Лэндис Джил Мари. Преданно и верно

   – Эмма! – окликнула Бэт ребенка, стремглав мчавшегося впереди. – Подожди маму!
   – Поторопись, соня, – смеялась Эмма. Ее черные кудряшки, бойко разлетающиеся в разные стороны, в лучах солнца создавали яркий нимб. Улыбка, которую она дарила Бэт, была такой милой и заставляла сердце матери биться учащенно.
   Бэт почти подошла к платформе, когда разглядела знакомую фигуру в длинном черном пальто и бобровой шапке, с сумкой в руке, двигающуюся с противоположной стороны платформы. В испуге Бэт посмотрела направо, налево, затем на Эмму, которая уже карабкалась вверх по ступеням платформы. Она в ловушке. Бежать некуда.
   Майкл увидел ее секундой позже. Он крепче сжал сумку и заставил себя идти вперед, ей навстречу. Они приближались к лестнице одновременно.
   – Бэт, – кивнул вежливо он.
   – Уезжаешь? – спросила она.
   – Верно.
   Майкл отошел в сторону, чтобы дать дорогу прохожему. Бэт крепче сжала сверток.
   Никто из них не решался пойти дальше, оба пристально смотрели друг на друга и пытались запомнить любимый образ на всю жизнь.
   – Мама!
   Крик испугал Бэт так, что она вздрогнула. «Эмма», – пронеслось в ее голове. О, боже. Эмма и Майкл вместе. Она совсем упала духом, думая о том, что как ни старалась предотвратить эту встречу, она оказалась неизбежной.
   Майклу показалось, что его окатили сначала горячей, а потом ледяной водой. Такое чувство он испытал, когда увидел ребенка, похожего на фею, переминающегося с ноги на ногу на платформе. Девочка была закутана в твидовое пальто и шарф крупной ручной вязки. Ирландские синие глаза, которые улыбались ему, были полны любопытства. Эти глаза были такими же ясными, как и его собственные.
   Майкл разволновался, ему пришлось откашляться, прежде чем он смог заговорить.
   – Твоя дочь?
   Бэт чувствовала себя пойманной и не видела выхода.
   – Да.
   – Она похожа на твоих ангелочков.
   Бэт молчала. Внимательно глядя на Майкла, она ждала. Он знает, поняла она. Он все знает.
   Эмма сбежала вниз по лестнице с тревогой на нахмуренном лобике. Она схватила руку Бэт и прижалась плечом к матери.
   – Кто этот человек, мама? – прошептала она. Майкл не мог оторвать взгляда от малышки, прижавшейся к Бэт.
   – Мэссей сказал мне, что у тебя есть дочь, но я никогда... – Бэт резко его оборвала.
   – Мне необходимо проследить, чтобы все это погрузили на поезд. Извини нас.
   Оглушенный новостью, Майкл не мог сдвинуться с места и смотрел, как они рука об руку взбираются по деревянным ступенькам платформы. Однако он обратил внимание на то, что девочка все еще улыбалась ему, оборачиваясь, пока Бэт тащила ее за собой к вагону.
   Кипящая злость сменила состояние шока у Майкла. У перрона, ожидая прибывающих пассажиров, стоял экипаж. Майкл подошел к извозчику, вытащил монету из кармана и отдал ее мужчине.
   – Мое имя Шогнесси. Возьми саквояж и отвези его в отель, – распорядился он. – Я решил сегодня не уезжать.
   Бэт старалась улыбаться, передавая служащему тщательно завернутые работы. Дрожащими пальцами она вынула деньги для оплаты багажа. Харви Литл, клерк, который отсылал все ее предыдущие работы в Уитни Компани, всеми силами старался вовлечь Бэт в разговор.
   – Опять картины? По какому случаю? – интересовался он.
   – Что? – Бэт казалось, что она не в состоянии связать двух слов. Ей хотелось оглянуться и проверить, наблюдает ли за ней Майкл, но, боясь, что это и вправду так, Бэт не смотрела в ту сторону.
   – Праздничные картинки? Но Рождество прошло. – Харви улыбался, медленно наклеивая марки и ставя печать на посылку. Затем он проверил крепость бечевки.
