Марк тихонько пробормотал:
– Я только хотел сказать, что хорошо прожаренный и свежесмолотый кофе вкуснее растворимого. Я вовсе не осуждаю твой образ жизни.
Энни покраснела и с облегчением рассмеялась.
– О, прошу прощения, просто меня недавно интервьюировал один репортер, у которого зуб на любую женщину, пожелавшую сделать карьеру. Ну, на такую, что по дороге домой покупает суп в пакетиках, чтобы наспех приготовить еду в микроволновой печи, вместо того, чтобы часами торчать у кухонной плиты и готовить для мужа настоящую еду. Мы поцапались с ним, и он в отместку состряпал статейку, которая вывела меня из себя.
Марк слушал ее, чуть склонив голову набок и прикрыв веки.
– У тебя нет мужчины, правда? Или же тебе удается его слишком хорошо от всех прятать.
Девушка взглянула на него и почти физически ощутила, как напряглось его стройное тело. У нее даже заломило в затылке. Впрочем, это случалось каждый раз, когда кто-то из мужчин уж очень остро на нее реагировал. Фаны часто поначалу впадали в состояние экстаза. Для многих из них кумир становился иконой, на которую можно только молиться издалека, мечтая тем не менее придвинуться поближе. Энни никогда не нравился такой тип поклонников. Нет, она не боялась, что кто-либо из них отважится на некое решительное действие, хотя у нее постоянно был перед глазами кошмарный пример – смерть Джона Леннона. Однако она неосознанно понимала, что с ней такое вряд ли приключится, хотя бы потому, что она, Энни, не столь известна, чтобы стать объектом внимания подобного ненормального. Тем не менее у Энни мурашки по коже бежали всякий раз, едва она замечала, что кто-либо из фанов околачивается возле ее дома или вокруг студии грамзаписи или же слишком пристально всматривается в окна ее автомобиля.
Поскольку Энни задержалась с ответом, то Марк более настойчиво повторил:
– Так у тебя есть любовник?
Девушка хотела было промолчать, но взгляд его темных глаз буквально вырвал у нее признание.
– Нет, у меня никого нет, – едва слышно выдохнула она и услышала, как облегченно выдохнул Марк, как разом подобрели его глаза. Энни засуетилась и принялась прибирать на столе. Марк стал ей помогать, показывая, как заправить посудомоечную машину и как управляться с ней. Когда кухня засверкала чистотой, Марк сказал:
– Я, пожалуй, пойду внесу чемоданы в дом, не возражаешь?
Он вел себя так предупредительно, пока они вместе убирали на кухне, передавая друг другу тарелки, вынимая их из мойки, что Энни снова принялась упрашивать его:
– Ну пожалуйста, отвезите меня в Париж. Не стоит зарываться. Мои друзья примутся за поиски, они пойдут в полицию.
– До завтра никто тебя не хватится, – спокойно сообщил ей Марк. – В отеле получили сообщение, что ты решила провести день-другой у старого друга.
Энни едва не задохнулась от такой наглости, ее изумрудные глаза даже потемнели от гнева.
– Кто такое мог им сказать? Вы?
Марк согласно кивнул.
– Я позвонил в твой отель из машины, пока ты оставалась наверху.
Заметив, как изменилось выражение ее лица, Марк слабо улыбнулся.
– И чтобы тебе в голову не лезли глупости, хочу сразу предупредить, что машина крепко заперта, а ключи я постоянно держу при себе.
– Сколько же вы намерены держать меня здесь? – прервала его Энни.
– Только ночь.
Энни вздрогнула и вся съежилась, кровь застучала в висках. Что еще он придумал для нее на сегодня? Ее зеленые глаза тревожно мерцали, пока она смотрела на Марка сквозь пелену сомнения и беспокойства, окутывавшую ее. Он ее похитил, силой привез сюда, а ночью намеревался, без всякого сомнения, переспать с ней. От этой мысли Энни стало совсем худо. Как могла она воспрепятствовать его намерениям? Он гораздо сильнее ее, чтобы она могла вступить в открытый бой. Туг у нее не было никаких шансов на удачу. Можно, конечно, попытаться и внезапно огреть его по голове чем-то тяжелым. Но ее воротило от мысли об этом. Неужели она действительно способна на такое? Он же может истечь кровью. Да она просто убьет его! Энни стиснула зубы в нервном ознобе. В горле пересохло, и она с трудом выдавила из себя:
– Если мой менеджер прилетит в Париж и обнаружит, что меня нет в отеле, он будет в полной панике, какую бы историю вы ни сочинили для портье. Мой менеджер знает, что у меня нет друзей в Париже.
– Твой менеджер сейчас наслаждается медовым месяцем, ведь так? С чего бы это ему срываться и сворачивать медовый месяц раньше времени? А ты снимала квартирку пополам с Дианой Эббот, той самой девицей, которая вышла за него замуж?
Энни всякий раз поражалась, насколько подробно он изучил ее жизнь, но слышать, как Марк неуважительно упоминает имя Дианы, было выше ее сил. Энни разъярилась.
– Да, – коротко ответила она. – Полагаю, что мне не следует спрашивать, откуда вы все это узнали?
Марк искоса с удивлением взглянул на разъяренную девушку.
– Я просто читаю газеты. В них много можно найти, или ты сама никогда не читаешь их? Свадьба заметное событие, ее не спрячешь. Почти в каждой газете были упоминания о ней и о том, что невеста, Диана Эббот, была твоей давней подругой, с которой ты долгие годы делила квартиру. Что она выполняла обязанности секретаря, коммерческого агента, телохранителя и что именно она преимущественно занималась разбором почты от твоих поклонников, общалась с прессой и вообще выполняла всю работу, на которую у тебя не было времени.
Одна-две газетенки немного поспекулировали на тему, что ты теперь станешь делать дальше: будешь ли продолжать жить в одиночестве или все же кто-то будет выполнять обязанности Дианы Эббот?
Энни помолчала, потом медленно заговорила:
– И вы позвонили мне в первый же вечер после свадьбы…
Марк согласно кивнул. Слегка прищурив глаза, он наблюдал за девушкой, а она продолжала вслух размышлять:
– Вы правильно рассчитали, что застанете меня одну, когда я вернусь домой, ведь так? Вы надеялись, что после насыщенного событиями дня, а каждый, кто хоть однажды был занят предсвадебными хлопотами, меня поймет, я буду не в состоянии противостоять вашим идиотским выдумкам?
