Страница:
Позицию боевого охранения обороняли подразделения в составе усиленного взвода (роты) при поддержке специально выделенных артбатарей, которые не могли оказать серьезного противодействия противнику. Лишь некоторые важные пункты, в частности Герцовку, Бутово, Ерик, удерживали передовые отряды дивизий (от дивизии первого эшелона выделялись один-два отряда) в составе до усиленного батальона. Тем не менее подразделения боевого охранения в течение нескольких часов сдерживали противника. Так, пехота противника, ворвавшаяся при поддержке танков на южную окраину Бутово, была выбита контратакой. Лишь к 21.00 гренадеры мд «ВГ» сумели овладеть Герцовкой. При этом был ранен командир батальона, а одна из рот потеряла до трети боевого состава. И все же в полосе наступления 48-го тк противнику в основном удалось выйти к переднему краю главной полосы обороны.
Согласно данным архива ФРГ, количество бронетехники в войсках Манштейна на 4 июля по сравнению со списочным составом несколько снизилось. Так, в 48-м тк насчитывалось исправных: танков – 464, штурмовых орудий – 89, всего – 553. Это на 71 единицу меньше списочного состава на 1 июля (92 %). Во 2-м тк СС стало соответственно на 34 танка и 8 штурмовых орудий меньше. В строю осталось: танков – 356, штурмовых орудий – 95, всего – 451 (91 %)3. При этом количество устаревших танков T-II и T-III уменьшилось на 21 единицу, зато танков T-IV с более мощным орудием и усиленным бронированием стало больше на 12 штук.
Некоторое снижение общего количества бронетехники можно объяснить потерями при бое за позицию боевого охранения. Но большая часть танков вышла из строя по техническим причинам при выдвижении из районов сосредоточения (в частности, сгорели два танка «пантера»).
С целью ослабления силы первого удара противника, изготовившегося к наступлению, в полосе трех армий была заблаговременно спланирована артиллерийская и авиационная контрподготовка. Тем более что за почти трехмесячное относительное затишье нашим войскам удалось создать значительные запасы боеприпасов – от двух до трех боекомплектов (по некоторым видам боеприпасов и более). В ходе боя за позицию боевого охранения отпали последние сомнения относительно направления главного удара противника. И командующий Воронежским фронтом принял решение о проведении контрподготовки в полосе двух армий.
В 22.30 4 июля в полосе 6-й гв. армии был осуществлен 5-минутный огневой налет по 46 объектам, в том числе 17 районам сосредоточения танков и пехоты противника, 12 артиллерийским батареям, 17 наблюдательным пунктам и ряду других выявленных целей4. Налету предшествовал залп гвардейских минометных частей. В 3 часа 5 июля артиллерийская контрподготовка была проведена в полном объеме. Сначала – огневой налет – 5 мин с расходом боеприпасов полного напряжения по режиму огня, затем методический огонь на подавление – 15 мин с половинным расходом боеприпасов и повторный огневой налет – 5 мин. Огонь вели две пушечные бригады, один армейский артполк, два минометных полка, четыре гвардейских полка PC, а также артиллерия и минометы четырех дивизий первого эшелона, кроме орудий, предназначенных для борьбы с танками огнем прямой наводкой, а также огневые средства пехоты. В конце последнего огневого налета гвардейские минометные части дали еще один залп. К контрподготовке привлекалась и артиллерия соседней 40-й армии. Всего в ней участвовало 686 орудий и минометов, в том числе 36 45-мм пушек и 230 82-мм минометов. При этом было израсходовано до половины боекомплекта боеприпасов.
Вот как оценило результаты проведенной контрподготовки командование 6-й гв. армии:
«Уничтожено: живой силы до 4000 солдат и офицеров, танков – 21, танков Т-6 – 3, бронемашин 2.
Подавлено: артиллерийских батарей – 12.
Подожжено складов – 4»5.
Командование наших войск в своих докладах об уроне, нанесенном противнику, никогда не утруждало себя доказательствами. Если суммировать цифры соответствующих сводок, то война должна была закончиться уже в 1943 году.
Какой-то урон в людях и технике противнику, конечно, был нанесен, но кто мог подсчитать уничтоженные танки, тем более «тигры»? Была нарушена его система проводной связи, что в некоторой мере, как признают сами немцы, затруднило управление огнем в ходе артподготовки (пока не разрешили пользоваться радио, связь пришлось осуществлять посыльными), несомненно, личный состав частей, готовившихся к наступлению, испытал также и психологический шок. Какое-то время немцы надеялись, что русские покинут свои оборудованные позиции и перейдут в атаку (наша пехота демонстрировала атаку криками «ура»). Это был бы для них самый выгодный вариант. А так немецкое командование было вынуждено с сожалением констатировать, что «противнику стал известен срок начала наступления, поэтому выпал элемент внезапности». В свою очередь, огонь сотен орудий и минометов благотворно повлиял на моральное состояние наших войск, длительное время находившихся в напряженном ожидании наступления врага.
