Страница:
– Что это? – подошел Кирилл.
Двумя пальцами он оторвал маленький сгусток снега, поднес к носу и понюхал. Потом, немного помедлив, лизнул, и, утвердительно кивнув головой, целиком засунул в рот.
– Ты чего? В детстве снега не наелся? – вытращил глаза Костик.
– Снега вволю, а безе никогда не наемся, – облизнулся Кирилл. – Твоя козлятина, видно, только что с козлиной свадьбы. Торт уже съели, а спиртным от него не пахнет. Вот что значит настоящий участковый!
Морда Мухтара действительно была обляпана ошметками белкового крема и обсыпана поверху табаком, словно кокосовой крошкой. Шерсть на груди свисала липкими ошметками, глаза смотрели благодушно и сыто.
– Поработай-ка, гулена, – протянул Костик напарнику засаленный зеленый бантик.
Мухтар потянул ноздрями, блаженно сощурился и поймал губами зеленый ацетат заколки.
– Нет уж. Хватит с тебя на сегодня вкусненького, – не дал насладиться ему Костик, – ты лучше след возьми. След, след!
Козел бросил взглядом добрую порцию укоризны в глаза друга, поводил носом по сторонам и уныло полез под кровать.
– Молодец Мухтар, молодец, – обрадовался Костик, наскоро накидывая дубленку, – ищи дальше! Кирилл, сторожи дом на случай, если он вернется.
Мухтар все с тем же потухшим взглядом подошел к порогу, поиграл мышцами под пронизывающим влажным ветром и пошел прочь со двора, уткнувшись носом в снег. Вскоре ему надоело искать запах обладателя заколки на снегу, и он уверено двинулся по улице, только иногда опуская голову к плотно утрамбованному сотнями ног снегу на дороге, да расшифровывая незамысловатые, но выразительные собачьи автографы на снегу.
Судя по всему, Мухтар уже понял, кому принадлежит заколка и вел хозяина прямо в лапы Рыбьего Глаза. Или в щупальца. Или в плавники. Или в ласты.
Размышления Костика прервал визг, сопровождающийся причитаниями. Они завернули за угол и увидели премилую картину: молодой парень пытался оторвать от сапога нежно-серую тряпку. Тряпка, казалось, прилипла крепко и умела издавать звуки: она порыкивала.
– Мальвинка! – понял Костик и поспешил на помощь к парню.
У болонки Савской было новое хобби. Она играла «в партизанку», как называла это Савская. Затаивалась за крутым сугробом и выскакивала навстречу прохожему. Сначала собачка пыталась пугать машины, и они очень забавно пугались – истерично визжали тормозами, закапывались в сугробы, матерились человеческими голосами. Но в один момент жигуленок, из тех, что воображают себя хозяевами жизни и не брезгуют марать колеса о маленьких беззащитных собачек, и не подумал притормозить. Мальвинка еле успела проскользнуть между колесами и почувствовать себя партизанкой в полной мере.
Это ощущение ей совсем не понравилось: под машиной неэстетично воняло выхлопными парами и по животу пробежал противный спазм. Тогда Мальвинка решила устроить засаду на людей. Это было прикольнее, безопаснее и не менее весело, чем пугать машины.
Она уже довела до обморока трех старушек, выслушала виртуозную матершину от семи особей мужского пола разных возрастов и как раз собиралась сделать перерыв на обед, когда ей попался этот тип в омерзительно-новых сапогах. Она не простила бы себе, если бы не попробовала эти сапоги на зуб.
Мухтар молча наблюдал единоборство человека со своим хроническим четвероногим другом, потом вздохнул, выпустил через ноздри два облачка пара и призывно, тоненько мекнул.
Болонка Савской обожала Мухтара. Ни один местный кобель не рисковал связываться с ней, и даже мирские быки почтительно уступали дорогу этой крохе – уж больно стервозна была, больно громко вопила и слишком долго ныли и заживали царапины, нанесенные ее острыми ядовитыми зубками. И лишь один служебный козел не боялся этого монстрика в шкуре голубой французской болонки. За это Мальвина любила его, как только могут любить сильного врага настоящие ведьмы.
– Мухтар, так ты хочешь сказать, что бантик принадлежит этой леди? – понял Костик. – Как же я сразу не догадался? От него же псиной разит, как от собачьей подстилки. Значит, в доме орудовали Савская со своей псиной? Значит, она правда могла заплатить Митропии за покушение на Кирилла?
Костик оставил Мухтара наедине с Мальвиной и припустил к дому. Во влажном холодном воздухе почти неуловимо витал запах разгадки. По крайней мере Комаров теперь точно знал одного из тех, кто пытался им помешать. А это что-нибудь, да значило.
На задержание Савской он решил один не идти. Ариадна Федоровна обожала сюрпризы, была непредсказуема и беседовать с ней Костик предпочитал в присутствии свидетелей. Хотя бы и родного брата.
Родной брат, как и обещал, дожидался его дома. И не один, а с дамой. Дама сидела на колченогой табуретке, высоко закинув ногу на ногу и курила сигарету без фильтра. Костик поморщился. С тех пор, как он предпринял попытку «приобщения к взрослой жизни» в шестом классе, у него от табачного дыма неприятно щипало в носу и слегка подташнивало. Впрочем, в этот раз у него затошнило совсем по другой причине: дамой была Савская.
– А! – вскочила она с табуретки, – я так и догадывалась. Наконец-то я вижу вас вместе. И заметьте, совершенно не кажусь напуганной. Это все оттого, что я философски отношусь к жизни и миропониманию. Для чего мы приходим в этот подлунный мир? Для чего-то. Мне приснился странный сон.
В процессе монолога Савской Костик несколько раз пытался прервать ее, но брат незаметно для актрисы прижимал палец к губам.
– Будто я сижу на муравейнике, а маленькие красные муравьишки снуют по моему телу, заглядывают в его самые потаенные уголочки, смотрят на меня своими умными лиловыми глазами, нежно покусывают за эрогенные зоны стальными щупальцами. Я решила, что это вещий сон – мне грозит опасность от человека, как-то связанного с насекомыми. А кто у нас на дачах связан с насекомыми? Только вы.
– Я участковый, а не этимолог.
– Вы Комаров, а от комаров совсем ничего до муравьев. Такие же пронырливые, наглые и кусачие. Слушайте дальше. После того, как вы прислали мне вызов, я решила: этот сон и вызов на дуэль – совершенно четкие знаки свыше. Я просто обязана погубить вас. Морально ли, физически – не вопрос.
