Лау Миллер. Талискер (Последний человек из клана - 1)

   Корвус тяжело вздыхает - так вздыхают, устав вразумлять ребенка-несмышленыша.
   - Всего лишь последний штрих. Хотел заставить тебя понять... Впрочем, достаточно, я возвращаюсь в Сутру, и на сей раз мне ничто не помешает. Смею сказать, что мы больше не встретимся.
   Ворон встопорщивает перья.
   - Не надейся, - отвечает Талискер. - Я иду за тобой.
   - И как ты собираешься сделать это, глупей? - В голосе слышится ярость, глаза вспыхивают. - Ты не можешь вернуться. Ты взаперти.
   - Я могу вернуться в Сутру в любой момент, стоит моей жизни оказаться в опасности.
   - Но как ты...
   - Вот так, - бросает Талискер. Подняв левую руку, он поворачивает ее ладонью вверх. Вспыхивает бритва, и струи теплой крови стекают вниз.
   - Нет. Ты не посмеешь... - Ворон раскрывает клюв, показывая острый язычок.
   - Смотри.
   - Твой план не удастся. - В голосе звучит отчаяние - Корвус привык побеждать. - Я так понимаю, что ты можешь прийти в мой мир с помощью камешка Мирранон, который хранит твой друг. Но его здесь нет, верно? Твоя смерть будет означать конец. - Он с удивлением смотрит на Дункана. Неужели стоит умереть, пытаясь добраться до меня?
   - Ты сам добился этого, Корвус. Я приду за тобой. Забавно, правда? Раньше мне было не слишком-то много дела до тебя, но теперь... - Талискер неприятно ухмыляется. - Теперь у меня личные счеты.
   Не дожидаясь ответа Корвуса, он делает еще несколько порезов на руке, вскрывая вены. Сжав зубы и почти теряя сознание от боли, ложится на бок и подтягивает колени к груди, стараясь терпеть.
   - Нет! - кричит Корвус. Но он бессилен что-либо изменить.
   Талискер осознает свое присутствие и в Ничто, и в камере. Видит стены, облицованные плиткой, и струи крови - они текут на кровать и почти мгновенно свертываются на холодном полу.
   - Он не придет, Талискер. Твой маленький друг не придет. - Голос Корвуса везде и нигде, а боль остается с ним и в камере, и в пустоте.
   Талискер открывает глаза,
   - Малки, - зовет он хриплым шепотом. - Ну давай же, Малки...
   Корвус торжествует, бог зла снова полон уверенности в победе.
   - Ты довольно храбр для смертного... И крови у тебя немало...
   - Что здесь происходит? - раздается голос с шотландским акцентом, и в ногах кровати, на которой простерся умирающий Талискер, появляется Малки. Что ты наделал, Дункан? Господи ты Боже мой...
   Его потомок быстро теряет сознание.
   - Скорее, Малки...
   - Нет! - яростно завопил Корвус.
   Талискер и Малки снова в камере; в первое мгновение там же находятся ворон и свет. Птица исчезла, но сияние осталось, постепенно превращаясь в бурный вихрь, закрутивший двоих. В порывах ветра слышится голос Корвуса, кричащего в отчаянии. Талискер открывает глаза, смотрит на бурю через красную пелену и торжествующе улыбается.
   - Я иду, Корвус, - шепчет он. - Ты за все заплатишь.
   Он снова потерял сознание и оказался в совсем другой части пустоты. Чувство торжества уступало место леденящему страху. Немногие души могут пересекать эту пустыню столько раз и не попасть в вечные объятия того бога, в которого верят. И скорее всего никто не использовал это место как пересадочную станцию. Что, если Малки опоздал? Что, если он слишком близок к смерти в Эдинбурге или Сутре? Казалось, тело умирало разом двумя смертями - грудь и руки были горячими и липкими от крови, как в Эдинбурге, а спина и нога страшно мерзли, как в Синих горах. Он лежал, свернувшись клубочком, то ли пытаясь сохранить остатки тепла, то ли ослабить боль.
   Донесся голос Малки. Звук шел издалека, и Дункан решил, что горец, как всегда, старается подтолкнуть его к действию.