   – Ко дню святого Валентина, – старалась поддерживать разговор Бэт.
   – Да, верно. Это в следующем месяце, не так ли? Надо купить открытку для жены.
   Он отдал ей квитанцию. Бэт промямлила слова благодарности и повернулась.
   Она едва не налетела на Майкла Шогнесси.
   – Ой! – Эмма старалась выдернуть ладошку из жесткой хватки Бэт. – Мама. Ой!
   Бэт отпустила ее.
   – Не пищи, Эмма.
   Майкл улыбнулся девочке, но взгляд его стал заметно холоднее, когда он посмотрел на Бэт.
   – Нам явно надо поговорить. Не здесь и не сейчас.
   – Я думаю, сейчас здесь не время и не место. В поисках союзника Майкл обратился к ребенку который так внимательно его изучал.
   – Давайте уйдем с холода. Что если я приглашу вас на чай в отель.
   – Нет, – сказала Бэт.
   – Да! – пронзительно завизжала Эмма. Затем, повернувшись к матери, попросила ее, – пожалуйста, мама. Там такие вкусные пирожные!
   Бэт хотелось задушить Майкла. Но тот лишь пожал плечами.
   – Где твои вещи? – спросила Бэт.
   – Я изменил планы и решил сегодня не уезжать. – Майкл указал на ступени. – Только после вас, дамы.
   Эмма шла впереди. Двое взрослых молча следовали за ней, их мысли были в совершеннейшем смятении.
 
   – У Вас большой дом? – спросила Эмма, надкусывая пирожное.
   – Не болтай с набитым ртом.
   Сцена за столом в ресторане отеля «Шеридан» вызвала у Бэт воспоминания о воскресном обеде с Чарльзом, но сегодня ее сердце билось еще сильнее. Несмотря на чай, она ощущала сухость во рту, щеки пылали.
   Майкл изо всех сил старался занять Эмму, угощая ее сладостями и задавая один вопрос за другим. А Эмма, которая не знала этого чужого человека, болтала без умолку. Бэт ждала первого перерыва в разговоре, чтобы найти предлог для ухода.
   – У меня очень большой дом, – рассказывал Майкл, – в котором много, много комнат.
   – И Вы там живете совсем один? – Эмма откусила от сладкого пирожного, мило улыбнулась Майклу.
   Майкл, прежде чем ответить, посмотрел на Бэт.
   – Совсем один, если не считать слуг. Ну, и лошадей, конечно.
   – А у Вас есть пони? – Он покачал головой.
   – Нет, мне просто не нужен был пони, но для него всегда найдется место в конюшне.
   Чувствуя за невинными словечками скрытую опасность, Бэт подхватила сумочку:
   – Все Эмма, хватит. Мы и так задержали мистера Шогнесси.
   – У меня много свободного времени, – сказал он. – Кроме того, я хочу проводить вас домой и завершить нашу беседу там.
   – Я так и знала. Поэтому хочу сразу с этим покончить.
   Майкл наклонился к Бэт.
   – Я не понимаю, почему ты так взволнована? У тебя было семь лет, чтобы продумать объяснения.
   – А мне шесть лет, – включилась Эмма. Майкл откинулся назад с довольной усмешкой.
   – Знаю. Ты говорила мне. А сейчас, пока ты доедаешь последний кусочек, Эмма, расскажи мне, пожалуйста, о своих друзьях.
 
   – Скажи миссис Филдинг, что ты можешь остаться у нее только на час, – крикнула Бэт с крыльца, наблюдая, как Эмма одна шагает к соседскому дому. Она дождалась, пока Эмма вошла к Филдингам, постояла еще немного, собираясь с мыслями, и вернулась в дом.
   Майкл присел у камина в гостиной и подбрасывал поленья в затухающий огонь. Он не смотрел на Бэт, пока та не закрыла дверь.
   – Она моя дочь, правда?
   Бэт сняла пальто и повесила его рядом с одеждой Майкла. Можно было снова соврать, но она так долго лгала, что сейчас сказала правду:
   – Да.
   – Ты знала, что у нас будет ребенок, когда выходила замуж за Стюарта Брауна? – В комнате было очень холодно и Майкл засунул руки в карманы.
