Ланье Стерлинг. Путешествия Иеро

   "Мыслит и не мыслит!?" Не было времени попытаться уточнить, что имел в виду медведь. Обеспокоенный и расстроенный этой неясной угрозой, Иеро осмотрелся, вглядываясь в неподвижную темную воду, близлежащие здания и пятна плавающих растений. Он мимоходом заметил, что с огромных плоских рогов Клаца свисают последние клочья мягкой кожи и скоро лорс сможет пользоваться ими, как боевым оружием.
   В бледном свете луны ничего не двигалось. В конце концов Иеро дал знак Лючаре и глубоко вонзил жердь в грязь. Громоздкий плот снова скользнул вперед, направляясь к широкому открытому пространству между двумя башнями-развалинами. Лягушки заквакали и умолкли, они таращили холодные глаза с гигантских лепестков лилий на проплывающее мимо неуклюжее сооружение. Как только плот проплыл, концерт возобновился с новыми силами.
   Попав в тень первых полуразвалившихся монолитов, плот столкнулся с первым серьезным испытанием - грудой переплетшихся каких-то водорослей. Иеро побежал на переднюю часть плота, настоящего носа у плота не было, и принялся рубить водоросли своим мачете, привязанным к концу жерди, а Лючара помогала ему, отталкивая в стороны отрезанные части. К счастью, под водорослями было глубоко и срезанные, они не доставляли больших неприятностей. И все же это была тяжелая работа - ведь приходилось проталкивать плот вперед на несколько ярдов и снова браться за мачете. К тому же, это было только началом.
   Всю ночь плот медленно продвигался вперед. Черные провалы окон и змеящиеся щели в прогнившей каменной кладке злобно следили за спутниками. Один раз из такой развалины выпорхнула стая летучих мышей и взвилась к лику луны. Все четверо так и подпрыгнули, но кроме этого ничего не происходило, была лишь тяжелая работа.
   Дважды они врезались в отмели из густой грязи, незаметные под водорослями, и им приходилось сдавать назад и искать другой проход. В лабиринте старого города был извилистый путь. К счастью, каждый раз выбора у них не было - путь был один. А вот когда они пересекли широкое водное пространство, Иеро счел, что это остатки древней площади или парка, дно ушло из-под их жердей. Иеро возблагодарил Бога за то, что тот надоумил его запастись веслами. Вода была такой спокойной, что и с этими подобиями весел они добрались до такого места, где жерди вновь нащупали дно.
   Как только первые лучи рассвета окрасили небо на востоке, Иеро взглянул на свою спутницу, принадлежащую к роду человеческому, и они оба ухитрились улыбнуться. Они были грязны, покрыты потом, на ладонях образовались волдыри от жердей и, казалось, на теле у них не было и дюйма, не покрытого укусами гнуса и москитов. Но они были живы и здоровы, они покрыли уже достаточно большое расстояние, что само по себе поднимало настроение.
   - Я не хочу путешествовать днем, особенно здесь, - сказал Иеро вслух. - Смотри, вот там, какое-то наклонное место. Можно провести весь день там, по крайней мере, мы будем отчасти укрыты.
   День разгорался и стало ясно, что они находятся в одном из многочисленных скверов, как их раньше называл Иеро. С трех сторон ввысь уходили громоздкие и прогнившие каменные строения, испещренные бесчисленными окнами, древними вмятинами и трещинами, черными отверстиями, ведущими в никуда. Здания были увиты лианами.
   Однако, четвертая сторона рождала большие надежды. Какое-то огромное здание, очевидно, рухнуло под грузом несчетного числа лет и не так уж давно. В результате образовалась груда камней, то тут, то там торчащая холмами из спокойной лагуны. В одном месте рос довольно густой кустарник, вероятно, остатки первоначального строения, а в остальных - только голые камни.
   Вскоре плот уже лежал в неглубокой бухточке этого холма-островка. Он был покрыт листьями и на первый взгляд казался грудой бревен, сбившихся в одну кучу. Путешественники, двух - и четвероногие, лежали под кустами, прижимаясь друг к другу, покрываясь потом и напряженно ожидая, когда солнце поднимется еще выше и их страдания еще усилятся.
   "Горм... что за штуковина испугала тебя тогда? - послал мысль Иеро. Я имею в виду то мыслеизлучение, которое ты уловил, когда мы отправлялись в путь?"
