Кукаркин Евгений. Тревожные дни Конго

   - Лейтенант с вами можно поговорить... Вернее вам предложить кое что.
   - Пожалуйста, - он в недоумении.
   - Лейтенант, в колонне есть люди, которые знают другую дорогу до шоссе. Давайте свернем на нее.
   Офицер задумался. Я заметил, что лейтенант как то стал больше размышлять над событиями...
   - Где он ваши люди?
   - Муни, Муни, - кричу я.
   - Я здесь, господин.
   Из-за палаток выскакивает негр.
   - Позови тех двух людей из армии спасения, которых подобрали по дороге.
   - Сейчас, господин.
   Муни исчезает между палаток, а лейтенант морщится.
   - Нашли, тоже мне называется, проводников.
   - Все таки это лучше, чем ничего.
   В сопровождении Муни, появляются белые мужчина и женщина. Они вежливо нам кланяются.
   - Мне сестра Берта сказала, что вы знаете обходной путь. Лейтенант хочет узнать о другой дороге.
   - Да, господин, - соглашается мужчина и кивает головой. - Надо немножко вернуться назад и от деревни поехать вправо там есть дорога до следующего рукава Конго. Вдоль нее и тянется дорога.
   Харли вытаскивает карту.
   - Здесь нет никакой дороги и потом, этот приток Конго изобилует речушками, через которые надо переправляться.
   - Дорога есть и хорошая дорога, а через речушки можно переправиться в брод.
   - Я даже не знаю. Но видно выхода нет. Нас просто истребят на этом участке пути до шоссе. Наверно придется согласиться. Поехали по той.
   - Но, господин, - Муни немного волнуется, - по той дороге наверняка дольше. Мы можем не успеть добраться до шоссе. Повстанцы раньше нас захватят его.
   - Что ты предлагаешь?
   - Не лучше ли нам остаться здесь в глубине Конго и развернуть госпиталь. Я уверен никто нас не тронет, ни местные, ни повстанцы.
   - Нет, нет, нет. Мы должны добраться до Киншасы. Это приказ.
   - Для вас, приказ...
   - Заткнись.
   Харли что то высчитывает по карте.
   - Мы отстанем от полковника на полторы суток, если поедем по той дороге.
   - А сейчас на сколько? - спрашиваю я.
   - На сутки. Я думаю, повстанцы не успеют за это время захватить шоссе. Вот что, ты, - лейтенант тычет в грудь Муни, - поедешь первым, а вы, - это уже обращение к проводникам, - рядом с ним указываете дорогу.
   - Мы согласны, - дружно сказали представители армии спасения.
   Мы начинаем сворачиваться, у дороги появилось небольшое кладбище, на пять человек. На самом большом самодельном кресте негры вырезали латинскую надпись: "СВ. ЕЛЕНА". В джип укладываю Клер, у ее головы садится сестра Берта, мы с лейтенантом усаживаемся на передних сидениях.
   Колонна начинает разворачиваться обратно. На этот раз, впереди меня грузовик Муни, он ведет нас по новому маршруту. Доехала до "пустой", как мы думали, деревни. На этот раз там полно народа, на центральной улице копошатся дети, старики греют кости перед входом в хижины, жители неторопливо бродят по своим делам. Они не думали убегать, равнодушно провожая машины взглядом.
   - Сволочи, - рычит Харли. - Будь у меня побольше солдат, я бы с них шкуру спустил.
   Машина Муни резко сворачивает между хижинами влево и мы выезжаем на новую полу заросшую дорогу.
   . Через четыре часа я посигналил, чтобы задержать грузовик Муни. Он остановился. Наш джип подъезжает к нему.
   - Господа, - обращаюсь к проводникам.
   - Да, господин доктор.
   - Не пора ли сделать привал.
   - Господин, впереди католическая миссия, там и остановимся. Это совсем рядом.
   - Хорошо. Тогда поехали.
   Колонна опять тронулась вперед.
   - Почему у меня на карте ничего такого нет? - удивляется лейтенант.
   - Наверно старые карты.
