Страница:
Расправив помятое платье, Танон окинула взглядом лагерь. Няня еще спала, свернувшись на одеяле. Танон удивленно приподняла брови: Хереворд разместил свое спальное место на довольно близком расстоянии от Ребекки. Танон пожала плечами и переступила через спящего Томаса, направляясь к почти погасшему костру. Она взяла палочку и поворошила угли.
– Сюда нужно кинуть листьев.
Услышав за спиной голос Мэдока, Танон неуклюже отшатнулась. Валлиец, не посмотрев в ее сторону, сел на корточки и бросил горсть сухих листьев и хвороста. Занялось пламя.
– Вы испугали меня. – Она выпрямилась.
– Тебе уже следует привыкнуть ко мне.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты избегаешь моего взгляда. – Мэдок повернулся и посмотрел ей в лицо.
Танон заморгала, но подавила желание отвернуться от его бездонных, угольно-черных глаз. У него было очень жесткое лицо – как у воина на поле боя, бесстрастно взирающего на свой клинок, обагренный кровью неприятелей. Она попыталась изгнать из памяти беспощадную ярость, что пылала в этих глазах, когда Мэдок готовился снести голову человеку, который чуть не убил ее. Но все равно видела перед собой лицо хладнокровного, несгибаемого воина.
– Ты спасла жизнь Киану. Теперь я предан тебе.
Она кивнула, но ничего не сказала и опустила взгляд.
– Ты боишься меня, – утвердительно сказал Мэдок.
Танон тихо засмеялась. Гордость заставила ее опять посмотреть на него.
– Non, это не так.
– Это так. Но ты не позволяешь страху господствовать. Ты всегда делаешь то, что следует. Ведь еще в детстве ты справилась с настоящим тираном.
– О чем ты говоришь?
– Я говорю о Роджере де Куртене и твоей свинье Лилии – объяснил Мэдок.
– Петунии, – поправила его Танон, удивленно сдвинув брови.
– Да, Петунии, – согласился он. На его губах она уловила улыбку. – Когда Гарет первый раз отправился в Уинчестер, мы с ним уже дружили. Он вернулся и рассказал мне о том дне, когда вы познакомились.
– Но мы познакомились раньше, – еле слышно проговорила Танон.
Почему-то на сердце стало необычайно тепло.
Мэдок пожал плечами и перевел взгляд на огонь.
– Для него это был первый день вашего знакомства.
Да, это был первый день их дружбы, вспомнила Танон. Ей тогда ужасно понравилось говорить с Гаретом. Хотя они не всегда понимали друг друга, это не мешало им смеяться и болтать чуть ли не сутками напролет.
– Тогда мне хотелось, чтобы он был моим братом. – Она рассмеялась над собственными словами. – Мои братья были слишком малы для игр. Я хотела, чтобы он жил с… – Танон посмотрела на Мэдока и покраснела.
– Испытываешь свои чары на моей жене? – Гарет подошел к ним сзади так тихо, что Танон не заметила его, пока он не присел рядом с ней на корточки.
Она посмотрела на него, и он улыбнулся. От одного его присутствия тело Танон словно охватывало пламенем. Боже правый, она ведь выглядит так ужасно – с грязной головой, в помятом от ночевок на земле платье. И все равно Гарет смотрит на нее так, будто она только что вышла из комнаты после многочасового туалета. Ее сердце сжалось, заставляя желать того, чего у нее никогда не будет.
К ним присоединился Томас. Он сел, почесывая подбородок, заросший темной щетиной, и послал сидевшему напротив него Мэдоку неприятную гримасу.
– Мэдок не способен увлечь своими чарами даже старую морщинистую каргу, которая слепа и не нюхала мужчину добрую сотню лет.
Гарет рассмеялся, и Танон ткнула его кулаком в бок.
– Я думаю, что Мэдок выглядит просто замечательно, когда…
– …не отрубает кому-нибудь голову, – закончил за нее Олуин.
Валлиец направлялся к повозке, чтобы отыскать там какую-нибудь выпивку.
– Я хотела бы забыть об этом, Олуин, – отозвалась Танон. А потом, полностью выбросив из головы это страшное воспоминание, повернулась к Мэдоку и послала ему свою самую добрую улыбку. – Я бы даже осмелилась предположить, что он весьма чуткий человек.
– На вашем месте я бы не стал делать такие предположения, – фыркнув, сказал Томас и поймал фляжку, которую бросил ему Олуин.
– Глупости, – немного обиженным тоном ответила ему Танон.
– Госпожа, – обратился к ней Мэдок, его лицо приобрело обычное угрюмое выражение, – Томас прав. Никогда больше не приписывайте мне таких отвратительных качеств.
Танон застыла в изумлении, а потом перевела взгляд на смеющегося Гарета. К его смеху присоединился Томас, а потом и подошедший Олуин.
Танон покачала головой. Ей придется очень постараться, чтобы привыкнуть к образу жизни этой разношерстной толпы валлийцев.
После того как все поднялись с одеял и поели, отряд начал собираться в дорогу. Ребекка принялась расчесывать запутанные волосы Танон.
Уголком глаза Танон уловила какое-то движение. Она подняла голову и улыбнулась Хереворду. Его чуть смущений взгляд был направлен на Ребекку.
– Сегодня я поведу карету и… Может быть, ты захочешь есть рядом со мной?
– Конечно, нет! – удивленно и гневно воскликнула Ребекка. – Я же могу упасть с козел и сломать ногу. Ты с ума сошел?
Губы Хереворда, спрятанные под коротко остриженной бородой, печально изогнулись.
– Да, наверное, сошел.
Когда сакс, не сказав больше ни слова, пошел прочь, Танон вздохнула и покачала головой.
– Тебе обязательно обращаться с ним так жестоко? Он всегда был добр к тебе, а ты продолжаешь попрекать его.
– Я не хочу говорить об этом, – коротко ответила Ребекка.
– Почему ты к нему так плохо относишься? – Танон нахмурилась.
– Кто говорит, что я к нему плохо отношусь? Он меня просто не интересует.
– Из-за моего отца.
Танон пожалела, что сказала это. Но, Господи, как Ребекка может долгие годы любить мужчину, который никогда не полюбит ее в ответ?
– Понятия не имею, о чем это ты говоришь, – отрывисто произнесла Ребекка, выпуская из рук косу воспитанницы.
Няня могла отрицать это до своего последнею вдоха, но Танон знала, о чем говорит. Она всю жизнь наблюдала за томительными взглядами, которыми провожала Ребекка ее отца, за улыбками, что были сначала яркими, а потом, с течением лет, стали почти незаметными. Зачем она так поступила? Зачем оставалась с ним так долго, распрощавшись с надеждой на собственное счастье и ничего не получив взамен?