   "Что-то новенькое, - откликнулся медведь, пытаясь спрятать свой чувствительный нос от тучи москитов. - Что бы это ни было, оно было только одно: злобный разум, быстрый, полный ненависти ко всему миру. Но не человек и не животное, каких я знаю. Быть может... - Пауза, медведь задумался. - Быть может, слегка похоже на лягушку, но разумное!"
   Пока остальные переваривали услышанное, он добавил:
   "Оно убралось. Возможно, почувствовало другую добычу."
   С этим последним сообщением он полностью укрыл свой нос лапами и уснул. Плотный черный мех спасал большую часть его тела от укусов и он, видимо, обладал способностью спать где угодно и в любое время.
   - Мы должны постоянно нести вахту, - сказал священник девушке. Попытайся уснуть, а я пока посторожу. - Он стер пот с лица грязной рукой и ухитрился засорить глаз. Он стал тереть его еще сильнее, но Лючара достала откуда-то влажную и относительно чистую тряпочку. Она вытерла глаз Иеро попутно его прочистив.
   - Ну, вот, - сказала она довольным тоном. - Держи теперь свои грязные пальцы подальше от глаз. Как ты думаешь, что почувствовал Горм, Иеро? Может, ему померещилось? Эта местность у кого угодно вызовет кошмары, даже у медведя. - Она задумчиво оглядела раскинувшийся перед ними ландшафт. Даже теперь, когда солнце стояло уже высоко, молчаливые громадины прошлого выглядели уныло. Зеленые подушки водорослей, лианы, карабкавшиеся по изъеденным временем стенам зданий, деревья и кустарники на крышах - все подчеркивало полнейшее запустение.
   - Ему не померещилось, - сказал священник. Он старался не обращать внимание на грязное, но, тем не менее, очаровательное личико, которое было так близко, и попытался сосредоточиться на своих мыслях.
   - Здесь что-то есть и, может быть, много чего. Я не могу ничего нащупать в ментальных каналах, но чувствую, как вокруг носятся мысли, понимаешь? Может, несколько разных видов излучений. Нам нужно быть осторожными, очень осторожными. - "И везучими, очень везучими", - добавил он про себя.
   Солнце перевалило через зенит и медленно клонилось к закату. Лючара, как и лорс с медведем, наконец уснула. Если не считать звона насекомых, ни на мгновение не прекращавших мириадами нападать на них, не было слышно ни звука. В полуразвалившихся башнях не было птиц, не появлялись они и в чистом голубом небе. Прослушивая все известные ему мысленные каналы, священник не смог уловить ни одной связной мысли. И все же ему казалось, что кто-то неосязаемо и тайно, украдкой, следит за ними. Он нутром чувствовал какую-то скрытую, подспудную деятельность, но не мог ни засечь, ни опознать ее.
   Только они снова снесли свои пожитки на плот и туда же взгромоздился лорс, как все замерли на месте. Хотя и наступили сумерки, но окружающие здания были ясно видны и нигде не было заметно никакого движения. Лягушачий концерт едва начался.
   Далеко с востока, оттуда, куда они собирались плыть, донесся тот самый странный вопль, который они слышали прошлым вечером. Лягушки умолкли.
   "Аоу, аоу, ааооуу", послышался скорбный стон. Он прозвучал трижды, затем вновь наступила тишина, если не считать жужжания насекомых. Постепенно в хор вступили и лягушки, а двое животных и двое их товарищей-людей замерли в сгущающейся темноте, углубившись в свои мысли.
   - Ах, как я ненавижу это место! - взорвалась Лючара. - Оно совсем не похоже на весь остальной мир. Это мертвая, влажная и ужасная пустошь, населенная стонущими призраками! Город Мертвых! - Она разрыдалась, уткнувшись в ладони. Девушка больше уже не могла сдерживаться.
   Иеро подошел к ней, обнял и похлопал по спине. Наконец она подняла к нему заплаканное лицо. В ее огромных глазах плавал невысказанный вопрос, на который не было нужды отвечать. Он наклонился и впервые почувствовал горькую сладость ее губ. Но сильные юные руки взлетели и сомкнулись на шее священника. Когда поцелуй закончился, она спрятала лицо в его куртку. Он все еще гладил ее по спине, не говоря ничего и невидяще глядя поверх ее головы в сгущающуюся ночь, не ощущая укусов слепней и москитов.
   - К чему это? - раздался приглушенный голос у него на груди. Подарок перепуганному ребенку?
   - Верно, - согласился он веселым тоном. - Я поступаю так всякий раз, как только встречаюсь с испуганным малышом. Правда, иной раз и на меня это действует. Все это даже может понравиться.
