Тем не менее, предположив, что большая часть сказанного Проф. Хиггенсом правда, можно было ожидать, что Марион-А проявит интерес, но она не вспоминала об инциденте, пока он сам не заговорил об этом.
- Существует много различных религиозных братств, - объяснила Марион-А. - Обычно они преследуют скорее общественные, чем религиозные цели. В Сити сейчас в моде различные формы Индийского Мистицизма, но наибольшей популярностью пользуется "Три-С".
- Что это - "Три-С"?
- Сообщество Сексуальных Символистов.
- Звучит захватывающе, - заметил он.
- Я думаю, да, - сказала Марион-А. - Для человеческих существ, конечно. - Она улыбнулась своей неподвижной улыбкой.
- Тот человек в Хэмпстеде, - продолжал Марк-хэм, - кажется, предпочитает что-то вроде солнцепоклонников.
- Именно так, сэр, - спокойно сказала Марион-А. - Я пришла к заключению, что он Беглец.
- А что это такое? - Маркхэм был настолько потрясен, что вряд ли его удивление прозвучало убедительно.
- Плохо приспособленный человек, который противопоставляет себя существующему эталону поведения и который поэтому несчастлив и настолько не коммуникативен, что отказывается от помощи, включая и психиатрическую. Имя такого человека исключается из Индекса, и он лишается всех социальных привилегий до тех пор, пока не согласится принять помощь.
- Его могут заставить?
- Нет, сэр. Пока он не совершит преступление.
- Но если его имя убирается из Индекса, он, вероятно, теряет все свои деньги и все остальное. Ему приходится воровать, чтобы жить.
- Да, сэр. И тогда его по закону можно принудить пройти курс лечения, когда он будет пойман или же сдастся сам.
- Милая, надежная система, - отметил Маркхэм. - А многих Беглецов удается поймать?
- Большинство сдаются сами, - ответила она. - Лишение социальных привилегий действует деморализующе. К тому же курс лечения в этом случае не столь суров, ведь если человек сдался добровольно, он психологически стремится к сотрудничеству.
Помолчав, Маркхэм спросил:
- А кто же решает, чьи имена должны быть исключены из Индекса и как поступать с Беглецами? И кто несет за это ответственность?
- Это одна из функций Психопропа, сэр: Департамента Психологической Пропаганды. Он мрачно засмеялся:
- Это, наверное, единственный правительственный департамент, чей штат целиком состоит из людей.
- Нет, сэр, - ответила Марион-А. - Психопроп организован и управляется исключительно андроидами.
- Иисус Христос! - Маркхэм был потрясен. - Неужели никто не руководит их деятельностью, я имею в виду - никто из людей?
- Они подчиняются непосредственно президенту Лондонской Республики.
- Понимаю... А как много женщин становится Беглецами?
- Не много, сэр. Психические неврозы у женщин встречаются значительно реже, чем у мужчин.
Он медленно пил кофе, обдумывая то, что сказала Марион-А. Заговорил снова он только через несколько минут:
- Предположим, я знал бы, что человек, которого я встретил в Хэмпстеде, - Беглец, что я должен был бы сделать?
- Если бы вы сказали это мне, сэр, я бы связалась с ближайшей группой психиатров. Потом они бы выследили его и предложили сдаться.
- Предположим, он бы не захотел сдаваться?
- Тогда его бы взяли, сэр.
- Силой?
- Применяемые методы не причиняют вреда человеку, на которого они направлены. Маркхэм взял сигарету:
- Если вы считаете, что он Беглец, почему вы об этом не сказали? И почему вы не вызвали психиатрическую группу, или как там ее?
- Абсолютной уверенности не было, - сказала Марион-А. - К тому же персональный андроид не должен принимать независимые решения на таком уровне, если, конечно, нет угрозы непосредственной опасности.
- К счастью, - сказал Маркхэм, глубоко затягиваясь, - в этом случае все это не так, верно? Он просто безобидный чудак - даже предложил мне поехать в Корнуолл и присоединиться к его солнцепоклонникам.
- Да, - сказала Марион-А. Она подносила чашку с кофе ко рту через равные промежутки времени.
Просто из любопытства Маркхэм решил замерить их. Он выяснил, что каждый интервал составляет пятнадцать секунд.
- Почему вы не хотите попробовать промежуток в двадцать две секунды? весело спросил он.
Марион-А наградила его застывшей улыбкой, но у него появилось неловкое ощущение, что он почти смутил ее.
Покончив с сигаретой, Маркхэм вспомнил, что сейчас для него проблема жилья является важнейшей и первоочередной. Конечно, можно было несколько дней пожить в гостинице, но эта перспектива не прельщала его. Ему хотелось иметь что-то свое. Он начал чувствовать себя как дикий зверь в незнакомом лесу, и, подобно зверю, ему хотелось безопасности и собственной берлоги.
Поиск квартиры, как объяснила Марион-А, был намного проще, чем в его время. Надо было просто пойти в ближайший Жилищный Центр - на месте старой станции Чаринг-Кросс был такой - и получить список вакантного жилья в Сити.
Благодаря геликару на дорогу от ресторана до центра ушло не более минуты. Там дежурный андроид дал ему самый последний список, в котором, казалось, было все что угодно - от особняков в Вестминстере до подвальных комнат в Челси. Ясно, что в Лондоне не ощущалось нехватки жилья.
Маркхэм просмотрел список и пометил "галочкой" каждый адрес, который он считал подходящим. В результате он поставил тридцать "галочек" и вынужден был произвести более строгий отбор, чтобы иметь возможность посмотреть все варианты. В итоге он получил шесть адресов и решил наведаться по ним с помощью геликара.
Квартира в Найтсбридже была четвертой по счету, и, посмотрев ее, он понял, что может прекратить поиски. Комнаты находились на. третьем этаже одного из немногих сохранившихся Викторианских домов. Он предпочел их, потому что любил массивную архитектуру, потому что ему нравилось жить повыше и потому что оттуда открывался чудесный вид на Серпантин и Гайд-Парк.
Квартира состояла из двух спален, гостиной, кабинета, кухни и ванной. Мебель везде, кроме кухни и ванной, была в основном старинной, - приятное и гармоничное сочетание времен конца правления Виктории и начала правления Эдуарда. Несколько современных вкраплений - стереоэкран, принтер новостей и видеотелефон - не нарушали общей атмосферы уюта и покоя.
Андроид в Жилищном Центре сообщил ему, что рента составит шестьдесят пять фунтов в месяц. Он отважно подписал чек, чтобы заплатить за первые шесть месяцев, прижал большой палец к пластиковой пластинке и отдал его.
Маркхэм был немного удивлен тем, что менее чем за пару часов ему удалось найти себе дом - или, по крайней мере, комнаты, которые, вероятно, могли стать его домом. Неожиданно он понял, что раздумывает о том, как бы отнеслась к этой квартире Кэйти.