– Ребекка, если у тебя нет никаких причин для отказа, то почему бы тебе не сесть рядом с ним?
Ее няня вздохнула, посмотрела на Хереворда, который залезал наверх, а потом поднялась на ноги.
– Не вижу в этом никакого смысла, – пробормотала она» направляясь к карете.
Танон посмотрела вслед уходящей Ребекке, а потом обернулась в сторону Гарета. Танон буквально пила его взглядом. Даже при виде его рук, затягивающих подпругу на седле, в голове проносились непрошеные образы.
Она не вынесет, если полюбит его, а он не сможет ответить на ее чувство. Но может быть, он полюбит ее когда-нибудь? Он совсем не похож на Роджера – это стало ясно, как только Гарет появился в Уинчестерском замке. Он ни в кого серьезно не влюблен. Возможно, ей удастся завоевать его сердце – Вряд ли у них будет то, что есть у ее родителей, но…
Гарет повернулся, как будто почувствовал ее взгляд. Танон вдруг представила, как выглядит сейчас, и отбросила локоны с лица. Гарет проследил за ее движением, а потом согнул палец и жестом позвал ее к себе. Танон сделала шаг в его сторону, споткнулась и не успела выпрямиться, как уже услышала мягкий грудной смех Гарета.
Танон подняла голову и посмотрела на мужа, прищурившись.
– Ты не ушиблась?
– Вовсе нет, – ядовито отчеканила она.
– Это хорошо, потому что я хочу, чтобы сегодня ты поехала верхом.
– Лучше бы ты сразу привязал меня к колесу кареты, – пробормотала она.
У него хватило смелости рассмеяться! Танон разрывалась между желанием злобно посмотреть на него и удивленно охнуть.
– Боже правый, да ты, должно быть, самый первый грубиян во всем Уэльсе.
– В Кимре, – поправил ее Гарет, усмехаясь при виде Танон, чуть ли не впервые потерявшей самообладание. – После того как я научу тебя ходить не спотыкаясь, придет черед учиться говорить на моем языке.
От изумления Танон открыла рот. Потом стремительно Развернулась и пошла от него прочь. Она оказалась перед дверью кареты в тот самый момент, когда Гарет дошел до своей лошади. Он вскочил в седло и повернул коня к жене.
Танон нажала на ручку двери, следя за приближающимся Гаретом. Не сбавляя темпа, он нагнулся и, обхватив ее рукой, поднял с подножки экипажа.
Мгновенно повернув к Гарету голову, Танон окинула его жгучим взглядом.
– Это был довольно впечатляющий поступок. Что же ты собираешься сделать дальше – раздеться догола и убить дикого вепря голыми руками?
Гарет удивленно приподнял светлые, пшеничного цвета брови.
– Боже, ну и острый у тебя, оказывается, язык! А я думал, что женился на воспитанной девушке.
– Ты действительно думал? – выпалила она, прежде чем смогла остановить себя. – Или просто поскрипел своей пустой головой?
Гарет продолжал улыбаться, но в его взгляде появился предостерегающий блеск.
– Женщина, ты испытываешь мое терпение.
– А ты – мое.
– Больше не повышай на меня голос.
– И ты постарайся больше этого не делать, – ответила Танон.
Гарет промолчал. Танон не выдержала:
– Ну?
– Что – ну?
– Ты не прикажешь мне немедленно извиниться перед тобой?
– Нет. Мне кажется, что лучший способ сдержаться – просто не разговаривать с тобой.
Танон опять резко развернулась и посмотрела на него зелеными глазами, горящими от обиды.
– Не нужно меня запугивать. Я могу вообще больше с тобой не разговаривать.
Он усмехнулся.
– Сделай одолжение.
– Сделаю. – Танон чуть не подскочила в седле от злости. – Если только ты пообещаешь научиться вести себя, как положено воспитанному человеку.
Она отпрянула от него, но Гарет притянул ее обратно. Прикосновение его ладони было горячим, требовательным, почти властным.
– Ты не превратишь меня в павлина, Танон. – Он погладил ее, едва не касаясь груди, Танон затрепетала.
– А что ужасного в павлинах? – спросила его Танон. – Они старательно прихорашиваются, чтобы понравиться самке, и с гордостью демонстрируют свои прекрасные перья.
Он зарылся носом в ее густые волосы.
– Значит, ты хочешь, чтобы я продемонстрировал тебе свои перья? – От его хрипловатого, мелодичного голоса Танон будто обожгло огнем.
Она попыталась побороть чувство, которое вызывало в ней прикосновение Гарета, но это было бесполезно. Она была с Гаретом каждый день – смотрела на него, спала рядом, и это медленно сводило ее с ума. Сначала Танон считала его дикарем, но он не пытался силой завладеть ею. Гарет просто безжалостно мучил ее, уделяя ей все свое внимание, ведя себя, как настоящий рыцарь, – конечно, за исключением тех случаев, когда насильно сажал ее к себе в седло.
Танон открыла рот, но поняла, что злоба исчезла без следа. По какой-то ужасной причине она вдруг представила Гарета обнаженным, а вокруг него – дюжину женщин, готовых сделать для него что угодно. Женщин, которые точно знали, как доставить удовольствие мужчине. Она скрипнула зубами и сжала ладони в кулаки.
– Те женщины, с которыми ты был… Кто-нибудь из них дорог тебе особенно? – Танон поклялась, если Гарет ответит на этот вопрос утвердительно, она не станет обращать на него внимания весь день, хоть даже будет умирать от желания поцеловать его.
– Какие женщины?
Она вытаращила глаза и в изнеможении вздохнула.
– Все женщины, которые заигрывали с тобой.
– Никогда не замечал, что со мной кто-то заигрывал.
– Ох, перестань, Гарет, – сказала Танон и, повернувшись бросила на него недоверчивый взгляд. – У тебя чрезвычайно мужественная внешность. Боже мой, ты выглядишь так, как будто только что соблазнил целый гарем. Ведь даже Элеонора Фицдраммонд предложила тебе разделить постель на следующий день после знакомства!
– Танон. – Выражение его глаз смягчилось. Нежность, засиявшая в их бездонных глубинах, заставила ее сердце сжаться. – Если бы я не знал, что это невозможно, то решил бы, что ты понемногу влюбляешься в дикаря.
– Не говори глупостей. – Она перевела взгляд на его рот и облизнула губы. – Я уже убедилась, что ты не дикарь.
– Правда? – с нарочитой медлительностью произнес Гарет. – Значит, ты уже не боишься меня?
