Страница:
Теперь в ее зеленых, как трава на склонах холмов, глазах едва виднелись следы милой детской шаловливости, которая ему так нравилась раньше. Хотя ее лицо не изменилось. У него все еще перехватывало дыхание каждый раз, когда он смотрел на Танон. Гарет вспомнил, как она без слов зачарованно глядела на него в пиршественном зале, как ее губы раздвинулись от изумления, когда он поцеловал ей руку, как будто никто до него не делал ничего подобного. Его искушало желание наклониться и накрыть эти коралловые губы своим ртом.
– И все же, как нам поступить с де Куртене? – подумал вслух Вильгельм, заставляя Гарета отбросить мечты о поцелуях. – Ведь Танон права. Он может посчитать себя оскорбленным и потребовать поединка.
– Тогда разрешите этот поединок, – предложил Бранд, хладнокровно оглядывая Гарета. – Я тоже буду рад, если мне предоставят возможность убедиться, обладает ли валлийский принц теми качествами, которые помогут ему защитить мою дочь.
Гарет принял брошенный ему вызов, вежливо поклонившись.
– Завтра начинается турнир. Позвольте мне доказать, что мои умения превосходят мастерство де Куртене. Если выиграю я, то ваша дочь уедет со мной в Кимр, и никто не усомнится в том, что я сделаю все возможное, чтобы обеспечить ей безопасное существование, так же как я делаю это для моего народа. Если я проиграю, то пожелаю ей счастья с… – тут его губы искривились в саркастической улыбке, – с ее нежным и любящим супругом и попрощаюсь навсегда.
Вильгельм, прищурив глаза, смотрел на молодого правителя Он слышал много историй о великом мастерстве этого воина, но де Куртене тоже не понаслышке знал, как обращаться с мечом. Может быть, высокомерие принца пойдет во благо семьи Ризанде. Если выиграет де Куртене, Танон останется в Англии, и это не будет означать, что Вильгельм разрывает договор о мире с королем Ризом. Не стоит отклонять предложение Гарета – пусть само провидение покажет, что приготовлено для Танон в будущем.
– Я позволяю тебе сразиться с де Куртене, – ответил ему Вильгельм и вздохнул. На своих плечах он частенько нес тяжелый груз принятых решении, о которых впоследствии приходилось жалеть. – А теперь можешь покинуть нас. – Король чахнул рукой в сторону Гарета. – Отыщи моего слугу Руперта, и он найдет комнаты для тебя и твоей свиты.
Гарет поклонился и пошел мимо Танон к дверям. Она вдруг встала и удержала его за руку. Ее лицо было хмурым, глаза смотрели на него с подозрением.
– Я полагала, что наш брак важен для установления мира в твоей стране. Почему ты рискуешь жизнями людей, которые, как ты утверждаешь, находятся в опасности? Ведь после поединка ты можешь вернуться домой без меня.
Гарет посмотрел в ее блестящие глаза, и сердце его дрогнуло.
– Я ничем не рискую, моя госпожа, – тихим, мягким, словно бархат, голосом ответил он. Один уголок его рта изогнулся в самоуверенной улыбке. – Я выиграю сражение.
Гарет направился к двери, и Танон посмотрела ему вслед. Все в нем возбуждало в ней какие-то странные чувства. Он не сомневался в результате поединка с Роджером. Он знал, что победит. При мысли о будущей жизни в Уэльсе ее сердце сжималось от ужаса и печали, но кровь в жилах почему-то начинала пульсировать быстрее. Храбрая улыбка Гарета пробуждала в ней то, что она подавила в себе, когда из нее сделали воспитанную благородную даму, – жажду новых впечатлений, радости и свободы. Его взгляд заставлял Танон испытывать такое пугающее волнение, что она была бы не против оказаться в безопасных, равнодушных объятиях Роджера де Куртене, выбрать судьбу, с которой уже смирилась.
– Танон, – прервал ее размышления голос короля, – я бы не стал требовать этого от тебя, если бы твое согласие не было столь необходимым для множества людей.
Танон кивнула. В детстве ей внушали, что он должна повиноваться королю. Ее воспитывали и оберегали самые лучшие мужчины в мире, и она сделает все возможное, чтобы угодить им, особенно сейчас, когда так важно ее согласие.
Заглушив эмоции, она подняла голову и заглянула в полные нежности глаза Вильгельма.
– Я не подведу вас.
Через час Бранд вернулся и застал Вильгельма там же, где и оставил, – сидящим в кресле у зажженного очага. Рядом с ним находился Хереворд Уэйк. Хотя с тех пор, как Хереворд возглавил мощное восстание против норманнов в Питерборо, прошло почти четырнадцать лет, Бранду все еще с трудом верилось в то, что этот крепкий сакс не только сложил оружие и поклялся в верности Вильгельму, но даже стал одним из посланников короля и его хорошим другом.
– Боюсь, что твоя жена никогда не простит меня, – произнес Вильгельм, уставившись в бокал, который стиснул своими толстыми пальцами. Потом одним быстрым движением король проглотил оставшийся эль и бросил бокал в потрескивающий огонь. – Je suis desole, mon ami.[8]
Бранд после слов короля на мгновение закрыл глаза. Вильгельму не следует винить себя за поступок, который он совершил для того, чтобы на его земле воцарился мир. Король принял это решение не один – Бранд тоже когда-то поддержал его в надежде, что это прекратит войну между норманнами и валлийцами. Он сам согласился на то, чтобы старшая дочь покинула дом и отправилась жить к врагам Англии как символ того, что норманны хотят мира. Бранд сжал челюсти, в тысячный раз жалея о данном двенадцать лет назад согласии. Многих дочерей выдавали замуж ради земли, титула или мира. Его собственную жену насильно выдали за него, чтобы избежать кровопролития между саксами и норманнами. Но сейчас речь шла о любимой дочери, о крестнице Вильгельма, и Бранд чувствовал некоторое облегчение, понимая, что лучший друг разделяет его горе.
– Бринна понимает, что ради мира стоит идти на жертвы. Танон тоже скоро поймет это. – Он скрипнул зубами и направился к огню. Прислонившись плечом к изогнутой каминной полке, Бранд спросил: – Что мы знаем о принце Гарете? Я помню Седрика, но никогда особо не думал о его младшем брате.
