— Мотив? У него есть мотив? А я думал, он просто сумасшедший.
— Да, что за мотив? — напряженно спросила Бонни. — У меня нет врагов, и ни у кого нет причин желать мне смерти.
— Мотив у него определенно есть, и две последние карты — наглядное тому подтверждение. Но не будем отклоняться в сторону, надо решить главное: вы и игре?
Бонни положила голову Таю на плечо. Он повернул голову, чтобы видеть ее лицо, и вопросительно посмотрел на нее. Она улыбнулась.
— Хорошо, Квин, — сказал Тай. — Вперед!
— Отлично! В таком случае каждый из нас четверых, и ты, Глюк, тоже, должен четко уяснить свою задачу. Пусть Сэм Викс занимается организацией свадьбы — мы ею воспользуемся. Видите, как все обернулось, — студийная тусовка будет нам на руку. Самое главное, чтобы все шло естественным путем — естественный ход событий не возбудит подозрений у... Эгберта, будем пока называть его так. А Сэм заранее обо всем растрезвонит и во всех деталях. Мы сообщим, что церемония бракосочетания будет проходить на борту самолета, на котором молодожены отправятся в свадебное путешествие. Куда и на сколько времени, никому не известно. Вам все надоело, и вы хотите побыть одни. С прессой постарайтесь держаться... убедительно.
— За меня не волнуйтесь, — сказал Тай. — Со мной именно так обстоят дела.
— А теперь представим себе действия Эгберта. Он должен убить Бонни — да-да, и тебя тоже, Тай, раз уж ты на ней женишься, — причем успеть до того, как вы от него улизнете. Как он это сделает? Он не станет подсыпать вам яд в пищу или напитки, как в случае с Джоном и Блит. Он прекрасно понимает, что те события еще свежи в вашей памяти и вы до непроверенной пищи и напитков даже не дотронетесь. Значит, Эгберт выберет более прямой путь. А самый прямой путь — у выстрела.
— Но... — начал Глюк, сдвинув брови.
— Дай мне закончить, — сказал Эллери. — Выстрелить из толпы и благополучно скрыться он не сможет. Даже если предположить, что ему удастся сделать два точных выстрела, живым он с поля не уйдет. Остается одно — он должен попасть в самолет вместе с вами.
— О... понятно, — тихонько сказала Бонни, да так и осталась сидеть с открытым ртом.
— Так-так, так-так, — приговаривал инспектор.
— Более того, раз мы знаем, что он должен оказаться на борту, то мы знаем и как он туда попадет. Естественно, в качестве пилота.
— Точно так же, как в случае с Джоном и Блит! — воскликнул инспектор Глюк.
— А мы ему мешать не станем. Даже поможем. Мы наймем профессионального летчика и сообщим прессе. Пилот не будет под открытым наблюдением, мы позволим Эгберту завести его в темный уголок и нейтрализовать. Я уверен, что серьезной опасности для летчика не будет, но все же надо принять меры, чтобы опасность эту уменьшить. А потом мы позволим Эгберту занять место за штурвалом.
— А зачем нам вообще пилот? — спросил Тай. — Я сам вожу свой самолет. А другой пилот — это уже попахивает западней.
— Нет. Вы берете пилота для того, чтобы он доставил вас до места на поезд или на пароход, а затем на вашем самолете вернулся в Лос-Анджелес. Причем даже пилот не будет знать до момента взлета, куда вы все-таки летите. Да, все верно. В любом случае Эгберт должен сесть в самолет в полной уверенности, что не оставит следов.
— Минуточку, — сказал Глюк. — План мне твой нравится, но получается так, что эти наши ребятишки окажутся в самолете наедине с опасным преступником. Священника я в счет не принимаю, он может только еще хуже сделать.
— Этот священник как раз поможет.
— Эрминиус? Эта старая баба?
— Эрминиуса не будет, — спокойно ответил Эллери. — Будет другой, но на него похожий.
— И кто же это?
— Ваш покорный слуга. У Эрминиуса шикарные черные бакенбарды. Только они и запоминаются, в остальном он как бы безличен. Кроме того, могу поручиться, что Эгберт особенно присматриваться к священнику не станет. Все его мысли будут направлены на то, чтобы самому не вызвать подозрений. Да и мы с Таем будем вооружены. При первом признаке тревоги мы стреляем.
Бонни прикусила губу, но отчаянно храбрилась.
— Мы его обезвредим, но сначала надо дать ему возможность показать когти. Вот тогда будет с чем идти в суд.
— Черта с два, — возразил Глюк. — Даже если вы схватите его в момент покушения, мы не навесим на него убийство Джона и Блит.
— А какая разница! Думаю, он сам все расскажет, как только поймет, что его вычислили. И в любом случае это наш единственный шанс.
В комнате повисла напряженная пауза.
— Да, план чертовски авантюрный, но может сработать, может сработать! — нарушил тишину инспектор Глюк. — Ну, что скажете, ребятки?
— Я скажу «да», — выпалила Бонни, словно боясь, что если промедлит, то уж ни за что не решится. — А ты, милый?
Тай чмокнул ее в нос:
— Я люблю тебя, поросячий пятачок. — Потом повернулся к Квину и совсем другим тоном произнес: — Если все пойдет не так, как ты задумал, клянусь, я сверну тебе шею голыми руками. Даже если это будет последнее, что я смогу в этой жизни.
— Ну уж после этого тебе точно ничего не останется, потому что Эгберт, несомненно, задумал поиграться с пистолетиком, а потом выпрыгнуть с парашютом, и пусть самолет грохнется где-нибудь в пустынном месте.
Глава 20
Глава 21
— Да, что за мотив? — напряженно спросила Бонни. — У меня нет врагов, и ни у кого нет причин желать мне смерти.
— Мотив у него определенно есть, и две последние карты — наглядное тому подтверждение. Но не будем отклоняться в сторону, надо решить главное: вы и игре?
Бонни положила голову Таю на плечо. Он повернул голову, чтобы видеть ее лицо, и вопросительно посмотрел на нее. Она улыбнулась.
— Хорошо, Квин, — сказал Тай. — Вперед!
— Отлично! В таком случае каждый из нас четверых, и ты, Глюк, тоже, должен четко уяснить свою задачу. Пусть Сэм Викс занимается организацией свадьбы — мы ею воспользуемся. Видите, как все обернулось, — студийная тусовка будет нам на руку. Самое главное, чтобы все шло естественным путем — естественный ход событий не возбудит подозрений у... Эгберта, будем пока называть его так. А Сэм заранее обо всем растрезвонит и во всех деталях. Мы сообщим, что церемония бракосочетания будет проходить на борту самолета, на котором молодожены отправятся в свадебное путешествие. Куда и на сколько времени, никому не известно. Вам все надоело, и вы хотите побыть одни. С прессой постарайтесь держаться... убедительно.