– Я и не боялась. Я просто не знала, как… Я хотела сказать… Я думаю…
Она нервно сглотнула. В этом и заключалась главная трудность. Она совсем не думала об этом. Гарет разжег в ней огонь страсти, и теперь сердце Танон пылало. Он соблазнял и опьянял ее. Заставлял томиться от желания попробовать то, о чем она не имела ни малейшего представления. Но Танон не думала о том, как нужно вести себя в постели…
– Будет очень больно? – спросила она, когда любопытство взяло верх над стыдливостью.
– Нет, если сделать все правильно. – Его чувственная улыбка убедительно говорила о том, что Гарет не только знает, как правильно обращаться с невинными девушками, но и умеет делать это с большим искусством.
– А ты будешь целовать меня во время этого? – спросила Танон еле дыша, сгорая от желания прильнуть к его губам, которые были всего в дюйме от ее лица.
– Да. Я буду целовать тебя и до этого, и во время, и после.
Он легким, дразнящим движением прикоснулся к губам Танон, показывая, каким нежным может быть валлийский принц. Потом медленно оторвался, и Танон увидела голодный блеск в его глазах.
Она была не права. Внутри Гарета всегда жил дикарь, только сейчас он держал его под контролем. Муж просто сдерживал свои страстные порывы, когда смотрел, как она переодевалась, когда надевал ей на ноги чулки, когда каждую ночь держал ее в своих объятиях.
– Значит, зверь выходит на свободу только во время битвы?
Грубая, чувственная сила в его взгляде пронзала ее насквозь.
– Осторожней задавай вопросы – тебе может не понравиться ответ. – От прерывистого, неровного голоса Гарета она ослабела в его руках.
– Ох, черт! – вскрикнул Олуин, который подъехал к ним, чтобы переговорить со своим предводителем.
Он побледнел, когда увидел, что Гарет собирается поцеловать жену. Повернувшись к остальной свите, Олуин закричал:
– Он сейчас поцелует ее! Что я вам говорил, парни? Скоро по всему Кимру будут бегать толпы норманно-валлийских сорванцов!
После такого заявления Гарет откинул назад голову и рассмеялся.
Глава 15
– Сюда нужно кинуть листьев.
Услышав за спиной голос Мэдока, Танон неуклюже отшатнулась. Валлиец, не посмотрев в ее сторону, сел на корточки и бросил горсть сухих листьев и хвороста. Занялось пламя.
– Вы испугали меня. – Она выпрямилась.
– Тебе уже следует привыкнуть ко мне.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты избегаешь моего взгляда. – Мэдок повернулся и посмотрел ей в лицо.
Танон заморгала, но подавила желание отвернуться от его бездонных, угольно-черных глаз. У него было очень жесткое лицо – как у воина на поле боя, бесстрастно взирающего на свой клинок, обагренный кровью неприятелей. Она попыталась изгнать из памяти беспощадную ярость, что пылала в этих глазах, когда Мэдок готовился снести голову человеку, который чуть не убил ее. Но все равно видела перед собой лицо хладнокровного, несгибаемого воина.
– Ты спасла жизнь Киану. Теперь я предан тебе.
Она кивнула, но ничего не сказала и опустила взгляд.
– Ты боишься меня, – утвердительно сказал Мэдок.
Танон тихо засмеялась. Гордость заставила ее опять посмотреть на него.
– Non, это не так.
– Это так. Но ты не позволяешь страху господствовать. Ты всегда делаешь то, что следует. Ведь еще в детстве ты справилась с настоящим тираном.
– О чем ты говоришь?
– Я говорю о Роджере де Куртене и твоей свинье Лилии – объяснил Мэдок.
– Петунии, – поправила его Танон, удивленно сдвинув брови.
– Да, Петунии, – согласился он. На его губах она уловила улыбку. – Когда Гарет первый раз отправился в Уинчестер, мы с ним уже дружили. Он вернулся и рассказал мне о том дне, когда вы познакомились.
– Но мы познакомились раньше, – еле слышно проговорила Танон.
Почему-то на сердце стало необычайно тепло.
Мэдок пожал плечами и перевел взгляд на огонь.
– Для него это был первый день вашего знакомства.
Да, это был первый день их дружбы, вспомнила Танон. Ей тогда ужасно понравилось говорить с Гаретом. Хотя они не всегда понимали друг друга, это не мешало им смеяться и болтать чуть ли не сутками напролет.
– Тогда мне хотелось, чтобы он был моим братом. – Она рассмеялась над собственными словами. – Мои братья были слишком малы для игр. Я хотела, чтобы он жил с… – Танон посмотрела на Мэдока и покраснела.
– Испытываешь свои чары на моей жене? – Гарет подошел к ним сзади так тихо, что Танон не заметила его, пока он не присел рядом с ней на корточки.
Она посмотрела на него, и он улыбнулся. От одного его присутствия тело Танон словно охватывало пламенем. Боже правый, она ведь выглядит так ужасно – с грязной головой, в помятом от ночевок на земле платье. И все равно Гарет смотрит на нее так, будто она только что вышла из комнаты после многочасового туалета. Ее сердце сжалось, заставляя желать того, чего у нее никогда не будет.
К ним присоединился Томас. Он сел, почесывая подбородок, заросший темной щетиной, и послал сидевшему напротив него Мэдоку неприятную гримасу.
– Мэдок не способен увлечь своими чарами даже старую морщинистую каргу, которая слепа и не нюхала мужчину добрую сотню лет.
Гарет рассмеялся, и Танон ткнула его кулаком в бок.
– Я думаю, что Мэдок выглядит просто замечательно, когда…
– …не отрубает кому-нибудь голову, – закончил за нее Олуин.
Валлиец направлялся к повозке, чтобы отыскать там какую-нибудь выпивку.
– Я хотела бы забыть об этом, Олуин, – отозвалась Танон. А потом, полностью выбросив из головы это страшное воспоминание, повернулась к Мэдоку и послала ему свою самую добрую улыбку. – Я бы даже осмелилась предположить, что он весьма чуткий человек.
– На вашем месте я бы не стал делать такие предположения, – фыркнув, сказал Томас и поймал фляжку, которую бросил ему Олуин.
– Глупости, – немного обиженным тоном ответила ему Танон.
– Госпожа, – обратился к ней Мэдок, его лицо приобрело обычное угрюмое выражение, – Томас прав. Никогда больше не приписывайте мне таких отвратительных качеств.
Танон застыла в изумлении, а потом перевела взгляд на смеющегося Гарета. К его смеху присоединился Томас, а потом и подошедший Олуин.
Танон покачала головой. Ей придется очень постараться, чтобы привыкнуть к образу жизни этой разношерстной толпы валлийцев.
