Страница:
Гвидо снова взглянул на часы.
– Как бы то ни было, Майкл сейчас в Риме с Рене, а Макси с Фрэнком прибыли туда вчера вечером.
Кризи тоже посмотрел на часы.
– Майкла я в это дело втягивать не хочу. Он уже преуспел в своей новой роли, и хоть в чем-то его скомпрометировать было бы просто глупо. Я туда пошлю Макси и Фрэнка. Рене их может прикрывать. Какой у Майкла номер телефона?
В проеме кухонной двери стоял Йен. Он слышал последнюю часть разговора. Отыскав в своей фотографической памяти номер, он его назвал. Оба мужчины удивленно обернулись, потом Кризи снял трубку.
– Я займусь этим делом. Рене здесь, со мной, а Макси с Фрэнком – в гостинице неподалеку. До вечера они с Саттой встречаться не должны. Как только все организую, тут же тебе перезвоню.
Глава 73
Глава 74
Глава 75
Глава 76
Глава 77
– Как бы то ни было, Майкл сейчас в Риме с Рене, а Макси с Фрэнком прибыли туда вчера вечером.
Кризи тоже посмотрел на часы.
– Майкла я в это дело втягивать не хочу. Он уже преуспел в своей новой роли, и хоть в чем-то его скомпрометировать было бы просто глупо. Я туда пошлю Макси и Фрэнка. Рене их может прикрывать. Какой у Майкла номер телефона?
В проеме кухонной двери стоял Йен. Он слышал последнюю часть разговора. Отыскав в своей фотографической памяти номер, он его назвал. Оба мужчины удивленно обернулись, потом Кризи снял трубку.
* * *
Майкл крепко спал, но проснулся и пришел в себя в считанные секунды. Он спокойно выслушал, что ему было сказано, не задавая никаких вопросов, потом тоже взглянул на часы и сказал:– Я займусь этим делом. Рене здесь, со мной, а Макси с Фрэнком – в гостинице неподалеку. До вечера они с Саттой встречаться не должны. Как только все организую, тут же тебе перезвоню.
Глава 73
Девочка с удовольствием съела поданный на пластиковом подносе пластиковый завтрак. Пассажиров в самолете было немного, и два места рядом с ней пустовали. Она выпила чашку хорошего кофе, подошедшая стюардесса долила ей, села рядом в пустое кресло и несколько минут они болтали. Джульетта бросила взгляд в окно. Было ясное утро, она увидела расстилавшиеся внизу зеленые поля и возвышавшиеся вдали Апеннины.
– Ты раньше бывала в Риме? – спросила стюардесса.
– Нет, это моя первая поездка в Италию.
– Тебя кто-нибудь будет встречать?
– Нет. Мне нужно сесть на двенадцатичасовой поезд до Неаполя. Вокзал, интересно, близко от аэропорта?
Стюардесса улыбнулась.
– Нет, тебе как минимум час придется добираться до города, но прямые автобусы, которые без остановок идут до вокзала, отходят от аэропорта каждые полчаса. Или у тебя денег хватит, чтобы на такси туда доехать?
Джульетта улыбнулась и покачала головой.
– Нет, я доеду на автобусе.
Стюардесса встала и оправила юбку.
– Тогда, – проговорила она, – как пройдешь таможню, поверни налево и пройди метров сто. Там увидишь кассу, где продают билеты на автобус, который будет стоять неподалеку от нее. Только в Неаполе будь осторожна, девочка. Это опасный город.
Джульетта снова улыбнулась.
– Не беспокойтесь. Там у меня отец и брат.
На таможне не проверяли ни ее, ни его. Он пошел медленнее, внимательно вглядываясь в лица ожидавших. Девочка остановилась. Она вроде бы никого в толпе не искала, просто смотрела влево. Своего человека Делор засек около стойки небольшого бюро от фирмы «Авис», сдающей машины напрокат. Они обменялись взглядами, и Делор кивнул в сторону девочки. Она неспешно шла по залу аэропорта в направлении выхода. Поняв, что ее никто не встречает, он почувствовал огромное облегчение. Ускорив шаг, Делор скоро с ней поравнялся. Ее брезентовая сумка была перекинута через правое плечо.
– Привет, – весело сказал он. – Не тебя ли я видел в самолете, который прилетел с Мальты?
Она подняла на него глаза.
– Да, я прилетела с этим рейсом… но вас я в самолете не видела.
Он обаятельно улыбнулся.
– Я сидел в хвосте, позади тебя. Ты в Рим прилетела?
Она покачала головой.
– Нет, мне нужно на вокзал. Я иду на автобус.
– Хочешь сэкономить немного денег? – сказал он. – Мне тоже нужно как раз на вокзал. Меня здесь встречает приятель… а вот и он. Мы с ним едем на машине, и там еще для тебя полно места останется.
Она посмотрела на подходившего к ним человека. Мужчина был молод, высок и смугл лицом. Его глаза, казалось, были прикованы к ней. Они уже подходили к билетной кассе, как вдруг ее охватило ощущение опасности. Мысли ее вернулись на несколько недель назад, к тому моменту, когда с ней в последний раз тоже заговорил незнакомец, и она вспомнила, что из этого получилось.
– Нет, спасибо. Я поеду на автобусе.
– Зачем же тебе тратить деньги? – спросил Делор. – К тому же на автобусе ты потеряешь гораздо больше времени.
Его рука уже потянулась, чтобы взять свисавшую у нее с плеча сумку. Она крепко ухватилась за ремешок и резко замотала головой.
– Нет! Я поеду на автобусе.
Внезапно позади них оказался еще один мужчина. Он был средних лет, с бритой головой, круглым лицом и квадратным телом.
– Привет, Джульетта, – сказал он. – Прости, что я задержался… слишком много машин.
Он прекрасно говорил по-английски, но с немного странным акцентом, которого она раньше никогда не слышала. Лысый мужчина обернулся к Делору и сказал:
– Все в порядке, приятель, она едет со мной.
Заметив удивленное выражение лица девочки, Делор быстро взял ее за локоть.
– Ты этого человека знаешь? – спросил он. – Здесь надо быть осторожной.
Все, что было потом, случилось очень быстро. Бритый человек сделал два небольших шага в сторону Делора и правым кулаком двинул ему в живот. С болезненным стоном Делор отпустил локоть Джульетты и сделал взмах правой рукой. Его кулак просвистел рядом с головой лысого, и Джульетта тут же услышала такой звук, как будто мокрая тряпка шлепнулась на кафельный пол. Делор отлетел назад. Кто-то закричал. Бритоголовый обхватил ее рукой за талию и оторвал от пола. Только она набрала в легкие воздуха, чтобы громко позвать на помощь, как услышала его резкий голос:
– Меня прислал Кризи. Успокойся и побежали.