– Какая дуэль? Какой вызов? – не смог не встрять Костя.
– Перчатка. Вы передали мне перчатку с моей компаньонкой.
– Понял, – кивнул Костик, – это тогда, когда Мальвинка сперла варежку у Кирилла.
– Не сперла, а приняла, – поправила его Ариадна Федоровна. – Я решила, что вы хотите меня погубить, посновать по моему телу, заглянуть в его самые потаенные уголочки, посмотреть на меня своими умными лиловыми глазами, нежно покусать за…
Костик вспомнил про эрогенные зоны и испугался. Что о нем Кирилл подумает! Не хватало еще, чтобы он смеялся над ним до гробовой доски.
– Я все понял, – опять прервал он Савскую.
Он неоднократно слышал, что с сумасшедшими надо во всем соглашаться. Еще Виктор Августинович говорил, что один из первых признаков сумасшедствия – это когда человек ни под каким предлогом не прислушивается к чужому мнению. И если сначала это просто раздражает окружающих и начисто отбивает желание показаться упрямцу на глаза, то в дальнейшим прогрессирует и становится просто опасным.
– Нет, вы не поняли, – закапризничала экс-актриса, – но это ничего. Даже я сначала не так все поняла. Я подумала, что вы снова захотите неинтересно и пошло воспользоваться своей властью вкупе с пистолетом и поглумиться над моим белым телом. И поэтому решила напугать вас, чтобы вы уехали с миром. Вот тогда-то я и прислала вам записку.
– Мы не получали записки.
– Получали, получали. Вы просто не могли ее не заметить. Она, словно птица, влетела к вам через окно.
– Так это вы запустили в нас кирпичом?
– Это был кирпич? Я не заметила. Мне показалось, что это обломок мраморной статуи. Ай, неважно. Важно то, что я опять в вас ошиблась. Вы не убежали из Но-Пасарана как последний предатель, вас не испугали мои угрозы. Если враг не сдается, его уничтожают. Эту народную мудрость я придумала почти в младенческом возрасте. Тогда я заплатила наемнику.
– Митропия не наемник, она маленькая девочка, – насупился Костик.
Он совершенно искренне считал, что взрослые, которые учат нехорошему детей, в полной мере ответственны за дурные поступки, которые те дети совершат в будущем.
– Маленькая девочка с большой душой, – фыркнула Савская, – обманщица. Надула меня. Я еще надеялась, что вы погибните от переохлаждения или туберкулеза на худой конец, но мои надежды растаяли, как таят кусочки льда в бокале водки. И вот тут-то я и узнала о вашем, Костик, раздвоении. Тогда я поняла, что с вами надо не бороться, вам надо помогать. Всегда мечтала помочь пришельцу.
– Костя, кажется, она принимает нас за инопланетьян, – не стесняясь присутствия актрисы, констатировал Кирилл.
– Так вы и есть двойник? – обрадовалась Савская, – я так и подумала. Вы похожи на нашего Костика, но хорошенький. У вас кудельки как у Буратино и щечки пухлее. У-тю-тю, – не выдержала она и потянулась щепотью к лицу Кирилла, чтобы ущипнуть его за щечку.
Кирилл отшатнулся и помрачнел. Ему совсем не понравилось, что у него кудельки и щечки. А кому понравится? Разве только легкомысленной девице наивного возраста. Савская вернулась на место, глубоко вздохнула и продолжила:
– Вы будете ставить на мне, опыты или сделаете что-нибудь другое? Заметьте, я очень боюсь всяких громко жужжащих механизмов. Так что если будете сверлить мне в голове дырку, постарайтесь делать это буззвучно или сделайте сонный укол. Если вы просто хотите зачать ребенка от земной женщины, усыплять не надо. Я переживу, как бы ужасны вы не были под оболочкой Костей Комаровых.
– Костей Комаровых? – Костик пропустил мимо ушей незатейливое приставание Савской и обратился к Кириллу, – она нас не просто за инопланетьян принимает. Она нас за раздвоившегося меня принимает.
– Да и не только я, – пожала плечами Ариадна Федоровна, – весь Но-Пасаран знает, что ты раздвоился. Пензяк уже и отраву для одного из вас приготовил. Ждут только, когда станет точно ясно – кто из вас кто. Настоящего отравят, а ненастоящего возвеличат. Ой, то есть наоборот.
– Кирилл, чур, я настоящий, – эгоистично обрадовался Костик.
– Ты кому-нибудь говорил, что у тебя брат приедет? – сверкнул на него глазами «ненастоящий» Кирилл.
– Конечно, – кивнул Костя, – Печному.
– И все?
– И все, – немного подумав ответил Костя.
– Волосы у меня дергали тоже по наводке Пензяка? – задал вопрос Савской Кирилл.
– Ай, значит, это точно вы ненастоящий, – обрадовалась Ариадна Федоровна. – А знаете что? Давайте вы не полетите на свой Альдебаран, а затаитесь у меня? Тот, первый, останется тут, а вы будете жить на моей даче. Я не знаю, какие удобства в моде на вашей звезде, но у меня здесь небольшой коттедж повышенной комфортности. А когда родится наш пусик, можно будет потихонечку улететь и к вам. Соглашаетесь, ну? Если мы с Мальвиной возьмем вас под свою защиту, то на этой планете до вас не доберется никто. Будете жить в полной изоляции и целыми днями и ночами общаться только с нами. Днем вас будет сторожить, то есть охранять Мальвина, а ночью я. Днем буду отсыпаться, а ночью…
– Теперь ты понял? – грубо прервал ее Кирилл, – теперь ты понял, что твой дурной Но-Пасаран не понял, что я твой брат и решил, что это ты раздвоился? И все эти выдергивания волос, обливания помоями, вся эта неразбериха из-за нашего внешнего сходства?
– Неужели мы так похожи? – только и смог вымолвить Костик.
– При близком рассмотрении не так уж и похожи, – успокоила их Савская, – я даже в вас, Костик, разочаровалась. Второй гораздо красивше. Эта женственная плавность линий, этот нежный пушок на щеках, эти розовые ушки, эта крутая упругая попка, из которой торчат полненькие, почти девичьи ножки, – плотоядно облизнулась пенсионерка. – А знаете, я даже не жалею, что вы не пришелец. Я и так вас к себе возьму. Будем вместе смотреть в окно, разучивать мизансцены из Шекспира, переделывая текст под современность. Брат, кажется, называет вас Кириллом?
Кирюха… Как мне жаль, что ты Кирюха!