– Мы знаем достаточно много, – ответил Вильгельм, поднимая на него взгляд. – Несколько лет назад Хереворд провел целую зиму с королем Ризом и Гаретом.
Бранд повернул голову к рыжеволосому саксу.
– Расскажи мне о нем.
Положив ногу на ногу, Хереворд поудобнее устроился в кресле и произнес:
– Принц Гарет управляет частью северного Истред-Тови, ведь сын короля Риза еще мал.
– Я знаю. – Бранд подавленно вздохнул. – Я знаю, что он воевал с правителем одной из северных земель, и его сочли убитым. Но, Хереворд, расскажи мне о характере человека, который станет мужем моей дочери. У него спокойный нрав? Он хорошо относится к своему народу?
– Я гостил у него, и он показался мне уравновешенным и сострадательным человеком. Его прежняя неприязнь к норманнам объясняется тем, что он хотел защитить свой народ от вторжения. Подданные уважают Гарета и чтят его слово, как закон. Он заслужил такое отношение, когда дал отпор лорду Фицджералду, армия которого пыталась проникнуть на запад его земель. Гарет обладает изящными манерами и природным обаянием, это помогло ему завоевать даже сердца некоторых людей короля Груффида, повелителя земель Гвинедд. Но в то же время Гарет, не раздумывая, перережет горло всякому, кто намерен нанести вред. Я видел, как он это делает.
Светло-зеленые глаза Хереворда заблестели, и Бранд вспомнил, что этот спокойно сидящий перед ним сакс однажды поднял на колья пятьдесят голов норманнских воинов и установил их во дворе замка.
– Двадцать человек, с которыми прибыл Гарет, – продолжил Хереворд, – это часть его теулу, то есть личной охраны. Эти люди прошли особую подготовку и в бою не знают себе равных. Четверо из них – близкие друзья, которые поклялись отдать за него жизнь, хотя Гарет и не нуждается в такой услуге. Он искусный боец и обращается с мечом так, как будто появился вместе с ним на свет.
Бранд почесал рукой подбородок, отчаянно стараясь примириться с неизбежным. С тем, что отдал дочь валлийцу.
– Он будет заботиться о ней, – сказал Хереворд, словно читая мысли Бранда.
Он уважал семейство Ризанде даже в то время, когда братья охотились за ним, пытаясь отомстить за убийство сестры, в котором не было его вины. Он не стал таить на Бранда зло и тогда, когда узнал, что любимая женщина отдала ему свое сердце. Хереворд сомневался, что граф Ризанде подозревал о чувствах, которые испытывала к нему няня Танон, Ребекка. Глаза Бранда всегда были обращены к жене и детям.
– Принц Гарет не варвар, Бранд, – вновь заговорил Хереворд. – Он умный человек и предпочитает сначала действовать словом, не применяя насилия. По правде говоря, твоей дочери будет гораздо лучше с ним, чем с его братом.
– Не знаю, – ответил ему Бранд. В его взгляде все еще светилось беспокойство. – Я хочу поехать в Уэльс вместе с ней. – Он повернулся к Вильгельму спиной. – Мне нужно самому убедиться, что ее хорошо примут в новом доме.
– Ты не поедешь, – ответил Вильгельм и ощутил, как острый шип сожаления глубоко вонзился в сердце. Бранд готов был наброситься на него за эти слова. Король поторопился остановить назревающую ссору: – Ты – мой главный военачальник, mon ami. Тебя отлично знают в Шотландии, Уэльсе и Франции. В тот самый момент, когда твоя нога ступит на земли Уэльса, валлийцы решат, что ты принес им войну. Твоя жизнь и наше соглашение о мире ничего не будут значить. Дай Гарету и его дяде немного времени, чтобы убедить народ в искренности наших намерений. И тогда ты сможешь поехать в гости к Танон. А пока пусть о ее благополучии заботится Гарет.
– Но принц едва знает ее! – Голос Бранда сорвался на крик. – Кто защитит Танон, если его подданным она придется не по нраву?
– Я сделаю это, – раздался голос.
Бранд развернулся и уставился на Хереворда.
Сакс, который не так давно был самым главным врагом Англии, едва заметно улыбнулся ему и повторил свою клятву:
– Я поеду вместе с твоей дочерью и буду защищать ее своим мечом, а если потребуется, то отдам за нее свою жизнь.
Возможность отправить Танон в Уэльс в сопровождении Хереворда обрадовала Бранда не больше, чем ее путешествие туда вместе с Гаретом. Ведь соратники Хереворда тринадцать лет назад убили его сестру, Кэтрин. Бранду потребовалось почти столько же времени, чтобы поверить в невиновность Хереворда. Но это не означало, что он был готов доверить саксу свою дочь.
Хереворд встал и положил большую руку на плечо Бранда:
– Я не допущу ничего плохого. Даю тебе слово. Бранд стиснул зубы и пошел к двери.
Глава 3
Глава 4
– И все же, как нам поступить с де Куртене? – подумал вслух Вильгельм, заставляя Гарета отбросить мечты о поцелуях. – Ведь Танон права. Он может посчитать себя оскорбленным и потребовать поединка.
– Тогда разрешите этот поединок, – предложил Бранд, хладнокровно оглядывая Гарета. – Я тоже буду рад, если мне предоставят возможность убедиться, обладает ли валлийский принц теми качествами, которые помогут ему защитить мою дочь.
Гарет принял брошенный ему вызов, вежливо поклонившись.
– Завтра начинается турнир. Позвольте мне доказать, что мои умения превосходят мастерство де Куртене. Если выиграю я, то ваша дочь уедет со мной в Кимр, и никто не усомнится в том, что я сделаю все возможное, чтобы обеспечить ей безопасное существование, так же как я делаю это для моего народа. Если я проиграю, то пожелаю ей счастья с… – тут его губы искривились в саркастической улыбке, – с ее нежным и любящим супругом и попрощаюсь навсегда.
Вильгельм, прищурив глаза, смотрел на молодого правителя Он слышал много историй о великом мастерстве этого воина, но де Куртене тоже не понаслышке знал, как обращаться с мечом. Может быть, высокомерие принца пойдет во благо семьи Ризанде. Если выиграет де Куртене, Танон останется в Англии, и это не будет означать, что Вильгельм разрывает договор о мире с королем Ризом. Не стоит отклонять предложение Гарета – пусть само провидение покажет, что приготовлено для Танон в будущем.
