Лебедько Владислав. Хроники российской Саньясы

даже просто поверхностным знакомым. Потом вы вернетесь ко всем этим
контактам, но вернетесь уже другим человеком. Иными словами, на два месяца
вы должны полностью выйти из всех привычных для вас условий жизни. Далее мы
с вами определим новые условия и распорядок вашей жизни на эти два месяца,
которых вам необходимо будет строго придерживаться. Любое несоблюдение этих
условий автоматически приведет к прерыванию нашей совместной работы.
Тщательно обдумайте мои предложения, и как только будете готовы, - сообщите
мне и начнем".
Условия и впрямь нешуточные: нужно было впервые "прыгнуть" в
самостоятельную жизнь, да еще и лишиться всех привычных условий и контактов.
Тем не менее, я без промедления согласился. Оставалось решить конкретные
вопросы: снять квартиру и найти благовидный предлог, под которым я мог бы на
два месяца полностью исчезнуть из поля внимания моих близких и знакомых.
Весьма кстати оказался тот факт, что через неделю после этого разговора я
защищал диплом в институте и, учитывая благосклонное отношение ко мне
Альтшуллера, у которого я оставался работать после окончания института, я с
легкостью взял необходимый отпуск. Короче говоря, желание учиться у Георгия
Владимировича было столь сильным, что не прошло и десяти дней, как все
условия были выполнены, и мы начали работать.
Режим работы был следующий: Георгий Владимирович приходил ко мне на
новую квартиру, которую я снимал, через день, и мы занимались с ним по
двенадцать часов подряд, а на следующий день я самостоятельно отрабатывал
усвоенный материал в самых разнообразных заданиях и ситуациях.
С самого начала мне был предложен (в качестве обязательного)
определенный распорядок жизни, где было расписано буквально все, что только
можно: режим дня, график определенных физических тренировок (гимнастика,
бег, силовые нагрузки, элементы йоги, релаксация, прогулки, купание в
проруби - работа началась в феврале, и т.п.), режим и качество питания.
Георгий Владимирович предложил мне график чтения определенной литературы,
куда входила специальная подборка художественных произведений и стихов (в
основном из классики), подборка научных текстов по самым разным разделам
человекознания: философии, психологии, нейрофизиологии, социологии, религии,
культурологии, медицины, литература по кибернетике, синергетике, теории
систем (Конечно одолел я весь этот список не за два месяца, а более, чем за
год). Далее было подробное расписание прослушивания определенной
классической музыки, расписание посещения театров, филармонии, выставок и
музеев, библиотек, лекций, различных клубов по интересам, спортивных секций,
театральной студии (куда я умудрился поступить, пройдя конкурсный отбор).
Были разработаны маршруты прогулок по городу, пригородам, загородные
прогулки и даже поездки на сутки в другие (не очень отдаленные) города, типа
Выборга и Приозерска.
Чтобы успеть все это выполнять в дни между встречами с Георгием
Владимировичем, каждый такой день был расписан поминутно. Кроме всего
прочего, я несколько раз в день заполнял всевозможные графики, где отмечал
множество параметров, касающихся самых разных процессов, которые со мной
происходили (физиологических, психологических, мировоззренческих,
событийных); так же я ежедневно вел дневник, где тщательно анализировал все,
что происходило со мной за день, а утром записывал и анализировал сны (но не
в психоаналитической системе интерпретаций).
В дни совместных занятий с Георгием Владимировичем, мы работали над
изучением и практической реализацией его Теории, которая представляла собой
очень четко структурированный и предельно концентрированный сплав званий о
человеке, начиная от физиологии (нейрофизиология, нейробиоло-гия, теория
функциональных систем), далее это увязывалось с психологией личности
(восприятие, эмоции, потребности, воля, интеллект, память, внимание),
механизмами межличностных взаимодействий и групповыми процессами. Потом
делался, как любил говорить Георгий Владимирович, системный "охват" жизни
человека, опять же, начиная от социально-исторических процессов и до попытки
увидеть взаимосвязь всей Теории с неким фундаментальным потоком Жизни, как
явлением Вселенского масштаба.
