Куин Эллери. Санаторий смерти

   И в этот миг Никки услыхала крик – громкий, истерический крик. Кто кричал – мужчина или женщина – было не разобрать. Крик стал громче, и она уловила слова:
   – Посреди жизни…
   По спине у Никки пробежал холодок. Она испуганно бросилась к двери.
   Дверь напротив распахнулась, и человек в каких-то лохмотьях шумно вывалился в коридор. Глаза его дико блуждали, длинные волосы спутались. А на плече сидела огромная черная птица. Человек заковылял по пустынному коридору, вопя: «Посреди жизни мы охвачены смертью!»
   Потом все опять стихло.
   Никки не знала, что подумать. Странный дом – дом, в котором родилась Барбара. Комната напротив – явно кабинет мистера Брауна. Но администратор сказала, что Джим Роджерс сейчас у него на совещании. А из-за двери, которая была полуоткрыта, не доносилось ни звука.
   Никки подошла к двери на цыпочках и осторожно заглянула в комнату. Та представляла собой то ли библиотеку, то ли рабочий кабинет. В ней не было ни души. Взгляд Никки упал вначале на огромный письменный стол и мягкие бархатные шторы. Все оставляло впечатление необыкновенной роскоши. Но зачем же решетки на окнах? Светило солнце, и тень от решетки лежала на письменном столе, разделяя его на квадраты.
   Она ступила на толстый ковер. Странно, почему этот старик выскочил в таком возбуждении? Кто-нибудь, должно быть, его напугал, но кто? Откуда он мог выйти? Из двери слева или вон оттуда, справа?
   Она подбежала к нише в стене, заглянула туда и отшатнулась, увидев статую. Та была совсем как живая. Никки шагнула к ней и потрогала пальцем. Это, должно быть, мистер Браун собственной персоной. И неудивительно тогда, что Барбара…
   В нише не было никаких дверей, значит, этот оборванец появился с другой стороны.
   Она тихо пересекла комнату и приложила ухо к противоположной двери.
   – И Барбара в нем не упомянута?
   Никки разволновалась, узнав голос Джима. У нее было такое чувство, будто она слушает диалог из какого-то кинофильма, не видя экрана.
   – Совершенно верно.
   – Хорошо. Наконец-то я смогу жениться на ней. – Это опять сказал Джим.
   Затем что-то произнес голос потише, но слов разобрать не удалось. Только понятно было – кто-то негодует. Снова неразборчивые голоса.
   – ..Но для меня не является неожиданностью эта ваша специфическая манера выражать благодарность людям. Пойдем, Корнелия, нам здесь больше делать нечего.
   Никки шмыгнула в нишу. Она, едва успела втиснуться за статую, стоявшую в ней, как дверь спальни распахнулась. Затем захлопнулась вновь, и мужской голос проговорил:
   – Вот так подарочек. Что ж ты сидела, сложа руки и молчала, Конни?
   – Я сделала все, что могла.
   – Может быть. Но такую хорошую работу нам быстро не найти. Ничего, я еще поборюсь. Дай мне немножко времени, и мне что-нибудь придет в голову. Идей у меня всегда в достатке – иначе на моей работе и нельзя, в конце-то концов. Подожди чуток, что-нибудь придумаю.
   – Времени вот только у нас не так много, Рокки.
   – Значит, откладывать нет смысла. Пойдем куда-нибудь и обсудим это дело.
   Никки услышала приглушенные шаги по ковру, а затем стук каблуков в коридоре. Потом снова все стихло. Она подождала еще немножко, вышла из-за статуи и снова заняла свой пост подслушивания у дверей.
   – Я благодарю вас от всей души еще раз, – услышала она чей-то голос. – А теперь, пожалуйста, оставьте меня. Это касается и тебя, Лидия.
   Ники во второй раз шмыгнула в нишу. Почти в тот же миг дверь распахнулась.
   – Я не хотел бы, чтобы мне мешали. Пожалуйста, Лидия, позаботься об этом.