   Бэт пыталась согреть руки, потирая их.
   – Нет, – ответила она.
   Майкл сердцем чувствовал, что Эмма Браун была его ребенком. Ее глаза – копия его глаз, и черные, как полночь, волосы – тоже его. На всякий случай он спросил:
   – Как ты можешь быть так уверена?
   От злости Бэт прямо ожила.
   – Я знаю, потому что была замужем за Стюартом только по имени. Он женился на мне, чтобы оплатить свои долги. Стюарт не любил меня и знал, что я не люблю его. Он был очень добр со мной и Эммой и ни разу никому не сказал, что она не его дочь. Ты единственный мужчина, с кем я спала. – Майкл поставил кочергу на место.
   – Почему же, черт побери, ты не дала мне знать? Твой брак мог быть аннулирован. Девочка должна знать настоящего отца.
   Бэт, подгоняемая гневом и страхом, осмелилась подойти ближе к нему.
   – Дать тебе знать? Зачем? Со Стюартом, по крайней мере, у меня была крыша над головой и сознание того, что у Эммы всего достаточно.
   Она обвела рукой комнату.
   – Стюарт не был богат, но только мечтами жить нельзя, Майкл. Эта истина далась мне нелегко. Все, что тогда ты имел – это голова, заполненная проектами, и деньги на образование. Где бы мы были, если бы я прибежала к тебе тогда с Эммой? Жили бы в комнате, как та, что ты занимал, учась в университете? Или необходимость обеспечить существование жены и ребенка вернула бы тебя на мельницу?
   – Ты должна была дать мне шанс, Бэт. Боже праведный, она же моя плоть и кровь!
   По тому, как дрожали руки Майкла, Бэт видела, что ему очень трудно справиться с собой. Но как заставить его понять все?
   – Моя жизнь была разрушена из-за моего глупого плана. Это не твоя вина. Я не хотела испортить ни твою, ни свою жизнь.
   – Как благородно с твоей стороны.
   – Майкл, не надо. Не надо ненавидеть меня больше, чем ты ненавидишь сейчас.
   Он отвернулся, боясь оказаться слишком близко к ней, боясь того, что он мог сделать. Майкл прошел по гостиной, вошел в столовую и остановился у шкафа.
   Бэт видела, как он поднял одну картину, ту, что она не отослала Уитни, со стрелком-херувимом, похожим на Эмму, с сокровенной надписью внизу. Бэт прикрыла рот рукой и закрыла глаза, пока он рассматривал рисунок.
   – Ты не забыла, – нежно произнес он.
   – Я не забыла ни одной минуты, проведенной с тобой, – откровенно призналась Бэт. – Ни на секунду.
   – Есть сердце у каждого на Земле. Свое я предлагаю тебе! – начал он.
   – Оно всегда верно и преданно будет, тебя оно никогда не забудет, – закончила она.
   Разгневанный, но потрясенный откровенностью Бэт, Майкл осторожно поставил картину на камин. Он старался овладеть голосом и говорить спокойно:
   – Мне придется вернуться в Дэнвер, в магазин... – Бэт безмолвно кивнула, зная, что следует ожидать большей беды. Эмма быстро привыкла к нему. Майкл даже нес ее на плечах до дома. Он богат, а Бэт знала силу денег. Ей было все равно, простит ли он ее когда-нибудь или нет, но если Майкл попытается забрать дочь...
   – Мне необходима Эмма, – сказал он. – Я вернусь, как только улажу дела.
   – Она моя, Майкл. Ты не можешь забрать ее.
   – Она наша. Она и так целых шесть лет принадлежала только тебе.
   Бэт расправила плечи, как бы защищаясь, и решительно сказала:
   – Я убегу. Возьму Эмму и убегу так далеко, что... – Майкл схватил ее за плечи, но она вырвалась.
   – Слушай меня внимательно, Бэт Браун. Два дня назад ты мне сказала, что все уже слишком поздно. Может, так оно и есть, но мне не поздно познакомиться со своей дочерью. Я не собираюсь потерять ее и постараюсь стать частью ее жизни. Ты можешь взять себе этого Мэссея, если хочешь...
   – Я...