В полосе 7-й гв. армии, где противник наносил вспомогательный удар, в контрподготовке участвовало примерно 696 орудий и минометов и 47 установок PC (47 % от общего количества артиллерии). Плотность артиллерии на отдельных участках достигала 45–68 орудий и минометов на 1 км фронта. В 3.00 был проведен первый 5-минутный огневой налет, затем в течение 15 минут вели методический огонь. Перед началом последнего, 10-минутного огневого налета в 3.20, немцы открыли ответный огонь, который не помешал нашей артиллерии завершить огневой налет. Была израсходована примерно половина боекомплекта боеприпасов. Оказывается, противник запланировал готовность своей артиллерии к открытию огня на 2.25 (3.25). Накануне наступления в Белгороде побывал сам Манштейн, который с наблюдательного пункта, оборудованного в двухэтажном здании школы на ул. Октябрьской, рассматривал позиции русских в Старом Городе. Немцы планировали наступление с плацдарма в Михайловке с применением танков. Но для этого надо было достроить мост.
Внезапный огонь нашей артиллерии по живой силе и огневым средствам противника на плацдарме в районе Михайловки и на противоположном берегу оказался весьма эффективным. Удалось сорвать попытку противника навести наполовину готовый 60-тонный мост для переправы на плацдарм на восточном берегу р. Северский Донец тяжелых танков «тигр». При этом саперные подразделения врага понесли большие потери, так как под каждой его опорой находилось 40–60 человек. Это признали сами немцы6. Противник был вынужден отказаться от наступления с плацдарма с массированным применением танков и провести перегруппировку танковых частей, на что ушло значительное время. К сожалению, других подобных примеров эффективности нанесенных ударов в немецких документах обнаружить не удалось.
По плану авиационной контрподготовки авиация Воронежского (2-я ВА) и Юго-Западного (17-я ВА) фронтов должна была нанести упреждающий удар по восьми вражеским аэродромам (из 16 имевшихся). Но со времени успешных налетов в мае 1943 года немцы значительно усилили противовоздушную оборону своих основных объектов, увеличили количество ночных истребителей. Возникли сомнения в возможности нанесения достаточно эффективного упреждающего удара. Командующий 2-й ВА С.А. Красовский вспоминал, что конец колебаниям положил Ватутин. В начале июля он заявил, «что мы еще сами точно не знаем, где противник применит свои главные силы, а удар по аэродромам ослабит группировку врага, где бы она ни наступала»7.
Командующий 2-й В А генерал-лейтенант Красовский С.А.
Всего планировали задействовать 417 штурмовиков и истребителей, в том числе по 66 Ил-2 от каждой воздушной армии. Однако реально в налете на аэродромы, согласно архивным данным, участвовало около 296 штурмовиков и истребителей, в том числе в составе ударных групп – 100 Ил-2 (от 2-й ВА – 66), в группах непосредственного прикрытия и блокировки – 134, в группах отсечения немецких истребителей – 62 (50 от 2-й ВА). К сожалению, далеко не все самолеты ударных групп долетели до намеченных объектов. Так, из 24 штурмовиков 266-й штурмовой авиации (шад) 2-й ВА вылетело 18, на цель вышло по различным причинам только 14 самолетов, из них потеряли 11 самолетов (два совершили вынужденную посадку на своей территории). Аэродром в Барвенково должны были атаковать шесть групп из 290-й шад 17-й ВА общим числом 40 Ил-2. Однако из-за сложных погодных условий вылетело с запозданием всего восемь штурмовиков, которые не смогли выполнить задание8.
Основная ставка делалась на внезапность, когда противник не успеет поднять в воздух свои истребители, а обычные патрульные группы будут отсечены и скованы боем истребителями сопровождения. Но немцам с помощью радиолокационных станций удалось обнаружить русские самолеты задолго до их подлета к аэродромам. О наличии у противника РЛС командование знало, но никаких мер по их обнаружению и подавлению принято не было. К тому же оказалось, что значительная часть немецкой авиации была рассредоточена по многочисленным полевым площадкам. Немецкие истребители, которые по плану должны были присоединиться к своим бомбардировщикам по мере их подлета, взлетели по тревоге и в короткое время сумели сбить и повредить, по немецким данным, около 120 русских самолетов. По нашим архивным данным, авиация 2-й ВА в ходе утренних налетов потеряла 20 штурмовиков, а 17-я BA – 159. С учетом истребителей, потерянных в воздушных боях ранним утром 5 июля, наши общие потери составили порядка 50–55 самолетов.
Командование 2-й и 17-й ВА доложило, что при налетах на аэродромы и в воздухе было уничтожено и повреждено около 60 самолетов противника.
По мнению генерала С.А. Красовского, «результаты нашего удара могли быть еще эффективнее, если бы части 17-й воздушной армии одновременно действовали по аэродромам истребителей противника, как это планировалось. К сожалению, из-за плохой погоды они не смогли подняться в воздух. Именно по этой причине 291-я штурмовая авиадивизия понесла потери, которых можно было избежать»10.