Ее ноги снова коснулись пола, он взял ее за руку и подтолкнул к выходу. Справа она заметила, как высокий смуглолицый мужчина побежал за ними, запустив руку под пиджак. Потом внезапно он тоже неуклюже растянулся на полу, получив сильный удар сзади. Несмотря на спешку и замешательство, она узнала лицо человека, который нанес этот удар. Она уже видела его на фотографии в одной из папок с документами, которые лежали у Кризи в сейфе. Девочка вспомнила напечатанное внизу снимка имя: «Макси Макдональд». Это был один из друзей. На бегу она увидела, что Макси, не отстававший от них, вынул пистолет и внимательно оглядывал зал.
Как только они вышли из здания аэропорта, к ним задним ходом подъехала черная машина с уже открытой с их стороны дверцей. Ее подняли, втолкнули внутрь и кто-то прикрыл ее своим телом так, что у нее, сжавшейся в комочек, перехватило дыхание. Она услышала, как хлопнула дверца, взвизгнули покрышки и строгий голос, донесшийся сверху, произнес:
– Лежи внизу, Джульетта. Не шевелись. Мы все – друзья Кризи.
Выбора у нее все равно не было. Бритоголовый лежал практически на ней, она чувствовала, как от него несло чесноком. С переднего пассажирского места до нее донесся голос второго мужчины:
– Все чисто. Через минуту меняем машины.
Вес навалившегося на нее человека уменьшился, и ей удалось наконец сесть. Макси Макдональд сидел рядом с водителем, все еще сжимая в руке пистолет. Он смотрел в заднее окно. Глаза его скользнули по девочке, и он произнес:
– Я – Макси Макдональд. – Он указал пистолетом на сидевшего рядом с ней человека. – Это – Фрэнк Миллер… За баранкой – Рене Кайяр. Мы все – друзья Кризи и Майкла.
Она немного пришла в себя и пробормотала:
– Все ваши имена мне знакомы… А что случилось?
– Подожди, – сказал Макси. – Позже тебе объясню.
Машина затормозила, и они остановились рядом с другим черным автомобилем на площадке для парковки. За несколько секунд все в него пересели и через две минуты уже съезжали с автострады на боковую дорогу.
Макси убрал пистолет под пиджак и сказал, обращаясь к Рене:
– Чтобы им организовать проверку на дорогах, потребуется не меньше двадцати минут. Мы в то время будем уже далеко.
– Так что же все-таки случилось? – с тревогой в голосе повторила вопрос Джульетта?
Сидевший рядом с ней Фрэнк Миллер сказал:
– Случилось то, что ты оказалась дурочкой. Тебя ждут сильно разозленные отец с братом. Надеюсь, они тебе хорошенько задницу надерут.
Девочка обернулась и пристально взглянула ему прямо в глаза.
– Откуда у вас такой акцент? – спросила она.
– Я – австралиец, – с вызовом ответил Фрэнк.
Она кивнула ему с таким видом, будто это обстоятельство все разъясняло.
– Ты раньше бывала в Риме? – спросила стюардесса.
– Нет, это моя первая поездка в Италию.
– Тебя кто-нибудь будет встречать?
– Нет. Мне нужно сесть на двенадцатичасовой поезд до Неаполя. Вокзал, интересно, близко от аэропорта?
Стюардесса улыбнулась.
– Нет, тебе как минимум час придется добираться до города, но прямые автобусы, которые без остановок идут до вокзала, отходят от аэропорта каждые полчаса. Или у тебя денег хватит, чтобы на такси туда доехать?
Джульетта улыбнулась и покачала головой.
– Нет, я доеду на автобусе.
Стюардесса встала и оправила юбку.
– Тогда, – проговорила она, – как пройдешь таможню, поверни налево и пройди метров сто. Там увидишь кассу, где продают билеты на автобус, который будет стоять неподалеку от нее. Только в Неаполе будь осторожна, девочка. Это опасный город.
Джульетта снова улыбнулась.
– Не беспокойтесь. Там у меня отец и брат.
* * *
Франко Делор прошел за ней паспортный контроль, потом зеленый коридор таможни, молясь, чтобы его не остановили на проверочном пункте. Всю дорогу он просидел в хвосте самолета и был твердо уверен в том, что Джульетта его не заметила ни во время полета, ни в зале прилета, когда они там оказались.На таможне не проверяли ни ее, ни его. Он пошел медленнее, внимательно вглядываясь в лица ожидавших. Девочка остановилась. Она вроде бы никого в толпе не искала, просто смотрела влево. Своего человека Делор засек около стойки небольшого бюро от фирмы «Авис», сдающей машины напрокат. Они обменялись взглядами, и Делор кивнул в сторону девочки. Она неспешно шла по залу аэропорта в направлении выхода. Поняв, что ее никто не встречает, он почувствовал огромное облегчение. Ускорив шаг, Делор скоро с ней поравнялся. Ее брезентовая сумка была перекинута через правое плечо.
– Привет, – весело сказал он. – Не тебя ли я видел в самолете, который прилетел с Мальты?
Она подняла на него глаза.
– Да, я прилетела с этим рейсом… но вас я в самолете не видела.
Он обаятельно улыбнулся.
– Я сидел в хвосте, позади тебя. Ты в Рим прилетела?
Она покачала головой.
– Нет, мне нужно на вокзал. Я иду на автобус.
– Хочешь сэкономить немного денег? – сказал он. – Мне тоже нужно как раз на вокзал. Меня здесь встречает приятель… а вот и он. Мы с ним едем на машине, и там еще для тебя полно места останется.
Она посмотрела на подходившего к ним человека. Мужчина был молод, высок и смугл лицом. Его глаза, казалось, были прикованы к ней. Они уже подходили к билетной кассе, как вдруг ее охватило ощущение опасности. Мысли ее вернулись на несколько недель назад, к тому моменту, когда с ней в последний раз тоже заговорил незнакомец, и она вспомнила, что из этого получилось.
– Нет, спасибо. Я поеду на автобусе.
– Зачем же тебе тратить деньги? – спросил Делор. – К тому же на автобусе ты потеряешь гораздо больше времени.
Его рука уже потянулась, чтобы взять свисавшую у нее с плеча сумку. Она крепко ухватилась за ремешок и резко замотала головой.
– Нет! Я поеду на автобусе.