   - Ну, да. На них даже ваш госпиталь был отмечен , а уж он то всего два года назад был основан в этих местах.
   Едем еще час и машина Муни останавливается. Я и лейтенант соскакиваем с джипа и подходим к нему. Перед носом грузовика старые, полуразвалившиеся ворота, перекрывающие дорогу. Сбоку на столбе щит, на котором, едва различимы, выступают слова на английском языке: "Преторианская миссия".
   - Чего встал? - зашумел на Муни лейтенант. - Открывай ворота и поехали.
   - Господин. Я боюсь. Эти ворота не открывались несколько лет. Они сгнили.
   - Тогда пробивай их.
   - Не могу. На них заклятье.
   - Чего ты мелешь?
   - На столбах знак водяного дьявола реки Конго.
   Теперь я обратил внимание на прогнивший столб, поддерживающий ворота, на нем вырезана странная фигурка ящерицы с огромной зубастой головой.
   - Пошел, говорю, - рычит Харли.
   - Не могу.
   Лейтенант открывает дверцу и выкидывает бедного негра в кусты, сам садится за руль и нос машины с грохотом проламывает ворота. Я возвращаюсь к джипу.
   - Что там? - спрашивает сестра Берта.
   - Лейтенант сломал ворота миссии.
   - Свят, свят, - крестится Берта.
   Я сажусь за руль и тут к машине подбегает поцарапанный Муни.
   - Господин, там опасно. Нельзя туда.
   - Ты сам нас привез к этим воротам.
   - Это не я привез, мне показали дорогу, - обижен негр.
   - Садись.
   Негр колеблется. Потом все же запрыгивает на сидение.
   Мы осторожно проезжаем раскиданные, прогнившие деревяшки ворот. На покосившимся столбе зловеще раскрыло пасть вырезанное чудище. Через несколько минут, впереди заблестела вода, это мы выехали к другому притоку реки Конго. Дорога сворачивает вдоль берега и мы сразу натыкаемся на строения... Грузовик с лейтенантом стоит перед старым деревянным домом. Колонна пристраивается сзади. Все кто может ходить высыпали на улицу странного пустого поселка. Я вытаскиваю из машины Клер и размышляю куда бы ее отнести, в этот большой дом или в другой, что стоит недалеко. Вдруг двери большого дома открывается и к нам выходят три странных фигуры, одетые в монашеские рясы темно-коричневого цвета, с накинутыми на головы копьюшонами. Лейтенант Харли вышел вперед.
   - Господа, извините за наше вторжение, но мы хотим здесь передохнуть и двинуться дальше...
   Монахи молчат.
   - Может они не понимают по-английски? - спрашивает меня Клер.
   - Не уверен. Преторианские монахи, о которых мы когда то читали в своей литературе, должны неплохо знать французский и английские языки. По их верованию, каждый вновь прибывший, должен склонить голову перед монахом и перекрестится. Говорить простым смертным с ними как с равными, это значит обидеть их.
   Монахи видно услышали нас, они повернули головы к нам и застыли. Их лиц совсем невидно, только у первого из под копьюшона выступает острый подбородок с морщинистой кожей.
   - Так сделай как надо.
   - Не могу. Во первых, я не крещеный, во вторых, ты у меня на руках.
   Вперед выступила сестра Берта, поклонившись и наложив на себя крест, она сказала.
   - Орден святых кармелиток приветствует ваше братство.
   Теперь монахи склоняют головы.
   - В стране война, - продолжает сестра, - наш госпиталь с ранеными бежит от взбунтовавшихся племен. Разрешите нам здесь переночевать ночь и двинуться дальше.
   Монахи опять склоняют головы. Все зашевелились. Из соседних домов показались еще несколько монашеских фигур, некоторые отличались цветом рясы, они были черные. Вдруг, первый монах заговорил каркающим голосом на весьма хорошем английском языке.
   - Мы обеспечим вам жилье и корм...
   - Благодарю, - быстро ответила Берта, - но мы не будем разорять ваши припасы, у нас есть...