   Потом донесся другой звук - негромкое ворчание. Дункан посмотрел вверх и встретился взглядом с карими глазами медведя, который дышал ему на лицо теплом.
   - Тайнэ?..
   Медведь лизнул его, затем поднял и обхватил теплыми меховыми лапами, даря жизнь. Талискер не почувствовал ни капли страха; он устроился поуютнее, вздохнул и уснул.
   Ему снились сны большого медведя, походившие на песню в ритме биения сердца.
   Ашка бежит по зеленой траве - Ашка бурая, Ашка самая громкая и высокая. Исполнительница песен. Мать многих детей. Скоро уйдет. Талискер молча бежал по зеленой траве рядом, слыша дыхание Ашки, смеялся, как ребенок, сердце колотилось в такт песни. Бег через воду. Ашка, пожиратель полночных рыб. Ашка танцует. Тайнэ танцует. Касается меня. Осторожнее. Безумная радость. Плеск серебра, словно фейерверк во тьме леса. Ашка танцует и кружится в воде, и Талискер следует за ней, крича от счастья.
   Тайнэ молча бежит через лес. Ашка быстрее. Там юноша. Оуэн. Ашка печальна. Юноша чувствует печаль огромного зверя. Остаться позади, исчезнуть в темноте. Слушай мое рычание. Запомни, как оно отдается эхом. Знай мой призрачный танец на снегу. В глуши. Холодно. Тайнэ любит. Тайнэ спит. Ашка спит.
   Последние слова резанули по сердцу, и Талискер закричал, зовя ее, зарываясь пальцами в густой коричневый мех. Биение сердца спящего медведя стихало и стихало.
   Слушай мое рычание. Запомни, как оно отдается эхом.
   - Нет! О нет!
   Талискер проснулся от горестного вопля. Несколько секунд он не мог понять, что происходит, - ему все еще виделся призрачный медведь, грациозно танцующий в снегу. Потом он обернулся, и все стало ясно. Ясно как день.
   Малки стоял на коленях у лежащего на земле тела и плакал, как ребенок. Талискер хотел подняться, но ноги не слушались, поэтому он пополз туда, откуда было хорошо видно.
   Тайнэ вернулась к ним, обеспокоенная переменой погоды. Бежала целый день в обличье Ашки и нашла их ночью, почти замерзших. Она отдала людям тепло своего тела и погибла, не оставив себе ни капли. Спасла их жизни и умерла. Кроме того, Тайнэ отыскала душу Талискера в пустоте и привела ее куда следовало. Так что она спасла его дважды.
   Дункан смотрел на хрупкое тело девушки, вспоминая голос Ашки. Холодно. Тайнэ любит. Тайнэ спит. Ашка спит. Она и в самом деле выглядела так, словно только уснула. Талискер вздохнул, чтобы перестало щемить в груди. Ему было стыдно - он чувствовал, что недостоин такого самопожертвования.
   - Ты прав, Малки, - дрожащим голосом выговорил Дункан. - Она была особенная.
   Они не могли зарыть ее - земля совсем промерзла, - поэтому воздвигли каменный курган, тело положили сверху и прикрыли плащом.
   - Подожди. - Малки снял серьгу посланника и надел ей на палец. Может, то был ее брат. Теперь у нее есть хоть что-нибудь, принадлежащее народу сидов.
   - Мне бы тоже хотелось сделать ей подарок. - Талискер посмотрел, что же зажато у него в правой руке. В утреннем свете слабо блеснул святой Христофор. Дункан намотал цепочку на холодную руку Тайнэ. - По-моему, я поступаю правильно. Она и Шула... они обе были особенными.
   На вершину кургана положили несколько больших камней, опиравшихся на маленькие по бокам: ни один из них не мог и помыслить о том, чтобы придавить мертвое тело. Наконец, закончив, друзья постояли в тишине, наслаждаясь теплым прикосновением лучей солнца. Над пустошью дул ветерок.
   - Она верила в нас, Малки. Ради ее памяти мы должны добраться до Мирранон. Она умерла за то, что считала правильным и святым делом.
