– Почему он, мерзавец, это сделал?
– Не знаю.
– Мы проворонили Сагдалаева.
– Я не виновата.
– Как ты себя чувствуешь?
– Бок дико болит, прямо жжет.
– Дай посмотрю.
Ткань защитного костюма с левого бока пропиталась кровью. Я подбираю с земли нож Симакова и распарываю ей одежду. След ножа четко виден на коже. Осторожно провожу пальцем рядом.
– Больно?
– Нет, но у меня такое ощущение, что здесь все внутри начинает гореть и ныть…
– Сейчас я обработаю рану. Тебе повезло и не повезло…
– Что это значит?
– Нож попал в ребро, потом соскользнул, тебе повезло, что он не проник далеко, но нож и задел кость ребра, это плохо.
Зашевелились кусты и к нам подполз сержант Степанов.
– У вас все в порядке, товарищ старший лейтенант? – шепчет он.
– Нет. Круглову ранило, а во всем виноват, вот этот, паразит, – я киваю на валяющегося капитана. – Обшарь его, вытащи все оружие и документы.
Из походной аптечки вытаскиваю йод и обрабатываю рану Кругловой, потом пластырем заклеиваю порез.
– Все, нам наверно надо уходить.
– Но как же так? Мы же были…, чуть ли не выполнили приказ.
– Чуть не считается. Конечно, чтобы опять вытащить под пулю Сагдалаева, им нужна казнь нового пленного. Я бы рискнул, устроил бы там, у лагеря, черт знает что, пусть меня схватят в плен, а ты бы их потом постреляла… А… Как тебе это нравится?
– Дурацкая и безумная затея. Тем более я стрелять уже буду плохо. Надо лежать на брюхе, а у меня бок… и еще что то с головой…, она как в тумане…
– Ладно. Уходим. Тебя может быть придется нести, а этого типа везти под охраной.
Тип в это время очнулся. Он приподнял голову.
– Вы за все ответите, старший лейтенант. Вы ударили старшего по званию.
– Я тебе еще и не так съезжу.
– На заключительном этапе операции… вы за нарушение дисциплины, должны подчинится мне.
– Заткнись. Сейчас я решаю вопрос убить тебя или нет.
– Не имеете право, я офицер ФСБ.
– Теперь имею. С предателями у меня особый разговор. Сержант Степанов, свяжите ему руки и заткните рот. Если будет сопротивляться, разбейте голову, сломайте ребра, сделайте, что угодно.
С ухмылкой на лице, сержант ударом в скулу опять сваливает Симакова и как куклу пеленает его веревкой, потом вытаскивает из кармана медицинский пластырь в рулончике и заклеивает рот.
– Готово командир.
– Оттащи его туда, подальше… Неудобно при девушке расспрашивать негодяя. Ты здесь полежи, Наташа, я сейчас.
Капитана отнесли повыше, он сидит у дерева, облокотившись на него спиной, и моргает глазами. Степанов стоит рядом, помахивая автоматом.
– Если ты, захочешь мне сказать правду, – говорю Симакову, – моргни три раза глазами. Если не захочешь мне говорить, я не очень расстроюсь, вырежу тебе член и заставлю тебя же его съесть, если и при этом не заговоришь, вырежу яйца и буду тебя ими кормить и кормить… Подлой твари достойный конец. Сержант, подержи ему ноги.
Ножом вспарываю капитану брюки, тот пытается дергать ногами, но Степанов двинул ему прикладом автомата под ребра, теперь срываю трусы, Симаков замычал и заморгал глазами. Я сорвал скотч.
– Ты хочешь чего то сказать?
– Не надо. – Чуть не плачет он. – Не убивай меня. Я скажу, все скажу.
– Говори, почему помешал снайперу выстрелить?
– Это мой отец…
– Что? Ты спятил?
– Нет. Сагдалаев мой отец. Раньше он жил под нашей фамилией. Я уже давно догадывался об этом, поэтому специально напросился с вами, чтобы спасти ему жизнь.
– И ты знал его в лицо и не говорил нам?
– Я его с трудом узнал в толпе , он очень изменился. Сразу же помчался к снайперу и постарался, чтобы она не выстрелила.
– И ты всадил ей в бок нож.
– А что было еще сделать? Она его правильно вычислила и уже была готова убить отца.
– Значит и радиотелефон, ты, все же испортил предумышленно?
– Нет, нет…, это просто совпадение..
– Ты понимаешь, что изменил своей родине?
– Я России не изменял… Я хотел спасти отца.
– Все, заткнись…
Я пластырем опять заклеил ему рот.
– Что с ним делать? – спрашивает меня Степанов.
– Я думаю. Наверно будем уходить от сюда…
Наташа с глазами полными мук смотрит на меня.
– Мне больно, товарищ старший лейтенант, голова раскалывается и даже не повернуться на живот, – шепчет она.
– Потерпи. Сейчас мы тебе дадим обезболивающие таблетки. Вот черт, – я роюсь по карманам, – куда же они делись? А… они у Степанова. Ты посиди здесь. Я сейчас.
Я опять пробираюсь к связанному Симакову.
– Степанов?
– Я здесь.
Гигант неожиданно возник передо мной.
– У тебя аптечка? Надо отдать девушке обезболивающее.
– Это мы сейчас.
Он шарит по карманам и находит небольшой пакет. Только он его раскрыл, как в этот момент за его спиной хрустнул сучок, это там где сидел связанный капитан. Я подпрыгнул и бросился в ту сторону. Симакова на месте не было, зато метрах в двадцати я увидел спину капитана. Он бежал вниз к ручью, в сторону лагеря бандитов. У него по прежнему связанные руки, но порезанные брюки не очень позволяют резвости бега. Я бросился вдогонку. Отчаяние придает капитану силы, рвутся брюки и он усиливает темп бега. Черт, как же он дышит? Почти весь склон мы неслись, как угорелые, наконец недалеко от ручья, я на бегу выхватил нож и метнул ему в спину. Симаков споткнулся и рухнул лицом прямо в воду. Я по инерции пробежал еще три шага и убедился, что попал. Рукоятка ножа торчала из шеи капитана. Пора отваливать, но тут в спину уткнулся ствол оружия.
