— Но все-таки… — Полетт все еще не могла преодолеть своего недоверия, настолько была поражена тем, о чем Франко ей рассказывал.
— Отец разыграл перед нею дурацкий фарс, обольстил и… Она была слишком падкой до денег и комфорта. Тогда я этого не замечал…
Полетт пораженно замерла. Господи, ему же было тогда лишь двадцать три года! Как же мог родной отец вести себя так по отношению к собственному сыну — и как могла женщина пасть столь низко?
— Я застал их вместе, — прервал Франко наступившую тишину. — И это меня совершенно доконало. Конечно, я знал, что он не обходит вниманием ни одной красивой женщины, но мне казалось, что хоть в ней-то я могу быть уверен. Я оказался таким слепцом!
— Как они могли так с тобой поступить?
— Карлос любил чувствовать себя победителем и не слишком размышлял о том, к чему это может привести. Он считал, что старому псу есть чему поучить щенка. А Клаудиа? — Франко брезгливо сжал губы. — Когда один из богатейших в мире людей лишь намекнул, что хочет ее, она сразу же забилась в экстазе от этого предложения. У нее хватило глупости вообразить, что Карлос неминуемо женится на ней, а тот через пару недель просто-напросто вышвырнул ее за дверь. Понял, что зашел слишком далеко.
— Но как же ты смог его простить?
— Горбатого могила исправит. К тому же он все же мой отец. Он всегда ведет себя будто слон в посудной лавке: крушит все вокруг и заставляет других оплачивать убытки… — Франко взглянул на ее бледное, обеспокоенное лицо. — Вот теперь ты знаешь, отчего мой папаша и сестрица так безумно рады, что я женюсь, — с горькой усмешкой заключил он. — Это как бы скрашивает тот малоприятный эпизод с Клаудией. А ты так легко доверяешь этой интриганке Бонни, на слова которой лишь в последнюю очередь следовало бы полагаться… — Теперь уже в голосе Франко звучало осуждение. — Бонни ревнует — и сделает все ради того, чтобы посеять между нами вражду. Неужто это не пришло тебе в голову?
Полетт не стала даже размышлять об этом. Она полностью отдалась порывам своей души. Щеки ее запылали от стыда.
— Извини…
— А я полагал, что ты в чем-то уже разобралась, — грустно произнес Франко. — Но, как видно, ошибался. Хотел открыть перед тобою сердце, а ты повернулась ко мне спиной!
— Я же извинилась! Прости, что так получилось…
Франко пожал плечами, как будто равнодушный к ее откровенному раскаянию.
— Внизу тебя ожидает твой отец.
— Отец? — встрепенулась Полетт. — Ты шутишь?
— Я захватил его по пути через Лондон. Мне показалось, что его место сейчас здесь, рядом с тобой.
Полетт судорожно сглотнула.
— Я…
— Лучше приведи себя в порядок перед обедом, — резко оборвал ее Франко, входя в спальню.
Когда Полетт прошла туда следом за ним, он натягивал на себя рубашку, и его упругие мышцы буграми выделялись на темном от загара теле.
— Франко… — прошептала она, не в силах отвести от него взгляда. — Я хочу рассказать тебе о своем браке.
— Можешь оставить при себе свои сокровенные тайны! — Обернувшись, он окатил ее холодным взглядом. — Я не собираюсь конкурировать с призраком.
— Тебе незачем конкурировать…
— Ты не понимаешь, — тяжело вздохнул Франко. — Твой Арманд — это уже прошлое, и для меня он столь же неинтересен, как вчерашняя газета. Для меня важна вера, а ты ее мне предложить не можешь. Равно как и шесть лет назад!
— Только не нужно изображать из себя обиженного. Ты уже заявил, что никогда мне не простишь моего брака, — напомнила Полетт. — И это вовсе не способствует атмосфере доверия.
— Увидимся внизу. — Франко накинул пиджак и устремился к выходу. — Умойся. А то у тебя тушь потекла.
Когда двери за ним захлопнулись, Полетт с досадой стукнула по стене кулаком и тут же, скорчившись от боли, прижала ушибленную руку к животу. Порою Франко становился настолько высокомерен, что ей хотелось ударить его. И любовь к нему вовсе не лишала ее этого желания. Господи, он еще и отца ее привез — словно это настоящая свадьба.
Когда она вошла в гостиную, Рональд Харрисон оживленно болтал с Лореданой. У Полетт хватило времени лишь на то, чтобы поцеловать отца, ибо двери растворились, в комнате появился Карлос в инвалидном кресле, и Рональд вынужден был обратить все свое внимание на него. В течение всего обеда хозяин дома перекидывался скупыми фразами с ее отцом, выпытывая мнение того о всевозможных деловых проблемах и проявляя неприкрытую снисходительность. Однако мистер Харрисон выдержал испытание, порой бросая насмешливые взгляды в сторону несколько испуганной дочери.
— Только я бы вас к себе управляющим не взял, — проворчал Мендоса, отхлебнув кофе. — Не считаю, что рабочих следует баловать.
— Профсоюзы не оставляют слишком широкого поля для выбора, — отважился возразить Рональд.
Лишь после обеда Полетт смогла остаться наедине с отцом.
— Вижу, дочка, ты наконец перестала внимать только голосу рассудка, — поддразнил ее отец. — Никогда не думал, что дождусь того дня, когда ты наконец дашь волю своим чувствам. Неужели думаешь, я не вижу, что Франко нравится тебе?!
Полетт нахмурилась.
— Что он тебе сказал?
— О, он был крайне убедителен, — рассмеялся мистер Харрисон. — В самолете не переставал болтать о тебе!
— Правда? — Полетт хотелось узнать побольше.
— Рассказывал, что влюбился в тебя еще шесть лет назад — и так до сих пор не смог забыть. Звучало это очень правдоподобно, — вспоминал отец с нежной улыбкой. — Франко объяснил, что неизлечимая болезнь его отца принуждает вас спешить со свадьбой, но это отчасти и хорошо, поскольку он ждет не дождется назвать тебя своей законной женой. Представляешь, как он любит тебя, девочка. Я так рад за тебя!
Лицо Полетт исказила натянутая улыбка. Господи, что за грубая попытка изобразить из себя пылкого влюбленного. Действительно, очень убедительно.
— Франко гораздо более сложный человек, чем я предполагал, — заметил Рональд. — Я всегда считал его холодным и расчетливым. Конечно, он же деловой человек! Но что касается любви… тут он — сплошные эмоции. Ну а как ты сама себя чувствуешь?
Полетт усмехнулась.
— С ума по нему схожу!