— За меня не волнуйтесь, — сказал Тай. — Со мной именно так обстоят дела.
— А теперь представим себе действия Эгберта. Он должен убить Бонни — да-да, и тебя тоже, Тай, раз уж ты на ней женишься, — причем успеть до того, как вы от него улизнете. Как он это сделает? Он не станет подсыпать вам яд в пищу или напитки, как в случае с Джоном и Блит. Он прекрасно понимает, что те события еще свежи в вашей памяти и вы до непроверенной пищи и напитков даже не дотронетесь. Значит, Эгберт выберет более прямой путь. А самый прямой путь — у выстрела.
— Но... — начал Глюк, сдвинув брови.
— Дай мне закончить, — сказал Эллери. — Выстрелить из толпы и благополучно скрыться он не сможет. Даже если предположить, что ему удастся сделать два точных выстрела, живым он с поля не уйдет. Остается одно — он должен попасть в самолет вместе с вами.
— О... понятно, — тихонько сказала Бонни, да так и осталась сидеть с открытым ртом.
— Так-так, так-так, — приговаривал инспектор.
— Более того, раз мы знаем, что он должен оказаться на борту, то мы знаем и как он туда попадет. Естественно, в качестве пилота.
— Точно так же, как в случае с Джоном и Блит! — воскликнул инспектор Глюк.
— А мы ему мешать не станем. Даже поможем. Мы наймем профессионального летчика и сообщим прессе. Пилот не будет под открытым наблюдением, мы позволим Эгберту завести его в темный уголок и нейтрализовать. Я уверен, что серьезной опасности для летчика не будет, но все же надо принять меры, чтобы опасность эту уменьшить. А потом мы позволим Эгберту занять место за штурвалом.
— А зачем нам вообще пилот? — спросил Тай. — Я сам вожу свой самолет. А другой пилот — это уже попахивает западней.
— Нет. Вы берете пилота для того, чтобы он доставил вас до места на поезд или на пароход, а затем на вашем самолете вернулся в Лос-Анджелес. Причем даже пилот не будет знать до момента взлета, куда вы все-таки летите. Да, все верно. В любом случае Эгберт должен сесть в самолет в полной уверенности, что не оставит следов.
— Минуточку, — сказал Глюк. — План мне твой нравится, но получается так, что эти наши ребятишки окажутся в самолете наедине с опасным преступником. Священника я в счет не принимаю, он может только еще хуже сделать.
— Этот священник как раз поможет.
— Эрминиус? Эта старая баба?
— Эрминиуса не будет, — спокойно ответил Эллери. — Будет другой, но на него похожий.
— И кто же это?
— Ваш покорный слуга. У Эрминиуса шикарные черные бакенбарды. Только они и запоминаются, в остальном он как бы безличен. Кроме того, могу поручиться, что Эгберт особенно присматриваться к священнику не станет. Все его мысли будут направлены на то, чтобы самому не вызвать подозрений. Да и мы с Таем будем вооружены. При первом признаке тревоги мы стреляем.
Бонни прикусила губу, но отчаянно храбрилась.
— Мы его обезвредим, но сначала надо дать ему возможность показать когти. Вот тогда будет с чем идти в суд.
— Черта с два, — возразил Глюк. — Даже если вы схватите его в момент покушения, мы не навесим на него убийство Джона и Блит.
— А какая разница! Думаю, он сам все расскажет, как только поймет, что его вычислили. И в любом случае это наш единственный шанс.
В комнате повисла напряженная пауза.
— Да, план чертовски авантюрный, но может сработать, может сработать! — нарушил тишину инспектор Глюк. — Ну, что скажете, ребятки?
— Я скажу «да», — выпалила Бонни, словно боясь, что если промедлит, то уж ни за что не решится. — А ты, милый?
Тай чмокнул ее в нос:
— Я люблю тебя, поросячий пятачок. — Потом повернулся к Квину и совсем другим тоном произнес: — Если все пойдет не так, как ты задумал, клянусь, я сверну тебе шею голыми руками. Даже если это будет последнее, что я смогу в этой жизни.
— Ну уж после этого тебе точно ничего не останется, потому что Эгберт, несомненно, задумал поиграться с пистолетиком, а потом выпрыгнуть с парашютом, и пусть самолет грохнется где-нибудь в пустынном месте.
Глава 20
ВОЗДУШНЫЙ ЗАМОК
Время, которое до этого медленно текло, внезапно приобрело вес и скорость. Снова и снова обсуждая с Бонни и Таем детали своего плана, Эллери то и дело поглядывал на часы.
— Запомни, Тай, успех начала операции зависит от тебя. Нам с Глюком нельзя светиться. Мы вообще до завтра постараемся держаться от вас как можно дальше. У тебя есть револьвер?
— Нет.
— Глюк, дашь ему свой.
Инспектор полиции достал свой автоматический револьвер и передал его Таю. Тот со знанием дела осмотрел его и убрал в карман пиджака.
— Теперь — что ты будешь говорить прессе? — продолжал Эллери.
— Что Бонни получила предупреждение, чтобы разорвала помолвку. Но мы считаем, что это дело рук какого-то психически больного человека и на наше решение оно повлиять не может. Я показываю всем карты.
— Все правильно. Никому ни слова о действительных наших планах. Через полчаса позвонишь Эрминиусу — заказать церемонию. Бонни?
Она освободилась от крепкой хватки жениха.
— Ну, как ты? В порядке?
— Я? Н...нормально, — запинаясь, тоненьким голоском отозвалась Бонни.
— Хорошая девочка! Давай постарайся, сделай чуть-чуть из того, за что вам платит Жак Батчер. Ты счастлива, но счастье достойным образом перемешано с печалью. Ты выходишь за Тая, потому что любишь его. Ты уверена, что где-то там, на небесах, ваша мать и Джон Ройл радуются вашему браку. С враждой покончено, между вами мир и согласие. Все понятно?
— Да, — проблеяла Бонни.
— Ну прямо режиссер! — воскликнул Эллери с уверенностью, которой не ощущал, и похлопал Тая по плечу. — Удачи вам. Завтра к этому времени весь этот кошмар закончится.
— Не беспокойся за нас, — пожимая ему руку, сказал Тай. — Мы с Бонни справимся. Вот только ты сам-то постарайся попасть к нам в самолет!
— Тай, никуда не уходите, — отрывисто заговорил Глюк. — Вы остаетесь здесь, а ваши вещи вам принесут. Дом в оцеплении. Двое моих людей в доме. Так, на всякий случай. И не делайте глупостей, как ваши киногерои. Если что, кричите как полоумные.
— О, это я беру на себя, — пытаясь улыбнуться, сказала Бонни.
