Прижимая к себе расползающуюся конечность, зомби в смрадном безмолвии рухнул на плиты пола, окутанный клубами зловонного дыма, который волнами выходил наружу по подземному коридору. На миг его глаза полыхнули тусклым огнем и тут же безжизненно погасли. Последний и единственный звук, который он испустил, был вздохом успокоения... И его не стало.
   Ветерок, гуляющий под сводами древней церкви, разметал то, что осталось от зомби, смешав его прах с пылью многих десятилетий...
* * *
   Солнце встало, и лондонский туман рассеялся. Рассвет плавно перешел в ясный декабрьский день.
   Местный викарий, торопливо идущий по прибрежным улицам, остановился, чтобы взглянуть на часы. «Ого, уже десять», — подумал он. Они уже должны ждать. Он прибавил ходу и раздраженно прищелкнул языком.
   Все шло как-то неправильно. Очень неправильно. Разумеется, это семейство было хорошо известно своими щедрыми пожертвованиями церкви. Возможно, все-таки все не так уж и неправильно, ибо в этом роду уже несколько столетий всех детей крестили в этой старой церкви. Это действительно дело традиции...
   Свернув за угол, викарий издалека увидел церковь с ее врезающейся в небо остроконечной крышей. Черепица местами шаталась, местами обвалилась вообще, некоторые окна оказались разбиты, а остальные были обречены на уничтожение вместе с прекрасным старым зданием... И это они называют прогрессом! Но церковь оставалось освященной, святым местом, настоящим домом Божьим. По крайней мере, еще на несколько недель.
   Увидел он и своего служку, бредущего по улице с поднятым воротником. Викарий нахмурился. Ах, вот как? А ведь он велел ему проверить это место добрую неделю назад, а не оставлять все напоследок.
   Подойдя ближе, служка наконец увидел его и понял, что его узнали. Его кислая мина вмиг превратилась в улыбку; он подошел прямо к викарию, улыбаясь до ушей.
   — Ах, викарий! Все подготовлено. Я провел внутри целых два часа! Но пыль и паутина... Это что-то невероятное! Я заглядывал сюда на неделе, но столько всего надо было сделать...
   — Все понятно, — кивнул викарий, подняв руку. — Они ждут?
   — Да, ждут. Только что приехали. Я сказал им, что вы сейчас придете.
   — Не сомневаюсь, — снова кивнул викарий. — Что ж, пойду-ка я займусь делом.
   Через миг показался церковный двор. Там, на дорожке, идущей между старыми надгробиями, у впечатляющего сводчатого входа, перед открытыми дверьми стояла та самая пара с несколькими друзьями. Они увидели спешащего викария и подошли поздороваться. Последовал обычный обмен любезностями, а потом все вошли в высокое старое здание. Викарий принес с собой книги и все записи. Родители и свидетели подписали необходимые бумаги. Скромная церемония началась без помех.
   Наконец викарий снял с шеи распятие и повесил его на крюк над купелью, потом протянул руки к ребенку. Он проделывал это тысячи раз, так что сейчас ему трудно было придать своим словам настоящую значимость.
   Обряд завершился. Викарий погрузил руку в воду, окропил младенца, перекрестил его, и церковь, казалось, затаила дыхание...
   Но только на мгновение.
   Потом пятиугольная комната ожила, озаренная золотым сиянием. Разумеется, это солнце, выглянувшее из-за облака, заиграло на старых окнах. Викарий с улыбкой передал ребенка в крестильной сорочке его отцу.
   — А вот и ты, — произнес красивый мужчина сильным низким голосом и показал ребенка матери.
   Хорошенькая, точно утренняя роза, женщина с любовью взглянула на малыша, поцеловала его в лобик:
   — Эти глазенки, — залепетала она. — Им еще так много предстоит увидеть. А этой маленькой голове столь многое предстоит узнать. Посмотрите на его личико, как оно светится!
   — Это солнечный свет, — пробормотал викарий. — Он превращает кожу в лепесток розы! Ах, действительно, что за прекрасное дитя!
   — Он прекрасен, — повторила мать, беря его на руки и поднимая вверх. — Он так прекрасен! Такой чистый, такой невинный. Наш крошка Титус. Наш маленький Титус Кроу...

Повелитель червей

   Двадцать два — число Мастера! Двадцать два можно описать лишь яркими словами, ибо это великий человек. Пользуясь уважением и восхищением всех, кто его знает, он обладает разумом, силой и владеет магией! Да, он Мастер магии. Но одно слово в предостережение: точно так же, как есть день и ночь, есть и два вида магии: черная и белая!