В прошлом, особенно до свадьбы, Гайд-Парк был их излюбленным местом для уик-энда. Они, должно быть, проходили мимо этого самого дома в Найтсбридже много раз, возможно, даже смотрели на него и, вероятно, раздумывали, хорошо ли было бы жить в таком фешенебельном районе.
"Ну что ж, - с горечью подумал Маркхэм, - теперь я это узнаю. А Кэйти нет". С каждым проходящим часом Кэйти уходила все дальше и дальше и казалась отдаленной фигуркой, удаляющейся в свете заходящего солнца. "Скоро, - подумал он устало, - наступит полная темнота. Реальная Кэйти станет только памятью, иллюзией".
Но где-то в глубине души он чувствовал, что это не так, что Кэйти будет жить, даже если его память, поступившись правдой, и сделает ее ретроспективный образ совершенней, чем могла быть любая когда-то жившая женщина.
Положив в карман полдюжины ключей, он позволил Марион-А отвести его в апартаменты Найтсбридж, Рутланд-Хаус, 3. Почти что домой.
Только тут он понял, что въезжает с весьма скромным скарбом - немного одежды, выданной ему в Северном Лондонском Санатории, и ничего больше. Он растерянно посмотрел на Марион-А:
- Мы ведь ничего не купили.
- Нет, Джон.
- Мне нужны пара рубашек, пара ботинок, что-нибудь почитать. Бумага для письма, ну и так далее.
"Какого черта, - мысленно спросил он себя, - я думаю о писчей бумаге? О чем мне писать и кому?" Он посмотрел на Марион-А, и ему в голову пришла другая мысль.
- А как же с вашей одеждой? - спросил он. - У вас она есть?
На Марион-А были все те же красный жакет и черная юбка, что и в тот день, когда он увидел ее впервые. Разговор об ее одежде не возникал, а сама она никогда ничего не говорила.
- Это было сшито для меня, - ответила она, - когда меня приставили к вам. Одежда очень долговечная, и, если вы хотите, я буду носить ее, пока она не сносится.
Он почувствовал замешательство и из-за этого рассердился:
- А что вы будете делать, если одежда испачкается?
- Я почищу ее, пока вы спите. Это наиболее подходящее время.
- Боже мой! А разве вам не хочется иметь разнообразную одежду?
- Если это понравится вам. У меня личного предпочтения нет.
- А вот у меня есть, - воскликнул Маркхэм. - Мы купим вам платья, как... как... К черту! Нет! Мы купим то, что годится для нынешнего дня и времени!
- Да, Джон.
Они отправились по магазинам, и Маркхэм потратил еще пару сотен фунтов в процессе этой экспедиции. Марион-А не без пользы провела время с андроидом-костюмером, в то время как Маркхэм выбирал себе рубашки по вкусу и заказывал костюм. Из большого количества ярких синтетических тканей, предложенных ему, он выбрал похожую по текстуре на твид, сравнительно мягких пурпурно-серых тонов.
Когда проблема с одеждой была решена, он из любопытства прошелся по другим отделам магазина, чтобы посмотреть, какие товары предлагаются публике в двадцать втором веке. Многие предметы он узнал сразу, но некоторые были для него полной загадкой, пока Марион-А не объяснила их назначение.
Там были электростатические и ультразвуковые "стиральные" машины; девятимиллиметровые гипнопроекторы, укомплектованные динамичными и знойными любовными фильмами, в которых зритель становился участником с помощью видеогипнотической техники; спектроплейеры, которые трансформировали музыку в цветные изображения; кассеты книг и микромагнитофоны; энергетические коньки, контурные кровати, одноместные велосипеды с одним колесом и множеством мелких приспособлений для удобства и развлечения граждан Республики.
Маркхэм поддался искушению и купил себе наручные часы с устройством, сообщающим новости, вечное перо, набор старинных шахмат из слоновой кости в инкрустированной шкатулке. В ювелирном отделе он увидел платиновый браслет чудесной работы и купил его Марион-А, не очень понимая, что делает. Он не пытался изучить туманные мотивы этого порыва, просто подумал мимоходом, что с браслетом она будет больше походить на человека. Его страшно удивило то, что браслет стоил только двадцать пять фунтов.
Подарок как будто не произвел на Марион-А впечатления, но нельзя было утверждать это с полной уверенностью. Она поблагодарила его со спокойным безразличием существа, которого не волнует личная собственность, как и комплименты. И хотя он предвидел ее реакцию, это все равно разозлило его. В отместку Маркхэм отправил ее одну покупать продукты и оставил в геликаре, когда сам зашел выпить чаю в почти пустой ресторан.
Он уже начал привыкать к тому, что по сравнению с прежним славным, чахоточным Лондоном нынешний Лондон был городом-привидением. Население, как он выяснил, составляло едва тридцать тысяч. И несмотря на то что война произвела столько разрушений и многое еще не было восстановлено, жителей в Лондоне было так мало, что они напоминали маленьких мух, редко разбросанных по огромному торту.
Зато количество андроидов было совсем иным. Оценивая впечатления этого первого дня, Маркхэм решил, что на одного человека в Лондоне приходится по меньшей мере четыре андроида.
Даже самые деловые улицы Вест-Энда были почти так же пустынны, как в полночь в двадцатом веке, а большинство случайных прохожих были персональными или исполнительными андроидами, которые направлялись по домашним или профессиональным делам. Человек без сопровождения был редкостью, и казалось, будто в двадцать втором веке существовало правило, что, куда бы и зачем ни отправлялся человек, персональный андроид должен следовать за ним.
Другой вещью, сильно потрясшей Маркхэма, было то, что он почти не видел детей, кроме тех, которые попались ему на глаза на озере в Хэмпстеде.
В отличие от ресторана "У Нино", ресторан, находившийся рядом с магазином, был воплощением современного дизайна. Ни один из дюжины овальных столиков не имел ножек, - все столы были подвешены на сверкающих стальных трубах, прикрепленных к переливающемуся потолку. Меню живописно высвечивалось на маленьком экране, и Маркхэм обнаружил, что заказы передаются прямо на кухню с помощью настольного микрофона. Он раздумывал, заказать ли ему чайник шотландского или лондонского чая, как вдруг заметил, что за ним наблюдают. Маркхэм посмотрел в настенное зеркало напротив себя и увидел удивительно красивую женщину с длинными золотистыми волосами, стоящую за его контурным стулом на расстоянии двух-трех ярдов. На ней была темно-синяя туника, по стилю похожая на китайскую, и слаксы с металлическим блеском, на голове - маленькая корона, украшенная драгоценными камнями.
Она встретилась с ним взглядом, улыбнулась и подошла к нему. Маркхэм встал и повернулся к ней лицом.