Обмен рукопожатиями — и мистер Квин с инспектором полиции через боковую дверь вышли из дома.
Затем последовали двенадцать часов сплошного безумия. Необходимость держаться в стороне страшно раздражала и мешала Квину. В номере у него постоянно трезвонил телефон: Эллери уточнял детали операции, давал инструкции. Он молил Бога, чтобы Тай и Бонни справились.
Первые результаты их совместной работы дали о себе знать по радио поздно вечером. Прервав выходившую по субботам дорогостоящую передачу, диктор сообщил подробности назначенной на завтра свадьбы. Судя по всему, Сэм Викс, отвечавший на студии за рекламу, поработал с присущей ему энергией. В течение двух часов четыре крупнейшие радиостанции Тихоокеанского побережья передали сообщение, что церемония бракосочетания Ройла и Бонни пройдет на борту самолета. Известная женщина-комментатор с восторженными нотками в голосе с такими подробностями поведала миру о предстоящем событии, словно сама услышала о них из уст жениха и невесты. В своем репортаже она упомянула о том, что некто, видимо из горячих поклонников таланта мисс Стюарт, позволил себе шутку очень дурного тона и предостерег ее от вступления в брак. Дама выразила надежду, что все друзья Тая и Бонни непременно приедут в воскресенье на аэродром Гриффит-Парк, чтобы показать молодоженам, как люди относятся к их союзу.
Аналогичные сообщения в вечерних выпусках газет отодвинули с первых страниц репортажи о войне между Японией и Китаем.
В два часа ночи Эллери и инспектор Глюк тайно встретились в полицейском управлении, чтобы обсудить ход дела. Пока все обстояло неплохо. С пастором Эрминиусом никаких проблем не возникло — тот с огромной радостью согласился обвенчать молодую пару в поднебесье и обратился к Всевышнему с горячей молитвой, чтобы трагедия не повторилась.
Договорились и с пилотом. Выбрали его не столько из-за профессионального мастерства, сколько из-за характера: известно было, что он со здоровым уважением относится к огнестрельному оружию.
Глюк приготовил несколько фотографий Эрминиуса специально для Эллери, который явился тоже не с пустыми руками: в какой-то костюмерной «Магны» он стянул коробку гримерных принадлежностей, и они вдвоем занялись преображением Эллери. В конце концов решили, что широкое теплое пальто с бобровым воротником, которое пастор Эрминиус привык надевать в ветреную погоду, должно довершить сходство.
Эллери вернулся в отель, урвал пару часов для сна, а в восемь утра встретился с Глюком у импозантного дома пастора в Инглвуде. В дом они вошли с двумя детективами, а вышли уже без них, зато с просторным пасторским пальто на меху. Из дома им вослед неслись проклятия доброго человека.
— Кажется, все, — вздохнул Эллери и скрестил пальцы. — Пока, Глюк, увидимся. Хорошо бы не у черта в пекле.
В воскресенье в полдень все парковки у аэропорта Гриффит-Парк были забиты. В час дня на дороге образовалась огромная пробка. Сотня полицейских, ругаясь и истекая потом, безуспешно пыталась с ней бороться. В час пятнадцать все машины останавливали уже на пересечении Лос-Фелиз с бульваром Гриффит-Парк и пускали в объезд. В час тридцать стало ясно, что ни одного владельца транспортных средств штата Калифорния не миновала эта эпидемия: все явились посмотреть на свадьбу Тая и Бонни.
Красный с золотом самолет Тая стоял на летном поле. Свободного пространства вокруг него было гораздо больше, чем неделю назад. Однако оттесненная за канаты толпа грозила снести полицейское ограждение. Когда ярко-синий лимузин Эрминиуса покатил по полю с эскортом мотоциклистов, народ взревел от восторга. Правда, служитель Божий утонул по уши в бобровом воротнике — наверное, схватил сильную простуду, — но блестящие черные бакенбарды были отлично видны всем. Когда же появились молодожены, бледные, но улыбающиеся, от радостных криков толпы в небо взмыла стая насмерть перепуганных голубей.
Заработали кино- и фотокамеры, репортеры срывали голоса, Тая, Бонни и доктора Эрминиуса фотографировали во всех мыслимых ракурсах, приемлемых для семейной газеты. Тем временем их пилот, уже готовый к работе, очень аккуратный, подтянутый, в щегольском летном костюме, получил какую-то непонятную записку и направился к ангару, где неделю назад сидели связанные Тай и Бонни. Войдя, он огляделся и крикнул:
— Кто меня звал?
Эхо, конечно, откликнулось; но ответ еще и материализовался — в виде пухлой бесформенной фигуры В комбинезоне и очках-«консервах». Пришелец держал в руке револьвер. Пилот сказал: «Ух ты-ы!» — и медленно поднял руки. Револьвер повелительно качнулся, пилот зачарованно двинулся вперед и обо что-то споткнулся. Рукоятка револьвера описала короткую красивую дугу, пилот рухнул на пол и больше уже ничем не интересовался. Инспектор Глюк через дыру в брезенте, под которым пролежал почти два часа, следил за действиями преступника и не мог даже пальцем пошевелить: вмешайся он сейчас, и всему плану крышка. Глюк видел, как Эгберт взял пилота за руки, затащил его в угол и стал раздевать. Тут только инспектора осенило, что одеты они были по-разному. В поле зрения Глюка было неподвижное тело бедолаги да пара проворных рук. Через пару минут комбинезон Эгберта упал на лежащего без сознания пилота. Следом полетели шлем и очки. Скоро стал виден и сам Эгберт — в летной форме своей жертвы и абсолютно неузнаваемый в громадных очках. Он подошел к пилоту, присел, связал его, заткнул рот кляпом.
А Глюк все лежал под брезентом и не шевелился. Эгберт подтащил пилота к тому же брезентовому тенту, где замер не дыша инспектор, прошуршал прямо за спиной у полицейского и вышел из ангара. Глюк вылез из своего укрытия, размял затекшие конечности и тихо свистнул. Из металлических шкафчиков явились на свет трое полицейских в штатском. Оставив бесчувственного их заботам, Глюк вышел через боковую дверь, обогнул ангар и ввинтился в толпу. Вскоре он уже стоял почти у самых канатов.
Пилот деловито занимался погрузкой багажа, и никто на него внимания не обращал. Наконец он забрался в самолет, пропеллер крутанулся и начал с ревом набирать обороты. Выглянув в окно кабины, пилот нетерпеливо махнул рукой.
Его преподобие растерянно вглядывался в толпу; но тут он увидел Глюка, который ему кивал, и облегчен но вздохнул.
— Все в порядке, — сказал он на ухо Таю.
— Что? — стараясь перекричать рокот мотора, заорал Тай.