   - Молчи, женщина. Гостеприимство - это основа нашего братства. Монахи, отведите гостей по домам, раненых обеспечьте покоем.
   Монах спускается со ступеней дома, за ним послушно идут двое и шаркающей походкой мимо Харли и Берты, подходит ко мне.
   - Вы мне не нравитесь...
   - Почему?
   - Эта женщина тоже ранена?
   - Нет. Ее укусила змея.
   - Значит в ее крови яд?
   - Да.
   Тощая рука старика выползает из рукава и, ощупав плечо ошеломленной Клер, висящей у меня на руках, вдруг упирается мне в грудь.
   - Вот почему вы мне не нравитесь. Что это у вас здесь?
   - Ничего. Камень на шнурке, мне его подарили шаманы.
   Рука сразу отдергивается. Монах резко от меня отходит, за ним послушно семенят двое.
   - Я почувствовал, как от вас исходит что то тревожное..., - слышится вдалеке его голос.
   Монахи разводят по домам обслуживающий персонал госпиталя, солдат, раненых. Только я, как дурак, стою с Клер чуть ли не посредине поселка и не знаю, что делать. Неожиданно перед нами возникла черная фигура и женским голосом сказала.
   - Мне сказали, что вы старший?
   - Да, я главный врач госпиталя.
   - Глава мисси, приглашает вас и вашу даму в дом для высоких гостей.
   Она повернулась и пошла. Я понес Клер за ней.
   Мы вдвоем в небольшой комнате. Клер лежит на кровати, а я смотрю в окно. Напротив дома река, небольшие мостки вынесены вперед в воду. Справа и слева мостков, качаются лодки, яхточки, катера и даже старый военный катер с крупнокалиберным пулеметом на носу.
   - Странный дом, - говорит Клер.
   - Почему?
   - Если здесь живут монахи, то почему нет ни одной иконы, ни одного креста?
   - Ничего странного. Дом для гостей.
   - Похоже нас поженили...
   - Это очень странно... У них все было продумано, монахи появились мгновенно и разместили всех по домам, как будь то знали сколько нас и кого куда надо поместить. О нас тоже позаботились и поместили сюда. Руководителю миссии было о нас известно почти все.
   - Это совпадение. Меня потрясает другое. Он чувствует нас насквозь. Заметь, сразу обратил внимание на меня, а потом на тебя...
   - Я не верю его чувствам.
   - А почему ты мне ничего не говорил про подарок шаманов?
   - Некогда было, к тому же ты, в то время, была без памяти.
   - Покажи мне его.
   Я расстегиваю рубашку, снимаю через голову шнурок и передаю камень ей. Она долго его рассматривает.
   - Здесь какие то письмена...
   - Наверно заклятия.
   Клер возвращает мне шнурок, я опять закидываю его на шею.
   - Монах сразу ткнул в него пальцем.
   - Это и подтверждает мои предположения. Мало кто знал, что он был у меня под рубахой.
   В дверь стучат, появляется та самая монахиня, которая проводила нас сюда, в руках у нее поднос. На нем два глиняных стакана, два глиняных кувшина, несколько кусков хлеба и зелень, наваленная грудой в тарелке.
   - Я принесла вам поесть.
   - Спасибо.
   - Здесь вино, здесь вода. Когда будете пить, разбавляйте вино по вкусу.
   - Хорошо.
   Она кладет поднос на стол и, пятясь задом, уходит из дома.
   - Дай мне попить, - просит Клер.
   Я наливаю ей вина, добавляю воды и подношу к губам Клер. Она выпивает.
   - Странный вкус, что то сладкое, что то из трав и одновременно пьяное... Ты не против если я посплю.
   - Спи. Скоро наступит ночь.