Внезапно позади них оказался еще один мужчина. Он был средних лет, с бритой головой, круглым лицом и квадратным телом.
– Привет, Джульетта, – сказал он. – Прости, что я задержался… слишком много машин.
Он прекрасно говорил по-английски, но с немного странным акцентом, которого она раньше никогда не слышала. Лысый мужчина обернулся к Делору и сказал:
– Все в порядке, приятель, она едет со мной.
Заметив удивленное выражение лица девочки, Делор быстро взял ее за локоть.
– Ты этого человека знаешь? – спросил он. – Здесь надо быть осторожной.
Все, что было потом, случилось очень быстро. Бритый человек сделал два небольших шага в сторону Делора и правым кулаком двинул ему в живот. С болезненным стоном Делор отпустил локоть Джульетты и сделал взмах правой рукой. Его кулак просвистел рядом с головой лысого, и Джульетта тут же услышала такой звук, как будто мокрая тряпка шлепнулась на кафельный пол. Делор отлетел назад. Кто-то закричал. Бритоголовый обхватил ее рукой за талию и оторвал от пола. Только она набрала в легкие воздуха, чтобы громко позвать на помощь, как услышала его резкий голос:
– Меня прислал Кризи. Успокойся и побежали.
Ее ноги снова коснулись пола, он взял ее за руку и подтолкнул к выходу. Справа она заметила, как высокий смуглолицый мужчина побежал за ними, запустив руку под пиджак. Потом внезапно он тоже неуклюже растянулся на полу, получив сильный удар сзади. Несмотря на спешку и замешательство, она узнала лицо человека, который нанес этот удар. Она уже видела его на фотографии в одной из папок с документами, которые лежали у Кризи в сейфе. Девочка вспомнила напечатанное внизу снимка имя: «Макси Макдональд». Это был один из друзей. На бегу она увидела, что Макси, не отстававший от них, вынул пистолет и внимательно оглядывал зал.
Как только они вышли из здания аэропорта, к ним задним ходом подъехала черная машина с уже открытой с их стороны дверцей. Ее подняли, втолкнули внутрь и кто-то прикрыл ее своим телом так, что у нее, сжавшейся в комочек, перехватило дыхание. Она услышала, как хлопнула дверца, взвизгнули покрышки и строгий голос, донесшийся сверху, произнес:
– Лежи внизу, Джульетта. Не шевелись. Мы все – друзья Кризи.
Выбора у нее все равно не было. Бритоголовый лежал практически на ней, она чувствовала, как от него несло чесноком. С переднего пассажирского места до нее донесся голос второго мужчины:
– Все чисто. Через минуту меняем машины.
Вес навалившегося на нее человека уменьшился, и ей удалось наконец сесть. Макси Макдональд сидел рядом с водителем, все еще сжимая в руке пистолет. Он смотрел в заднее окно. Глаза его скользнули по девочке, и он произнес:
– Я – Макси Макдональд. – Он указал пистолетом на сидевшего рядом с ней человека. – Это – Фрэнк Миллер… За баранкой – Рене Кайяр. Мы все – друзья Кризи и Майкла.
Она немного пришла в себя и пробормотала:
– Все ваши имена мне знакомы… А что случилось?
– Подожди, – сказал Макси. – Позже тебе объясню.
Машина затормозила, и они остановились рядом с другим черным автомобилем на площадке для парковки. За несколько секунд все в него пересели и через две минуты уже съезжали с автострады на боковую дорогу.
Макси убрал пистолет под пиджак и сказал, обращаясь к Рене:
– Чтобы им организовать проверку на дорогах, потребуется не меньше двадцати минут. Мы в то время будем уже далеко.
– Так что же все-таки случилось? – с тревогой в голосе повторила вопрос Джульетта?
Сидевший рядом с ней Фрэнк Миллер сказал:
– Случилось то, что ты оказалась дурочкой. Тебя ждут сильно разозленные отец с братом. Надеюсь, они тебе хорошенько задницу надерут.
Девочка обернулась и пристально взглянула ему прямо в глаза.
– Откуда у вас такой акцент? – спросила она.
– Я – австралиец, – с вызовом ответил Фрэнк.
Она кивнула ему с таким видом, будто это обстоятельство все разъясняло.
Глава 74
Катрин была очень возбуждена. Раньше девочке никогда не доводилось видеть ни море, ни пароходов. А теперь она любовалась и морем, и пароходом – большим и белым. Она улыбнулась в полном восторге, и сестра Ассунта с сестрой Симоной засмеялись вместе с ней.
В пластиковом пакетике, который Катрин держала в руке, уместились все ее немудреные пожитки: смена белья, две пары чулок, розовое платье, две майки и джинсы. Кроме того, там же лежала большая косметичка с кусочком мыла, пилочкой для ногтей, тюбиком зубной пасты и зубной щеткой.
Чиновник паспортного контроля тщательно проверил все документы. Они, естественно, были в полном порядке. Все было оформлено должным образом – и подписи, и печати. Сестра Симона собиралась сопровождать девочку до Бари и там передать ее с рук на руки директору благотворительной организации и ее новым родителям.
Белый пароход отчалил от пристани, увозя на борту сжимавшую в руке пластиковый пакет Катрин и сестру Симону – молодую, деловитую и немного нервную. Сестра Ассунта пошла к машине, села в нее, и шофер отвез ее обратно в приют. Ей надо было бы, наверное, испытывать удовлетворение от того, как продвигалось дело, но в последние дни у нее из головы не шло какое-то недоброе предчувствие, ее преследовало неясное воспоминание, которое она никак не могла вытащить из глубин своей памяти. Как будто оно было чем-то напрочь стерто. Как будто у нее что-то зудело, а дотянуться до этого места рукой и почесать она не могла. Все началось с того самого визита жертвователя. Она высоко оценила и его доброту, и способность к логическому мышлению. Когда она смотрела ему в лицо, заглядывала в глаза, слушала его спокойный убедительный голос, она несколько раз ловила себя на мысли о том, что четко регламентированные религиозные учения, такие, как ее собственное, совсем не исключали доброты в тех, кто разделял иные убеждения или вероисповедания.
Сам по себе тот факт, что Гамель Гудрис придерживался другой веры, вызывал к нему лишь уважение. Он расточал свое состояние невзирая на религиозные границы. Когда она выходила из машины около приюта, перед ее мысленным взором вновь возникли тонкие черты его лица, глубоко сидящие темные глаза, в ушах звучал его мягкий, убедительный голос. И тем не менее при воспоминании о нем у монахини помимо ее собственной воли по телу начинали бегать мурашки.