   – Но мы скажем Эмме, кто ее настоящий отец, прежде чем все зайдет слишком далеко. Иначе быть не может.
   – Майкл, пожалуйста, ... как я могу объяснить ей все это сейчас? Она же ребенок. Она не поймет.
   Майкл отвернулся, чтобы взять свои вещи. Он не проронил ни слова до тех пор, пока не оделся, и только в дверях сказал:
   – Я вернусь самое большее через две недели. Мне все равно, как ты все это сделаешь – это твоя проблема. Но если тебя с Эммой здесь не окажется, я буду преследовать тебя до конца жизни.
   С этими словами он так хлопнул дверью, что стекла едва не разлетелись.
 
   Бэт спешила мимо кирпичного здания суда к дому Чарльза. Переходя с шага на мелкий бег и обратно, она вся вспотела. Завернув за угол, Бэт торопливо миновала еще три дома, а потом заскользила по ледяной тропке. Пробежав по крыльцу, она едва сдержалась, чтобы не застучать в дверь изо всех оставшихся сил.
   Вышла экономка Чарльза – вдова, воспитывавшая шестерых детей после гибели мужа в шахте.
   – Здравствуйте, Ханна. Чарльз дома?
   Ханна Корниш провела Бэт в дом с выражением любопытства на лице.
   – Он в кабинете, работает с документами. Вы можете подождать в гостиной, пока я позову его.
   Она оставила Бэт расхаживать по комнате и вернулась через несколько секунд.
   – Я забыла спросить, может, Вы хотите чаю или еще чего-нибудь?
   – Ничего, благодарю Вас.
   Как могла она даже думать о еде или напитках, когда над ней нависла угроза неминуемой беды?
   Ноги Бэт нервно ступали по персидскому ковру. Дом Чарльза был полной противоположностью ее дому – большой, удобно спланированный, элегантно обставленный. Она слышала, что у него даже есть водопровод. В углу у окна стояло пианино.
   Вошел Чарльз, лицо его сияло.
   – Бэт! Какой сюрприз! – Он протянул ей обе руки, и Бэт пожала их. – Надеюсь, ничего плохого не произошло?
   Ее подбородок задрожал, Бэт ненавидела себя за эту слабость. – Все плохо.
   В ту же минуту выражение счастья на его лице исчезло.
   – Снова Майкл Шогнесси, верно? Что он тебе сделал? – Чарльз отпустил ее руки и направился к двери. – Не волнуйся. Я найду его и...
   – Чарльз, подожди! Я пришла поговорить. – Явно рассерженный, он вернулся к ней и подвел к дивану, который, в отличие от ее собственного, был длинный, мягкий, с прекрасной обивкой. Присев, Бэт повернулась к нему.
   – Мне непросто сказать тебе это, Чарли. – Она сделала глубокий вдох и выпалила: – Майкл – отец Эммы.
   Реакция Чарльза была непередаваемой.
   – Что? Как это?
   Овладев собой, спокойно и уверенно, к собственному удивлению, Бэт поведала другу всю историю от начала до конца – знакомство на балу, тайные встречи в парке, желание Майкла встретиться с ее отцом, страх, который заставил ее убежать. Сдержанно, но честно Бэт рассказала Чарльзу о том, как она заставила Майкла переспать с ней. Она не скрыла ничего: ни гнев отца, ни внезапную помолвку и свадьбу, ни правду о ее жизни со Стюартом Брауном.
   И тогда Чарльз заговорил, в недоумении качая головой:
   – Я даже не подозревал. Стюарт никогда ничего не говорил.
   – Он был добр ко мне. Стюарт понимал – по крайней мере, по его словам, – что причины брака у нас были одинаковы и в то же время разные. Общей была ненависть моего отца. Мой муж знал, что я не любила его, но уважал меня, Чарльз. И еще: он любил Эмму.
   – Кто бы не полюбил ее? – внезапно в голосе Чарльза появилась грусть. – Что ты теперь собираешься делать?
   Ее охватило ощущение безнадежности. За такой короткий срок произошло так много событий.
   – Я как раз и пришла к тебе за советом. Что мне делать?
   – Ты все еще любишь его?
   – Кого?
   – Шогнесси, конечно.