Отринь отца и имя измени,
А если нет, меня женою сделай,
Чтобы больше Петуховой мне не быть.
– Кажется, у Уильяма приблизительно так?
– Это она над «Ромео и Джульеттой» глумится, – напомнил обрадованный Костя.
Всегда приятно, когда твоих ближних практически закапывают прямо на твоих глазах.
– Убери ее отсюда, – взревел Кирилл.
Боже! Если хоть кто-то узнает о ушках, о щечках, о ножках… Боже!
Костик принес трясущемуся брату стакан воды и невинно поинтересовался:
– Так значит, это Пензяк поколдовывает? Значит, он пустил эту утку о раздвоении?
– Не только он.
– А кто же?
– Скажу, если лаской вырвите у меня поцелуй, – зарумянилась Савская.
– Печной, хочешь поцеловать Савскую-Петухову? – слегка отомстил Ариадне Федоровне Кирилл.
– Вы уж вообще, – надулась экс-актриса, – за проститутку меня держите. Любовью не торгуем.
Она немного пораздувала щеки, видимо, считая, что выгладит кокетливо, попыталась трепетно подрожать ресницами, и решилась:
– Ай, я вам и за так скажу. Под Ванькой-Пензяком работают ваша хозяйка квартирная и Крестная Бабка. Сама видела, как эта старушенция Пелагея с колдуном шепталась. И вообще все село знает, что вы раздвоились. Только виду не подают особого, потому что боятся. А я не боюсь.
Мне страх неведом. Мне неведом ужас.
Я не боюсь унылого конца.
Я лишь хочу, чтобы дрожало солнце в лужах,
Как центр у разбитого яйца.
– Сама сочинила, – похвалилась она.
– Не сомневаюсь, – процедил Костя. – Вы свободны, Ариадна Федоровна. Кирилл, подмогни.
Вдвоем с Кириллом они вытолкали упиравшуюся и визжащую актрису из дома, набросили щеколду и сели на табуреточки совещаться.
– Ты тоже считаешь, что Крестная Бабка работает на два фронта? – решился Кирилл.
– Не хочется верить, но, кажется, это факт. Никто так не осведомлен об изнанке жизни но-пасаранцев, как бабушка Пелагея. И если она не сама РГ, то уж точно главный его агент.
– Тогда как ты объяснишь то, что она подсунула тебе дискету? В чем заключается стратегия этого хода?
– Она раскаялась и хотела, чтобы я все узнал, но не решилась сказать напрямую, – предположил Костя.
– Тогда почему она потребовала дискету обратно?
– Рыбий Глаз хватился пропажи, пришел в дом бабки и поспрошал: «Где такая квадратненькая черненькая штучка?». Вот она и задергалась.
– Получается, что в пособниках РГ ходит чуть ли не пол-села? Или чуть ли не каждый но-пасаранец мнит себя Рыбьим Глазом? А может, у вас тут действует и Зоркий Сокол? И Большой Змей? И Ястребиный Коготь? И Скунс Амбре? А главное, и клички-то никому придумывать не надо: Коля-Болеро, Ванька-Пензяк, Крестная Бабка, Печной. Пионерский лагерь какой-то, а не современная деревня, вставшая на путь рыночных отношений.
– Совхоз, – машинально поправил Костик.
– Да какая разница?
– Сам не понимаю. Но местные на «деревню» обижаются. Значит, если я правильно все понимаю, а расставить все по местам в этом бреде сивой кобылы действительно сложно, то против нас явно работают Пензяк, Пелагея и…
– Анчутка, – обрадовано рявкнула печь.
– Они пускают сплетни, что я раздвоился – мама родная – и представляю собой опасность для жизни и деятельности совхоза. Пензяк организовывает мероприятия, целью которых служит запугивание нас обоих и выдворения из стен, если можно так выразиться, Но-Пасарана. Началась эта травля после того, как мы заинтересовались подпольной деятельностью организации «Рыбий Глаз» и нащупали первые следы. Твой приезд и наше сходство послужили прекрасной причиной для дискредитации образа опасного участкового: никто не видел, как ты приехал, я никому об этом не говорил, так что, все шито-крыто, ничего особенного, со мной произошло обычное физическое раздвоение личности. С кем не бывает. Ха-ха.
«Ха-ха» прозвучало совсем невесело.
– Взрослые люди не могут поверить в подобный бред.
– Еще как могут. Не знаешь ты но-пасаранцев. Они и не такое могут.
– Так чего проще? Давай явимся перед народом, объясним, что к чему, ткнем пальцем в смутчиков и паникеров и спокойно продолжим работать?
– Ни фига. Как они с нами, так и мы с ними. Раздвоение, так раздвоение. Я им не только раздвоюсь. Я, если захочу, и растроиться могу, и расчетвериться, и так далее.
– У нас обнаружились внебрачные братья-близнецы! Ура! Да здравствуют индийские фильмы! – по-девчачьи взвизгнул Кирилл и запрыгал на одной ножке.
– Не глумись над святым! – строго погрозил ему Костя. – Давай лучше придумаем план наступления на Дона Карлеоне но-пасаранского разлива. Мнится мне, что бабушка Пелагея в этом деле как-то замешана. И как я только раньше не догадался? Ведь она все про всех знает. Наверняка знает и то, кто скрывается под элегантным и грозным именем «Рыбий Глаз». Знает, и не хочет говорить.
Сколько сможет он сделать в этой реке! Разве резонно сравнивать ту батрахомиомахию, которой он сейчас занимается и войну с пираньями и акулами, которую сможет начать в самое ближайшее время?
Да, но пираньи и акулы имеют более крупные зубы и более мощные челюсти, чем те ершистые мальки, с которыми до сих пор приходилось иметь дело. Да, но они никогда не догадаются, что та мелкая рыбешка, что отравляет им жизнь, имеет такое неприметное и невыразительное укрытие, как Но-Пасаран. Не догадаются, если…
Этот мальчишка участковый… Хороший мальчишка, ничего не скажешь. Рыбий Глаз всегда восхищался такими. Вроде с первого взгляда ничего особенного, а вот сердцевинка в нем еще та. Серьезная сердцевинка. Настоящего борца. Мальчишка опасен. И судя по всему, шарит где-то близко. А вдруг он сможет докопаться до сути и раскрыть инкогнито Рыбьего Глаза? Что тогда? Наверняка у него уже сейчас могут появиться какие-то ниточки в руках. А если он защелкнет наручники на руках, пардон, плавниках Рыбьего Глаза в тот момент, когда он уже будет вовсю орудовать в настоящих водах?