Независимо поглядывая на Марка, Энни продолжала:
– Гнусная, тщательно продуманная акция, так? Вы хотели запугать меня до смерти, пока я нахожусь в одиночестве в моей квартире и мне от этого не по себе Кто вы такой? Разновидность садиста? Вы ловите кайф, запугивая женщин?
– Вряд ли можно рассматривать мои телефонные звонки как угрозу. Там и была-то всего пара слов. – Марк посмотрел на девушку и мягко повторил их: – Помнишь меня?
Энни снова похолодела, совсем как в тот первый раз, когда услышала их.
– Что же в них такого страшного? – спросил Марк. И он был совершенно прав – эти два обычных слова трудно было назвать устрашающими, они никак не походили на угрозу. Можно было спокойно выслушать их, пожать плечами и заняться своим делом, выбросив их из головы. Но по какой-то причине – Энни не могла объяснить ее самой себе – эти слова ее встревожили, возможно, сами слова, интонация, его голос…
Его слова преследовали ее во сне, потом второй звонок усилил эффект предыдущего, и наконец, обещание вскоре увидеться…
– Все это было загадочно… Я была, что называется, на пределе, – резко сказала Энни. – Только не говорите мне, что вы не догадывались, какой будет эффект. Я убеждена в том, что вы сделали все намеренно. Вы нанесли мне удар как человек, который заранее просчитывает каждый свой шаг перед тем, как что-либо сделать, и не допускает ни малейшей оплошности…
– Да. Я тщательно выбирал нужный момент, это все правда, – без каких-либо угрызений совести признал Марк. – Когда я узнал, что твоя подруга по квартире вышла замуж незадолго до начала твоих европейских гастролей по Франции, то сразу понял, что это тот самый случай, которого я ждал!
– Для того, чтобы меня похитить! – подхватила Энни, прикидывая, когда же он начал планировать это похищение, невольно поежившись от мысли, что все-таки за этим кроется, неужели примитивное обожание? Или все же его какие-то темные фантазии?
– По-другому у меня никак не получалось, – спокойно объяснял Марк, а Энни слушала, одновременно оценивающе оглядывая его своими изумрудными горящими глазами. Марк, казалось, все говорил по делу, даже тогда, когда добавил:
– Мне надо было поговорить с тобой. Я знаю, что твои гастроли только начинаются и ты недолго пробудешь во Франции. Потом ты исчезнешь на долгие недели, а в конце гастролей у тебя снова не будет времени. Так что судьба давала мне шанс – пару дней, когда я мог бы побыть рядом с тобой, до тех пор, пока твоя развеселая компания вновь не закружится вокруг тебя.
– Лишь пару дней? – медленно переспросила Энни, погладывая на него. – А потом вы меня отпустите? – Можно ли верить этому человеку?
– Ты вернешься в Париж завтра вечером, – тихо, но твердо заявил Марк.
– Почему я должна вам верить? – с вызовом сказала девушка.
Марк не отпускал ее взгляд, сурово сдвинув брови.
– Ты можешь доверять мне, даю тебе слово чести. Ты в полной сохранности возвратишься в отель в Париже к тому времени, когда твои друзья станут беспокоиться о тебе. Что бы между нами ни произошло…
От этих слов у Энни сразу пересохло в горле. Что бы между нами ни произошло. Она потупилась. Внезапно ей отчетливо представилось все, что могло между ними произойти. Его обнаженное загорелое тело ритмично двигается, возвышаясь над ней, полное той жизненной силой, которой она испугалась еще в самом начале ее приключения, его руки ласкают ее, его рот…
Девушка с трудом отогнала наваждение, стараясь прийти в себя. Что с ней, черт возьми, творится? О чем это она размечталась? Что произошло – желание тела взяло верх над рассудком? – спрашивала себя Энни, всем существом чувствуя его присутствие, а Марк все так же внимательно следил за ней своими черными блестящими глазами. Если она и подумала о сексе, то лишь потому, что ее тело помимо ее воли ответило на сильнейший чувственный призыв, исходивший от него. Рассудок и тело находятся в тесной связи, между прочим. Их нельзя разделить. Нервы и чувства, мозг и плоть организма – все это составные части единого целого. Тронь одно, и взбудоражишь все.
Этот человек вознамерился добиться гораздо большего, чем просто узнать побольше о ней, Энни была в этом абсолютно убеждена. Он хотел подчинить себе и ее тело, и ее душу. Энни уже почувствовала его желание, и это одновременно пугало и возбуждало ее, хотя она отчаянно сопротивлялась столь сложному чувству.
– Я принесу в дом твои чемоданы, и ты сможешь распаковать их и вынуть то, что нужно тебе на ночь, – буднично сообщил Марк и вышел из кухни. Энни последовала было за ним, но Марк обернулся у выхода и сказал:
– Подожди меня наверху. Я принесу чемоданы туда.
Понятно, что он опасается, как бы она не убежала от него. Девушка нехотя повернулась и пошла наверх. Марк стоял внизу, провожая ее взглядом, пока Энни не поднялась на второй этаж и не вошла в ту спальню, которую он ей отвел.
Энни слышала, как Марк пошел к машине, как застучали его шаги на дорожке.
Ее так и подмывало броситься бежать отсюда, но здравый смысл останавливал, подсказывая, что такая попытка заранее обречена – она не успеет убежать далеко, так как Марк тут же схватит ее. Вняв доводам рассудка, Энни принялась осматривать другие комнаты, расположенные на том же этаже. Она начала с главной спальни, той, что была напротив. Ей показалось, что это спальня Марка.
Ставни были закрыты, и в щели пробивались голубые лучики полуденного солнца, погружая комнату в волшебную дымку. Энни открыла дверь, ведущую в эту комнату, из чистого любопытства, но остолбенела на пороге оттого, что увидела прямо перед собой свое собственное лицо, смотрящее со стены напротив. Энни даже зажмурилась. Но нет, это не было ее отражением в зеркале. Просто огромный цветной плакат с ее портретом почти в натуральную величину, который выпустил примерно год назад в Англии один из молодежных музыкальных журналов. Марк повесил его так, чтобы лицо Энни было обращено к его постели. И это была не единственная ее фотография в комнате. Девушка медленно обвела взглядом стены и везде натыкалась на свое изображение. Оно смотрело на нее с обложек дисков, с журнальных фотографий, с карандашных рисунков, с газетных вырезок, с акварелей и картин, выполненных маслом, с черно-белых открыток, подписанных ею самой, а это означало, что Марк часто общался с ее рекламным отделом.