   Она смыкает глаза, а я, посидев немного, выхожу на улицу. Поселок затих. Невидно никого. Я спускаюсь к реке и вступаю на мостки. Некоторые лодки настолько стары, что наполовину затоплены. Катера тоже имеют неприглядный вид. Они грязные, оцарапаны, краска на некоторых сошла, двери в каюты вскрыты, кормовые люки сдернуты и видны полу демонтированные двигатели. Я останавливаюсь напротив военного катера. Он тоже выглядит не очень привлекательно, но в отличии от других, его бронированные люки задраены, а на входной двери в машинное отделение даже висит замок. Спрыгиваю на палубу и подхожу к дверце. Замок заржавел. Впереди, под козырьком, управление катером и руль. Здесь давно не была рука человека, стекла приборов покрыты слоем грязи. Я выбираюсь на мостки.
   - Ну как? - слышится женский голос.
   Рядом стоит черная ряса и все также на голову накинут капьюшон.
   - У вас вся техника в отвратительном состоянии.
   Из под капьюшона смешок.
   - Этот катер нам достался от военных. Приплыли сюда несколько лет назад и бросили...
   - А куда же они сбежали?
   - Ушли к богу.
   - Не понял, умерли что ли?
   - Да. Отдали душу...
   - Эпидемия?
   - Нет. А вы чего не отдыхаете?
   - Не знаю, не хочется чего то.
   - Скоро наступит темнота, идите лучше в дом. Давайте я вас провожу.
   Она подводит меня к дому и попрощавшись исчезает. Действительно, быстро темнеет. Я захожу в дом и ложусь рядом с Клер, она мирно посапывает во сне.
   Меня разбудил бой барабанов и заунывное пение.
   - Клер, ты слышишь?
   Она молчит и продолжает спать.
   - Клер. Проснись, Клер.
   Девушка, неподвижна и только посапывание говорит, что она еще не умерла. На улице мелькают огоньки. Я просовываюсь в окно. Дикие леса вокруг гудят барабанным боем. Мимо нашей замершей колонны машин медленно идут монахи: одни с носилками, другие с факелами. Они поют какой то гимн. Цепочка людей проходит мимо нашего дома в сторону большой поляны. Я выпрыгиваю в окно и крадучись иду за ними.
   Посреди поляны большой помост, рядом вытянутый чан, в котором обычно варят пищу на сотни человек. Над ним перекладина. Монахи, которые держат факелы, окружают помост, те кто с носилками, забираются на него. По прежнему глухо гудит окружающая местность от барабанов, монахи поют гимн. Вдруг по мгновению палочки наступает тишина. Старческий голос на непонятном языке бормочет что то. Над головами монахов вскидывается крест, который поблескивает от колебания света факелов. На помосте стало твориться что то непонятное. Здоровенный монах, глушил лежащих на носилках связанных людей большой дубиной, прямо по затылку. Тела стали развязывать, раздевать до гола и привязывать веревками за ноги, другой конец веревки перекидывают за перекладину, где их ловят стоящие внизу факельщики. Опять забили барабаны, но уже чаще. Большой монах на помосте взмахнул рукой с большим ножом, похожим на мачете, и тут же голова покатилась по помосту, еще два взмаха и на досках подпрыгнули кисти рук. Стоящие внизу факельщики стали тянуть веревку и безголовое тело с отрубленными руками повисло на перекладине. Кровь полилась в чан. Еще несколько взмахов мачете и второе тело повисло рядом.
   Пять безголовых, повешенных за ноги людей, оказалось на перекладине. При свете факелов видно как с трупов стекает в чан кровь Глуше стучат барабаны, уже громче поют монахи и вдруг наступает опять тишина. С помоста в чан спускают лестницу. На самой площадке сменилась декорация. Три фигуры скидывают свои рясы, обнажив свою безобразную старческую наготу, и медленно по лестнице спускаются в чан. Опять завыли и забормотали молитвы стоящие вокруг монахи. Прошло минут пять. Из чана по лестнице на помост карабкается первая фигура, кровавого цвета. За ней вторая и вот уже три красных фигуры с поднятыми к небу руками стоят на досках. Последние всхлипы молитвы и красные тела спускаются на землю, где организовалась новая процессия. Монахи с факелами образовали коридор, где трое выкупавшиеся в крови, нашли свое место. Это колонна мимо меня идет к реке. Как только монахи отошли от чана на десять метров, из леса появились полураздетые черные люди, они начали спешно убирать помост, снимать с перекладины трупы, собирать головы и все это уносить в глубь леса.. Несколько фигур закопошились под чаном и вскоре, полуголые мужчины с кожаными ведрами, наполненными кровью, исчезли в темноте. На помосте появляется несколько женщин с факелами, они начинают скоблить доски и промывать их от крови. После этого факелы гаснут и все на помосте замирает.