От мальчишки надо избавиться. Только он может помешать охоте в большой реке.
Или сделать союзником. Пылкий, сильный неглупый, с великолепно развитой интуицией и гипертрофированным чувством долга, он может стать великолепным напарником.
Или избавиться?
Или сделать союзником?
Глава 16
Двумя пальцами он оторвал маленький сгусток снега, поднес к носу и понюхал. Потом, немного помедлив, лизнул, и, утвердительно кивнув головой, целиком засунул в рот.
– Ты чего? В детстве снега не наелся? – вытращил глаза Костик.
– Снега вволю, а безе никогда не наемся, – облизнулся Кирилл. – Твоя козлятина, видно, только что с козлиной свадьбы. Торт уже съели, а спиртным от него не пахнет. Вот что значит настоящий участковый!
Морда Мухтара действительно была обляпана ошметками белкового крема и обсыпана поверху табаком, словно кокосовой крошкой. Шерсть на груди свисала липкими ошметками, глаза смотрели благодушно и сыто.
– Поработай-ка, гулена, – протянул Костик напарнику засаленный зеленый бантик.
Мухтар потянул ноздрями, блаженно сощурился и поймал губами зеленый ацетат заколки.
– Нет уж. Хватит с тебя на сегодня вкусненького, – не дал насладиться ему Костик, – ты лучше след возьми. След, след!
Козел бросил взглядом добрую порцию укоризны в глаза друга, поводил носом по сторонам и уныло полез под кровать.
– Молодец Мухтар, молодец, – обрадовался Костик, наскоро накидывая дубленку, – ищи дальше! Кирилл, сторожи дом на случай, если он вернется.
Мухтар все с тем же потухшим взглядом подошел к порогу, поиграл мышцами под пронизывающим влажным ветром и пошел прочь со двора, уткнувшись носом в снег. Вскоре ему надоело искать запах обладателя заколки на снегу, и он уверено двинулся по улице, только иногда опуская голову к плотно утрамбованному сотнями ног снегу на дороге, да расшифровывая незамысловатые, но выразительные собачьи автографы на снегу.
Судя по всему, Мухтар уже понял, кому принадлежит заколка и вел хозяина прямо в лапы Рыбьего Глаза. Или в щупальца. Или в плавники. Или в ласты.
Размышления Костика прервал визг, сопровождающийся причитаниями. Они завернули за угол и увидели премилую картину: молодой парень пытался оторвать от сапога нежно-серую тряпку. Тряпка, казалось, прилипла крепко и умела издавать звуки: она порыкивала.
– Мальвинка! – понял Костик и поспешил на помощь к парню.
У болонки Савской было новое хобби. Она играла «в партизанку», как называла это Савская. Затаивалась за крутым сугробом и выскакивала навстречу прохожему. Сначала собачка пыталась пугать машины, и они очень забавно пугались – истерично визжали тормозами, закапывались в сугробы, матерились человеческими голосами. Но в один момент жигуленок, из тех, что воображают себя хозяевами жизни и не брезгуют марать колеса о маленьких беззащитных собачек, и не подумал притормозить. Мальвинка еле успела проскользнуть между колесами и почувствовать себя партизанкой в полной мере.
Это ощущение ей совсем не понравилось: под машиной неэстетично воняло выхлопными парами и по животу пробежал противный спазм. Тогда Мальвинка решила устроить засаду на людей. Это было прикольнее, безопаснее и не менее весело, чем пугать машины.
Она уже довела до обморока трех старушек, выслушала виртуозную матершину от семи особей мужского пола разных возрастов и как раз собиралась сделать перерыв на обед, когда ей попался этот тип в омерзительно-новых сапогах. Она не простила бы себе, если бы не попробовала эти сапоги на зуб.
Мухтар молча наблюдал единоборство человека со своим хроническим четвероногим другом, потом вздохнул, выпустил через ноздри два облачка пара и призывно, тоненько мекнул.
Болонка Савской обожала Мухтара. Ни один местный кобель не рисковал связываться с ней, и даже мирские быки почтительно уступали дорогу этой крохе – уж больно стервозна была, больно громко вопила и слишком долго ныли и заживали царапины, нанесенные ее острыми ядовитыми зубками. И лишь один служебный козел не боялся этого монстрика в шкуре голубой французской болонки. За это Мальвина любила его, как только могут любить сильного врага настоящие ведьмы.
– Мухтар, так ты хочешь сказать, что бантик принадлежит этой леди? – понял Костик. – Как же я сразу не догадался? От него же псиной разит, как от собачьей подстилки. Значит, в доме орудовали Савская со своей псиной? Значит, она правда могла заплатить Митропии за покушение на Кирилла?
Костик оставил Мухтара наедине с Мальвиной и припустил к дому. Во влажном холодном воздухе почти неуловимо витал запах разгадки. По крайней мере Комаров теперь точно знал одного из тех, кто пытался им помешать. А это что-нибудь, да значило.
На задержание Савской он решил один не идти. Ариадна Федоровна обожала сюрпризы, была непредсказуема и беседовать с ней Костик предпочитал в присутствии свидетелей. Хотя бы и родного брата.
Родной брат, как и обещал, дожидался его дома. И не один, а с дамой. Дама сидела на колченогой табуретке, высоко закинув ногу на ногу и курила сигарету без фильтра. Костик поморщился. С тех пор, как он предпринял попытку «приобщения к взрослой жизни» в шестом классе, у него от табачного дыма неприятно щипало в носу и слегка подташнивало. Впрочем, в этот раз у него затошнило совсем по другой причине: дамой была Савская.
– А! – вскочила она с табуретки, – я так и догадывалась. Наконец-то я вижу вас вместе. И заметьте, совершенно не кажусь напуганной. Это все оттого, что я философски отношусь к жизни и миропониманию. Для чего мы приходим в этот подлунный мир? Для чего-то. Мне приснился странный сон.
В процессе монолога Савской Костик несколько раз пытался прервать ее, но брат незаметно для актрисы прижимал палец к губам.
– Будто я сижу на муравейнике, а маленькие красные муравьишки снуют по моему телу, заглядывают в его самые потаенные уголочки, смотрят на меня своими умными лиловыми глазами, нежно покусывают за эрогенные зоны стальными щупальцами. Я решила, что это вещий сон – мне грозит опасность от человека, как-то связанного с насекомыми. А кто у нас на дачах связан с насекомыми? Только вы.
– Я участковый, а не этимолог.