Энни слышала о фанах с подобной манией, но лично ей – никогда еще не доводилось встречаться с кем-либо из них. Она всегда полагала, что это увлечение юнцов, но не зрелых мужчин, которых трудно представить вместе с подростками и детишками гоняющимися за своим кумиром. Да и Марк вовсе не был подростком, поэтому его увлечение представлялось девушке угрожающим Она снова сжалась от испуга, ее зазнобило. Он психопат!
Боже мой! Боже! Надо отсюда выбираться, думала она. Но как это сделать? И тут она услышала, что Марк начал подниматься вверх по ступеням лестницы. Ее нервы напряглись до предела. Она уже не успевала выскочить из его спальни.
Ей оставалось лишь затаиться там, где она была. Энни слышала, как он чуть замешкался у двери спальни, которую выделил ей. Ему не понадобится много времени, чтобы убедиться в том, что ее там нет. Марк опустил чемоданы.
Девушка слышала, как заскрипели под ним деревянные половицы, когда он пошел вдоль по коридору по направлению к своей собственной спальне Она съежилась, ощутив его присутствие позади себя, почуяв его запах, сосновый аромат, возможно, от лосьона для бритья…
– Значит, ты нашла мою спальню, – сказал Марк. – Что же, давай зажжем свет, чтобы ты могла все хорошенько разглядеть.
С этими словами он включил электричество, и Энни заморгала, пораженная.
– Я собрал все записи, которые ты успела сделать, – сказал Марк.
Энни оглядела музыкальное оборудование, расставленное вдоль стены под окном: на вид дорогое, с большими динамиками, отметила про себя девушка.
Между полками была подставка, полная компакт-дисков, синглов, аудио – и видеокассет.
– Неужели это все мои записи? Но я не могла сделать так много! – воскликнула девушка. Тут их были дюжины, и некоторые были ей совсем незнакомы.
– Это версии на разных языках – на французском, на испанском, на итальянском, на немецком. Есть даже американский вариант. Но у всех них одна и та же обложка, как та, что в английском издании. – Голос Марка звучал обыденно, почти профессионально, словно он был в этом деле дока. – Лично мне больше нравится английский вариант. Нет, остальные тоже хороши и классно записаны, и французская версия мне нравится не меньше. Почему бы нам не послушать французский диск?
– Нет, пожалуйста, не надо, – вскинулась Энни.
– Разве ты недовольна своей работой? – спросил Марк, явно подшучивая над ней. Энни злобно подумала, что еще он почерпнул о подробностях ее личной жизни из газетных вырезок.
– Это – моя работа, как вы изволили выразиться. И когда я ею занята, я радуюсь. Но сейчас я не на работе и поэтому не хочу ничего, что мне о ней напоминает.
– Но тебе понравилась моя комната? – мягко спросил Марк. Энни поняла, что на самом деле его интересовало, понравилось ли ей то, как он украсил спальню ее портретами.
Энни хотела было промолчать, но она уже научилась немного разбираться в этом человеке и передумала. Он будет задавать вопросы, пока она не ответит.
– А кто сделал эти рисунки? – осведомилась она и совсем не удивилась, когда услышала ответ:
– Я.
Подойдя поближе, чтобы рассмотреть небольшой карандашный рисунок, который, несомненно, был наброском для большой картины маслом, Энни непроизвольно заметила:
– У вас хорошо получается. Вы этим зарабатываете на жизнь? Вы художник?
Марк бросил на девушку косой взгляд, полуприкрыл веки и чуть скривился.
– Я ходил в художественную школу целый год. Потом понял, что никогда не стану достаточно хорошим художником, чтобы этим зарабатывать на жизнь. Тогда я бросил живопись, но до сих пор мне нравится делать эскизы, рисовать картины.
Он говорил, а Энни смотрела на фотографию, вставленную в серебряную рамку, которая стояла на низкой тумбочке возле кровати. На ней была снята группа людей возле коттеджа в швейцарском стиле За домом виднелась зеленая лужайка и крутые склоны гор.
Энни подошла к фотографии, взяла ее в руки и пристально всмотрелась. На снимке было трое людей. Один из них, понятно, сам Марк, правда моложе, возможно лет двадцати. Фотография была сделана давно. Другие двое – мужчина и женщина среднего возраста, темноволосые, обветренные и загорелые, весело смеющиеся. Энни смотрела на них и пришла к выводу, что мужчина походит на Марка, хотя и старше его, да и волосы местами серебрились сединой. Значит, это его родители? И где была сделана фотография?
– Какое красивое место, – заметила Энни. – Где это? В Швейцарии?
Марк ответил низким охрипшим голосом:
– Нет. Это Франция, район гор Юра.
Девушка вскинула голову, удивленно округлив зеленые глаза.
– Юра? Удивительно. Мой отец как раз родился в тех местах.
– Я знаю, – сказал Марк, склонив голову. Ну конечно же, ей следовало догадаться, что он и об этом знает! Интересно, осталось ли что-нибудь в ее жизни, что ему неизвестно? Энни снова взглянула на фото.
– На снимке ваши родители? Очень похожи.
Марк улыбнулся.
– Да, мне говорили, что я похож на отца в молодости.
– А что вы делали там, в горах Юра? Ездили туда отдыхать? Бродили по холмам и лазали по горам?
По его виду вполне можно себе это представить. Да и его родители не выглядели домоседами. Был ли он там на отдыхе, потому что знал, что у Энни семейные корни в том районе? Сама-то она ни разу не бывала в горах Юра, хотя отчетливо помнила, как ее отец частенько вспоминал свое детство в домике между холмами, густо поросшими сосновым лесом. Летними теплыми днями сосновый дух наполнял все вокруг, насыщая собой долины с зелеными альпийскими лугами, где паслись тучные коровы, а весной и летом радовали глаз полевые цветы.
– Я там родился, – так буднично сообщил Марк, что на какое-то мгновение Энни даже не поняла, что он сказал.