Доктор Эрминиус многозначительно на него посмотрел. Перехватив этот взгляд, Бонни на секунду закрыла глаза, потом улыбнулась и помахала публике. Тай с довольно угрюмым видом подхватил тоненькую фигурку и под восторженные крики понес ее в самолет. За ними степенно шествовал Эрминиус. Пилот вышел из кабины, плотно закрыл дверь самолета и вернулся на место. Полиция и служащие аэропорта очистили взлетную дорожку. Красный с золотом самолет Тая медленно двинулся, постепенно набирая скорость, побежал по дорожке... вот его хвост поднялся... крылья подхватил воздух... прочная, надежная твердь земли осталась внизу, они были одни в синеве, одни со своей судьбой.
Впоследствии, по воспоминаниям, все получилось очень быстро. Но тогда казалось, что время тянется бесконечно, что оно даже вовсе остановилось, пока самолет делал вираж над аэродромом, а люди внизу превращались в маленькие движущиеся точки. Бонни не отрываясь смотрела в иллюминатор. Тай укрепил у нее на голове микрофон с наушниками, второй передал Эрминиусу, пристроил и себе тоже.
Бонни старательно изображала радость. Она самым идиотским образом махала в окно рукой, устремляла лучезарный взор в небо и упорно не замечала затихшего у приборов пилота. Левой рукой Тай обнимал Бонни, правой сжимал рукоятку лежащего его в кармане револьвера, а глазами сверлил дырку в шлеме пилота. Что же касается доктора Эриминиуса, то он сиял благостью, бормотал что-то похожее на молитвы и, по всей видимости, готовился соединить навеки две юные неискушенные души.
А самолет, набрав высоту в восемь тысяч футов, сделал над аэродромом круг и начал почти незаметно отклоняться к северу, в сторону пустыни.
— Настало время, дети мои, связать вас святыми узами брака, — торжественно возгласил преподобный Эрминиус.
Услышав его голос, многократно усиленный мощными динамиками, люди на летном поле перестали суетиться и замерли.
— Да, ваше преподобие, я готова, — медленно проговорила Бонни и с трудом сглотнула; этот никому в самолете не слышный звук отозвался на земле, как глухой стук.
Она оперлась руками в плечи Тая и поднялась с кресла. Тай сразу вскочил и загородил ее собой. Правую руку он по-прежнему держал в кармане.
— Да, пилот! — крикнул Эрминиус.
Тот повернул к ним закрытую очками физиономию.
— У вас есть такой прибор для автоматического управления? — спросил его священник.
— Да, ваше преподобие, имеется. Автопилот фирмы «Сперри», — ответил за него Тай ровным голосом. — Это, знаете ли, мой самолет.
— Тогда будьте любезны, включите его и подойдите сюда к нам. Вы ведь будете свидетелем бракосочетания. Так удобнее, чем нам всем толпиться у вашего кокпита, или как там это называется.
Пилот кивнул и стал что-то поправлять на приборной доске. Он возился ужасно долго, целую минуту. Потом встал, повернулся и наклонил голову, чтобы выйти в салон. И за все это время никто не издал ни звука. Он двигался по проходу, пошатываясь от вибрации самолета, натыкаясь на кресла своим объемистым телом. Припухлость от спрятанного за спиной парашюта делала его похожим на горбуна.
Держа перед собой раскрытый молитвенник, его преподобие сиял улыбкой. Все молчали. Тай так и держал правую руку в кармане, Бонни стояла сбоку от него и немного позади, под покровительством жениха и сияющего проповедника. И проповедник заговорил:
— Ну, приступим? И куда это к черту нас несет от аэродрома?
Пилот резким движением выхватил из кармана тупорылый револьвер и нацелился на Бонни. И в этот момент одновременно вырвались две вспышки огня — одна из кармана Тая, а другая мистическим образом вылетела прямо со страниц молитвенника, который держал в руках служитель Божий, вмиг переставший сиять. На правой перчатке расплывалось кровавое пятно.
Бонни вскрикнула и упала. Тай и Эрминиус бросились на пилота. Тот увернулся и заехал здоровой рукой Таю в челюсть, да так, что он зашатался, споткнулся о Бонни и свалился на нее. Его преподобие с диким ревом упал на пилота, и они катались по полу, молотя друг друга, пока не подоспел Тай.
Что произошло дальше, никто в точности понять не смог: вот только что была всеобщая свалка на полу — и вдруг он ухитряется их сбросить, встает на ноги, срывает шлем и очки с лица и кричит:
— Меня вам не повесить!
Прежде чем священник и Тай успели подняться с пола, пилот метнулся к двери, распахнул ее и выскочил. Он подпрыгнул на металлическое крыло и камнем полетел к земле. Мужчины, парализованные ужасом, следили за его отвесным падением. Фигура кувыркалась в воздухе, безумно размахивая руками и все уменьшаясь, уменьшаясь... Парашют так и не раскрылся.
— Запомни, Тай, успех начала операции зависит от тебя. Нам с Глюком нельзя светиться. Мы вообще до завтра постараемся держаться от вас как можно дальше. У тебя есть револьвер?
— Нет.
— Глюк, дашь ему свой.
Инспектор полиции достал свой автоматический револьвер и передал его Таю. Тот со знанием дела осмотрел его и убрал в карман пиджака.
— Теперь — что ты будешь говорить прессе? — продолжал Эллери.
— Что Бонни получила предупреждение, чтобы разорвала помолвку. Но мы считаем, что это дело рук какого-то психически больного человека и на наше решение оно повлиять не может. Я показываю всем карты.
— Все правильно. Никому ни слова о действительных наших планах. Через полчаса позвонишь Эрминиусу — заказать церемонию. Бонни?
Она освободилась от крепкой хватки жениха.
— Ну, как ты? В порядке?
— Я? Н...нормально, — запинаясь, тоненьким голоском отозвалась Бонни.
— Хорошая девочка! Давай постарайся, сделай чуть-чуть из того, за что вам платит Жак Батчер. Ты счастлива, но счастье достойным образом перемешано с печалью. Ты выходишь за Тая, потому что любишь его. Ты уверена, что где-то там, на небесах, ваша мать и Джон Ройл радуются вашему браку. С враждой покончено, между вами мир и согласие. Все понятно?
— Да, — проблеяла Бонни.
— Ну прямо режиссер! — воскликнул Эллери с уверенностью, которой не ощущал, и похлопал Тая по плечу. — Удачи вам. Завтра к этому времени весь этот кошмар закончится.
— Не беспокойся за нас, — пожимая ему руку, сказал Тай. — Мы с Бонни справимся. Вот только ты сам-то постарайся попасть к нам в самолет!