– Вы Комаров, а от комаров совсем ничего до муравьев. Такие же пронырливые, наглые и кусачие. Слушайте дальше. После того, как вы прислали мне вызов, я решила: этот сон и вызов на дуэль – совершенно четкие знаки свыше. Я просто обязана погубить вас. Морально ли, физически – не вопрос.
– Какая дуэль? Какой вызов? – не смог не встрять Костя.
– Перчатка. Вы передали мне перчатку с моей компаньонкой.
– Понял, – кивнул Костик, – это тогда, когда Мальвинка сперла варежку у Кирилла.
– Не сперла, а приняла, – поправила его Ариадна Федоровна. – Я решила, что вы хотите меня погубить, посновать по моему телу, заглянуть в его самые потаенные уголочки, посмотреть на меня своими умными лиловыми глазами, нежно покусать за…
Костик вспомнил про эрогенные зоны и испугался. Что о нем Кирилл подумает! Не хватало еще, чтобы он смеялся над ним до гробовой доски.
– Я все понял, – опять прервал он Савскую.
Он неоднократно слышал, что с сумасшедшими надо во всем соглашаться. Еще Виктор Августинович говорил, что один из первых признаков сумасшедствия – это когда человек ни под каким предлогом не прислушивается к чужому мнению. И если сначала это просто раздражает окружающих и начисто отбивает желание показаться упрямцу на глаза, то в дальнейшим прогрессирует и становится просто опасным.
– Нет, вы не поняли, – закапризничала экс-актриса, – но это ничего. Даже я сначала не так все поняла. Я подумала, что вы снова захотите неинтересно и пошло воспользоваться своей властью вкупе с пистолетом и поглумиться над моим белым телом. И поэтому решила напугать вас, чтобы вы уехали с миром. Вот тогда-то я и прислала вам записку.
– Мы не получали записки.
– Получали, получали. Вы просто не могли ее не заметить. Она, словно птица, влетела к вам через окно.
– Так это вы запустили в нас кирпичом?
– Это был кирпич? Я не заметила. Мне показалось, что это обломок мраморной статуи. Ай, неважно. Важно то, что я опять в вас ошиблась. Вы не убежали из Но-Пасарана как последний предатель, вас не испугали мои угрозы. Если враг не сдается, его уничтожают. Эту народную мудрость я придумала почти в младенческом возрасте. Тогда я заплатила наемнику.
– Митропия не наемник, она маленькая девочка, – насупился Костик.
Он совершенно искренне считал, что взрослые, которые учат нехорошему детей, в полной мере ответственны за дурные поступки, которые те дети совершат в будущем.
– Маленькая девочка с большой душой, – фыркнула Савская, – обманщица. Надула меня. Я еще надеялась, что вы погибните от переохлаждения или туберкулеза на худой конец, но мои надежды растаяли, как таят кусочки льда в бокале водки. И вот тут-то я и узнала о вашем, Костик, раздвоении. Тогда я поняла, что с вами надо не бороться, вам надо помогать. Всегда мечтала помочь пришельцу.
– Костя, кажется, она принимает нас за инопланетьян, – не стесняясь присутствия актрисы, констатировал Кирилл.
– Так вы и есть двойник? – обрадовалась Савская, – я так и подумала. Вы похожи на нашего Костика, но хорошенький. У вас кудельки как у Буратино и щечки пухлее. У-тю-тю, – не выдержала она и потянулась щепотью к лицу Кирилла, чтобы ущипнуть его за щечку.
Кирилл отшатнулся и помрачнел. Ему совсем не понравилось, что у него кудельки и щечки. А кому понравится? Разве только легкомысленной девице наивного возраста. Савская вернулась на место, глубоко вздохнула и продолжила:
– Вы будете ставить на мне, опыты или сделаете что-нибудь другое? Заметьте, я очень боюсь всяких громко жужжащих механизмов. Так что если будете сверлить мне в голове дырку, постарайтесь делать это буззвучно или сделайте сонный укол. Если вы просто хотите зачать ребенка от земной женщины, усыплять не надо. Я переживу, как бы ужасны вы не были под оболочкой Костей Комаровых.
– Костей Комаровых? – Костик пропустил мимо ушей незатейливое приставание Савской и обратился к Кириллу, – она нас не просто за инопланетьян принимает. Она нас за раздвоившегося меня принимает.
– Да и не только я, – пожала плечами Ариадна Федоровна, – весь Но-Пасаран знает, что ты раздвоился. Пензяк уже и отраву для одного из вас приготовил. Ждут только, когда станет точно ясно – кто из вас кто. Настоящего отравят, а ненастоящего возвеличат. Ой, то есть наоборот.
– Кирилл, чур, я настоящий, – эгоистично обрадовался Костик.
– Ты кому-нибудь говорил, что у тебя брат приедет? – сверкнул на него глазами «ненастоящий» Кирилл.
– Конечно, – кивнул Костя, – Печному.
– И все?
– И все, – немного подумав ответил Костя.
– Волосы у меня дергали тоже по наводке Пензяка? – задал вопрос Савской Кирилл.
– Ай, значит, это точно вы ненастоящий, – обрадовалась Ариадна Федоровна. – А знаете что? Давайте вы не полетите на свой Альдебаран, а затаитесь у меня? Тот, первый, останется тут, а вы будете жить на моей даче. Я не знаю, какие удобства в моде на вашей звезде, но у меня здесь небольшой коттедж повышенной комфортности. А когда родится наш пусик, можно будет потихонечку улететь и к вам. Соглашаетесь, ну? Если мы с Мальвиной возьмем вас под свою защиту, то на этой планете до вас не доберется никто. Будете жить в полной изоляции и целыми днями и ночами общаться только с нами. Днем вас будет сторожить, то есть охранять Мальвина, а ночью я. Днем буду отсыпаться, а ночью…
– Теперь ты понял? – грубо прервал ее Кирилл, – теперь ты понял, что твой дурной Но-Пасаран не понял, что я твой брат и решил, что это ты раздвоился? И все эти выдергивания волос, обливания помоями, вся эта неразбериха из-за нашего внешнего сходства?
– Неужели мы так похожи? – только и смог вымолвить Костик.
– При близком рассмотрении не так уж и похожи, – успокоила их Савская, – я даже в вас, Костик, разочаровалась. Второй гораздо красивше. Эта женственная плавность линий, этот нежный пушок на щеках, эти розовые ушки, эта крутая упругая попка, из которой торчат полненькие, почти девичьи ножки, – плотоядно облизнулась пенсионерка. – А знаете, я даже не жалею, что вы не пришелец. Я и так вас к себе возьму. Будем вместе смотреть в окно, разучивать мизансцены из Шекспира, переделывая текст под современность. Брат, кажется, называет вас Кириллом?