– Я позволяю тебе сразиться с де Куртене, – ответил ему Вильгельм и вздохнул. На своих плечах он частенько нес тяжелый груз принятых решении, о которых впоследствии приходилось жалеть. – А теперь можешь покинуть нас. – Король чахнул рукой в сторону Гарета. – Отыщи моего слугу Руперта, и он найдет комнаты для тебя и твоей свиты.
Гарет поклонился и пошел мимо Танон к дверям. Она вдруг встала и удержала его за руку. Ее лицо было хмурым, глаза смотрели на него с подозрением.
– Я полагала, что наш брак важен для установления мира в твоей стране. Почему ты рискуешь жизнями людей, которые, как ты утверждаешь, находятся в опасности? Ведь после поединка ты можешь вернуться домой без меня.
Гарет посмотрел в ее блестящие глаза, и сердце его дрогнуло.
– Я ничем не рискую, моя госпожа, – тихим, мягким, словно бархат, голосом ответил он. Один уголок его рта изогнулся в самоуверенной улыбке. – Я выиграю сражение.
Гарет направился к двери, и Танон посмотрела ему вслед. Все в нем возбуждало в ней какие-то странные чувства. Он не сомневался в результате поединка с Роджером. Он знал, что победит. При мысли о будущей жизни в Уэльсе ее сердце сжималось от ужаса и печали, но кровь в жилах почему-то начинала пульсировать быстрее. Храбрая улыбка Гарета пробуждала в ней то, что она подавила в себе, когда из нее сделали воспитанную благородную даму, – жажду новых впечатлений, радости и свободы. Его взгляд заставлял Танон испытывать такое пугающее волнение, что она была бы не против оказаться в безопасных, равнодушных объятиях Роджера де Куртене, выбрать судьбу, с которой уже смирилась.
– Танон, – прервал ее размышления голос короля, – я бы не стал требовать этого от тебя, если бы твое согласие не было столь необходимым для множества людей.
Танон кивнула. В детстве ей внушали, что он должна повиноваться королю. Ее воспитывали и оберегали самые лучшие мужчины в мире, и она сделает все возможное, чтобы угодить им, особенно сейчас, когда так важно ее согласие.
Заглушив эмоции, она подняла голову и заглянула в полные нежности глаза Вильгельма.
– Я не подведу вас.
Через час Бранд вернулся и застал Вильгельма там же, где и оставил, – сидящим в кресле у зажженного очага. Рядом с ним находился Хереворд Уэйк. Хотя с тех пор, как Хереворд возглавил мощное восстание против норманнов в Питерборо, прошло почти четырнадцать лет, Бранду все еще с трудом верилось в то, что этот крепкий сакс не только сложил оружие и поклялся в верности Вильгельму, но даже стал одним из посланников короля и его хорошим другом.
– Боюсь, что твоя жена никогда не простит меня, – произнес Вильгельм, уставившись в бокал, который стиснул своими толстыми пальцами. Потом одним быстрым движением король проглотил оставшийся эль и бросил бокал в потрескивающий огонь. – Je suis desole, mon ami.[8]
Бранд после слов короля на мгновение закрыл глаза. Вильгельму не следует винить себя за поступок, который он совершил для того, чтобы на его земле воцарился мир. Король принял это решение не один – Бранд тоже когда-то поддержал его в надежде, что это прекратит войну между норманнами и валлийцами. Он сам согласился на то, чтобы старшая дочь покинула дом и отправилась жить к врагам Англии как символ того, что норманны хотят мира. Бранд сжал челюсти, в тысячный раз жалея о данном двенадцать лет назад согласии. Многих дочерей выдавали замуж ради земли, титула или мира. Его собственную жену насильно выдали за него, чтобы избежать кровопролития между саксами и норманнами. Но сейчас речь шла о любимой дочери, о крестнице Вильгельма, и Бранд чувствовал некоторое облегчение, понимая, что лучший друг разделяет его горе.
– Бринна понимает, что ради мира стоит идти на жертвы. Танон тоже скоро поймет это. – Он скрипнул зубами и направился к огню. Прислонившись плечом к изогнутой каминной полке, Бранд спросил: – Что мы знаем о принце Гарете? Я помню Седрика, но никогда особо не думал о его младшем брате.
– Мы знаем достаточно много, – ответил Вильгельм, поднимая на него взгляд. – Несколько лет назад Хереворд провел целую зиму с королем Ризом и Гаретом.
Бранд повернул голову к рыжеволосому саксу.
– Расскажи мне о нем.
Положив ногу на ногу, Хереворд поудобнее устроился в кресле и произнес:
– Принц Гарет управляет частью северного Истред-Тови, ведь сын короля Риза еще мал.
– Я знаю. – Бранд подавленно вздохнул. – Я знаю, что он воевал с правителем одной из северных земель, и его сочли убитым. Но, Хереворд, расскажи мне о характере человека, который станет мужем моей дочери. У него спокойный нрав? Он хорошо относится к своему народу?
– Я гостил у него, и он показался мне уравновешенным и сострадательным человеком. Его прежняя неприязнь к норманнам объясняется тем, что он хотел защитить свой народ от вторжения. Подданные уважают Гарета и чтят его слово, как закон. Он заслужил такое отношение, когда дал отпор лорду Фицджералду, армия которого пыталась проникнуть на запад его земель. Гарет обладает изящными манерами и природным обаянием, это помогло ему завоевать даже сердца некоторых людей короля Груффида, повелителя земель Гвинедд. Но в то же время Гарет, не раздумывая, перережет горло всякому, кто намерен нанести вред. Я видел, как он это делает.
Светло-зеленые глаза Хереворда заблестели, и Бранд вспомнил, что этот спокойно сидящий перед ним сакс однажды поднял на колья пятьдесят голов норманнских воинов и установил их во дворе замка.
– Двадцать человек, с которыми прибыл Гарет, – продолжил Хереворд, – это часть его теулу, то есть личной охраны. Эти люди прошли особую подготовку и в бою не знают себе равных. Четверо из них – близкие друзья, которые поклялись отдать за него жизнь, хотя Гарет и не нуждается в такой услуге. Он искусный боец и обращается с мечом так, как будто появился вместе с ним на свет.
