Кук Робин. Грань риска

   — Если я и смогу поверить в подобное, в этом будет большая ваша заслуга, — произнес Эдвард. — Как только вас увидел, сразу почувствовал себя очень свободно. А это говорит о многом.
   — Наши чувства взаимны, — заключила Ким.
   Они взялись за руки и постояли так несколько мгновений. Потом Ким повернулась и торопливо спустилась в метро.

2

   Суббота, 16 июля 1994 года
   Эдвард, припарковав машину на Бикон-стрит, напротив Административного совета Бостона, вбежал в вестибюль дома, где жила Ким. Позвонив, он с содроганием внутренне приготовился к встрече с привратницей. С нравом этих женщин он познакомился на своем горьком опыте.
   — Простите, что заставила ждать. — Ким появилась в дверях. На ней были шорты цвета хаки и простенькая белая футболка. Пышные темные волосы стянуты в конский хвост.
   — А я прошу прощения за опоздание, — сказал Эдвард. Они оба, как и договорились, были одеты по-походному. — Мне пришлось заскочить в лабораторию.
   На мгновение они уставились друг на друга, а потом расхохотались.
   — Мы неисправимы, — произнесла, наконец, Ким.
   — Я ничего не могу с собой поделать, — усмехнулся Эдвард. — Я постоянно извиняюсь. Даже когда ни в чем не виноват. Это очень смешно, но знаете, что я вам скажу? Я даже не догадывался об этой своей особенности, пока вы не обратили на нее внимание вчера за обедом.
   — Я заметила только потому, что сама все время делаю то же самое, — проговорила Ким. — Когда вчера вы высадили меня из машины около дома, я думала об этом. Видимо, причина в обостренном чувстве ответственности.
   — Вероятно, вы правы, — согласился Эдвард. — Когда я был подростком, то постоянно чувствовал угрызения совести по поводу того, что что-то делалось неправильно, или если кто-то расстраивался.
   — Наше сходство просто пугающе, — с улыбкой проворковала Ким.
   Они сели в «сааб» и, выехав из города, направились на север. Стояло яркое ясное утро, и хотя было еще рано, солнце уже успело проявить свою летнюю силу.
   Ким опустила стекло со своей стороны и беспечно высунула руку наружу.
   — Все это похоже на мини-каникулы, — произнесла она.
   — Особенно для меня, — отозвался Эдвард. — Мне стыдно это говорить, но я почти каждый день бываю в лаборатории.
   — И по выходным тоже? — удивилась Ким.
   — Семь дней в неделю, — признался Эдвард. — Воскресенье я могу отличить от других дней только по тому, что на работе бывает очень мало народу. Мне кажется, что я жутко скучный человек!
   — Я бы назвала это увлеченностью, — поправила его Ким. — Еще я хочу отметить, что вы очень внимательны. Вы каждый день присылали мне очень славные цветы. Я не привыкла к такой галантности и определенно не заслуживаю ее.
   — О, это такие пустяки, — отмахнулся Эдвард.
   Ким почувствовала, что ему неловко. Он несколько раз подряд откинул со лба несуществующую прядь.
   — Для меня это совсем не пустяки, — заверила Ким. — Я хочу еще раз поблагодарить вас.
   — У вас не было проблем с получением ключей от старого дома? — спросил Эдвард с очевидной целью сменить тему разговора.
   Ким отрицательно покачала головой.
   — Ни малейших. Просто я вчера после работы зашла к своим адвокатам.
   Проехав по дороге номер девяносто три, они свернули на шоссе номер сто двадцать восемь. Машины на дороге встречались редко.
   — Я получил громадное удовольствие от нашего вчерашнего обеда, — сказал Эдвард.
   — Я тоже, — согласилась Ким. — Спасибо вам за него. Но когда я сегодня вспоминала вчерашний вечер, мне стало просто неловко. Я трещала как сорока, не давая вам слова вставить. Я слишком много говорила о себе и о своей семье.