После того как все поднялись с одеял и поели, отряд начал собираться в дорогу. Ребекка принялась расчесывать запутанные волосы Танон.
Уголком глаза Танон уловила какое-то движение. Она подняла голову и улыбнулась Хереворду. Его чуть смущений взгляд был направлен на Ребекку.
– Сегодня я поведу карету и… Может быть, ты захочешь есть рядом со мной?
– Конечно, нет! – удивленно и гневно воскликнула Ребекка. – Я же могу упасть с козел и сломать ногу. Ты с ума сошел?
Губы Хереворда, спрятанные под коротко остриженной бородой, печально изогнулись.
– Да, наверное, сошел.
Когда сакс, не сказав больше ни слова, пошел прочь, Танон вздохнула и покачала головой.
– Тебе обязательно обращаться с ним так жестоко? Он всегда был добр к тебе, а ты продолжаешь попрекать его.
– Я не хочу говорить об этом, – коротко ответила Ребекка.
– Почему ты к нему так плохо относишься? – Танон нахмурилась.
– Кто говорит, что я к нему плохо отношусь? Он меня просто не интересует.
– Из-за моего отца.
Танон пожалела, что сказала это. Но, Господи, как Ребекка может долгие годы любить мужчину, который никогда не полюбит ее в ответ?
– Понятия не имею, о чем это ты говоришь, – отрывисто произнесла Ребекка, выпуская из рук косу воспитанницы.
Няня могла отрицать это до своего последнею вдоха, но Танон знала, о чем говорит. Она всю жизнь наблюдала за томительными взглядами, которыми провожала Ребекка ее отца, за улыбками, что были сначала яркими, а потом, с течением лет, стали почти незаметными. Зачем она так поступила? Зачем оставалась с ним так долго, распрощавшись с надеждой на собственное счастье и ничего не получив взамен?
– Ребекка, если у тебя нет никаких причин для отказа, то почему бы тебе не сесть рядом с ним?
Ее няня вздохнула, посмотрела на Хереворда, который залезал наверх, а потом поднялась на ноги.
– Не вижу в этом никакого смысла, – пробормотала она» направляясь к карете.
Танон посмотрела вслед уходящей Ребекке, а потом обернулась в сторону Гарета. Танон буквально пила его взглядом. Даже при виде его рук, затягивающих подпругу на седле, в голове проносились непрошеные образы.
Она не вынесет, если полюбит его, а он не сможет ответить на ее чувство. Но может быть, он полюбит ее когда-нибудь? Он совсем не похож на Роджера – это стало ясно, как только Гарет появился в Уинчестерском замке. Он ни в кого серьезно не влюблен. Возможно, ей удастся завоевать его сердце – Вряд ли у них будет то, что есть у ее родителей, но…
Гарет повернулся, как будто почувствовал ее взгляд. Танон вдруг представила, как выглядит сейчас, и отбросила локоны с лица. Гарет проследил за ее движением, а потом согнул палец и жестом позвал ее к себе. Танон сделала шаг в его сторону, споткнулась и не успела выпрямиться, как уже услышала мягкий грудной смех Гарета.
Танон подняла голову и посмотрела на мужа, прищурившись.
– Ты не ушиблась?
– Вовсе нет, – ядовито отчеканила она.
– Это хорошо, потому что я хочу, чтобы сегодня ты поехала верхом.
– Лучше бы ты сразу привязал меня к колесу кареты, – пробормотала она.
У него хватило смелости рассмеяться! Танон разрывалась между желанием злобно посмотреть на него и удивленно охнуть.
– Боже правый, да ты, должно быть, самый первый грубиян во всем Уэльсе.
– В Кимре, – поправил ее Гарет, усмехаясь при виде Танон, чуть ли не впервые потерявшей самообладание. – После того как я научу тебя ходить не спотыкаясь, придет черед учиться говорить на моем языке.
От изумления Танон открыла рот. Потом стремительно Развернулась и пошла от него прочь. Она оказалась перед дверью кареты в тот самый момент, когда Гарет дошел до своей лошади. Он вскочил в седло и повернул коня к жене.
Танон нажала на ручку двери, следя за приближающимся Гаретом. Не сбавляя темпа, он нагнулся и, обхватив ее рукой, поднял с подножки экипажа.
Мгновенно повернув к Гарету голову, Танон окинула его жгучим взглядом.
– Это был довольно впечатляющий поступок. Что же ты собираешься сделать дальше – раздеться догола и убить дикого вепря голыми руками?
Гарет удивленно приподнял светлые, пшеничного цвета брови.
– Боже, ну и острый у тебя, оказывается, язык! А я думал, что женился на воспитанной девушке.
– Ты действительно думал? – выпалила она, прежде чем смогла остановить себя. – Или просто поскрипел своей пустой головой?
Гарет продолжал улыбаться, но в его взгляде появился предостерегающий блеск.
– Женщина, ты испытываешь мое терпение.
– А ты – мое.
– Больше не повышай на меня голос.
– И ты постарайся больше этого не делать, – ответила Танон.
Гарет промолчал. Танон не выдержала:
– Ну?
– Что – ну?
– Ты не прикажешь мне немедленно извиниться перед тобой?
– Нет. Мне кажется, что лучший способ сдержаться – просто не разговаривать с тобой.
Танон опять резко развернулась и посмотрела на него зелеными глазами, горящими от обиды.
– Не нужно меня запугивать. Я могу вообще больше с тобой не разговаривать.
Он усмехнулся.
– Сделай одолжение.
– Сделаю. – Танон чуть не подскочила в седле от злости. – Если только ты пообещаешь научиться вести себя, как положено воспитанному человеку.
Она отпрянула от него, но Гарет притянул ее обратно. Прикосновение его ладони было горячим, требовательным, почти властным.
– Ты не превратишь меня в павлина, Танон. – Он погладил ее, едва не касаясь груди, Танон затрепетала.
– А что ужасного в павлинах? – спросила его Танон. – Они старательно прихорашиваются, чтобы понравиться самке, и с гордостью демонстрируют свои прекрасные перья.
Он зарылся носом в ее густые волосы.
– Значит, ты хочешь, чтобы я продемонстрировал тебе свои перья? – От его хрипловатого, мелодичного голоса Танон будто обожгло огнем.
Она попыталась побороть чувство, которое вызывало в ней прикосновение Гарета, но это было бесполезно. Она была с Гаретом каждый день – смотрела на него, спала рядом, и это медленно сводило ее с ума. Сначала Танон считала его дикарем, но он не пытался силой завладеть ею. Гарет просто безжалостно мучил ее, уделяя ей все свое внимание, ведя себя, как настоящий рыцарь, – конечно, за исключением тех случаев, когда насильно сажал ее к себе в седло.