Хотя было поздно и давно уже стемнело, сестра Ассунта решила пройти через спальню. Там горели две свечи, отбрасывая колеблющиеся тени на длинный потолок.
Все девочки, кроме одной, тихо спали. В дальнем углу большой комнаты она услыхала тихие всхлипывания. Монахиня осторожно пошла мимо детских кроваток на этот звук. Плакала маленькая девочка Ханя, которую только утром привезли из Тираны. Ей было всего пять лет, и, казалось, она была немного не в себе. Однако состояние ее было следствием какой-то беды, а сестра Ассунта по собственному опыту знала, что лучшим лекарством от травм детской души были любовь и забота.
Ассунта села на кровать, взяла девочку на руки и прижала к своей пышной груди. Ребенок какое-то время продолжал всхлипывать у нее на руках, беспомощный и одинокий в огромном и непонятном мире. Монахиня гладила темные волосы девочки и шептала ей ласковые слова. Всхлипывания стали тише и вскоре прекратились, ребенок задышал ровнее и через некоторое время заснул.
Монахиня оставила девочку в ночи и глубоко задумалась. Интересно, мог ли ребенок, зачатый в ее собственной утробе, быть более совершенным? Положив головку Хани на подушку и укрыв одеяльцем ее маленькое тело, сестра Ассунта уже в который раз попыталась себя убедить в том, что чрево ее никак не вместило бы той поистине необъятной любви, которой переполнялось ее сердце. Именно поэтому она и решила стать монахиней.
Ассунта пошла мимо кроваток обратно. Все было тихо. Она чувствовала умиротворение. Первая из ее воспитанниц была на пути к своему настоящему дому. За нею, когда придет время, последуют и остальные. Ассунта бесконечно устала, но утешалась мыслью о том, что завтра сама отправится в путешествие на Мальту, в родной монастырь, где проведет две недели положенного отдыха. Все это время она будет ухаживать за садом и делать вид, что следит, как зреют лимоны. А потом ей снова придется вернуться к исполнению взятой на себя обязанности, продиктованной ее призванием.
Комната у нее была маленькой, кровать – узкой. Она разделась и, склонившись над металлическим тазом, ополоснула лицо холодной водой. Потом почистила зубы и набросила на себя цветастую накидку, которую подарила ей в качестве прощального сувенира ее община перед отъездом из Северной Кении. Казалось, все это было в какой-то прошлой жизни.
Она всегда спала хорошо – вне зависимости от того, приходилось ли ей ночевать на земляном полу, на матрасе, набитом соломой, или на узкой железной койке. В ту ночь, однако, заснуть ей не удавалось. Она ворочалась на тонком матрасе и никак не могла найти удобное положение. В голове возникали всякие образы. Она видела мысленным взором широко раскрытые глаза Катрин, смотревшей на белый пароход и крепко вцепившейся в руку сестры Симоны. Перед ней проходили глаза других детей, вылезавших из кузова грузовика и остававшихся в приюте на ее попечение. Она видела, с какой любовью и заботой остальные монахини принимали этих обделенных судьбой детей.
Когда первые лучи зари отразились от потолка ее маленькой спальни, сестра Ассунта внезапно и отчетливо разглядела в глубинах памяти темные глаза Гамеля Гудриса, который смотрел на нее в упор с заднего сиденья отъезжавшего в ночи черного автомобиля.
Как только ей явился этот образ, вернувший ее к давно погребенным под грузом прожитых лет воспоминаниям, от надежды на сон не осталось и следа. Она сбросила с себя одеяло и спустила ноги на ледяной пол. Кожа ее покрылась холодным потом. Из далекого прошлого всплыла ясная картина. У своих ног она снова увидела, как будто наяву, маленький сверток с живым человечком. Увидела бледное лицо и охваченные неизъяснимым ужасом глаза женщины. А рядом с ней было другое лицо, смуглое, мужское. И эти страшные глаза – темные и холодные, как заледенелое черное дерево. Хоть с тех пор прошло уже двадцать лет, ошибиться она не могла никак.
В пластиковом пакетике, который Катрин держала в руке, уместились все ее немудреные пожитки: смена белья, две пары чулок, розовое платье, две майки и джинсы. Кроме того, там же лежала большая косметичка с кусочком мыла, пилочкой для ногтей, тюбиком зубной пасты и зубной щеткой.
Чиновник паспортного контроля тщательно проверил все документы. Они, естественно, были в полном порядке. Все было оформлено должным образом – и подписи, и печати. Сестра Симона собиралась сопровождать девочку до Бари и там передать ее с рук на руки директору благотворительной организации и ее новым родителям.
Белый пароход отчалил от пристани, увозя на борту сжимавшую в руке пластиковый пакет Катрин и сестру Симону – молодую, деловитую и немного нервную. Сестра Ассунта пошла к машине, села в нее, и шофер отвез ее обратно в приют. Ей надо было бы, наверное, испытывать удовлетворение от того, как продвигалось дело, но в последние дни у нее из головы не шло какое-то недоброе предчувствие, ее преследовало неясное воспоминание, которое она никак не могла вытащить из глубин своей памяти. Как будто оно было чем-то напрочь стерто. Как будто у нее что-то зудело, а дотянуться до этого места рукой и почесать она не могла. Все началось с того самого визита жертвователя. Она высоко оценила и его доброту, и способность к логическому мышлению. Когда она смотрела ему в лицо, заглядывала в глаза, слушала его спокойный убедительный голос, она несколько раз ловила себя на мысли о том, что четко регламентированные религиозные учения, такие, как ее собственное, совсем не исключали доброты в тех, кто разделял иные убеждения или вероисповедания.
Сам по себе тот факт, что Гамель Гудрис придерживался другой веры, вызывал к нему лишь уважение. Он расточал свое состояние невзирая на религиозные границы. Когда она выходила из машины около приюта, перед ее мысленным взором вновь возникли тонкие черты его лица, глубоко сидящие темные глаза, в ушах звучал его мягкий, убедительный голос. И тем не менее при воспоминании о нем у монахини помимо ее собственной воли по телу начинали бегать мурашки.
Хотя было поздно и давно уже стемнело, сестра Ассунта решила пройти через спальню. Там горели две свечи, отбрасывая колеблющиеся тени на длинный потолок.
Все девочки, кроме одной, тихо спали. В дальнем углу большой комнаты она услыхала тихие всхлипывания. Монахиня осторожно пошла мимо детских кроваток на этот звук. Плакала маленькая девочка Ханя, которую только утром привезли из Тираны. Ей было всего пять лет, и, казалось, она была немного не в себе. Однако состояние ее было следствием какой-то беды, а сестра Ассунта по собственному опыту знала, что лучшим лекарством от травм детской души были любовь и забота.