   Им понадобилось еще полтора дня, чтобы добраться до долины, где, по словам Тайнэ, жила Мирранон. За перевалом местность изменилась. Острые камни и крутые обрывы уступили место траве и пологим склонам. Под сенью горной гряды было еще тепло, и на лугах пестрели цветочки. Путники немного передохнули.
   - Что теперь? - вслух спросил Малки. - Нас не встречают.
   Талискер промолчал. Он наслаждался - зелень долины действовала на его усталую душу как целебный бальзам.
   - Смотри! - воскликнул Малки. К облакам поднимался темный столб дыма. Дункан не мог понять, откуда тот исходит: на пути располагалась рощица.
   - Пожалуй, нам стоит поспешить, Малки. - Он встал, чувствуя внезапное беспокойство. - Идем. Если там Мирранон, то, боюсь, нас опередили.
   Добравшись до огня, они никого не увидели. Рощица на поверку оказалась лесом вокруг целой группы дымящихся зданий. Сгорели даже некоторые деревья. Пахло углем и дымом.
   Малки изумленно присвистнул.
   - Да, я ждал не такого.
   - Я тоже.
   Некоторые стены устояли, и вокруг окон виднелись серебряные узоры. В самом большом, должно быть, принадлежавшем Мирранон, доме были медные двери с выгравированным на них изображением орла в полете. Почему-то эта картина так привлекала взгляд, так напоминала о свободе, что Талискер протянул руку и коснулся ее.
   - Дункан, сюда. - Малки показал на тварь, заваленную обрушившейся стеной. - Это кораннид, как ты думаешь?
   Пахла тварь и в самом деле как кораннид, но была гораздо крупнее. Малки потыкал ее мечом.
   - Надеюсь, мертва, потому что, если эта зверюга решит встать, у нас будут неприятности.
   Они разобрали часть завала, чтобы рассмотреть поверженное существо, хотя самую здоровую балку по молчаливому уговору трогать не стали. Тварь походила на сложившую крылья летучую мышь, однако ее черное лицо имело человеческие черты, пожалуй, женские, хоть на голове не было ни волоска. Один глаз выбила падающая балка; другой - ярко-желтый, полный злобы - даже сейчас смотрел на путников. Малки отодвинул крыло кончиком меча. Тело оказалось бесполым и тощим.
   - Там еще, смотри!
   Тварей оказалось четыре, и последняя пугала больше всего. На ее крыльях виднелись большие пятна крови, к левому когтю присохли белые перья. Рядом на земле валялось еще несколько перьев.
   - Мы опоздали, Дункан. Должно быть, они ее убили.
   Талискера охватили усталость и отчаяние. Смерть Мирранон означала потерю надежды на возвращение в Эдинбург, ведь камень Деме если не иссяк, то вот-вот иссякнет. Значит, он останется здесь. Бывший заключенный был вовсе не против - на Земле ему светит только новый срок, это Чаплину есть куда возвращаться. Кроме того, в Эдинбурге его никто не ждет. Шула любила его когда-то, но она мертва. Ему представилась Уна с рыжими, сияющими на солнце волосами и лучистыми зелеными глазами...
   - Гляди, Дункан.
   Возле медных дверей сидел заяц, не сводя глаз с двух людей. Он был размером с собаку и казался странно знакомым. Талискер пошел к нему. Тот не двинулся с места, только склонил голову набок.
   - Осторожнее, Дункан, - проговорил Малки, кладя ладонь на рукоять. Может, он заколдован и хочет заманить тебя в ловушку.
   Талискер махнул рукой, прося горца оставаться на месте, потом подошел к двери и посмотрел ушастому зверьку в глаза.
   - Отведи меня к Мирранон.
   Заяц моргнул, и на мгновение Дункан решил, что он ошибся. Потом тот бросился бежать, а на краю полянки замер, поджидая.
   - Да! - улыбнулся Талискер. - Идем, Малки.
   Мирранон лежала в пещере в миле от поляны. Она все еще оставалась в орлином облике и, несомненно, умирала - правое крыло было оторвано, белоснежную грудь запятнала кровь. Птица шевельнулась, увидев входящих мужчин, однако сил общаться, похоже, у нее не осталось. Талискер вспомнил время, когда ему снились полеты с Белой Орлицей, а сама мысль о свободе представлялась абсурдной и невозможной. Теперь он понял, что уже две сиды пожертвовали собой ради него. Прижав рану плащом, чтобы остановить кровь, Дункан сел рядом с умирающей и зарылся лицом в белые перья.