   — Кажется, вы опять начали извиняться, — напомнил ей Эдвард.
   В виде шутливого наказания Ким шлепнула себя пониже спины.
   — Боюсь, что я безнадежный случай, — рассмеялась она.
   — Да и, кроме того, — улыбнулся Эдвард, — это мне следовало бы извиниться. В вашей многословности есть и моя вина — это я бомбардировал вас бестактными личными вопросами, которые едва ли вмещались в рамки допустимых приличий.
   — Я нисколько на вас не обижена, — возразила Ким. — Я лишь надеюсь, что не очень испугала вас упоминанием о приступах внутреннего беспокойства, которые начались у меня, когда я поступила в колледж.
   — Все подвержены этим приступам, — засмеялся Эдвард, — особенно те из нас, кто, подобно врачам, работает в навязанном принудительном режиме. У меня такое беспокойство наступало перед каждым экзаменом, хотя никогда не было проблем с оценками.
   — Мои приступы, как мне кажется, что-то худшее, чем просто волнение, — продолжала Ким. — Какое-то время, правда, недолго, у меня даже случались проблемы с вождением автомобиля. Я страшно боялась, что такой приступ может начаться, когда я попаду в пробку.
   — Вы не принимали никаких лекарств? — спросил он.
   — Очень недолго принимала ксанакс.
   — А прозак не пробовали? — спросил Эдвард. Ким повернула голову и внимательно посмотрела на Эдварда.
   — Никогда! — твердо заявила она. — Да и зачем бы я стала его принимать?
   — Просто вы сказали, что у вас беспокойство смешано с застенчивостью. Прозак помогает как от одного, так и от другого.
   — Мне никогда не рекомендовали его принимать, — сказала Ким. — И даже если бы рекомендовали, я не стала бы этого делать. Я не принимаю лекарств в связи с такими мелочами, как застенчивость. Мне кажется, что таблетки, да и вообще лекарства, следует применять в случае серьезных заболеваний, а не для того, чтобы сглаживать повседневные недомогания.
   — Прошу прощения, — произнес Эдвард, — я не хотел вас обидеть.
   — Я нисколько не обиделась. Но это мое глубокое убеждение. Я работаю сестрой и вижу, что люди принимают слишком много лекарств по множеству совершенно ничтожных поводов, и таких людей много, фармацевтические компании сумели убедить их, что от каждого недомогания существует таблетка.
   — В целом я согласен с вами, — сказал Эдвард. — Но я нейрохимик и в силу этого ясно вижу биохимический аспект поведения и настроения. Поэтому мне пришлось пересмотреть свое отношение к применению чисто психотропных препаратов. Я бы даже сказал — чистых психотропных препаратов.
   — Что вы имеете в виду под чистыми препаратами? — спросила Ким.
   — Препараты, которые или не обладают побочным эффектом, или обладают им в ничтожной степени.
   — У всех лекарств есть побочные эффекты, — упрямо заявила Ким.
   — Полагаю, что вы опять-таки правы, — согласился Эдвард. — Но некоторые побочные эффекты настолько незначительны, что риск приема таких препаратов вполне допустим, если сравнить его с возможной пользой для здоровья.
   — Это очень мудреный довод, — засомневалась Ким.
   — О, я, кстати, кое о чем вспомнил! — воскликнул Эдвард. — О книгах, которые обещал дать вам почитать.
   Он потянулся к заднему сиденью, взял оттуда две книги и положил их на колени Ким. Она полистала их и шутливо пожаловалась на то, что в них совсем нет картинок. Эдвард рассмеялся.
   — Я постарался найти вашу прапрабабушку в одной из них, где описываются судебные процессы в Салеме, — проговорил Эдвард. — Но в указателе не нашел Элизабет Стюарт. Вы уверены, что ее действительно казнили? Эти авторы очень дотошны и добросовестны.