— А ты, я вижу, куда сдержанней его… может, это мы с матерью тебя так воспитали? — с сожалением заметил Рональд и погладил Полетт по руке.
Полетт отправилась в постель около одиннадцати. Франко не появлялся. Ожидая его, она лежала, не смыкая в темноте глаз. Ей уже не хватало его ласк. Но он все не приходил, и Полетт стало больно. Почему, когда она наконец решила раскрыть ему свое сердце, Франко оттолкнул ее? Просто невозможно поверить, что завтра день их свадьбы. Впрочем, это же не настоящая свадьба, напомнила она себе уныло, засыпая.
9
— Отец разыграл перед нею дурацкий фарс, обольстил и… Она была слишком падкой до денег и комфорта. Тогда я этого не замечал…
Полетт пораженно замерла. Господи, ему же было тогда лишь двадцать три года! Как же мог родной отец вести себя так по отношению к собственному сыну — и как могла женщина пасть столь низко?
— Я застал их вместе, — прервал Франко наступившую тишину. — И это меня совершенно доконало. Конечно, я знал, что он не обходит вниманием ни одной красивой женщины, но мне казалось, что хоть в ней-то я могу быть уверен. Я оказался таким слепцом!
— Как они могли так с тобой поступить?
— Карлос любил чувствовать себя победителем и не слишком размышлял о том, к чему это может привести. Он считал, что старому псу есть чему поучить щенка. А Клаудиа? — Франко брезгливо сжал губы. — Когда один из богатейших в мире людей лишь намекнул, что хочет ее, она сразу же забилась в экстазе от этого предложения. У нее хватило глупости вообразить, что Карлос неминуемо женится на ней, а тот через пару недель просто-напросто вышвырнул ее за дверь. Понял, что зашел слишком далеко.
— Но как же ты смог его простить?
— Горбатого могила исправит. К тому же он все же мой отец. Он всегда ведет себя будто слон в посудной лавке: крушит все вокруг и заставляет других оплачивать убытки… — Франко взглянул на ее бледное, обеспокоенное лицо. — Вот теперь ты знаешь, отчего мой папаша и сестрица так безумно рады, что я женюсь, — с горькой усмешкой заключил он. — Это как бы скрашивает тот малоприятный эпизод с Клаудией. А ты так легко доверяешь этой интриганке Бонни, на слова которой лишь в последнюю очередь следовало бы полагаться… — Теперь уже в голосе Франко звучало осуждение. — Бонни ревнует — и сделает все ради того, чтобы посеять между нами вражду. Неужто это не пришло тебе в голову?
Полетт не стала даже размышлять об этом. Она полностью отдалась порывам своей души. Щеки ее запылали от стыда.
— Извини…
— А я полагал, что ты в чем-то уже разобралась, — грустно произнес Франко. — Но, как видно, ошибался. Хотел открыть перед тобою сердце, а ты повернулась ко мне спиной!
— Я же извинилась! Прости, что так получилось…
Франко пожал плечами, как будто равнодушный к ее откровенному раскаянию.
— Внизу тебя ожидает твой отец.
— Отец? — встрепенулась Полетт. — Ты шутишь?
— Я захватил его по пути через Лондон. Мне показалось, что его место сейчас здесь, рядом с тобой.
Полетт судорожно сглотнула.
— Я…
— Лучше приведи себя в порядок перед обедом, — резко оборвал ее Франко, входя в спальню.
Когда Полетт прошла туда следом за ним, он натягивал на себя рубашку, и его упругие мышцы буграми выделялись на темном от загара теле.
— Франко… — прошептала она, не в силах отвести от него взгляда. — Я хочу рассказать тебе о своем браке.
— Можешь оставить при себе свои сокровенные тайны! — Обернувшись, он окатил ее холодным взглядом. — Я не собираюсь конкурировать с призраком.
— Тебе незачем конкурировать…
— Ты не понимаешь, — тяжело вздохнул Франко. — Твой Арманд — это уже прошлое, и для меня он столь же неинтересен, как вчерашняя газета. Для меня важна вера, а ты ее мне предложить не можешь. Равно как и шесть лет назад!
— Только не нужно изображать из себя обиженного. Ты уже заявил, что никогда мне не простишь моего брака, — напомнила Полетт. — И это вовсе не способствует атмосфере доверия.
— Увидимся внизу. — Франко накинул пиджак и устремился к выходу. — Умойся. А то у тебя тушь потекла.
Когда двери за ним захлопнулись, Полетт с досадой стукнула по стене кулаком и тут же, скорчившись от боли, прижала ушибленную руку к животу. Порою Франко становился настолько высокомерен, что ей хотелось ударить его. И любовь к нему вовсе не лишала ее этого желания. Господи, он еще и отца ее привез — словно это настоящая свадьба.
Когда она вошла в гостиную, Рональд Харрисон оживленно болтал с Лореданой. У Полетт хватило времени лишь на то, чтобы поцеловать отца, ибо двери растворились, в комнате появился Карлос в инвалидном кресле, и Рональд вынужден был обратить все свое внимание на него. В течение всего обеда хозяин дома перекидывался скупыми фразами с ее отцом, выпытывая мнение того о всевозможных деловых проблемах и проявляя неприкрытую снисходительность. Однако мистер Харрисон выдержал испытание, порой бросая насмешливые взгляды в сторону несколько испуганной дочери.
— Только я бы вас к себе управляющим не взял, — проворчал Мендоса, отхлебнув кофе. — Не считаю, что рабочих следует баловать.
— Профсоюзы не оставляют слишком широкого поля для выбора, — отважился возразить Рональд.
Лишь после обеда Полетт смогла остаться наедине с отцом.
— Вижу, дочка, ты наконец перестала внимать только голосу рассудка, — поддразнил ее отец. — Никогда не думал, что дождусь того дня, когда ты наконец дашь волю своим чувствам. Неужели думаешь, я не вижу, что Франко нравится тебе?!
Полетт нахмурилась.
— Что он тебе сказал?
— О, он был крайне убедителен, — рассмеялся мистер Харрисон. — В самолете не переставал болтать о тебе!
— Правда? — Полетт хотелось узнать побольше.
— Рассказывал, что влюбился в тебя еще шесть лет назад — и так до сих пор не смог забыть. Звучало это очень правдоподобно, — вспоминал отец с нежной улыбкой. — Франко объяснил, что неизлечимая болезнь его отца принуждает вас спешить со свадьбой, но это отчасти и хорошо, поскольку он ждет не дождется назвать тебя своей законной женой. Представляешь, как он любит тебя, девочка. Я так рад за тебя!
Лицо Полетт исказила натянутая улыбка. Господи, что за грубая попытка изобразить из себя пылкого влюбленного. Действительно, очень убедительно.