— Тай, никуда не уходите, — отрывисто заговорил Глюк. — Вы остаетесь здесь, а ваши вещи вам принесут. Дом в оцеплении. Двое моих людей в доме. Так, на всякий случай. И не делайте глупостей, как ваши киногерои. Если что, кричите как полоумные.
— О, это я беру на себя, — пытаясь улыбнуться, сказала Бонни.
Обмен рукопожатиями — и мистер Квин с инспектором полиции через боковую дверь вышли из дома.
* * *
Затем последовали двенадцать часов сплошного безумия. Необходимость держаться в стороне страшно раздражала и мешала Квину. В номере у него постоянно трезвонил телефон: Эллери уточнял детали операции, давал инструкции. Он молил Бога, чтобы Тай и Бонни справились.
Первые результаты их совместной работы дали о себе знать по радио поздно вечером. Прервав выходившую по субботам дорогостоящую передачу, диктор сообщил подробности назначенной на завтра свадьбы. Судя по всему, Сэм Викс, отвечавший на студии за рекламу, поработал с присущей ему энергией. В течение двух часов четыре крупнейшие радиостанции Тихоокеанского побережья передали сообщение, что церемония бракосочетания Ройла и Бонни пройдет на борту самолета. Известная женщина-комментатор с восторженными нотками в голосе с такими подробностями поведала миру о предстоящем событии, словно сама услышала о них из уст жениха и невесты. В своем репортаже она упомянула о том, что некто, видимо из горячих поклонников таланта мисс Стюарт, позволил себе шутку очень дурного тона и предостерег ее от вступления в брак. Дама выразила надежду, что все друзья Тая и Бонни непременно приедут в воскресенье на аэродром Гриффит-Парк, чтобы показать молодоженам, как люди относятся к их союзу.
Аналогичные сообщения в вечерних выпусках газет отодвинули с первых страниц репортажи о войне между Японией и Китаем.
В два часа ночи Эллери и инспектор Глюк тайно встретились в полицейском управлении, чтобы обсудить ход дела. Пока все обстояло неплохо. С пастором Эрминиусом никаких проблем не возникло — тот с огромной радостью согласился обвенчать молодую пару в поднебесье и обратился к Всевышнему с горячей молитвой, чтобы трагедия не повторилась.
Договорились и с пилотом. Выбрали его не столько из-за профессионального мастерства, сколько из-за характера: известно было, что он со здоровым уважением относится к огнестрельному оружию.
Глюк приготовил несколько фотографий Эрминиуса специально для Эллери, который явился тоже не с пустыми руками: в какой-то костюмерной «Магны» он стянул коробку гримерных принадлежностей, и они вдвоем занялись преображением Эллери. В конце концов решили, что широкое теплое пальто с бобровым воротником, которое пастор Эрминиус привык надевать в ветреную погоду, должно довершить сходство.
Эллери вернулся в отель, урвал пару часов для сна, а в восемь утра встретился с Глюком у импозантного дома пастора в Инглвуде. В дом они вошли с двумя детективами, а вышли уже без них, зато с просторным пасторским пальто на меху. Из дома им вослед неслись проклятия доброго человека.
— Кажется, все, — вздохнул Эллери и скрестил пальцы. — Пока, Глюк, увидимся. Хорошо бы не у черта в пекле.
* * *
В воскресенье в полдень все парковки у аэропорта Гриффит-Парк были забиты. В час дня на дороге образовалась огромная пробка. Сотня полицейских, ругаясь и истекая потом, безуспешно пыталась с ней бороться. В час пятнадцать все машины останавливали уже на пересечении Лос-Фелиз с бульваром Гриффит-Парк и пускали в объезд. В час тридцать стало ясно, что ни одного владельца транспортных средств штата Калифорния не миновала эта эпидемия: все явились посмотреть на свадьбу Тая и Бонни.
Красный с золотом самолет Тая стоял на летном поле. Свободного пространства вокруг него было гораздо больше, чем неделю назад. Однако оттесненная за канаты толпа грозила снести полицейское ограждение. Когда ярко-синий лимузин Эрминиуса покатил по полю с эскортом мотоциклистов, народ взревел от восторга. Правда, служитель Божий утонул по уши в бобровом воротнике — наверное, схватил сильную простуду, — но блестящие черные бакенбарды были отлично видны всем. Когда же появились молодожены, бледные, но улыбающиеся, от радостных криков толпы в небо взмыла стая насмерть перепуганных голубей.
Заработали кино- и фотокамеры, репортеры срывали голоса, Тая, Бонни и доктора Эрминиуса фотографировали во всех мыслимых ракурсах, приемлемых для семейной газеты. Тем временем их пилот, уже готовый к работе, очень аккуратный, подтянутый, в щегольском летном костюме, получил какую-то непонятную записку и направился к ангару, где неделю назад сидели связанные Тай и Бонни. Войдя, он огляделся и крикнул:
— Кто меня звал?
Эхо, конечно, откликнулось; но ответ еще и материализовался — в виде пухлой бесформенной фигуры В комбинезоне и очках-«консервах». Пришелец держал в руке револьвер. Пилот сказал: «Ух ты-ы!» — и медленно поднял руки. Револьвер повелительно качнулся, пилот зачарованно двинулся вперед и обо что-то споткнулся. Рукоятка револьвера описала короткую красивую дугу, пилот рухнул на пол и больше уже ничем не интересовался. Инспектор Глюк через дыру в брезенте, под которым пролежал почти два часа, следил за действиями преступника и не мог даже пальцем пошевелить: вмешайся он сейчас, и всему плану крышка. Глюк видел, как Эгберт взял пилота за руки, затащил его в угол и стал раздевать. Тут только инспектора осенило, что одеты они были по-разному. В поле зрения Глюка было неподвижное тело бедолаги да пара проворных рук. Через пару минут комбинезон Эгберта упал на лежащего без сознания пилота. Следом полетели шлем и очки. Скоро стал виден и сам Эгберт — в летной форме своей жертвы и абсолютно неузнаваемый в громадных очках. Он подошел к пилоту, присел, связал его, заткнул рот кляпом.
А Глюк все лежал под брезентом и не шевелился. Эгберт подтащил пилота к тому же брезентовому тенту, где замер не дыша инспектор, прошуршал прямо за спиной у полицейского и вышел из ангара. Глюк вылез из своего укрытия, размял затекшие конечности и тихо свистнул. Из металлических шкафчиков явились на свет трое полицейских в штатском. Оставив бесчувственного их заботам, Глюк вышел через боковую дверь, обогнул ангар и ввинтился в толпу. Вскоре он уже стоял почти у самых канатов.
* * *
Пилот деловито занимался погрузкой багажа, и никто на него внимания не обращал. Наконец он забрался в самолет, пропеллер крутанулся и начал с ревом набирать обороты. Выглянув в окно кабины, пилот нетерпеливо махнул рукой.