Танон открыла рот, но поняла, что злоба исчезла без следа. По какой-то ужасной причине она вдруг представила Гарета обнаженным, а вокруг него – дюжину женщин, готовых сделать для него что угодно. Женщин, которые точно знали, как доставить удовольствие мужчине. Она скрипнула зубами и сжала ладони в кулаки.
– Те женщины, с которыми ты был… Кто-нибудь из них дорог тебе особенно? – Танон поклялась, если Гарет ответит на этот вопрос утвердительно, она не станет обращать на него внимания весь день, хоть даже будет умирать от желания поцеловать его.
– Какие женщины?
Она вытаращила глаза и в изнеможении вздохнула.
– Все женщины, которые заигрывали с тобой.
– Никогда не замечал, что со мной кто-то заигрывал.
– Ох, перестань, Гарет, – сказала Танон и, повернувшись бросила на него недоверчивый взгляд. – У тебя чрезвычайно мужественная внешность. Боже мой, ты выглядишь так, как будто только что соблазнил целый гарем. Ведь даже Элеонора Фицдраммонд предложила тебе разделить постель на следующий день после знакомства!
– Танон. – Выражение его глаз смягчилось. Нежность, засиявшая в их бездонных глубинах, заставила ее сердце сжаться. – Если бы я не знал, что это невозможно, то решил бы, что ты понемногу влюбляешься в дикаря.
– Не говори глупостей. – Она перевела взгляд на его рот и облизнула губы. – Я уже убедилась, что ты не дикарь.
– Правда? – с нарочитой медлительностью произнес Гарет. – Значит, ты уже не боишься меня?
– Я и не боялась. Я просто не знала, как… Я хотела сказать… Я думаю…
Она нервно сглотнула. В этом и заключалась главная трудность. Она совсем не думала об этом. Гарет разжег в ней огонь страсти, и теперь сердце Танон пылало. Он соблазнял и опьянял ее. Заставлял томиться от желания попробовать то, о чем она не имела ни малейшего представления. Но Танон не думала о том, как нужно вести себя в постели…
– Будет очень больно? – спросила она, когда любопытство взяло верх над стыдливостью.
– Нет, если сделать все правильно. – Его чувственная улыбка убедительно говорила о том, что Гарет не только знает, как правильно обращаться с невинными девушками, но и умеет делать это с большим искусством.
– А ты будешь целовать меня во время этого? – спросила Танон еле дыша, сгорая от желания прильнуть к его губам, которые были всего в дюйме от ее лица.
– Да. Я буду целовать тебя и до этого, и во время, и после.
Он легким, дразнящим движением прикоснулся к губам Танон, показывая, каким нежным может быть валлийский принц. Потом медленно оторвался, и Танон увидела голодный блеск в его глазах.
Она была не права. Внутри Гарета всегда жил дикарь, только сейчас он держал его под контролем. Муж просто сдерживал свои страстные порывы, когда смотрел, как она переодевалась, когда надевал ей на ноги чулки, когда каждую ночь держал ее в своих объятиях.
– Значит, зверь выходит на свободу только во время битвы?
Грубая, чувственная сила в его взгляде пронзала ее насквозь.
– Осторожней задавай вопросы – тебе может не понравиться ответ. – От прерывистого, неровного голоса Гарета она ослабела в его руках.
– Ох, черт! – вскрикнул Олуин, который подъехал к ним, чтобы переговорить со своим предводителем.
Он побледнел, когда увидел, что Гарет собирается поцеловать жену. Повернувшись к остальной свите, Олуин закричал:
– Он сейчас поцелует ее! Что я вам говорил, парни? Скоро по всему Кимру будут бегать толпы норманно-валлийских сорванцов!
После такого заявления Гарет откинул назад голову и рассмеялся.
Глава 15
Два дня спустя они достигли валлийской марки. Танон из окна кареты провожала взглядом десятки маленьких деревень, обитатели которых смотрели на них испуганными и настороженными глазами. Вдалеке она видела внушительный замок, выстроенный высоко над сотнями хижин, которые ютились на уступе скалы. Путешественники пересекли вал Оффы, и на протяжении двух лиг свободно двигались вперед, но потом их остановил конный отряд норманнских воинов под незнакомым знаменем, на котором был изображен четырехкрылый сокол.
Экипаж остановился, Танон высунулась из окна. Перед ней возвышалось караульное помещение из камня и дерева.
– Quelles sont vos affaires au Pays de Galles? – выкрикнул один из подъехавших рыцарей.
Еще двенадцать воинов окружили Гарета и его свиту. Говоривший подъехал к валлийскому принцу, положив ладонь на рукоятку меча.
– Говорите на языке англов и саксов, как приказал ваш король, – раздался громкий голос сидящего на козлах Хереворда.
Светловолосый рыцарь повернулся к нему.
– Кто говорит со мной?
– Хереворд Уэйк, друг короля Вильгельма, который сам говорит на языке завоеванного народа.
Когда Хереворд назвал себя, норманны возбужденно зашептались. Многие из них все еще с недоверием относились к мятежному саксу из-за того, что он долгие годы сражался против их короля, но никто не смел его и пальцем тронуть. Причиной этому был не только широко известный по всей Англии указ Вильгельма о помиловании Хереворда, но и грозная внешность сакса, ни один рыцарь не желал вступать в схватку с сильным воином.
– Хорошо. Я сэр Филипп Бонвале, командир первого полка лорда Ричарда Д'Авра. А теперь я спрашиваю вас на вашем языке: что за дела у вас могут быть в Уэльсе?
– Мне нужно присмотреть за цыплятами, – произнес Гарет и дружелюбно улыбнулся норманну, когда тот мгновенно переключил свое внимание на него. – Их не кормили больше двух недель, и меня это очень беспокоит.
– Валлийцы! – Бонвале поднял лошадь на дыбы и вытащил меч.
Остальные двенадцать рыцарей, окружившие Гарета, тоже с лязгом достали мечи из ножен.
– Спокойней, ребята. – Гарет поднял вверх руку с королевской грамотой. – После целого дня, проведенного в седле, любой путник может показаться неприятным. Вам нечего меня бояться.
– Как ты смог пройти в Англию? – потребовал объяснений Бонвале.
Гарет пожал плечами.
– Так же, как и еще одна внушительная группа из пятидесяти валлийцев. Ваши солдаты относятся к своим обязанностям спустя рукава.
Находившийся рядом с ним Мэдок усмехнулся. Бонвале свирепо посмотрел на него сквозь забрало шлема.
– Тебе кажется это забавным, простофиля?