— Франко гораздо более сложный человек, чем я предполагал, — заметил Рональд. — Я всегда считал его холодным и расчетливым. Конечно, он же деловой человек! Но что касается любви… тут он — сплошные эмоции. Ну а как ты сама себя чувствуешь?
Полетт усмехнулась.
— С ума по нему схожу!
— А ты, я вижу, куда сдержанней его… может, это мы с матерью тебя так воспитали? — с сожалением заметил Рональд и погладил Полетт по руке.
Полетт отправилась в постель около одиннадцати. Франко не появлялся. Ожидая его, она лежала, не смыкая в темноте глаз. Ей уже не хватало его ласк. Но он все не приходил, и Полетт стало больно. Почему, когда она наконец решила раскрыть ему свое сердце, Франко оттолкнул ее? Просто невозможно поверить, что завтра день их свадьбы. Впрочем, это же не настоящая свадьба, напомнила она себе уныло, засыпая.
9
На следующее утро завтрак ей подали в постель. Во всем доме царило непривычное оживление, и с самого рассвета сверху доносился непрестанный рокот вертолетов — это слетались приглашенные на торжество гости.
Лоредана, впрочем, объяснила, что торжество состоится в довольно узком кругу. Только родственники и ближайшие деловые партнеры Карлоса. Никакой прессы! Полетт с грустью обнаружила, что ни один из друзей ее собственного отца приглашен не был. Словно во сне, она позволила причесать и одеть себя. Я лишь играю здесь роль, повторяла про себя она. Просто исполняю ритуал, дабы ублажить присутствующих.
— Пора, — с ласковой улыбкой произнесла Лоредана, приоткрыв двери.
— Их понятие об узком круге не вполне соответствует нашему представлению, — негромко поделился своими впечатлениями отец, когда они спускались вниз по мраморной лестнице виллы.
Приглашенные уже собрались в главном зале, чтобы наконец-то увидеть невесту.
Не прошло и минуты, как загремела музыка и десятки людей, собравшихся в зале, устремили на Полетт свои любопытные взоры. Только тут она поняла, сколь много значит для всех собравшихся Карлос Мендоса. Присутствующие, негромко обмениваясь комментариями, смотрели лишь на нее. Словно в зоопарке, подумала она. Краем глаза Полетт заметила, как Карлос хмурым взглядом следит за ее приближением. Она чувствовала себя, словно осужденный на казнь, проделывающий свой последний путь на плаху.
Церемония тянулась бесконечно долго — тем более что текст сперва произносили на английском языке, затем на испанском. Франко наконец твердой рукой надел ей на палец обручальное кольцо.
Свершилось! Жениху даже не предложили поцеловать невесту — и, хотя подобная возможность представилась, когда Полетт повернула к нему свое лицо, Франко не предпринял ни малейшей попытки проделать это.
Горло у Полетт сжал нервный спазм, и, обернувшись, она поймала светящийся веселым удовлетворением взгляд Карлоса, рядом с инвалидным креслом которого, злобно ухмыляясь, замерла его молодая супруга.
— Ну что ж, я очень рада, что весь этот фарс закончился, — прошипела Полетт, когда они с Франко двинулись к выходу.
Неожиданно он развернул ее, словно куклу, и, больно вонзившись пальцами в плечи, впился своими устами в ее губы. Полетт моментально ощутила, насколько Франко разъярен ее словами.
— Никакой это не фарс, — тихо прошептал он, поднимая голову и обращая взор к собравшейся аудитории, — Теперь ты моя жена официально, морально и во всех остальных отношениях…
На последовавшем вслед за церемонией банкете речей не произносили. Как сообщил Полетт отец, Карлос Мендоса не любил высокопарных слов. Однако было поднято немало тостов. Тем временем Полетт заметила, что Франко все чаще обращает свое внимание в сторону Бонни. Проделывал он это украдкой, но новоиспеченной миссис Беллини было больно наблюдать за ним.
Бонни блистала золотом, а ее пылающие волосы, словно луч маяка, привлекали внимание окружающих, стоило ей лишь хоть чуть-чуть двинуть головою. «Тициановские волосы — невероятное искушение для меня», — как-то раз признался Франко. У Поллет вдруг все внутри похолодело. Отчего она внезапно вспомнила эти его слова? Еще час назад Бонни казалась убитой горем, но теперь вдруг заулыбалась и воспрянула духом.
После обеда Франко вывел Полетт на середину зала. Приглашенные, рассевшись вокруг, пристально наблюдали за ними. Полетт никогда прежде не доводилось танцевать с ним, и она почувствовала себя крайне неловко.
— Когда ты снова соизволишь со мною заговорить? — прошептала она чуть слышно.
— А я прекращал? То есть, ты полагаешь, мне есть что сказать такого, что ты пожелала бы услышать?
— Не знаю. Мне кажется, ты хочешь, чтобы я ползала перед тобой на коленях.
— Мне бы это крайне понравилось.
— Только я не собираюсь этого делать… и не мечтай!
Франко притянул ее ближе, и она почувствовала его горячее дыхание на своей щеке.
— Если ожидаешь увидеть меня нынче в своей постели, то тебе следует вести себя получше, моя радость.
Полетт вспыхнула. Несмотря на природную гордость, она уже чувствовала непреодолимую физическую зависимость от него. А он прекрасно понимал это и насмехался над нею.
— Я обойдусь в постели и без тебя!
Он жестко рассмеялся.
— Ты такая же раба страсти, как и я!
Полетт внезапно сбилась с ритма, и Франко пришлось поддержать ее. Он придвинулся к ней вплотную, и сквозь тонкую ткань своего платья она почувствовала его эрекцию — колени ее подогнулись…
Когда танец кончился, Франко повел ее к толпе гостей. Она вдруг снова увидела Бонни, окруженную восхищенными мужчинами. Франко вновь уставился на нее, явно завороженный ее красотой. Почувствовав себя лишней, Полетт направилась к окну, Лоредана догнала ее и взяла под локоть.
— Вам не кажется, что мужчины находят Бонни неотразимой? — насмешливо произнесла Лоредана. — Дорогая штучка… Сверкает как бенгальский огонь. Поэтому Карлос и женился на ней, когда здоровье стало сдавать. Было что выставить напоказ, а она взамен получила возможность тратить его денежки. Но, надо сказать, что последние месяцы она не перестает меня удивлять…
— Чем?
— Она ведь ведет здесь, на острове, очень целомудренную жизнь. И получается это у нее куда лучше, чем я ожидала, — призналась Лоредана. — Тем более что Бонни знает, что свобода ее не за горизонтом, а она не относится к числу женщин, привыкших себя сдерживать. Видимо, она ожидает, что того и гляди сорвет банк. Ведь Карлос заставил ее подписать брачный контракт. И, когда он умрет, она останется буквально на бобах.