   «Нумерология» Гроссмана Вена, 1776

Глава 1

   Война закончилась. Рождество 1945 года прошло, и новогодние праздники были в самом разгаре, а Титус Кроу сидел без работы. Молодой человек, чья склонность к темной и загадочной стороне жизни привлекала его к таинственным оккультным и эзотерическим материям, делал для военного департамента две, на первый взгляд, не связанные между собой совершенно секретные работы. С одной стороны, он консультировал министерство относительно интересов фюрера в области сверхъестественного, а с другой, использовал свои навыки нумеролога и криптографа, взламывая коды нацистов. В обоих этих начинаниях он достиг большого успеха, но теперь война завершилась, и таланты Титуса Кроу стали не нужны военным.
   Теперь Титус Кроу сидел без работы. Не будучи еще известен как один из самых выдающихся оккультистов в мире и пока даже не подозревая о тех блестящих вершинах, которых ему предстояло достичь в самых разнообразных областях науки, он, тем не менее, полностью осознавал, что сделано, и чувствовал себя бесполезным. Это чувство было ему совсем не по вкусу. И все это после того, как во время войны ему пришлось жить и работать в разбомбленном Лондоне...
   Поэтому он был рад, когда Джулиан Карстерз — так называемый «Современный маг», или «Повелитель червей», эксцентричный духовный лидер тайного культа — отозвался на объявление Кроу и предложил молодому человеку работу секретаря в своем загородном доме сроком не более трех месяцев. Предложенные деньги казались неплохими, хотя это не имело особого значения, а работа заключалась в составлении каталога роскошнейшей оккультной библиотеки Карстерза. За исключением этого, в письме ничего больше не уточнялось, но Титус Кроу не сомневался, что найдет в библиотеке Карстерза немало интересного, и нетерпеливо ожидал того дня, когда должна была состояться его первая встреча с человеком, которого он считал больше эксцентриком, нежели некромантом.
   Наступило 9 января 1946 года. Кроу приехал по указанному в письме адресу в Бэрроуз[3]. Впервые услышав это название, Кроу представил себе равнину курганов и дольменов... Но оказалось, что усадьба расположена в конце уединенной извилистой лесной дороги неподалеку от старинного и живописного городка Хаслемир в графстве Сюррей. Большой двухэтажный дом, обнесенный высокой каменной стеной и окруженный обширным садом с темными кустарниками, заросшими тропинками и засохшими дубами, увитыми буйными гирляндами плюща, сильно отличался от классических английских особняков.
   То, что этот дом некогда был великолепен, было неоспоримым, но очевидным был и тот факт, что в последнее время из-за невзгод войны его сильно запустили. Кроме запустения и общего унылого облика, присущего любой загородной усадьбе Англии в зимнее время, на Бэрроузе лежала печать какой-то мрачности. Было что-то гнетущее в его тусклых маленьких окнах, в кирпичных стенах, затаившихся в сени дубов и непроходимых зарослях кустов. Походка Кроу стала неторопливой и нерешительной, когда он вошел в усадьбу и, пройдя через скрипучие железные ворота и оставив позади подъездную аллею, побрел по заросшей шиповником тропинке к парадному входу.
   После того как Кроу позвонил, массивная дверь резко распахнулась, и на пороге возник человек, больше напоминающий привидение, — сам Джулиан Карстерз, чей облик совершенно расходился с тем, каким представлял его себе молодой секретарь. Карстерз выглядел так, что даже та малость, которая осталась от сдержанной, но неистребимой жизнерадостности Кроу, немедленно испарилась. Внешность хозяина оказалась поистине зловещей.
   Не представившись, даже не протянув руки, Карстерз провел его по мрачному коридору в гостиную — темную комнату, где тени, казалось, были нарисованы прямо на дубовых панелях. Там, включив тусклую лампу, Карстерз наконец представился и предложил посетителю сесть. Но руку гостю он так и не протянул.