– Да. – Мэдок продолжал все так же спокойно сидеть в седле, но его взгляд буквально пронзил норманна. – Хотя меня позабавила мысль, смогу ли я так сильно пнуть тебя по заднице, чтобы ты улетел к себе в Нормандию.
Одно мгновение Бонвале просто смотрел на позволившего себе такую дерзкую выходку валлийца, явно не веря своим ушам. Потом его губы изогнулись, и он с вызовом издал злобный рык. Взмахом руки в перчатке Бонвале вызвал Мэдока на поединок.
– Послушай меня, норманн. – Властный голос Гарета заставил всех повернуть к нему головы. – Прежде чем я позволю своему человеку снести тебе голову, прочитай эту грамоту.
– Меня не интересуют грамоты, – с насмешкой произнес рыцарь, а потом указал на карету. – Но вот если она как следует попросит меня, то, возможно, я оставлю тебя в живых.
Губы Гарета злобно изогнулись, в глазах зажегся смертоносный огонь.
– Если ты сможешь живым дойти до кареты, то я разрешу тебе сделать с ней все, что хочешь.
Танон взяла за руку Ребекку и зажмурилась. Она не боялась. Ее муж был искусным воином, он знал, что сможет сразиться со всем отрядом и победить, иначе Гарет никогда бы не бросил подобный вызов Бонвале.
Карета слегка покачнулась, когда Хереворд спрыгнул со своего места и без промедления направился к норманну, Хереворд схватил его за шиворот и стащил с лошади.
– Эта дама – дочь лорда Бранда Ризанде. – Он изо всех сил встряхнул подлеца, а потом горящими зелеными глазами воззрился на его подчиненных. – Я говорю о графе Аварлоха, если кто-то из вас, ублюдков, этого не знает. Предупреждаю, если кто-нибудь из вас кинет на нее хоть один взгляд, я лично спущу с того шкуру.
Ребекка вытянула шею, чтобы лучше видеть разъяренного сакса.
Хереворд взял из рук Гарета свернутую грамоту и кинул ее в лицо Бонвале.
– Если умеешь читать, то лучше начни прямо сейчас.
Трясущимися пальцами рыцарь принялся разворачивать пергамент, Хереворд отпустил его шею и еле слышно прорычал себе под нос что-то о безмозглых щенках, стремительных драконах и сумасшедших графах.
Ожидая, пока Бонвале до конца прочитает послание Вильгельма, Гарет нетерпеливо вздыхал. Если он как можно быстрее не доставит Танон домой, туда, где сможет остаться с ней наедине, то начнет отрубать головы всем подряд.
Норманн наконец дочитал.
– Граф Аварлоха отдал свою дочь замуж за валлийца?
– За его высочество принца Гарета, повелителя Истред-Тови! – выкрикнул Киан. Его голос звенел от гордости, и Танон улыбнулась. – Племянника короля Риза из Дехубара.
– Ваш король хочет мира, – объявил Хереворд норманнам, обводя взглядом каждого из них. – Кто из вас осмелится бросить ему вызов? – Когда никто не ответил, он толкнул Бонвале. – Вы пропустите нас? Или желаете сразу послать за священником, чтобы он помолился над вашими телами?
Бонвале развернул коня и обратился к своим людям:
– Пусть они пройдут, согласно повелению короля Вильгельма. – Норманны расступились, создавая широкий коридор для свиты Гарета и кареты. Бонвале внимательно посмотрел на Гарета. – Я запомню твое лицо, валлиец.
Гарет кивнул. На его губах играла спокойная улыбка, но в глазах, похожих сейчас на два голубых озера, скованных льдом, застыло презрительное выражение.
Гарет нашел взглядом Танон. А потом натянул поводья и вошел в Кимр.
Земля дикарей выглядела совсем не так, как представляла себе Танон. Она никогда не видела места более прекрасного. О, истории Гарета оказались правдой. Белоснежные овцы бродили по тучным зеленеющим склонам холмов. На обдуваемых ветром вересковых полях яркие цветы радовали глаз и наполняли воздух сладким запахом. Берега реки Уай поросли густым лесом. По мере продвижения отряда пейзаж становился все первозданнее и грандиознее – их окружили низкие, поросшие травой горы и остроконечные скалы. Там, где вдалеке открывались долины, усеянные крестьянскими Домами, паслось еще больше коров и овец.
Два дня спустя путешественники добрались до родных мест Гарета. Его селение, которое на самом деле выглядело больше, чем некоторые города Англии, было спрятано в долине, окаймленной дикими горами и блестящими на солнце Реками. На востоке возвышались еще более величественные пики.
Поселение было окружено защитным земляным валом и Рвом. На валу возвышалась стена из тщательно пригнанных друг к другу дубовых бревен. С другой стороны частокола по сооруженным мосткам ходили десятки дозорных. Никакого замка не было – за стеной Танон видела лишь несколько дюжин больших, добротных изб. Некоторые избы были лавками мастеровых. Кузнецы, кожевенники, ткачи и гончары, занятые каждодневными делами, – все прекращали работать и шли вслед за Гаретом к большой таверне, расположенной в центре деревни. Дети в льняных рубашках бежали вслед за каретой, выкрикивая приветствия «Bore da!» и «Croeso!». Рядом с ними мчались собаки и даже визжащие свиньи. Звуки арф и струнных лир, дудок и барабанов наполняли ароматный воздух приятной музыкой.
Танон смотрела в окно и восхищалась. Все женщины непременно останавливались и смотрели ей вслед. Они не улыбались, но и не провожали ее хмурыми взглядами.
Мужчины выглядели и вели себя совсем по-другому. Они носили рубахи из окрашенных шкур, а на ногах – свободно сидящие гетры или пыльные лайковые штаны. Танон вышла из кареты, и они уставились на нее довольно нахальными взглядами. Некоторые улыбались, но все равно казались волками, увидевшими отбившуюся от стада овцу, которой можно полакомиться. Были и такие, кто осматривал ее, сощурив глаза, а потом приходил к какому-то заключению и отворачивался, сплевывая на землю.
Танон осмотрелась вокруг. Гарет разговаривал с пожилым человеком и стоял слишком далеко, чтобы она смогла докричаться до него. Хереворд принялся отвязывать их пожитки. Наверное, он делал что-то не так, потому что Ребекка ринулась к нему, оставив Танон в одиночестве.
– Ты идешь?
Танон подняла глаза и подумала, что никогда не чувствовала такого облегчения, увидев стоявшего рядом с ней Мэдока. Она кивнула.
– Спасибо.
– Diolch, – поправил ее валлиец деревянным голосом.
Когда они поравнялись с Гаретом, Мэдок оставил ее и направился к таверне.