   Никки забилась между стеной и статуей. Из кабинета вышел человек в домашнем халате. За ним появились Джим и пожилая седая женщина. Это, видимо, Лидия. Конечно! Это Джим и родители Барбары. А напыщенный тощий коротышка – наверняка адвокат Закари. Мистер Браун так торопился выставить всех из кабинета, что даже подтолкнул жену в спину.
   Затем закрыл дверь в коридор и повернул ключ в замке. Господь небесный, он даже вынул ключ и взял с собой!
   Когда Браун обернулся, Никки быстро убрала голову. Через несколько секунд она отважилась выглянуть снова. Браун как раз открывал дверь напротив ниши. Она успела увидеть за этой дверью кровать. Значит, там спальня Брауна… Дверь за ним закрылась.
   На какой-то миг Никки обуяла паника. Что теперь делать? Если стучать в ту дверь, которая выходит в коридор, сбежится вся прислуга. К тому же ее все равно не смогут открыть, потому что заперто на ключ. А если постучать в спальню, как, ради всего святого, она объяснит мистеру Брауну свое присутствие в кабинете! Он вызовет полицию, и ее арестуют за незаконное вторжение, а быть может, по подозрению в воровстве! С мистера Брауна станется, он человек буйный. А если еще и выяснится, что она подруга Барбары… Никки даже застонала. Нет, она не выдаст Барбару. Но что же делать?
   Она окинула взором кабинет. Дверей было только две: одна – в коридор, другая – в спальню Брауна. Окна зарешечены. Подойдя к ним и обследовав, она констатировала, что концы решеток плотно заделаны в бетон. Что же делать? Что бы сделал Эллери Квин, если он такой умный? Наверно, сел бы за стол и начал писать книгу о происходящем, с горькой усмешкой подумала она. Он ведь берет свои сюжеты прямо из жизни.
   Никки даже фыркнула от негодования. Но тут ей пришла мысль, от которой она снова воспрянула духом. А почему бы ей самой не написать обо всем этом? Взять и записать все, что произошло. Тогда можно просто зайти к мистеру Брауну и сказать, что она писательница. В конце концов, мистер Квин тоже запросто заявился к ней, потому что искал сюжет для очередного романа. Да, пожалуй, следует приниматься за работу.
   Она открыла верхний ящик письменного стола, нашла там бумагу, шариковую авторучку и уселась за стол.
   «НИККИ ПОРТЕР. ДЕВУШКА В ЗАПАДНЕ» – начертила она на самом верху листа, откинулась на спинку кресла и погрузилась в раздумье.
   Она еще продолжала искать начальную фразу, как вдруг раздался звонок. Это, без сомнения, звонил телефон, и звонил он в спальне. Почему никто не берет трубку? Ну, конечно! Да потому, что он уже ушел оттуда. Вышел через другую дверь. Вот молодец! Наконец она сможет отсюда выбраться!
   Она схватила со стола лист бумаги с заголовком и на цыпочках подкралась к двери в спальню. За ней не было слышно никакого движения, только продолжал надрываться телефон. Очень-очень осторожно она надавила на ручку двери. В комнате было пусто. В стене напротив Никки увидела две двери. Она двинулась к ним, стараясь шагать неслышно. Но вдруг замерла и зажала ладошкой рот.
   Из-за стола высовывалась нога.
   Выглядела она как-то необычно, может быть, потому, что на лаковой домашней туфле вовсю играло солнце.
   От ужаса у нее перехватило горло. Она подошла на шаг ближе. И увидела руку! Мужскую руку… А еще – кровь! Повсюду кровь! На руке, на халате! И на ковре. О… У него перерезано горло!
   Никки пришлось опереться на стол, чтобы не упасть – ноги стали ватными. Она закрыла глаза рукой.
   Да, он был мертв. Мистер Джон Браун, отец Барбары, был мертв. Кровь… Может, ему можно еще помочь? Нет, слишком поздно. Надо уходить отсюда. Быстрее, быстрее! Сделав над собой отчаянное усилие, Никки подбежала к одной из двух дверей, которые увидела в спальне. Но тут остановилась и замерла.