Бранд почесал рукой подбородок, отчаянно стараясь примириться с неизбежным. С тем, что отдал дочь валлийцу.
– Он будет заботиться о ней, – сказал Хереворд, словно читая мысли Бранда.
Он уважал семейство Ризанде даже в то время, когда братья охотились за ним, пытаясь отомстить за убийство сестры, в котором не было его вины. Он не стал таить на Бранда зло и тогда, когда узнал, что любимая женщина отдала ему свое сердце. Хереворд сомневался, что граф Ризанде подозревал о чувствах, которые испытывала к нему няня Танон, Ребекка. Глаза Бранда всегда были обращены к жене и детям.
– Принц Гарет не варвар, Бранд, – вновь заговорил Хереворд. – Он умный человек и предпочитает сначала действовать словом, не применяя насилия. По правде говоря, твоей дочери будет гораздо лучше с ним, чем с его братом.
– Не знаю, – ответил ему Бранд. В его взгляде все еще светилось беспокойство. – Я хочу поехать в Уэльс вместе с ней. – Он повернулся к Вильгельму спиной. – Мне нужно самому убедиться, что ее хорошо примут в новом доме.
– Ты не поедешь, – ответил Вильгельм и ощутил, как острый шип сожаления глубоко вонзился в сердце. Бранд готов был наброситься на него за эти слова. Король поторопился остановить назревающую ссору: – Ты – мой главный военачальник, mon ami. Тебя отлично знают в Шотландии, Уэльсе и Франции. В тот самый момент, когда твоя нога ступит на земли Уэльса, валлийцы решат, что ты принес им войну. Твоя жизнь и наше соглашение о мире ничего не будут значить. Дай Гарету и его дяде немного времени, чтобы убедить народ в искренности наших намерений. И тогда ты сможешь поехать в гости к Танон. А пока пусть о ее благополучии заботится Гарет.
– Но принц едва знает ее! – Голос Бранда сорвался на крик. – Кто защитит Танон, если его подданным она придется не по нраву?
– Я сделаю это, – раздался голос.
Бранд развернулся и уставился на Хереворда.
Сакс, который не так давно был самым главным врагом Англии, едва заметно улыбнулся ему и повторил свою клятву:
– Я поеду вместе с твоей дочерью и буду защищать ее своим мечом, а если потребуется, то отдам за нее свою жизнь.
Возможность отправить Танон в Уэльс в сопровождении Хереворда обрадовала Бранда не больше, чем ее путешествие туда вместе с Гаретом. Ведь соратники Хереворда тринадцать лет назад убили его сестру, Кэтрин. Бранду потребовалось почти столько же времени, чтобы поверить в невиновность Хереворда. Но это не означало, что он был готов доверить саксу свою дочь.
Хереворд встал и положил большую руку на плечо Бранда:
– Я не допущу ничего плохого. Даю тебе слово. Бранд стиснул зубы и пошел к двери.
Глава 3
Гарет шел следом за слугой короля по длинному, слабо освещенному коридору. Он потратил больше четверти часа, чтобы отыскать этого чертова Хьюберта. По замку разгуливало более трех сотен этих проклятых норманнов, и многих из них звали Хьюберт. В общем-то Гарету еще повезло, что за такой короткий отрезок времени ему удалось отыскать нужного. Но больше всего его разозлило то, что Хьюберт говорил только по-французски. Гарет старался держать себя в руках, в сотый раз повторяя ему просьбу о комнатах, а тот в ответ качал головой и принимался повторять какие-то французские слова, которые Гарет не понимал. В итоге он просто поволок Хьюберта к двери, изо всех сил ударил по ней кулаком и прокричал: «Комнаты для нас! Немедленно!»
«Черт побери, я так устал», – думал Гарет, следуя за Хьюбертом по извилистым коридорам третьего этажа замка. Он и его люди скакали верхом две недели, спали на земле, подстилая лишь тонкие одеяла. Его тело болело, требуя мягкую постель. Гарет решил, что именно из-за физического истощения его уверенность в собственных силах дала трещину, когда он встретился с Брандом Ризанде в пиршественном зале. Но что бы ни служило этому причиной, теперь Гарет понимал, почему дядя несколько раз повторял об осторожности. Он помнил отца Танон еще с детства, хотя и не общался с ним в ту пору.
Каждый воин в Кимре знал о Бранде и Данте Ризанде. Они были самыми лучшими, самыми опасными военачальниками короля Вильгельма. Но Гарет не подозревал, что встреча с повелителем Аварлоха в мирной обстановке может оказаться такой же пугающей, как и в пылу сражения. Гарет упорно учился искусству битвы под строгим надзором короля Риза. Он рос среди постоянных войн с беспощадными принцами Уэльса и норманнами, вооруженными мечом, топором и копьями. Но никому еще не удавалось л и шить его мужества, всего лишь разговаривая с ним и ангельски улыбаясь. Десять долгих мгновений Гарет пытался уверить отца Танон, что позаботится о ее счастье и безопасности. Силы Господние, этот человек все еще сомневался в нем! Он говорил с ним таким злым голосом, что Мэдок, верный военачальник Гарета, стал настаивать на том, чтобы принц разрешил ему серьезно побеседовать с норманнским графом. Но Гарет не позволил. Не хватало еще, чтобы а два дня до свадьбы убили отца невесты или лучшего друга жениха.
«Свадьба! Это невероятно, – думал он, поворачивая следом за Хьюбертом налево. – Значит, этому все-таки суждено скоро случиться. Завтра я встречусь на турнире с Роджером и буду биться с ним за право навсегда связать свою жизнь с норманнкой».
Он делал это ради своего народа. Этим браком он давал людям надежду на лучшую жизнь. Конечно, Кимр все равно будет страдать от войн между соперничающими за власть принцами, которые управляют королевствами Гвинедд и Пауис. Но это уже совершенно иная задача, и для ее решения надо искать иные пути.
Что он знает о семейной жизни? Он все время воевал, у него не было времени на то, чтобы научиться обращаться с такими нежными существами, как женщины. Ему нужно было следить за порядком в деревнях, обучать воинов и оберегать людей, которые зависели от него. Ему некогда было думать о будущей семье.