Ассунта села на кровать, взяла девочку на руки и прижала к своей пышной груди. Ребенок какое-то время продолжал всхлипывать у нее на руках, беспомощный и одинокий в огромном и непонятном мире. Монахиня гладила темные волосы девочки и шептала ей ласковые слова. Всхлипывания стали тише и вскоре прекратились, ребенок задышал ровнее и через некоторое время заснул.
Монахиня оставила девочку в ночи и глубоко задумалась. Интересно, мог ли ребенок, зачатый в ее собственной утробе, быть более совершенным? Положив головку Хани на подушку и укрыв одеяльцем ее маленькое тело, сестра Ассунта уже в который раз попыталась себя убедить в том, что чрево ее никак не вместило бы той поистине необъятной любви, которой переполнялось ее сердце. Именно поэтому она и решила стать монахиней.
Ассунта пошла мимо кроваток обратно. Все было тихо. Она чувствовала умиротворение. Первая из ее воспитанниц была на пути к своему настоящему дому. За нею, когда придет время, последуют и остальные. Ассунта бесконечно устала, но утешалась мыслью о том, что завтра сама отправится в путешествие на Мальту, в родной монастырь, где проведет две недели положенного отдыха. Все это время она будет ухаживать за садом и делать вид, что следит, как зреют лимоны. А потом ей снова придется вернуться к исполнению взятой на себя обязанности, продиктованной ее призванием.
Комната у нее была маленькой, кровать – узкой. Она разделась и, склонившись над металлическим тазом, ополоснула лицо холодной водой. Потом почистила зубы и набросила на себя цветастую накидку, которую подарила ей в качестве прощального сувенира ее община перед отъездом из Северной Кении. Казалось, все это было в какой-то прошлой жизни.
Она всегда спала хорошо – вне зависимости от того, приходилось ли ей ночевать на земляном полу, на матрасе, набитом соломой, или на узкой железной койке. В ту ночь, однако, заснуть ей не удавалось. Она ворочалась на тонком матрасе и никак не могла найти удобное положение. В голове возникали всякие образы. Она видела мысленным взором широко раскрытые глаза Катрин, смотревшей на белый пароход и крепко вцепившейся в руку сестры Симоны. Перед ней проходили глаза других детей, вылезавших из кузова грузовика и остававшихся в приюте на ее попечение. Она видела, с какой любовью и заботой остальные монахини принимали этих обделенных судьбой детей.
Когда первые лучи зари отразились от потолка ее маленькой спальни, сестра Ассунта внезапно и отчетливо разглядела в глубинах памяти темные глаза Гамеля Гудриса, который смотрел на нее в упор с заднего сиденья отъезжавшего в ночи черного автомобиля.
Как только ей явился этот образ, вернувший ее к давно погребенным под грузом прожитых лет воспоминаниям, от надежды на сон не осталось и следа. Она сбросила с себя одеяло и спустила ноги на ледяной пол. Кожа ее покрылась холодным потом. Из далекого прошлого всплыла ясная картина. У своих ног она снова увидела, как будто наяву, маленький сверток с живым человечком. Увидела бледное лицо и охваченные неизъяснимым ужасом глаза женщины. А рядом с ней было другое лицо, смуглое, мужское. И эти страшные глаза – темные и холодные, как заледенелое черное дерево. Хоть с тех пор прошло уже двадцать лет, ошибиться она не могла никак.
Глава 75
Они ждали два часа на стоянке у придорожного кафе. Макси принес кофе с пирожными. Джульетта спала, положив голову Фрэнку на колени.
За многие годы мужчины научились быть терпеливыми. Они без труда могли в течение долгих часов наблюдать и слушать, зная, что опасность подстерегает их на каждом шагу. Пока они пили кофе и ели пирожные, между ними шел немногословный разговор, который любому непосвященному мог бы показаться просто набором пустых слов.
– Сегодня ночью большой шишкой займемся, – бросил Фрэнк.
– Это дело выеденного яйца не стоит, – заметил Рене.
– Этот подлец Сатту подставил, – добавил Макси.
– Все дело в нем, и только в нем, – подтвердил Фрэнк.
– И на тех и на других, гнида, работает, – отозвался Рене.
– Как только ему до сих пор удавалось выходить сухим из воды? – задал Макси риторический вопрос, набив полный рот пирожным.
Фрэнк хмыкнул.
– Какого черта нам печалиться? Я такой веселой жизни уже давно не помню.
– Как там Майкл идет по следу? – задал Макси вопрос Рене.
Бельгиец усмехнулся.
– Тянет лямку, пашет свою борозду, вздыхает при этом, стонет, порой кричит. Этот малыш ходит по острию бритвы. Как же я его, поганца, люблю!
Около них остановилась БМВ. За рулем сидел Сова.
Фрэнк опустил руку и осторожно большим и указательным пальцами зажал Джульетте нос. Она сначала открыла рот, потом глаза. Австралиец склонился над ней, чмокнул девочку в лоб, улыбнулся и сказал:
– Здесь ты оставляешь троих твоих дядей, а дальше отправляешься еще с двумя. Передай от нас привет папе, Гвидо и Пьетро… Чао, ребенок.
Джульетта села, протерла глаза и взглянула в окно на БМВ.
– Кто они? – спросила девочка.
– Друзья, – ответил Макси с переднего сиденья. – С одним из них ты знакома. Теперь вы едете в Неаполь.
Фрэнк протянул руку и открыл ей дверцу. В лицо девочке повеял прохладный ветерок. Она склонилась к переднему сиденью и поцеловала в щеку сначала Макси, потом Рене. После этого взяла с пола брезентовую сумку, протянула ручонку, коснулась пальцами губ Фрэнка, расплылась в улыбке и сказала:
– Не переживай, приятель… Мне твой акцент очень понравился.
Они смотрели, как девочка скользнула в БМВ, и машина резко тронулась. Рене включил зажигание, и они отправились обратно в Рим.
– Ну и ребенок, – сказал Фрэнк, оставшийся на заднем сиденье.
– Точно, – согласился Макси. – Ей и десяти секунд хватило, чтобы превратить тебя в мурлыкающего котенка.
– Мяу, – съязвил Рене.
Фрэнк свернулся на сиденье и пробормотал:
– От гнусных парней, вроде вас, приличному австралийцу плеваться хочется.