- Хэлло, мистер Маркхэм. Садитесь. Я присоединюсь к вам, если вы позволите. - Ее голос звучал весьма мелодично. - Вы меня еще не знаете, продолжала она. - Но у нас уже назначена встреча. Я - Вивиан Бертранд. Я велела моему персональному андроиду послать вам приглашение на прием во Дворце, который устраивает Клемент.
Он почувствовал, что воротничок рубашки стал ему тесен, и обругал себя, что оставил Марион-А в геликаре. Она могла бы подсказать ему, как вести себя в этой ситуации.
- Здравствуйте, - произнес он, сомневаясь, стоит ли пожимать ей руку. - Вы... э... жена президента? Она пододвинула свой стул к его стулу.
- Просто к сведению: я надеюсь, что не выгляжу как чья-то жена... Я его дочь, мистер Маркхэм... Ну, так что мы будем есть? Вы голодны?
- Да нет, мисс Бертранд. Я...
- Меня зовут Вивиан, а вас я буду звать Джон... Этот нелепый андроид испортил интервью с вами самым удивительным образом. Его надо перепрограммировать... Ну, раз вы не голодны, мы попьем чаю со льдом.
Едва она успела сделать заказ по микрофону, как появился андроид, молча поставил чай и удалился. Вивиан Бертранд протянула руку и нажала кнопку, расположенную в центре стола. Тотчас же из пола вокруг стола и стульев поднялся прозрачный плексигласовый цилиндр. Шум ресторана полностью пропал, и у Маркхэма возникло чувство, что они здесь как золотые рыбки в аквариуме.
Она засмеялась, дотронулась до другой кнопки, и цилиндр из прозрачного стал мутно-голубым.
- Теперь мы действительно наедине, - сказала она. - Микрофон тоже отключается. Мы называем это тайником.
- Это мое первое знакомство с ним. Она насмешливо взглянула на него:
- А что, в двадцатом веке мужчины и женщины никогда не хотели остаться наедине?
- Не посередине зала в ресторане - не так, во всяком случае.
Вивиан была удивлена:
- Вероятно, они были очень восприимчивы?
Маркхэм не знал, что ответить на это замечание, и промолчал.
- Вы должны мне все рассказать о людях вашего века, - продолжала она. - Я просто сгораю от желания узнать, какими они были. Это правда, что вы сказали по стереовещанию, - что вы были верны вашей жене?
Маркхэм почувствовал себя как ребенок, который признается, что лазал в чулан.
- Да, это правда.
- Вы невообразимое создание!
- Был использован термин "сексуальный варвар", - сказал он.
Каким-то образом Вивиан заставила его посмотреть ей в глаза.
- Я уверена, что вы можете быть настоящим варваром, - промурлыкала она.
Мало того, что она внешне была самой волнующей женщиной из всех, кого он встречал, - в ней было и другое качество, которое восхищало его. В каждом ее движении чувствовалась сдерживаемая энергия, огромная внутренняя сила, сжатая, как пружина. Он попробовал представить, что произойдет, если пружина эта расправится, и решил, что эта женщина опасна - во всех отношениях. Опасна в гневе и покое. Опасна при победе и при поражении. Ему подумалось, что она подобна вулкану и обладает такой же слепой разрушительной силой. Ее присутствие путало его мысли, и Маркхэму требовалось немалое усилие, чтобы сосредоточиться и понять, что она говорит.
Вивиан привыкла производить впечатление. Она, не обращая внимания на его скованность, продолжала говорить.
- Вы выглядите, - спокойно заметила она, - как полярный медведь, заблудившийся в тропиках. Живые андроиды! Каким скучным, надо полагать, был ваш век. Боюсь, что контраст слегка изменит вашу психику - но лучшим образом. Я назначу себя вашим охранником. Думаю, что за вами будет забавно наблюдать.
- Надеюсь, что не разочарую вас, - сказал он ровным голосом.
Вивиан слегка улыбнулась:
- И я так думаю. Похоже, в вашей личности больше всяких странностей, чем во всех Беглецах Лондона вместе взятых.
- Может быть, мне эти странности нравятся.
- Может быть, мне понравятся тоже, - ответила она. - Я знаю, у нас с вами будет война. Каждый начнет пытаться изменить другого, и запрещенных приемов нет. Ваши мысли против моих. Посмотрим, чьи лучше - и сильнее. Это будет весьма радикально... Вы принимаете вызов, дорогой враг?
Маркхэм чувствовал себя очень неловко. События развивались так стремительно, что у него закружилась голова.
- Я вот все удивляюсь, как случилось, что мы так запросто разговариваем, - признался он. - Может быть, мне лучше проявить должное уважение к дочери президента?
Она засмеялась:
- Только если я этого захочу, а я не хочу. Вы слишком интересны, Джон, чтоб держать вас на расстоянии. Не каждый же день встречаешь человека, которому пара веков от роду.
- Извините, поправка. Я всего лишь юноша - мне сто семьдесят семь лет.
- И вы очень хорошо сохранились, - сказала она. - Что вы думаете о Сити? Вам не кажется, что мы улучшили его? Я с ужасом думаю, на что он был похож, когда здесь жили миллионы. Кипящая масса тел, я полагаю. Отвратительно!
- У меня еще не было времени разобраться в своих впечатлениях, осторожно ответил Маркхэм. - Мне надо было ввести свое имя в Индекс и найти жилье.
- Вы действуете быстро. Где же вы живете?
- Найтсбридж, Рутланд-Хаус.
- Я знаю это место. Дряхлый старый музей. Поэтому вы его и выбрали?
- Совершенно верно, - улыбнулся он. - Я теперь музейный экспонат.
Вивиан допила чай со льдом.
- Но ненадолго, - сказала она с видом пророка. - Я об этом позабочусь... Случилось так, Джон, что мы почти соседи. Я живу на Парк-Лэйн. - Она посмотрела на крошечные часы-кольцо. - Мне пора лететь. Я должна быть в Олимпийском Клубе... Знаете что, приходите, навестите меня сегодня вечером. В двадцать два тридцать и без андроида. Вы расскажете мне о вашей старомодной семье и о губительном двадцатом веке.
Она нажала кнопку, и стенки цилиндра, окружающего их, скользнули в пол.
- Но я... - Маркхэм не успел договорить.
- Никаких "но", дорогой враг. Я дочь президента, - весело напомнила она. - Одна ошибка - и вы отправляетесь в условно живое состояние.
- В самом деле?
- Идиот. Я изничтожу вашу допотопную серьезность сегодня же вечером. Пока, Джон. Да смотрите же не увлекайтесь женщинами!
Пока он пытался сформулировать дипломатический отказ, она ушла. Вивиан вызвала у него странное напряжение. Его несколько поразили язык и манеры "роковой женщины", которые, вероятно, не менялись тысячелетиями, но Маркхэм вынужден был признать, что столь боевое поведение ей к лицу, хотя и вызывало в нем чувство неловкости. Он посидел в ресторане еще несколько минут, размышляя и пытаясь проанализировать свои эмоции, но, поскольку попытки были не очень успешными, он их бросил.