Странно, но с тех пор как Танон улыбнулась ему, все эти размышления вылетели из головы. Он больше не мог ни о чем думать, только о соблазнительных ямочках на ее щеках, о роскошных черных волосах, что падали ей на глаза, о мелодичном голосе, в котором удивительным образом сочетались нежные и хрипловатые тона. Танон была той же великолепной красавицей, что и в шестилетнем возрасте. Тогда Гарет, как и Танон, не понимал, почему они должны быть врагами.
Но это было давно. В двенадцать лет Гарет встретился на поле брани со своим первым настоящим врагом, и детство осталось в прошлом.
Хьюберт остановился перед дубовой дверью.
– Peut-etre celle-ci est vide,[9] – произнес он.
– Вот эта? – спросил его Гарет, указывая на дверь. Хьюберт утвердительно закивал головой, а потом побежал прочь.
Гарет открыл дверь, и в нос сразу ударил запах лаванды. Он окинул помещение внимательным взглядом и увидел белоснежно-белую ширму, которая стояла между огромным ложем с балдахином и платяным шкафом. Шкаф был всего лишь чуточку поменьше размером, чем кровать. За тонкой перегородкой виднелся изящно очерченный женский силуэт.
– Ребекка? – произнесла обитательница спальни.
Гарет узнал приятный голос Танон и улыбнулся. Он понимал, что должен уйти отсюда, прежде чем Танон увидит его и поднимет крик, вслед за которым ей на помощь прибежит весь замок. Гарету следовало покинуть ее комнату, но он не стал этого делать, а прислонился к столбику, подпиравшему балдахин, и скрестил руки на груди.
– Ты слышала ужасную новость? – продолжала меж тем Танон. – Меня выдают замуж за валлийца! – Последнее слово она произнесла таким тоном, как будто оно было равнозначно слову «дикарь».
Улыбка Гарета превратилась в мрачный оскал. Он подумал о том, что было бы неплохо отшвырнуть ширму и показать ей, как ведут себя настоящие дикари. Но надо доказать Танон, что ей наговорили много неправды о нем и его народе. Разве дикари отказываются от своей свободы и связывают жизнь с дочерью врага ради того, чтобы в стране воцарился мир?
– Я уже разделась, – сказала она. И в подтверждение этого мучительного для Гарета факта она перекинула через край перегородки пару тончайших чулок. – Мое платье было таким тяжелым!
Гарет приказал себе оставаться на месте.
– Я уже заканчиваю. Если ты не слишком устала, то причеши мне волосы, пожалуйста. Боюсь, что я запутала их, пытаясь вытащить все шпильки, которые туда натыкали Лоретта и Элоиза, – с этими словами она вышла из-за шаткой перегородки, надевая через голову тонкую ночную рубашку. Гарет успел увидеть, как материя накрыла ее обнаженные белоснежные бедра и заструилась вокруг лодыжек. Через вырез рубашки появилась сначала ее макушка, а потом волна иссиня-черных локонов. – Мне гораздо больше нравится, когда они распущены. Я… – Ее рот открылся так же широко, как и глаза.
Гарет выпрямился, продолжая опираться о столб одним плечом, и улыбнулся ей.
Танон отступила назад и наткнулась на ширму. Та упала на пол.
– Что… что ты делаешь в моей спальне?
В ее спальне? Надо не забыть отблагодарить завтра Хьюберта за его ошибку. Гарет не спеша провел взглядом по соблазнительным изгибам ее тела, что виднелись сквозь прозрачную ткань.
– Хочу убедиться в том, что я не совершаю самую большую ошибку в своей жизни, беря тебя в жены.
– Меня? В жены? Ну… Нет, я никогда еще… – Танон закусила нижнюю губу, чтобы остановиться и не наговорить тех слов, которые не пристало произносить воспитанной девушке. Она схватила край простыни и потянула ее на себя. Закутавшись, она сказала: – Пожалуйста, оставь меня.
– Сейчас.
Он посмотрел ей в лицо. От его дерзкого поведения Танон вздрогнула.
– Нахал, – кинула она ему и отступила назад, когда Гарет сделал шаг в ее сторону. Но он продолжал приближаться к ней. Его глаза под бровями золотистого цвета жгли ее огнем.
– Если бы я был нахалом, – проговорил он низким голосом, полным сдерживаемого желания, – то ты бы уже лежала на этой кровати, моя госпожа. – Гарет произнес это язвительно-вежливым тоном.
Танон подумала, не стоит ли броситься к двери. Но тогда сначала пришлось бы промчаться мимо него. А он, казалось, занимал все пространство ее комнаты. И от каждого шага, который Гарет делал по направлению к ней, Танон становилось все трудней дышать. Его глаза, излучавшие синее пламя, мучили ее. Ни один мужчина еще не смотрел на нее так смело.
– Если ты подойдешь еще ближе, я ударю тебя, – сказала она.
Эта угроза показалась ему восхитительной. Его улыбка смягчилась. Гарет подошел к ней настолько близко, что почувствовал на своей щеке ее прерывистое дыхание. Он поднял руку к лицу Танон, нежно погладил ее по щеке, а потом убрал с плеча тяжелые угольно-черные пряди волос.
Надо было закричать, ударить его или оттолкнуть. Сделать хоть что-нибудь, а не стоять открыв рот и не смотреть в его глаза. Когда он коснулся ее с такой пронзительной нежностью, то колени Танон чуть не подогнулись. Гарет стоял очень близко, согревая ее своим теплом, овевая густым лесным ароматом, смешанным с запахом кожи. Это был тот самый аромат, который с детства сохранился в ее памяти. У Танон возникло странное чувство, словно она очнулась после долгого сна. Каждый нерв ее тела трепетал, каждой клеточкой тела она ясно ощущала волны силы и надежности, что исходили от него. Танон выросла в окружении мужчин, но ни с кем из них она еще не ощущала себя настоящей женщиной.
Наконец ей удалось оторвать от него взгляд, хотя предательская часть сознания жаждала и дальше смотреть на Гарета. Его мужественное суровое лицо было самым прекрасным и чувственным из всех, что ей приходилось видеть. И хотя Танон сознавала, что это очень плохо, она не могла подавить сладкое волнение, когда заглядывала в его глаза, горящие греховным пламенем.