Однако в немецких документах не удалось найти упоминаний о потерях самолетов на аэродромах. Якобы удар советских штурмовиков пришелся по неисправным и разбитым самолетам, давно исключенным из боевого состава, а также макетам, установленным по краям летного поля. Об этом говорится и в докладе старшего офицера Генштаба полковника Костина начальнику Генштаба Красной Армии: «Авиационный удар наших ВВС по аэродромам противника не принес желаемых результатов, т. к. в это время авиация противника была уже в воздухе и на аэродромах у противника были лишь испорченные самолеты и несколько самолетов для восполнения потерь. Лучше было бы всю нашу авиацию в первый день боя использовать против танков и живой силы противника на его исходном положении»11. Между тем, согласно данным Генштаба, считалось, что при налетах на аэродромы было уничтожено 34 самолета противника, а в воздушных боях 5 июля было сбито еще 12712.
Хотя немецкий исследователь К.-Г. Фризер утверждал, что советские самолеты поднялись в воздух раньше немецких, которые действовали без соответствующих мер предосторожности и поэтому понесли большие потери. В целом надо признать, что удар нашей авиации по аэродромам противника оказался неэффективным и ослабить авиационную группировку противника не удалось. Это стало одной из причин того, что немцам в первый же день операции удалось завоевать господство в воздухе со всеми вытекающими из этого последствиями.
По нашему мнению, более удачно была спланирована и проведена артиллерийская контрподготовка на ЦФ. От авиационной контрподготовки там отказались, признав нецелесообразным поднимать самолеты затемно. Основным объектом подавления здесь являлась артиллерия противника, группировка которой была достаточно хорошо вскрыта разведкой. Готовилось также подавление живой силы и танков противника в местах их вероятного сосредоточения. Характерным было более решительное массирование огневых усилий на вероятном направлении главного удара противника. Несомненно, сказался боевой опыт К.К. Рокоссовского, правда, не совсем удачный. Бывший командующий 16-й армией в октябре 1941 года уже готовил контрподготовку в районе Ярцево на стыке с 19-й армией. В ней должны были принять участие 300 орудий калибра 76 мм и выше обеих армий.
С началом операции «Тайфун» противник начал артподготовку в 7.00 2.10.41 года. Из донесения штаба 16-й армии: «Наша артиллерия немедленно ответила контрподготовкой по заранее разработанному плану. Атака противника была сорвана, его огневые средства приведены к молчанию»13. Этот пример вошел в учебники для советских военных учебных заведений. Но, как всегда, в них «забыли» упомянуть, что на этом участке фронта немцы лишь демонстрировали наступление вдоль дороги Смоленск – Москва. Так что артиллерийский удар пришелся в основном по «пустому» месту. А главный удар в полосе Западного фронта немцы нанесли значительно севернее – в стык 30-й и 19-й армий. Правофланговая дивизия последней была усилена лишь одним артдивизионом.
Контрподготовка ЦФ, в которой участвовало более тысячи орудий и минометов (507 орудий калибра 76 мм и выше, 460 минометов и 100 реактивных установок), была проведена в полосе 13-й армии на фронте не более 35 км при средней плотности более 33 орудий и минометов на 1 км, а на важнейших направлениях – до 60. В огневом налете в 2.20 по артиллерии, командным и наблюдательным пунктам участвовали 595 орудий и минометов, а также два полка реактивной артиллерии. В отличие от намеченного графика, методическое подавление не проводилось, были произведены один за другим два огневых налета. Основной удар в полном объеме на всем фронте 13-й армии был нанесен в 4.35, сразу после того, как артиллерия противника начала огневой налет. В результате из 130 разведанных батарей врага огонь смогли продолжать только 58. Помимо артиллерии в контрподготовке приняли участие и все огневые средства пехоты.
В нашем распоряжении пока нет данных о реальном уроне, нанесенном противнику в результате этой контрподготовки. Но, несомненно, ослабить артиллерийский удар противника по войскам 13-й армии удалось. В назначенное время – в 5.30 5 июля немцы атаковали на участке шириной 40 км – в полосе 13-й армии и на ее флангах, то есть там, где их ждали. Они получили должный отпор.
В советской военной энциклопедии отмечалось, что по размаху и количеству участвующих сил контрподготовка двух фронтов не имела себе равных. И что в результате ее проведения противник понес существенные потери в живой силе и технике, сила его первоначального удара была в значительной мере ослаблена, а переход в наступление был задержан против Центрального фронта на 2,5 часа, а против Воронежского – на 3. В труде Военно-историческо-го управления Генерального штаба ВС СССР, изданном в 1947 г., даже назывались конкретные цифры потерь: в результате артиллерийской контрподготовки в полосе 6-й и 7-й гвардейских армий было подавлено и уничтожено свыше 20 артбатарей, 17 наблюдательных пунктов, противник потерял до 2500 солдат и офицеров, а также большое количество танков14. Анализ архивных документов, в том числе и немецких, показал, что устоявшиеся за многие десятилетия представления о столь значительных результатах контрподготовки – всего лишь миф.