   – Он ненавидит меня.
   – Совсем не обязательно. Он сейчас в шоке. Вероятнее всего, он просто зол...
   – Определенно.
   – И обижен. Ему больно не только от того, что он потерял тебя. Потеряв тебя, он потерял Эмму. А теперь он нашел тебя и узнал, что ты скрывала от него существование ребенка.
   Бэт нервно теребила юбку. Длинный локон выскользнул из уложенных волос, но Бэт не замечала этого. Чарльз приподнял прядь и осторожно поправил ее.
   – Ты не ответила на мой вопрос, Бэт. Ты все еще любишь Майкла Шогнесси?
   Бэт знала, что ее ответ причинит боль этому доброму, мягкому человеку, но она решила покончить с ложью и увертками.
   – Боже, помоги мне! Да, я все еще люблю его.
   Чарльз долго молчал, держа ее руки. Было видно, что он принимает важное решение.
   – Тогда признайся ему.
   – Ты не видел лица Майкла, когда он уходил. – При одном воспоминании Бэт содрогнулась.
   – Зачем мужчине беспокоиться и искать женщину спустя столько лет, если он ее не любит?
   Она посмотрела в окно, затем вновь повернулась к Чарльзу.
   – Ты так думаешь?
   В глазах Чарльза появилась нежность, когда он произнес:
   – Я не понимаю, почему бы ему не любить тебя, Бэт Браун. Знаю, что пройдет много времени, пока я смогу хоть немного забыть тебя.
   – О, Чарли, – она потянулась к нему и крепко его обняла. – Прости меня. Мне не хотелось причинять тебе боль. Я никому никогда не хотела вреда...
   Из ее глаз потекли слезы, которые она так долго сдерживала. Чарльз притянул ее к себе и нежно погладил по спине, успокаивая.
   – Ш-ш-ш. Успокойся. По крайней мере, я знаю, что не потерял твоего уважения. Ты давно его любишь? И продолжала любить все это время?
   – Угу, – всхлипывала она, уткнувшись лицом в его плечо.
   Чарльз слегка отстранил Бэт.
   – Ну-ка, ну-ка. – Он вытащил носовой платок из кармана и вытер ей слезы. – А вот нос высморкни сама, у меня это плохо получится за тебя. – Чарльз подал ей платок.
   Бэт высморкнулась, скомкала платок и приложила его к глазам.
   – Ты весь промок от моих слез. Что подумает Ханна?
   – Кому какое дело? Сейчас тебе лучше?
   – Спасибо, Чарльз.
   – Подожди немного, не торопись. Когда Шогнесси вернется, он уже примет решение. Тогда ты поймешь, что он чувствует. И кроме всего прочего, будь честна с ним.
   – Мне надо было быть честной прежде всего с тобой, Чарли. Ты потерял столько времени со мной.
   – Вовсе нет, – вновь улыбнулся он. – Срок истекал весной, помнишь?
   Она кивнула.
   – Получу ли я свое поздравление?
   Бэт встала и разгладила юбку.
   – Конечно. – Она чувствовала, что вот-вот расплачется снова, поэтому собрала всю свою волю, чтобы не допустить этого. – Мы с Эммой начнем делать поздравления через несколько дней.
   – Вот и хорошо. – Он подождал, пока она наденет пальто, а потом проводил ее до двери. – И скучать не придется, пока ждешь от него вестей.
   Встав на цыпочки, Бэт поцеловала Чарльза в щеку.
   – Спасибо за то что ты такой хороший друг, Чарли. Надеюсь, ты будешь навещать нас так же часто, как и раньше.
   – Еще бы!
   Она вышла из дома. Чарльз проводил ее до ступенек.
   – Пока, Бэт.
   – Пока, Чарли, – она махнула ему рукой. Пройдя немного, она остановилась и оглянулась.
   Он все еще смотрел ей вслед.
 
   – Красиво, да, мама?
   Бэт подошла к Эмме, которая встала на кухонный стул, чтобы было удобнее достать обрезки ленты, бумажные цветочки и кусочки кружева, наваленные на столе. Она взглянула на разукрашенную без меры открытку, сделанную руками ее дочери, и улыбнулась про себя. На нелепо разрисованном бумажном сердце уже не осталось свободного места. Художественнй вкус Бэт восставал против беспорядочной смеси, перепачканной клеем, но она решила оставить все так, как есть. Идея принадлежала Эмме, и в каждую деталь была вложена частичка ее души.