– Ты должен уйти. Сейчас же, – произнесла она, пытаясь убедить себя в том, что еще не совсем потеряла разум. – Тебе нельзя находиться здесь. Это неприлично.
Гарет отошел от нее и взял с кресла пеньюар. Потом повернулся и протянул его Танон.
– Неприлично? Значит, мои желания были такими явными? А я-то думал, что выказываю необыкновенное самообладание.
Он проговорил это таким страстным голосом, что Танон поспешила поскорее накинуть на себя пеньюар.
– Боже мой, ты стал таким грубым, когда… – тут ее взгляд против воли измерил ширину его плеч, – повзрослел. Если мои отец застанет тебя в моей спальне, ты погиб.
На его губах появилась невозмутимая ухмылка. Только настоящий язычник мог улыбаться после подобного предостережения.
– Твое беспокойство о моей жизни очень трогательно.
Танон собралась ответить, что ее совершенно не волнует его жизнь, но тут дверь в ее комнату открылась.
Никто, даже самый неистовый воин, не был способен на столь смертоносные взрывы ярости, какие порой проявляли ее мать или тетя Джианелла. Они обе стояли сейчас на пороге, но были настолько ошеломлены, что несколько мгновений ничего не могли сказать.
– Кэтрин, приведи сюда отца, – наконец произнесла тетя Джианелла, обращаясь к маленькой девочке, что держалась за ее юбку. – И побыстрее, – добавила она, не сводя глаз с Гарета.
Гарет посмотрел на маленькую золотоволосую красавицу.
– А отец этой крошки, случайно, не тот огромный человек с вот такими… – Тут он показал на свои мускулистые плечи.
Тетя Джианелла утвердительно кивнула, и он тяжело вздохнул.
– Я считаю до десяти, и за это время вы подробно объясняете мне, почему находитесь в комнате моей дочери.
Леди Бринна Ризанде, одетая в платье из золотистого шелка, держалась гордо, словно настоящая королева. Ее тонкие руки были сложены на пышной груди. Раскрасневшееся лицо всего на несколько оттенков отличалось от роскошной короны собранных наверх волос.
– Я вошел сюда по ошибке.
Тетя Джианелла встала между ним и Танон. Лоб тетушки опоясывала тонкая нить из крошечных колокольчиков, которая еще больше подчеркивала изящную красоту. Джианелла была невысока ростом, но это с лихвой окупалось храбростью. Она хлопнула Гарета по руке и что-то язвительно пробормотала по-французски.
Гарета впервые в жизни ударила женщина, и он не знал, что делать – засмеяться или выругаться. Он в замешательстве повернулся в сторону матери Танон, но вместо нее наткнулся на хмурого, светлоглазого гиганта.
Это лорд Данте Ризанде, сразу догадался Гарет. Боже правый, этот человек, казалось, целиком состоял из мускулов. Гарет очень надеялся, что слухи о Данте были правдивыми – брат Бранда сначала выслушивал, а потом уже сносил врагу голову.
– Что ты делаешь в спальне моей племянницы?
– Эту комнату мне дал Хьюберт, слуга короля, – со вздохом облегчения произнес Гарет.
Данте нахмурил черные брови, и Гарет перестал ощущать себя в безопасности. Народу точно не станет лучше, если Гарет поссорится с лучшими друзьями норманнского короля.
– Слугу Вильгельма зовут Руперт, – поправил его Данте. – Он привел тебя к этой двери?
– Руперт? – эхом повторил Гарет, а потом мягко засмеялся над самим собой. – Тогда это объясняет, почему Хьюберт привел меня сюда.
– Кто такой Хьюберт? – потребовала объяснений Бринна, все еще не доверяя иноземному принцу.
– Не имею никакого представления, – миролюбиво ответил Гарет. – Я потребовал у него комнату, и он повел меня сюда.
Данте смотрел на него молча. Его стальной взгляд лишал Гарета присутствия духа так же, как и безжалостная улыбка Бранда. Но потом Данте усмехнулся:
– Значит, ты настолько испугал одного из гостей Вильгельма, что он был вынужден исполнить роль хозяина дома? Ты, должно быть, грозный воин. Разумеется, если тебя не бьет по рукам женщина.
Он бросил на жену неодобрительный взгляд. Гарет подметил это, и Данте рассмеялся.
– Пойдем. – Широкоплечий норманнский граф положил руку ему на плечо. – Лучше тебе выйти из этой комнаты прежде, чем тут появится мой брат. Он не такой терпеливый, как я.
– Я слышал, что вас называли спокойным человеком, – сказал ему Гарет.
– Oui? – спросил его Данте, направляясь с ним к выходу. – Расскажи, что еще ты слышал обо мне?
«Черт побери, я так устал», – думал Гарет, следуя за Хьюбертом по извилистым коридорам третьего этажа замка. Он и его люди скакали верхом две недели, спали на земле, подстилая лишь тонкие одеяла. Его тело болело, требуя мягкую постель. Гарет решил, что именно из-за физического истощения его уверенность в собственных силах дала трещину, когда он встретился с Брандом Ризанде в пиршественном зале. Но что бы ни служило этому причиной, теперь Гарет понимал, почему дядя несколько раз повторял об осторожности. Он помнил отца Танон еще с детства, хотя и не общался с ним в ту пору.
Каждый воин в Кимре знал о Бранде и Данте Ризанде. Они были самыми лучшими, самыми опасными военачальниками короля Вильгельма. Но Гарет не подозревал, что встреча с повелителем Аварлоха в мирной обстановке может оказаться такой же пугающей, как и в пылу сражения. Гарет упорно учился искусству битвы под строгим надзором короля Риза. Он рос среди постоянных войн с беспощадными принцами Уэльса и норманнами, вооруженными мечом, топором и копьями. Но никому еще не удавалось л и шить его мужества, всего лишь разговаривая с ним и ангельски улыбаясь. Десять долгих мгновений Гарет пытался уверить отца Танон, что позаботится о ее счастье и безопасности. Силы Господние, этот человек все еще сомневался в нем! Он говорил с ним таким злым голосом, что Мэдок, верный военачальник Гарета, стал настаивать на том, чтобы принц разрешил ему серьезно побеседовать с норманнским графом. Но Гарет не позволил. Не хватало еще, чтобы а два дня до свадьбы убили отца невесты или лучшего друга жениха.