   Она быстро взглянула на него, подозревая, что над нею подсмеиваются, но даже в сумерках в глазах Иеро можно было ясно прочитать его мысли. Она снова прижалась к его груди, будто то, что она увидела, испугало ее. Они снова помолчали.
   - Я люблю тебя, Иеро, - раздался тоненький голосок у его груди.
   - Я тоже люблю тебя, - произнес он почти печально. - И я совсем не уверен, что это хорошо. Более того, я совершенно уверен, что это плохо. Мне поручили такое важное задание, что, если я его не выполню, может рухнуть последняя разумная человеческая цивилизация. Нужна мне эта любовь сейчас, как третья нога. - Он улыбнулся ее вновь появившемуся разгневанному личику.
   - Но я ничего не могу с собой поделать. - Он крепче прижал к себе гибкое тело. - Победим мы или проиграем, отныне мы останемся вместе. Я буду гораздо больше беспокоиться, если тебя не будет рядом.
   Она прижалась к нему еще теснее, будто пытаясь слиться с ним воедино. Так они и стояли, позабыв об остальном мире, пока их не разнял мысленный голос, сама бесстрастность которого делала его сардоническим.
   "Человеческие брачные игры действительно восхитительны. Но мы находимся в слишком опасном месте, чтобы их изучать. В этом-то я совершенно уверен."
   Слова эти подействовали на людей, как ушат холодной воды. Они чуть ли не отпрыгнули друг от друга. Старательно не обращая внимания на медведя, сидящего рядом с Клацем посередине плота и смотрящего на них, люди взяли свои жерди и оттолкнулись в жужжащую, квакающую темноту. Луна еще не встала, но звезды вышли и ночь была прекрасной.
   Снова им предстояла ночь тяжелого труда и неудобств. Они не замечали никаких признаков опасности, хотя временами у них возникало ощущение, что появились враги: они бы с радостью восприняли бы это - хоть какое-то развлечение. Они плыли все вперед и вперед через полузатонувший город, прорубая себе дорогу в водорослях. Один раз Иеро упал с плота, но тут же выскочил из воды. С него ручьями стекала грязная вода, но он хотя бы на мгновение освежился.
   Встала луна и им стало легче плыть. Безмолвные черные здания следили за ними тысячами полуразрушенных глаз. Может быть, они плыли по бульварам и эспланадам, которые когда-то оживляли шум давно исчезнувших народов. И они с удивлением заметили, что ясно видят лица друг друга.
   - Любовь моя, устало сказал священник, - если я выгляжу хотя бы наполовину столь же грязным и утомленным как ты, то, должно быть, страшнее рожи поблизости нет.
   - Ты выглядишь гораздо хуже, - ответила она. - Я не стану целовать тебя до тех пор, пока не соскребу с тебя грязь ножом. - Какой бы усталой девушка ни была, голос ее звучал любовью и счастьем.
   - Погляди-ка на этого проклятого лорса, - хмыкнул Иеро, меняя тему разговора. - Он отыгрывается на мне за все то время, что я ехал на нем.
   И, действительно, Клац спал, лишь шевелились его огромные уши под рогами, да огромные ноги подергивались под брюхом. Медведь рядом с ним тоже спал, как обычно не позволяя встать между ним и отдыхом.
   - А мы-то считаем, что они сторожат нас. Как нас еще до сих пор не съели с такими сторожами!
   - Я понимаю тебя, Иеро. Но я настолько устала, настолько грязна, что даже если бы меня съели, я бы почувствовала облегчение. Где мы, как ты полагаешь?
   Плот медленно плыл вдоль того, что когда-то могло быть величественной авеню. Тесно стоявшие по обеим сторонам здания, были так высоки даже сейчас, будучи древними руинами, что солнечный свет почти никогда не касался воды между ними. В результате растений здесь было мало. И вода казалась гораздо более глубокой: уже около часа они гребли веслами.
   Далеко впереди и далеко позади были видны просветы, но сейчас с обеих сторон их окружали огромные полуразрушенные строения. Во вздымающихся к небу поросших мхом утесах были заливы и расщелины, затемненные ниши и пещеры, но общее впечатление было такое, что они находились посреди обширного каньона. По мере того, как день разгорался, этот эффект усиливался, а не спадал.
   Иеро внимательно огляделся. Потом его взгляд вернулся к одному месту: он увидел нечто такое отчего по спине пробежала холодная дрожь.
