- Фру Хельстрем! Фру Хельстрем!..
Моя соседка выбежала из своего домика в прозрачном плаще с зонтиком над головой:
- Что случилось, фру Ларссон?
Я протянула ей ключи от дома и сказала:
- Фру Хельстрем! Я теперь знаю, что по шведским понятиям нехорошо одалживать соль у соседей. Неприлично. Но ключи от дома вы не могли бы передать моему мужу? Это не будет выглядеть очень непристойным? Машину я оставлю в аэропорту.
- Конечно, фру Ларссон, конечно. Хотя, если бы вы позвонили мне по телефону, чтобы я вышла к калитке, вам не пришлось бы кричать на всю улицу.
- Верно! В следующий раз я обязательно так и сделаю. До свидания, фру Хельстрем!
- Счастливой дороги, фру Ларссон.
От моего дома до стокгольмского аэропорта - рукой подать. Километров тридцать. Не больше.
Я гнала свою «вольвочку» сквозь сумеречный вечерний дождь, и мокрый асфальт выматывающе удваивал свет встречных машин.
- Пусть!.. Пусть посадят… Но пусть и разберутся! На то у них и власть в руках, и законы! - кричала я Фросе и шла на обгон грузовика. - Не звери же - люди! «Какие две с половиной тысячи?» - Скажу я им. Откуда?! Мне в «спецуре» даже всегда верили! А это вам не хухры-мухры!.. Это отдел управления уголовного розыска при ленгорисполкоме! И меня там все знали! И любой вам скажет, что я никогда не вру… Да, были семьсот пятьдесят баксов, которые мне подарил один японец. Так еще нужно доказать, что я их продала!..
Ах, как слепят фары встречных автомобилей!.. Как бликует асфальт. Черт подери!.. И эта кляча впереди тащится, как мокрица!..
- Ну, подвинься, идиот! Прими правее… Не видишь меня, что ли? Тупица! Опоздаю же! Ну, слава богу, дошло!..
Я снова выскакиваю на полосу встречного движения и обгоняю рейсовый автобус Седертелье - Стокгольм. Меня слегка заносит на мокром асфальте, но я с честью выхожу из заноса и, не снижая скорости, продолжаю эту гонку…
- И потом, Фрося, кто знает, что я прилечу именно сегодня? Кто? Можно подумать, что менты меня там ждут круглые сутки. Не смешите меня! Если и заметут, то не раньше, чем дня через три-четыре. И если в Симке осталась хоть капля совести… И потом - когда это было? Полтора года тому назад! Да в гробу я вас всех видела! Докажите! Ах, вам Кисуля налепила горбатого, так вот вы с ней и разбирайтесь, а мне ваши заморочки до лампочки!.. Я к маме приехала!.. К своей маме…
Снова передо мной болтается чья-то колымага. Я сигналю, мигаю дальним светом - хоть бы хны! Тогда я объезжаю ее на большой скорости и чуть не сталкиваюсь лоб в лоб с какой-то сволочью… Хорошо, что он вовремя слетел на обочину!
- Ах, Эдика жалко, Фрося… Как жалко Эдика! Просто до слез. Только-только начал становиться нормальным человеком!.. И вот на тебе… Господи! Как же это так получается - я всех люблю, а все из-за меня несчастливы…
Я почувствовала, что действительно начинаю плакать. Слезы застилают мне глаза, и это очень мешает вести машину. И дождь, и слезы. Черт знает что!..
- Но должен же он понять, что мне необходимо увидеть маму?! Это у них там одни отношения с родителями, а мы - русские - на это дело смотрим совсем иначе… Если есть мать - ее нужно видеть как можно чаще! Тогда все остальное - ни хрена не страшно. И пусть меня даже в аэропорту арестуют - я скажу: «Извините, но если вы нормальные люди, вы должны меня хоть на сутки отпустить к маме. Я летела к ней и обязательно должна ее увидеть…»
Я снова пошла на обгон, но в эту секунду откуда ни возьмись передо мной возникла какая-то громадина с жуткими фарами!
Бешеный слепящий свет ударил меня по глазам… Я перестала что-либо видеть перед собой и попыталась затормозить. Но меня развернуло на мокром жирном асфальте, и последнее, что я услышала и почувствовала, это отвратительный скрежет, удар… И полет!..
Я летела в черную высь и беззвучно кричала: «Мамочка!.. Мамочка!.. Мамочка!..»