Рене изогнул бровь и взглянул на Макси. Тот улыбнулся и сказал:
– Мы таких австралийцев еще и блевать заставим.
За многие годы мужчины научились быть терпеливыми. Они без труда могли в течение долгих часов наблюдать и слушать, зная, что опасность подстерегает их на каждом шагу. Пока они пили кофе и ели пирожные, между ними шел немногословный разговор, который любому непосвященному мог бы показаться просто набором пустых слов.
– Сегодня ночью большой шишкой займемся, – бросил Фрэнк.
– Это дело выеденного яйца не стоит, – заметил Рене.
– Этот подлец Сатту подставил, – добавил Макси.
– Все дело в нем, и только в нем, – подтвердил Фрэнк.
– И на тех и на других, гнида, работает, – отозвался Рене.
– Как только ему до сих пор удавалось выходить сухим из воды? – задал Макси риторический вопрос, набив полный рот пирожным.
Фрэнк хмыкнул.
– Какого черта нам печалиться? Я такой веселой жизни уже давно не помню.
– Как там Майкл идет по следу? – задал Макси вопрос Рене.
Бельгиец усмехнулся.
– Тянет лямку, пашет свою борозду, вздыхает при этом, стонет, порой кричит. Этот малыш ходит по острию бритвы. Как же я его, поганца, люблю!
Около них остановилась БМВ. За рулем сидел Сова.
Фрэнк опустил руку и осторожно большим и указательным пальцами зажал Джульетте нос. Она сначала открыла рот, потом глаза. Австралиец склонился над ней, чмокнул девочку в лоб, улыбнулся и сказал:
– Здесь ты оставляешь троих твоих дядей, а дальше отправляешься еще с двумя. Передай от нас привет папе, Гвидо и Пьетро… Чао, ребенок.
Джульетта села, протерла глаза и взглянула в окно на БМВ.
– Кто они? – спросила девочка.
– Друзья, – ответил Макси с переднего сиденья. – С одним из них ты знакома. Теперь вы едете в Неаполь.
Фрэнк протянул руку и открыл ей дверцу. В лицо девочке повеял прохладный ветерок. Она склонилась к переднему сиденью и поцеловала в щеку сначала Макси, потом Рене. После этого взяла с пола брезентовую сумку, протянула ручонку, коснулась пальцами губ Фрэнка, расплылась в улыбке и сказала:
– Не переживай, приятель… Мне твой акцент очень понравился.
Они смотрели, как девочка скользнула в БМВ, и машина резко тронулась. Рене включил зажигание, и они отправились обратно в Рим.
– Ну и ребенок, – сказал Фрэнк, оставшийся на заднем сиденье.
– Точно, – согласился Макси. – Ей и десяти секунд хватило, чтобы превратить тебя в мурлыкающего котенка.
– Мяу, – съязвил Рене.
Фрэнк свернулся на сиденье и пробормотал:
– От гнусных парней, вроде вас, приличному австралийцу плеваться хочется.
Рене изогнул бровь и взглянул на Макси. Тот улыбнулся и сказал:
– Мы таких австралийцев еще и блевать заставим.
Глава 76
Первым приехал чернокожий. Он был просто невероятных размеров.
Лаура открыла дверь, вздохнула и сказала:
– Вас прислал Кризи.
Черное лицо расплылось в ослепительной белозубой улыбке.
– Как пить дать, мэм. Он мне еще по секрету шепнул, что вы готовите самое потрясающее кроличье рагу к северу от экватора.
В руке негр держал черный чемодан. Лаура широко распахнула дверь и жестом пригласила его войти. Поставив чемодан на пол, огромный детина внимательно оглядел большую старинную комнату и одобрительно кивнул.
– Сколько лет этому дому, мэм?
– Вообще-то лет четыреста, но пристройки, конечно, новые. Что вы хотите – чай, кофе или стаканчик вина?
Он снова улыбнулся ей и ответил:
– Кофе был бы в самый раз, мэм. Мне неловко об этом говорить, но я его могу выпить очень много.
Она пошла на кухню, бросив через плечо вопрос:
– Вы американец?
– Да, мэм, из Мемфиса, штат Теннесси. Хотя, если правду сказать, я в Штатах не был уже несколько лет.
Он прошел за ней до двери на кухню. Лаура обернулась к нему и произнесла:
– Давайте сразу же покончим со всеми этими «мэм», что-то слишком часто вы меня так величаете. Меня зовут Лаура, а мужа моего – Пол.
Он кивнул головой, давая ей понять, что принял ее пожелание к сведению.
– Очень рад, Лаура, с вами познакомиться. Меня зовут Том… Сойер.
Она улыбнулась, и он улыбнулся ей в ответ.
– Ну, если честно сказать, на самом деле мое имя – Горацио, но почему-то меня с самого детства все называют Томом.
Она налила в большой кофейник воды почти до края и показала ему на стул.
– Сколько вас всего приедет?
Он сел, и плетеный стул под ним жалобно заскрипел.
– К вечеру будет пятеро, – ответил негр.
На ее лице появилось тревожное выражение.
– И вы все собираетесь здесь остановиться?
Он с улыбкой покачал головой.
– Нет, Лаура, здесь буду только я. Еще один остановится у вашего сына с женой внизу, в долине. А трое других так, будут слоняться вокруг.
– Как это – слоняться? – удивленно спросила она.
Он сделал неопределенный жест рукой в сторону окна.
– Ну так, Лаура, то там, то здесь. Знаете, походят-походят вокруг, поглядят, что к чему, так и будут слоняться.
Она рассмеялась и села за стол напротив него.
– Том, островок у нас небольшой. И если трое внушительного вида иностранцев начнут здесь, как вы говорите, слоняться, по всему острову сразу же пойдут разговоры.
Он покачал головой.
– С этим проблем не будет, мэм… Лаура. У нас отличное прикрытие.
– Это еще что такое?
Он улыбнулся.
– Мы все очень любим наблюдать за птицами.
Она откинулась назад и, глядя в потолок, от души расхохоталась. Потом уже серьезно сказала:
– Теперь на Гоцо осталось немного птиц благодаря стараниям наших завзятых охотников. Они палят во все, что только движется.
Негр пожал плечами и с таким же серьезным видом произнес:
– Мы все, как я вам уже сказал, очень преданы своему делу. Так нам даже интереснее работать.
– А как будет ночью? – спросила она. – Вы и ночью будете слоняться?
– Это уж всенепременно.
– Тоже птиц высматривать будете?
На его лице снова заиграла ослепительно белая улыбка.