Его преподобие растерянно вглядывался в толпу; но тут он увидел Глюка, который ему кивал, и облегчен но вздохнул.
— Все в порядке, — сказал он на ухо Таю.
— Что? — стараясь перекричать рокот мотора, заорал Тай.
Доктор Эрминиус многозначительно на него посмотрел. Перехватив этот взгляд, Бонни на секунду закрыла глаза, потом улыбнулась и помахала публике. Тай с довольно угрюмым видом подхватил тоненькую фигурку и под восторженные крики понес ее в самолет. За ними степенно шествовал Эрминиус. Пилот вышел из кабины, плотно закрыл дверь самолета и вернулся на место. Полиция и служащие аэропорта очистили взлетную дорожку. Красный с золотом самолет Тая медленно двинулся, постепенно набирая скорость, побежал по дорожке... вот его хвост поднялся... крылья подхватил воздух... прочная, надежная твердь земли осталась внизу, они были одни в синеве, одни со своей судьбой.
Впоследствии, по воспоминаниям, все получилось очень быстро. Но тогда казалось, что время тянется бесконечно, что оно даже вовсе остановилось, пока самолет делал вираж над аэродромом, а люди внизу превращались в маленькие движущиеся точки. Бонни не отрываясь смотрела в иллюминатор. Тай укрепил у нее на голове микрофон с наушниками, второй передал Эрминиусу, пристроил и себе тоже.
Бонни старательно изображала радость. Она самым идиотским образом махала в окно рукой, устремляла лучезарный взор в небо и упорно не замечала затихшего у приборов пилота. Левой рукой Тай обнимал Бонни, правой сжимал рукоятку лежащего его в кармане револьвера, а глазами сверлил дырку в шлеме пилота. Что же касается доктора Эриминиуса, то он сиял благостью, бормотал что-то похожее на молитвы и, по всей видимости, готовился соединить навеки две юные неискушенные души.
А самолет, набрав высоту в восемь тысяч футов, сделал над аэродромом круг и начал почти незаметно отклоняться к северу, в сторону пустыни.
— Настало время, дети мои, связать вас святыми узами брака, — торжественно возгласил преподобный Эрминиус.
Услышав его голос, многократно усиленный мощными динамиками, люди на летном поле перестали суетиться и замерли.
— Да, ваше преподобие, я готова, — медленно проговорила Бонни и с трудом сглотнула; этот никому в самолете не слышный звук отозвался на земле, как глухой стук.
Она оперлась руками в плечи Тая и поднялась с кресла. Тай сразу вскочил и загородил ее собой. Правую руку он по-прежнему держал в кармане.
— Да, пилот! — крикнул Эрминиус.
Тот повернул к ним закрытую очками физиономию.
— У вас есть такой прибор для автоматического управления? — спросил его священник.
— Да, ваше преподобие, имеется. Автопилот фирмы «Сперри», — ответил за него Тай ровным голосом. — Это, знаете ли, мой самолет.
— Тогда будьте любезны, включите его и подойдите сюда к нам. Вы ведь будете свидетелем бракосочетания. Так удобнее, чем нам всем толпиться у вашего кокпита, или как там это называется.
Пилот кивнул и стал что-то поправлять на приборной доске. Он возился ужасно долго, целую минуту. Потом встал, повернулся и наклонил голову, чтобы выйти в салон. И за все это время никто не издал ни звука. Он двигался по проходу, пошатываясь от вибрации самолета, натыкаясь на кресла своим объемистым телом. Припухлость от спрятанного за спиной парашюта делала его похожим на горбуна.
Держа перед собой раскрытый молитвенник, его преподобие сиял улыбкой. Все молчали. Тай так и держал правую руку в кармане, Бонни стояла сбоку от него и немного позади, под покровительством жениха и сияющего проповедника. И проповедник заговорил:
— Ну, приступим? И куда это к черту нас несет от аэродрома?
Пилот резким движением выхватил из кармана тупорылый револьвер и нацелился на Бонни. И в этот момент одновременно вырвались две вспышки огня — одна из кармана Тая, а другая мистическим образом вылетела прямо со страниц молитвенника, который держал в руках служитель Божий, вмиг переставший сиять. На правой перчатке расплывалось кровавое пятно.
Бонни вскрикнула и упала. Тай и Эрминиус бросились на пилота. Тот увернулся и заехал здоровой рукой Таю в челюсть, да так, что он зашатался, споткнулся о Бонни и свалился на нее. Его преподобие с диким ревом упал на пилота, и они катались по полу, молотя друг друга, пока не подоспел Тай.
Что произошло дальше, никто в точности понять не смог: вот только что была всеобщая свалка на полу — и вдруг он ухитряется их сбросить, встает на ноги, срывает шлем и очки с лица и кричит:
— Меня вам не повесить!
Прежде чем священник и Тай успели подняться с пола, пилот метнулся к двери, распахнул ее и выскочил. Он подпрыгнул на металлическое крыло и камнем полетел к земле. Мужчины, парализованные ужасом, следили за его отвесным падением. Фигура кувыркалась в воздухе, безумно размахивая руками и все уменьшаясь, уменьшаясь... Парашют так и не раскрылся.
Глава 21
ФАКТОР ВРЕМЕНИ
Когда они приземлялись, аэродром бурлил, как пода в чайнике. Полиция уже орудовала дубинками. Репортеры с камерами и блокнотами лезли напролом через кордон, в открытую сражаясь с копами. У ангара в группе детективов выделялся бурно жестикулирующий Глюк.
Один ус у Эллери отклеился, шикарные бакенбарды обтрепались и покосились, а сам он смеялся от простого сознания, что они выжили, и все ворковал над Бонни:
— Все хорошо, девочка, все позади, все в порядке, нам теперь нечего бояться, страшное уже позади, все хорошо, все просто отлично, крикни это всем, во весь голос, жизнь прекрасна!
— Подождите ликовать, пока я этот чертов самолет не остановил, — ворчливо сказал Тай.
— О, Тай, я подожду! — И она опять вздрогнула всем телом — так ясно была перед глазами жуткая картина бесконечного падения в пустоту.
Их встретил Глюк и немедленно спрятался в ангаре подальше от обезумевшей толпы. Он был красен лицом, необыкновенно говорлив и улыбчив и хлопнул по плечу Эллери, стиснул руки Таю и Бонни, выслушал детали, дал указания своим помощникам и поклялся, что все это ну прямо как в кино.
Было слышно, как взлетел полицейский самолет; он направился на север — похоронной команде предстояло найти и подобрать расплющенные останки того, кто рыл яму другим, а угодил в нее сам.
— Э, куда это вы? — Эллери вцепился Таю в руку.