Изучение каждого нового раздела информации начиналось с проработки
Масштабных Блок-Схем. Обычно Георгий Владимирович разворачивал огромные
"простыни", сшитые из больших листов бумаги, где отдельные блоки информации
связывались обилием разноцветных стрелок. Каждая из та. ких масштабных
Блок-Схем дробилась затем на отдельные Блоки, далее каж. дый Блок разбивался
на цепочки, и так далее, до совершенно конкретно! информации, отработав
которую, мы шли в обратном порядке, соединяя вс( звенья в цепочки, Блоки,
Блок-Схемы и, затем, каждый раз, мы выходил" на попытку уже с новых позиций
произвести "охват" отработанного материала с точки зрения общей Теории.
Теория имела очень много "срезов" и уровней, что давало возможносп
работать параллельно сразу с несколькими задачами. Приведу пример отработки
какой-либо теоретической цепочки. Пусть это будет работа с эмоциями. Вначале
изучалась теоретическая схема: эмоции, - факторы на них влияющие, -
механизмы бессознательного запуска эмоций, - связь эмоций с потребностями, -
механизмы формирования потребностей, - механизмы волевых процессов, -
механизмы сознательного запуска\торможения эмоций, - связь с
нейрофизиологией, - связь с процессами межличностного взаимодействия и так
далее. Каждый элемент такой цепочки - довольно внушительный объем
информации. Работа с подобной цепочкой могла проходить в следующем режиме:
сначала происходил тщательный теоретические разбор материала, вопросы -
ответы, прояснение каждого элемента на примерах. Затем мы брали отрывок из
какого-то художественного произведения и разбирали переживания героев с
точки зрения изученной теоретической модели. Вслед за этим рассматривалась
какая-то ситуация из моего прошлого, затем вчерашняя ситуация, затем мы
анализировали детально мои текущие переживания. Потом шло моделирование
коррекции текущего эмоционального состояния, что находило выражение в
реальных действиях, после чего разбирался механизм происшедших изменений.
Следующим шагом было задание, которое мне тут же нужно было выполнить;
задание, которое должно было вызвать ту или иную эмоциональную реакцию. Мне
нужно было предвосхитить ее, опираясь на быстрый теоретический анализ
возможных последствий, найти способы регуляции и выполнить задание уже с
необходимым результатом, то есть с возникновением в результате сознательно
спрог-нозированной эмоции и поведенческой реакции.
Далее Георгий Владимирович предлагал уже какое-либо масштабное задание
на следующий день, которое мы вместе разбирали, предвосхищали результат,
намечали коррекцию и способы достижения требуемого эмоционального состояния
"на выходе". Потом мы снова возвращались к Теории и связывали проработанную
таким образом цепочку с той информацией, которая была изучена ранее,
осуществляли "охват" всего, что пройдено уже с самых общих позиций. В конце
двенадцатичасовой работы следовало закрепление всего, что изучалось за день,
с помощью прибора, с которым я познакомился еще у Александра Павловича. На
следующий день мне предстояло довести до автоматизма анализ ситуаций, учет и
задействование максимального количества факторов, коррекцию Происходящего и
прогнозирование будущего. Задания составлялись с возрастающей степенью
сложности, и в каждом действии мне нужно было решить несколько параллельных
задач: например планировалось посещение какого-то культурного учреждения
(естественно, с кучей мелких практик по пути туда и обратно), само по себе
это служило формированию и подкреплению некоторой потребности. Кроме того
там мне нужно было совершить действие, на котором произойдет практическая
отработка разобранной вчера теории. Попутно совершался ряд небольших
действий направленных на развитие определенных волевых качеств. Еще мне
нужно было собрать информацию, которая потребуется в дальнейшей
самостоятельной работе, опять же - с кем-то познакомиться, завязать контакт,
наблюдая свои реакции и реакции людей, успеть прочитать специальную
литературу по теме и художественную, подобранную Георгием Владимировичем как
раз на этот случай. Успех в каждом действии я должен был отмечать неким
положительным подкреплением, а за неудачу - наказывать себя.
Честно говоря, я был нерадивым учеником и часто халтурил, упуская, как
правило, самые существенные части самостоятельных заданий. За это мне
доставалось от Георгия Владимировича, но почему-то, он все-таки не прервал
нашу работу. Сейчас, вспоминая этот период, я понимаю, что не усвоил и
десятой части предложенной мне информации, хотя кое-чему все же научился.