– Конечно. Сов с филинами, Лаура, будем выслеживать… И я, и другие парни, мы просто без ума от слежки за ночными птицами.
Женщина удовлетворенно кивнула. Кофе уже почти закипел. Она встала и налила большую чашку ему и поменьше – себе.
– Как насчет молока и сахара? – спросила она.
– Нет, спасибо. Я люблю такой же черный, как я сам.
Лаура отпила немного, потом понятливо кивнула. В этот момент зазвонил телефон. Она сняла трубку и обменялась несколькими фразами с Джойи. В заключение она сказала:
– Нет, у меня американец такой же черный, как кофе, который я ему сварила.
Женщина улыбнулась ответу Джойи, повесила трубку и произнесла:
– Сын сказал, что к нему только что приехал китаец.
– Вьетнамец, – поправил ее Том. – До Хуань, мы его зовем Додо.
– Вьетнамский любитель пернатых?
– Конечно.
– А остальные откуда?
– Двое англичан и один из Южной Африки. Душевные люди, доложу я вам. За себя и свою семью, Лаура, можете быть спокойны. Не думаю, что мы здесь задержимся надолго. Скорее всего, несколько дней. Я постараюсь быть вам не в тягость.
– Мы вас поселим в крыле для гостей, кушать, конечно, вы будете с нами и, пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Кролика я завтра приготовлю, а сегодня у нас будет жаркое из ягненка. – Ей в голову пришла неожиданная мысль. – Да, кстати, что мне говорить людям? У нас как-то не привыкли к визитам огромных черных американцев.
– Думаю, можно будет сказать им, что к вам приехал погостить друг Гвидо. И это будет чистая правда.
– Вы с ним близко знакомы?
– Очень близко. – Внезапно его лицо стало совершенно серьезным. – Мэм… Лаура… Я и дочь вашу, Джулию, знал. Пару раз я наведывался к ним в Неаполь, в пансион. Она ко мне была очень добра. Должен вам сказать, она была прекрасной женщиной.
Какое-то время в кухне стояла тишина, потом Лаура сказала:
– Будьте уверены, Том Сойер, в этом доме вам всегда будут особенно рады.
Лаура открыла дверь, вздохнула и сказала:
– Вас прислал Кризи.
Черное лицо расплылось в ослепительной белозубой улыбке.
– Как пить дать, мэм. Он мне еще по секрету шепнул, что вы готовите самое потрясающее кроличье рагу к северу от экватора.
В руке негр держал черный чемодан. Лаура широко распахнула дверь и жестом пригласила его войти. Поставив чемодан на пол, огромный детина внимательно оглядел большую старинную комнату и одобрительно кивнул.
– Сколько лет этому дому, мэм?
– Вообще-то лет четыреста, но пристройки, конечно, новые. Что вы хотите – чай, кофе или стаканчик вина?
Он снова улыбнулся ей и ответил:
– Кофе был бы в самый раз, мэм. Мне неловко об этом говорить, но я его могу выпить очень много.
Она пошла на кухню, бросив через плечо вопрос:
– Вы американец?
– Да, мэм, из Мемфиса, штат Теннесси. Хотя, если правду сказать, я в Штатах не был уже несколько лет.
Он прошел за ней до двери на кухню. Лаура обернулась к нему и произнесла:
– Давайте сразу же покончим со всеми этими «мэм», что-то слишком часто вы меня так величаете. Меня зовут Лаура, а мужа моего – Пол.
Он кивнул головой, давая ей понять, что принял ее пожелание к сведению.
– Очень рад, Лаура, с вами познакомиться. Меня зовут Том… Сойер.
Она улыбнулась, и он улыбнулся ей в ответ.
– Ну, если честно сказать, на самом деле мое имя – Горацио, но почему-то меня с самого детства все называют Томом.
Она налила в большой кофейник воды почти до края и показала ему на стул.
– Сколько вас всего приедет?
Он сел, и плетеный стул под ним жалобно заскрипел.
– К вечеру будет пятеро, – ответил негр.
На ее лице появилось тревожное выражение.
– И вы все собираетесь здесь остановиться?
Он с улыбкой покачал головой.
– Нет, Лаура, здесь буду только я. Еще один остановится у вашего сына с женой внизу, в долине. А трое других так, будут слоняться вокруг.
– Как это – слоняться? – удивленно спросила она.
Он сделал неопределенный жест рукой в сторону окна.
– Ну так, Лаура, то там, то здесь. Знаете, походят-походят вокруг, поглядят, что к чему, так и будут слоняться.
Она рассмеялась и села за стол напротив него.
– Том, островок у нас небольшой. И если трое внушительного вида иностранцев начнут здесь, как вы говорите, слоняться, по всему острову сразу же пойдут разговоры.
Он покачал головой.
– С этим проблем не будет, мэм… Лаура. У нас отличное прикрытие.
– Это еще что такое?
Он улыбнулся.
– Мы все очень любим наблюдать за птицами.
Она откинулась назад и, глядя в потолок, от души расхохоталась. Потом уже серьезно сказала:
– Теперь на Гоцо осталось немного птиц благодаря стараниям наших завзятых охотников. Они палят во все, что только движется.
Негр пожал плечами и с таким же серьезным видом произнес:
– Мы все, как я вам уже сказал, очень преданы своему делу. Так нам даже интереснее работать.
– А как будет ночью? – спросила она. – Вы и ночью будете слоняться?
– Это уж всенепременно.
– Тоже птиц высматривать будете?
На его лице снова заиграла ослепительно белая улыбка.
– Конечно. Сов с филинами, Лаура, будем выслеживать… И я, и другие парни, мы просто без ума от слежки за ночными птицами.
Женщина удовлетворенно кивнула. Кофе уже почти закипел. Она встала и налила большую чашку ему и поменьше – себе.
– Как насчет молока и сахара? – спросила она.
– Нет, спасибо. Я люблю такой же черный, как я сам.
Лаура отпила немного, потом понятливо кивнула. В этот момент зазвонил телефон. Она сняла трубку и обменялась несколькими фразами с Джойи. В заключение она сказала:
– Нет, у меня американец такой же черный, как кофе, который я ему сварила.
Женщина улыбнулась ответу Джойи, повесила трубку и произнесла:
– Сын сказал, что к нему только что приехал китаец.
– Вьетнамец, – поправил ее Том. – До Хуань, мы его зовем Додо.
– Вьетнамский любитель пернатых?
– Конечно.
– А остальные откуда?