   — Насколько я знаю — это правда, — ответила Ким. Она просмотрела указатель в «Салемских одержимых». Раздел на букву «с» начинался со «свидетельства о призраке» и заканчивался на «Стафтоне, Вильямс». Никаких упоминаний о Стюарт.
   Через полчаса они прибыли в Салем. Дорога пролегала мимо «Дома ведьмы». У Эдварда вспыхнул необыкновенный интерес, он немедленно свернул на обочину и остановил машину.
   — Как называется это место? — спросил он.
   — «Дом ведьмы», — ответила Ким. — Это место притягивает туристов как магнит. Местный аттракцион.
   — Это подлинный семнадцатый век? — спросил Эдвард. — Или новодел, каких полно в Диснейленде?
   — Подлинник. И стоит он на своем месте, на том, где его построили триста лет назад. Рядом есть еще один подлинный дом тех времен. Он принадлежит Пибоди-Эссексскому институту, но его перевезли из другого места.
   — Класс! — воскликнул Эдвард.
   Дом выглядел как картинка из иллюстрированной книги по истории для детей. Особенно необычно и красиво было то, что второй этаж выступал по периметру за пределы первого, а стекла имели форму бриллиантов.
   — Слово «класс» выдало вас с головой, — рассмеялась Ким. — Здесь больше уместно слово «божественно».
   — Ладно, — послушно согласился Эдвард. — Это божественно.
   — Дом удивительно похож на тот, который я собираюсь вам показать во владениях Стюартов, — сообщила Ким. — А этот дом нельзя, строго говоря, называть «Домом ведьмы», потому что ведьмы тут никогда не жили. Он принадлежал Джонатану Корвину, одному из членов магистрата, который участвовал в предварительных слушаниях по делу.
   — Я помню эту фамилию из «Салемских одержимых», — сказал Эдвард. — История наполняется реальной жизнью, когда воочию видишь место, где разворачивались исторические события далекого прошлого. — Он повернулся к Ким. — Далеко отсюда до владения Стюартов?
   — Нет, самое большее десять минут езды.
   — Вы сегодня завтракали?
   — Немного сока и фрукты.
   — Может быть, мы остановимся где-нибудь, выпьем кофе и перекусим?
   — Это заманчивое предложение, — согласилась Ким. Было еще рано, до наплыва туристов оставалось порядочно времени, поэтому Эдвард без труда нашел место для парковки у здания администрации общины Салем. Напротив находилось кафе. Они взяли с собой кофе и завтрак навынос и послонялись немного по центру городка, заглянув в Музей ведьм и посетив несколько других туристских достопримечательностей. Прогуливаясь по пешеходному участку Эссекс-стрит, они обратили внимание, что в огромном количестве магазинчиков, и с не менее огромного количества лотков продаются многочисленные «ведьмины» сувениры.
   — Процессы над ведьмами породили целую индустрию, — прокомментировал этот факт Эдвард. — Боюсь, что это очень назойливо.
   — Но отнюдь не делает само событие тривиальным, — возразила Ким. — Скорее, выглядит неким заветом, который оставили эти процессы. Все находят давно прошедшие события захватывающими.
   Войдя в Центр обслуживания посетителей Национального парка, Ким обнаружила там целую библиотеку книг и памфлетов, касающихся судебных процессов по делам ведьм.
   — Я никогда не думала, что на эту тему существует так много доступной литературы, — удивилась она.
   Покопавшись в книгах, она купила несколько штук. Ким объяснила Эдварду, что если она начинает чем-нибудь интересоваться, то в своем интересе, как правило, перегибает палку.
   Вернувшись в машину, они снова проехали мимо «Дома ведьмы» по Норт-стрит, потом свернули направо на Орн-роуд. Когда они проезжали мимо кладбища «Гринлаун», Ким заметила, что это тоже была часть земельных владений Стюартов.