«Свадьба! Это невероятно, – думал он, поворачивая следом за Хьюбертом налево. – Значит, этому все-таки суждено скоро случиться. Завтра я встречусь на турнире с Роджером и буду биться с ним за право навсегда связать свою жизнь с норманнкой».
Он делал это ради своего народа. Этим браком он давал людям надежду на лучшую жизнь. Конечно, Кимр все равно будет страдать от войн между соперничающими за власть принцами, которые управляют королевствами Гвинедд и Пауис. Но это уже совершенно иная задача, и для ее решения надо искать иные пути.
Что он знает о семейной жизни? Он все время воевал, у него не было времени на то, чтобы научиться обращаться с такими нежными существами, как женщины. Ему нужно было следить за порядком в деревнях, обучать воинов и оберегать людей, которые зависели от него. Ему некогда было думать о будущей семье.
Странно, но с тех пор как Танон улыбнулась ему, все эти размышления вылетели из головы. Он больше не мог ни о чем думать, только о соблазнительных ямочках на ее щеках, о роскошных черных волосах, что падали ей на глаза, о мелодичном голосе, в котором удивительным образом сочетались нежные и хрипловатые тона. Танон была той же великолепной красавицей, что и в шестилетнем возрасте. Тогда Гарет, как и Танон, не понимал, почему они должны быть врагами.
Но это было давно. В двенадцать лет Гарет встретился на поле брани со своим первым настоящим врагом, и детство осталось в прошлом.
Хьюберт остановился перед дубовой дверью.
– Peut-etre celle-ci est vide,[9] – произнес он.
– Вот эта? – спросил его Гарет, указывая на дверь. Хьюберт утвердительно закивал головой, а потом побежал прочь.
Гарет открыл дверь, и в нос сразу ударил запах лаванды. Он окинул помещение внимательным взглядом и увидел белоснежно-белую ширму, которая стояла между огромным ложем с балдахином и платяным шкафом. Шкаф был всего лишь чуточку поменьше размером, чем кровать. За тонкой перегородкой виднелся изящно очерченный женский силуэт.
– Ребекка? – произнесла обитательница спальни.
Гарет узнал приятный голос Танон и улыбнулся. Он понимал, что должен уйти отсюда, прежде чем Танон увидит его и поднимет крик, вслед за которым ей на помощь прибежит весь замок. Гарету следовало покинуть ее комнату, но он не стал этого делать, а прислонился к столбику, подпиравшему балдахин, и скрестил руки на груди.
– Ты слышала ужасную новость? – продолжала меж тем Танон. – Меня выдают замуж за валлийца! – Последнее слово она произнесла таким тоном, как будто оно было равнозначно слову «дикарь».
Улыбка Гарета превратилась в мрачный оскал. Он подумал о том, что было бы неплохо отшвырнуть ширму и показать ей, как ведут себя настоящие дикари. Но надо доказать Танон, что ей наговорили много неправды о нем и его народе. Разве дикари отказываются от своей свободы и связывают жизнь с дочерью врага ради того, чтобы в стране воцарился мир?
– Я уже разделась, – сказала она. И в подтверждение этого мучительного для Гарета факта она перекинула через край перегородки пару тончайших чулок. – Мое платье было таким тяжелым!
Гарет приказал себе оставаться на месте.
– Я уже заканчиваю. Если ты не слишком устала, то причеши мне волосы, пожалуйста. Боюсь, что я запутала их, пытаясь вытащить все шпильки, которые туда натыкали Лоретта и Элоиза, – с этими словами она вышла из-за шаткой перегородки, надевая через голову тонкую ночную рубашку. Гарет успел увидеть, как материя накрыла ее обнаженные белоснежные бедра и заструилась вокруг лодыжек. Через вырез рубашки появилась сначала ее макушка, а потом волна иссиня-черных локонов. – Мне гораздо больше нравится, когда они распущены. Я… – Ее рот открылся так же широко, как и глаза.
Гарет выпрямился, продолжая опираться о столб одним плечом, и улыбнулся ей.
Танон отступила назад и наткнулась на ширму. Та упала на пол.
– Что… что ты делаешь в моей спальне?
В ее спальне? Надо не забыть отблагодарить завтра Хьюберта за его ошибку. Гарет не спеша провел взглядом по соблазнительным изгибам ее тела, что виднелись сквозь прозрачную ткань.
– Хочу убедиться в том, что я не совершаю самую большую ошибку в своей жизни, беря тебя в жены.
– Меня? В жены? Ну… Нет, я никогда еще… – Танон закусила нижнюю губу, чтобы остановиться и не наговорить тех слов, которые не пристало произносить воспитанной девушке. Она схватила край простыни и потянула ее на себя. Закутавшись, она сказала: – Пожалуйста, оставь меня.
– Сейчас.
Он посмотрел ей в лицо. От его дерзкого поведения Танон вздрогнула.
– Нахал, – кинула она ему и отступила назад, когда Гарет сделал шаг в ее сторону. Но он продолжал приближаться к ней. Его глаза под бровями золотистого цвета жгли ее огнем.
– Если бы я был нахалом, – проговорил он низким голосом, полным сдерживаемого желания, – то ты бы уже лежала на этой кровати, моя госпожа. – Гарет произнес это язвительно-вежливым тоном.
Танон подумала, не стоит ли броситься к двери. Но тогда сначала пришлось бы промчаться мимо него. А он, казалось, занимал все пространство ее комнаты. И от каждого шага, который Гарет делал по направлению к ней, Танон становилось все трудней дышать. Его глаза, излучавшие синее пламя, мучили ее. Ни один мужчина еще не смотрел на нее так смело.
– Если ты подойдешь еще ближе, я ударю тебя, – сказала она.
Эта угроза показалась ему восхитительной. Его улыбка смягчилась. Гарет подошел к ней настолько близко, что почувствовал на своей щеке ее прерывистое дыхание. Он поднял руку к лицу Танон, нежно погладил ее по щеке, а потом убрал с плеча тяжелые угольно-черные пряди волос.