– Руки…, руки на затылок, сволочь, – хрипит с акцентом голос.
Мозги отчаянно ищут выхода, но тут передо мной появился другой бородач с Калашниковым в руках, еще один возник с боку. Это все.
Я сижу со связанными руками на чурбане в темной пещере. Две свечки освещают что то на подобии стола. За ним сидит темное пятно человека, еле-еле видна борода. Сзади двое, они вообще не видны и только мощные кулаки и палки молотят меня, когда я затрудняюсь с ответом.
– Так кто вы? – задает за столом бородач.
– Командир разведочной группы, лейтенант Комаров.
– Какова цель задания?
– Найти банду Сагдалаева и дать ее координаты в эфир, для уничтожения либо с воздуха, либо при помощи десанта.
– И дали координаты?
– Не удалось, телефон испортился.
– Где же ваш телефон?
– Брошен в лесу.
– Странно…, но пойдем дальше. Сколько вас было?
– Когда выходили на поиск, было… четверо. Сейчас остался я один.
– Одного вы убили, мы видели, а где остальные?
– Этот, которого я убил, оказался изменником, он фактически уничтожил мою группу и телефон.
– Где же вы похоронили своих людей?
– В лесу.
И тут удар по уху чуть не выбросил меня с пенька. Второй удар, армейского ботинка по ребрам, вернул на место. В это время в пещере появился еще один человек, на правильном русском он сказал.
– Командир, прочесали лес до вершины, никого нет.
Молодец Степанов, сумел спрятаться, – мелькнула мысль.
– Хорошо, можете идти, – теперь этот тип опять пристает ко мне. – Так где же вы похоронили своих людей?
– Одного в восьми километрах от вашей базы, там у вас был первый пост. Мы его уничтожили, но там же и похоронили первого. Второй погиб метрах в шесть сот от сюда, предатель убил его ножом.
– Кто этот предатель? Его фамилия?
– Капитан ФСБ Симаков.
– Как ты сказал?
– Капитан Симаков.
Наступила жуткая тишина и тут удары посыпались на меня со всех сторон.. Стало совсем темно.
Тело Симакова лежит на полу пещеры. Кто то отогнул одеяло, свисавшее на входе, и дневной свет освещает противное лицо мертвеца. Рядом на коленях бородач, он без кепи, его белые жесткие волосы стоят колом.
– Он очнулся, – слышится сзади меня голос.
– Кто? А…
Бородач повернулся ко мне, но свет от входа освещает ему затылок и опять я не вижу лицо.
– Значит, ты, вонючий сморчок, убил моего сына.
– Я не знал, что он ваш сын, я убил предателя.
– Это все равно…
Бородач посидел немного на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону, потом стал медленно подниматься.
– Русский, я тебя буду живого резать по частям. Пусть от твоего воя, душа моего сына воспрянет, она будет отмщена.
Я ничего не успел ответить, сильный удар в ухо отбросил меня к дощатой стене…
Они вывели меня из пещеры в полдень. Свет солнца неприятно резал глаза. Два здоровых бандита вели под руки к толпе, собравшейся в круг. Ноги еще ходят и я сам встал в центр каменистой площадки рядом с сухим деревом. Бандиты похоже кричат и поднимают вверх оружие, я их плохо слышу, видно здорово эти молодчики измолотили голову, совсем потерял слух. За руки подвязывают к суку дерева, как того, несчастного татарина, вроде бы стою и не стою мне, вишу просто. Около меня встали два бородача, один начал что то орать в толпу, другой кивал головой. Но тут появилась и моя смерть, сам Сагдалаев, теперь я его узнал. Хоть на лице и борода, но как остальное похоже на Симакова. Палач вышел из толпы и приблизился ко мне. В руке блеснул кинжал, взмах… Я закрыл глаза.
Кто то придавил мне ногу. Я открыл глаза и увидел сумятицу. Бандит с лицом Симакова и кинжалом в руке, лежит на моей ступне, из маленькой дырочке в виске сочится кровь. Несколько бандитов в неестественных позах лежат рядом, остальные разбегаются во все стороны. Что то ударила в руку, веревки связывающие их развалились и кисти рухнули вниз, повисли, как плети. Круглова…, умница, это ты…
Мне надо двигаться. И я спотыкаясь побежал влево, к ближайшим деревьям, вернее мне показалось, что побежал, ноги шевелятся еле-еле, я просто поплелся к ним… Первые ели прошел и тут мощная рука схватила меня за шиворот, подбросила на плечо и… я опять отключился.
Очнулся от холодной воды. Лежу на спине, напротив огромное знакомое туловище сержанта Степанова. Это он поливает меня водой из фляги. С трудом стараюсь приподняться. Боль неимоверная, кажется каждая клеточка тела воет от боли. Наконец отжался на локтях и пытаюсь удержать вертикально тяжелую голову. Рядом лежит Круглова, у нее черное лицо и закрытые глаза, кажется она умерла.
– Наташа… Наташа…
Дернулись губы, слава Богу, еще жива.
– Степанов, уходим. Сейчас они пойдут искать нас. Помоги встать.
По шевелящимся губам сержанта, понимаю, что он что то говорит, но я не слышу. Мощная рука схватила меня за руку и легко вздернула вверх. Я чуть не взвыл от боли. Земля непривычно качается и никак не хочет застыть… А тут еще сержант пихает мне в руки автомат и как нянька, застегивает на животе ремень с подсумками, ножом и гранатами. Я попытался сделать шаг и чуть не упал от головокружения. Степанов ловко подхватил за локоть. Он подтащил меня к ближайшему дереву, опер о него, а сам выдернул нож и вырубил из росшего рядом молодой сосенки, корявую палку и протягивает мне. Потом жестом просит, чтобы я сдвинулся с места. Теперь шаг сделан более удачно, хотя я скрипел зубами, стараясь вытерпеть боль.