Сам же Георгий Владимирович казался мне тогда человеком, безупречно
владеющим всей своей жизнью в любом ее аспекте. Он жил в полном соответствии
со своей Теорией и по большому счету, и в мелочах.
Последние несколько занятий были посвящены прогнозированию моегс
будущего. Делалось это с учетом огромного количества факторов, с
задействованием всех аспектов жизни.
Долго еще я, с грехом пополам, пытался продолжать ритм жизни,
предложенный Георгием Владимировичем, а через несколько месяцев засел за со
ставление глобального плана жизни на десять лет вперед. Работал я над эти>^
планом недели три подряд по много часов в день. Ставились масштабные цели во
всех сферах жизни, затем каждая цель делилась на этапы, этапы -на ступени и
так далее, вплоть до самых элементарных действий. Дальш" был план на год, на
месяц, на неделю и на каждый день. В таком режиме ;
прожил где-то полгода, а затем забросил все сразу и забыл эти планы. Не
Давно я нашел на антресолях свой глобальный план и с удивлением обнару Жил,
что по большому счету, все, что я хотел, - свершилось, правда много' совсем
не так, как я вначале предполагал.

Игорь Александрович Володин
Короткая встреча, происшедшая зимой 1988 года, после которой в моей
жизни наконец таки проявился, хотя еще в очень и очень туманных очертаниях
основной ориентир - духовная практика.
Произошла эта встреча в одном из подмосковных пансионатов, куда я
прибыл на конференцию по квантовой оптике. Кроме участников конференции в
пансионате жило еще несколько отдыхающих, среди них - Игорь Александрович,
который обедал за одним столиком со мной. В первые два дня конференции за
обедом мы ограничивались приветствиями и, иногда немногословными разговорами
на общие темы. На третий день Игорь Александрович вдруг стал задавать
вопросы о моих интересах и о жизни вообще. Я что-то отвечал, говорил про
психоанализ, йогу, саморазвитие... После обеда разговор продолжился. Честно
говоря, я поначалу не был расположен к откровениям и длительной беседе с
этим человеком. На конференции меня окружали куда более "интересные" люди, с
которыми я рассчитывал найти общие темы как для разговоров, так и для
дальнейшей совместной работы. Это были академики, директора известных
физических институтов, кафедр, лабораторий, авторы книг, которые в те
времена были для меня настольными. Володин на их фоне представлялся мне то
ли чудаком, то ли неудачником. Работал он в одном из академических
институтов, занимающихся прикладными вопросами, которые меня не
интересовали. Внешне он показался мне несколько неуверенным человеком, был
он худощав и слегка заикался. Но поразил меня его взгляд: совершенно
спокойный и удивительно глубокий. Может быть именно этот взгляд был причиной
того, что после обеда я не пошел на интересовавший меня доклад одного из
светил физической мысли, а отправился прогуляться с Володиным и продолжить
начатый за обедом разговор. Постепенно этот маленький, слегка заикающийся
человек завладел моим вниманием полностью. Говорил он о таких вещах, как
самопознание, духовная практика, передача Живого Знания, рассказывал о
работе. которую он со своими товарищами (группой, лабораторией...?) вел в
этом направлении, о том, что к этой работе можно присоединиться. Впервые для
меня прозвучали имена Гурджиева и Кастанеды и сразу же запали очень глубоко.
То что говорил Игорь Александрович было непонятно моему уму, -вроде бы
близко к психологии и всему тому, что я знал, а вроде бы и что-то совершенно
иное, таинственное и непостижимое. Под конец разговора я вообще что-либо
перестал понимать, хотя слова были простые. Но внутри была потрясающая
ясность не от самих слов, а от понимания того, что за этими словами стоит
что-то очень важное, может быть самое главное в жизни. В тот же вечер
Володин уехал из пансионата в Москву.