   Отпечатки пальцев! Нельзя, нельзя оставлять отпечатки пальцев! Чертов телефон, почему не перестает трезвонить? Господи, хоть бы минуту тишины, чтобы подумать спокойно! Только не оставлять отпечатков пальцев… Это – главное. Никто не должен знать, что она была здесь. Никки обернула носовым платком ручку двери и нажала на нее. За ней оказался стенной шкаф! Только пальто и костюмы! Выхода нет!
   Она бросилась ко второй двери и тоже обернула ручку платком.
   Там оказалась ванная. Белый кафель. На окнах – решетки. Выбраться невозможно.
   Ей стало душно. Она схватилась за горло и бросилась назад, судорожно глотая воздух. В комнате ей снова пришлось опереться на стол, чтобы не упасть.
   Она оказалась в западне. Взаперти вместе с трупом. Ключ! Где ключ? У Брауна в кармане, наверное. Нет, она ни за что не осмелится достать его оттуда. Она просто не сможет еще раз вынести эту ужасную картину. Невозможно…
   Слезы навернулись у нее на глаза.
   Ради Бога, только не раскисать теперь! Нельзя раскисать. Нужно… Но что это? Какой-то ключ на столе. Господи, только бы он подошел к двери в коридор!

Глава 7

   Весьма довольный собой, Эллери Квин снова поехал в город, высадив девушку у «Храма здоровья». Ему всегда доставляло удовольствие опередить отца хотя бы на миг. Чтобы поставить своего Старика в известность, он остановился у придорожной закусочной неподалеку от 230-й улицы.
   Там он набрал номер СП 7-3100 и потребовал инспектора Квина.
   – Папа?
   – А, это ты, мой мальчик. Ну, что там у тебя стряслось?
   – Так, ничего особенного. Я только подумал, что тебе будет интересно знать.
   – Что же именно?
   – То, что Барбара Браун снова вернулась в лоно семьи.
   – Как ты сказал? Кто-кто?
   – Ну ты же знаешь – эта исчезнувшая юная особа, которую ты ищешь.
   – Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь.
   – Мне кажется, я выражаюсь вполне ясно и недвусмысленно, но если непонятно, попробую повторить еще раз: я только что имел удовольствие отвезти мисс Браун к родителям.
   – Ах, вот как? – проворчал инспектор Квин.
   – Сожалею необыкновенно, папа, но дело обстоит именно так.
   Инспектор вдруг расхохотался.
   – Мисс Барбара Браун в данный момент находится здесь, у меня в кабинете. Девушка, которую ты увез в «Храм здоровья», – это некая Никки Портер, подруга мисс Браун.
   Эллери Квин снисходительно вздохнул в трубку.
   – Отец, кто бы там у тебя ни сидел – не позволяй себя разыгрывать. Никки Портер – это просто литературный псевдоним Барбары Браун.
   – Ерунда! Эта мисс Портер воображает, что может писать детективные рассказы; точно так же, как и ты. Я сейчас сам отвезу мисс Браун домой. Велье нашел ее несколько минут назад в муниципалитете, где она как раз собиралась регистрировать брак с Джимом Роджерсом.
   На какое-то мгновение у Эллери пропал дар речи.
   – Ах, вот как? – только и смог он сказать.
   – Я велел проследить за тобой, когда ты столь внезапно появился здесь, сын мой. Ты совершенно верно определил адрес, только перепутал девушек. Мисс Браун жила вместе с мисс Портер.
   – О! – Эллери проглотил и это.
   – Тем не менее благодарю тебя, сын, за помощь полиции. Мы всегда приветствуем посильную помощь граждан. И еще одно…
   – Давай, давай. Я снесу все.
   – Я только хотел сказать тебе – когда у тебя будет сын и тебе выдастся случай убедиться в его хитроумии, ты поймешь, насколько я сейчас горжусь тобой.
   Он повесил трубку.
   Эллери снова сел в машину и направился в «Храм здоровья». Он остановился на красный сигнал светофора и думал, как его провели. И кто! Девчонка!
   Зажегся зеленый. Эллери сердито нажал на газ. На предельной скорости он влетел в Спьютен Дайвил, взял подъем и остановился у второго входа в дом.