Потом она воззрилась на него, открыв от удивления рот и сбившись с дыхания. Недоверчиво повторила вслед за ним:
– Родились в горах Юра?
Марк утвердительно кивнул.
– Какое совпадение, – задумчиво произнесла Энни, гадая, что же за этим последует. Проявит ли он к ней большее участие, узнав, что ее отец родился в том же районе Франции, что и он сам? Музыкальные фаны буквально тащились от таких подробностей жизни своих кумиров, непомерно раздувая их значение, превращая в предзнаменования, символы и прочее…
Марк холодно возразил:
– Нет, это отнюдь не совпадение. Это неизбежность.
Энни робко глянула на него, переспросив:
– Неизбежность?
– Да, судьба, – продолжил Марк. – А ты веришь в предначертание судьбы, Энни?
– Я никогда об этом не задумывалась, – поспешила ответить девушка, не совсем искренне. На самом деле ей уже приходило в голову нечто подобное насчет судьбы, рока или как это еще называется, чем можно было бы объяснить некоторые странности, встречающиеся на жизненном пути у любого человека, причем зачастую помимо его воли. Да и ее собственная жизнь была полна такими необъяснимыми и удивительными событиями!
Певческая карьера Энни началась случайно, а не была сознательно выбранной профессией. Она жила день за днем, не имея никаких определенных планов на будущее. Затем в ее жизнь вошел Филипп, который все взял в свои руки, выбрал для нее карьеру и сейчас возводил ее на пьедестал звезды мирового класса.
Филипп, похоже, тоже нашел свою судьбу случайно, ведь он выбрал Диану, чтобы присматривать за Энни, и все эти годы он просто не замечал ее, пока в их жизнь не вмешалась судьба, сведя их посреди заметенной снегами Америки как раз на столько, чтобы у них хватило времени влюбиться друг в друга.
Да, Энни верила в судьбу и предопределение, но вовсе не собиралась признаваться в этом человеку, который, возможно, был не совсем в своем уме.
Энни вовсе не собиралась поощрять его выдумки о том, что они самой судьбой предназначены друг для друга, хотя подозревала, что Марк именно так и полагает.
Тут ей в голову пришла новая мысль.
– Я никогда не была в горах Юра, и вы это знаете. А раз так, где же, по-вашему, мы встречались? – резко спросила она.
Его глубокие темные глаза встретились с ее взглядом.
– Это было именно там, Энни.
– Я говорю вам, что никогда там не была!
– Ты вспомнишь, – вот и все, что он ей ответил, и Энни гневно взорвалась:
– Повторяю, мы с вами никогда прежде не встречались, и я никогда не была в горах Юра!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
– Я только хотел сказать, что хорошо прожаренный и свежесмолотый кофе вкуснее растворимого. Я вовсе не осуждаю твой образ жизни.
Энни покраснела и с облегчением рассмеялась.
– О, прошу прощения, просто меня недавно интервьюировал один репортер, у которого зуб на любую женщину, пожелавшую сделать карьеру. Ну, на такую, что по дороге домой покупает суп в пакетиках, чтобы наспех приготовить еду в микроволновой печи, вместо того, чтобы часами торчать у кухонной плиты и готовить для мужа настоящую еду. Мы поцапались с ним, и он в отместку состряпал статейку, которая вывела меня из себя.
Марк слушал ее, чуть склонив голову набок и прикрыв веки.
– У тебя нет мужчины, правда? Или же тебе удается его слишком хорошо от всех прятать.
Девушка взглянула на него и почти физически ощутила, как напряглось его стройное тело. У нее даже заломило в затылке. Впрочем, это случалось каждый раз, когда кто-то из мужчин уж очень остро на нее реагировал. Фаны часто поначалу впадали в состояние экстаза. Для многих из них кумир становился иконой, на которую можно только молиться издалека, мечтая тем не менее придвинуться поближе. Энни никогда не нравился такой тип поклонников. Нет, она не боялась, что кто-либо из них отважится на некое решительное действие, хотя у нее постоянно был перед глазами кошмарный пример – смерть Джона Леннона. Однако она неосознанно понимала, что с ней такое вряд ли приключится, хотя бы потому, что она, Энни, не столь известна, чтобы стать объектом внимания подобного ненормального. Тем не менее у Энни мурашки по коже бежали всякий раз, едва она замечала, что кто-либо из фанов околачивается возле ее дома или вокруг студии грамзаписи или же слишком пристально всматривается в окна ее автомобиля.
Поскольку Энни задержалась с ответом, то Марк более настойчиво повторил:
– Так у тебя есть любовник?
Девушка хотела было промолчать, но взгляд его темных глаз буквально вырвал у нее признание.
– Нет, у меня никого нет, – едва слышно выдохнула она и услышала, как облегченно выдохнул Марк, как разом подобрели его глаза. Энни засуетилась и принялась прибирать на столе. Марк стал ей помогать, показывая, как заправить посудомоечную машину и как управляться с ней. Когда кухня засверкала чистотой, Марк сказал:
– Я, пожалуй, пойду внесу чемоданы в дом, не возражаешь?
Он вел себя так предупредительно, пока они вместе убирали на кухне, передавая друг другу тарелки, вынимая их из мойки, что Энни снова принялась упрашивать его:
– Ну пожалуйста, отвезите меня в Париж. Не стоит зарываться. Мои друзья примутся за поиски, они пойдут в полицию.
– До завтра никто тебя не хватится, – спокойно сообщил ей Марк. – В отеле получили сообщение, что ты решила провести день-другой у старого друга.
Энни едва не задохнулась от такой наглости, ее изумрудные глаза даже потемнели от гнева.
– Кто такое мог им сказать? Вы?
Марк согласно кивнул.
– Я позвонил в твой отель из машины, пока ты оставалась наверху.
Заметив, как изменилось выражение ее лица, Марк слабо улыбнулся.
– И чтобы тебе в голову не лезли глупости, хочу сразу предупредить, что машина крепко заперта, а ключи я постоянно держу при себе.
– Сколько же вы намерены держать меня здесь? – прервала его Энни.
– Только ночь.