Лоредана явно не подозревала, что Бонни уже охотилась за кандидатурой на пост ее будущего супруга и решила ради этой цели не покидать, как говорится, семейного круга.
Лоредана кинула еще один взгляд на Бонни, активно флиртующую с окружающими ее поклонниками, и вздохнула.
— И все же она явно расстроена…
— Расстроена? — На неискушенный взгляд Полетт, Бонни вовсе не выглядела столь уж расстроенной. Рыжеволосая красавица, судя по внешнему виду, просто упивалась тем впечатлением, которое производила на приглашенных.
— Что-то ее беспокоит. Больно много она пьет, — с неодобрением отметила Лоредана. — А ей хорошо известно, как относится к этому ее муж. Обычно она ведет себя куда осторожнее.
Одаряя окружающих лучезарной улыбкой, через зал прошествовал Франко.
— Ты что, решила удрать от меня? Не выйдет! Пойдем… хочу познакомить тебя со своими друзьями.
Вечеринка становилась все более шумной. Полетт уже не соображала, который пробил час, когда Лоредана, подойдя к Франко, тихо прошептала тому на ухо что-то по-итальянски. Полетт разобрала лишь имя «Бонни» и замерла. Лицо Франко окаменело.
А действительно, где Бонни? Прошло уже немало времени с тех пор, как Полетт в последний раз видела ее.
В то же мгновение Франко выскочил из зала.
— Куда он помчался? — поинтересовалась Полетт у его сестры.
Лоредана поджала губы.
— Я просила его поискать Бонни. Она явно перепила, а когда она напивается, то может быть… некорректной, — ответила она, тщательно подбирая слова.
Секунду поколебавшись, Полетт бросилась за мужем. Она заметила Франко на лестничном пролете и помчалась вслед. Тот явно знал, куда направляется, и она чуть не потеряла его на повороте коридора, достигнув изгиба как раз в тот момент, когда Франко резко распахнул одну из выходящих туда за углом дверей.
Прежде чем открыть дверь, Полетт услышала, как Франко что-то гневно кричит по-итальянски.
Ворвавшись в комнату, она обнаружила наполовину раздетую Бонни, развалившуюся на постели перед смущенным молодым человеком, бормочущим слова раскаяния и одновременно пытающимся застегнуть молнию на брюках. Рядом с ними, сжав кулаки, стоял Франко, гневно полыхая глазами на раскрасневшемся лице.
— Ты же меня не хочешь! — визжала Бонни, пытаясь все же прикрыть простыней обнаженную грудь. — Так какого же черта ты бесишься? Неужто ревнуешь?
В то время как юноша, бросая на Франко робкие взгляды, пытался улизнуть от ожидаемого возмездия, Полетт испытала чувство, близкое к умопомрачению. Чтобы не рухнуть на пол, она ухватилась за ручку двери, устремляя изумленный взгляд на Франко и Бонни.
Супруга Карлоса Мендосы издала истеричный смешок.
— Смотрите-ка, а вот и разгневанная невеста пожаловала… Входи, входи, дорогуша. У нас нынче день открытых дверей!
Франко резко обернулся, однако лицо его, как всегда, казалось абсолютно бесстрастным.
— Подойди сюда, Полетт.
— А она вовсе не такая уж скромница, — вновь захохотала Бонни. — Я же все про нее знаю. У Карлоса в столе лежит на нее досье. Мать страдала бешенством матки, а папаша — вор-растратчик. Ничего себе родословная, а?
— Заткнись! — взревел Франко.
— А первым ее мужем оказался педик, — не унималась Бонни. — Неужто после подобных известий тебя не стошнит от твоей новобрачной?
Франко вздрогнул. Окинув Полетт холодным взглядом сузившихся глаз, он процедил сквозь зубы:
— Твой муж был гомосексуалистом? И ты молчала?
Полетт, пылая от стыда и ярости, выскочила из комнаты. Она чувствовала себя униженной и оскорбленной. Значит, Карлос Мендоса собирал на нее досье? Но особо ее потрясло то, что все это стало известно этой негодяйке Бонни, для которой подобная информация была просто подножным кормом.
Франко поймал Полетт на лестнице, прежде чем той удалось ускользнуть в спасительное убежище спальни. Отнюдь не нежно он сжал ей запястья.
— Возьми себя в руки!
Полетт трясло от гнева и стыда. Лишь прошлой ночью она собиралась сообщить Франко подлинную правду о своем замужестве, но он не слишком внимал ее словам.
Крепкими руками Франко сжал ее плечи.
— Это верно?
— Тебе-то что! — выкрикнула она. — Отчего бы тебе не поинтересоваться у этой мерзкой бабы, почему она так настырно вмешивается в историю моей жизни и трактует ее так, как ей угодно?
— Я вполне могу это сделать и позже, — сказал он совершенно спокойно, обнял ее за плечи и повел вниз, желая присоединиться к вечеринке. — Улыбайся, — резко произнес он, прижимая Полетт к себе.
Как прошел остаток свадебного торжества, она уже не запомнила. Удавалось ли ей улыбаться? Полетт так и не поняла, отчего Франко разозлился на нее. Ведь гневаться следовало именно ей.
Уже в спальне он подошел к ней, стоящей возле окна, и коснулся ладонями ее хрупких плеч.
— Ты словно ящик Пандоры… А чего еще я не знаю? — дыхнул он ей в затылок.
— Не я одна скрываю свои секреты, — напомнила ему Полетт. — Я тоже до поры до времени не подозревала о твоих взаимоотношениях с Бонни.
— Это другое дело. У нас с ней ничего не было.
— А какое право имеет твой отец копаться в моем прошлом?
— Мне следовало ожидать…
— И это все, что ты можешь мне ответить?
— Что было, то прошло, — сухо заметил Франко. — Хотя и мне самому надо бы было проделать то же самое…
Полетт недоверчиво обернулась.
— Не понимаю, о чем ты.
— Как видно, неважно действует служба безопасности отца, если Бонни удалось залезть в его личные бумаги. — Франко пристально посмотрел на нее. — Мне кажется, тебе придется начать сначала и рассказать мне всю правду.
Полетт передернула плечами.
— Вчера ночью тебя это отнюдь не интересовало.
— Вчера ночью я и не подозревал, что ты что-то скрываешь.
— А я и не скрывала. Мое замужество — это мое личное дело. Хочу рассказываю, хочу — нет!
Франко сузил глаза.