   Малки в пещеру не вошел, остался снаружи на ярком солнышке, словно чувствуя, что помешает; точил меч о камень и молчал.
   Заяц наблюдал за своей хозяйкой и Талискером.
   - Нет, не умирай, Мирранон... Я не понимаю. - Талискер собрался с мыслями, гладя ее мягкий бок. - Почему я? Должен бы кто-то лучший... Не умирай... Не умирай...
   - Дункан, - заметил Малки снаружи. - Разве ты не должен ей что-то передать?
   Талискер горько засмеялся и вытащил из кармана Бразнаир.
   - Когда свет снова позовет, - с трудом выдавил он и протянул камень на раскрытой ладони орлице.
   Солнечный луч, заглянувший в пещеру, упал на камень и окутал Мирранон зеленоватым сиянием. Та закрыла глаза, и Талискер уже решил, что она покидает их, как вдруг облик Белой Орлицы изменился, и на ее месте возникло окровавленное женское тело. На Мирранон был серый плащ, хотя Дункан все равно увидел, что правой руки нет, как и крыла.
   Белая Орлица открыла глаза и слабо улыбнулась.
   - Ты все же пришел...
   - Вам не стоит разговаривать, леди Мирранон. - Талискера душили слезы. - Вас ранили эти... эти...
   Ее веки устало опустились.
   - Да... бултари. Больше мне не летать. Корвус добился своего. Я была глупа, думая, что его все еще сдерживают оковы. До ужаса глупа. - Она умолкла и резко выдохнула.
   Талискер предположил самое худшее и опустил голову. Долгое время царила тишина. Казалось, горе серой пеленой окутало долину.
   В пещеру вошел Малки и дотронулся до тела Мирранон.
   - Перестань хандрить, приятель, - упрекнул горец. - Надо развести огонь и согреть госпожу.
   - Ты хочешь сказать?.. - поднял голову Дункан.
   - Да, она еще жива.
   Они ухаживали за ней всю ночь. К утру она уснула, слабо и неровно дыша. Талискер не мог описать, как он к ней относится: Мирранон была краеугольным камнем изменений, произошедших в его жизни. Глядя на Белую Орлицу, Дункан понял многое - какую бешеную радость вызывала у него Сутра, как он действительно, впервые в жизни, нужен людям. Несмотря на страдания и муки, Талискер полюбил Сутру всем сердцем.
   Воины погибли в Руаннох Вере не зря, и смерть не умаляла их, скорее возвеличивала. Они умерли, служа своей стране, женам и детям. Эдинбург казался тусклым, бесцветным местом, где люди живут словно вполсилы. На самом деле Дункан знал, что не совсем прав, ведь он был счастлив там, хотя бы только в детстве. Ему припомнились школьные дни, дружба с Алессандро... В первую же встречу Талискер дернул его за хвостик и обозвал дураком. Они долго дрались, а потом долго хохотали сами над собой... Дункан улыбнулся воспоминаниям, чувствуя внутри странную пустоту, и принял окончательное решение: не возвращаться, даже если это возможно.
   - Я не смогу помочь тебе, прости. - Мирранон проснулась и ответила на незаданный вопрос.
   - Вы читаете мысли?
   Та улыбнулась.
   - Я никогда не посмела бы так поступить без твоего согласия, но камень должен достичь Сулис Мора, пока Корвус не захватил весь мир. Бог зла скоро освободится. - Она закрыла глаза. - Теперь ты познал его злобу?
   - Да, - пробормотал Талискер.
   - Я не могу полететь туда. Я должна лежать здесь и копить силы. Мне осталось только одно дело, и, кажется, оно не в этом мире.
   - Мы с Малки можем отнести его, Мирранон.
   - Увы, зря вы меня искали, верно? Боюсь, моих сил не хватит, чтобы оградить феинов от опасности и помочь им выстоять. Нам понадобится помощь, как и в прошлый раз. И тут нужны вы с Малки. Кроме того, они вообще не снизошли бы до беседы со мной - я не сид и не человек.