Кирюха… Как мне жаль, что ты Кирюха!
Отринь отца и имя измени,
А если нет, меня женою сделай,
Чтобы больше Петуховой мне не быть.
– Кажется, у Уильяма приблизительно так?
– Это она над «Ромео и Джульеттой» глумится, – напомнил обрадованный Костя.
Всегда приятно, когда твоих ближних практически закапывают прямо на твоих глазах.
– Убери ее отсюда, – взревел Кирилл.
Боже! Если хоть кто-то узнает о ушках, о щечках, о ножках… Боже!
Костик принес трясущемуся брату стакан воды и невинно поинтересовался:
– Так значит, это Пензяк поколдовывает? Значит, он пустил эту утку о раздвоении?
– Не только он.
– А кто же?
– Скажу, если лаской вырвите у меня поцелуй, – зарумянилась Савская.
– Печной, хочешь поцеловать Савскую-Петухову? – слегка отомстил Ариадне Федоровне Кирилл.
– Вы уж вообще, – надулась экс-актриса, – за проститутку меня держите. Любовью не торгуем.
Она немного пораздувала щеки, видимо, считая, что выгладит кокетливо, попыталась трепетно подрожать ресницами, и решилась:
– Ай, я вам и за так скажу. Под Ванькой-Пензяком работают ваша хозяйка квартирная и Крестная Бабка. Сама видела, как эта старушенция Пелагея с колдуном шепталась. И вообще все село знает, что вы раздвоились. Только виду не подают особого, потому что боятся. А я не боюсь.
Мне страх неведом. Мне неведом ужас.
Я не боюсь унылого конца.
Я лишь хочу, чтобы дрожало солнце в лужах,
Как центр у разбитого яйца.
– Сама сочинила, – похвалилась она.
– Не сомневаюсь, – процедил Костя. – Вы свободны, Ариадна Федоровна. Кирилл, подмогни.
Вдвоем с Кириллом они вытолкали упиравшуюся и визжащую актрису из дома, набросили щеколду и сели на табуреточки совещаться.
– Ты тоже считаешь, что Крестная Бабка работает на два фронта? – решился Кирилл.
– Не хочется верить, но, кажется, это факт. Никто так не осведомлен об изнанке жизни но-пасаранцев, как бабушка Пелагея. И если она не сама РГ, то уж точно главный его агент.
– Тогда как ты объяснишь то, что она подсунула тебе дискету? В чем заключается стратегия этого хода?
– Она раскаялась и хотела, чтобы я все узнал, но не решилась сказать напрямую, – предположил Костя.
– Тогда почему она потребовала дискету обратно?
– Рыбий Глаз хватился пропажи, пришел в дом бабки и поспрошал: «Где такая квадратненькая черненькая штучка?». Вот она и задергалась.
– Получается, что в пособниках РГ ходит чуть ли не пол-села? Или чуть ли не каждый но-пасаранец мнит себя Рыбьим Глазом? А может, у вас тут действует и Зоркий Сокол? И Большой Змей? И Ястребиный Коготь? И Скунс Амбре? А главное, и клички-то никому придумывать не надо: Коля-Болеро, Ванька-Пензяк, Крестная Бабка, Печной. Пионерский лагерь какой-то, а не современная деревня, вставшая на путь рыночных отношений.
– Совхоз, – машинально поправил Костик.
– Да какая разница?
– Сам не понимаю. Но местные на «деревню» обижаются. Значит, если я правильно все понимаю, а расставить все по местам в этом бреде сивой кобылы действительно сложно, то против нас явно работают Пензяк, Пелагея и…
– Анчутка, – обрадовано рявкнула печь.
– Они пускают сплетни, что я раздвоился – мама родная – и представляю собой опасность для жизни и деятельности совхоза. Пензяк организовывает мероприятия, целью которых служит запугивание нас обоих и выдворения из стен, если можно так выразиться, Но-Пасарана. Началась эта травля после того, как мы заинтересовались подпольной деятельностью организации «Рыбий Глаз» и нащупали первые следы. Твой приезд и наше сходство послужили прекрасной причиной для дискредитации образа опасного участкового: никто не видел, как ты приехал, я никому об этом не говорил, так что, все шито-крыто, ничего особенного, со мной произошло обычное физическое раздвоение личности. С кем не бывает. Ха-ха.
«Ха-ха» прозвучало совсем невесело.
– Взрослые люди не могут поверить в подобный бред.
– Еще как могут. Не знаешь ты но-пасаранцев. Они и не такое могут.
– Так чего проще? Давай явимся перед народом, объясним, что к чему, ткнем пальцем в смутчиков и паникеров и спокойно продолжим работать?
– Ни фига. Как они с нами, так и мы с ними. Раздвоение, так раздвоение. Я им не только раздвоюсь. Я, если захочу, и растроиться могу, и расчетвериться, и так далее.
– У нас обнаружились внебрачные братья-близнецы! Ура! Да здравствуют индийские фильмы! – по-девчачьи взвизгнул Кирилл и запрыгал на одной ножке.
– Не глумись над святым! – строго погрозил ему Костя. – Давай лучше придумаем план наступления на Дона Карлеоне но-пасаранского разлива. Мнится мне, что бабушка Пелагея в этом деле как-то замешана. И как я только раньше не догадался? Ведь она все про всех знает. Наверняка знает и то, кто скрывается под элегантным и грозным именем «Рыбий Глаз». Знает, и не хочет говорить.
* * *
Рыбий Глаз нервничал. Какой шанс подворачивался ему, какой шанс! Все, чем занимался он до того, казалось песчаными городами на пляже по сравнению с возможностями, которые открывались перед ним теперь. Позволить смыть равнодушной волне все, что он с таким старанием и с такими надеждами строил столько лет и начать жить жизнью, о которой он знал только понаслышке? Перебраться из своего тихого болотца в сильные, благородные воды настоящей реки, где кипит – пардон, рыбы не любят слова «кипит» – где настоящая жизнь предлагает тебе на выбор любые развлечения и ценности: от потонувших кораблей с грузом баснословной стоимости до зубов в пасти аллигатора?Сколько сможет он сделать в этой реке! Разве резонно сравнивать ту батрахомиомахию, которой он сейчас занимается и войну с пираньями и акулами, которую сможет начать в самое ближайшее время?