Василевский и Хрущев допрашивают пленного
Легенды, созданные советским агитпропом, весьма живучи. Поэтому этот устоявшийся стереотип рассмотрим подробнее. Допрошенный в присутствии члена Военного совета Воронежского фронта Н.С. Хрущева один из пленных заявил, что «наступление начнется 5 июля в 3.00 с началом рассвета». Пленный говорил правду. Он, как и все в немецкой армии, жил и воевал по берлинскому времени, которое в период Курской битвы отличалось от московского на один час15. То есть начало операции намечалось на 4.00 по московскому времени (за полчаса до восхода солнца). Трудно представить, что на третьем году войны наше командование и особенно переводчики не знали и не учитывали эту разницу во времени. Знали и учитывали. Так называемый «артиллерийский рассвет», когда можно наблюдать за результатами огня артиллерии, наступает в зависимости от широты места и метеоусловий примерно за 45–60 минут до восхода солнца (5 июля 1943 года время восхода солнца на широте Белгорода – 4.28)16. Никогда крупную операцию с применением большого количества танков и преодолением сплошных минных полей противника немцы не решились бы начать в темноте. И предположить, что они могли начать артподготовку ранее 4.00 утра, особых оснований не было. Однако оттягивать начало нашей контрподготовки посчитали опасным: враг мог упредить в открытии огня, а это могло привести к тяжелым последствиям. К тому же Ватутину стало известно, что войска Центрального фронта провели огневой налет в 2.20 (за час до рассвета). Поэтому решили провести контрподготовку в полном объеме в 3 часа ночи (за 45 минут до рассвета). Но вылет авиации для нанесения упреждающего удара по аэродромам врага назначили после восхода солнца – на 4.30: поднять в воздух большое количество самолетов с началом рассвета не решились.
Согласно советской канонической версии, немцы перешли в наступление после артподготовки в 6 часов 5 июля. Советские историки, «забыв» упомянуть, что 3.00 – это по берлинскому времени, а время начала атаки – по московскому, создали легенду о задержке наступления гитлеровцев на участке Воронежского фронта на 3 часа в связи с большими потерями и дезорганизацией управления войсками.
В немецких документах по этому поводу говорится следующее. Приказом командующего 4-й танковой армией от 28.7.43 г. время атаки позиций нашего боевого охранения в день «Х-1» (4 июля) частями 48-го тк было назначено на 42 часа (истинное время в документах шифровалось путем прибавления к нему числа 27), то есть – на 15.00 (16.00 по московскому времени). Учитывая различные условия перехода корпусов в наступление в день «X» (5 июля), Гот не стал устанавливать им единое время начала артподготовки и перехода в атаку. Для 48-го тк это время определялось приказом командира корпуса. Во 2-м тк СС было установлено время начала пристрелки, а затем и артподготовки – «у – Zeite» – на 30 часов, то есть 3.00 (4.00). Соответственно, артподготовку продолжительностью 50 минут в полосе тд «ЛАГ» было запланировано провести в период с часа «у + 15» до «у + 65» (с 03.15 до 04.05 утра), при этом последний 5-минутный огневой налет – с максимальным напряжением. Налет пикирующих бомбардировщиков на высоту 220,5 был назначен на час «у + 50» до «у + 65» (с 3.50 до 4.05). С падением «последней бомбы» в 4.05 (в 5.05 по московскому времени) пехота при поддержке танков должна была перейти в атаку. Интересно, что авианалет в полосе наступления тд СС «ДР» должен был закончиться на 15 минут раньше – в 3.50 (4.50). После чего основные усилия авиации 8-го авиакорпуса сосредоточивались на участке тд «ЛАГ».
Таким образом, никакой задержки с переходом противника в наступление, вызванной проведенной контрподготовкой, не было. Все последующие отклонения по времени от планов немецкого командования были обусловлены упорным сопротивлением наших войск.
Российские военные ученые в наше время уже не стали повторять фантастические цифры потерь противника в живой силе и танках в результате контрподготовки. Но отказаться от устоявшегося за многие десятилетия мифа о задержке немецкого наступления на 2,5–3 часа они не решились. Хотя и были вынуждены признать «относительно низкую эффективность контрподготовки вследствие преждевременности ее проведения, когда войска противника еще не заняли исходное положение для наступления17. И в этом вопросе необходимо уточнение. Исходное положение в непосредственном соприкосновении с русскими пехота 167-й и 332-й дивизий и передовые подразделения соединений 48-го тк заняли еще накануне, после захвата позиции боевого охранения. Но при этом все батареи, поддерживавшие их бой 4 июля, сменили огневые позиции. Поэтому огонь нашей артиллерии пришелся в основном по укрытой живой силе противника.