Тут он вспомнил, что Марион-А все еще ждет его в геликаре, вышел из ресторана и сел в машину, чувствуя, что ему по-прежнему хочется как-то отомстить ей за равнодушное отношение к платиновому браслету, хотя и. понимал, что ей незнакомы ни чувство благодарности, ни унижения.
Они добрались до Найтсбриджа в молчании. Маркхэм едва успел открыть дверь квартиры, как зазвонил видеотелефон.
- Как эта штука работает? - раздраженно бросил он.
Марион-А нажала на тонкую планку сбоку от экрана и отошла за пределы видимости.
Экран осветился, и на нем появилась женская голова и плечи. У женщины были темные волосы, мелкие подвижные черты лица. Выглядела она лет на девятнадцать.
- Привет, дорогой, - развязно произнесла она. - Добро пожаловать в хибару. Примерно в такой дыре ты жил там, в каменном веке, да? Теперь ты должен, повторяю - должен, спуститься и выпить с нами. Причем немедленно, сейчас же, и никаких извинений, дорогой. Мы хотим тебя видеть, просто помираем. И не приводи своего андроида. Мы своих вышвырнули на часок - я имею в виду, устаешь, когда все время их рядом видишь, а ты? Ох, я забыла! Я - Шона Ванделлей, живу как раз под тобой, в квартире номер два.
- Хэлло, - сказал Маркхэм, чувствуя, что не в силах сопротивляться. Меня зовут...
- Мы все о тебе знаем, дорогой. Ты невероятно романтический Спасенный. Вообще-то я воспринимаю тебя трагически. У тебя божественная форма головы как у Орфея, мне кажется. Тем более что у тебя был свой подземный мир. Но ты, кажется, немузыкален, нет?
- Нет, у меня нет никаких особых способностей, ни прорицательских, ни артистических. - Ему показалось, что он сходит с ума.
- Дорогой, - продолжала девушка, - мы тратим уйму психосоматических усилий на эту электронику. Увидимся через двадцать секунд. - Она одарила его восхитительной улыбкой, и экран погас.
Маркхэм повернулся к Марион-А.
- Что, люди обычно так и разговаривают? - спросил он. - Или это было что-то особенное?
- Мисс Ванделлей использовала современные идиомы, - ответила Марион-А с намеком на улыбку. - Ее речь, вероятно, перенасыщена ими.
- Черт. Я думаю, лучше пойти.
- Да, сэр. Вы хотите, чтобы я чем-нибудь занялась, пока вас не будет?
Маркхэм на секунду задумался, потом сказал:
- Примерьте ваши новые платья.
ГЛАВА 6
Шона Ванделлей открыла, как только он подошел к двери, и стремительно втащила его внутрь. Она сунула ему в руку высокий бокал и одновременно представила высокому человеку с бронзовым от загара лицом, всем своим видом и движениями похожим на атлета.
- Этот объект называется Пол Мэллорис, - сказала Шона. - Мое первое снаваждение. Он здорово управляется со стихотворными размерами, когда ему нечем больше заняться. - Она засмеялась. - Но обычно милый зверь находит занятие получше. Я в самом деле не вижу причин, почему бы любовным утехам не продолжаться годы. И вы, наверное, склонны согласиться со мной, потому что вы в чувственном отношении примитивны сами, правда ведь, дорогой Спасенный?
- Давайте лучше начнем сначала, - остановил ее Маркхэм. - Я же только что из глубинки. Что такое снаваждение?
- Сокращенно от сексуального наваждения, - пояснил Пол Мэллорис. - Я оказался свободным, когда Шону стала утомлять ее девственность. Мы соединились. В самом деле все очень странно, но увлекательно. Я поспорил с ней на сотню, что это продлится месяц, но прошло уже три. Так что вот она моя красавица.
- Он мой зверь, - гордо добавила Шона. - Очень милый зверь и очень косматый - в психосоматическом смысле.
- Понимаю, - безразлично согласился Маркхэм. - Чем большее я узнаю об этом мире, тем больше понимаю, как много мне нужно еще узнать. - Он сделал долгий глоток из бокала, который она подала ему. Сначала показалось, что это крепкий коктейль, но нет - он быстро понял, что это совершенно безобидный напиток.
- Милый Спасенный, - сказала Шона. - Ты просто находка. Если бы не мой объект, я бы с удовольствием соединилась с тобой. Тебе ужасно не хватает жены? Да что там говорить, конечно не хватает! Ты же сам сказал с экрана. Бедный, бедный Спасенный. Я думаю, тебе, наверно, хочется любви.
- Поменьше о Спасенном, - запротестовал Маркхэм, тяжело ворочая языком, и допил свой стакан. - Вы меня заставляете чувствовать себя патриархом. Меня зовут Джон, а кому на свете не хочется любви? Боже мой, да я же напился! - Он почувствовал, что комната закружилась перед глазами, и без особой надежды попытался дойти до ближайшего стула, но не дошел.
Маркхэм опустился на четвереньки и закукарекал.
- Засуньте меня в духовку. Я мороженый цыпленок, - убежденно объявил он. - Кому-нибудь нужны холодные яйца? Яйцо любви, друзья! Оно ваше разбейте его. Яйцо надежды? Боже, оно бесплодно. Яйцо истины? Хотите верьте - хотите нет, но старая вещь - надежная вещь. Это более чем яйцо, это цыпленок. А цыпленок, черт побери, - это я!
Пол и Шона смотрели на него и улыбались. Он попытался сфокусировать свой взгляд, но изображение раздваивалось.
- Вы, сучьи красавицы! - заревел он. - Вы, чертовы звери! Ползите назад в вашу сказку и дайте мне покоя. Режьте меня, я готов! Что за чертовщину вы сунули в мою выпивку, секс-призраки? Идите прочь и блудите. Я умираю от горя. Яйцо горя, дорогие люди, лучше всего потреблять вкрутую с солью и потерей памяти... Кэйти, дорогая, этот мир полон ублюдков и шлюх... Я люблю тебя!
Он начал смеяться. Он упал лицом вниз и громко захохотал. Пол Мэллорис поднял его с удивительной легкостью и положил на диван. Глаза Маркхэма закрылись, и дыхание стало ровным.
Пол посмотрел на Шону.
- В какой-то момент я подумал, что мы перебрали с дозой, - сказал он спокойным тоном. - Это всего лишь предпороговый шок. Обычная реакция после замораживания, даже если бы он не пролежал во льду полтора века. Ему нужен тщательный уход, бедняге. Одно неверное движение - и он отойдет... Трудно представить, какую травму он перенес. - Неожиданно Пол улыбнулся. Наверное, нам было бы так же плохо, если б мы попали в мир без андроидов.