   "Лючара! - Его мысленный голос потряс ее так, как не может потрясти слово, произнесенное вслух. - Не издавай ни звука. Погляди вправо, на воду, сквозь большую дыру в том здании".
   Тусклого света вполне хватало, чтобы очертить то место, с которого не сводил глаз Иеро. Огромная кирпичная стена или, может быть, гигантские ворота - трудно сказать - рухнула в далеком прошлом. Вода вливалась сквозь широкий проем в спокойный пруд нескольких сотен ярдов в поперечнике, полностью окруженный мрачными и очень высокими строениями, насколько могли видеть двое путешественников.
   Посреди пруда, прямо напротив выхода на водное "авеню", по которому сейчас плыл плот, прямо из поверхности воды торчал тонкий и высокий предмет. Вначале Иеро предположил, что это строение какого-то неизвестного типа, может быть, шпиль затонувшего дома. Но глаза Иеро сами по себе возвращались к этому шпилю, побуждаемые каким-то физическим ощущением, которого он сам не мог определить, и тут он заметил, что шпиль этот, а, скорее - гребень, медленно движется. А потом его облик, похожий на гигантский янтарный лист, сквозь который просвечивали какие-то ребра и лопасти, вдруг пошевелился. Они смотрели на колоссальный плавник, владелец которого скрывался под поверхностью воды. Величина тела самого этого существа превосходило всякое воображение. "Должно быть, оно лежит в засаде, - послал мысль Иеро, - ждет, когда кто-нибудь проплывет мимо. Если мы не будем шевелиться, у нас есть шанс."
   И в самом деле, легонькое течение волокло их мимо отверстия, хотя и с едва заметной скоростью. Двое животных неподвижно лежали посередине плота и, очевидно, спали. Но на самом деле это было не так.
   "Я слышал тебя, - донеслась мысль Горма. - Что нам угрожает? Я ничего не вижу."
   "Что-то очень большое лежит под водой, - ответил Иеро. - Не шевелись. Оно следит. Думаю, оно сможет проглотить плот целиком. Я пытаюсь забраться в его мозг."
   Он и попытался, на всех известных ему ментальных волнах, включая ту новую, которой он научился пользоваться на Мануне. Но когда плот миновал отверстие, он вынужден был признать свое поражение. Что за чудовище ни скрывалось в том заливе, он не смог вычленить его мысли из тысяч других форм жизни, заселявших окрестные воды. Размер твари вовсе не служит ключом к его ментальной активности, а сама величина тела не влияет на мыслеизлучение, по крайней мере, он не мог по мыслеизлучению определить размер тела.
   Они плыли по течению до тех пор, пока из виду не скрылись и сами здания, окружавшие то место, где они увидели плавник. Тогда и только тогда Иеро дал знак Лючаре снова грести. Оба гребли очень осторожно, стараясь не допускать ни единого всплеска.
   Им предстояло еще долго плыть по мрачному каньону, когда Иеро громко заявил:
   - Греби вбок, я увидел что-то такое, что нам очень пригодится.
   Общими усилиями они подогнали плот к углу здания, которое слегка выступало из ряда домов. Иеро велел Лючаре удерживать плот на месте.
   - Смотри, - сказал он, - нам повезло, - медная полоска под тем рядом окон.
   Он мельком увидел покрытую ярь-медянкой полоску меди, когда они приближались к этому зданию, и вспомнил о почти доделанных луках. С помощью ножа и тупого конца жерди он ухитрился отодрать полоску меди весом в несколько фунтов и сбросить ее на плот. Под покровом краски металл оказался невредимым.
   - Думаю, это бронза, - сказал он, внимательно разглядывая металл. Это еще лучше меди, она гораздо тверже. Нам хватит на наконечники для сотен стрел. Повезло.
   Лючара поежилась.
   - Я тоже рада, но давай поплывем дальше. Все же в этих местах я чувствую себя нехорошо. Мне кажется, что все эти старые дома следят за нами. А где мы собираемся провести сегодняшний день? Солнце уже встало, хотя здесь и сумрачно.
   - Не знаю. Нам нужно продолжать грести. Вот и все. Может быть, мы найдем островок, бухточку или еще что-то. Может быть, пролом в стене здания. Незанятый, - добавил он.
   Несмотря на то, что день разгорался, им оставалось только плыть дальше. С одной стороны, течение становилось все сильнее, с другой - в каменных стенах не встречалось больше проломов. Порывистое течение теперь помогало: яркий свет в конце длинного ряда зданий быстро приближался, гораздо быстрее, чем если бы они двигались без помощи воды. А еще течение не давало растениям сбиваться в плотные массы, так что срезать их нужды не было.