— Шесть лет назад оно было и моим.
— Однако, когда я рассказала Арманду о том, что произошло между мною и тобою, он ответил, что для него это не имеет никакого значения.
— Как он ответил? — изумленно переспросил Франко.
— Я хотела отказаться от свадьбы, но он умолял меня не делать этого. Сказал, что я ему необходима… что он не представляет своей жизни без меня. Уверял, что прощает мне абсолютно все и что нет смысла разрушать наше будущее из-за какой-то глупой ошибки.
— И ты это спокойно проглотила… Dio! — воскликнул Франко, широко разводя руками, тем самым словно желая подчеркнуть все безумие ее поступка.
Полетт всхлипнула.
— Я полагала, что он все прощает, потому что безумно любит меня, и мне не хотелось его огорчать…
— Да ты же вышла за него лишь из жалости! — прорычал Франко.
— Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Я полагала, что мы сможем быть счастливы! — откликнулась Полетт. — В наших взаимоотношениях секс никогда не играл никакой роли. А то, что произошло у нас с тобой… это меня перепугало — и то, как грубо ты повел себя позже…
— Давай, обвиняй во всем меня! — с негодованием швырнул в ответ Франко.
Полетт вновь обернулась к окну, почувствовав, что из глаз ее вот-вот ручьем потекут слезы.
— То, что произошло у нас с тобой… — повторила она. — Ты понимаешь, ведь этим же занималась и моя мать — и главным образом во все том же «Ред Холле», где она, как правило, отлавливала себе любовников. Самые страшные мои кошмары воплотились в реальность. Я почувствовала себя такой же, как и она, и это ужаснуло меня…
— Да я ведь едва к тебе прикоснулся! — безжалостно прервал ее Франко.
— Да не твое поведение заставило меня так переживать! Меня испугало то, что я с такой легкостью потеряла контроль над собою… то, что мне самой вдруг захотелось заниматься с тобой любовью. — Голос Полетт сорвался.
— Я бы предпочел услышать историю твоего брака, — жестко напомнил ей Франко.
Она судорожно вздохнула.
— Во время свадьбы, перед первой брачной ночью, Арманд жутко напился. И так продолжалось потом чуть ли не каждую ночь. Я решила, что в этом моя вина… что после тебя он просто не может заставить себя прикоснуться ко мне. А он и не пытался избавить меня от этих сомнений! — задыхаясь, призналась Полетт. — Это был сущий ад. Когда он возвращался домой, то запирался в своей комнате, а когда я попыталась поговорить с ним, он надолго замкнулся… Ни о какой физической близости не могло быть и речи.
Франко разразился столь гневными проклятиями, что Полетт вздрогнула.
— Он не стал обращаться за советом к сексопатологу, — продолжила она, — да и вообще не хотел хоть как-то на это реагировать. Он просто отказывался признавать существование такой проблемы…
— Так какого же черта ты не бросила его? — прорычал Франко.
Рыдания с трудом позволяли Полетт говорить.
— Из чувства вины. Я полагала, что во всем повинна только я сама. И, лишь заболев, Арманд признался, что он импотент… и что он никогда не испытывал физического влечения к женщине… У некоторых людей, говорят, полностью отсутствуют сексуальные эмоции, и, мне кажется, Арманд как раз и относился к их числу. Я не верю, что он был гомосексуалистом, хотя еще до нашей женитьбы ходили такие слухи. И его ужасало, что в кругу семьи и среди друзей появилось подобное мнение… потому-то он на мне и женился. Он использовал меня как ширму. Чтобы люди перестали болтать…
— И этого подонка ты называешь своим лучшим другом?
С уст Полетт сорвался горький смех.
— Но он же действительно был другом, пока я не вышла за него.
— А у тебя никогда не возникало стремления уйти?
— Нет, ведь он был болен, — прошептала Полетт.
— Ты же ничего ему не была должна. Он узнал про меня еще до того, как женился на тебе. Ты предоставила ему право выбора. А что он позволил выбирать тебе?
Полетт вытерла залитые слезами глаза.
— Ничего, — призналась она.
Франко прижал ее к своей широкой груди.
— Ты была столь юной и наивной, а я — столь нахальным, — горячо прошептал он. — Мне никогда и в голову не приходило, что ты могла испытывать в тот злополучный день. Я не верил, что после этого ты все равно выйдешь за него. Ты как-то сказала, что я и не представлял, какой вред тебе причинил… и ты была права. Я думал лишь о победе… Давай спустимся на пляж, — вдруг нежно прошептал Франко.
Полетт удивленно заморгала.
— На пляж?
— В этом доме я задыхаюсь. Она печально улыбнулась.
— Ты хочешь, чтобы я отправилась на пляж в таком одеянии?
Франко стремительно развернул Полетт спиной и рванул вниз молнию на ее платье.
Задыхаясь от возбуждения, вдруг охватившего ее, Полетт вытащила из шкафа ярко-розовый купальник и сунула ноги в пляжные туфли. Она почувствовала себя удивительно свободно и беззаботно, когда, выйдя на террасу, увидела Франко. Тот уже переоделся в джинсы и не забыл прихватить с собой бутылку шампанского из ведерка со льдом и бокалы, что стояли возле их кровати.
Он обхватил рукой ее обнаженные плечи.
— Пойдем.
— А как ты поступил с той туфелькой, которую я оставила на пороге, убегая от тебя шесть лет назад? — с удивлением услышала Полетт свой собственный голос, когда они уже подходили к берегу моря.
— Трудно сказать. Куда-то засунул.
— О!
— А ты полагаешь, что я оправил ее в золото и заключил в хрустальную шкатулку?
— Это были одни из моих самых любимых туфель…
— А как ты сама поступила с оставшейся?
— Выкинула на помойку.
— Вот ты какая, — заметил Франко с доброй иронией. — Выходит, я оказался сентиментальнее тебя.
— Я думала, ты станешь издеваться над Армандом.
— С какой стати? Это вовсе не смешно. Он причинил тебе много боли, которой ты отнюдь не заслужила. Но я не садист. Хотя еще пару недель назад меня бесила сама мысль о том, что ты была счастлива с ним. Но за две недели многое изменилось…
— Да, — согласилась Полетт почти шепотом.
— Мне вот только до сих пор страшно хочется узнать, за что ты меня тогда так возненавидела?
— Ты же предложил мне шикарную жизнь в обмен на то, чтобы я ублажала тебя во время твоих странствий! — выпалила Полетт. — Это же настоящее оскорбление!
— Не мог же я вечно сидеть в Англии. Мне хотелось, чтобы ты всегда находилась рядом со мной. Что тут плохого?