   Войдя, он огляделся в пустом холле, где обычно принимали отдыхающих в санаторий, а затем быстро поднялся на второй этаж. На второй двери справа была табличка: «Доктор Джеймс Роджерс». Он вошел без стука. В кабинете и соседней с ним комнате было пусто. Эллери огляделся. На полу стояли покрытые простыней носилки. По стенам были развешаны стеклянные шкафчики со множеством сверкающих инструментов. Чуть дальше стояли два кресла из легкого металла и несколько операционных светильников.
   Он снова вышел в коридор, и в ту же секунду услышал, как кто-то тихонько пытается отпереть изнутри дверь напротив. Он быстро отступил и скрылся за приоткрытой дверью в кабинет Роджерса. Дверь в коридоре открылась и закрылась снова. Раздались тихие шаги, и…
   Никки влетела в кабинет Роджерса и схватила свой чемодан, оставленный там. В этот же миг она заметила Эллери.
   – Это вы! – жалобно воскликнула она.
   – Да, я, мисс Никки Портер, – мрачно ответил Эллери. – Неужели вы думаете, что смогли убедить меня, будто вы – Барбара Браун? Что здесь произошло?
   – О, мистер Квин, тут произошло такое, такое… Он увидел, что девушка дрожит и белая, как мел.
   – Что вы имеете в виду? – резко спросил он.
   – Он мертв, мистер Квин! Он мертв! Эллери не шевельнулся.
   – Кто мертв?
   – Мистер Браун!
   – А вы откуда знаете?
   – Я видела его. Это ужасно. Везде кровь!
   – Где?
   – Там. – Она указала на противоположную дверь.
   – Почему вы отпирали дверь? Почему вы закрывались гам на замок?
   – Это вовсе не я. Это он сам закрылся. Эллери взял чемодан, а другой рукой сжал локоть девушки.
   – Пойдем, покажете мне. Они пересекли коридор.
   – Где он?
   Девушка кивнула на дверь спальни. Он потянул ее за собой. Поставил чемодан около кровати и распорядился:
   – Стойте здесь.
   Сам подошел к столику в форме почки и, наклонившись, поглядел на неподвижное тело. Встал на колени рядом с трупом, внимательно осмотрел горло, халат, покрытый пятнами ржавого цвета, и пальцы руки, совершенно белые и слегка скрюченные. Джон Браун был мертв – вне всякого сомнения.
   Он встал снова и окинул одним взглядом всю комнату: пол, шкаф и стол, кровать, стены. Открыл дверь стенного шкафа, отодвинул в сторону костюмы и простучал стенку за ними. В ванной комнате внимательно обследовал решетку на окне. Вернулся в спальню. И здесь тоже осмотрел прутья решетки на окне и даже потряс их. Потом простучал все четыре стены. Поднял ковер, присел и ощупал половицы. Наконец встал и вернулся в кабинет.
   – Идите сюда, – позвал он Никки. – Да не забудьте свой чемодан.
   Никки повиновалась. Ее волнение немного улеглось. Его манера обходиться с вещами бесстрастно, уверенно и ничего не упуская – как-то ее успокоила. Никки наблюдала, как он бесшумно и быстро передвигался по комнате. От его глаз, казалось, не укроется никакая мелочь.
   В конце концов он остановился перед ней, и в его глазах была все та же беспощадная беспристрастность.
   – Расскажите мне обо всем, что здесь произошло. Постарайтесь быть точной. Все, что произошло, – с того момента, как вы вошли в дом.
   Она начала рассказывать, сперва запинаясь, но потом почувствовала все большую уверенность в себе и заговорила бойчей. Закончив говорить, протянула Эллери листок, на котором хотела писать свой рассказ.
   Он взглянул на него и сунул в карман.
   – «Девушка в западне»! Да уж, на сей раз вы попали прямо в яблочко.
   – Что вы хотите этим сказать? – спросила она потрясенно.
   – Кто-то перерезал Джону Брауну шейную артерию, как видно – ножом. Единственный выход из спальни – , через этот кабинет. А из кабинета тоже один-единственный выход – через дверь в коридор, которая была заперта вплоть до того момента, когда вы ее отперли снова.