   Теперь, несмотря на скудное освещение, Кроу смог лучше рассмотреть внешность человека, который должен был стать, пусть и временно, его работодателем. То, что он увидел, не вселило в его сердце надежды. Карстерз оказался чрезвычайно высоким и худым, почти истощенным человеком, с широким лбом, густыми черными волосами и кустистыми бровями. Его бледность странно гармонировала с общей атмосферой дома. Запавшие щеки и сутулые плечи не давали точно определить его возраст. Ему можно было дать от семидесяти до восьмидесяти пяти лет, а возможно, он был еще старше. Его окружала аура, наводящая на мысль о замедленном или измененном процессе старения, которая обычно ассоциируется с мумиями, хранящимися в музейных альковах.
   И все же, более пристально вглядевшись в лицо хозяина усадьбы, делая это осторожно и как можно более незаметно, Кроу заметил оспины, пятна и морщины бесчисленных лет, как будто Карстерз или прожил намного дольше отведенного ему срока, или же вел слишком бурный образ жизни. И молодой человек снова поймал себя на том, что сравнивает хозяина усадьбы с сухой и пыльной мумией.
   В темных глазах Карстерза светилась мудрость, которая частично искупала холодное и недоброе выражение лица. Хотя Кроу совершенно не понравилась внешность этого человека, он решил, что перед ним человек мудрый, обладающий обширными оккультными знаниями, которыми, как утверждали, Карстерза наделила жизнь, полная дальних путешествий и уединенных изысканий. И, разумеется, он выглядел как ученый человек, или, по меньшей мере, человек, всей душой преданный своему делу.
   В нем чувствовалась и скрытая сила, которая на первый взгляд никак не сочеталась с глубокими морщинами, изрезавшими его лицо и худые руки. Едва он начал говорить, его голос, плавный и звучный одновременно, подсказал Кроу, что он имеет дело с человеком огромной силы. После нескольких бессистемных вопросов и ничего не значащего обмена репликами Карстерз внезапно спросил у своего гостя дату его рождения. Задав вопрос, он замолчал, буравя Кроу внимательным взглядом в ожидании его реакции.
   Кроу, которого этот вопрос застал врасплох, почувствовал непонятный озноб, будто внезапно открылась дверь, ведущая в холодное и враждебное место. Какое-то шестое чувство вопреки всякой логике предупредило его, что вопрос Карстерза опасен, как дуло заряженного пистолета, приставленное к виску. Практически не раздумывая, Кроу ответил, прибавив себе целых четыре года:
   — Э-э-э, второе декабря 1912 года, — ответил он с нервной улыбкой. — А что?
   Глаза Карстерза на миг спрятались под набрякшими веками, а потом он расплылся в зловещей, точно у мертвеца, улыбке. Он испустил вздох, вздох почти облегчения, со словами:
   — Я просто хотел подтвердить свое подозрение относительно того, что вы Стрелец по гороскопу... Так и оказалось. Видите ли, наука о звездах — мое всепоглощающее хобби, впрочем, как и великое множество так называемых «тайных наук». Как я понимаю, вы осведомлены о моей репутации? О том, что мое имя связывают со всевозможными чудовищными ритуалами и темными делами? О том, что согласно по меньшей мере одной из бульварных газет я являюсь или считаю себя самим антихристом? — Кроу кивнул, и хозяин усадьбы насмешливо улыбнулся: — Ну, разумеется, осведомлены. Что ж, правда намного менее ужасна, уверяю вас. Конечно, я порой немного увлекаюсь, главным образом, чтобы развлечь своих друзей некоторыми вполне обыкновенными способностями, в числе которых оказалась и астрология... Но что касается некромантии и тому подобного... Я спрашиваю вас, мистер Кроу, возможно ли подобное в наше время, в современной Англии?
   И он расплылся в улыбке, похожей на оскал черепа.
   Прежде чем молодой человек смог как-то прокомментировать его высказывание, хозяин особняка снова заговорил, спросив:
   — А чем вы интересуетесь, мистер Кроу?
   — Интересуюсь? Ну... — в самый последний момент, когда Кроу чуть было не признался, что и он тоже изучает эзотерические и оккультные науки и считает себя белым магом, он снова почувствовал тот же холод, будто принесенный из бесконечных далей, и, пытаясь стряхнуть с себя странное оцепенение, заметил, какими большими и яркими стали глаза его собеседника. В тот же миг Кроу осознал, как близко подошел к тому, чтобы подпасть под чары Карстерза, которые были сродни гипнозу. Быстро собравшись, он старательно зевнул. — Я прошу извинить меня за мою непростительную грубость, — продолжал он. — Не знаю, что на меня нашло, но я чувствую себя смертельно усталым. Боюсь, что я чуть не уснул. Заметив, что улыбка Карстерза стала больше чем слегка натянутой — казалось, хозяин расстроен, — а кивок чуточку резким, Кроу быстро продолжал:
   — Мои интересы достаточно банальны. Археология, палеонтология...