Да, но пираньи и акулы имеют более крупные зубы и более мощные челюсти, чем те ершистые мальки, с которыми до сих пор приходилось иметь дело. Да, но они никогда не догадаются, что та мелкая рыбешка, что отравляет им жизнь, имеет такое неприметное и невыразительное укрытие, как Но-Пасаран. Не догадаются, если…
Этот мальчишка участковый… Хороший мальчишка, ничего не скажешь. Рыбий Глаз всегда восхищался такими. Вроде с первого взгляда ничего особенного, а вот сердцевинка в нем еще та. Серьезная сердцевинка. Настоящего борца. Мальчишка опасен. И судя по всему, шарит где-то близко. А вдруг он сможет докопаться до сути и раскрыть инкогнито Рыбьего Глаза? Что тогда? Наверняка у него уже сейчас могут появиться какие-то ниточки в руках. А если он защелкнет наручники на руках, пардон, плавниках Рыбьего Глаза в тот момент, когда он уже будет вовсю орудовать в настоящих водах?
От мальчишки надо избавиться. Только он может помешать охоте в большой реке.
Или сделать союзником. Пылкий, сильный неглупый, с великолепно развитой интуицией и гипертрофированным чувством долга, он может стать великолепным напарником.
Или избавиться?
Или сделать союзником?
Глава 16
Мечта тропиканки
– Ну Инесса Васильевна, ну пожалуйста, – ныли старушки, – ну поедемте в Шушенское! Там так здорово, там Ленин ногой ступал, там даже шалаш его собственноручный сохранился. Мы никогда еще в Шушенском не были, так и помрем, без Шушенского. Ну пожалуйста, мы слушаться будем, овсянку будем кушать, только свозите в Шушенское!
Старушки висли на своей заведующей как репьи на собачьем хвосте и предано заглядывали ей в глаза.
– Милые вы мои, вот втемяшилось вам в голову это Шушенское! Никогда не хотели, а вот захотели. Кино что ли про Ленина показывали?
– И ничего не кино, не кино. Мы давно хотели, да денег не было. Билеты на поезд знаете какие дорогие?
– Знаю. И где же я вам возьму их, эти деньги? Надо ведь не только на билеты, но и на гостиницу, и на экскурсии, и на питание.
– Нам сказали, что вы можете деньги добыть, если захотите. Нам сказали, что вы просто боитесь за наши нервы: вдруг мы от радости и счастья раньше времени в могилу сойдем. Мы не сойдем, честное слово! А еще мы хотим в Волгоград, Москву, Ленинград и Брестскую Крепость. Хотите, мы будем днем и ночью коврики плести?
– Кто сказал? – прорвался наконец через нестройный гул старушечьего щебетания голос Инессы Васильевны.
– Секрет, – хитро прищурилась одна, – ни за что не скажем. Он говорил, что наругаетесь.
– Кто? – уже строже спросила женщина.
– Один очень милый молодой человек, – сдалась Федотовна, – только мы поклялись ему своим честным именем и гробом, что не выдадим. Так что уж не просите. Лучше свозите-ка нас в Шушенское!
«Теперь не отстанут, – вздохнула про себя Инесса Васильевна, – у стареньких много чего портится в организме, в том числе и чувство меры. Будут ныть до тех пор, пока я не умру или не сдамся. Переключить бы их на что-нибудь… Или действительно свозить в Шушенское. Эх, сдается мне, что этого милого молодого человека я прекрасно знаю».
– Чья очередь играть в лото? – звонким, хорошо поставленным голосом спросила она.
– Батюшки светы! Прозевала никак, – всколыхнулась Федотовна, – уж мое время-то совсем прошло!
– Фигушки, – обрадовалась ее товарка, – рыбка плывет, назад не отдает. Умерла, так умерла. Сейчас мое время.
– Давайте по-справедливости, – обрадовавшись неожиданному развлечению, загудели товарки.
Инесса Васильевна устало вздохнула и обернулась к Бесу, тихо стоящему поодаль.
– У меня к вам будет небольшая просьба. Сходите, пожалуйста, в колонию и скажите, что завтра у Анны Андреевны день рождения. Пусть приходят те, что обычно ходит. И передайте, чтобы не забыли гитару. Будем петь романсы. Вам не трудно?
– Даже приятно. Сколько у вас живу, еще ни разу не выходил за пределы «Улыбки». Так как добраться до колонии?
Инесса Васильевна машинально объясняла, как добраться до колонии, а сама решала в уме сложное уравнение, где в числителе стояли принципы гуманизма, а в знаменателе заповеди Христовы.
Крестная Бабка приняла его как всегда радушно, плеснула в высокий стакан молока, сняла чистое полотенце с горки плюшек. Пока Костя баловал желудок божественной выпечкой, отвернулась к печке и долго колдовала с чаем. Наконец Комаров наелся, откинулся на спинку стула, потянулся и достал из кармана симпатичную пластиковую термосалфетку.
– Это вам, бабушка Пелагея. Простите, что вашу испортил.
Крестная Бабка потемнела лицом, смутилась и вздохнула:
– Да зачем вы, Костя. Я и ту-то просила только потому, что подарок это был. Подруга подарила, а потом назад попросила.
– Подарок? Вы же сказали, что на помойке нашли?
Крестная Бабка охнула и смешно сжала щеки руками.
– От дура старая! Завралась совсем! Раньше-то не забывала, когда и что говорила, а теперь, видать, пора пришла о душе подумать. Больше не буду, честное слово.
Крестная Бабка так наивно и стыдливо каялась в содеяном, что у Комарова даже не получалось рассердиться на нее.
– Зачем же вы совра… нафантазировали? – деликатно поправился он, – вы же практически помешали следствию?
– Э-э-э, – протянула Пелагея, – вот тут-то ты и не прав. Про подставку мы с тобой говорили не как милиционер со свидетелем, а как односельчане. А односельчанину иногда и приврать можно, невелика птица. А что эта подставка натворила-то? Радиоактивная она какая, что ли?
– Да что она могла натворить, ваша диск… подставка, то есть. И все равно вы не правы. Врать нехорошо даже односельчанину. Это еще в начальной школе проходят.
Костя отхлебнул почти черного чаю и поморщился. Что-то сегодня Крестная Бабка явно переборщила с травами.
– Всем нехорошо врать, или только некоторым? – невинно поинтересовалась она.
– Конечно, всем, – чувствуя себя наставницей гимназисток, провозгласил Комаров.
– И тебе?
– Само собой. Мне-то особенно нельзя. Я представляю собой власть, я должен подавать пример.
– А тогда чего эту штуку подставкой называешь? Будто не знаешь, что не подставка, а дискета это.