— Отвезу Бонни домой, — ответил тот. — Не видишь, что ли, в каком она состоянии? Ну, мужики, дайте нам отсюда выбраться!
Эллери ласково взял Бонни за подбородок:
— Скажи, Бонни, ты теперь не дуешься на меня? Ну-ка, расправь плечи, подними нос и давай слетаем еще разок?
— Еще разок? — возмутился Тай. — С ума сошел, тебе маловато полетов для одного дня?
— Да, мне маловато, — заявил Эллери и, вопросительно взглянув на Глюка, принялся отдирать свои фальшивые бакенбарды.
Инспектор полиции кивнул в ответ, почему-то с устрашающим видом. Таю не дали и рта раскрыть — их стремительно вывели из ангара, провели сквозь полицейское оцепление и посадили в большой транспортный самолет.
— Глюк, всего на пару минут! — крикнул ему репортер, совершенно растерзанный и непонятно как прорвавшийся к взлетной полосе.
— Тай!
— Бонни!
Инспектор упрямо мотнул головой и взлез в самолет. А там уже было несколько знакомых лиц; сбившись в кучку, они молча смотрели на Бонни и Тая. Глюк втащил Эллери и что-то тихо сказал пилоту.
И вскоре они остановились на меленькой посадочной площадке в горах, у дома Толланда Стюарта. Вслед за ними приземлился еще один самолет из Лос-Анджелеса.
Эллери, уже в собственном обличье, спрыгнул на землю первым и побежал к ангару, где стоял в недоумении доктор Джуниус.
Из второго самолета высыпали полицейские и быстро рассеялись в лесу.
— К-как это? Ч-что это? — Увидев выходящих из первого самолета людей, доктор Джуниус стал заикаться. — К-кто это? Мистер Ройл? Мисс Стюарт? Что произошло?
— Всему свое время, доктор, — ответил Квин, взял его под руку и громко крикнул своим спутникам: — Все идем в дом!
— Но...
— Терпение, доктор, терпение...
У самого дома Эллери спросил:
— Ну, где этот старый пожиратель огня? Мы не можем оставить его в неведении.
— Вы о мистере Стюарте? У себя в комнате, нянчится с простудой и уверяет меня, что подхватил грипп. Подождите, я сейчас предупрежу его.
Доктор Джуниус кинулся через холл к лестнице и стал быстро подниматься на второй этаж. Эллери с улыбкой наблюдал за ним.
— Все наверх, — сказал он. — Старик себе верен.
Когда они вошли в спальню Толланда Стюарта, доктор усаживал его в постели, подложив под спину огромные подушки и закутав одеялом до самых глаз.
— Я же, кажется, сказал вам, чтобы меня... — гневно начал он, но заметил вошедшую со всеми Бонни и переключился на нее: — А-а, вот и ты приехала...
— Да, — ответил за нее Эллери. — И, как видите, в сопровождении внушительного эскорта. Надеюсь, на этот раз вы будете более гостеприимны. Дело в том, что я должен рассказать любопытную историю, и будет жаль, если вы не услышите.
— Что еще за история? — ворчливо переспросил старик.
— Да так, об одной выходке, только что проделанной в небе над Калифорнией. Мы захватили убийцу Джона Ройла и вашей дочери Блит.
— Что??? — Доктор Джуниус вроде бы ушам своим не верил.
Старик пожевал беззубым ртом и забегал глазами с Эллери на Глюка.
— Да, джентльмены, с призраком покончено, — пустив облачко сигаретного дыма, сказал Эллери. — Я неточно выразился: да, мы его захватили, но он умер. Если только не умеет падать с высоты восемь тысяч футов без парашюта и оставаться в живых.
— Умер, — задумчиво повторил доктор Джуниус. — Да, я понял, он умер. И кто же он? Не могу себе представить...
Он выпучил глаза, поочередно глядя на всех в полнейшем замешательстве.
— Думаю, самое разумное — это прояснить данное печальное дело в системном порядке. Поэтому я начинаю с самого начала.
В убийстве Джона Ройла и Блит Стюарт есть два элемента, которые прямо указывают на нашего покойного друга как на вероятного преступника. Это мотив и возможность.
Именно с точки зрения мотива данное дело и является столь интересным. В известном смысле даже уникальным. Рассмотрим, что мы имели в начале расследования. Ни Блит, ни Джон большого состояния после своей кончины не оставляли. Поэтому версия об убийстве из выгоды отпадала. Из ревности тоже: Блит пользовалась безупречной репутацией, а женщины Джона имели железное алиби, инспектор проверял. Единственно возможным эмоциональным мотивом оставалась вспышка давней вражды. Но мне хватило ума ее не принять. И тогда мы оказались в весьма затруднительном положении — убийство совершено, а мотива нет — ни материального, ни морального. Получалось, что двух человек убили просто так. Но это полный абсурд.
Единственный вид преступлений, которые можно было бы считать немотивированными, — это убийство в состоянии аффекта, под влиянием порыва страсти. Но и то, если подумать, мотив есть, просто глубоко спрятанный, неведомый даже самому убийце.
Однако данный случай к этой категории отнести никак нельзя. Мы знаем, оно было тщательно продумано и готовилось заранее: конверты с картами, корзина с напитками, попытка выставить Джона и Тая убийцами, морфин и так далее.
Вспомним: первоначальный замысел преступления был направлен исключительно против Блит. Почему ее обрекли на смерть? За что? Или ради чего?
И тогда возник один из самых экстраординарных вопросов в моей практике. Вопрос такой: как это возможно, чтобы мотив для убийства определенно существовал — и тем не менее исключался бы самым придирчивым анализом? Он есть, мы знаем; но мы еще не видим его, он скрыт во мраке, в вакууме, у черта в брюхе. А может быть, мы еще не видим его по наипростейшей причине: потому что его — еще — не существует?
Глюк изо всех сил сдерживал раздражение.
— Но ты же только что сам сказал, что мотив есть И что нам всего-то и нужно сделать, как откопать его. А теперь ты заявляешь, что его еще не существовало, когда этот мерзавец так тщательно готовился к убийству? За каким дьяволом ему эта подготовка? Ты хоть сам-то понимаешь, что говоришь?
Один ус у Эллери отклеился, шикарные бакенбарды обтрепались и покосились, а сам он смеялся от простого сознания, что они выжили, и все ворковал над Бонни:
— Все хорошо, девочка, все позади, все в порядке, нам теперь нечего бояться, страшное уже позади, все хорошо, все просто отлично, крикни это всем, во весь голос, жизнь прекрасна!
— Подождите ликовать, пока я этот чертов самолет не остановил, — ворчливо сказал Тай.
— О, Тай, я подожду! — И она опять вздрогнула всем телом — так ясно была перед глазами жуткая картина бесконечного падения в пустоту.