   Ким велела Эдварду свернуть на грунтовую дорогу. Продвигаясь по ней, он с трудом справлялся с рулем. Объехать все рытвины и ухабы он был просто не в состоянии.
   — Вы уверены, что мы едем правильно? — спросил он.
   — Абсолютно, — обнадежила его Ким.
   После нескольких рывков и поворотов они, наконец, подъехали к окованным железом воротам, подвешенным к массивным столбам, сложенным из грубообработанных гранитных блоков. Высокий железный забор, увенчанный заостренными металлическими кольями, с обеих сторон от ворот скрывался в густом лесу.
   — Это то самое место? — поинтересовался Эдвард.
   — Да, — ответила Ким, выходя из машины.
   — Очень внушительно! — крикнул он Ким, пока та с трудом пыталась сдвинуть с места тяжелый заржавленный засов, запиравший ворота. — Это место трудно назвать гостеприимным.
   — Помешательство той эпохи! — крикнула ему в ответ Ким. — Люди состоятельные хотели выглядеть как бароны.
   Сдвинув, наконец, засов, она отперла ворота и распахнула их. Они раскрылись с жутким скрежетом.
   Ким вернулась в машину, и они въехали в ворота. После еще нескольких крутых поворотов дорога закончилась просторной зеленой лужайкой. Эдвард остановил машину.
   — Бог мой! — воскликнул он. — Теперь я понимаю, почему вы употребили слово «бароны».
   Над огромным полем господствовал исполинский многоэтажный каменный дом, украшенный башнями, зубцами и навесными бойницами. Крыша из шифера была покрыта причудливыми украшениями и слуховыми окнами. Из всех частей крыши, как сорная трава, торчали дымовые трубы.
   — Интересное смешение стилей, — заметил Эдвард. — Отчасти это средневековая крепость, отчасти замок эпохи Тюдоров, а отчасти — французское шато. Очень забавно.
   — В нашей семье это сооружение всегда называли замком, — пояснила Ким.
   — Теперь я понимаю почему, — догадался Эдвард. — Когда вы описывали это место как огромный пустырь, продуваемый всеми ветрами, я не представлял себе, что дом может выглядеть именно так. Я представлял его себе совершенно по-другому. Место такому дому скорее где-нибудь в Ньюпорте.
   — На Северной набережной Бостона до сих пор сохранилось несколько таких огромных домов-замков, — сообщила Ким. — Конечно, некоторые из них уже обветшали. Другие преобразованы в кондоминиумы. Но теперь рынок полностью насыщен. Поэтому я и говорила вам, что для нас с братом этот дом — обуза.
   — А где находится старый дом? — спросил Эдвард. Ким показала рукой направо. На расстоянии Эдвард с трудом различил спрятавшееся в березняке темно-коричневое строение.
   — А что это за каменное здание слева? — спросил он.
   — Когда-то это была мельница, — ответила Ким. — Но пару сотен лет назад ее переделали в конюшню.
   Эдвард рассмеялся.
   — Просто удивительно, как естественно вы все это воспринимаете. Для меня все, что старше пятидесяти лет, — уже неописуемая древность.
   Эдвард тронул машину, но тотчас снова остановился. Путь ему преградила стена из камней, заросших густой травой.
   — Что это? — спросил он, указывая рукой на стену.
   — Наше старое фамильное захоронение.
   — Кроме шуток? — удивился Эдвард. — Мы можем его осмотреть?
   — Конечно, — ответила Ким.
   Они вышли из машины и перелезли через стену. Войти в ворота не было никакой возможности, так как они заросли одичавшими кустами ежевики.
   — Такое впечатление, что многие надгробные камни разбиты, — заметил Эдвард, — причем совсем недавно. — Он поднял с земли осколок мрамора.
   — Вандализм, — коротко констатировала Ким. — С этим мало, что можно поделать, поскольку здесь никто не живет.