– Пошли, сержант, на север.
Степанов вернулся к Кругловой. Легко поднял ее на левое плечо, на правое устроил свое оружие, снайперскую винтовку и рюкзак. Теперь эта глыба идет впереди меня, а я плетусь за ней, охая и постанывая на неровностях дороги. Сколько мы так брели, не знаю, но отдыхали часто и наконец, когда стали наступать сумерки, свалились между корнями ели.
Утром я почувствовал себя полегче. Когда проснулся, то убедился, что могу шевелится. Круглова лежит рядом, шевеля темно синими губами. Степанов дремлет, сидя прислонился к стволу ели, зажав наготове в руках оружие.
– Сержант, уходим.
Он открывает глаза и кивает головой. Опять я не слышу, что он говорит.
– Я ничего не слышу, – говорю ему.
Степанов берет мою палку и царапает землю: «Куда?»
– К ближайшему блок посту, на дороге на Гудермес.
Степанов выдергивает из кармана рюкзака карту, разворачивает ее и сует мне под нос. Его грязный ноготь упирается на черную ниточку на зеленом фоне.
– Да, сюда.
Он прячет карту в карман и начинает собираться. Круглова опять очутилась у него на плече, а с другой стороны разместилось оружие и рюкзак. Весь день мы медленно пробирались по лесистым тропам. Я совсем выдохся и как только солнце стало уходить за верхушки деревьев, упал на землю.
– Сержант, я уже не могу.
Тот кивает головой. Скидывает с плеч ношу и садится рядом.
К блок посту мы приблизились на следующий день. Перед нами поле, за которым живет и пульсирует дорога. Огромные глыбы бетона устроены на перекрестке, за ними видны крыши домов
– Сержант, надо, как то предупредить наших. Поле, наверно заминировано, а солдаты на блок постах, так запуганы, что любого человека из леса пристрелят, даже не спросив, кто он.
Мой помощник кивает головой, потом, найдя сучок пишет мне на земле: « Я пройду к ним ночью, утром вас подберем.»
– Добро.
Я прижимаюсь щекой к хвое и жду, когда исчезнет очередной приступ боли в руке.
Сержант уполз в час ночи. Утром я почувствовал, как заколебалась земля, приподнял голову. Вдоль кромки поля в нашем направлении двигалось два БТР. У моей головы застыли два огромных колеса и несколько ног очутились рядом. Улыбающаяся рожа сержанта Степанова глядела на меня с брони.
Наконец-то кругом цивильная обстановка. Я в палате госпиталя, здесь все стерильно, нормальная пища и молоденькие хихикающие сестры. У меня определили два перелома ребер, почти оторван палец на руке, это от дружественной пули Кругловой, когда она разбивала узел с веревками, трещина в кости все той же руки, кровавые пробки в ушах, многочисленные ушибы и содранная кожа по всему телу. Прежде всего врачи вычистили мне уши и, слава богу, я начал слышать.
Сам подполковник Лавров соизволил прийти ко мне. Он плюхнулся на стул, любезно подставленный санитарками, и как всегда хмыкнул.
– Хорош, нечего сказать. Наделал шуму на всю Чечню и теперь прячется в полевом госпитале. Ладно, шучу. Расскажи-ка мне, сынок, что ты там такое наделал?
– Я бы написал рапорт, но… не могу, через месяц нацарапаю, что-нибудь.
– Рапорт потом. Я сам кое-что напишу.
Подполковник вытащил из папки лист бумаги, из кармана авторучку и приготовился.
– Ну давай, только поподробней.
И я начал.
Только через три часа подполковник освободил меня от многочисленных вопросов. Он откинулся на спинку стула, собрал исписанные бумажки и положил в карман.
– Я был у твой снайперши. Сержант Круглова, кажется.
– Как она?
– Все в порядке. Жить будет, рана, хоть и опасная, но молода очень, заживет.
– Ну и слава Богу.
– Так вот, она мне рассказала об этом походе все, да не так, как представил ты.
– Выходит, что я врал?
– Да нет, почти все правильно, за исключением одного момента. Она утверждает, что ты нарочно упустил Симакова, чтобы попасть в плен к бандитам.
– Что за чушь?
– Не совсем, ведь Сагдалаева можно было вычислить, когда он становится палачом. Так?
– Так.
– Вот она и утверждает, что ты специально попал в плен, чтобы вытащить Сагдалаева на себя. Кроме того, это девушка говорит, что этот план ты с ней обговаривал при сержанте Степанове. Сержант Круглова считает, что приказ для тебя святыня и ты ради этого полез в петлю. Теперь ты у нее самый невероятный герой и кумир.
– А вы сами как думаете? Неужели поверите ей?
– Поверю. Знаю твою натуру, поверю. Сержант Степанов тоже считает так же, как и она. Ты думаешь, я не понимаю, почему ты от этого отказываешься? Понимаю. Ты, честный мужик старлей и не хочешь, чтобы тебя поняло не правильно вышестоящее начальство.
– О…
Я чуть не завыл. Эта Наташка, что она наделала. Теперь жди расправы от спец служб. Подполковник поднял руку.
– Спокойно, я понимаю, у тебя все болит, ты устал, так что пора уходить. До встречи, капитан.
– Я старший лейтенант.
– Тебе досрочно присвоили звание капитана.
– Служу…
– Вот и служи, – прервал Лавров меня.
Он встал, отдал мне честь и ушел.