   — Как же, банальны! — фыркнул Карстерз. — Не скажите! Такие интересы выдают пытливый характер, хотя и в отношении вещей, оставшихся в далеком прошлом. Нет, нет, это поразительное увлечение для молодого человека.
   Он поджал тонкие губы и слегка почесал подбородок, прежде чем задать новый вопрос:
   — Но, разумеется, со всей этой войной археологическая наука многое потеряла. Пожалуй, в последнее время произошло не так много интересного?
   — Напротив, — возразил Кроу, — прошлый год был переполнен сенсациями. Наскальная живопись в Хоггаре[4], раскопки в Бреке в Сирии, бронзовые фигурки в нигерийском Ифе, открытия Блегера в Пилосе и Вейса в Микенах, сэр Леонард Вули и хетты... Что до меня, я очень интересовался раскопками Восточного Института в Мегиддо в Палестине. Это было в тридцать седьмом. Однако болезнь помешала мне сопровождать моего отца, отправившегося на раскопки.
   — А! Так ваш интерес семейный? Не расстраивайтесь, что пропустили эту поездку. Раскопки в Мегиддо не увенчались успехом. Наши загадочные восточные друзья могли достичь большего на северо-западе, всего в каких-то двадцати пяти или тридцати милях.
   — На берегах Галилеи? — Кроу удивился тем знаниям, которые кто-то другой проявил в одном из его любимых предметов.
   — Именно, — сухо подтвердил Карстерз. — Пески времени погребли много интересных селений и городов на берегах Галилеи. Но скажите мне, что вы думаете о пещерных рисунках в Ласко[5], найденных... хм... в тридцать восьмом?
   — Нет, в тысяча девятьсот сороковом, — улыбка Кроу неожиданно померкла, когда он внезапно осознал, что его экзаменуют. Карстерз разбирался в археологии ничуть не хуже его самого. — В сентябре сорокового... Это, вне всякого сомнения, дело рук кроманьонцев, примерно двадцати— или двадцатипятитысячелетней давности.
   — Отлично! — просиял Карстерз, и Кроу решил, что сдал этот экзамен.
   Теперь костлявый хозяин усадьбы поднялся на ноги, нависая над своим немаленьким гостем:
   — Замечательно. Думаю, что вы отлично мне подойдете, мистер Кроу. Пойдемте, я покажу вам свою библиотеку, ведь там вы будете проводить большую часть времени. Вы, несомненно, будете рады заметить, что в том помещении гораздо больше окон и естественного света, чем в остальном доме. Там множество окон. Зарешеченных окон, ибо мои книги бесценны.
   Ведя гостя по лабиринту мрачных коридоров, он размышлял вслух:
   — Отсутствие дневного света ничуть меня не смущает. Я ведь гемералоп. Возможно, вы заметили, как чернеют мои глаза в темноте? Да, и именно поэтому в доме так мало электрических ламп. Надеюсь, это вас не беспокоит?
   — Вовсе нет, — ответил Кроу, хотя на самом деле чувствовал себя беспомощным пленником в этих затхлых, душных коридорах.
   — Так значит, вы любите старину, да? — продолжал Карстерз. — Интересно. Вы знаете, что ископаемые моллюски брахиоподы, из тех, что очень распространены здесь, на юге, когда-то считались ногтями с пальцев ног дьявола? — Он залился невеселым лающим смехом. — Вот что значит жить в просвещенную эпоху, да?

Глава 2

   Отперев ключом дверь библиотеки, Карстерз пригласил Кроу в просторную комнату, потом вошел сам, наклонив голову, чтобы не стукнуться о притолоку, слишком низкую для человека его роста.
   — Ну вот мы и пришли, — объявил он, немного поколебавшись и прикрыв глаза рукой, защищая их от тусклого света из зарешеченного окна. — Мои глаза, — пояснил он. — Я уверен, что вы поймете...
   Быстро подойдя к окнам, он спустил шторы, и комнату окутал зловещий полумрак.