- Существует много различных религиозных братств, - объяснила Марион-А. - Обычно они преследуют скорее общественные, чем религиозные цели. В Сити сейчас в моде различные формы Индийского Мистицизма, но наибольшей популярностью пользуется "Три-С".
- Что это - "Три-С"?
- Сообщество Сексуальных Символистов.
- Звучит захватывающе, - заметил он.
- Я думаю, да, - сказала Марион-А. - Для человеческих существ, конечно. - Она улыбнулась своей неподвижной улыбкой.
- Тот человек в Хэмпстеде, - продолжал Марк-хэм, - кажется, предпочитает что-то вроде солнцепоклонников.
- Именно так, сэр, - спокойно сказала Марион-А. - Я пришла к заключению, что он Беглец.
- А что это такое? - Маркхэм был настолько потрясен, что вряд ли его удивление прозвучало убедительно.
- Плохо приспособленный человек, который противопоставляет себя существующему эталону поведения и который поэтому несчастлив и настолько не коммуникативен, что отказывается от помощи, включая и психиатрическую. Имя такого человека исключается из Индекса, и он лишается всех социальных привилегий до тех пор, пока не согласится принять помощь.
- Его могут заставить?
- Нет, сэр. Пока он не совершит преступление.
- Но если его имя убирается из Индекса, он, вероятно, теряет все свои деньги и все остальное. Ему приходится воровать, чтобы жить.
- Да, сэр. И тогда его по закону можно принудить пройти курс лечения, когда он будет пойман или же сдастся сам.
- Милая, надежная система, - отметил Маркхэм. - А многих Беглецов удается поймать?
- Большинство сдаются сами, - ответила она. - Лишение социальных привилегий действует деморализующе. К тому же курс лечения в этом случае не столь суров, ведь если человек сдался добровольно, он психологически стремится к сотрудничеству.
Помолчав, Маркхэм спросил:
- А кто же решает, чьи имена должны быть исключены из Индекса и как поступать с Беглецами? И кто несет за это ответственность?
- Это одна из функций Психопропа, сэр: Департамента Психологической Пропаганды. Он мрачно засмеялся:
- Это, наверное, единственный правительственный департамент, чей штат целиком состоит из людей.
- Нет, сэр, - ответила Марион-А. - Психопроп организован и управляется исключительно андроидами.
- Иисус Христос! - Маркхэм был потрясен. - Неужели никто не руководит их деятельностью, я имею в виду - никто из людей?
- Они подчиняются непосредственно президенту Лондонской Республики.
- Понимаю... А как много женщин становится Беглецами?
- Не много, сэр. Психические неврозы у женщин встречаются значительно реже, чем у мужчин.
Он медленно пил кофе, обдумывая то, что сказала Марион-А. Заговорил снова он только через несколько минут:
- Предположим, я знал бы, что человек, которого я встретил в Хэмпстеде, - Беглец, что я должен был бы сделать?
- Если бы вы сказали это мне, сэр, я бы связалась с ближайшей группой психиатров. Потом они бы выследили его и предложили сдаться.
- Предположим, он бы не захотел сдаваться?
- Тогда его бы взяли, сэр.
- Силой?
- Применяемые методы не причиняют вреда человеку, на которого они направлены. Маркхэм взял сигарету:
- Если вы считаете, что он Беглец, почему вы об этом не сказали? И почему вы не вызвали психиатрическую группу, или как там ее?
- Абсолютной уверенности не было, - сказала Марион-А. - К тому же персональный андроид не должен принимать независимые решения на таком уровне, если, конечно, нет угрозы непосредственной опасности.
- К счастью, - сказал Маркхэм, глубоко затягиваясь, - в этом случае все это не так, верно? Он просто безобидный чудак - даже предложил мне поехать в Корнуолл и присоединиться к его солнцепоклонникам.
- Да, - сказала Марион-А. Она подносила чашку с кофе ко рту через равные промежутки времени.
Просто из любопытства Маркхэм решил замерить их. Он выяснил, что каждый интервал составляет пятнадцать секунд.
- Почему вы не хотите попробовать промежуток в двадцать две секунды? весело спросил он.
Марион-А наградила его застывшей улыбкой, но у него появилось неловкое ощущение, что он почти смутил ее.
Покончив с сигаретой, Маркхэм вспомнил, что сейчас для него проблема жилья является важнейшей и первоочередной. Конечно, можно было несколько дней пожить в гостинице, но эта перспектива не прельщала его. Ему хотелось иметь что-то свое. Он начал чувствовать себя как дикий зверь в незнакомом лесу, и, подобно зверю, ему хотелось безопасности и собственной берлоги.
Поиск квартиры, как объяснила Марион-А, был намного проще, чем в его время. Надо было просто пойти в ближайший Жилищный Центр - на месте старой станции Чаринг-Кросс был такой - и получить список вакантного жилья в Сити.
Благодаря геликару на дорогу от ресторана до центра ушло не более минуты. Там дежурный андроид дал ему самый последний список, в котором, казалось, было все что угодно - от особняков в Вестминстере до подвальных комнат в Челси. Ясно, что в Лондоне не ощущалось нехватки жилья.
Маркхэм просмотрел список и пометил "галочкой" каждый адрес, который он считал подходящим. В результате он поставил тридцать "галочек" и вынужден был произвести более строгий отбор, чтобы иметь возможность посмотреть все варианты. В итоге он получил шесть адресов и решил наведаться по ним с помощью геликара.
Квартира в Найтсбридже была четвертой по счету, и, посмотрев ее, он понял, что может прекратить поиски. Комнаты находились на. третьем этаже одного из немногих сохранившихся Викторианских домов. Он предпочел их, потому что любил массивную архитектуру, потому что ему нравилось жить повыше и потому что оттуда открывался чудесный вид на Серпантин и Гайд-Парк.
Квартира состояла из двух спален, гостиной, кабинета, кухни и ванной. Мебель везде, кроме кухни и ванной, была в основном старинной, - приятное и гармоничное сочетание времен конца правления Виктории и начала правления Эдуарда. Несколько современных вкраплений - стереоэкран, принтер новостей и видеотелефон - не нарушали общей атмосферы уюта и покоя.
Андроид в Жилищном Центре сообщил ему, что рента составит шестьдесят пять фунтов в месяц. Он отважно подписал чек, чтобы заплатить за первые шесть месяцев, прижал большой палец к пластиковой пластинке и отдал его.
Маркхэм был немного удивлен тем, что менее чем за пару часов ему удалось найти себе дом - или, по крайней мере, комнаты, которые, вероятно, могли стать его домом. Неожиданно он понял, что раздумывает о том, как бы отнеслась к этой квартире Кэйти.