Некоторое представление о действительном ущербе, нанесенном противнику, могут дать следующие цифры. По данным немецкого архива подразделения тд СС «МГ», находившиеся в непосредственном соприкосновении с нашими войсками, то есть в зоне досягаемости почти всех наших огневых средств, за сутки боя с 18.00 4.7 по 18.00 5.7 потеряли 152 человека (из них убитыми – 31)18. Соединения 48-го тк противника, находившиеся в более плотной группировке, потеряли несколько больше, чем эсэсовцы (в скобках – убитыми): части 167-й пд – 4.7 – 209 человек (35), 5.7 – 334 человека (39), 11-й тд, соответственно – 121 (26) и 178 (18) человек, 3-й тд – 155 (24) и 170 (23), 332-й пд – 50 (21) и 48 (20)19.
Так что преувеличивать результаты контрподготовки, проведенной Воронежским фронтом, в целом не следует. Во-первых, при тех средствах разведки, которыми располагали наши войска, трудно было установить точное местоположение конкретных целей и объектов поражения.
Опытный военачальник фельдмаршал Манштейн принял все меры, чтобы обеспечить скрытное выдвижение ударной группировки. Выход танковых соединений в районы сосредоточения, выбранные на достаточном удалении от линии фронта, осуществлялся последовательно, в ночное время, начиная с 1 июля. В районы дневок заблаговременно выдвигались средства ПВО, чтобы прикрыть танковые части от ударов с воздуха. При выдвижении войска соблюдали строжайшие меры маскировки и режим радиомолчания. Основные силы танковых дивизий 4-й танковой армии противника к 20.00 4 июля выдвинулись в исходные районы, располагавшиеся вне зоны досягаемости действительного огня основной массы нашей артиллерии (сравнить схему огня со схемой 11). При этом соединения танкового корпуса СС до дня «Х-1» без команды не могли пересекать рубеж железной дороги Белгород, Томаровка. Они начали выдвижение из глубины на машинах и бронетранспортерах под прикрытием уже начавшейся артподготовки.
Во-вторых, судя по составу, группировке артиллерии (средняя плотность не более 12 орудий и минометов на 1 км – почти в три раза меньше, чем в полосе 13-й армии Центрального фронта) и намеченным участкам сосредоточенного огня, огневые усилия были равномерно рассредоточены перед фронтом всех четырех дивизий первого эшелона 6-й гв. армии. Огонь велся в основном на глубину 3–4 км. При таком количестве целей и объектов – свыше 46 в полосе более 60 км – плотность огня, а значит, и его эффективность была низкой. Тем более что корректировать огонь в темноте было невозможно.
В то же время нельзя полностью исключить, что немцы могли использовать данные своей артиллерийской разведки, полученные в ходе контрподготовки, для ведения контрбатарейной борьбы с нашей артиллерией. В корпусе СС была создана специальная артиллерийская контрбатарейная группа из нескольких батарей 105-мм пушек из состава приданных дивизионов РГК. Дивизионы PC («катюши») после залпа сразу уходили в другой район. Батареи буксируемой артиллерии, которые вели огонь, как правило, с временных или запасных огневых позиций, могли не успеть занять основные позиции.
Схема огня и боевого порядка артиллерии 6-й гв. армии в контр подготовке. Июль 1943 г.
Таким образом, несмотря на отдельные удачные примеры применения артиллерии, контрподготовка 5 июля в целом оказалась неэффективной, и серьезно ослабить удар противника не удалось. По мнению авторов статьи в военной энциклопедии, это стало одной из основных причин больших потерь наших войск в Курской битве и, в частности, в оборонительной операции. Оказывается, «к началу наступления противника разработка плана арт. контрподготовки во фронтах не была завершена. <…> Огонь в ряде случаев велся по площадям, что позволило противнику избежать больших потерь, за 2,5–3 часа привести войска в порядок (выделено мною. – Л.Л.), перейти в наступление и в первый день вклиниться в оборону советских войск на 3–6 км». А двумя страницами далее: «К исходу [первого] дня ему удалось прорвать гл. полосу обороны 6 гв. А и на узком участке выйти ко второй полосе юж. Яковлево (а это уже на глубине 10–12 км. – Л.Л.)»20.
Увязывать большие потери наших войск в Курской битве (а это не одна сотня тысяч человек) с результатами контрподготовки по меньшей мере странно – их причины лежат значительно глубже. И дело, конечно, не только в недостаточно проработанных планах контрподготовки. При существовавших в то время средствах разведки и поражения не могло быть и речи о том, чтобы сорвать переход противника в наступление. Но нанести ему значительно больший урон было вполне по силам. Для этого на Воронежском фронте необходимо было более решительно массировать огонь и удары авиации по наиболее важным и хорошо разведанным объектам противника.