Танон сделала шаг за ним, не понимая, куда следует идти и что делать. Но Гарет схватил ее за руку и притянул к себе.
– Как же так? Ты оставил меня совсем одну! – воскликнула она, не замечая, что на растущую вокруг нее толпу людей опустилась полная тишина. – Как я должна была…
Танон оглянулась, и слова застряли в горле, она увидела десятки лиц, внимательно наблюдающих за ней. Танон шагнула ближе к Гарету.
– Она вся в морщинах! – крикнул какой-то ребенок.
Другой засмеялся, но его тут же заставили замолчать.
Танон залилась румянцем. Она подняла руку к щекам.
– Морщины? Но ведь мне всего лишь восемнадцать.
Танон увидела в толпе молодую женщину. У нее были темно-коричневые косы, огромные карие глаза и такой же большой и круглый живот, каким он был у ее матери, когда она носила близняшек Энни и Элли. Женщина захихикала и указала на платье Танон. Материя представляла собой сплошную массу складок от подола до талии. Танон опустила руку, пытаясь разгладить измятую ткань, но вскоре поняла, что это бесполезно.
– Это леди Танон. – Голос Гарета прозвучал так громко, что она чуть не упала. – Как вы все знаете, она норманнка…
– Во мне есть и кровь саксов, – поправила его Танон, с улыбкой глядя на людей вокруг.
Когда ни один из них не улыбнулся ей в ответ, она прокашлялась и спряталась за спиной мужа. Гарет повернулся к ней и устало вздохнул.
– Больше не перебивай меня, ладно?
Она кивнула, и Гарет опять обратился к своим людям: – Так как все вы…
– Прости, это было очень грубо с моей стороны.
Гарет закрыл глаза и на мгновение замолчал. Танон больше не перебивала, и тогда он продолжил:
– Так как все вы знаете язык саксов, то будете разговаривать на нем с моей женой до тех пор, пока она не выучит язык Кимра. Вы будете обращаться с ней по-доброму и с должным уважением, если она попросит, будете оказывать ей помощь. – Он взял Танон за руку. – Она – дорогой для меня человек, и мне будет приятно, если мой народ тоже станет относиться к ней с любовью.
Экипаж остановился, Танон высунулась из окна. Перед ней возвышалось караульное помещение из камня и дерева.
– Quelles sont vos affaires au Pays de Galles? – выкрикнул один из подъехавших рыцарей.
Еще двенадцать воинов окружили Гарета и его свиту. Говоривший подъехал к валлийскому принцу, положив ладонь на рукоятку меча.
– Говорите на языке англов и саксов, как приказал ваш король, – раздался громкий голос сидящего на козлах Хереворда.
Светловолосый рыцарь повернулся к нему.
– Кто говорит со мной?
– Хереворд Уэйк, друг короля Вильгельма, который сам говорит на языке завоеванного народа.
Когда Хереворд назвал себя, норманны возбужденно зашептались. Многие из них все еще с недоверием относились к мятежному саксу из-за того, что он долгие годы сражался против их короля, но никто не смел его и пальцем тронуть. Причиной этому был не только широко известный по всей Англии указ Вильгельма о помиловании Хереворда, но и грозная внешность сакса, ни один рыцарь не желал вступать в схватку с сильным воином.
– Хорошо. Я сэр Филипп Бонвале, командир первого полка лорда Ричарда Д'Авра. А теперь я спрашиваю вас на вашем языке: что за дела у вас могут быть в Уэльсе?
– Мне нужно присмотреть за цыплятами, – произнес Гарет и дружелюбно улыбнулся норманну, когда тот мгновенно переключил свое внимание на него. – Их не кормили больше двух недель, и меня это очень беспокоит.
– Валлийцы! – Бонвале поднял лошадь на дыбы и вытащил меч.
Остальные двенадцать рыцарей, окружившие Гарета, тоже с лязгом достали мечи из ножен.
– Спокойней, ребята. – Гарет поднял вверх руку с королевской грамотой. – После целого дня, проведенного в седле, любой путник может показаться неприятным. Вам нечего меня бояться.
– Как ты смог пройти в Англию? – потребовал объяснений Бонвале.
Гарет пожал плечами.
– Так же, как и еще одна внушительная группа из пятидесяти валлийцев. Ваши солдаты относятся к своим обязанностям спустя рукава.
Находившийся рядом с ним Мэдок усмехнулся. Бонвале свирепо посмотрел на него сквозь забрало шлема.
– Тебе кажется это забавным, простофиля?
– Да. – Мэдок продолжал все так же спокойно сидеть в седле, но его взгляд буквально пронзил норманна. – Хотя меня позабавила мысль, смогу ли я так сильно пнуть тебя по заднице, чтобы ты улетел к себе в Нормандию.
Одно мгновение Бонвале просто смотрел на позволившего себе такую дерзкую выходку валлийца, явно не веря своим ушам. Потом его губы изогнулись, и он с вызовом издал злобный рык. Взмахом руки в перчатке Бонвале вызвал Мэдока на поединок.
– Послушай меня, норманн. – Властный голос Гарета заставил всех повернуть к нему головы. – Прежде чем я позволю своему человеку снести тебе голову, прочитай эту грамоту.
– Меня не интересуют грамоты, – с насмешкой произнес рыцарь, а потом указал на карету. – Но вот если она как следует попросит меня, то, возможно, я оставлю тебя в живых.
Губы Гарета злобно изогнулись, в глазах зажегся смертоносный огонь.
– Если ты сможешь живым дойти до кареты, то я разрешу тебе сделать с ней все, что хочешь.
Танон взяла за руку Ребекку и зажмурилась. Она не боялась. Ее муж был искусным воином, он знал, что сможет сразиться со всем отрядом и победить, иначе Гарет никогда бы не бросил подобный вызов Бонвале.
Карета слегка покачнулась, когда Хереворд спрыгнул со своего места и без промедления направился к норманну, Хереворд схватил его за шиворот и стащил с лошади.
– Эта дама – дочь лорда Бранда Ризанде. – Он изо всех сил встряхнул подлеца, а потом горящими зелеными глазами воззрился на его подчиненных. – Я говорю о графе Аварлоха, если кто-то из вас, ублюдков, этого не знает. Предупреждаю, если кто-нибудь из вас кинет на нее хоть один взгляд, я лично спущу с того шкуру.
Ребекка вытянула шею, чтобы лучше видеть разъяренного сакса.
Хереворд взял из рук Гарета свернутую грамоту и кинул ее в лицо Бонвале.
– Если умеешь читать, то лучше начни прямо сейчас.