Энни вздрогнула и вся съежилась, кровь застучала в висках. Что еще он придумал для нее на сегодня? Ее зеленые глаза тревожно мерцали, пока она смотрела на Марка сквозь пелену сомнения и беспокойства, окутывавшую ее. Он ее похитил, силой привез сюда, а ночью намеревался, без всякого сомнения, переспать с ней. От этой мысли Энни стало совсем худо. Как могла она воспрепятствовать его намерениям? Он гораздо сильнее ее, чтобы она могла вступить в открытый бой. Туг у нее не было никаких шансов на удачу. Можно, конечно, попытаться и внезапно огреть его по голове чем-то тяжелым. Но ее воротило от мысли об этом. Неужели она действительно способна на такое? Он же может истечь кровью. Да она просто убьет его! Энни стиснула зубы в нервном ознобе. В горле пересохло, и она с трудом выдавила из себя:
– Если мой менеджер прилетит в Париж и обнаружит, что меня нет в отеле, он будет в полной панике, какую бы историю вы ни сочинили для портье. Мой менеджер знает, что у меня нет друзей в Париже.
– Твой менеджер сейчас наслаждается медовым месяцем, ведь так? С чего бы это ему срываться и сворачивать медовый месяц раньше времени? А ты снимала квартирку пополам с Дианой Эббот, той самой девицей, которая вышла за него замуж?
Энни всякий раз поражалась, насколько подробно он изучил ее жизнь, но слышать, как Марк неуважительно упоминает имя Дианы, было выше ее сил. Энни разъярилась.
– Да, – коротко ответила она. – Полагаю, что мне не следует спрашивать, откуда вы все это узнали?
Марк искоса с удивлением взглянул на разъяренную девушку.
– Я просто читаю газеты. В них много можно найти, или ты сама никогда не читаешь их? Свадьба заметное событие, ее не спрячешь. Почти в каждой газете были упоминания о ней и о том, что невеста, Диана Эббот, была твоей давней подругой, с которой ты долгие годы делила квартиру. Что она выполняла обязанности секретаря, коммерческого агента, телохранителя и что именно она преимущественно занималась разбором почты от твоих поклонников, общалась с прессой и вообще выполняла всю работу, на которую у тебя не было времени.
Одна-две газетенки немного поспекулировали на тему, что ты теперь станешь делать дальше: будешь ли продолжать жить в одиночестве или все же кто-то будет выполнять обязанности Дианы Эббот?
Энни помолчала, потом медленно заговорила:
– И вы позвонили мне в первый же вечер после свадьбы…
Марк согласно кивнул. Слегка прищурив глаза, он наблюдал за девушкой, а она продолжала вслух размышлять:
– Вы правильно рассчитали, что застанете меня одну, когда я вернусь домой, ведь так? Вы надеялись, что после насыщенного событиями дня, а каждый, кто хоть однажды был занят предсвадебными хлопотами, меня поймет, я буду не в состоянии противостоять вашим идиотским выдумкам?
Независимо поглядывая на Марка, Энни продолжала:
– Гнусная, тщательно продуманная акция, так? Вы хотели запугать меня до смерти, пока я нахожусь в одиночестве в моей квартире и мне от этого не по себе Кто вы такой? Разновидность садиста? Вы ловите кайф, запугивая женщин?
– Вряд ли можно рассматривать мои телефонные звонки как угрозу. Там и была-то всего пара слов. – Марк посмотрел на девушку и мягко повторил их: – Помнишь меня?
Энни снова похолодела, совсем как в тот первый раз, когда услышала их.
– Что же в них такого страшного? – спросил Марк. И он был совершенно прав – эти два обычных слова трудно было назвать устрашающими, они никак не походили на угрозу. Можно было спокойно выслушать их, пожать плечами и заняться своим делом, выбросив их из головы. Но по какой-то причине – Энни не могла объяснить ее самой себе – эти слова ее встревожили, возможно, сами слова, интонация, его голос…
Его слова преследовали ее во сне, потом второй звонок усилил эффект предыдущего, и наконец, обещание вскоре увидеться…
– Все это было загадочно… Я была, что называется, на пределе, – резко сказала Энни. – Только не говорите мне, что вы не догадывались, какой будет эффект. Я убеждена в том, что вы сделали все намеренно. Вы нанесли мне удар как человек, который заранее просчитывает каждый свой шаг перед тем, как что-либо сделать, и не допускает ни малейшей оплошности…
– Да. Я тщательно выбирал нужный момент, это все правда, – без каких-либо угрызений совести признал Марк. – Когда я узнал, что твоя подруга по квартире вышла замуж незадолго до начала твоих европейских гастролей по Франции, то сразу понял, что это тот самый случай, которого я ждал!
– Для того, чтобы меня похитить! – подхватила Энни, прикидывая, когда же он начал планировать это похищение, невольно поежившись от мысли, что все-таки за этим кроется, неужели примитивное обожание? Или все же его какие-то темные фантазии?
– По-другому у меня никак не получалось, – спокойно объяснял Марк, а Энни слушала, одновременно оценивающе оглядывая его своими изумрудными горящими глазами. Марк, казалось, все говорил по делу, даже тогда, когда добавил:
– Мне надо было поговорить с тобой. Я знаю, что твои гастроли только начинаются и ты недолго пробудешь во Франции. Потом ты исчезнешь на долгие недели, а в конце гастролей у тебя снова не будет времени. Так что судьба давала мне шанс – пару дней, когда я мог бы побыть рядом с тобой, до тех пор, пока твоя развеселая компания вновь не закружится вокруг тебя.
– Лишь пару дней? – медленно переспросила Энни, погладывая на него. – А потом вы меня отпустите? – Можно ли верить этому человеку?
– Ты вернешься в Париж завтра вечером, – тихо, но твердо заявил Марк.
– Почему я должна вам верить? – с вызовом сказала девушка.
Марк не отпускал ее взгляд, сурово сдвинув брови.
– Ты можешь доверять мне, даю тебе слово чести. Ты в полной сохранности возвратишься в отель в Париже к тому времени, когда твои друзья станут беспокоиться о тебе. Что бы между нами ни произошло…
От этих слов у Энни сразу пересохло в горле. Что бы между нами ни произошло. Она потупилась. Внезапно ей отчетливо представилось все, что могло между ними произойти. Его обнаженное загорелое тело ритмично двигается, возвышаясь над ней, полное той жизненной силой, которой она испугалась еще в самом начале ее приключения, его руки ласкают ее, его рот…
Девушка с трудом отогнала наваждение, стараясь прийти в себя. Что с ней, черт возьми, творится? О чем это она размечталась? Что произошло – желание тела взяло верх над рассудком? – спрашивала себя Энни, всем существом чувствуя его присутствие, а Марк все так же внимательно следил за ней своими черными блестящими глазами. Если она и подумала о сексе, то лишь потому, что ее тело помимо ее воли ответило на сильнейший чувственный призыв, исходивший от него. Рассудок и тело находятся в тесной связи, между прочим. Их нельзя разделить. Нервы и чувства, мозг и плоть организма – все это составные части единого целого. Тронь одно, и взбудоражишь все.