В прошлом, особенно до свадьбы, Гайд-Парк был их излюбленным местом для уик-энда. Они, должно быть, проходили мимо этого самого дома в Найтсбридже много раз, возможно, даже смотрели на него и, вероятно, раздумывали, хорошо ли было бы жить в таком фешенебельном районе.
"Ну что ж, - с горечью подумал Маркхэм, - теперь я это узнаю. А Кэйти нет". С каждым проходящим часом Кэйти уходила все дальше и дальше и казалась отдаленной фигуркой, удаляющейся в свете заходящего солнца. "Скоро, - подумал он устало, - наступит полная темнота. Реальная Кэйти станет только памятью, иллюзией".
Но где-то в глубине души он чувствовал, что это не так, что Кэйти будет жить, даже если его память, поступившись правдой, и сделает ее ретроспективный образ совершенней, чем могла быть любая когда-то жившая женщина.
Положив в карман полдюжины ключей, он позволил Марион-А отвести его в апартаменты Найтсбридж, Рутланд-Хаус, 3. Почти что домой.
Только тут он понял, что въезжает с весьма скромным скарбом - немного одежды, выданной ему в Северном Лондонском Санатории, и ничего больше. Он растерянно посмотрел на Марион-А:
- Мы ведь ничего не купили.
- Нет, Джон.
- Мне нужны пара рубашек, пара ботинок, что-нибудь почитать. Бумага для письма, ну и так далее.
"Какого черта, - мысленно спросил он себя, - я думаю о писчей бумаге? О чем мне писать и кому?" Он посмотрел на Марион-А, и ему в голову пришла другая мысль.
- А как же с вашей одеждой? - спросил он. - У вас она есть?
На Марион-А были все те же красный жакет и черная юбка, что и в тот день, когда он увидел ее впервые. Разговор об ее одежде не возникал, а сама она никогда ничего не говорила.
- Это было сшито для меня, - ответила она, - когда меня приставили к вам. Одежда очень долговечная, и, если вы хотите, я буду носить ее, пока она не сносится.
Он почувствовал замешательство и из-за этого рассердился:
- А что вы будете делать, если одежда испачкается?
- Я почищу ее, пока вы спите. Это наиболее подходящее время.
- Боже мой! А разве вам не хочется иметь разнообразную одежду?
- Если это понравится вам. У меня личного предпочтения нет.
- А вот у меня есть, - воскликнул Маркхэм. - Мы купим вам платья, как... как... К черту! Нет! Мы купим то, что годится для нынешнего дня и времени!
- Да, Джон.
Они отправились по магазинам, и Маркхэм потратил еще пару сотен фунтов в процессе этой экспедиции. Марион-А не без пользы провела время с андроидом-костюмером, в то время как Маркхэм выбирал себе рубашки по вкусу и заказывал костюм. Из большого количества ярких синтетических тканей, предложенных ему, он выбрал похожую по текстуре на твид, сравнительно мягких пурпурно-серых тонов.
Когда проблема с одеждой была решена, он из любопытства прошелся по другим отделам магазина, чтобы посмотреть, какие товары предлагаются публике в двадцать втором веке. Многие предметы он узнал сразу, но некоторые были для него полной загадкой, пока Марион-А не объяснила их назначение.
Там были электростатические и ультразвуковые "стиральные" машины; девятимиллиметровые гипнопроекторы, укомплектованные динамичными и знойными любовными фильмами, в которых зритель становился участником с помощью видеогипнотической техники; спектроплейеры, которые трансформировали музыку в цветные изображения; кассеты книг и микромагнитофоны; энергетические коньки, контурные кровати, одноместные велосипеды с одним колесом и множеством мелких приспособлений для удобства и развлечения граждан Республики.
Маркхэм поддался искушению и купил себе наручные часы с устройством, сообщающим новости, вечное перо, набор старинных шахмат из слоновой кости в инкрустированной шкатулке. В ювелирном отделе он увидел платиновый браслет чудесной работы и купил его Марион-А, не очень понимая, что делает. Он не пытался изучить туманные мотивы этого порыва, просто подумал мимоходом, что с браслетом она будет больше походить на человека. Его страшно удивило то, что браслет стоил только двадцать пять фунтов.
Подарок как будто не произвел на Марион-А впечатления, но нельзя было утверждать это с полной уверенностью. Она поблагодарила его со спокойным безразличием существа, которого не волнует личная собственность, как и комплименты. И хотя он предвидел ее реакцию, это все равно разозлило его. В отместку Маркхэм отправил ее одну покупать продукты и оставил в геликаре, когда сам зашел выпить чаю в почти пустой ресторан.
Он уже начал привыкать к тому, что по сравнению с прежним славным, чахоточным Лондоном нынешний Лондон был городом-привидением. Население, как он выяснил, составляло едва тридцать тысяч. И несмотря на то что война произвела столько разрушений и многое еще не было восстановлено, жителей в Лондоне было так мало, что они напоминали маленьких мух, редко разбросанных по огромному торту.
Зато количество андроидов было совсем иным. Оценивая впечатления этого первого дня, Маркхэм решил, что на одного человека в Лондоне приходится по меньшей мере четыре андроида.
Даже самые деловые улицы Вест-Энда были почти так же пустынны, как в полночь в двадцатом веке, а большинство случайных прохожих были персональными или исполнительными андроидами, которые направлялись по домашним или профессиональным делам. Человек без сопровождения был редкостью, и казалось, будто в двадцать втором веке существовало правило, что, куда бы и зачем ни отправлялся человек, персональный андроид должен следовать за ним.
Другой вещью, сильно потрясшей Маркхэма, было то, что он почти не видел детей, кроме тех, которые попались ему на глаза на озере в Хэмпстеде.
В отличие от ресторана "У Нино", ресторан, находившийся рядом с магазином, был воплощением современного дизайна. Ни один из дюжины овальных столиков не имел ножек, - все столы были подвешены на сверкающих стальных трубах, прикрепленных к переливающемуся потолку. Меню живописно высвечивалось на маленьком экране, и Маркхэм обнаружил, что заказы передаются прямо на кухню с помощью настольного микрофона. Он раздумывал, заказать ли ему чайник шотландского или лондонского чая, как вдруг заметил, что за ним наблюдают. Маркхэм посмотрел в настенное зеркало напротив себя и увидел удивительно красивую женщину с длинными золотистыми волосами, стоящую за его контурным стулом на расстоянии двух-трех ярдов. На ней была темно-синяя туника, по стилю похожая на китайскую, и слаксы с металлическим блеском, на голове - маленькая корона, украшенная драгоценными камнями.
Она встретилась с ним взглядом, улыбнулась и подошла к нему. Маркхэм встал и повернулся к ней лицом.