   – Это верно, – робко согласилась она.
   – Нож или что там было использовано – отсутствует. Тем самым ясно, что это убийство, а не самоубийство. Никого, кроме вас, не было здесь в тот момент, когда был убит Браун. Какой вы из этого делаете вывод?
   – Во всяком случае, из этого никак не следует, что я убила его и куда-то спрятала нож, – ответила она.
   Она побледнела, но выдержала его взгляд не моргнув глазом.
   – Я делаю такой вывод, потому что я не убивала его, – если вы сомневаетесь в этом.
   – Полиция, во всяком случае, сомневаться не будет, – спокойно заметил он.
   – А какой же мотив для убийства у меня был? – Эта ее фраза прозвучала ничуть не испуганно. Скорее, сердито и чуточку иронично. – Я сегодня видела этого человека в первый раз в жизни.
   – Что касается мотивов, то предоставьте найти их прокурору. У него к этому сущий талант. К примеру, он мог бы прийти к заключению, что вы решили отомстить за подругу.
   Ее глаза сверкнули.
   – А вы что, думаете так же?
   – Нет, я так не думаю. Я только говорю вам, как ко всему этому отнесется полиция. У полицейских, знаете ли, совершенно специфичная манера мышления. Я писатель, а не полицейский. А мы, писательская братия, не торопимся выносить суждения, потому что знаем – факты иной раз могут лгать гораздо убедительнее, чем люди. Мы, щелкоперы, принадлежим к той разновидности чудаков, которые полагаются на свой инстинкт. Вот что я вам скажу. А сейчас давайте сматываться отсюда, пока нас не застукал Старик.
   – Старик?
   – Да, инспектор Квин. Он уже едет сюда с Барбарой и Джимом Роджерсом.
   Эллери вытер поверхность стола и подлокотники кресла своим носовым платком.
   – Вы здесь дотрагивались еще до чего-нибудь?
   – Нет, – сказала она. – Но не будет ли лучше, если я останусь здесь и все объясню?
   – Что вы собираетесь объяснять? Милая моя, сматывайте удочки, и чем быстрее, тем лучше!
   Он потянул ее за руку к выходу.
   – Дайте мне ваш чемодан.
   Они побежали по коридору к черной лестнице. Спустившись по ней до середины, Эллери остановился и замер, прислушиваясь. Затем они тихо двинулись дальше. Черный ход был открыт. Здесь дом отделяла от улицы только легкая рама с сеткой от мух. Эллери осторожно выглянул наружу. Рядом со въездом он увидел бетонную дорожку. Метров через сорок она уходила в лес через проем в живой изгороди высотой по плечо человеку среднего роста.
   – Сейчас будьте осторожны, – сказал он. – Идите нормальным шагом, ни в коем случае не бегите. Когда выйдете за изгородь, пригнитесь, чтобы вас не было видно.
   Никем не замеченные, они дошли до проема и, пригнувшись, пробежали вдоль живой изгороди, пока она не перешла в заросли бирючины на северной опушке леса. Здесь бетонная дорожка кончилась и началась песчаная тропка, которая петляла среди деревьев. Несколько сот метров они так и бежали по ней друг за другом. Затем тропинка превратилась в две: одна пошла на запад, к оврагу, который выходил к реке, другая – на восток, в направлении Ган Хилл Авеню. Эллери Квин повернул к востоку, туда, где вдали слышался шум машин на шоссе.
   Когда они вышли на Ган Хилл Авеню, он остановился и достал из бумажника визитку. Нацарапал на ней пару строк и протянул Никки.
   – Здесь адрес моей квартиры, – пояснил он. – Я написал несколько слов Анни, нашей экономке, – она позаботится о вас. Вот. А сейчас садитесь в первое же такси, которое поймаете, и езжайте туда. И сидите, не высовывая носа за дверь.
   – Но почему бы мне не… Он перебил ее.
   – Это единственное место, где вас не будет искать полиция. К тому же оно явно уютнее, чем камера в женской тюрьме.