Этот человек вознамерился добиться гораздо большего, чем просто узнать побольше о ней, Энни была в этом абсолютно убеждена. Он хотел подчинить себе и ее тело, и ее душу. Энни уже почувствовала его желание, и это одновременно пугало и возбуждало ее, хотя она отчаянно сопротивлялась столь сложному чувству.
– Я принесу в дом твои чемоданы, и ты сможешь распаковать их и вынуть то, что нужно тебе на ночь, – буднично сообщил Марк и вышел из кухни. Энни последовала было за ним, но Марк обернулся у выхода и сказал:
– Подожди меня наверху. Я принесу чемоданы туда.
Понятно, что он опасается, как бы она не убежала от него. Девушка нехотя повернулась и пошла наверх. Марк стоял внизу, провожая ее взглядом, пока Энни не поднялась на второй этаж и не вошла в ту спальню, которую он ей отвел.
Энни слышала, как Марк пошел к машине, как застучали его шаги на дорожке.
Ее так и подмывало броситься бежать отсюда, но здравый смысл останавливал, подсказывая, что такая попытка заранее обречена – она не успеет убежать далеко, так как Марк тут же схватит ее. Вняв доводам рассудка, Энни принялась осматривать другие комнаты, расположенные на том же этаже. Она начала с главной спальни, той, что была напротив. Ей показалось, что это спальня Марка.
Ставни были закрыты, и в щели пробивались голубые лучики полуденного солнца, погружая комнату в волшебную дымку. Энни открыла дверь, ведущую в эту комнату, из чистого любопытства, но остолбенела на пороге оттого, что увидела прямо перед собой свое собственное лицо, смотрящее со стены напротив. Энни даже зажмурилась. Но нет, это не было ее отражением в зеркале. Просто огромный цветной плакат с ее портретом почти в натуральную величину, который выпустил примерно год назад в Англии один из молодежных музыкальных журналов. Марк повесил его так, чтобы лицо Энни было обращено к его постели. И это была не единственная ее фотография в комнате. Девушка медленно обвела взглядом стены и везде натыкалась на свое изображение. Оно смотрело на нее с обложек дисков, с журнальных фотографий, с карандашных рисунков, с газетных вырезок, с акварелей и картин, выполненных маслом, с черно-белых открыток, подписанных ею самой, а это означало, что Марк часто общался с ее рекламным отделом.
Энни слышала о фанах с подобной манией, но лично ей – никогда еще не доводилось встречаться с кем-либо из них. Она всегда полагала, что это увлечение юнцов, но не зрелых мужчин, которых трудно представить вместе с подростками и детишками гоняющимися за своим кумиром. Да и Марк вовсе не был подростком, поэтому его увлечение представлялось девушке угрожающим Она снова сжалась от испуга, ее зазнобило. Он психопат!
Боже мой! Боже! Надо отсюда выбираться, думала она. Но как это сделать? И тут она услышала, что Марк начал подниматься вверх по ступеням лестницы. Ее нервы напряглись до предела. Она уже не успевала выскочить из его спальни.
Ей оставалось лишь затаиться там, где она была. Энни слышала, как он чуть замешкался у двери спальни, которую выделил ей. Ему не понадобится много времени, чтобы убедиться в том, что ее там нет. Марк опустил чемоданы.
Девушка слышала, как заскрипели под ним деревянные половицы, когда он пошел вдоль по коридору по направлению к своей собственной спальне Она съежилась, ощутив его присутствие позади себя, почуяв его запах, сосновый аромат, возможно, от лосьона для бритья…
– Значит, ты нашла мою спальню, – сказал Марк. – Что же, давай зажжем свет, чтобы ты могла все хорошенько разглядеть.
С этими словами он включил электричество, и Энни заморгала, пораженная.
– Я собрал все записи, которые ты успела сделать, – сказал Марк.
Энни оглядела музыкальное оборудование, расставленное вдоль стены под окном: на вид дорогое, с большими динамиками, отметила про себя девушка.
Между полками была подставка, полная компакт-дисков, синглов, аудио – и видеокассет.
– Неужели это все мои записи? Но я не могла сделать так много! – воскликнула девушка. Тут их были дюжины, и некоторые были ей совсем незнакомы.
– Это версии на разных языках – на французском, на испанском, на итальянском, на немецком. Есть даже американский вариант. Но у всех них одна и та же обложка, как та, что в английском издании. – Голос Марка звучал обыденно, почти профессионально, словно он был в этом деле дока. – Лично мне больше нравится английский вариант. Нет, остальные тоже хороши и классно записаны, и французская версия мне нравится не меньше. Почему бы нам не послушать французский диск?
– Нет, пожалуйста, не надо, – вскинулась Энни.
– Разве ты недовольна своей работой? – спросил Марк, явно подшучивая над ней. Энни злобно подумала, что еще он почерпнул о подробностях ее личной жизни из газетных вырезок.
– Это – моя работа, как вы изволили выразиться. И когда я ею занята, я радуюсь. Но сейчас я не на работе и поэтому не хочу ничего, что мне о ней напоминает.
– Но тебе понравилась моя комната? – мягко спросил Марк. Энни поняла, что на самом деле его интересовало, понравилось ли ей то, как он украсил спальню ее портретами.
Энни хотела было промолчать, но она уже научилась немного разбираться в этом человеке и передумала. Он будет задавать вопросы, пока она не ответит.
– А кто сделал эти рисунки? – осведомилась она и совсем не удивилась, когда услышала ответ:
– Я.
Подойдя поближе, чтобы рассмотреть небольшой карандашный рисунок, который, несомненно, был наброском для большой картины маслом, Энни непроизвольно заметила:
– У вас хорошо получается. Вы этим зарабатываете на жизнь? Вы художник?