   – Что ж, очень красиво и не похоже на другие открытки. Для кого она?
   Эмма сосредоточилась:
   – Думаю, ... думаю для мистера Мэссея.
   – Правильно. Чарльзу понравится.
   – Что ты думаешь о мистере Хиггинесе, молочнике? Думаешь, стоит сделать одну открытку и для него? Он всегда так мил и весел.
   – Ты делала для него в прошлом году?
   – Нет, но я была младше и быстро уставала. У нас осталось еще много симпатичных рисунков.
   Бэт кивнула с серьезным видом.
   – Да, ты права. Тогда делай. Я думаю, ему понравится открытка, обшитая голубым атласом.
   Пока Бэт вырезала и клеила свои собственные произведения: одно для Чарльза, другое для соседки Марджори Филдинг, третье – для мистера Оуэна, мясника с произношением кокни, всегда радовавшего ее улыбкой и комплиментом, она чувствовала внутри себя покой, которого не было еще три недели назад. Уже третье февраля, но от Майкла Шогнесси не было известий.
   Почти неделя ушла на то, чтобы исчезли беспокойство и тревога, возникавшие каждый раз, когда она слышала на крыльце чьи-то шаги. Прошла одна неделя, за ней другая, и волнение улеглось. Теперь Бэт спала всю ночь, не просыпаясь от страха, что Майкл неожиданно вернется и попытается отнять у нее Эмму.
   Сумерки вытеснили дневной свет. Бэт встала из-за стола и зажгла газовую лампу. В гостиной было так холодно, что ее стало знобить. Тогда Бэт подкинула еще одно полено в огонь.
   – Не хочешь ли горячего какао, Эмма? – спросила она, проходя через столовую.
   – Да, – Эмма даже не взглянула на нее.
   Бэт налила молоко из бутылки, стоявшей на подоконнике, в кастрюльку и поставила ее на плиту. Она улыбалась, слушая, как дочь напевает за работой. Эмма очень выросла за последние месяцы, и пришло время заняться ее гардеробом, чтобы зимние платьица смогли послужить до весны.
   Стук в дверь был непродолжительный, но сильный. Что-то в нем насторожило Бэт. Она выпустила банку с какао, которую только что достала, и та упала с грохотом на пол.
   – Эмма! Подожди! – схватив банку и запихнув ее куда-то в шкаф, Бэт побежала к двери. Сердце бешено прыгало, руки вдруг стали непослушными. Может быть, это Чарльз. Только бы не Майкл!
   Она пробежала через распахнувшиеся двери и увидела, что Эмма стоит рядом с мужчиной.
   Инстинктивно Бэт уже поняла, что это он.
   В одной руке Майкл бережно держал букет роз, а в другой – длинный сверток, перевязанный огромным атласным бантом. Даже с такого расстояния Бэт могла разглядеть, что Майкл немного изменился.
   Бэт ничего не могла поделать, ей оставалось только наблюдать за Эммой, радостно выкрикивающей приветствия.
   – Ой, проходите, мистер Шогнесси! А мы как раз готовим поздравления ко дню святого Валентина. Вы хотите какое-нибудь?
   Майкл смотрел не на Эмму, а в глубь комнаты.
   – Мне бы хотелось два, сказал он. Эмма запрыгала и закружилась на месте.
   – Мама! Ты будешь делать поздравление для мистера Шогнесси? Я буду.
   Эмма убежала к обеденному столу, чтобы сразу же начать готовить новое поздравление, и Майкл остался один у раскрытой двери. Он вошел и закрыл за собой дверь носком ботинка, так как его руки все еще были заняты. С цветами и коробкой в руках.
   Майкл прошел через гостиную и остановился у края стола, прямо напротив Бэт.
   Их дочь забралась вновь на стул и осматривала заваленный бумагами стол.
   Майкл улыбался: «А ты, Бэт? «
   Улыбка, которая делала его похожим на когда-то любившего ее человека, застала Бэт врасплох.