КУВЫРКАЯСЬ ЧЕРЕЗ КРЫШУ, НЕБОЛЬШОЙ АВТОМОБИЛЬЧИК «ВОЛЬВО-343» ПЕРЕЛЕТЕЛ ПОЛОСУ ВСТРЕЧНОГО ДВИЖЕНИЯ, ПРОРВАЛ МЕТАЛЛИЧЕСКУЮ СЕТКУ ДОРОЖНОГО ОГРАЖДЕНИЯ И УДАРИЛСЯ В ЧЕТЫРЕ БЕТОННЫХ СТОЛБА, НА КОТОРЫХ БЫЛА УКРЕПЛЕНА ОСВЕЩЕННАЯ РЕКЛАМА АВТОЗАПРАВОЧНЫХ СТАНЦИЙ «ГУЛЬФ».
УДАР БЫЛ СТОЛЬ СИЛЕН, ЧТО ДВА СТОЛБА РУХНУЛИ, ОСВЕЩЕНИЕ ЗАИСКРИЛО И ПОГАСЛО, А ИСКОРЕЖЕННЫЙ МАЛЕНЬКИЙ «ВОЛЬВО-343» ВЗОРВАЛСЯ И ЯРКО ЗАПЫЛАЛ В ПРИДОРОЖНЫХ ВЕЧЕРНИХ СУМЕРКАХ…
Теплой белой ночью через сонный Ленинград, сквозь разведенные мосты с плывущими в бледном небе фонарными столбами и вздыбленными трамвайными рельсами, небольшой буксир тащил по Неве огромную баржу с чисто промытым желтым песком.
Медленно двигался этот песчаный островок с берегами, грубо очерченными металлом бортов, - уплывали назад знаменитые набережные, умоляя «не бросать якорей»…
…Прозрачная решетка летнего сада…
…Дома из разных времен и эпох…
…И громадная интуристовская гостиница с уснувшими на пандусе автомобилями…
На пятнадцатом гостиничном этаже еще работал ночной валютный бар для иностранцев.
Напротив входа, за маленьким столиком с двумя пожилыми англичанами сидела роскошная Сима-Гулливер в полной боевой раскраске. Внимательно слушала, легко смеялась, умно смотрела… Мечта, а не женщина!
Но вот, как бы случайно, она бросила взгляд на вход в бар, и лицо ее озарилось улыбкой.
В дверях бара, приветственно подняв руку, стояла поразительно красивая Лялька.
Она была одета элегантно и дорого - с той легкой долей четко продуманной вульгарности, которая воспринимается не как отсутствие вкуса, а как знак профессионализма.
- Хэлло, джентльмены!.. - сказала Лялька.
Моя соседка выбежала из своего домика в прозрачном плаще с зонтиком над головой:
- Что случилось, фру Ларссон?
Я протянула ей ключи от дома и сказала:
- Фру Хельстрем! Я теперь знаю, что по шведским понятиям нехорошо одалживать соль у соседей. Неприлично. Но ключи от дома вы не могли бы передать моему мужу? Это не будет выглядеть очень непристойным? Машину я оставлю в аэропорту.
- Конечно, фру Ларссон, конечно. Хотя, если бы вы позвонили мне по телефону, чтобы я вышла к калитке, вам не пришлось бы кричать на всю улицу.
- Верно! В следующий раз я обязательно так и сделаю. До свидания, фру Хельстрем!
- Счастливой дороги, фру Ларссон.
От моего дома до стокгольмского аэропорта - рукой подать. Километров тридцать. Не больше.
Я гнала свою «вольвочку» сквозь сумеречный вечерний дождь, и мокрый асфальт выматывающе удваивал свет встречных машин.
- Пусть!.. Пусть посадят… Но пусть и разберутся! На то у них и власть в руках, и законы! - кричала я Фросе и шла на обгон грузовика. - Не звери же - люди! «Какие две с половиной тысячи?» - Скажу я им. Откуда?! Мне в «спецуре» даже всегда верили! А это вам не хухры-мухры!.. Это отдел управления уголовного розыска при ленгорисполкоме! И меня там все знали! И любой вам скажет, что я никогда не вру… Да, были семьсот пятьдесят баксов, которые мне подарил один японец. Так еще нужно доказать, что я их продала!..
Ах, как слепят фары встречных автомобилей!.. Как бликует асфальт. Черт подери!.. И эта кляча впереди тащится, как мокрица!..
- Ну, подвинься, идиот! Прими правее… Не видишь меня, что ли? Тупица! Опоздаю же! Ну, слава богу, дошло!..