В палате стали появляться и другие гости. На следующий день, два бравых офицера представились от ФСБ и долго мучили меня по поводу Симакова. Позже явился командир разведки дивизии и его помощники, эти интересовались всеми деталями операции. А однажды, пришел даже заместитель командира моей части. Этого совсем не волновали наши боевые действия, кроме отчета об оставленном в лесах оружии и имуществе.
Наконец, свои сорок дней, я отлежал в госпитале и меня выписали в часть. Первым делом, я зашел представиться в штаб и в коридоре неожиданно столкнулся с подполковником Лавровым.
– А…, Комаров, выписали значит. Ну-ка зайдем ко мне.
– Я только что из госпиталя.
– Знаю. Идем, идем. Не беспокойся, попьем чайку, поговорим. Сложных задач тебе не обещаю, отдохни немного. После такого похода у тебя остались кожа да кости. Так что, нарасти немного жирок.
Он обхватил меня за плечи и дружески повел к своему кабинету.
Мы пьем горячий чай с кусочками сахара и подполковник забавляет меня разговором.
– Ты сам то понимаешь, что ты сделал своим рейдом по лесам Чечни?
– Обыкновенный рейд.
– Обыкновенный? Нет дружок, не обыкновенный. Убито два крупных полевых командира, более десятка бандитов. Банда то после этого прекратила существовать. Пока ты болел, с десяток человек вышли из леса и сдались нам.
– Там было больше.
– Знаю. Эффект то какой. Все селения и поселки говорят об этом. И потом, все бандиты еще глубже попрятались в леса, а кое кто даже удрал в Грузию.
– Стреляла то, в основном Круглова. Это ее заслуга.
– Конечно, а придумал то все это ты.
– Чего? Неужели эта история с пленом, выглядит как героический поступок.
– Вот именно, ты ведь не сможешь отрицать, что когда ты бежал за Симаковым, мог бы убить его раньше. Мог, но не убил, добежал до ручья и только тут его прихлопнул. Значит, это был рассчитанный ход. Не всякий солдат или офицер в этой, нашей войне, смог бы это сделать, сдаться в плен, чтобы навести под прицел снайпера главаря банды. Командование части представило тебя к званию Героя.
Я отхлебнул чай и грустно покачал головой.
– А Круглову и Степанова представили к наградам?
– Представили. Особенно отметили снайпера. Чтобы стрелять, ей сержант Степанов вколол дозу обезболивающего, но к сожалению очень рано. Когда началась твоя казнь, прошло много времени и почти все рассосалось. После тринадцатого выстрела, она все же потеряла сознание.
Вот как, значит еще немного и меня бы точно пришили.
– Я пойду в казарму, товарищ подполковник. Разрешите.
– Давай иди. Приготовь парадную одежду, завтра приезжает командующий. Будет смотр.
Офицеры в казарме встретили возгласами приветствия и бутылкой спирта.
– Колька, вернулся? – хлопнул по плечу капитан Козлов. – Нам только что сообщили, что ты в штабе. Ну, мы тут и сообразили.
Со всех сторон здоровались знакомые и незнакомые парни.
– Ну ты, и чертяка, – прорвался ко мне майор Висленев, – выжил. Мне говорили, что ты был, как отбивная. Смотри-ка, на вид здоров и цел. Чтоб ты жил до ста лет и тебе всю жизнь везло. Правильно я говорю, ребята?
– Правильно, – послышалось со всех сторон.
– Стакан ему.
Меня тащат за импровизированный стол, где кой-какая закуска, стаканы и кружки.
– За новоявленного капитана Комарова. Ура, ребята.
Утром ужасно болит голова, немного перепил с друзьями. С трудом поднялся и стал приводить себя в порядок, чистится, бриться. В дверь постучали.
– Разрешите.
В комнатку вошла она… Круглова.
– Здравствуйте, товарищ капитан. Меня прислал прапорщик, предупредить, что в десять, построение на плацу.
– Наташа, как ты…?
Она улыбнулась.
– Залечили.
Я подошел к ней и обнял.
– Здравствуй, Наташа.
И тут девушка схватила мою голову руками и… мы поцеловались.
– Я тебя так ждала…
– Все, вернулся…
На плацу торжественное построение. Прибыл командующий со свитой и после непродолжительной речи, стал вручать ордена и медали отличившимся в Чеченской войне.
– Постановлением правительства, за боевые заслуги, звание Героя России присваивается капитану Комарову. Капитан Комаров, выйти из строя.
Я у трибуны и сам генерал прикрепляет мне орден на грудь.
– Поздравляю. Я просмотрел ваши бумаги и был поражен. Такой самоотдачи воинского долга, со времен Отечественной войны, еще не было.
– Служу России.
– Встаньте в строй.
Мне и Наташе представили отпуск для того, чтобы подправить здоровье.
Она, с уже набитыми чемоданами, ждет в моей комнатенке.
– Так ты куда отправляешься? – спрашиваю ее.
– У меня билет до Чупров. А ты куда?
– Махну к Черному морю, поваляюсь там на горячем песочке.
– Не может быть? Покажи билет и направление.
Я ничего не догадываюсь и протягиваю ей документы И тут она ловко выдернула из моих пальцев бумажки.
– Правильное решение. Чего я раньше не догадалась? Я поеду с тобой.
– А…
– Сейчас переправлю в канцелярии свое направление. Подожди меня здесь.
– Постой куда ты? Верни билет.
Но Наташа уже выскочила из комнаты.
Через пол часа она вернулась. Лицо сияет от счастья.
– Я все переделала, смотри. – Теперь у меня на руках два билета на один поезд. – Ты не доволен, что я еду с тобой?
– Я в шоке.
Она вплотную подошла ко мне и вдруг обняла за шею.
– Так теперь, ты будешь утверждать, что меня снесет от взрыва, как пушинку?
– Нет.
– А будешь убеждать, что женщины непригодны на войне?
– Нет.
– Тогда я тебя прощаю. Теперь поцелуй меня.