Согласно данным архива ФРГ, количество бронетехники в войсках Манштейна на 4 июля по сравнению со списочным составом несколько снизилось. Так, в 48-м тк насчитывалось исправных: танков – 464, штурмовых орудий – 89, всего – 553. Это на 71 единицу меньше списочного состава на 1 июля (92 %). Во 2-м тк СС стало соответственно на 34 танка и 8 штурмовых орудий меньше. В строю осталось: танков – 356, штурмовых орудий – 95, всего – 451 (91 %)3. При этом количество устаревших танков T-II и T-III уменьшилось на 21 единицу, зато танков T-IV с более мощным орудием и усиленным бронированием стало больше на 12 штук.
Некоторое снижение общего количества бронетехники можно объяснить потерями при бое за позицию боевого охранения. Но большая часть танков вышла из строя по техническим причинам при выдвижении из районов сосредоточения (в частности, сгорели два танка «пантера»).
С целью ослабления силы первого удара противника, изготовившегося к наступлению, в полосе трех армий была заблаговременно спланирована артиллерийская и авиационная контрподготовка. Тем более что за почти трехмесячное относительное затишье нашим войскам удалось создать значительные запасы боеприпасов – от двух до трех боекомплектов (по некоторым видам боеприпасов и более). В ходе боя за позицию боевого охранения отпали последние сомнения относительно направления главного удара противника. И командующий Воронежским фронтом принял решение о проведении контрподготовки в полосе двух армий.
В 22.30 4 июля в полосе 6-й гв. армии был осуществлен 5-минутный огневой налет по 46 объектам, в том числе 17 районам сосредоточения танков и пехоты противника, 12 артиллерийским батареям, 17 наблюдательным пунктам и ряду других выявленных целей4. Налету предшествовал залп гвардейских минометных частей. В 3 часа 5 июля артиллерийская контрподготовка была проведена в полном объеме. Сначала – огневой налет – 5 мин с расходом боеприпасов полного напряжения по режиму огня, затем методический огонь на подавление – 15 мин с половинным расходом боеприпасов и повторный огневой налет – 5 мин. Огонь вели две пушечные бригады, один армейский артполк, два минометных полка, четыре гвардейских полка PC, а также артиллерия и минометы четырех дивизий первого эшелона, кроме орудий, предназначенных для борьбы с танками огнем прямой наводкой, а также огневые средства пехоты. В конце последнего огневого налета гвардейские минометные части дали еще один залп. К контрподготовке привлекалась и артиллерия соседней 40-й армии. Всего в ней участвовало 686 орудий и минометов, в том числе 36 45-мм пушек и 230 82-мм минометов. При этом было израсходовано до половины боекомплекта боеприпасов.
Вот как оценило результаты проведенной контрподготовки командование 6-й гв. армии:
«Уничтожено: живой силы до 4000 солдат и офицеров, танков – 21, танков Т-6 – 3, бронемашин 2.
Подавлено: артиллерийских батарей – 12.
Подожжено складов – 4»5.
Командование наших войск в своих докладах об уроне, нанесенном противнику, никогда не утруждало себя доказательствами. Если суммировать цифры соответствующих сводок, то война должна была закончиться уже в 1943 году.
Какой-то урон в людях и технике противнику, конечно, был нанесен, но кто мог подсчитать уничтоженные танки, тем более «тигры»? Была нарушена его система проводной связи, что в некоторой мере, как признают сами немцы, затруднило управление огнем в ходе артподготовки (пока не разрешили пользоваться радио, связь пришлось осуществлять посыльными), несомненно, личный состав частей, готовившихся к наступлению, испытал также и психологический шок. Какое-то время немцы надеялись, что русские покинут свои оборудованные позиции и перейдут в атаку (наша пехота демонстрировала атаку криками «ура»). Это был бы для них самый выгодный вариант. А так немецкое командование было вынуждено с сожалением констатировать, что «противнику стал известен срок начала наступления, поэтому выпал элемент внезапности». В свою очередь, огонь сотен орудий и минометов благотворно повлиял на моральное состояние наших войск, длительное время находившихся в напряженном ожидании наступления врага.
В полосе 7-й гв. армии, где противник наносил вспомогательный удар, в контрподготовке участвовало примерно 696 орудий и минометов и 47 установок PC (47 % от общего количества артиллерии). Плотность артиллерии на отдельных участках достигала 45–68 орудий и минометов на 1 км фронта. В 3.00 был проведен первый 5-минутный огневой налет, затем в течение 15 минут вели методический огонь. Перед началом последнего, 10-минутного огневого налета в 3.20, немцы открыли ответный огонь, который не помешал нашей артиллерии завершить огневой налет. Была израсходована примерно половина боекомплекта боеприпасов. Оказывается, противник запланировал готовность своей артиллерии к открытию огня на 2.25 (3.25). Накануне наступления в Белгороде побывал сам Манштейн, который с наблюдательного пункта, оборудованного в двухэтажном здании школы на ул. Октябрьской, рассматривал позиции русских в Старом Городе. Немцы планировали наступление с плацдарма в Михайловке с применением танков. Но для этого надо было достроить мост.