— Ты вел себя нагло и самоуверенно. Как ты мог предположить, что я стану спать с тобой на таких унизительных условиях?
— Возможно, я мог бы объясниться с тобой более тактично, но я был зол на тебя и не уверен в своих собственных чувствах. Обжегшись на молоке, будешь дуть и на холодную воду… После Клаудии мне… не хотелось совершать новой ошибки. Я не собирался давать обещаний, которых мог не сдержать. А мне в тот момент и в голову не приходило, что ты все равно выйдешь замуж за Арманда Трампа. Мне казалось это невозможным после того, как ты чуть ли не растаяла как воск в моих руках…
Лоредана, впрочем, объяснила, что торжество состоится в довольно узком кругу. Только родственники и ближайшие деловые партнеры Карлоса. Никакой прессы! Полетт с грустью обнаружила, что ни один из друзей ее собственного отца приглашен не был. Словно во сне, она позволила причесать и одеть себя. Я лишь играю здесь роль, повторяла про себя она. Просто исполняю ритуал, дабы ублажить присутствующих.
— Пора, — с ласковой улыбкой произнесла Лоредана, приоткрыв двери.
— Их понятие об узком круге не вполне соответствует нашему представлению, — негромко поделился своими впечатлениями отец, когда они спускались вниз по мраморной лестнице виллы.
Приглашенные уже собрались в главном зале, чтобы наконец-то увидеть невесту.
Не прошло и минуты, как загремела музыка и десятки людей, собравшихся в зале, устремили на Полетт свои любопытные взоры. Только тут она поняла, сколь много значит для всех собравшихся Карлос Мендоса. Присутствующие, негромко обмениваясь комментариями, смотрели лишь на нее. Словно в зоопарке, подумала она. Краем глаза Полетт заметила, как Карлос хмурым взглядом следит за ее приближением. Она чувствовала себя, словно осужденный на казнь, проделывающий свой последний путь на плаху.
Церемония тянулась бесконечно долго — тем более что текст сперва произносили на английском языке, затем на испанском. Франко наконец твердой рукой надел ей на палец обручальное кольцо.
Свершилось! Жениху даже не предложили поцеловать невесту — и, хотя подобная возможность представилась, когда Полетт повернула к нему свое лицо, Франко не предпринял ни малейшей попытки проделать это.
Горло у Полетт сжал нервный спазм, и, обернувшись, она поймала светящийся веселым удовлетворением взгляд Карлоса, рядом с инвалидным креслом которого, злобно ухмыляясь, замерла его молодая супруга.
— Ну что ж, я очень рада, что весь этот фарс закончился, — прошипела Полетт, когда они с Франко двинулись к выходу.
Неожиданно он развернул ее, словно куклу, и, больно вонзившись пальцами в плечи, впился своими устами в ее губы. Полетт моментально ощутила, насколько Франко разъярен ее словами.
— Никакой это не фарс, — тихо прошептал он, поднимая голову и обращая взор к собравшейся аудитории, — Теперь ты моя жена официально, морально и во всех остальных отношениях…
На последовавшем вслед за церемонией банкете речей не произносили. Как сообщил Полетт отец, Карлос Мендоса не любил высокопарных слов. Однако было поднято немало тостов. Тем временем Полетт заметила, что Франко все чаще обращает свое внимание в сторону Бонни. Проделывал он это украдкой, но новоиспеченной миссис Беллини было больно наблюдать за ним.
Бонни блистала золотом, а ее пылающие волосы, словно луч маяка, привлекали внимание окружающих, стоило ей лишь хоть чуть-чуть двинуть головою. «Тициановские волосы — невероятное искушение для меня», — как-то раз признался Франко. У Поллет вдруг все внутри похолодело. Отчего она внезапно вспомнила эти его слова? Еще час назад Бонни казалась убитой горем, но теперь вдруг заулыбалась и воспрянула духом.
После обеда Франко вывел Полетт на середину зала. Приглашенные, рассевшись вокруг, пристально наблюдали за ними. Полетт никогда прежде не доводилось танцевать с ним, и она почувствовала себя крайне неловко.
— Когда ты снова соизволишь со мною заговорить? — прошептала она чуть слышно.
— А я прекращал? То есть, ты полагаешь, мне есть что сказать такого, что ты пожелала бы услышать?
— Не знаю. Мне кажется, ты хочешь, чтобы я ползала перед тобой на коленях.
— Мне бы это крайне понравилось.
— Только я не собираюсь этого делать… и не мечтай!
Франко притянул ее ближе, и она почувствовала его горячее дыхание на своей щеке.
— Если ожидаешь увидеть меня нынче в своей постели, то тебе следует вести себя получше, моя радость.
Полетт вспыхнула. Несмотря на природную гордость, она уже чувствовала непреодолимую физическую зависимость от него. А он прекрасно понимал это и насмехался над нею.
— Я обойдусь в постели и без тебя!
Он жестко рассмеялся.
— Ты такая же раба страсти, как и я!
Полетт внезапно сбилась с ритма, и Франко пришлось поддержать ее. Он придвинулся к ней вплотную, и сквозь тонкую ткань своего платья она почувствовала его эрекцию — колени ее подогнулись…
Когда танец кончился, Франко повел ее к толпе гостей. Она вдруг снова увидела Бонни, окруженную восхищенными мужчинами. Франко вновь уставился на нее, явно завороженный ее красотой. Почувствовав себя лишней, Полетт направилась к окну, Лоредана догнала ее и взяла под локоть.
— Вам не кажется, что мужчины находят Бонни неотразимой? — насмешливо произнесла Лоредана. — Дорогая штучка… Сверкает как бенгальский огонь. Поэтому Карлос и женился на ней, когда здоровье стало сдавать. Было что выставить напоказ, а она взамен получила возможность тратить его денежки. Но, надо сказать, что последние месяцы она не перестает меня удивлять…
— Чем?
— Она ведь ведет здесь, на острове, очень целомудренную жизнь. И получается это у нее куда лучше, чем я ожидала, — призналась Лоредана. — Тем более что Бонни знает, что свобода ее не за горизонтом, а она не относится к числу женщин, привыкших себя сдерживать. Видимо, она ожидает, что того и гляди сорвет банк. Ведь Карлос заставил ее подписать брачный контракт. И, когда он умрет, она останется буквально на бобах.
Лоредана явно не подозревала, что Бонни уже охотилась за кандидатурой на пост ее будущего супруга и решила ради этой цели не покидать, как говорится, семейного круга.
Лоредана кинула еще один взгляд на Бонни, активно флиртующую с окружающими ее поклонниками, и вздохнула.