   Между тем монахи дошли до берега реки. Три красных человека под завывания факельщиков вошли в воду и стали мыться, постепенно превращаясь в белых людей. После этого ритуала, на них накидывают рясы и песня прекратилась. Затихают в лесу барабаны и становиться тихо. Монахи идут медленно в поселок, освещая себе дорогу светом факелов...
   Я вернулся в домик. Клер по прежнему посапывает на кровати. Только прилег к ней, как тихо скрипнула дверь, босые ноги тихо зашлепали по скрипучему полу. Невидимая фигура подошла к нам прислушалась и также тихо ушла.
   - Док, проснитесь, док.
   Меня дергает рука сестры Берты.
   - В чем дело сестра?
   - У нас пропало пять раненых... и двое... проводников, ну этих из армии спасения...
   - Что?
   Я сразу подпрыгнул, вспомнив ужас ночи.
   - Да, мы стали делать обход, а их нет. Местные монахи с нами совсем не разговаривают...
   В окно доносятся шум и крики.
   - Это что еще?
   Я выглядываю и вижу, как по поселку носится лейтенант с солдатами. Передо мной появляется голова Муни.
   - Привет, Муни.
   - Здравствуйте, господин.
   - Что там происходит?
   - Плохие новости, господин. У солдат ночью украли оружие.
   - Так, теперь мне ясно, почему лейтенант так беснуется...
   - Но это не самая ужасная новость. Самое ужасное, что все двигатели машин выведены из строя. Мы никуда теперь не сможем поехать.
   - Господи, спаси нас, - слышу за моей спиной голос Берты.
   - Вы не слышали ночью бой барабанов? - спрашиваю я.
   - Господин, - Муни смущенно передергивает плечами, - я так устал, что спал как убитый...
   Я оборачиваюсь к сестре Берте. Та отрицательно мотает головой.
   - Как же нам теперь выбраться от сюда? Муни, нельзя попросить местные племена, чтобы они помогли нам. Дали быков или носильщиков, чтобы вынести раненых и имущество.
   - Я боюсь, господин, что мы попали в весьма затруднительное положение. Кто сюда попал, от сюда не выйдет... Я предупреждал...
   - Ты что-нибудь слышал об этой миссии?
   - Нет. Я сам учился в миссии, но об этой не знал. Когда въезжали сюда, я на воротах сразу прочел опасность... Вам, белым ее не видно, а Муни разглядел... Смотрите, смотрите.
   Муни выбрасывает руку вперед. Я и сам вижу, как метрах в ста, лейтенант Харли вдруг споткнулся и в его шее застряла темная полоска стрелы. Он рухнул на дорогу.
   - Ах, сволочи...
   Я выпрыгнул в окно и побежал к нему.
   - Док, там опасно. Не ходите туда, док, - слышу отчаянные вопли сестры Берты.
   Добежал до тела лейтенанта и склонившись над ним увидел, что он мертв. Я поднимаю голову. Между домами стоят три полураздетых негра с луками, направленными на меня. Несколько монахов, как мумии стоят у домов, засунув руки в рукава своих балахонов, бесстрастно наблюдают за событиями. Недалеко, у машины, на земле вздрагивает в последних судорогах еще один солдат из армии лейтенанта со стрелой в груди... Вдруг меня заслоняет, подбежавший Муни, он что на своем языке орет неграм, после этого поворачивается ко мне и распахивает рубашку. В его руке мой камень на ремешке. Он трясет им, показывая дикарям с луками. И тут происходит чудо. Негры опустили луки и, склонив головы, стали пятится и исчезли в кустах совсем.