– Двое англичан и один из Южной Африки. Душевные люди, доложу я вам. За себя и свою семью, Лаура, можете быть спокойны. Не думаю, что мы здесь задержимся надолго. Скорее всего, несколько дней. Я постараюсь быть вам не в тягость.
– Мы вас поселим в крыле для гостей, кушать, конечно, вы будете с нами и, пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Кролика я завтра приготовлю, а сегодня у нас будет жаркое из ягненка. – Ей в голову пришла неожиданная мысль. – Да, кстати, что мне говорить людям? У нас как-то не привыкли к визитам огромных черных американцев.
– Думаю, можно будет сказать им, что к вам приехал погостить друг Гвидо. И это будет чистая правда.
– Вы с ним близко знакомы?
– Очень близко. – Внезапно его лицо стало совершенно серьезным. – Мэм… Лаура… Я и дочь вашу, Джулию, знал. Пару раз я наведывался к ним в Неаполь, в пансион. Она ко мне была очень добра. Должен вам сказать, она была прекрасной женщиной.
Какое-то время в кухне стояла тишина, потом Лаура сказала:
– Будьте уверены, Том Сойер, в этом доме вам всегда будут особенно рады.
Глава 77
– Он очень на меня зол?
Йен на секунду оторвал глаза от дороги и взглянул на девочку. Она свернулась калачиком на переднем сиденье рядом с ним, в глазах ее застыло беспокойство. Сова сидел на заднем сиденье, уши его были закрыты большими наушниками плейера. Он часто оборачивался назад и смотрел сквозь заднее окно на дорогу. В Неаполь они должны были приехать уже минут через двадцать.
– Это еще очень слабо сказано, – ответил Йен.
Заняв оборонительную позицию, Джульетта проговорила:
– Я только не понимаю почему. Я ведь только хотела помочь. Думала, на кухне смогу что-то делать, стирать, убираться в пансионе… Я все это умею.
Датчанин вздохнул и попытался ей более доходчиво разъяснить ситуацию.
– Мы сейчас в самом разгаре подготовки к опаснейшей операции, которая скоро подойдет к своей последней стадии. Все, кто имеет к ней отношение, ходят по лезвию бритвы. Нам пришлось отложить все дела, потому что мы решили, что они за тобой охотятся. Так оно и оказалось на самом деле. В последний раз я тебя видел в Марселе. Ты лежала на койке в таком ужасном состоянии, в каком я еще никогда никого не видел. Если бы наши люди приехали в аэропорт на пять минут позже, уже сейчас ты могла бы быть в том же состоянии, в котором мы тебя нашли. Кризи пришлось послать Фрэнка и Макси тебе на помощь, когда они готовились к одному очень деликатному делу. Он должен был отвлечь Рене от охраны Майкла именно в тот момент, когда такая охрана ему до крайности необходима. Мы с Совой вынуждены были прервать нашу работу на базе и помчаться на север, чтобы забрать тебя у них. Ни минуты не сомневаюсь, что люди, у которых ты была на Гоцо, сейчас волнуются из-за тебя до смерти и будут переживать, пока ты не окажешься в Неаполе, Кризи им не позвонит из пансиона и не скажет, что ты в безопасности. Я так полагаю, что Кризи просто взбешен твоим поведением.
– Теперь я никак не могу снова просить Лауру с Полом о том, чтобы ты оставалась с ними. У них и без того было в жизни немало трагедий.
Она ушла к себе в комнату, отказавшись от еды, заперла дверь и бросилась на кровать. Сердце ее, казалось, готово было разорваться на части. Ненадолго девочка забылась сном, но вскоре после полуночи проснулась и стала ходить из угла в угол по маленькой комнатке пансиона. Она приняла решение утром встать первой и, несмотря ни на что, доказать всем, что может быть им полезна.
Йен на секунду оторвал глаза от дороги и взглянул на девочку. Она свернулась калачиком на переднем сиденье рядом с ним, в глазах ее застыло беспокойство. Сова сидел на заднем сиденье, уши его были закрыты большими наушниками плейера. Он часто оборачивался назад и смотрел сквозь заднее окно на дорогу. В Неаполь они должны были приехать уже минут через двадцать.
– Это еще очень слабо сказано, – ответил Йен.
Заняв оборонительную позицию, Джульетта проговорила:
– Я только не понимаю почему. Я ведь только хотела помочь. Думала, на кухне смогу что-то делать, стирать, убираться в пансионе… Я все это умею.
Датчанин вздохнул и попытался ей более доходчиво разъяснить ситуацию.
– Мы сейчас в самом разгаре подготовки к опаснейшей операции, которая скоро подойдет к своей последней стадии. Все, кто имеет к ней отношение, ходят по лезвию бритвы. Нам пришлось отложить все дела, потому что мы решили, что они за тобой охотятся. Так оно и оказалось на самом деле. В последний раз я тебя видел в Марселе. Ты лежала на койке в таком ужасном состоянии, в каком я еще никогда никого не видел. Если бы наши люди приехали в аэропорт на пять минут позже, уже сейчас ты могла бы быть в том же состоянии, в котором мы тебя нашли. Кризи пришлось послать Фрэнка и Макси тебе на помощь, когда они готовились к одному очень деликатному делу. Он должен был отвлечь Рене от охраны Майкла именно в тот момент, когда такая охрана ему до крайности необходима. Мы с Совой вынуждены были прервать нашу работу на базе и помчаться на север, чтобы забрать тебя у них. Ни минуты не сомневаюсь, что люди, у которых ты была на Гоцо, сейчас волнуются из-за тебя до смерти и будут переживать, пока ты не окажешься в Неаполе, Кризи им не позвонит из пансиона и не скажет, что ты в безопасности. Я так полагаю, что Кризи просто взбешен твоим поведением.
* * *
Поздно вечером в маленькой комнатке в пансионе она горько плакала. Слезы ее текли не потому, что Кризи кричал на нее и злился – он не делал ни того, ни другого. Она плакала потому, что увидела в его глазах, смотревших на нее, разочарование. Девочка тут же сказала ему, что готова в любой момент вернуться на Гоцо, но он покачал головой и ответил:– Теперь я никак не могу снова просить Лауру с Полом о том, чтобы ты оставалась с ними. У них и без того было в жизни немало трагедий.
Она ушла к себе в комнату, отказавшись от еды, заперла дверь и бросилась на кровать. Сердце ее, казалось, готово было разорваться на части. Ненадолго девочка забылась сном, но вскоре после полуночи проснулась и стала ходить из угла в угол по маленькой комнатке пансиона. Она приняла решение утром встать первой и, несмотря ни на что, доказать всем, что может быть им полезна.