   — Какой стыд! — возмутился Эдвард. Он посмотрел на дату. 1843. На камне значилось имя Натаниэла Стюарта.
   — В нашей семье умерших хоронили на этой земле до середины прошлого столетия, — пояснила Ким.
   Они медленно пошли по поросшему травой кладбищу. Чем дальше они шли, тем проще становились надгробия, тем древнее они выглядели.
   — Рональд Стюарт тоже похоронен здесь? — спросил Эдвард.
   — Да, — ответила Ким. Она подвела его к скромному круглому могильному камню, на котором едва намечался рельеф черепа со скрещенными костями, на камне была надпись: «Здесь захоронено тело Рональда Стюарта, сына Джона и Лидии Стюарт. Почил на 81 лето жизни 1 октября 1734 года».
   — Восемьдесят один, — удивился Эдвард, — здоровый был мужчина. Он, должно быть, обладал незаурядным умом и держался подальше от докторов. В те времена, когда уповали только на кровопускания и примитивные лекарства, соприкосновение с докторами было почти столь же смертельным, как соприкосновение с болезнями, которые они брались лечить.
   Рядом с Рональдом покоилась Ребекка Стюарт. На камне было написано, что она была женой Рональда.
   — Думаю, что он впоследствии женился повторно, — сказала Ким.
   — Элизабет тоже похоронена здесь? — спросил Эдвард.
   — Не знаю, — ответила Ким. — Мне никто ни разу не показывал ее могилу.
   — А вы уверены, что Элизабет вообще существовала?
   — Думаю, что существовала, но поклясться не могу.
   — Давайте поищем, может быть, нам удастся найти ее могилу, — предложил Эдвард. — Она должна быть похоронена на фамильном кладбище.
   Несколько минут они искали молча. Ким пошла в одну сторону, Эдвард — в другую.
   — Эдвард! — позвала его Ким.
   — Вы нашли ее? — спросил Эдвард.
   — Можно сказать, да, — ответила она.
   Эдвард присоединился к Ким. Она рассматривала надгробие, похожее по форме на могильный камень Рональда. В этой могиле покоился Джонатан Стюарт, о котором на камне было написано, что он сын Рональда и Элизабет Стюарт.
   — По крайней мере, мы теперь знаем, что она доподлинно существовала, — констатировала Ким.
   Они продолжали поиски в течение еще получаса, но найти могилу Элизабет не удалось. Наконец, они прекратили бесплодные попытки, сдались и пошли назад к машине. Несколько минут спустя они уже были у входа в старый дом. Оба вышли из машины.
   — Да, вы не шутили, когда говорили, что этот дом похож на «Дом ведьмы», — проговорил Эдвард. — Такая же массивная центральная дымовая труба, такая же высокая крутая двускатная крыша, такая же дощатая окантовка стен и такие же стекла в окнах, похожие на бриллианты. И что самое любопытное — второй этаж выступает за периметр первого. Интересно, зачем строители в те времена так делали?
   — Не думаю, что кто-нибудь знает точно, — ответила Ким. — Одно из зданий в институте «Пибоди-Эссекс» построено точно так же.
   — Орнамент под выступами выглядит более живописно, чем в «Доме ведьмы», — заметил Эдвард.
   — У тех, кто их делал, было хорошее художественное чутье.
   — Очаровательный домик, — сказал Эдвард, — в нем гораздо больше вкуса, чем в замке.
   Рассматривая архитектурные детали, они медленно обошли старинную постройку со всех сторон. У задней стены дома стояло маленькое, такое же старое каменное здание. Он спросил, что это может быть.
   — Мне говорили, что раньше здесь держали скот, — ответила Ким.
   — Мини-хлев, — определил Эдвард.
   Они вернулись к парадной двери, и Ким достала связку ключей. Она перепробовала несколько из них, пока, наконец, ей удалось отпереть замок. Дверь открылась с таким же скрежетом, как и ворота.