– Э-э-э, – глубокомысленно заметил Комаров.
– Вот тебе и э-э-э.
Больше Крестная Бабка не запиралась. Вид ошарашенного участкового настолько порадовал ее, что она без капризов выложила ему все, что знала о дискете и о том, кто подсунул ее бабушке Пелагее.
Комаров слушал, раскрыв рот. Меньше всего он подозревал, что настоящим хозяином дискеты окажется заведующая дома престарелых.
Старушки висли на своей заведующей как репьи на собачьем хвосте и предано заглядывали ей в глаза.
– Милые вы мои, вот втемяшилось вам в голову это Шушенское! Никогда не хотели, а вот захотели. Кино что ли про Ленина показывали?
– И ничего не кино, не кино. Мы давно хотели, да денег не было. Билеты на поезд знаете какие дорогие?
– Знаю. И где же я вам возьму их, эти деньги? Надо ведь не только на билеты, но и на гостиницу, и на экскурсии, и на питание.
– Нам сказали, что вы можете деньги добыть, если захотите. Нам сказали, что вы просто боитесь за наши нервы: вдруг мы от радости и счастья раньше времени в могилу сойдем. Мы не сойдем, честное слово! А еще мы хотим в Волгоград, Москву, Ленинград и Брестскую Крепость. Хотите, мы будем днем и ночью коврики плести?
– Кто сказал? – прорвался наконец через нестройный гул старушечьего щебетания голос Инессы Васильевны.
– Секрет, – хитро прищурилась одна, – ни за что не скажем. Он говорил, что наругаетесь.
– Кто? – уже строже спросила женщина.
– Один очень милый молодой человек, – сдалась Федотовна, – только мы поклялись ему своим честным именем и гробом, что не выдадим. Так что уж не просите. Лучше свозите-ка нас в Шушенское!
«Теперь не отстанут, – вздохнула про себя Инесса Васильевна, – у стареньких много чего портится в организме, в том числе и чувство меры. Будут ныть до тех пор, пока я не умру или не сдамся. Переключить бы их на что-нибудь… Или действительно свозить в Шушенское. Эх, сдается мне, что этого милого молодого человека я прекрасно знаю».
– Чья очередь играть в лото? – звонким, хорошо поставленным голосом спросила она.
– Батюшки светы! Прозевала никак, – всколыхнулась Федотовна, – уж мое время-то совсем прошло!
– Фигушки, – обрадовалась ее товарка, – рыбка плывет, назад не отдает. Умерла, так умерла. Сейчас мое время.
– Давайте по-справедливости, – обрадовавшись неожиданному развлечению, загудели товарки.
Инесса Васильевна устало вздохнула и обернулась к Бесу, тихо стоящему поодаль.
– У меня к вам будет небольшая просьба. Сходите, пожалуйста, в колонию и скажите, что завтра у Анны Андреевны день рождения. Пусть приходят те, что обычно ходит. И передайте, чтобы не забыли гитару. Будем петь романсы. Вам не трудно?
– Даже приятно. Сколько у вас живу, еще ни разу не выходил за пределы «Улыбки». Так как добраться до колонии?
Инесса Васильевна машинально объясняла, как добраться до колонии, а сама решала в уме сложное уравнение, где в числителе стояли принципы гуманизма, а в знаменателе заповеди Христовы.
* * *
Костя справедливо решил, что самым мудрым решением будет борьба с противником его же методами. Раз бабушка Пелагея вела двойную игру, то и он не побрезгует шпионскими приемчиками. Он ее очарует, слопает все ее пирожки с бзникой и выведет на чистую воду. Кирилла он решил с собой не брать – раз хотят считать, что он раздвоился и стесняется этого, пусть считают. Кирилла он отправил следить за Колей-Болеро. Куда ходит, с кем общается, возле чьих домов крутится. Может быть повезет и удастся приметить момент, когда Коля будет подкладывать анонимное письмо РГ. Или просто будет общаться с кем-нибудь из Куркулевых.Крестная Бабка приняла его как всегда радушно, плеснула в высокий стакан молока, сняла чистое полотенце с горки плюшек. Пока Костя баловал желудок божественной выпечкой, отвернулась к печке и долго колдовала с чаем. Наконец Комаров наелся, откинулся на спинку стула, потянулся и достал из кармана симпатичную пластиковую термосалфетку.
– Это вам, бабушка Пелагея. Простите, что вашу испортил.
Крестная Бабка потемнела лицом, смутилась и вздохнула:
– Да зачем вы, Костя. Я и ту-то просила только потому, что подарок это был. Подруга подарила, а потом назад попросила.
– Подарок? Вы же сказали, что на помойке нашли?
Крестная Бабка охнула и смешно сжала щеки руками.
– От дура старая! Завралась совсем! Раньше-то не забывала, когда и что говорила, а теперь, видать, пора пришла о душе подумать. Больше не буду, честное слово.
Крестная Бабка так наивно и стыдливо каялась в содеяном, что у Комарова даже не получалось рассердиться на нее.
– Зачем же вы совра… нафантазировали? – деликатно поправился он, – вы же практически помешали следствию?
– Э-э-э, – протянула Пелагея, – вот тут-то ты и не прав. Про подставку мы с тобой говорили не как милиционер со свидетелем, а как односельчане. А односельчанину иногда и приврать можно, невелика птица. А что эта подставка натворила-то? Радиоактивная она какая, что ли?
– Да что она могла натворить, ваша диск… подставка, то есть. И все равно вы не правы. Врать нехорошо даже односельчанину. Это еще в начальной школе проходят.
Костя отхлебнул почти черного чаю и поморщился. Что-то сегодня Крестная Бабка явно переборщила с травами.
– Всем нехорошо врать, или только некоторым? – невинно поинтересовалась она.
– Конечно, всем, – чувствуя себя наставницей гимназисток, провозгласил Комаров.
– И тебе?
– Само собой. Мне-то особенно нельзя. Я представляю собой власть, я должен подавать пример.
– А тогда чего эту штуку подставкой называешь? Будто не знаешь, что не подставка, а дискета это.
– Э-э-э, – глубокомысленно заметил Комаров.
– Вот тебе и э-э-э.
Больше Крестная Бабка не запиралась. Вид ошарашенного участкового настолько порадовал ее, что она без капризов выложила ему все, что знала о дискете и о том, кто подсунул ее бабушке Пелагее.
Комаров слушал, раскрыв рот. Меньше всего он подозревал, что настоящим хозяином дискеты окажется заведующая дома престарелых.