   – Что я?
   – Ты собираешься готовить мне открытку?
   – Я...
   – Наверное, тебя нужно подкупить?
   – Подкупить?
   Майкл поискал взглядом место для коробки и поставил ее на ручки кресла во главе стола около себя. Затем он протянул Бэт цветы.
   – Это тебе.
   Не отрывая взгляда от его лица, она прошла мимо стола и потянулась к кроваво-красным розам. Он положил их в руки Бэт осторожно, как кладут новорожденное дитя.
   Во рту вдруг пересохло, Бэт еле промолвила:
   – Спасибо.
   – Я боялся, они не доживут от Дэнвера. Их привезли из парника в Калифорнии.
   Бэт почувствовала желание скрыться от теплого блеска в глубоких синих глазах.
   – Я пойду за вазой.
   На кухне Бэт подняла розы ближе к лицу и вдохнула дурманящий аромат. Бутоны почти раскрылись. Она положила цветы на столик и отыскала высокую вазу. Как сумасшедшая, она метнулась к кухонному насосу и стала качать воду, пока не заполнила вазу на три четверти. Сорвав зеленую вощаную бумагу с букета, Бэт поставила розы в вазу и понесла их обратно в столовую.
   Сцена, которую она застала, была слишком спокойной в отличие от чувств, бушевавших внутри нее. Майкл снял верхнюю одежду и сидел рядом с Эммой. При виде их черноволосых голов, склонившихся над Эмминым поздравлением, Бэт заплакала. Вместе со слезами пришла внезапная догадка: их больше не разлучить.
   Казалось, Майкл был так доволен, что не обращал на Бэт никакого внимания. У нее появилось достаточно времени, чтобы как следует его рассмотреть. Резкие черточки у глаз и строгая линия губ, на которые она обратила внимание в прошлый раз, заметно расправились за то время, пока они не виделись. Майкл часто и с готовностью улыбался, когда обменивался с Эммой мнениями о том, какие краски лучше использовать. Когда, наконец, Майкл взглянул в сторону Бэт, она почувствовала, как теплота его улыбки разлилась до самых кончиков ее пальцев.
   Она поставила цветы на буфет, затем оглянувшись, поняла, что он настойчиво смотрит на нее. Бэт пришлось придумать, что бы сказать.
   – Как долго ты собираешься пробыть в Теллуриде?
   Ожидая, что Майкл сделает ядовитое замечание типа «Не дождешься, когда уеду? « – она удивилась, услышав: «Еще не знаю», но легче от этого ей не стало.
   – Тебе нравится сочетание этой зеленой ленточки с фиолетовой? – спросила его Эмма.
   – Не очень, дорогая. Как насчет розовой и фиолетовой? – Он вдруг нахмурился и спросил Бэт:
   – Что-то горит?
   – Молоко!
   Бэт кинулась в кухню, не раздумывая схватила ручку кастрюльки и вскрикнула: «Ой! « Кастрюлька опрокинулась на плиту, и то, что осталось от пригоревшего молока, разлилось по поверхности плиты.
   – Проклятье! – прошептала она, облизывая обожженные пальцы.
   Дверь широко распахнулась, и Майкл вбежал в маленькую кухню.
   – Скорее давай руку под холодную воду. – Он подвел Бэт к раковине и стал поливать холодной водой ее пальцы, держа за запястье. – Лучше?
   Он стоял так близко, что Бэт ощущала жесткую шерсть его пиджака и дурманящий запах туалетной воды. Он напомнил ей запах рома и морских брызг. Майкл склонился над ее рукой, и она наблюдала за ним сквозь опущенные ресницы, удивляясь, почему у него не проявляются признаки ненависти, которые были раньше в его глазах.
   – У тебя есть масло?
   – В леднике.
   Майкл погрузил ее пальцы в холодную воду и подошел к деревянному леднику у двери. Через минуту он уже вернулся с масленкой в руке.
   – Майкл, ничего страшного. Тебе не стоит...
   – Я хочу, – настоял он, открывая и закрывая ящики в поисках ножа. Во всех ящиках были только кисточки и краски. Майкл вздохнул и покачал головой.