Марк бросил на девушку косой взгляд, полуприкрыл веки и чуть скривился.
– Я ходил в художественную школу целый год. Потом понял, что никогда не стану достаточно хорошим художником, чтобы этим зарабатывать на жизнь. Тогда я бросил живопись, но до сих пор мне нравится делать эскизы, рисовать картины.
Он говорил, а Энни смотрела на фотографию, вставленную в серебряную рамку, которая стояла на низкой тумбочке возле кровати. На ней была снята группа людей возле коттеджа в швейцарском стиле За домом виднелась зеленая лужайка и крутые склоны гор.
Энни подошла к фотографии, взяла ее в руки и пристально всмотрелась. На снимке было трое людей. Один из них, понятно, сам Марк, правда моложе, возможно лет двадцати. Фотография была сделана давно. Другие двое – мужчина и женщина среднего возраста, темноволосые, обветренные и загорелые, весело смеющиеся. Энни смотрела на них и пришла к выводу, что мужчина походит на Марка, хотя и старше его, да и волосы местами серебрились сединой. Значит, это его родители? И где была сделана фотография?
– Какое красивое место, – заметила Энни. – Где это? В Швейцарии?
Марк ответил низким охрипшим голосом:
– Нет. Это Франция, район гор Юра.
Девушка вскинула голову, удивленно округлив зеленые глаза.
– Юра? Удивительно. Мой отец как раз родился в тех местах.
– Я знаю, – сказал Марк, склонив голову. Ну конечно же, ей следовало догадаться, что он и об этом знает! Интересно, осталось ли что-нибудь в ее жизни, что ему неизвестно? Энни снова взглянула на фото.
– На снимке ваши родители? Очень похожи.
Марк улыбнулся.
– Да, мне говорили, что я похож на отца в молодости.
– А что вы делали там, в горах Юра? Ездили туда отдыхать? Бродили по холмам и лазали по горам?
По его виду вполне можно себе это представить. Да и его родители не выглядели домоседами. Был ли он там на отдыхе, потому что знал, что у Энни семейные корни в том районе? Сама-то она ни разу не бывала в горах Юра, хотя отчетливо помнила, как ее отец частенько вспоминал свое детство в домике между холмами, густо поросшими сосновым лесом. Летними теплыми днями сосновый дух наполнял все вокруг, насыщая собой долины с зелеными альпийскими лугами, где паслись тучные коровы, а весной и летом радовали глаз полевые цветы.
– Я там родился, – так буднично сообщил Марк, что на какое-то мгновение Энни даже не поняла, что он сказал.
Потом она воззрилась на него, открыв от удивления рот и сбившись с дыхания. Недоверчиво повторила вслед за ним:
– Родились в горах Юра?
Марк утвердительно кивнул.
– Какое совпадение, – задумчиво произнесла Энни, гадая, что же за этим последует. Проявит ли он к ней большее участие, узнав, что ее отец родился в том же районе Франции, что и он сам? Музыкальные фаны буквально тащились от таких подробностей жизни своих кумиров, непомерно раздувая их значение, превращая в предзнаменования, символы и прочее…
Марк холодно возразил:
– Нет, это отнюдь не совпадение. Это неизбежность.
Энни робко глянула на него, переспросив:
– Неизбежность?
– Да, судьба, – продолжил Марк. – А ты веришь в предначертание судьбы, Энни?
– Я никогда об этом не задумывалась, – поспешила ответить девушка, не совсем искренне. На самом деле ей уже приходило в голову нечто подобное насчет судьбы, рока или как это еще называется, чем можно было бы объяснить некоторые странности, встречающиеся на жизненном пути у любого человека, причем зачастую помимо его воли. Да и ее собственная жизнь была полна такими необъяснимыми и удивительными событиями!
Певческая карьера Энни началась случайно, а не была сознательно выбранной профессией. Она жила день за днем, не имея никаких определенных планов на будущее. Затем в ее жизнь вошел Филипп, который все взял в свои руки, выбрал для нее карьеру и сейчас возводил ее на пьедестал звезды мирового класса.
Филипп, похоже, тоже нашел свою судьбу случайно, ведь он выбрал Диану, чтобы присматривать за Энни, и все эти годы он просто не замечал ее, пока в их жизнь не вмешалась судьба, сведя их посреди заметенной снегами Америки как раз на столько, чтобы у них хватило времени влюбиться друг в друга.
Да, Энни верила в судьбу и предопределение, но вовсе не собиралась признаваться в этом человеку, который, возможно, был не совсем в своем уме.
Энни вовсе не собиралась поощрять его выдумки о том, что они самой судьбой предназначены друг для друга, хотя подозревала, что Марк именно так и полагает.
Тут ей в голову пришла новая мысль.
– Я никогда не была в горах Юра, и вы это знаете. А раз так, где же, по-вашему, мы встречались? – резко спросила она.
Его глубокие темные глаза встретились с ее взглядом.
– Это было именно там, Энни.
– Я говорю вам, что никогда там не была!
– Ты вспомнишь, – вот и все, что он ей ответил, и Энни гневно взорвалась:
– Повторяю, мы с вами никогда прежде не встречались, и я никогда не была в горах Юра!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Энни произнесла это в сильной запальчивости, но что делать, она страшно боялась, что вот-вот поверит ему. Его слова, его тон были настолько убедительны, что Энни испытывала некоторую растерянность. Не могло ли случиться так, что она позабыла об их встречах? Действительно ли она ни разу не была в горах Юра? И как могла она вообще позабыть столь важные вещи? Но людям ведь свойственна забывчивость, правда? У них бывают провалы в памяти, они забывают целые дни, недели, месяцы своей собственной жизни и продолжают жить, не подозревая об этом, до тех пор, пока амнезия не проходит, тогда они неожиданно все вспоминают. Что, если и с ней произошло нечто подобное?
Девушка мысленно вернулась в те годы, когда ушла из дому и начала работать с Филиппом и Дианой. Энни не могла припомнить сколь-либо длительный или краткий временной промежуток, когда она бы оставалась без внимания обоих своих друзей. Если бы Энни выпала из их поля зрения хотя бы на пару часов, то уж они наверняка бы ей строго выговорили за это.
Так, хватит об этом, приказала себе Энни. Ты никогда не теряла память. У тебя нет амнезии. Все это полнейшая чепуха. Не давай Марку морочить тебе голову.
