньше пушек. Полк надо громить сразу всеми силами. Если всадникам удасться развернуться, они сметут все.
Ближе к закату перед часовым - новобранцем, охраняющим северную сторону лагеря, будто из-под земли выросли два матерых волка. Растерявшись от неожиданности, он громко закричал:
- Волки! Волки!
Трусливо озираясь по сторонам, звери побежали к скале, к спасительным зарослям орешника. Лошади, почуяв запах хищников, взбесились. Этот переполох еще больше испугал волков. Неверно выбрав путь отступления, они стали подниматься вверх по скале, превратившись в отличную мишень.
Часовой непонятно зачем выстрелил. Один смертельно раненый зверь вьюном завертелся по земле, другой успел скрыться в зарослях. На выстрел подбежало сразу несколько человек, подошел начальник караула.
- Что случилось? Часовой, почему ты стрелял?
- Господин лейтенант, там волки! Одного я убил.
В это время в орешнике раздалс жалобный протяжный вой. Шагах в четырехстах восточнее ему отозвался другой зверь.
- Да их здесь полно. Черт побери! Ну да ладно, эти недружелюбные места мы покинем утром. Часовой! У тебя есть дела поважнее, чем раскрыв рот, переводить порох попусту. Понабирают в кавалерию кого попало!
Волки были пойманы за несколько дней до развернувшихся событий. Туго связав ноги и челюсти зверей, алдонтины доставили их прямо к лагерю драгун. Четверо молодых воинов надели на себя свежесодранные волчьи шкуры и, поглощенные ночью и густым туманом, почти не приминая травы скользили вокруг враждебного бивака. Запах хищников постоянно заставлял лошадей вздрагивать, а кавалеристы постепенно привыкли к их беспокойному поведению.
Лагерь заснул. Стояла тишина, изредка прерываемая волчьим воем и храпом лошадей.
Шесть сотен воинов одновременно со всех сторон вошли в стан врагов. По одному на каждого драгуна. Их задача - убивать сонных врагов и уводить лошадей. Но туман не стал союзником алдонтинов. Энглиши обнаружили противника еще до начала атаки. Бой превратился в разбросанные по всей территории поединки. Управлять воинами при такой видимости было почти невозможно. Кроме ножей и топоров алдонтины не имели другого оружия. Огонь мужшеток и пистолетов остановил атаку. Она захлебнулась. Великолепное метательное оружие - топорик оказался бессильным перед драгунской саблей. Понеся немалые потери, алдонтины отступили.
Драгуны быстро организовали боевое построение, чтобы немедля начать преследование бежавшего врага. Их положение осложнялось тем, что преследовать было некого. Противник растворился в ночи. Собравшиеся на пятачке кавалеристы стали отличной мишенью и была поставлена задача срочно вывести полк из лагеря. Но в это мгновение со скалы, а также из леса с юга и востока раздался залп. Стреляло не менее двухсот ружей. Конечно, в темного попасть в противника нелегко. Но ряды драгун значительно поредели. Прячась за туши убитых лошадей, прикрываясь трупами товарищей, они заняли круговую оборону.
Сразу пришло осознание - в рукопашную туземцы не пойдут. Дикари явно не испытывали недостатка в порохе и свинце.
Откуда у врагов столько ружей?! И кто вообще напал на лагерь? Ночь не дава ответа. Залпы следовали один за другим и драгуны гибли, так и не приняв бой.
Путь на запад, в сторону форта, был свободен. Туземцы не закрыли его. Была ли это оплошность или ловушка, не имело значения. Вскакивая на лошадей, где по одному, а где по два всадника, драгуны с ходу пускали коней в галоп. Так и не создав строя, они мчались к спасительному форту. Никто не обращал внимания на несущиеся со всех сторон пули. Каждый спасал свою жизнь. Но половина драгун уже никуда не спешила.
В пятистах шагах от лагеря, на поляне, растянувшись глубоким полукольцом, скрываемый предутринними сумерками и не конца растаявшим туманом, бледнолицых ждал конный отряд в пять сотен всадников. На флангах его усиливали шесть сотен пеших воинов, участвовавших в первой атаке на лагерь.