   - Господин, они же могли вас убить.
   - Монахи, сволочи, заодно с ними. Я видел, Муни, как они купались в крови наших раненых, а трупы унесли эти дикари.
   - Тише, господин. Не надо так громко.
   Около меня появилось несколько человек из нашего госпиталя. Рядом оказался толстый доктор Саймон. На его щеке длинный пластырь.
   - Доктор, вы в порядке? - спрашивает он меня.
   - В порядке.
   - Мы попали в плен. Вы знаете, что у нас машины переломали.
   - Знаю.
   - Что же делать дальше?
   - Надо уходить от сюда.
   - Это невозможно. Вон в том сарае за домиком, - он показывает на одно из строений миссии, - несколько убитых солдат, что ехали с нами. Их сегодня утром, лейтенант отправил по дороге, провести разведку. Живые принесли мертвых. Я сам проверил, все побиты стрелами и копьями. Миссию окружили эти дикари и стреляют в каждого, кто хочет вырваться от сюда.
   - Я хочу поговорить со старшим из этой миссии.
   Наше окружение пробивают два монаха с носилками. Они деловито ставят носилки на землю, поднимают тело Харли и бросают на них. Потом так же молча уносят.
   Стучу в дверь большого дома. Открывает монах, все так же закрытым капьюшеном лицом и ни говоря ни слова, ведет в зал. Это помещение для проведения службы. Старые сколоченные скамейки равномерно распределены справа и слева от большого прохода. В конце зала на кресте распятый поникший бог, обагренный кровью тернового венца. Монах доходит до этой недвижимой куклы и сворачивает на лево. Я за ним. Это тесная комнатка, по центру стол, за ним неподвижная фигура с тонзой на голове. Монах кланяется ей и тут же, пятясь задом, удаляется. Теперь я смог разглядеть главу миссии. Это старик с сумасшедшим сверкающим взглядом. У него горбатый нос, суженные скулы и маленький рот.
   - Здравствуй, сын мой, - начал старик.
   - Здравствуйте, святой отец.
   - Я тебя не благословляю, потому что знаю, что ты не крещеный.
   - Да. Это так. В моей стране атеизм основа государственной политики.
   - И что же это за страна?
   - Это Россия.
   Старец понимающе кивнул головой.
   - Вы коммунист?
   - Нет. Я прислан сюда в Конго, от международной организации здравоохранения, для лечения местного населения. Я врач- хирург. В настоящее время являюсь главным врачом госпиталя.
   - Как вы получили амулет?
   - Вот этот? - я дотронулся до груди. - Однажды ночью, меня выкрали из госпиталя повстанцы для лечения одного вождя. Ни шаманы, ни искусство местных врачевателей не помогли ему. Он умирал. Я сделал ему операцию, почти без инструментов и сейчас похоже он жив и воюет с правительством Конго. За это мне тогда вручили этот черный камень.
   Старец опять кивнул.
   - Ваша девушка тоже прислана международной организацией.
   - Да, она врач. Перед отъездом ее укусила змея мамбо...
   - Мамбо? Вы не ошиблись? Мамбо? Она должна была умереть...
   - Не ошибся. Я понимаю ваше недоумение, но именно мамбо, сам видел... Я ее вылечить не мог и тогда пригласил шамана соседнего селения, он сумел спасти ей жизнь.
   - Так. Что вас привело ко мне?
   - Происходят непонятные вещи. Этой ночью кто то разбил двигатели машин, у нашей охраны украли оружие, а потом черные туземцы убили офицера и несколько солдат. Пропало пятеро раненых, причем выздоравливающих..., исчезли двое белых людей. Мне с госпиталем приказано явиться в Киншасу и я сейчас в затруднении, как это сделать...
   - Понятно. К сожалению могу вам сообщить, что в данной ситуации помочь не могу. Местное радио уже разнесло весть по джунглям, что вы сторонники кровавого режима правительства и ваши солдаты участвовали в резне мирного населения. Вас в наказание, блокировали здесь в миссии.
   - Что за местное радио?