— И все же она явно расстроена…
— Расстроена? — На неискушенный взгляд Полетт, Бонни вовсе не выглядела столь уж расстроенной. Рыжеволосая красавица, судя по внешнему виду, просто упивалась тем впечатлением, которое производила на приглашенных.
— Что-то ее беспокоит. Больно много она пьет, — с неодобрением отметила Лоредана. — А ей хорошо известно, как относится к этому ее муж. Обычно она ведет себя куда осторожнее.
Одаряя окружающих лучезарной улыбкой, через зал прошествовал Франко.
— Ты что, решила удрать от меня? Не выйдет! Пойдем… хочу познакомить тебя со своими друзьями.
Вечеринка становилась все более шумной. Полетт уже не соображала, который пробил час, когда Лоредана, подойдя к Франко, тихо прошептала тому на ухо что-то по-итальянски. Полетт разобрала лишь имя «Бонни» и замерла. Лицо Франко окаменело.
А действительно, где Бонни? Прошло уже немало времени с тех пор, как Полетт в последний раз видела ее.
В то же мгновение Франко выскочил из зала.
— Куда он помчался? — поинтересовалась Полетт у его сестры.
Лоредана поджала губы.
— Я просила его поискать Бонни. Она явно перепила, а когда она напивается, то может быть… некорректной, — ответила она, тщательно подбирая слова.
Секунду поколебавшись, Полетт бросилась за мужем. Она заметила Франко на лестничном пролете и помчалась вслед. Тот явно знал, куда направляется, и она чуть не потеряла его на повороте коридора, достигнув изгиба как раз в тот момент, когда Франко резко распахнул одну из выходящих туда за углом дверей.
Прежде чем открыть дверь, Полетт услышала, как Франко что-то гневно кричит по-итальянски.
Ворвавшись в комнату, она обнаружила наполовину раздетую Бонни, развалившуюся на постели перед смущенным молодым человеком, бормочущим слова раскаяния и одновременно пытающимся застегнуть молнию на брюках. Рядом с ними, сжав кулаки, стоял Франко, гневно полыхая глазами на раскрасневшемся лице.
— Ты же меня не хочешь! — визжала Бонни, пытаясь все же прикрыть простыней обнаженную грудь. — Так какого же черта ты бесишься? Неужто ревнуешь?
В то время как юноша, бросая на Франко робкие взгляды, пытался улизнуть от ожидаемого возмездия, Полетт испытала чувство, близкое к умопомрачению. Чтобы не рухнуть на пол, она ухватилась за ручку двери, устремляя изумленный взгляд на Франко и Бонни.
Супруга Карлоса Мендосы издала истеричный смешок.
— Смотрите-ка, а вот и разгневанная невеста пожаловала… Входи, входи, дорогуша. У нас нынче день открытых дверей!
Франко резко обернулся, однако лицо его, как всегда, казалось абсолютно бесстрастным.
— Подойди сюда, Полетт.
— А она вовсе не такая уж скромница, — вновь захохотала Бонни. — Я же все про нее знаю. У Карлоса в столе лежит на нее досье. Мать страдала бешенством матки, а папаша — вор-растратчик. Ничего себе родословная, а?
— Заткнись! — взревел Франко.
— А первым ее мужем оказался педик, — не унималась Бонни. — Неужто после подобных известий тебя не стошнит от твоей новобрачной?
Франко вздрогнул. Окинув Полетт холодным взглядом сузившихся глаз, он процедил сквозь зубы:
— Твой муж был гомосексуалистом? И ты молчала?
Полетт, пылая от стыда и ярости, выскочила из комнаты. Она чувствовала себя униженной и оскорбленной. Значит, Карлос Мендоса собирал на нее досье? Но особо ее потрясло то, что все это стало известно этой негодяйке Бонни, для которой подобная информация была просто подножным кормом.
Франко поймал Полетт на лестнице, прежде чем той удалось ускользнуть в спасительное убежище спальни. Отнюдь не нежно он сжал ей запястья.
— Возьми себя в руки!
Полетт трясло от гнева и стыда. Лишь прошлой ночью она собиралась сообщить Франко подлинную правду о своем замужестве, но он не слишком внимал ее словам.
Крепкими руками Франко сжал ее плечи.
— Это верно?
— Тебе-то что! — выкрикнула она. — Отчего бы тебе не поинтересоваться у этой мерзкой бабы, почему она так настырно вмешивается в историю моей жизни и трактует ее так, как ей угодно?
— Я вполне могу это сделать и позже, — сказал он совершенно спокойно, обнял ее за плечи и повел вниз, желая присоединиться к вечеринке. — Улыбайся, — резко произнес он, прижимая Полетт к себе.
Как прошел остаток свадебного торжества, она уже не запомнила. Удавалось ли ей улыбаться? Полетт так и не поняла, отчего Франко разозлился на нее. Ведь гневаться следовало именно ей.
Уже в спальне он подошел к ней, стоящей возле окна, и коснулся ладонями ее хрупких плеч.
— Ты словно ящик Пандоры… А чего еще я не знаю? — дыхнул он ей в затылок.
— Не я одна скрываю свои секреты, — напомнила ему Полетт. — Я тоже до поры до времени не подозревала о твоих взаимоотношениях с Бонни.
— Это другое дело. У нас с ней ничего не было.
— А какое право имеет твой отец копаться в моем прошлом?
— Мне следовало ожидать…
— И это все, что ты можешь мне ответить?
— Что было, то прошло, — сухо заметил Франко. — Хотя и мне самому надо бы было проделать то же самое…
Полетт недоверчиво обернулась.
— Не понимаю, о чем ты.
— Как видно, неважно действует служба безопасности отца, если Бонни удалось залезть в его личные бумаги. — Франко пристально посмотрел на нее. — Мне кажется, тебе придется начать сначала и рассказать мне всю правду.
Полетт передернула плечами.
— Вчера ночью тебя это отнюдь не интересовало.
— Вчера ночью я и не подозревал, что ты что-то скрываешь.
— А я и не скрывала. Мое замужество — это мое личное дело. Хочу рассказываю, хочу — нет!
Франко сузил глаза.
— Шесть лет назад оно было и моим.
— Однако, когда я рассказала Арманду о том, что произошло между мною и тобою, он ответил, что для него это не имеет никакого значения.
— Как он ответил? — изумленно переспросил Франко.
— Я хотела отказаться от свадьбы, но он умолял меня не делать этого. Сказал, что я ему необходима… что он не представляет своей жизни без меня. Уверял, что прощает мне абсолютно все и что нет смысла разрушать наше будущее из-за какой-то глупой ошибки.
— И ты это спокойно проглотила… Dio! — воскликнул Франко, широко разводя руками, тем самым словно желая подчеркнуть все безумие ее поступка.