   — Очень похоже на дом с привидениями, — констатировал Эдвард.
   — Не говорите так, — запротестовала Ким.
   — Только не уверяйте, что вы верите в призраков.
   — Я скажу, что уважаю их, — произнесла Ким со смехом. — Вы войдете первым.
   Эдвард шагнул в небольшую прихожую. Прямо перед ним начиналась высокая лестница, ведущая наверх. По бокам прихожей располагались двери. Правая вела на кухню, левая — в гостиную.
   — Куда мы пойдем сначала?
   — Куда захотите. Вы мой гость.
   — Тогда мы сначала обследуем гостиную, — выбрал Эдвард.
   Над всем помещением господствовал огромный камин шириной в шесть футов. В комнате была в беспорядке расставлена колониальная мебель, разбросаны садовые инструменты и прочее мелкое имущество. Самой интересной деталью убранства являлась старинная кровать под балдахином. Сохранились даже расшитые шерстяными нитками старинные занавеси.
   Эдвард подошел к камину и заглянул в дымоход.
   — Камин в рабочем состоянии, — удивился он. Потом взглянул на стену над каминной полкой. Отступив на шаг, он снова посмотрел на этот участок стены.
   — Вы видите здесь едва заметный прямоугольник? — спросил он.
   Ким подошла к нему, встала рядом и внимательно всмотрелась в это место на стене.
   — Да, вижу. Такое впечатление, что здесь висела картина.
   — Мне тоже так кажется, — согласился Эдвард. Смочив слюной кончик пальца, он попытался стереть границу. Ему это не удалось. — Должно быть, картина висела здесь очень много лет, и копоть по периметру рамки успела основательно въесться в стену.
   Они вышли из гостиной и поднялись по лестнице. Добравшись до верха, обнаружили кабинет, расположенный над прихожей. Кроме кабинета, на втором этаже помещались спальни, расположенные над кухней и гостиной. В каждой спальне имелся свой камин. Единственными предметами, которые там находились, были несколько кроватей и прялка.
   Они вернулись на первый этаж и вошли в кухню. И Ким, и Эдвард были поражены размерами очага — более десяти футов. Слева к стене была приставлена кочерга, тут же можно было увидеть старинные горшки, сковороды и котлы.
   — Вы представляете себе, каково было готовить здесь? — спросил Эдвард. Он заглянул в печь. — Интересно, как они ухитрялись поддерживать здесь нужную температуру? Ведь это очень важно при выпечке хлеба.
   Через дверь они прошли в пристройку, и Эдвард очень удивился, обнаружив там еще одну кухню.
   — Думаю, что это летняя кухня, — предположила Ким. — Наверное, на таком огне, как в той кухне, было очень жарко готовить в теплую летнюю погоду.
   — Разумно, — похвалил Эдвард предусмотрительных предков.
   Когда они вернулись в дом, Эдвард остановился посреди кухни, задумчиво покусывая нижнюю губу. Ким с интересом ожидала, что он скажет. Было совершенно ясно, что он что-то обдумывает.
   — О чем вы думаете? — не выдержала она.
   — Вы никогда не думали о том, чтобы жить здесь? — спросил он, наконец.
   — Нет, мне это никогда не приходило в голову, — ответила Ким. — Для меня это все равно, что жить за городом в палатке.
   — Я не имею в виду жить в этом доме именно в такой средневековой обстановке, — возразил Эдвард. — Не составит никакого труда здесь кое-что переделать.
   — Вы хотите сказать, что дом можно обновить и реконструировать? Мне было бы стыдно разрушать такую историческую ценность.
   — В этом я более чем согласен с вами, — поддержал ее Эдвард. — Но и не надо ничего разрушать. В пристройке можно оборудовать современную кухню и нормальную ванную, это же всего-навсего пристройка. Вам не придется нарушать планировку главной части дома.