Внезапный огонь нашей артиллерии по живой силе и огневым средствам противника на плацдарме в районе Михайловки и на противоположном берегу оказался весьма эффективным. Удалось сорвать попытку противника навести наполовину готовый 60-тонный мост для переправы на плацдарм на восточном берегу р. Северский Донец тяжелых танков «тигр». При этом саперные подразделения врага понесли большие потери, так как под каждой его опорой находилось 40–60 человек. Это признали сами немцы6. Противник был вынужден отказаться от наступления с плацдарма с массированным применением танков и провести перегруппировку танковых частей, на что ушло значительное время. К сожалению, других подобных примеров эффективности нанесенных ударов в немецких документах обнаружить не удалось.
По плану авиационной контрподготовки авиация Воронежского (2-я ВА) и Юго-Западного (17-я ВА) фронтов должна была нанести упреждающий удар по восьми вражеским аэродромам (из 16 имевшихся). Но со времени успешных налетов в мае 1943 года немцы значительно усилили противовоздушную оборону своих основных объектов, увеличили количество ночных истребителей. Возникли сомнения в возможности нанесения достаточно эффективного упреждающего удара. Командующий 2-й ВА С.А. Красовский вспоминал, что конец колебаниям положил Ватутин. В начале июля он заявил, «что мы еще сами точно не знаем, где противник применит свои главные силы, а удар по аэродромам ослабит группировку врага, где бы она ни наступала»7.
Командующий 2-й В А генерал-лейтенант Красовский С.А.
Всего планировали задействовать 417 штурмовиков и истребителей, в том числе по 66 Ил-2 от каждой воздушной армии. Однако реально в налете на аэродромы, согласно архивным данным, участвовало около 296 штурмовиков и истребителей, в том числе в составе ударных групп – 100 Ил-2 (от 2-й ВА – 66), в группах непосредственного прикрытия и блокировки – 134, в группах отсечения немецких истребителей – 62 (50 от 2-й ВА). К сожалению, далеко не все самолеты ударных групп долетели до намеченных объектов. Так, из 24 штурмовиков 266-й штурмовой авиации (шад) 2-й ВА вылетело 18, на цель вышло по различным причинам только 14 самолетов, из них потеряли 11 самолетов (два совершили вынужденную посадку на своей территории). Аэродром в Барвенково должны были атаковать шесть групп из 290-й шад 17-й ВА общим числом 40 Ил-2. Однако из-за сложных погодных условий вылетело с запозданием всего восемь штурмовиков, которые не смогли выполнить задание8.
Основная ставка делалась на внезапность, когда противник не успеет поднять в воздух свои истребители, а обычные патрульные группы будут отсечены и скованы боем истребителями сопровождения. Но немцам с помощью радиолокационных станций удалось обнаружить русские самолеты задолго до их подлета к аэродромам. О наличии у противника РЛС командование знало, но никаких мер по их обнаружению и подавлению принято не было. К тому же оказалось, что значительная часть немецкой авиации была рассредоточена по многочисленным полевым площадкам. Немецкие истребители, которые по плану должны были присоединиться к своим бомбардировщикам по мере их подлета, взлетели по тревоге и в короткое время сумели сбить и повредить, по немецким данным, около 120 русских самолетов. По нашим архивным данным, авиация 2-й ВА в ходе утренних налетов потеряла 20 штурмовиков, а 17-я BA – 159. С учетом истребителей, потерянных в воздушных боях ранним утром 5 июля, наши общие потери составили порядка 50–55 самолетов.
Командование 2-й и 17-й ВА доложило, что при налетах на аэродромы и в воздухе было уничтожено и повреждено около 60 самолетов противника.
По мнению генерала С.А. Красовского, «результаты нашего удара могли быть еще эффективнее, если бы части 17-й воздушной армии одновременно действовали по аэродромам истребителей противника, как это планировалось. К сожалению, из-за плохой погоды они не смогли подняться в воздух. Именно по этой причине 291-я штурмовая авиадивизия понесла потери, которых можно было избежать»10.
Однако в немецких документах не удалось найти упоминаний о потерях самолетов на аэродромах. Якобы удар советских штурмовиков пришелся по неисправным и разбитым самолетам, давно исключенным из боевого состава, а также макетам, установленным по краям летного поля. Об этом говорится и в докладе старшего офицера Генштаба полковника Костина начальнику Генштаба Красной Армии: «Авиационный удар наших ВВС по аэродромам противника не принес желаемых результатов, т. к. в это время авиация противника была уже в воздухе и на аэродромах у противника были лишь испорченные самолеты и несколько самолетов для восполнения потерь. Лучше было бы всю нашу авиацию в первый день боя использовать против танков и живой силы противника на его исходном положении»11. Между тем, согласно данным Генштаба, считалось, что при налетах на аэродромы было уничтожено 34 самолета противника, а в воздушных боях 5 июля было сбито еще 12712.