– Не знаю.
– Мы проворонили Сагдалаева.
– Я не виновата.
– Как ты себя чувствуешь?
– Бок дико болит, прямо жжет.
– Дай посмотрю.
Ткань защитного костюма с левого бока пропиталась кровью. Я подбираю с земли нож Симакова и распарываю ей одежду. След ножа четко виден на коже. Осторожно провожу пальцем рядом.
– Больно?
– Нет, но у меня такое ощущение, что здесь все внутри начинает гореть и ныть…
– Сейчас я обработаю рану. Тебе повезло и не повезло…
– Что это значит?
– Нож попал в ребро, потом соскользнул, тебе повезло, что он не проник далеко, но нож и задел кость ребра, это плохо.
Зашевелились кусты и к нам подполз сержант Степанов.
– У вас все в порядке, товарищ старший лейтенант? – шепчет он.
– Нет. Круглову ранило, а во всем виноват, вот этот, паразит, – я киваю на валяющегося капитана. – Обшарь его, вытащи все оружие и документы.
Из походной аптечки вытаскиваю йод и обрабатываю рану Кругловой, потом пластырем заклеиваю порез.
– Все, нам наверно надо уходить.
– Но как же так? Мы же были…, чуть ли не выполнили приказ.
– Чуть не считается. Конечно, чтобы опять вытащить под пулю Сагдалаева, им нужна казнь нового пленного. Я бы рискнул, устроил бы там, у лагеря, черт знает что, пусть меня схватят в плен, а ты бы их потом постреляла… А… Как тебе это нравится?
– Дурацкая и безумная затея. Тем более я стрелять уже буду плохо. Надо лежать на брюхе, а у меня бок… и еще что то с головой…, она как в тумане…
– Ладно. Уходим. Тебя может быть придется нести, а этого типа везти под охраной.
Тип в это время очнулся. Он приподнял голову.
– Вы за все ответите, старший лейтенант. Вы ударили старшего по званию.
– Я тебе еще и не так съезжу.
– На заключительном этапе операции… вы за нарушение дисциплины, должны подчинится мне.
– Заткнись. Сейчас я решаю вопрос убить тебя или нет.
– Не имеете право, я офицер ФСБ.
– Теперь имею. С предателями у меня особый разговор. Сержант Степанов, свяжите ему руки и заткните рот. Если будет сопротивляться, разбейте голову, сломайте ребра, сделайте, что угодно.
С ухмылкой на лице, сержант ударом в скулу опять сваливает Симакова и как куклу пеленает его веревкой, потом вытаскивает из кармана медицинский пластырь в рулончике и заклеивает рот.
– Готово командир.
– Оттащи его туда, подальше… Неудобно при девушке расспрашивать негодяя. Ты здесь полежи, Наташа, я сейчас.
Капитана отнесли повыше, он сидит у дерева, облокотившись на него спиной, и моргает глазами. Степанов стоит рядом, помахивая автоматом.
– Если ты, захочешь мне сказать правду, – говорю Симакову, – моргни три раза глазами. Если не захочешь мне говорить, я не очень расстроюсь, вырежу тебе член и заставлю тебя же его съесть, если и при этом не заговоришь, вырежу яйца и буду тебя ими кормить и кормить… Подлой твари достойный конец. Сержант, подержи ему ноги.
Ножом вспарываю капитану брюки, тот пытается дергать ногами, но Степанов двинул ему прикладом автомата под ребра, теперь срываю трусы, Симаков замычал и заморгал глазами. Я сорвал скотч.
– Ты хочешь чего то сказать?
– Не надо. – Чуть не плачет он. – Не убивай меня. Я скажу, все скажу.
– Говори, почему помешал снайперу выстрелить?
– Это мой отец…
– Что? Ты спятил?
– Нет. Сагдалаев мой отец. Раньше он жил под нашей фамилией. Я уже давно догадывался об этом, поэтому специально напросился с вами, чтобы спасти ему жизнь.
– И ты знал его в лицо и не говорил нам?
– Я его с трудом узнал в толпе , он очень изменился. Сразу же помчался к снайперу и постарался, чтобы она не выстрелила.
– И ты всадил ей в бок нож.
– А что было еще сделать? Она его правильно вычислила и уже была готова убить отца.
– Значит и радиотелефон, ты, все же испортил предумышленно?
– Нет, нет…, это просто совпадение..
– Ты понимаешь, что изменил своей родине?
– Я России не изменял… Я хотел спасти отца.
– Все, заткнись…
Я пластырем опять заклеил ему рот.
– Что с ним делать? – спрашивает меня Степанов.
– Я думаю. Наверно будем уходить от сюда…
Наташа с глазами полными мук смотрит на меня.
– Мне больно, товарищ старший лейтенант, голова раскалывается и даже не повернуться на живот, – шепчет она.
– Потерпи. Сейчас мы тебе дадим обезболивающие таблетки. Вот черт, – я роюсь по карманам, – куда же они делись? А… они у Степанова. Ты посиди здесь. Я сейчас.
Я опять пробираюсь к связанному Симакову.
– Степанов?
– Я здесь.
Гигант неожиданно возник передо мной.
– У тебя аптечка? Надо отдать девушке обезболивающее.
– Это мы сейчас.
Он шарит по карманам и находит небольшой пакет. Только он его раскрыл, как в этот момент за его спиной хрустнул сучок, это там где сидел связанный капитан. Я подпрыгнул и бросился в ту сторону. Симакова на месте не было, зато метрах в двадцати я увидел спину капитана. Он бежал вниз к ручью, в сторону лагеря бандитов. У него по прежнему связанные руки, но порезанные брюки не очень позволяют резвости бега. Я бросился вдогонку. Отчаяние придает капитану силы, рвутся брюки и он усиливает темп бега. Черт, как же он дышит? Почти весь склон мы неслись, как угорелые, наконец недалеко от ручья, я на бегу выхватил нож и метнул ему в спину. Симаков споткнулся и рухнул лицом прямо в воду. Я по инерции пробежал еще три шага и убедился, что попал. Рукоятка ножа торчала из шеи капитана. Пора отваливать, но тут в спину уткнулся ствол оружия.