   — Свет включается здесь, — объяснил он, указывая на выключатели на стене. — Можете пользоваться лампами, когда меня не будет в комнате. Ну, мистер Кроу, вот здесь вы будете работать. Да, кстати: я согласен с вашим требованием, которое вы указали в своем письме, и по уик-эндам вы можете быть свободны. Это как нельзя лучше мне подходит, поскольку выходные — единственное подходящее время для вечеринок. На выходные я приглашаю своих друзей. Однако вы очень обяжете меня, если в течение недели будете оставаться здесь. За занавесями у дальней стены есть небольшая ниша, куда я поставил кровать, маленький столик и стул.
   Уверяю, здесь вас никто не потревожит. Я буду уважать ваше уединение — разумеется, при условии, что вы будете уважительно относиться к моему. Относительно этого существуют определенные правила распорядка. Вам ни при каких обстоятельствах не разрешается приводить в дом гостей и посетителей — Бэрроуз закрыт для посторонних. Подвал — также запретная зона. Что касается остального дома... За исключением моего кабинета, можете гулять, где захотите, хотя я подозреваю, что у вас будет для этого не слишком много времени. В любом случае, в доме, кроме меня, никого нет... Вы понимаете, что я могу нанять вас только на три месяца? Хорошо. Плату вы будете получать ежемесячно, авансом, и, чтобы обеспечить честную игру и добрую волю с обеих сторон, я попрошу вас подписать контракт, составленный юристом. Не хочу, чтобы вы ушли от меня, выполнив всего лишь половину работы... Относительно самой работы... Она будет достаточно простой для человека с терпением археолога. Мое основное требование, чтобы все мои книги были расположены по порядку: сначала по категории, затем по автору, а категории должны идти в алфавитном порядке. Сама же система классификации полностью на ваше усмотрение. Однако на все книги должны иметься перекрестные ссылки. Кроме того, я попрошу вас составить полный перечень книг по заглавиям, опять-таки в алфавитном порядке. Ну как, справитесь?
   Кроу оглядел комнату, высокие стеллажи и пыльные, заваленные книгами столы. Казалось, книги громоздились повсюду. Здесь находилось никак не меньше семи-восьми тысяч томов! Три месяца больше не казались ему таким уж долгим сроком. С другой стороны, какая ничтожная часть названий этих книг была ему знакома... — Уверен, что моя работа полностью вас удовлетворит, — ответил он.
   — Отлично! — кивнул Карстерз. — Поскольку время позднее, предлагаю сейчас вернуться в гостиную поужинать, после чего вы сможете снова прийти сюда и познакомиться с моими книгами. Завтра, во вторник, вы начнете работать в полную силу, а я буду беспокоить вас лишь в тех редких случаях, когда буду сам появляться в библиотеке и проверять, как продвигается ваша работа. Согласны?
   — Согласен, — бодро подтвердил Кроу и вновь последовал за своим хозяином и работодателем по душным коридорам мрачного дома.
   По пути Карстерз передал ему ключ от двери библиотеки, сказав:
   — Думаю, это вам пригодится.
   И, заметив недоумение на лице Кроу, пояснил:
   — В последнее время мой дом привлек нескольких грабителей, отсюда и решетки на большинстве окон. Если даже такой вор и заберется внутрь, то, закрывшись в библиотеке, вы будете в полной безопасности.
   — Я вполне могу постоять за себя, господин Карстерз, — объявил Кроу.
   — Не сомневаюсь в этом, — ответил хозяин усадьбы. — Но, вручаю вам ключ не из чистого альтруизма. Если вы останетесь в безопасности, мистер Кроу, то и с моими книгами тоже ничего не произойдет.
   И его лицо снова расплылось в пугающей улыбке...
* * *
   Они ужинали, сидя на противоположных концах длинного стола в слабо освещенной столовой. Тут царил полумрак, как и в остальных комнатах этого дома. Угощение Титуса Кроу состояло из холодных ломтей мяса и красного вина, которое пришлось ему весьма по вкусу. Но он заметил, что на тарелке Карстерза лежала другая пища, красноватая и менее твердой консистенции, хотя расстояние между ними было достаточно велико, чтобы Кроу мог хорошенько рассмотреть, что же находится в тарелке хозяина усадьбы. Когда они поели, Карстерз проводил Кроу на кухню — хорошо оборудованную, хотя и неопрятную комнату с большой набитой кладовкой.
   — С этого момента вы будете сами готовить себе пищу, — замогильным голосом объяснил Карстерз. — Можете есть, что пожелаете. Все, что хранится в кладовке, к вашим услугам. Мои собственные потребности весьма скромны, и обычно я ем в одиночестве. Слуг, разумеется, здесь нет. Я заметил, что вам понравилось вино. Мне оно тоже нравится. Можете пить сколько хотите, запасов более чем достаточно.