   – Надеюсь, вы лучше знаете, что делать, – неуверенно проговорила Никки.
   – Разумеется, – заверил он. – Я даже сознаю при этом, что меня могут счесть пособником убийцы. Но что мне остается? Ведь это я впутал вас в эту историю.
   Никки глядела на него, широко раскрыв глаза.
   – Но что же вы будете делать? Куда вы сейчас?
   – Назад, в санаторий.
   Он широко зашагал назад по дороге, по которой они только что пришли, и скоро скрылся в тени деревьев.

Глава 8

   Вновь оказавшись в «Храме здоровья», Эллери поднялся в кабинет Брауна. Он как раз открывал его дверь, когда внизу, в холле, раздался голос отца. Тогда Эллери подошел к лестнице и, перегнувшись через перила, стал наблюдать, как миссис Браун, обливаясь слезами, обнимает девушку с каштановыми волосами – без сомнения, свою дочь Барбару.
   – Ах, дитя мое, я так рада, так рада, – причитала она.
   В дверях, возвышаясь над инспектором, будто гора, стоял сержант Велье, вертел в руках свою серую фетровую шляпу и благостно ухмылялся. Ни дать ни взять – Санта Клаус, который пришел с подарком, подумал Эллери.
   Инспектор деликатно кашлянул.
   – Миссис Браун, я дал вашей дочери обещание – если она поедет домой, я попытаюсь поговорить с ее отцом и, если удастся, помирить их.
   – Спасибо вам, инспектор. Огромное, огромное спасибо.
   Миссис Браун с трудом оторвалась от Барбары.
   – Мне, правда, неловко вмешивать посторонних в наши семейные дела, но мой муж болен… И к тому же он довольно упрям…
   – Будет лучше, если я поговорю с ним наедине, – сказал инспектор.
   – Конечно. Он у себя в комнате, наверху, на втором этаже. Вторая дверь справа от лестницы. Не знаю, инспектор, что и делать. Как бы уладить все это.
   Эллери Квин бесшумно скрылся за дверью в кабинете Брауна. Едва он сел за огромный письменный стол, в дверь постучали, – Войдите.
   Дверь открылась.!
   – О, а ты тут что делаешь? – осведомился инспектор Квин. – Ты-то здесь при чем?
   – Жду тебя, – ответил Эллери тоном послушного сына. – Мне сказали по телефону, что едешь сюда.
   – А тебе какое дело? – проворчал инспектор. – Я хочу поговорить с Джоном Брауном.
   – Тебя ждет крупное разочарование.
   – Не беспокойся, со мной-то он будет разговаривать.
   – Даже несмотря на то, что у него перерезана глотка?
   – Что ты сказал? – Инспектору показалось, что он ослышался.
   – Кто-то перерезал ему горло, – пояснил Эллери. – Он мертв-мертвехонек. Лежит вон там.
   Он указал на дверь спальни.
   – О боже ты мой, – сказал инспектор Квин и пошел поглядеть.
   Некоторое время он осматривал безжизненное тело, затем окинул взором комнату.
   – Чем перерезано горло – не нашел?
   – Нет. Ни ножа, ни бритвы. Ничего даже похожего.
   – Значит, убийство?
   – Сильно смахивает на то, папа.
   Инспектор снял трубку телефона, позвонил в управление и отдал краткие распоряжения. Положив трубку, он обернулся к Эллери и нахмурил лоб.
   – А ты, собственно, что здесь делаешь?
   – Ищу эту девицу – Никки Портер.
   – И зачем тебе она?
   – Хочу свернуть ей шею.
   – Хм. Может быть, ты расскажешь мне, наконец, что тебе известно обо всей этой истории?
   Эллери чистосердечно рассказал обо всем, что знал, опустив только то обстоятельство, что Никки одна находилась в запертых комнатах, где произошло убийство. Он ограничился рассказом о том, как искал ее и, не найдя в комнате доктора Роджерса, заглянул в комнаты Брауна, где обнаружил того с перерезанной глоткой. А поскольку знал, что отец уже едет сюда, не стал поднимать тревогу до его появления, но решил занять пост у дверей кабинета, за письменным столом, чтобы в комнаты никого не пускать.