С.В. (Сергей Васильевич Лебедьков)
После приезда с Подмосковной конференции, мною овладело весьма странное
настроение, в котором я прожил около полутора месяцев. Это было необычное
томление, ностальгия по чему-то неясному. Гонимый этим чувством, я часами
бродил без цели по городу, по паркам, стараясь понять, что со мной
происходит. Поначалу я применял Теорию Георгия Владимировича ИДИ мультики
Александра Павловича. Это срабатывало, но ненадолго. В конце концов я понял,
что пытаться уйти от этого переживания не нужно, важно осознать его и я
перестал "работать" с ним. Перебирая бумаги, оставшиеся ОТ наших встреч с
Георгием Владимировичем, я вдруг обнаружил, что не выполнил одно из главных
заданий: не нашел Группу. Под этим подразумевалась группа единомышленников,
вместе с которыми я буду продолжать свое развитие. Еще во время занятий с
Георгием Владимировичем я поучаствовал в дюжине различных кружков по
интересам, среди которых были и Клуб "моржей" и театральная студия, курсы
ораторского искусства, клуб любителей классической музыки, пара спортивных
секций. Большей частью это были временные коллективы, остальные были мне
неинтересны. Несколько раз я пытался собрать группу из своих знакомых и
начать с ними вместе Изучать Теорию Георгия Владимировича, но эти попытки
проваливались обычно после первой же встречи. На какие-то "подпольные"
коллективы судьба тогда меня не выводила, а весь репертуар известных мне
доступных в то время кружков и групп меня почему-то не привлекал.
Как-то по радио передали об открытии в районе Гостиного Двора
Психологического Центра, где происходили сеансы индивидуальной и групповой
Психотерапии. Все это казалось скучным и ненужным, особенно потому, что ^То
было связано с психотерапией. Тем не менее, проходя как-то мимо этого
Центра, я зашел поинтересоваться, что и как. Оказалось, что среди других
специалистов, там работает молодой психолог, которого администратор начала
всячески расхваливать и рекламировать. Я вежливо кивал и уже собирался было
уходить, но взглянув в расписании на фамилию этого молодого психолога,
остался и тут же взял к нему номерок. Некто Сергей Васильевич Лебедьков, в
кабинет которого я отправился, привлек меня своей фамилией. Он был моим
почти что однофамильцем (Лебедько - достаточно редкая фамилия, и до того я
не встречал однофамильцев).
Сергей Васильевич мне сразу понравился. С первой встречи он заразил
Меня идеями Транзактного Анализа и дал почитать самиздатовскую распечатку
"Игр в которые играют люди" Эрика Берна. Два-три месяца, пока ВДло
формирование группы, я почти ежедневно заходил к Лебедькову, сначала покупая
номерки, затем просто в перерывах между пациентами и обсуждал с ним
множество всяких вопросов. Это был и анализ моей жизни, особенно напряженных
в тот период семейных взаимоотношений, мировоззренческие вопросы: Лебедьков
был первым человеком, который начал посвящать меня в идеи Буддизма, Йоги,
взгляды ШриАуробиндо и многое другое, что открывало совершенно новые
горизонты жизни. Сергею Васильевичу было немного за тридцать, но в нем
чувствовался незаурядный жизненный опыт и профессионализм. За время наших
встреч он создал у меня колоссальную мотивацию и желание работать. Каждый
раз я уходил от него окрыленный и вдохновленный. Он говорил, что ищет
единомышленников, что из каждой проведенной им двухмесячной
психотерапевтической группы остается по одному-два человека, на которых он
очень надеется, которые образуют Клуб, собирающийся раз в неделю, где идет
уже нс психотерапия, а творческий совместный поиск путей саморазвития и
самопознания.
- "Когда-нибудь, - говорил Лебедьков, - у нас сложится мощный
творческий коллектив, вы все тоже будете психологами или другими
специалистами по человекознанию. Мы будем вести множество различных групп и
семинаров, создадим свой Центр, может быть даже Институт, где-нибудь
загородом. Там мы займемся серьезными исследованиями, психотерапией,
духовными исканиями, йогой. Мы будем заниматься и лечением, и вопросами
развития личности, может быть, даже какими-то экстремальными тре-нингами.
Постепенно мы сможем зарабатывать неплохие деньги, а это даст возможность
путешествовать по монастырям всего мира, где сокрыты потрясающие знания...".