Надо было закричать, ударить его или оттолкнуть. Сделать хоть что-нибудь, а не стоять открыв рот и не смотреть в его глаза. Когда он коснулся ее с такой пронзительной нежностью, то колени Танон чуть не подогнулись. Гарет стоял очень близко, согревая ее своим теплом, овевая густым лесным ароматом, смешанным с запахом кожи. Это был тот самый аромат, который с детства сохранился в ее памяти. У Танон возникло странное чувство, словно она очнулась после долгого сна. Каждый нерв ее тела трепетал, каждой клеточкой тела она ясно ощущала волны силы и надежности, что исходили от него. Танон выросла в окружении мужчин, но ни с кем из них она еще не ощущала себя настоящей женщиной.
Наконец ей удалось оторвать от него взгляд, хотя предательская часть сознания жаждала и дальше смотреть на Гарета. Его мужественное суровое лицо было самым прекрасным и чувственным из всех, что ей приходилось видеть. И хотя Танон сознавала, что это очень плохо, она не могла подавить сладкое волнение, когда заглядывала в его глаза, горящие греховным пламенем.
– Ты должен уйти. Сейчас же, – произнесла она, пытаясь убедить себя в том, что еще не совсем потеряла разум. – Тебе нельзя находиться здесь. Это неприлично.
Гарет отошел от нее и взял с кресла пеньюар. Потом повернулся и протянул его Танон.
– Неприлично? Значит, мои желания были такими явными? А я-то думал, что выказываю необыкновенное самообладание.
Он проговорил это таким страстным голосом, что Танон поспешила поскорее накинуть на себя пеньюар.
– Боже мой, ты стал таким грубым, когда… – тут ее взгляд против воли измерил ширину его плеч, – повзрослел. Если мои отец застанет тебя в моей спальне, ты погиб.
На его губах появилась невозмутимая ухмылка. Только настоящий язычник мог улыбаться после подобного предостережения.
– Твое беспокойство о моей жизни очень трогательно.
Танон собралась ответить, что ее совершенно не волнует его жизнь, но тут дверь в ее комнату открылась.
Никто, даже самый неистовый воин, не был способен на столь смертоносные взрывы ярости, какие порой проявляли ее мать или тетя Джианелла. Они обе стояли сейчас на пороге, но были настолько ошеломлены, что несколько мгновений ничего не могли сказать.
– Кэтрин, приведи сюда отца, – наконец произнесла тетя Джианелла, обращаясь к маленькой девочке, что держалась за ее юбку. – И побыстрее, – добавила она, не сводя глаз с Гарета.
Гарет посмотрел на маленькую золотоволосую красавицу.
– А отец этой крошки, случайно, не тот огромный человек с вот такими… – Тут он показал на свои мускулистые плечи.
Тетя Джианелла утвердительно кивнула, и он тяжело вздохнул.
– Я считаю до десяти, и за это время вы подробно объясняете мне, почему находитесь в комнате моей дочери.
Леди Бринна Ризанде, одетая в платье из золотистого шелка, держалась гордо, словно настоящая королева. Ее тонкие руки были сложены на пышной груди. Раскрасневшееся лицо всего на несколько оттенков отличалось от роскошной короны собранных наверх волос.
– Я вошел сюда по ошибке.
Тетя Джианелла встала между ним и Танон. Лоб тетушки опоясывала тонкая нить из крошечных колокольчиков, которая еще больше подчеркивала изящную красоту. Джианелла была невысока ростом, но это с лихвой окупалось храбростью. Она хлопнула Гарета по руке и что-то язвительно пробормотала по-французски.
Гарета впервые в жизни ударила женщина, и он не знал, что делать – засмеяться или выругаться. Он в замешательстве повернулся в сторону матери Танон, но вместо нее наткнулся на хмурого, светлоглазого гиганта.
Это лорд Данте Ризанде, сразу догадался Гарет. Боже правый, этот человек, казалось, целиком состоял из мускулов. Гарет очень надеялся, что слухи о Данте были правдивыми – брат Бранда сначала выслушивал, а потом уже сносил врагу голову.
– Что ты делаешь в спальне моей племянницы?
– Эту комнату мне дал Хьюберт, слуга короля, – со вздохом облегчения произнес Гарет.
Данте нахмурил черные брови, и Гарет перестал ощущать себя в безопасности. Народу точно не станет лучше, если Гарет поссорится с лучшими друзьями норманнского короля.
– Слугу Вильгельма зовут Руперт, – поправил его Данте. – Он привел тебя к этой двери?
– Руперт? – эхом повторил Гарет, а потом мягко засмеялся над самим собой. – Тогда это объясняет, почему Хьюберт привел меня сюда.
– Кто такой Хьюберт? – потребовала объяснений Бринна, все еще не доверяя иноземному принцу.
– Не имею никакого представления, – миролюбиво ответил Гарет. – Я потребовал у него комнату, и он повел меня сюда.
Данте смотрел на него молча. Его стальной взгляд лишал Гарета присутствия духа так же, как и безжалостная улыбка Бранда. Но потом Данте усмехнулся:
– Значит, ты настолько испугал одного из гостей Вильгельма, что он был вынужден исполнить роль хозяина дома? Ты, должно быть, грозный воин. Разумеется, если тебя не бьет по рукам женщина.
Он бросил на жену неодобрительный взгляд. Гарет подметил это, и Данте рассмеялся.
– Пойдем. – Широкоплечий норманнский граф положил руку ему на плечо. – Лучше тебе выйти из этой комнаты прежде, чем тут появится мой брат. Он не такой терпеливый, как я.
– Я слышал, что вас называли спокойным человеком, – сказал ему Гарет.
– Oui? – спросил его Данте, направляясь с ним к выходу. – Расскажи, что еще ты слышал обо мне?
Глава 4
Танон отогнала от своего лица пчелу и поправила платок, покрывавший волосы. Она заставила себя улыбнуться, хотя про себя подумала, что проклятое жужжание пчелы возле уха раздражало ее гораздо меньше, чем постоянная болтовня Хилари Пендлтон. Нет, Хилари в общем-то неплохая, но неужели ее подруга так и будет все утро говорить о новом госте короля, прибывшем вчера в Уинчестер?