Да, этот путь ведет только к безумию. Она должна оставаться здравомыслящей и трезво рассуждать обо всем, что услышит из уст Марка.
Энни повернулась и побрела по коридору в комнату, которую Марк отвел для нее. Она напрочь позабыла о чемоданах, которые тот принес из, машины и оставил на пороге перед ее спальней. Энни брела, не глядя под ноги, пока не наткнулась на те самые чемоданы, и, потеряв равновесие, упала.
– Как ты неосторожна, – Марк оказался рядом с ней, прежде чем она успела подняться на ноги. Он опустился на колени, убрал разлетевшиеся черные волосы с ее лица и осмотрел лоб.
Энни ощутила какую-то влагу, стекавшую по щекам вниз, и решила было, что это слезы. Попробовала смахнуть их, но увидела, что пальцы в крови.
– Как тебе удалось порезать лоб? – удивился Марк, помогая девушке подняться на ноги и поддерживая ее рукой.
– Не знаю… – сердито буркнула Энни, по-детски обиженная на всех и вся.
Марк глянул на ее чемоданы и выразительно присвистнул.
– Так вот оно что! Металлическая окантовочная лента на крышке чемодана отстала и загнулась острым краем вверх Да, получился настоящий нож Я потом этим займусь и посажу окантовку на место. В другой раз ты можешь так легко не отделаться.
Проведя девушку через комнату, Марк усадил ее на краешек кровати.
– Посиди здесь, пока я схожу за водой, чтобы промыть ранку, – сказал Марк, уходя.
Хотя Энни не понравилось, что ей приказывают, она не могла противиться Марку, даже если бы и захотела Голова у нее кружилась, глаза закрывались.
Ушиб начинал пульсировать. Энни принялась ощупывать его пальцами, болезненно морщась Шишка росла на глазах и казалась ей размером с валун, твердая и горячая на ощупь.
– Не трогай, – приказал ей Марк, возвратившийся с кувшинчиком, наполненным водой, с губкой и полотенцем. Он вновь опустился на колени рядом с девушкой, осторожно смыл кровь с ее лица и более тщательно осмотрел рану.
– Так, гм… Ну что ж, не так страшно, порез небольшой, кровотечение почти остановилось. Однако у тебя будет эта дурацкая шишка. Тебе придется прятать ее под волосами, пока не пройдет. – Он промокнул ей лицо сухим полотенцем. – А на сегодняшний вечер сделаем повязку.
Энни все еще ощущала головокружение, но боль понемногу утихала. Сейчас ее чувства были больше заняты Марком, который на коленях стоял рядом с ней. Его тело касалось ее бедер, когда он исследовал ранку на ее голове. Такого с ней еще не бывало. Воистину он просто магнитом притягивал ее к себе. Энни испугалась своей реакции, когда Марк придвинулся чуть ближе, когда его лицо оказалось рядом с ее, когда его тело уперлось в ее колени…
Девушка мысленно вернулась в те годы, когда ушла из дому и начала работать с Филиппом и Дианой. Энни не могла припомнить сколь-либо длительный или краткий временной промежуток, когда она бы оставалась без внимания обоих своих друзей. Если бы Энни выпала из их поля зрения хотя бы на пару часов, то уж они наверняка бы ей строго выговорили за это.
Так, хватит об этом, приказала себе Энни. Ты никогда не теряла память. У тебя нет амнезии. Все это полнейшая чепуха. Не давай Марку морочить тебе голову.
Да, этот путь ведет только к безумию. Она должна оставаться здравомыслящей и трезво рассуждать обо всем, что услышит из уст Марка.
Энни повернулась и побрела по коридору в комнату, которую Марк отвел для нее. Она напрочь позабыла о чемоданах, которые тот принес из, машины и оставил на пороге перед ее спальней. Энни брела, не глядя под ноги, пока не наткнулась на те самые чемоданы, и, потеряв равновесие, упала.
– Как ты неосторожна, – Марк оказался рядом с ней, прежде чем она успела подняться на ноги. Он опустился на колени, убрал разлетевшиеся черные волосы с ее лица и осмотрел лоб.
Энни ощутила какую-то влагу, стекавшую по щекам вниз, и решила было, что это слезы. Попробовала смахнуть их, но увидела, что пальцы в крови.
– Как тебе удалось порезать лоб? – удивился Марк, помогая девушке подняться на ноги и поддерживая ее рукой.
– Не знаю… – сердито буркнула Энни, по-детски обиженная на всех и вся.
Марк глянул на ее чемоданы и выразительно присвистнул.
– Так вот оно что! Металлическая окантовочная лента на крышке чемодана отстала и загнулась острым краем вверх Да, получился настоящий нож Я потом этим займусь и посажу окантовку на место. В другой раз ты можешь так легко не отделаться.
Проведя девушку через комнату, Марк усадил ее на краешек кровати.
– Посиди здесь, пока я схожу за водой, чтобы промыть ранку, – сказал Марк, уходя.
Хотя Энни не понравилось, что ей приказывают, она не могла противиться Марку, даже если бы и захотела Голова у нее кружилась, глаза закрывались.
Ушиб начинал пульсировать. Энни принялась ощупывать его пальцами, болезненно морщась Шишка росла на глазах и казалась ей размером с валун, твердая и горячая на ощупь.
– Не трогай, – приказал ей Марк, возвратившийся с кувшинчиком, наполненным водой, с губкой и полотенцем. Он вновь опустился на колени рядом с девушкой, осторожно смыл кровь с ее лица и более тщательно осмотрел рану.
– Так, гм… Ну что ж, не так страшно, порез небольшой, кровотечение почти остановилось. Однако у тебя будет эта дурацкая шишка. Тебе придется прятать ее под волосами, пока не пройдет. – Он промокнул ей лицо сухим полотенцем. – А на сегодняшний вечер сделаем повязку.
Энни все еще ощущала головокружение, но боль понемногу утихала. Сейчас ее чувства были больше заняты Марком, который на коленях стоял рядом с ней. Его тело касалось ее бедер, когда он исследовал ранку на ее голове. Такого с ней еще не бывало. Воистину он просто магнитом притягивал ее к себе. Энни испугалась своей реакции, когда Марк придвинулся чуть ближе, когда его лицо оказалось рядом с ее, когда его тело уперлось в ее колени…