   – Скверная история, – проворчал инспектор Квин. Потом вышел на лестницу и крикнул сердито:
   – Велье! Сейчас же поднимайтесь наверх! Есть работа.
   Детективы, эксперты по отпечаткам пальцев, фотографы приехали, исполнили свои функции и отбыли снова. Затем в «Храме здоровья» появился доктор Сэмюэль Праути, полицейский врач. Праути был старинным другом инспектора. Па работе он обыкновенно был сумрачен и саркастичен. Он постоянно – и с полным на то основанием! – жаловался на обилие вскрытии, а потому расценивал каждое убийство как личное оскорбление и посягательство на свой досуг.
   В пять часов вечера он, тяжело ступая, вошел в спальню Брауна, кисло кивнул инспектору и сержанту Велье, не заметил Эллери и склонился над трупом Брауна.
   – Не понимаю, зачем вы вытащили меня сюда, – накинулся он на инспектора, едва взглянув на тело.
   – Хватит брюзжать. Принимайся за работу, – ответствовал тот невозмутимо.
   – Нет, это просто невозможно: только соберешься в первый раз в жизни вовремя уйти с работы домой – и на тебе, обязательно прикончат какого-нибудь дурня!
   Праути сунул в зубы изжеванный конец сигарного окурка и еще раз поглядел на труп.
   – Перерезана глотка. Рана шейной артерии. До свидания.
   – Так легко вы от меня не отделаетесь.
   – Да тут и слепой увидит, что этот тип умер от потери крови – а вам понадобилось тащить меня ради этого в Спьютен Дайвил.
   – Как давно наступила смерть? Праути ощупал конечности трупа и исследовал лужицу крови.
   – Примерно два часа назад. Взглянул на часы и добавил:
   – Что-то около трех. Инспектор повернулся к Эллери.
   – А когда ты появился здесь, Эл?
   – Чуть позже. В три пятнадцать, я бы сказал. Праути поглядел на Эллери – так, будто заметил его только сейчас.
   – Вам придется произвести вскрытие, Сэм, – сказал инспектор.
   – Зачем, ради всего на свете? – возопил Праути. – Ведь даже слепому видно…
   – Это убийство. Требуется вскрытие, – твердо сказал инспектор.
   – Матерь божья! – жалобно всплеснул руками Праути. – За кого вы меня считаете? Я вам что, супермен – работать день и ночь?
   – Я хотел бы, чтобы вы поискали яд. Может быть, кто-то попотчевал его предварительно мышьяком и только потом шутки ради перерезал глотку.
   – Ночью-то я уж во всяком случае работать не буду. Этот номер не пройдет. Завтра утром приду на работу и мы вернемся к этому вопросу.
   – На этот раз дело спешное, Сэм.
   – На этот раз! А когда оно у вас не спешное, хотел бы я знать? Все! На сегодняшний вечер, во всяком случае, я договорился играть в покер. Билл и Джерри за последнюю неделю нагрели меня на шестнадцать долларов, и я намерен нынче вернуть свое – нравится это вам или нет.
   – Тогда рано утром, – попросил инспектор Квин. Праути только хмыкнул.
   – Вот вам разрешение на перевозку тела, – сказал он.
   – Мы отправим его чуть позднее. Я хотел бы оставить труп здесь на время допроса – для пущего психологического эффекта.
   – Как хотите. Я, во всяком случае, отчаливаю, – ответил Праути и затопал к двери.
   В шесть часов Корнелия Маллинз, Рокки Тейлор и Закари сидели в спальне Брауна. Эллери Квин стоял у окна и созерцал окружающий пейзаж. Сержант Белье прислонился к двери в кабинет. Инспектор Квин сел за столик в форме почки. На полу рядом с кроватью стояли носилки. На них лежало тело, покрытое большой простыней. Инспектор строго посмотрел на троицу приглашенных им. Каждый из этой троицы, по его мнению, имел для убийства Брауна не только мотив, но и удобную возможность.