Трясущимися пальцами рыцарь принялся разворачивать пергамент, Хереворд отпустил его шею и еле слышно прорычал себе под нос что-то о безмозглых щенках, стремительных драконах и сумасшедших графах.
Ожидая, пока Бонвале до конца прочитает послание Вильгельма, Гарет нетерпеливо вздыхал. Если он как можно быстрее не доставит Танон домой, туда, где сможет остаться с ней наедине, то начнет отрубать головы всем подряд.
Норманн наконец дочитал.
– Граф Аварлоха отдал свою дочь замуж за валлийца?
– За его высочество принца Гарета, повелителя Истред-Тови! – выкрикнул Киан. Его голос звенел от гордости, и Танон улыбнулась. – Племянника короля Риза из Дехубара.
– Ваш король хочет мира, – объявил Хереворд норманнам, обводя взглядом каждого из них. – Кто из вас осмелится бросить ему вызов? – Когда никто не ответил, он толкнул Бонвале. – Вы пропустите нас? Или желаете сразу послать за священником, чтобы он помолился над вашими телами?
Бонвале развернул коня и обратился к своим людям:
– Пусть они пройдут, согласно повелению короля Вильгельма. – Норманны расступились, создавая широкий коридор для свиты Гарета и кареты. Бонвале внимательно посмотрел на Гарета. – Я запомню твое лицо, валлиец.
Гарет кивнул. На его губах играла спокойная улыбка, но в глазах, похожих сейчас на два голубых озера, скованных льдом, застыло презрительное выражение.
Гарет нашел взглядом Танон. А потом натянул поводья и вошел в Кимр.
Земля дикарей выглядела совсем не так, как представляла себе Танон. Она никогда не видела места более прекрасного. О, истории Гарета оказались правдой. Белоснежные овцы бродили по тучным зеленеющим склонам холмов. На обдуваемых ветром вересковых полях яркие цветы радовали глаз и наполняли воздух сладким запахом. Берега реки Уай поросли густым лесом. По мере продвижения отряда пейзаж становился все первозданнее и грандиознее – их окружили низкие, поросшие травой горы и остроконечные скалы. Там, где вдалеке открывались долины, усеянные крестьянскими Домами, паслось еще больше коров и овец.
Два дня спустя путешественники добрались до родных мест Гарета. Его селение, которое на самом деле выглядело больше, чем некоторые города Англии, было спрятано в долине, окаймленной дикими горами и блестящими на солнце Реками. На востоке возвышались еще более величественные пики.
Поселение было окружено защитным земляным валом и Рвом. На валу возвышалась стена из тщательно пригнанных друг к другу дубовых бревен. С другой стороны частокола по сооруженным мосткам ходили десятки дозорных. Никакого замка не было – за стеной Танон видела лишь несколько дюжин больших, добротных изб. Некоторые избы были лавками мастеровых. Кузнецы, кожевенники, ткачи и гончары, занятые каждодневными делами, – все прекращали работать и шли вслед за Гаретом к большой таверне, расположенной в центре деревни. Дети в льняных рубашках бежали вслед за каретой, выкрикивая приветствия «Bore da!» и «Croeso!». Рядом с ними мчались собаки и даже визжащие свиньи. Звуки арф и струнных лир, дудок и барабанов наполняли ароматный воздух приятной музыкой.
Танон смотрела в окно и восхищалась. Все женщины непременно останавливались и смотрели ей вслед. Они не улыбались, но и не провожали ее хмурыми взглядами.
Мужчины выглядели и вели себя совсем по-другому. Они носили рубахи из окрашенных шкур, а на ногах – свободно сидящие гетры или пыльные лайковые штаны. Танон вышла из кареты, и они уставились на нее довольно нахальными взглядами. Некоторые улыбались, но все равно казались волками, увидевшими отбившуюся от стада овцу, которой можно полакомиться. Были и такие, кто осматривал ее, сощурив глаза, а потом приходил к какому-то заключению и отворачивался, сплевывая на землю.
Танон осмотрелась вокруг. Гарет разговаривал с пожилым человеком и стоял слишком далеко, чтобы она смогла докричаться до него. Хереворд принялся отвязывать их пожитки. Наверное, он делал что-то не так, потому что Ребекка ринулась к нему, оставив Танон в одиночестве.
– Ты идешь?
Танон подняла глаза и подумала, что никогда не чувствовала такого облегчения, увидев стоявшего рядом с ней Мэдока. Она кивнула.
– Спасибо.
– Diolch, – поправил ее валлиец деревянным голосом.
Когда они поравнялись с Гаретом, Мэдок оставил ее и направился к таверне.
Танон сделала шаг за ним, не понимая, куда следует идти и что делать. Но Гарет схватил ее за руку и притянул к себе.
– Как же так? Ты оставил меня совсем одну! – воскликнула она, не замечая, что на растущую вокруг нее толпу людей опустилась полная тишина. – Как я должна была…
Танон оглянулась, и слова застряли в горле, она увидела десятки лиц, внимательно наблюдающих за ней. Танон шагнула ближе к Гарету.
– Она вся в морщинах! – крикнул какой-то ребенок.
Другой засмеялся, но его тут же заставили замолчать.
Танон залилась румянцем. Она подняла руку к щекам.
– Морщины? Но ведь мне всего лишь восемнадцать.
Танон увидела в толпе молодую женщину. У нее были темно-коричневые косы, огромные карие глаза и такой же большой и круглый живот, каким он был у ее матери, когда она носила близняшек Энни и Элли. Женщина захихикала и указала на платье Танон. Материя представляла собой сплошную массу складок от подола до талии. Танон опустила руку, пытаясь разгладить измятую ткань, но вскоре поняла, что это бесполезно.
– Это леди Танон. – Голос Гарета прозвучал так громко, что она чуть не упала. – Как вы все знаете, она норманнка…
– Во мне есть и кровь саксов, – поправила его Танон, с улыбкой глядя на людей вокруг.
Когда ни один из них не улыбнулся ей в ответ, она прокашлялась и спряталась за спиной мужа. Гарет повернулся к ней и устало вздохнул.
– Больше не перебивай меня, ладно?
Она кивнула, и Гарет опять обратился к своим людям: – Так как все вы…
– Прости, это было очень грубо с моей стороны.
Гарет закрыл глаза и на мгновение замолчал. Танон больше не перебивала, и тогда он продолжил:
– Так как все вы знаете язык саксов, то будете разговаривать на нем с моей женой до тех пор, пока она не выучит язык Кимра. Вы будете обращаться с ней по-доброму и с должным уважением, если она попросит, будете оказывать ей помощь. – Он взял Танон за руку. – Она – дорогой для меня человек, и мне будет приятно, если мой народ тоже станет относиться к ней с любовью.