- Хэлло, мистер Маркхэм. Садитесь. Я присоединюсь к вам, если вы позволите. - Ее голос звучал весьма мелодично. - Вы меня еще не знаете, продолжала она. - Но у нас уже назначена встреча. Я - Вивиан Бертранд. Я велела моему персональному андроиду послать вам приглашение на прием во Дворце, который устраивает Клемент.
Он почувствовал, что воротничок рубашки стал ему тесен, и обругал себя, что оставил Марион-А в геликаре. Она могла бы подсказать ему, как вести себя в этой ситуации.
- Здравствуйте, - произнес он, сомневаясь, стоит ли пожимать ей руку. - Вы... э... жена президента? Она пододвинула свой стул к его стулу.
- Просто к сведению: я надеюсь, что не выгляжу как чья-то жена... Я его дочь, мистер Маркхэм... Ну, так что мы будем есть? Вы голодны?
- Да нет, мисс Бертранд. Я...
- Меня зовут Вивиан, а вас я буду звать Джон... Этот нелепый андроид испортил интервью с вами самым удивительным образом. Его надо перепрограммировать... Ну, раз вы не голодны, мы попьем чаю со льдом.
Едва она успела сделать заказ по микрофону, как появился андроид, молча поставил чай и удалился. Вивиан Бертранд протянула руку и нажала кнопку, расположенную в центре стола. Тотчас же из пола вокруг стола и стульев поднялся прозрачный плексигласовый цилиндр. Шум ресторана полностью пропал, и у Маркхэма возникло чувство, что они здесь как золотые рыбки в аквариуме.
Она засмеялась, дотронулась до другой кнопки, и цилиндр из прозрачного стал мутно-голубым.
- Теперь мы действительно наедине, - сказала она. - Микрофон тоже отключается. Мы называем это тайником.
- Это мое первое знакомство с ним. Она насмешливо взглянула на него:
- А что, в двадцатом веке мужчины и женщины никогда не хотели остаться наедине?
- Не посередине зала в ресторане - не так, во всяком случае.
Вивиан была удивлена:
- Вероятно, они были очень восприимчивы?
Маркхэм не знал, что ответить на это замечание, и промолчал.
- Вы должны мне все рассказать о людях вашего века, - продолжала она. - Я просто сгораю от желания узнать, какими они были. Это правда, что вы сказали по стереовещанию, - что вы были верны вашей жене?
Маркхэм почувствовал себя как ребенок, который признается, что лазал в чулан.
- Да, это правда.
- Вы невообразимое создание!
- Был использован термин "сексуальный варвар", - сказал он.
Каким-то образом Вивиан заставила его посмотреть ей в глаза.
- Я уверена, что вы можете быть настоящим варваром, - промурлыкала она.
Мало того, что она внешне была самой волнующей женщиной из всех, кого он встречал, - в ней было и другое качество, которое восхищало его. В каждом ее движении чувствовалась сдерживаемая энергия, огромная внутренняя сила, сжатая, как пружина. Он попробовал представить, что произойдет, если пружина эта расправится, и решил, что эта женщина опасна - во всех отношениях. Опасна в гневе и покое. Опасна при победе и при поражении. Ему подумалось, что она подобна вулкану и обладает такой же слепой разрушительной силой. Ее присутствие путало его мысли, и Маркхэму требовалось немалое усилие, чтобы сосредоточиться и понять, что она говорит.
Вивиан привыкла производить впечатление. Она, не обращая внимания на его скованность, продолжала говорить.
- Вы выглядите, - спокойно заметила она, - как полярный медведь, заблудившийся в тропиках. Живые андроиды! Каким скучным, надо полагать, был ваш век. Боюсь, что контраст слегка изменит вашу психику - но лучшим образом. Я назначу себя вашим охранником. Думаю, что за вами будет забавно наблюдать.
- Надеюсь, что не разочарую вас, - сказал он ровным голосом.
Вивиан слегка улыбнулась:
- И я так думаю. Похоже, в вашей личности больше всяких странностей, чем во всех Беглецах Лондона вместе взятых.
- Может быть, мне эти странности нравятся.
- Может быть, мне понравятся тоже, - ответила она. - Я знаю, у нас с вами будет война. Каждый начнет пытаться изменить другого, и запрещенных приемов нет. Ваши мысли против моих. Посмотрим, чьи лучше - и сильнее. Это будет весьма радикально... Вы принимаете вызов, дорогой враг?
Маркхэм чувствовал себя очень неловко. События развивались так стремительно, что у него закружилась голова.
- Я вот все удивляюсь, как случилось, что мы так запросто разговариваем, - признался он. - Может быть, мне лучше проявить должное уважение к дочери президента?
Она засмеялась:
- Только если я этого захочу, а я не хочу. Вы слишком интересны, Джон, чтоб держать вас на расстоянии. Не каждый же день встречаешь человека, которому пара веков от роду.
- Извините, поправка. Я всего лишь юноша - мне сто семьдесят семь лет.
- И вы очень хорошо сохранились, - сказала она. - Что вы думаете о Сити? Вам не кажется, что мы улучшили его? Я с ужасом думаю, на что он был похож, когда здесь жили миллионы. Кипящая масса тел, я полагаю. Отвратительно!
- У меня еще не было времени разобраться в своих впечатлениях, осторожно ответил Маркхэм. - Мне надо было ввести свое имя в Индекс и найти жилье.
- Вы действуете быстро. Где же вы живете?
- Найтсбридж, Рутланд-Хаус.
- Я знаю это место. Дряхлый старый музей. Поэтому вы его и выбрали?
- Совершенно верно, - улыбнулся он. - Я теперь музейный экспонат.
Вивиан допила чай со льдом.
- Но ненадолго, - сказала она с видом пророка. - Я об этом позабочусь... Случилось так, Джон, что мы почти соседи. Я живу на Парк-Лэйн. - Она посмотрела на крошечные часы-кольцо. - Мне пора лететь. Я должна быть в Олимпийском Клубе... Знаете что, приходите, навестите меня сегодня вечером. В двадцать два тридцать и без андроида. Вы расскажете мне о вашей старомодной семье и о губительном двадцатом веке.
Она нажала кнопку, и стенки цилиндра, окружающего их, скользнули в пол.
- Но я... - Маркхэм не успел договорить.
- Никаких "но", дорогой враг. Я дочь президента, - весело напомнила она. - Одна ошибка - и вы отправляетесь в условно живое состояние.
- В самом деле?
- Идиот. Я изничтожу вашу допотопную серьезность сегодня же вечером. Пока, Джон. Да смотрите же не увлекайтесь женщинами!
Пока он пытался сформулировать дипломатический отказ, она ушла. Вивиан вызвала у него странное напряжение. Его несколько поразили язык и манеры "роковой женщины", которые, вероятно, не менялись тысячелетиями, но Маркхэм вынужден был признать, что столь боевое поведение ей к лицу, хотя и вызывало в нем чувство неловкости. Он посидел в ресторане еще несколько минут, размышляя и пытаясь проанализировать свои эмоции, но, поскольку попытки были не очень успешными, он их бросил.