   - Не говорите так. Кто бы ни были те люди, они многого не понимают. Если бы не вы...
   Она рассмеялась, несмотря на боль.
   - Они не люди, Талискер. Я говорю о богах Сутры. Если бы они думали и вели себя как люди, наша жизнь была бы проста и приятна.
   Наступила тишина. До друзей постепенно доходили ее слова. Талискер с трудом мог поверить в существование богов. Даже после битвы с Фирр он не мог осознать, что богиня-воительница из плоти и крови, как и все. И Корвус...
   - Что тебя беспокоит, Дункан? - спросила Мирранон.
   - Он не верит в богов, - ответил за него Малки, протягивая руки к костру.
   - Откуда ты знаешь, во что я верю? - пробурчал Талискер.
   - И я бы на твоем месте не верил...
   - Не важно, Дункан, - тихо промолвила Мирранон. - Ты уже встречался с леди Фирр, не позволяй ее внешности обманывать тебя. Она могла пустить в ход магию, но предпочла развлечься и помахать мечом. Это было весьма немудро, и она поплатилась за свою ошибку. А что до Корвуса... ты видел только его тень, малую толику злобной сущности. Тебе надо встретиться с Рианнон, их кузиной. Прошло уже две сотни лет с тех пор, как она в последний раз общалась с людьми; тогда она помогла победить Корвуса - так что они, мягко говоря, не любят друг друга. Я ничего не слышала о Рианнон с тех пор, но, думается, знаю, где она живет. Согласится ли богиня помочь вот в чем вопрос.
   - Если мы отправимся к ней, то как же камень попадет в город? Вы не в состоянии путешествовать, не то что сражаться с кораннидами.
   - Да, нельзя класть все яйца в одну корзину, - поддержал друга Малки. - Если с нами что-нибудь случится, а у нас камень...
   - Помощь близка. - Мирранон говорила почти шепотом. - Я так устала...
   - Попытайтесь уснуть, госпожа, - сказал Малки. - Мы с Дунканом пойдем подстрелим на завтрак кролика.
   - Я не питаюсь плотью животных, Малколм, но спасибо за заботу.
   Заяц высунул голову из-за хозяйки.
   - Прости, не хотел тебя обидеть.
   Мирранон снова уснула, и мужчины отправились на охоту.
   За руинами поселения, в ста ярдах, от места, где лежала Мирранон, был пруд. В первых лучах утреннего солнца над ним мелькнула тень, по воде побежали черные круги. Олень, пришедший на водопой, испугался и прянул в кусты. Над прудом показались очертания черной лошади со всадницей на спине. Конь мчался так, будто воля наездницы вела его сквозь время и пространство. Когда он коснулся земли, тьма отступила, и стала видна истинная природа скакуна и всадницы.
   Это была Фирр, казавшаяся маленькой и стройной по сравнению с могучим жеребцом. Черный как ночь конь раздувал ноздри и испуганно косил глазом.
   Спрыгнув со спины скакуна, пока тот еще не остановился, Фирр преградила ему путь и замахала руками.
   - Хоя! Хоя! - Жеребец остановился в нескольких дюймах от мучительницы. Фирр сладко улыбнулась. - Ты ведь хочешь домой, верно? В луга, полные кобыл? - Она хлопнула его по боку. - Мне вскоре понадобится скакун... ты ведь прискачешь на зов?
   Конь заржал, и Фирр поцеловала его в нос. Из кончиков ее пальцев на коня пролился слабый свет. Потом богиня отпустила его, довольная, что он явится, когда нужно, и медленно побрела в лес вокруг поселения. Она хотела увидеть дело рук Корвуса. Фирр коснулась повязки на левом глазу, который теперь был слеп и, хуже того, уродлив. Зрачок стал белым, как опал. Фирр не умела исцелять - силы тьмы способны лишь разрушать. На сей раз брату не будет прощения - он зашел слишком далеко. Сердце ее горело жаждой мести.