Я снова выскакиваю на полосу встречного движения и обгоняю рейсовый автобус Седертелье - Стокгольм. Меня слегка заносит на мокром асфальте, но я с честью выхожу из заноса и, не снижая скорости, продолжаю эту гонку…
- И потом, Фрося, кто знает, что я прилечу именно сегодня? Кто? Можно подумать, что менты меня там ждут круглые сутки. Не смешите меня! Если и заметут, то не раньше, чем дня через три-четыре. И если в Симке осталась хоть капля совести… И потом - когда это было? Полтора года тому назад! Да в гробу я вас всех видела! Докажите! Ах, вам Кисуля налепила горбатого, так вот вы с ней и разбирайтесь, а мне ваши заморочки до лампочки!.. Я к маме приехала!.. К своей маме…
Снова передо мной болтается чья-то колымага. Я сигналю, мигаю дальним светом - хоть бы хны! Тогда я объезжаю ее на большой скорости и чуть не сталкиваюсь лоб в лоб с какой-то сволочью… Хорошо, что он вовремя слетел на обочину!
- Ах, Эдика жалко, Фрося… Как жалко Эдика! Просто до слез. Только-только начал становиться нормальным человеком!.. И вот на тебе… Господи! Как же это так получается - я всех люблю, а все из-за меня несчастливы…
Я почувствовала, что действительно начинаю плакать. Слезы застилают мне глаза, и это очень мешает вести машину. И дождь, и слезы. Черт знает что!..
- Но должен же он понять, что мне необходимо увидеть маму?! Это у них там одни отношения с родителями, а мы - русские - на это дело смотрим совсем иначе… Если есть мать - ее нужно видеть как можно чаще! Тогда все остальное - ни хрена не страшно. И пусть меня даже в аэропорту арестуют - я скажу: «Извините, но если вы нормальные люди, вы должны меня хоть на сутки отпустить к маме. Я летела к ней и обязательно должна ее увидеть…»
Я снова пошла на обгон, но в эту секунду откуда ни возьмись передо мной возникла какая-то громадина с жуткими фарами!
Бешеный слепящий свет ударил меня по глазам… Я перестала что-либо видеть перед собой и попыталась затормозить. Но меня развернуло на мокром жирном асфальте, и последнее, что я услышала и почувствовала, это отвратительный скрежет, удар… И полет!..
Я летела в черную высь и беззвучно кричала: «Мамочка!.. Мамочка!.. Мамочка!..»
КУВЫРКАЯСЬ ЧЕРЕЗ КРЫШУ, НЕБОЛЬШОЙ АВТОМОБИЛЬЧИК «ВОЛЬВО-343» ПЕРЕЛЕТЕЛ ПОЛОСУ ВСТРЕЧНОГО ДВИЖЕНИЯ, ПРОРВАЛ МЕТАЛЛИЧЕСКУЮ СЕТКУ ДОРОЖНОГО ОГРАЖДЕНИЯ И УДАРИЛСЯ В ЧЕТЫРЕ БЕТОННЫХ СТОЛБА, НА КОТОРЫХ БЫЛА УКРЕПЛЕНА ОСВЕЩЕННАЯ РЕКЛАМА АВТОЗАПРАВОЧНЫХ СТАНЦИЙ «ГУЛЬФ».
УДАР БЫЛ СТОЛЬ СИЛЕН, ЧТО ДВА СТОЛБА РУХНУЛИ, ОСВЕЩЕНИЕ ЗАИСКРИЛО И ПОГАСЛО, А ИСКОРЕЖЕННЫЙ МАЛЕНЬКИЙ «ВОЛЬВО-343» ВЗОРВАЛСЯ И ЯРКО ЗАПЫЛАЛ В ПРИДОРОЖНЫХ ВЕЧЕРНИХ СУМЕРКАХ…
Теплой белой ночью через сонный Ленинград, сквозь разведенные мосты с плывущими в бледном небе фонарными столбами и вздыбленными трамвайными рельсами, небольшой буксир тащил по Неве огромную баржу с чисто промытым желтым песком.
Медленно двигался этот песчаный островок с берегами, грубо очерченными металлом бортов, - уплывали назад знаменитые набережные, умоляя «не бросать якорей»…
…Прозрачная решетка летнего сада…
…Дома из разных времен и эпох…
…И громадная интуристовская гостиница с уснувшими на пандусе автомобилями…
На пятнадцатом гостиничном этаже еще работал ночной валютный бар для иностранцев.
Напротив входа, за маленьким столиком с двумя пожилыми англичанами сидела роскошная Сима-Гулливер в полной боевой раскраске. Внимательно слушала, легко смеялась, умно смотрела… Мечта, а не женщина!
Но вот, как бы случайно, она бросила взгляд на вход в бар, и лицо ее озарилось улыбкой.
В дверях бара, приветственно подняв руку, стояла поразительно красивая Лялька.
Она была одета элегантно и дорого - с той легкой долей четко продуманной вульгарности, которая воспринимается не как отсутствие вкуса, а как знак профессионализма.
- Хэлло, джентльмены!.. - сказала Лялька.