Тут он вспомнил, что Марион-А все еще ждет его в геликаре, вышел из ресторана и сел в машину, чувствуя, что ему по-прежнему хочется как-то отомстить ей за равнодушное отношение к платиновому браслету, хотя и. понимал, что ей незнакомы ни чувство благодарности, ни унижения.
Они добрались до Найтсбриджа в молчании. Маркхэм едва успел открыть дверь квартиры, как зазвонил видеотелефон.
- Как эта штука работает? - раздраженно бросил он.
Марион-А нажала на тонкую планку сбоку от экрана и отошла за пределы видимости.
Экран осветился, и на нем появилась женская голова и плечи. У женщины были темные волосы, мелкие подвижные черты лица. Выглядела она лет на девятнадцать.
- Привет, дорогой, - развязно произнесла она. - Добро пожаловать в хибару. Примерно в такой дыре ты жил там, в каменном веке, да? Теперь ты должен, повторяю - должен, спуститься и выпить с нами. Причем немедленно, сейчас же, и никаких извинений, дорогой. Мы хотим тебя видеть, просто помираем. И не приводи своего андроида. Мы своих вышвырнули на часок - я имею в виду, устаешь, когда все время их рядом видишь, а ты? Ох, я забыла! Я - Шона Ванделлей, живу как раз под тобой, в квартире номер два.
- Хэлло, - сказал Маркхэм, чувствуя, что не в силах сопротивляться. Меня зовут...
- Мы все о тебе знаем, дорогой. Ты невероятно романтический Спасенный. Вообще-то я воспринимаю тебя трагически. У тебя божественная форма головы как у Орфея, мне кажется. Тем более что у тебя был свой подземный мир. Но ты, кажется, немузыкален, нет?
- Нет, у меня нет никаких особых способностей, ни прорицательских, ни артистических. - Ему показалось, что он сходит с ума.
- Дорогой, - продолжала девушка, - мы тратим уйму психосоматических усилий на эту электронику. Увидимся через двадцать секунд. - Она одарила его восхитительной улыбкой, и экран погас.
Маркхэм повернулся к Марион-А.
- Что, люди обычно так и разговаривают? - спросил он. - Или это было что-то особенное?
- Мисс Ванделлей использовала современные идиомы, - ответила Марион-А с намеком на улыбку. - Ее речь, вероятно, перенасыщена ими.
- Черт. Я думаю, лучше пойти.
- Да, сэр. Вы хотите, чтобы я чем-нибудь занялась, пока вас не будет?
Маркхэм на секунду задумался, потом сказал:
- Примерьте ваши новые платья.
ГЛАВА 6
Шона Ванделлей открыла, как только он подошел к двери, и стремительно втащила его внутрь. Она сунула ему в руку высокий бокал и одновременно представила высокому человеку с бронзовым от загара лицом, всем своим видом и движениями похожим на атлета.
- Этот объект называется Пол Мэллорис, - сказала Шона. - Мое первое снаваждение. Он здорово управляется со стихотворными размерами, когда ему нечем больше заняться. - Она засмеялась. - Но обычно милый зверь находит занятие получше. Я в самом деле не вижу причин, почему бы любовным утехам не продолжаться годы. И вы, наверное, склонны согласиться со мной, потому что вы в чувственном отношении примитивны сами, правда ведь, дорогой Спасенный?
- Давайте лучше начнем сначала, - остановил ее Маркхэм. - Я же только что из глубинки. Что такое снаваждение?
- Сокращенно от сексуального наваждения, - пояснил Пол Мэллорис. - Я оказался свободным, когда Шону стала утомлять ее девственность. Мы соединились. В самом деле все очень странно, но увлекательно. Я поспорил с ней на сотню, что это продлится месяц, но прошло уже три. Так что вот она моя красавица.
- Он мой зверь, - гордо добавила Шона. - Очень милый зверь и очень косматый - в психосоматическом смысле.
- Понимаю, - безразлично согласился Маркхэм. - Чем большее я узнаю об этом мире, тем больше понимаю, как много мне нужно еще узнать. - Он сделал долгий глоток из бокала, который она подала ему. Сначала показалось, что это крепкий коктейль, но нет - он быстро понял, что это совершенно безобидный напиток.
- Милый Спасенный, - сказала Шона. - Ты просто находка. Если бы не мой объект, я бы с удовольствием соединилась с тобой. Тебе ужасно не хватает жены? Да что там говорить, конечно не хватает! Ты же сам сказал с экрана. Бедный, бедный Спасенный. Я думаю, тебе, наверно, хочется любви.
- Поменьше о Спасенном, - запротестовал Маркхэм, тяжело ворочая языком, и допил свой стакан. - Вы меня заставляете чувствовать себя патриархом. Меня зовут Джон, а кому на свете не хочется любви? Боже мой, да я же напился! - Он почувствовал, что комната закружилась перед глазами, и без особой надежды попытался дойти до ближайшего стула, но не дошел.
Маркхэм опустился на четвереньки и закукарекал.
- Засуньте меня в духовку. Я мороженый цыпленок, - убежденно объявил он. - Кому-нибудь нужны холодные яйца? Яйцо любви, друзья! Оно ваше разбейте его. Яйцо надежды? Боже, оно бесплодно. Яйцо истины? Хотите верьте - хотите нет, но старая вещь - надежная вещь. Это более чем яйцо, это цыпленок. А цыпленок, черт побери, - это я!
Пол и Шона смотрели на него и улыбались. Он попытался сфокусировать свой взгляд, но изображение раздваивалось.
- Вы, сучьи красавицы! - заревел он. - Вы, чертовы звери! Ползите назад в вашу сказку и дайте мне покоя. Режьте меня, я готов! Что за чертовщину вы сунули в мою выпивку, секс-призраки? Идите прочь и блудите. Я умираю от горя. Яйцо горя, дорогие люди, лучше всего потреблять вкрутую с солью и потерей памяти... Кэйти, дорогая, этот мир полон ублюдков и шлюх... Я люблю тебя!
Он начал смеяться. Он упал лицом вниз и громко захохотал. Пол Мэллорис поднял его с удивительной легкостью и положил на диван. Глаза Маркхэма закрылись, и дыхание стало ровным.
Пол посмотрел на Шону.
- В какой-то момент я подумал, что мы перебрали с дозой, - сказал он спокойным тоном. - Это всего лишь предпороговый шок. Обычная реакция после замораживания, даже если бы он не пролежал во льду полтора века. Ему нужен тщательный уход, бедняге. Одно неверное движение - и он отойдет... Трудно представить, какую травму он перенес. - Неожиданно Пол улыбнулся. Наверное, нам было бы так же плохо, если б мы попали в мир без андроидов.