   - Вы разве не знаете, сын мой, что все известия распространяются в джунглях с быстротой молнии с помощью барабанов...
   - Простите, отец, мы сами находились под дулом автоматов и вынуждены были сорваться с места и поехать в это путешествие... Никто из персонала не виноват в убийствах людей...
   - Я ничем не могу помочь, даже гарантировать, что туземцы не расправятся со всеми вами. Мне передали, что среди отбитого имущества госпиталя нашли мешки со скальпами и ушами. Для местных племен, это повод для кровавой мести. Хотя... ваша то жизнь будет в безопасности. Уже все джунгли узнают, что здесь находится представитель богини подземного царства Аше.
   - Вы про это? - я ткнул руку в грудь.
   - Да. Хоть мы им и несем им слово божье, но свои боги у дикарей более почитаемы.
   - Из а ваших слов я понял, что мы то ли заложники, то ли смертники. Как же кармелитки, они тоже слуги Христа. Их тоже убьют?
   - Не знаю. Если они перейдут в нашу миссию, то нет.
   - Святой отец, я прошу вас, сохраните жизнь врачам и обслуживающему персоналу госпиталя.
   - Не могу. Законы джунглей очень кровавы и я не имею никаких прав и сил вмешиваться в эти события. Единственное, что еще могу предпринять это... Поговорить с вождями племен, чтобы они больше не посмели нарушать границы миссии.
   - Это значит, чтобы выжить, мы должны остаться здесь?
   - Да, - кивнул головой старец.
   - Можно вам последний вопрос, святой отец?
   Он кивает головой.
   - Куда делись пять наших раненых?
   - Не могу сказать. Их наверно утащили туземцы.
   Старец тихо хлопнул в ладони и тут же появился монах.
   - Проводи гостя.
   Тот поклонился.
   - До свидания, сын мой.
   - До свидания, святой отец.
   Сестра Берта сидит рядом с Клер и при виде меня вскакивает.
   - Док, вы чего-нибудь выяснили?
   - Да. Я говорил с главой миссии и выяснил следующее. Миссия окружена то ли повстанцами, то ли индейцами и выбраться из нее не возможно. Похоже мы здесь застрянем надолго.
   - За что же такая не милость?
   - За полковника и за лейтенанта. Первый нам пакостил, второй исполнял приказ первого. Только не могу понять почему нам полковник пакостил?
   Мы помолчали.
   - Так что с нами будет? Что нам делать? - задала вопрос Берта.
   - Будем сидеть и ждать у моря погоды. Похоже мы закончили бегать по этой земле.
   - Неужели у нас нет радиостанции, передать в столицу, что мы здесь, ведь была же? - вдруг спросила Клер.
   - Вся техника разбита и покалечена, - отвечает сестра Берта, радиостанция тоже сломана.
   - Раз так сложились обстоятельства, давайте продолжать нашу деятельность. Будем лечить дальше раненых и больных и ждать окончания войны, - предлагаю я. - Начнем с Клер. Ну-ка, детка, давай посмотрим твою ногу.
   Я снимаю с ее ноги бинты и вижу, что опухоль спала и розовая кожа торжествует победу, охватив более половины пораженного участка. Порез шамана скинул коросту и превратился в белый рубчик.
   - Да ты поправляешься не по дням, а по часам. Чего придуриваешь, ходить пора, а ты все на руках, да на руках.
   - Я боюсь, доктор.
   - Сестра Берта, сегодня же, массаж ноги, больше ее не забинтовывать. А тебе, детка, ходить и ходить, учись ходить. Пойдем дальше, сестра, проведем осмотр.
   Мы ходим по домам миссии, проверяя персонал госпиталя и раненых. К нам присоединился доктор Саймон и еще двое врачей. Монахи, находящиеся в этих домах, молчаливы, не мешают, но я вижу, что они наблюдают за нами. Мы зашли к бесхозным солдатам, оставшимся нам после лейтенанта. Но без переводчика не поняли друг друга. Обход закончен, я возвращаюсь один к своему домику. На крылечке сидит Клер и улыбается.