   — Вы действительно так думаете? — спросила Ким. Она оглядела интерьер еще раз. Несомненно, это был очаровательный и очень милый дом, и будет неплохим вызовом ее способностям попытаться украсить и подновить его, при этом, не повредив исторической ценности.
   — Я уж не говорю о том, — продолжал Эдвард, — что вам все равно придется покинуть квартиру, в которой вы сейчас живете. Это же просто стыдно, что такой великолепный дом пустует. Рано или поздно вандалы доберутся и сюда, вот тогда и в самом деле произойдут необратимые разрушения.
   Ким и Эдвард снова обошли дом, раздумывая о том, как сделать его пригодным для жилья. Энтузиазм Эдварда нарастал, и Ким чувствовала, что и ей все больше приходится по душе эта идея.
   — Это потрясающая возможность вступить во владение своим наследством, — подзадоривал ее Эдвард. — Я бы сделал это, не задумываясь.
   — Мне надо подумать. Утро вечера мудренее, — после некоторой паузы произнесла, наконец, Ким. — Очень заманчиво, но мне надо переговорить с братом. Как-никак, но мы совладельцы.
   — Меня лично смущает только одно обстоятельство. — Эдвард оглядел кухню в третий раз. — Я не могу понять, где они хранили провизию.
   — Думаю, что в погребе, — ответила Ким.
   — Мне кажется, что его здесь нет. Я специально приглядывался, когда мы обходили дом по улице, но так и не нашел никаких признаков входа. Да и лестницы вниз здесь нет.
   Ким обогнула длинный, стоявший на козлах стол и откинула в сторону стоптанный войлочный коврик.
   — Вход в погреб через этот люк, — пояснила она. Ким взялась рукой за отверстие в полу и откинула дверку люка. Открылся вход в погреб. Ким положила створку на пол. Вниз, в темноту, вела деревянная лестница. — Я очень хорошо помню этот погреб. Однажды, когда мы были детьми, брат пригрозил мне, что запрет меня в погреб. Ему очень нравился этот люк.
   — Милый у вас братец, — заметил Эдвард. — Нет ничего удивительного, что у вас появилась боязнь оказаться в ловушке. Такие угрозы могут устрашить любого.
   Эдвард наклонился над люком и попытался рассмотреть, что находится в погребе, но смог увидеть только очень маленький участок пола.
   — На самом деле он не собирался меня там запирать, он шутил и поддразнивал меня. Нам запрещали находиться на кухне, поэтому и без того я уже была испугана. Вы же понимаете, что дети обожают дразнить друг друга.
   — У меня в машине есть фонарик. Сейчас я пойду, принесу его.
   Вернувшись с фонариком, Эдвард спустился по лестнице в погреб. Стоя там, он посмотрел наверх и спросил у Ким, не хочет ли она спуститься.
   — Это обязательно? — спросила она полушутя. Ким сошла вниз по ступенькам и встала рядом с Эдвардом.
   — Холодно, сыро и пахнет плесенью, — констатировал Эдвард.
   — Меткое замечание, — съязвила Ким. — И что мы собираемся тут делать?
   Погреб был невелик. По площади он точно соответствовал кухне, под которой находился. Стены выложены плоскими камнями, скрепленными глиной. Пол земляной. У задней стены видно несколько ларей, выложенных камнем и отделанных деревом. Эдвард посветил в них фонариком. Ким инстинктивно держалась поближе к Эдварду.
   — Вы были правы, — сказал он. — Здесь хранили провизию.
   — И что же здесь хранили? — спросила Ким.
   — Ну, яблоки, кукурузу, пшеницу, рожь и все в этом роде, — перечислял Эдвард. — Кроме того, здесь помещались, наверное, молочные продукты. А вот колбасы и окорока висели в пристройке.
   — Это действительно интересно, — согласилась Ким без всякого, впрочем, энтузиазма. — Вы еще не насмотрелись?