   И все же только около полудня плот вырвался из полумрака башнеподобных развалин на солнечный свет. На мгновение яркий свет ослепил путешественников, но когда они снова начали ясно видеть окружающее, Лючара восхищенно вскрикнула, уронила весло и захлопала в ладоши.
   Они выплыли в небольшое озерцо, чистая глубокая вода которого говорила о большой глубине и, вероятно, о тесной связи с Внутренним морем. Окаймлявшие озеро здания образовывали плотное кольцо, и только в одном месте, на юге, был широкий проход.
   Но их внимание в основном привлекала середина озера. Из озерных вод возвышался зеленый островок, поросший кустарником, пальмами и травой. В траве горели яркие цветы, желтые и голубые. То тут, то там летали стайки птичек, множество гусей и уток, коричневых и белых, кормилось на мелководье. После дней и ночей, проведенных в полумраке и зловонии, с комарами и лягушками, в страхе и тяжелой работе, место это выглядело раем.
   - Поплыли, Иеро, - торопила Лючара. - Давай скорее туда. Островок достаточно большой, там может быть родник. Мы сможем вымыться. Может быть, на деревьях есть фрукты, может быть, нам удастся добыть уток. Скорей же!
   Но священник стоял неподвижно. Действительно, островок выглядел привлекательно. Даже чересчур! Он не забыл, как ни устал, смутное ощущение последних нескольких дней, таинственный клич в сумерках, чувство, что за их маленьким отрядом каким-то образом наблюдают. Все же это место было окружено затонувшим городом и его полуразрушенными зданиями, как бы привлекательно ни выглядел островок.
   Но усталость одержала верх над осторожностью. Им было необходимо где-нибудь отдохнуть; и он, и Лючара были утомлены до предела. А еще им была весьма необходима еда, свежая еда и чистая вода. Да и животным тоже.
   - Что ж, поплыли, - сказал он и принялся грести. - По крайней мере, мы сможем укрыться здесь до конца дня. Но не говори так громко! Это тебе не родное Аббатство, здесь все такое старое и нездоровое! Я все еще чувствую странное ментальное подспудное ощущение, оно пугает меня, я не могу его уловить.
   Пологий пляж с одной стороны островка делал его чуть ли не совершенством.
   И на нем был родник, вернее, пруд, полный чистой сладкой воды, расположенный в центре островка и окруженный высокими папоротниками и ароматными цветами. В довершение всего Иеро нашел на мелководье колонию пресноводных моллюсков и каждый из трех плотоядных съел столько сочных сырых устриц, что больше на них смотреть не мог. Клац на моллюсков внимания не обратил, но принялся фунтами пожирать траву и молодые побеги кустарника.
   Вымытые, в чистой одежде, с полными животами, они быстро уснули. Все, кроме Клаца, который все бродил по островку в поисках самых вкусных листочков и веточек, в то же время не переставая бдительно охранять путников. Он даже повалялся в чистой воде и теперь время от времени счесывал последние остатки мягкой кожи с огромных, ветвистых, матово поблескивающих черных рогов. Временами он останавливался и осматривался, но ничего не увидев, вновь принимался за еду.
   Люди были так измотаны, что проспали весь остаток дня и большую часть ночи. Иеро проснулся в темноте перед рассветом и сразу понял, что случилось. Не успели на него наброситься угрызения совести, как голос медведя прозвучал в его мозгу.
   "Вам нужен отдых. Поблизости ничего нет. Но все-таки... что-то следит за нами. Я знаю это так же точно, как то, что солнце встает!"
   "Мы должны быть расторопнее", - откликнулся Иеро.
   Он потянулся, чувствуя, что тело онемело так, что трудно пошевелиться, хотя сон и здорово освежил его.
   Тут проснулась и Лючара.
   - Что, начинается новый день? Мы очень долго спали. Но мне почему-то опять хочется спать. Это плохо?
   - Нет. Мы оба очень устали. Я собираюсь объявить день отдыха. Думаю, мы можем доделать луки, вырезать или выточить для них стрелы, тогда я буду чувствовать себя лучше. Нам нужно метательное оружие, хотя бы для охоты, если не для других причин.
   Этот день начинался гораздо более приятно, чем любой другой день за последние несколько недель. Иеро доделал свой лук и вырезал несколько стрел из сухих веток, которые нашел на берегу.