Через некоторое время я уже буквально "горел" всеми этими идеями. С
физикой и мечтами о единой физической теории было покончено. В Институте
теперь я появлялся раз в месяц за зарплатой: пользуясь репутацией подающего
надежды теоретика и любимца Альтшуллера, мне удалось продержаться таким
образом года полтора, - как раз до поступления на Факультет Психологии. Все
это время я был поглощен идеями, которыми заразил меня Лебедьков,
самиздатовской литературой по духовной практике и новейшим направлениям
психотерапии, общением с группой, а потом - Клубом, что давало совершенно
новое направление, стиль и ритм жизни, вдохновляло и преображало. Я не буду
подробно рассказывать о групповой работе, скажу только что пять бывших
пациентов Сергея Васильевича (которого мы прозвали С.В.) стали психологами;
многие из тех, кто находился в весьма плачевном и жалком состоянии, обрели
уверенность и самостоятельность, у некоторых проявилась жажда к духовному
поиску. Мы встречались несколько раз в неделю: что-то изучали, разбирались с
жизнью и потребностями каждого члена группы, занимались йогой под
руководством С. В., исследовали разные психотехники и, наконец, еженедельно,
независимо от погоды выезжали загород, где играли в футбол и волейбол,
медитативно бегали, купалясь (в любое время года) и сидели у костра. Потом
мы стали ходить в походы (в основном на лодках).
&го было время, когда я впервые полюбил жизнь, научился ей радоваться и
наслаждаться. Такое настроение было общим фоном того периода. Было и
несколько совершенно необычных, порой даже ошеломляющих переживаний. Вот
одно из них:
Как-то раз, теплым июньским вечером, при возвращении с очередного заня-
пв, случилось нечто, тогда совершенно для меня необъяснимое. Подходя к
дому, я Вдруг обнаружил, что мир вокруг как-то изменился: все стало намного
светлев и ярче. Удивительно легким и радостным было дыхание, появилось
ощущение, что я не иду, а буквально лечу. Войдя в квартиру, я попытался
сосредото-чиься на своих ощущениях и вдруг, где-то из самого центра меня
произошел " врыв". Я взрывался во все стороны сразу, каждой частичкой
уносился куда-то" бесконечность и все это длились и длилось без остановки и
без конца. Было ошеломление. Состояние безумного счастья и любви наполняло
меня, переполото и взрывало. Не в силах усидеть на месте и совершенно не
понимая, что происходит, я выскочил на улицу и понесся в парк. Я чувствовал
только, что я бесконечен, и что эта бесконечность непрерывно взрывается в
каждой своей течке. Я кричал звездам и деревьям, что я люблю их, распевал
какие-то безумные песни. Компании гулявших в ночном парке девушек я поклялся
в вечной любви и вдохновенно читал сумасшедшие стихи, тут же и сочиненные.
Потом я просто носился сквозь ночь, раскинув руки, как будто силясь обнять
все на свете. Уставший и обессилевший, я обнимал и гладил деревья, шепча им
слова любви и благодарности, затем упал на землю, силясь обнять и ее...
Совершенно опьяневший от чувств и окончательно уставший, я добрел до дома,
свалился на кровать и, чувствуя, что не могу уже выдерживать такой накал,
закрыл глаза, питаясь уснуть. Не тут то было, - я продолжал взрываться и
разлетаться во все стороны... Лишь под утро я забылся, хотя и в полудреме
все продолжалось. Продолжалось уже с меньшим накалом это переживание и на
следующий день, в только к вечеру ко мне вернулось обычное восприятие.
Апогеем наших с С.В. взаимоотношений стал случай, впервые показавший
мне,
- чю такое настоящая учебная ситуация. Как я уже упомянув, в то время у
меня мрводически обострялись семейные отношения. Ссоры и скандалы дскодили
иногда чУ& ли не до драк. И вот, как-то уже поздно вечером, после очередной
семейной фмы я приехал в Центр к С.В. - у него как раз закончилась вечерняя
группа. Я иювл (в которыйуже раз) спрашивать совета, что делать в подобной
ситуации. С.В. мвдательно выслушал меня, а затем неожиданно резко произнес:
-- "Послушайте, да выгоните вы свою жену из дома! Это же ваша
квар-чяра? Ну так и выгоните, как только она начнет скандалить или
обижаться, -пусть идет к своим родителям!"