   Выйдя из леса, Талискер и Малки обнаружили, что Мирранон у костра не одна. Маленькая серебристая рысь устремила на людей взгляд желтых немигающих глаз. Белая Орлица выглядела хуже, чем когда они ушли, и почти не могла говорить. Малки немедленно исполнился подозрений, выхватил меч и бросился к рыси, которая и не подумала сдвинуться с места, а продолжала с любопытством его разглядывать.
   - Малколм, - пробормотала Мирранон, - разве так встречают старых друзей?
   Рысь окуталась светом, и через несколько мгновений перед ними стояла высокая золотистая фигура.
   - Деме! Не могу поверить, что это ты! Мы думали, тебя убил демон в подземелье!
   Деме радостно обняла их обоих.
   - Мирранон дала мне камень вроде твоего, и я вернулась к моему народу - оказывается, всего через несколько месяцев после ухода. А теперь Мирранон нужны быстрые легкие ноги для пути через лес, и лучше меня никого нет.
   Из-за деревьев за ними внимательно наблюдал холодный синий глаз.
   Малки и Дункан отправились в путь. Рысь осталась со своей старой подругой еще на день, а потом собиралась в Сулис Мор. Пока Талискер прощался с Мирранон, Деме обратилась к горцу:
   - Белой Орлицы скоро не станет, Малколм. Не говори Дункану, он может впасть в отчаяние.
   - Но ей лучше, - возразил Малки.
   - Нет. - Деме положила руку на сердце. - Здесь умирает ее душа. А тело откажет уже завтра.
   - Ты уверена? Не хочу тебя обидеть, но ты не очень... грустишь.
   - Тебе бы следовало знать, что смерть - не конец. Мы верим, что души сидов возвращаются в Лизмаир, наш дом, и нас встречают сородичи. Она снова полетит. - Деме посмотрела на подругу. - Мирранон - воплощение единства сидов и феинов, и дух ее воистину велик.
   - Да, вполне возможно, хотя вряд ли Дункану станет легче. Он недавно потерял очень дорогого ему человека. - Малки коротко рассказал о Шуле, как она единственная в Эдинбурге понимала Талискера и верила в него.
   - Быть может, как ни печальна ее смерть, она поможет сидам и феинам. Корвус разжег в сердце Талискера огонь мщения.
   ГЛАВА 17
   Проснувшись на следующее утро, Чаплин сразу понял, что вернулся в Сутру. Еще не открыв глаза, он почувствовал запах одеяла из овечьей шкуры и медленно осознал, где находится. Однако стоило ему попытаться встать, как грудь пронзила острая боль, и он повалился обратно.
   - Сандро? С тобой все в порядке? - Улла оставила костер, в который она подкладывала ветки. - Что случилось? Макпьялута, скорее сюда, Сандро болен.
   - Не беспокойся, Улла, со мной все в порядке. - Вновь накатила дикая боль, и он слегка застонал.
   Макпьялута подошел к Чаплину и бесстрастно посмотрел на него.
   - Снимай рубашку, Алессандро, мы должны увидеть, что с тобой.
   Чаплин повиновался и немедленно замерз.
   - Никогда не видела такой раны, - удивилась Улла. Полицейский понимал, что это пулевое ранение, полученное в другом мире. Отверстие между плечом и ключицей оказалось не сквозным, хотя пули внутри не было - видимо, осталась в Эдинбурге в его другом теле.
   - Как такое могло случиться ночью? - спросила девушка. - И кто это сделал?
   Чаплин натянул рубашку, стуча зубами.
   - Трудно объяснить... Ну, я не просто спал, а... оставлял этот мир. Рану нанес Талискер.
   - Он пытался убить тебя? - нахмурился Макпьялута. - Этот человек наш союзник, разве нет? Ты должен был рассказать мне всю правду о нем, прежде чем его отправили с камнем к Мирранон. Ему нельзя доверять? У него Бразнаир! Мне нужно поторопиться и...
   - Подожди, принц, - Чаплин поднял руку, призывая к молчанию. - Я же сказал, объяснить очень трудно. По крайней мере в этом мире ему доверять можно.
   - А в вашем, Сандро? - спросила Улла. - Кто он в вашем мире?
   - Да, - полицейский потер рукой подбородок, обросший короткой щетиной, - я уже и не знаю.