Их встретил Глюк и немедленно спрятался в ангаре подальше от обезумевшей толпы. Он был красен лицом, необыкновенно говорлив и улыбчив и хлопнул по плечу Эллери, стиснул руки Таю и Бонни, выслушал детали, дал указания своим помощникам и поклялся, что все это ну прямо как в кино.
Было слышно, как взлетел полицейский самолет; он направился на север — похоронной команде предстояло найти и подобрать расплющенные останки того, кто рыл яму другим, а угодил в нее сам.
— Э, куда это вы? — Эллери вцепился Таю в руку.
— Отвезу Бонни домой, — ответил тот. — Не видишь, что ли, в каком она состоянии? Ну, мужики, дайте нам отсюда выбраться!
Эллери ласково взял Бонни за подбородок:
— Скажи, Бонни, ты теперь не дуешься на меня? Ну-ка, расправь плечи, подними нос и давай слетаем еще разок?
— Еще разок? — возмутился Тай. — С ума сошел, тебе маловато полетов для одного дня?
— Да, мне маловато, — заявил Эллери и, вопросительно взглянув на Глюка, принялся отдирать свои фальшивые бакенбарды.
Инспектор полиции кивнул в ответ, почему-то с устрашающим видом. Таю не дали и рта раскрыть — их стремительно вывели из ангара, провели сквозь полицейское оцепление и посадили в большой транспортный самолет.
— Глюк, всего на пару минут! — крикнул ему репортер, совершенно растерзанный и непонятно как прорвавшийся к взлетной полосе.
— Тай!
— Бонни!
Инспектор упрямо мотнул головой и взлез в самолет. А там уже было несколько знакомых лиц; сбившись в кучку, они молча смотрели на Бонни и Тая. Глюк втащил Эллери и что-то тихо сказал пилоту.
И вскоре они остановились на меленькой посадочной площадке в горах, у дома Толланда Стюарта. Вслед за ними приземлился еще один самолет из Лос-Анджелеса.
Эллери, уже в собственном обличье, спрыгнул на землю первым и побежал к ангару, где стоял в недоумении доктор Джуниус.
Из второго самолета высыпали полицейские и быстро рассеялись в лесу.
— К-как это? Ч-что это? — Увидев выходящих из первого самолета людей, доктор Джуниус стал заикаться. — К-кто это? Мистер Ройл? Мисс Стюарт? Что произошло?
— Всему свое время, доктор, — ответил Квин, взял его под руку и громко крикнул своим спутникам: — Все идем в дом!
— Но...
— Терпение, доктор, терпение...
У самого дома Эллери спросил:
— Ну, где этот старый пожиратель огня? Мы не можем оставить его в неведении.
— Вы о мистере Стюарте? У себя в комнате, нянчится с простудой и уверяет меня, что подхватил грипп. Подождите, я сейчас предупрежу его.
Доктор Джуниус кинулся через холл к лестнице и стал быстро подниматься на второй этаж. Эллери с улыбкой наблюдал за ним.
— Все наверх, — сказал он. — Старик себе верен.
Когда они вошли в спальню Толланда Стюарта, доктор усаживал его в постели, подложив под спину огромные подушки и закутав одеялом до самых глаз.
— Я же, кажется, сказал вам, чтобы меня... — гневно начал он, но заметил вошедшую со всеми Бонни и переключился на нее: — А-а, вот и ты приехала...
— Да, — ответил за нее Эллери. — И, как видите, в сопровождении внушительного эскорта. Надеюсь, на этот раз вы будете более гостеприимны. Дело в том, что я должен рассказать любопытную историю, и будет жаль, если вы не услышите.
— Что еще за история? — ворчливо переспросил старик.
— Да так, об одной выходке, только что проделанной в небе над Калифорнией. Мы захватили убийцу Джона Ройла и вашей дочери Блит.
— Что??? — Доктор Джуниус вроде бы ушам своим не верил.
Старик пожевал беззубым ртом и забегал глазами с Эллери на Глюка.
— Да, джентльмены, с призраком покончено, — пустив облачко сигаретного дыма, сказал Эллери. — Я неточно выразился: да, мы его захватили, но он умер. Если только не умеет падать с высоты восемь тысяч футов без парашюта и оставаться в живых.
— Умер, — задумчиво повторил доктор Джуниус. — Да, я понял, он умер. И кто же он? Не могу себе представить...
Он выпучил глаза, поочередно глядя на всех в полнейшем замешательстве.
— Думаю, самое разумное — это прояснить данное печальное дело в системном порядке. Поэтому я начинаю с самого начала.
В убийстве Джона Ройла и Блит Стюарт есть два элемента, которые прямо указывают на нашего покойного друга как на вероятного преступника. Это мотив и возможность.
Именно с точки зрения мотива данное дело и является столь интересным. В известном смысле даже уникальным. Рассмотрим, что мы имели в начале расследования. Ни Блит, ни Джон большого состояния после своей кончины не оставляли. Поэтому версия об убийстве из выгоды отпадала. Из ревности тоже: Блит пользовалась безупречной репутацией, а женщины Джона имели железное алиби, инспектор проверял. Единственно возможным эмоциональным мотивом оставалась вспышка давней вражды. Но мне хватило ума ее не принять. И тогда мы оказались в весьма затруднительном положении — убийство совершено, а мотива нет — ни материального, ни морального. Получалось, что двух человек убили просто так. Но это полный абсурд.
Единственный вид преступлений, которые можно было бы считать немотивированными, — это убийство в состоянии аффекта, под влиянием порыва страсти. Но и то, если подумать, мотив есть, просто глубоко спрятанный, неведомый даже самому убийце.
Однако данный случай к этой категории отнести никак нельзя. Мы знаем, оно было тщательно продумано и готовилось заранее: конверты с картами, корзина с напитками, попытка выставить Джона и Тая убийцами, морфин и так далее.
Вспомним: первоначальный замысел преступления был направлен исключительно против Блит. Почему ее обрекли на смерть? За что? Или ради чего?
И тогда возник один из самых экстраординарных вопросов в моей практике. Вопрос такой: как это возможно, чтобы мотив для убийства определенно существовал — и тем не менее исключался бы самым придирчивым анализом? Он есть, мы знаем; но мы еще не видим его, он скрыт во мраке, в вакууме, у черта в брюхе. А может быть, мы еще не видим его по наипростейшей причине: потому что его — еще — не существует?
Глюк изо всех сил сдерживал раздражение.
— Но ты же только что сам сказал, что мотив есть И что нам всего-то и нужно сделать, как откопать его. А теперь ты заявляешь, что его еще не существовало, когда этот мерзавец так тщательно готовился к убийству? За каким дьяволом ему эта подготовка? Ты хоть сам-то понимаешь, что говоришь?