   Лючара ему не помогала - большую часть времени она ухаживала за своими волосами и усыпала Иеро пригоршнями цветочных лепестков, потому что решила, что он выглядит "слишком серьезно". После полудня он решил бросить всякую работу и просто лежал, положив голову ей на колени, а девушка щебетала о своей прошлой жизни и фантазировала по поводу их будущей совместной жизни.
   - Надеюсь, она у нас будет долгая и счастливая, любимая, - сказал наконец он. - Но сейчас мы очень далеки от нее. И ты так ни разу не сказала, несмотря на свою болтовню, что заставило тебя сбежать из Д'Алуа? Тебе грозило замужество, можно предположить?
   Она задохнулась от изумления.
   - Я так и знала! Ты тайком копался в моей голове!
   - Нет. - Он улыбнулся возмущенному личику и пальцем перенес поцелуй на кончик темного орлиного носа. - Ты сама призналась, что раньше не была рабыней. Я полагаю, ты дочь одного из высших сановников, потому что по твоему же собственному признанию только священники и знать имеют возможность научиться тому, что знаешь ты. Так что догадаться было очень легко. Насколько высокое положение занимает твой отец в иерархии твоей страны?
   - Величайшее, - печально ответила она. Наступило молчание.
   - И в самом деле, король, да? - Иеро больше не улыбался. - Как жаль. А ты - единственный ребенок? Это может быть важно.
   - У меня был старший брат, но он погиб в борьбе с Нечистью. Мой отец хотел, чтобы я вышла замуж и этим скрепила союз со вторым по могуществу государством. Я знала, все знают, о Эфраиме Шеспекском. Он бьет и мучает своих наложниц. Его первая жена сошла с ума и он ослепил ее, а затем объявил их брак незаконным, потому что короли не могут быть женаты на физически неполноценных, видишь ли, и поместил ее в монастырь. Поэтому я сбежала.
   - Нельзя сказать, что я тебя не одобряю, - сказал Иеро, жуя травинку. - Я хотел бы завести контакты с различными странами, особенно с твоей, тогда я мог бы открыть новый торговый путь и, что гораздо более важно, мы могли бы приступить к рецивилизации вашего района. Украсть принцессу, при том единственную - дурное начало.
   Она ощетинилась.
   - Что значит "рецивилизация"? Должна тебе сказать, Пер Дестин, мой благородный попик, Д'Алуа - великое и могущественное королевство. У нас два города, окруженных стенами, бесчисленные церкви и другие большие дворцы и каменные здания. Не говоря уже об огромной и мужественной армии!
   Иеро печально улыбнулся и ничего не сказал. Он перекатился на живот, все так же ничего не говоря, положил подбородок на кулаки и уставился невидящим взглядом вдаль.
   - Понимаю, - сказала девушка после долгой паузы. - Все это еще не дает права называться цивилизованным государством, верно, Иеро?
   - А как ты сама думаешь? - спросил он. - Оно основывается на рабовладении. Здравоохранение и образование в нем существует только для немногочисленного имущего класса. Всех давит непосильное бремя налогов, государственная религия, похоже, выродилась, по крайней мере отчасти, в чистое суеверие и, в конце концов, оно ведет непрерывные кровопролитные войны со своими соседями. Последнее глупо и бессмысленно в любом случае, но к тому же это ужасно ослабляет ваше общество как раз тогда, когда ему крайне необходима вся мощь, чтобы сражаться против Нечисти и хищных чудовищ, обитающих в ваших лесах. А ты говоришь мне, что это цивилизованное государство. Я бы назвал это развитым варварством, стремительно несущимся к своей погибели.
   - Наверное, ты прав, - сказала она. - Просто я воспитывалась как принцесса королевского дома Д'Алуа, с раннего детства мне только льстили и лгали, я просто не знала, что может или, скорее, должно быть по-другому.
   - Знаю, - сказал он, погладив девушку по плечу. - Просто восхитительно, принцессочка, какой ты оказалась. Не только хорошенькой, но и умненькой. Достаточно умненькой, чтобы признать, что знаешь не все. Только ум сам по себе имеет цену.
   Она склонилась над ним и он прижал ее к себе. Высокая трава полностью скрывала их и он выдохнул ей в ухо: "Ну?"
   - Я боюсь, - раздался хриплый шепот. - Я - девственница. Именно поэтому, наверное, меня так оценили.
   - Ты станешь моей женой, когда мы найдем другого священника. Что касается меня - ты моя жена уже сейчас. И моя любовь. Навеки, пока Бог не позовет нас к себе. Так говорится в нашем обряде бракосочетания.