   Тем же вечером они оказались возле озера Свет Небес. Дул удивительно теплый ветер, трепавший волосы и полы одежды. Чаплин смотрел на зеркальную воду. Где-то там, в глубине, находился портал в другой мир, и мир тот все еще был его домом. Зато здесь он стал сеаннахом, и Мориас назвал его своим преемником... Теперь это казалось жестокой шуткой.
   В последний вечер перед началом пути Чаплин отыскал старого сказителя в саду тана - там, где еще недавно цвел прекрасный розарий. Сеаннах, хмурясь, разглядывал желтую розу, хотя было почти темно.
   - Видишь, Алессандро?
   Чаплин, который шел совершенно бесшумно, не думал, что старик заметил его, и от неожиданности остановился.
   - Ее заглушают сорняки, - продолжал Мориас. - Обычный вьюнок. Смотри.
   Молодого сеаннаха удивили слова учителя. Весь сад лежал в руинах; живые изгороди, которые растили много десятков лет, сгорели во время битвы. Да что там растения перед угрозой приближающейся зимы в разоренном городе!.. И все же цветок привлек внимание старого сказителя, поэтому Чаплин внимательно посмотрел на него.
   Роза выжила чудом. Куст затоптали коранниды, которым не страшны шипы, и растение едва дышало. Вокруг стебля обвился вьюнок, вытягивая жизненные силы, но поверх всего цвела пышная желтая роза, как маяк в ночи.
   - Красивая, - проговорил Чаплин. - И... довольно поздняя. Зима почти.
   - Да, да, - рассеянно кивнул Мориас. - Ты ведь пришел расспросить меня про Фер Криг?
   В неверном свете факелов в глазах старого сказителя читалось нечто странное. Улыбнувшись, он вручил Чаплину розу.
   - Все равно ей умирать. Ты сам все поймешь, Алессандро. Ты будешь знать, что делать. Верь мне.
   Чаплин промолчал. Теперь его поражало, как он согласился без подготовки отправиться в путь, даже не зная, что ему надо делать, только из безграничной веры в Мориаса.
   - Алессандро, мы разожгли костер.
   Они знали друг друга всего несколько дней, а Чаплин чувствовал себя с Уллой все более спокойно; так легко ему не было ни с одной женщиной со времени смерти Дианы. Хотя характер дочери тана нисколько не напоминал его покойную жену - Улла отличалась удивительным спокойствием и терпением, - ее общество радовало инспектора все больше. Она относилась к тому редкому типу женщин, в котором молчаливость совмещается с острым умом. Чаплин все больше и больше восхищался своей спутницей. Ее улыбка озаряла зимний лес, как маленькое солнышко.
   Когда она тихонько скользнула к нему под одеяло незадолго перед рассветом, Алессандро был изумлен.
   - Улла? Что ты делаешь?
   Вместо ответа девушка обвила его шею руками. Чаплин сперва решил, что она ошиблась ложем, но потом она прижалась к нему, и последние сомнения улетучились, как дым.
   - Нет! - Он резко сел, понимая, что ответ прозвучал слишком грубо. Улла!
   Чаплин заглянул в ее бледное лицо и немедленно осознал, что она неправильно поняла его слова, решила, что отвергнута из-за своего уродства. Девушка выпуталась из одеял так неловко, будто ее ударили по лицу, и Алессандро на долю секунды показалось, что она бросится в лес. Он поспешно схватил ее за руку.
   - Улла, послушай...
   - Отпусти меня, - ответила она величественно. - Отпусти, или я позову на помощь Макпьялуту. Я ошиблась ложем, сеаннах. Отпусти меня.
   На мгновение Чаплин почти поверил ей, потом вспомнил, как она коснулась его.
   - Отпущу, если ты согласишься меня выслушать.
   - Хорошо.
   Чаплин медленно разжал пальцы, будто давая волю маленькой птичке. Бледный утренний свет падал на девушку, севшую на траву рядом с ним. Темные волосы отливали удивительным блеском, руки и ноги казались высеченными из мрамора. Она решительно вскинула голову, повернувшись к инспектору здоровой стороной лица.