– Руки…, руки на затылок, сволочь, – хрипит с акцентом голос.
Мозги отчаянно ищут выхода, но тут передо мной появился другой бородач с Калашниковым в руках, еще один возник с боку. Это все.
Я сижу со связанными руками на чурбане в темной пещере. Две свечки освещают что то на подобии стола. За ним сидит темное пятно человека, еле-еле видна борода. Сзади двое, они вообще не видны и только мощные кулаки и палки молотят меня, когда я затрудняюсь с ответом.
– Так кто вы? – задает за столом бородач.
– Командир разведочной группы, лейтенант Комаров.
– Какова цель задания?
– Найти банду Сагдалаева и дать ее координаты в эфир, для уничтожения либо с воздуха, либо при помощи десанта.
– И дали координаты?
– Не удалось, телефон испортился.
– Где же ваш телефон?
– Брошен в лесу.
– Странно…, но пойдем дальше. Сколько вас было?
– Когда выходили на поиск, было… четверо. Сейчас остался я один.
– Одного вы убили, мы видели, а где остальные?
– Этот, которого я убил, оказался изменником, он фактически уничтожил мою группу и телефон.
– Где же вы похоронили своих людей?
– В лесу.
И тут удар по уху чуть не выбросил меня с пенька. Второй удар, армейского ботинка по ребрам, вернул на место. В это время в пещере появился еще один человек, на правильном русском он сказал.
– Командир, прочесали лес до вершины, никого нет.
Молодец Степанов, сумел спрятаться, – мелькнула мысль.
– Хорошо, можете идти, – теперь этот тип опять пристает ко мне. – Так где же вы похоронили своих людей?
– Одного в восьми километрах от вашей базы, там у вас был первый пост. Мы его уничтожили, но там же и похоронили первого. Второй погиб метрах в шесть сот от сюда, предатель убил его ножом.
– Кто этот предатель? Его фамилия?
– Капитан ФСБ Симаков.
– Как ты сказал?
– Капитан Симаков.
Наступила жуткая тишина и тут удары посыпались на меня со всех сторон.. Стало совсем темно.
Тело Симакова лежит на полу пещеры. Кто то отогнул одеяло, свисавшее на входе, и дневной свет освещает противное лицо мертвеца. Рядом на коленях бородач, он без кепи, его белые жесткие волосы стоят колом.
– Он очнулся, – слышится сзади меня голос.
– Кто? А…
Бородач повернулся ко мне, но свет от входа освещает ему затылок и опять я не вижу лицо.
– Значит, ты, вонючий сморчок, убил моего сына.
– Я не знал, что он ваш сын, я убил предателя.
– Это все равно…
Бородач посидел немного на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону, потом стал медленно подниматься.
– Русский, я тебя буду живого резать по частям. Пусть от твоего воя, душа моего сына воспрянет, она будет отмщена.
Я ничего не успел ответить, сильный удар в ухо отбросил меня к дощатой стене…
Они вывели меня из пещеры в полдень. Свет солнца неприятно резал глаза. Два здоровых бандита вели под руки к толпе, собравшейся в круг. Ноги еще ходят и я сам встал в центр каменистой площадки рядом с сухим деревом. Бандиты похоже кричат и поднимают вверх оружие, я их плохо слышу, видно здорово эти молодчики измолотили голову, совсем потерял слух. За руки подвязывают к суку дерева, как того, несчастного татарина, вроде бы стою и не стою мне, вишу просто. Около меня встали два бородача, один начал что то орать в толпу, другой кивал головой. Но тут появилась и моя смерть, сам Сагдалаев, теперь я его узнал. Хоть на лице и борода, но как остальное похоже на Симакова. Палач вышел из толпы и приблизился ко мне. В руке блеснул кинжал, взмах… Я закрыл глаза.
Кто то придавил мне ногу. Я открыл глаза и увидел сумятицу. Бандит с лицом Симакова и кинжалом в руке, лежит на моей ступне, из маленькой дырочке в виске сочится кровь. Несколько бандитов в неестественных позах лежат рядом, остальные разбегаются во все стороны. Что то ударила в руку, веревки связывающие их развалились и кисти рухнули вниз, повисли, как плети. Круглова…, умница, это ты…
Мне надо двигаться. И я спотыкаясь побежал влево, к ближайшим деревьям, вернее мне показалось, что побежал, ноги шевелятся еле-еле, я просто поплелся к ним… Первые ели прошел и тут мощная рука схватила меня за шиворот, подбросила на плечо и… я опять отключился.
Очнулся от холодной воды. Лежу на спине, напротив огромное знакомое туловище сержанта Степанова. Это он поливает меня водой из фляги. С трудом стараюсь приподняться. Боль неимоверная, кажется каждая клеточка тела воет от боли. Наконец отжался на локтях и пытаюсь удержать вертикально тяжелую голову. Рядом лежит Круглова, у нее черное лицо и закрытые глаза, кажется она умерла.
– Наташа… Наташа…
Дернулись губы, слава Богу, еще жива.
– Степанов, уходим. Сейчас они пойдут искать нас. Помоги встать.
По шевелящимся губам сержанта, понимаю, что он что то говорит, но я не слышу. Мощная рука схватила меня за руку и легко вздернула вверх. Я чуть не взвыл от боли. Земля непривычно качается и никак не хочет застыть… А тут еще сержант пихает мне в руки автомат и как нянька, застегивает на животе ремень с подсумками, ножом и гранатами. Я попытался сделать шаг и чуть не упал от головокружения. Степанов ловко подхватил за локоть. Он подтащил меня к ближайшему дереву, опер о него, а сам выдернул нож и вырубил из росшего рядом молодой сосенки, корявую палку и протягивает мне. Потом жестом просит, чтобы я сдвинулся с места. Теперь шаг сделан более удачно, хотя я скрипел зубами, стараясь вытерпеть боль.