Полетт всхлипнула.
— Я полагала, что он все прощает, потому что безумно любит меня, и мне не хотелось его огорчать…
— Да ты же вышла за него лишь из жалости! — прорычал Франко.
— Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Я полагала, что мы сможем быть счастливы! — откликнулась Полетт. — В наших взаимоотношениях секс никогда не играл никакой роли. А то, что произошло у нас с тобой… это меня перепугало — и то, как грубо ты повел себя позже…
— Давай, обвиняй во всем меня! — с негодованием швырнул в ответ Франко.
Полетт вновь обернулась к окну, почувствовав, что из глаз ее вот-вот ручьем потекут слезы.
— То, что произошло у нас с тобой… — повторила она. — Ты понимаешь, ведь этим же занималась и моя мать — и главным образом во все том же «Ред Холле», где она, как правило, отлавливала себе любовников. Самые страшные мои кошмары воплотились в реальность. Я почувствовала себя такой же, как и она, и это ужаснуло меня…
— Да я ведь едва к тебе прикоснулся! — безжалостно прервал ее Франко.
— Да не твое поведение заставило меня так переживать! Меня испугало то, что я с такой легкостью потеряла контроль над собою… то, что мне самой вдруг захотелось заниматься с тобой любовью. — Голос Полетт сорвался.
— Я бы предпочел услышать историю твоего брака, — жестко напомнил ей Франко.
Она судорожно вздохнула.
— Во время свадьбы, перед первой брачной ночью, Арманд жутко напился. И так продолжалось потом чуть ли не каждую ночь. Я решила, что в этом моя вина… что после тебя он просто не может заставить себя прикоснуться ко мне. А он и не пытался избавить меня от этих сомнений! — задыхаясь, призналась Полетт. — Это был сущий ад. Когда он возвращался домой, то запирался в своей комнате, а когда я попыталась поговорить с ним, он надолго замкнулся… Ни о какой физической близости не могло быть и речи.
Франко разразился столь гневными проклятиями, что Полетт вздрогнула.
— Он не стал обращаться за советом к сексопатологу, — продолжила она, — да и вообще не хотел хоть как-то на это реагировать. Он просто отказывался признавать существование такой проблемы…
— Так какого же черта ты не бросила его? — прорычал Франко.
Рыдания с трудом позволяли Полетт говорить.
— Из чувства вины. Я полагала, что во всем повинна только я сама. И, лишь заболев, Арманд признался, что он импотент… и что он никогда не испытывал физического влечения к женщине… У некоторых людей, говорят, полностью отсутствуют сексуальные эмоции, и, мне кажется, Арманд как раз и относился к их числу. Я не верю, что он был гомосексуалистом, хотя еще до нашей женитьбы ходили такие слухи. И его ужасало, что в кругу семьи и среди друзей появилось подобное мнение… потому-то он на мне и женился. Он использовал меня как ширму. Чтобы люди перестали болтать…
— И этого подонка ты называешь своим лучшим другом?
С уст Полетт сорвался горький смех.
— Но он же действительно был другом, пока я не вышла за него.
— А у тебя никогда не возникало стремления уйти?
— Нет, ведь он был болен, — прошептала Полетт.
— Ты же ничего ему не была должна. Он узнал про меня еще до того, как женился на тебе. Ты предоставила ему право выбора. А что он позволил выбирать тебе?
Полетт вытерла залитые слезами глаза.
— Ничего, — призналась она.
Франко прижал ее к своей широкой груди.
— Ты была столь юной и наивной, а я — столь нахальным, — горячо прошептал он. — Мне никогда и в голову не приходило, что ты могла испытывать в тот злополучный день. Я не верил, что после этого ты все равно выйдешь за него. Ты как-то сказала, что я и не представлял, какой вред тебе причинил… и ты была права. Я думал лишь о победе… Давай спустимся на пляж, — вдруг нежно прошептал Франко.
Полетт удивленно заморгала.
— На пляж?
— В этом доме я задыхаюсь. Она печально улыбнулась.
— Ты хочешь, чтобы я отправилась на пляж в таком одеянии?
Франко стремительно развернул Полетт спиной и рванул вниз молнию на ее платье.
Задыхаясь от возбуждения, вдруг охватившего ее, Полетт вытащила из шкафа ярко-розовый купальник и сунула ноги в пляжные туфли. Она почувствовала себя удивительно свободно и беззаботно, когда, выйдя на террасу, увидела Франко. Тот уже переоделся в джинсы и не забыл прихватить с собой бутылку шампанского из ведерка со льдом и бокалы, что стояли возле их кровати.
Он обхватил рукой ее обнаженные плечи.
— Пойдем.
— А как ты поступил с той туфелькой, которую я оставила на пороге, убегая от тебя шесть лет назад? — с удивлением услышала Полетт свой собственный голос, когда они уже подходили к берегу моря.
— Трудно сказать. Куда-то засунул.
— О!
— А ты полагаешь, что я оправил ее в золото и заключил в хрустальную шкатулку?
— Это были одни из моих самых любимых туфель…
— А как ты сама поступила с оставшейся?
— Выкинула на помойку.
— Вот ты какая, — заметил Франко с доброй иронией. — Выходит, я оказался сентиментальнее тебя.
— Я думала, ты станешь издеваться над Армандом.
— С какой стати? Это вовсе не смешно. Он причинил тебе много боли, которой ты отнюдь не заслужила. Но я не садист. Хотя еще пару недель назад меня бесила сама мысль о том, что ты была счастлива с ним. Но за две недели многое изменилось…
— Да, — согласилась Полетт почти шепотом.
— Мне вот только до сих пор страшно хочется узнать, за что ты меня тогда так возненавидела?
— Ты же предложил мне шикарную жизнь в обмен на то, чтобы я ублажала тебя во время твоих странствий! — выпалила Полетт. — Это же настоящее оскорбление!
— Не мог же я вечно сидеть в Англии. Мне хотелось, чтобы ты всегда находилась рядом со мной. Что тут плохого?
— Ты вел себя нагло и самоуверенно. Как ты мог предположить, что я стану спать с тобой на таких унизительных условиях?
— Возможно, я мог бы объясниться с тобой более тактично, но я был зол на тебя и не уверен в своих собственных чувствах. Обжегшись на молоке, будешь дуть и на холодную воду… После Клаудии мне… не хотелось совершать новой ошибки. Я не собирался давать обещаний, которых мог не сдержать. А мне в тот момент и в голову не приходило, что ты все равно выйдешь замуж за Арманда Трампа. Мне казалось это невозможным после того, как ты чуть ли не растаяла как воск в моих руках…