   — Благодарю вас, — ответил Кроу. — А сейчас, если позволите, я хотел бы прояснить пару вопросов...
   — Пожалуйста.
   — Я приехал сюда на машине и...
   — А! Сразу же за воротами поверните по аллее налево. Там увидите небольшой гараж. Двери открыты. Будет лучше, если на неделе вы будете оставлять машину там. Что еще?
   — Мне не понадобится ключ? — поинтересовался Кроу после недолгого размышления. — Ключ от дома, я имею в виду, чтобы пользоваться, когда я буду уезжать на выходные?
   — В этом нет необходимости, — покачал головой Карстерз. — В пятницу я буду провожать вас, а в понедельник утром встречать.
   — Тогда, кажется, все. Однако я люблю свежий воздух и был бы признателен, если бы время от времени мог совершать прогулку по вашему саду.
   — Вы имеете в виду, по моей чаще? — хрипло рассмеялся Карстерз. — Усадьба так заросла, что я буду бояться, как бы вы не заблудились. Но не беспокойтесь, днем дверь дома не заперта. Все, о чем я попрошу вас, это чтобы в мое отсутствие вы были осторожны и не захлопнули дверь, выходя на прогулку.
   — Тогда, похоже, все, — кивнул Кроу. — Мне осталось разве что поблагодарить вас за ужин... и, конечно, предложить помыть посуду.
   — Не нужно, — сказал Карстерз. — На этот раз этим займусь я. В будущем же мы будем мыть каждый за собой. А теперь я предлагаю вам завести машину в гараж.
   Он провел Кроу по мрачным коридорам к входной двери. По дороге молодой человек вспомнил о замеченной им вывеске, которая украшала увитую плющом стену сада: «Осторожно, злая собака!» Когда он упомянул о ней, Карстерз снова хрипло рассмеялся:
   — Ах, да... «Осторожно, злая собака!» Здесь нет собаки, мистер Кроу. Это просто для того, чтобы назойливые репортеры не нарушали мое уединение. На самом деле я ненавижу собак, а они ненавидят меня!
   Кроу вышел из дома, поставил машину в гараж и вернулся в библиотеку. К этому времени его хозяин уже ушел в кабинет или куда-то еще, и Кроу остался в полном одиночестве. Войдя в свое будущее жилище, он не смог удержаться от того, чтобы не облизать губы в предвкушении. Если хотя бы одна или две книги соответствовали названиям, которые он прочел на корешках, и оказались действительно теми книгами... библиотека Карстерза была поистине бесценным источником оккультного знания! Кроу направился к ближайшему стеллажу и почти тотчас же заметил с полдюжины названий настолько редких книг, что многие библиофилы считали их полумифическими. Здесь имелся поразительно сохранившийся экземпляр «Liber Ivonie» дю Норда и «De Vermis Mysteriis» Принна. И такие изумительные находки были просто рассованы по полкам между такими обычными трактатами, как «Культ ведьм» Маргарет Мюррей и гораздо более сомнительными трудами мадам Блаватской и Скотт-Эллиота.
   На второй полке обнаружились «Cultes des Goules» д'Эрлетта, «Image du Mond» Готье де Метца и «Ключ к мудрости» Артефауса. Третью заполнял невообразимый набор книг, касающихся тайн океана с леденящими кровь названиями, вроде «Hydrophinnae» Гэнтли, «Cthaat Aquadingen», немецким «Untersee Kulten», «Обитателями глубин» Фе, и «Fishbuch» Конрада фон Тернера, изданной приблизительно в 1598 году.
   Двигаясь вдоль стеллажа, Кроу почувствовал, как его тело покрывается холодным потом при одной мысли о ценности этих книг, не говоря уже об их содержании. Список бесценных томов оказался столь велик, что вскоре новоиспеченный секретарь потерял им счет. Он отыскал даже «Pnakotic Manuscripts» и «Семь Тайных Книг Хсана» и наконец наткнулся на «R'lyeh Text». Это послужило последней каплей. А дальше стоял древний том в переплете из слоновой кости, украшенный золотыми и серебряными арабскими узорами, он оказался ничем иным, как самим «Аль-Азилем»... Кроу присел на один из пыльных столов, пытаясь прийти в себя.