– Пошли, сержант, на север.
Степанов вернулся к Кругловой. Легко поднял ее на левое плечо, на правое устроил свое оружие, снайперскую винтовку и рюкзак. Теперь эта глыба идет впереди меня, а я плетусь за ней, охая и постанывая на неровностях дороги. Сколько мы так брели, не знаю, но отдыхали часто и наконец, когда стали наступать сумерки, свалились между корнями ели.
Утром я почувствовал себя полегче. Когда проснулся, то убедился, что могу шевелится. Круглова лежит рядом, шевеля темно синими губами. Степанов дремлет, сидя прислонился к стволу ели, зажав наготове в руках оружие.
– Сержант, уходим.
Он открывает глаза и кивает головой. Опять я не слышу, что он говорит.
– Я ничего не слышу, – говорю ему.
Степанов берет мою палку и царапает землю: «Куда?»
– К ближайшему блок посту, на дороге на Гудермес.
Степанов выдергивает из кармана рюкзака карту, разворачивает ее и сует мне под нос. Его грязный ноготь упирается на черную ниточку на зеленом фоне.
– Да, сюда.
Он прячет карту в карман и начинает собираться. Круглова опять очутилась у него на плече, а с другой стороны разместилось оружие и рюкзак. Весь день мы медленно пробирались по лесистым тропам. Я совсем выдохся и как только солнце стало уходить за верхушки деревьев, упал на землю.
– Сержант, я уже не могу.
Тот кивает головой. Скидывает с плеч ношу и садится рядом.
К блок посту мы приблизились на следующий день. Перед нами поле, за которым живет и пульсирует дорога. Огромные глыбы бетона устроены на перекрестке, за ними видны крыши домов
– Сержант, надо, как то предупредить наших. Поле, наверно заминировано, а солдаты на блок постах, так запуганы, что любого человека из леса пристрелят, даже не спросив, кто он.
Мой помощник кивает головой, потом, найдя сучок пишет мне на земле: « Я пройду к ним ночью, утром вас подберем.»
– Добро.
Я прижимаюсь щекой к хвое и жду, когда исчезнет очередной приступ боли в руке.
Сержант уполз в час ночи. Утром я почувствовал, как заколебалась земля, приподнял голову. Вдоль кромки поля в нашем направлении двигалось два БТР. У моей головы застыли два огромных колеса и несколько ног очутились рядом. Улыбающаяся рожа сержанта Степанова глядела на меня с брони.
Наконец-то кругом цивильная обстановка. Я в палате госпиталя, здесь все стерильно, нормальная пища и молоденькие хихикающие сестры. У меня определили два перелома ребер, почти оторван палец на руке, это от дружественной пули Кругловой, когда она разбивала узел с веревками, трещина в кости все той же руки, кровавые пробки в ушах, многочисленные ушибы и содранная кожа по всему телу. Прежде всего врачи вычистили мне уши и, слава богу, я начал слышать.
Сам подполковник Лавров соизволил прийти ко мне. Он плюхнулся на стул, любезно подставленный санитарками, и как всегда хмыкнул.
– Хорош, нечего сказать. Наделал шуму на всю Чечню и теперь прячется в полевом госпитале. Ладно, шучу. Расскажи-ка мне, сынок, что ты там такое наделал?
– Я бы написал рапорт, но… не могу, через месяц нацарапаю, что-нибудь.
– Рапорт потом. Я сам кое-что напишу.
Подполковник вытащил из папки лист бумаги, из кармана авторучку и приготовился.
– Ну давай, только поподробней.
И я начал.
Только через три часа подполковник освободил меня от многочисленных вопросов. Он откинулся на спинку стула, собрал исписанные бумажки и положил в карман.
– Я был у твой снайперши. Сержант Круглова, кажется.
– Как она?
– Все в порядке. Жить будет, рана, хоть и опасная, но молода очень, заживет.
– Ну и слава Богу.
– Так вот, она мне рассказала об этом походе все, да не так, как представил ты.
– Выходит, что я врал?
– Да нет, почти все правильно, за исключением одного момента. Она утверждает, что ты нарочно упустил Симакова, чтобы попасть в плен к бандитам.
– Что за чушь?
– Не совсем, ведь Сагдалаева можно было вычислить, когда он становится палачом. Так?
– Так.
– Вот она и утверждает, что ты специально попал в плен, чтобы вытащить Сагдалаева на себя. Кроме того, это девушка говорит, что этот план ты с ней обговаривал при сержанте Степанове. Сержант Круглова считает, что приказ для тебя святыня и ты ради этого полез в петлю. Теперь ты у нее самый невероятный герой и кумир.
– А вы сами как думаете? Неужели поверите ей?
– Поверю. Знаю твою натуру, поверю. Сержант Степанов тоже считает так же, как и она. Ты думаешь, я не понимаю, почему ты от этого отказываешься? Понимаю. Ты, честный мужик старлей и не хочешь, чтобы тебя поняло не правильно вышестоящее начальство.
– О…
Я чуть не завыл. Эта Наташка, что она наделала. Теперь жди расправы от спец служб. Подполковник поднял руку.
– Спокойно, я понимаю, у тебя все болит, ты устал, так что пора уходить. До встречи, капитан.
– Я старший лейтенант.
– Тебе досрочно присвоили звание капитана.
– Служу…
– Вот и служи, – прервал Лавров меня.
Он встал, отдал мне честь и ушел.