Я оторопел. С.В. - гуманист и миротворец, человек, в котором я видел
Учителя Любви и Милосердия, вдруг предлагает мне совершить чуть ли не
подлость! Удивленный, перестав что-либо соображать, я как-то недоуменно
пожал плечами, пробормотал что-то невнятное и побрел домой, совершенно
сбитый с толку. Жену я, в силу своих "гуманистических" взглядов, конечно же,
не выгнал. Ссора, как и обычно, постепенно перешла в период беззаботного
мира и любви, а слова С.В, забылись.
Вскоре основные члены Клуба С.В. собрались на Игру. Игра была
изобретением С.В., он и все мы видели в ней потрясающие перспективы. Я не
имею права описывать эту Игру, скажу только, что в ней очень много слоев и
смыслов, достаточно сложные правила и, через год - другой регулярной Игры,
мы все, согласно замыслу С.В. имели шансы для очень глубоких изменений и
роста. До того, на многие занятия с С.В. я приводил свою жену - Лену. Обычно
она шла без особого интереса, уступая моим настойчивым уговорам. А тут я
настолько красочно описал Игру, что она впервые загорелась сама, и это бьио
очень важно для меня.
Собирались мы на квартире у одного из членов группы. В торжественной
обстановке, сохраняя благоговейную тишину в предвкушении таинства Игры, мы
расселись вокруг большого стола, на кагором были разложены принадлежности
для Игры. Все ждали, воща С.В. начнет. Он не торопился и долго молчал,
сосредоточенно наблюдая за нами. Наконец, он заговорил и начал еще раз
описывать первую фазу Игры, ее правила и перспективы. Потом он предложил
начать, но как бы вдруг, остановив на мне взгляд, сказал:
- "Кстати, Лену я не допускаю к Игре".
- "Как? Почему? Что случилось?" - неожиданное поведение С.В. было
непонятно всем членам группы.
- "Просто потому, что я так решил!" - резко сказал С.В. Такого от него
никто не ожидал. Со всех сторон послышались реплики, возражения, возгаасы
недоумения, хотя и достаточно робкие, - С.В. все-таки был авторитетом.
И тут взорвался я. Никогда еще до сих пор не смел я повысить голос на
авторитетную для меня фигуру, но тут вдруг что-то прорвалось и все
невыраженные эмоции, что годами копились по отношению к начальникам,
"папам", "старшим", вырвались наружу. Я вскочил из-за стола и, уже стоя,
что-то яростно кричал. С.В. не остался в долгу, и вот мы вдвоем, на глазах
ошарашенной группы ругались и кричали друг на друга. (Вспоминая потом этот
случай, я понял, что С.В. "подыгрывал" мне, распаляя мои чувства). Вначале
обвинения были голословными и абстрактными - типа "сам дурак", но потом, уже
полностью захваченный чувствами я, задыхаясь от "праведного гнева", сказал,
обращаясь к группе:
- "Ребята! Он же меня на подлость толкал! Он же предлагал мне Лену
выгнать из дома!"
Я замолчал. С.В. тоже молчал. В группе же произошло резкое оживление.
Почти час группа бурлила, обсуждая все, что произошло. Раздавались голоса
осуждающие и защищающие С.В., осуждающие и защищающие меня. Большинство
членов группы было полностью сбито с толку и не понимало, как подобное
вообще могло случиться: и С.В. и я предстали в совершенно неожиданном свете.
Наконец, дождавшись паузы, С.В. сказал:
- "Ладно, хватит пустых разговоров, начнем Игру!, - тут он повернулся
ко мне и глядя мне в глаза, произнес, - Вы, Влад совершили сейчас
предательство, но вы можете остаться на Игре сегодня. В дальнейшем Игра для
вас закрыта".
То, что происходило со мной в течение следующих трех дней очень трудно
описать. Я был раздираем гневом, отчаянием, раскаянием, торжеством и
экстазом, и все это почти одновременно. Потом, на утро третьего дня, я
проснулся с чувством освобождения и удивительной легкости. С.В. перерезал
"пуповину" и вытолкнул меня за привычный образ себя. Теперь я был свободен и
самостоятелен, я вылечился и знал, что могу и буду сам решать все сложности
и проблемы.
Вскоре после того случая на Игре я расстался с Леной. Несмотря на