В палате стали появляться и другие гости. На следующий день, два бравых офицера представились от ФСБ и долго мучили меня по поводу Симакова. Позже явился командир разведки дивизии и его помощники, эти интересовались всеми деталями операции. А однажды, пришел даже заместитель командира моей части. Этого совсем не волновали наши боевые действия, кроме отчета об оставленном в лесах оружии и имуществе.
Наконец, свои сорок дней, я отлежал в госпитале и меня выписали в часть. Первым делом, я зашел представиться в штаб и в коридоре неожиданно столкнулся с подполковником Лавровым.
– А…, Комаров, выписали значит. Ну-ка зайдем ко мне.
– Я только что из госпиталя.
– Знаю. Идем, идем. Не беспокойся, попьем чайку, поговорим. Сложных задач тебе не обещаю, отдохни немного. После такого похода у тебя остались кожа да кости. Так что, нарасти немного жирок.
Он обхватил меня за плечи и дружески повел к своему кабинету.
Мы пьем горячий чай с кусочками сахара и подполковник забавляет меня разговором.
– Ты сам то понимаешь, что ты сделал своим рейдом по лесам Чечни?
– Обыкновенный рейд.
– Обыкновенный? Нет дружок, не обыкновенный. Убито два крупных полевых командира, более десятка бандитов. Банда то после этого прекратила существовать. Пока ты болел, с десяток человек вышли из леса и сдались нам.
– Там было больше.
– Знаю. Эффект то какой. Все селения и поселки говорят об этом. И потом, все бандиты еще глубже попрятались в леса, а кое кто даже удрал в Грузию.
– Стреляла то, в основном Круглова. Это ее заслуга.
– Конечно, а придумал то все это ты.
– Чего? Неужели эта история с пленом, выглядит как героический поступок.
– Вот именно, ты ведь не сможешь отрицать, что когда ты бежал за Симаковым, мог бы убить его раньше. Мог, но не убил, добежал до ручья и только тут его прихлопнул. Значит, это был рассчитанный ход. Не всякий солдат или офицер в этой, нашей войне, смог бы это сделать, сдаться в плен, чтобы навести под прицел снайпера главаря банды. Командование части представило тебя к званию Героя.
Я отхлебнул чай и грустно покачал головой.
– А Круглову и Степанова представили к наградам?
– Представили. Особенно отметили снайпера. Чтобы стрелять, ей сержант Степанов вколол дозу обезболивающего, но к сожалению очень рано. Когда началась твоя казнь, прошло много времени и почти все рассосалось. После тринадцатого выстрела, она все же потеряла сознание.
Вот как, значит еще немного и меня бы точно пришили.
– Я пойду в казарму, товарищ подполковник. Разрешите.
– Давай иди. Приготовь парадную одежду, завтра приезжает командующий. Будет смотр.
Офицеры в казарме встретили возгласами приветствия и бутылкой спирта.
– Колька, вернулся? – хлопнул по плечу капитан Козлов. – Нам только что сообщили, что ты в штабе. Ну, мы тут и сообразили.
Со всех сторон здоровались знакомые и незнакомые парни.
– Ну ты, и чертяка, – прорвался ко мне майор Висленев, – выжил. Мне говорили, что ты был, как отбивная. Смотри-ка, на вид здоров и цел. Чтоб ты жил до ста лет и тебе всю жизнь везло. Правильно я говорю, ребята?
– Правильно, – послышалось со всех сторон.
– Стакан ему.
Меня тащат за импровизированный стол, где кой-какая закуска, стаканы и кружки.
– За новоявленного капитана Комарова. Ура, ребята.
Утром ужасно болит голова, немного перепил с друзьями. С трудом поднялся и стал приводить себя в порядок, чистится, бриться. В дверь постучали.
– Разрешите.
В комнатку вошла она… Круглова.
– Здравствуйте, товарищ капитан. Меня прислал прапорщик, предупредить, что в десять, построение на плацу.
– Наташа, как ты…?
Она улыбнулась.
– Залечили.
Я подошел к ней и обнял.
– Здравствуй, Наташа.
И тут девушка схватила мою голову руками и… мы поцеловались.
– Я тебя так ждала…
– Все, вернулся…
На плацу торжественное построение. Прибыл командующий со свитой и после непродолжительной речи, стал вручать ордена и медали отличившимся в Чеченской войне.
– Постановлением правительства, за боевые заслуги, звание Героя России присваивается капитану Комарову. Капитан Комаров, выйти из строя.
Я у трибуны и сам генерал прикрепляет мне орден на грудь.
– Поздравляю. Я просмотрел ваши бумаги и был поражен. Такой самоотдачи воинского долга, со времен Отечественной войны, еще не было.
– Служу России.
– Встаньте в строй.
Мне и Наташе представили отпуск для того, чтобы подправить здоровье.
Она, с уже набитыми чемоданами, ждет в моей комнатенке.
– Так ты куда отправляешься? – спрашиваю ее.
– У меня билет до Чупров. А ты куда?
– Махну к Черному морю, поваляюсь там на горячем песочке.
– Не может быть? Покажи билет и направление.
Я ничего не догадываюсь и протягиваю ей документы И тут она ловко выдернула из моих пальцев бумажки.
– Правильное решение. Чего я раньше не догадалась? Я поеду с тобой.
– А…
– Сейчас переправлю в канцелярии свое направление. Подожди меня здесь.
– Постой куда ты? Верни билет.
Но Наташа уже выскочила из комнаты.
Через пол часа она вернулась. Лицо сияет от счастья.
– Я все переделала, смотри. – Теперь у меня на руках два билета на один поезд. – Ты не доволен, что я еду с тобой?
– Я в шоке.
Она вплотную подошла ко мне и вдруг обняла за шею.
– Так теперь, ты будешь утверждать, что меня снесет от взрыва, как пушинку?
– Нет.
– А будешь убеждать, что женщины непригодны на войне?
– Нет.
– Тогда я тебя прощаю. Теперь поцелуй меня.