Хотя немецкий исследователь К.-Г. Фризер утверждал, что советские самолеты поднялись в воздух раньше немецких, которые действовали без соответствующих мер предосторожности и поэтому понесли большие потери. В целом надо признать, что удар нашей авиации по аэродромам противника оказался неэффективным и ослабить авиационную группировку противника не удалось. Это стало одной из причин того, что немцам в первый же день операции удалось завоевать господство в воздухе со всеми вытекающими из этого последствиями.
По нашему мнению, более удачно была спланирована и проведена артиллерийская контрподготовка на ЦФ. От авиационной контрподготовки там отказались, признав нецелесообразным поднимать самолеты затемно. Основным объектом подавления здесь являлась артиллерия противника, группировка которой была достаточно хорошо вскрыта разведкой. Готовилось также подавление живой силы и танков противника в местах их вероятного сосредоточения. Характерным было более решительное массирование огневых усилий на вероятном направлении главного удара противника. Несомненно, сказался боевой опыт К.К. Рокоссовского, правда, не совсем удачный. Бывший командующий 16-й армией в октябре 1941 года уже готовил контрподготовку в районе Ярцево на стыке с 19-й армией. В ней должны были принять участие 300 орудий калибра 76 мм и выше обеих армий.
С началом операции «Тайфун» противник начал артподготовку в 7.00 2.10.41 года. Из донесения штаба 16-й армии: «Наша артиллерия немедленно ответила контрподготовкой по заранее разработанному плану. Атака противника была сорвана, его огневые средства приведены к молчанию»13. Этот пример вошел в учебники для советских военных учебных заведений. Но, как всегда, в них «забыли» упомянуть, что на этом участке фронта немцы лишь демонстрировали наступление вдоль дороги Смоленск – Москва. Так что артиллерийский удар пришелся в основном по «пустому» месту. А главный удар в полосе Западного фронта немцы нанесли значительно севернее – в стык 30-й и 19-й армий. Правофланговая дивизия последней была усилена лишь одним артдивизионом.
Контрподготовка ЦФ, в которой участвовало более тысячи орудий и минометов (507 орудий калибра 76 мм и выше, 460 минометов и 100 реактивных установок), была проведена в полосе 13-й армии на фронте не более 35 км при средней плотности более 33 орудий и минометов на 1 км, а на важнейших направлениях – до 60. В огневом налете в 2.20 по артиллерии, командным и наблюдательным пунктам участвовали 595 орудий и минометов, а также два полка реактивной артиллерии. В отличие от намеченного графика, методическое подавление не проводилось, были произведены один за другим два огневых налета. Основной удар в полном объеме на всем фронте 13-й армии был нанесен в 4.35, сразу после того, как артиллерия противника начала огневой налет. В результате из 130 разведанных батарей врага огонь смогли продолжать только 58. Помимо артиллерии в контрподготовке приняли участие и все огневые средства пехоты.
В нашем распоряжении пока нет данных о реальном уроне, нанесенном противнику в результате этой контрподготовки. Но, несомненно, ослабить артиллерийский удар противника по войскам 13-й армии удалось. В назначенное время – в 5.30 5 июля немцы атаковали на участке шириной 40 км – в полосе 13-й армии и на ее флангах, то есть там, где их ждали. Они получили должный отпор.
В советской военной энциклопедии отмечалось, что по размаху и количеству участвующих сил контрподготовка двух фронтов не имела себе равных. И что в результате ее проведения противник понес существенные потери в живой силе и технике, сила его первоначального удара была в значительной мере ослаблена, а переход в наступление был задержан против Центрального фронта на 2,5 часа, а против Воронежского – на 3. В труде Военно-историческо-го управления Генерального штаба ВС СССР, изданном в 1947 г., даже назывались конкретные цифры потерь: в результате артиллерийской контрподготовки в полосе 6-й и 7-й гвардейских армий было подавлено и уничтожено свыше 20 артбатарей, 17 наблюдательных пунктов, противник потерял до 2500 солдат и офицеров, а также большое количество танков14. Анализ архивных документов, в том числе и немецких, показал, что устоявшиеся за многие десятилетия представления о столь значительных результатах контрподготовки – всего лишь миф.
Василевский и Хрущев допрашивают пленного
Легенды, созданные советским агитпропом, весьма живучи. Поэтому этот устоявшийся стереотип рассмотрим подробнее. Допрошенный в присутствии члена Военного совета Воронежского фронта Н.С. Хрущева один из пленных заявил, что «наступление начнется 5 июля в 3.00 с началом рассвета». Пленный говорил правду. Он, как и все в немецкой армии, жил и воевал по берлинскому времени, которое в период Курской битвы отличалось от московского на один час15. То есть начало операции намечалось на 4.00 по московскому времени (за полчаса до восхода солнца). Трудно представить, что на третьем году войны наше командование и особенно переводчики не знали и не учитывали эту разницу во времени. Знали и учитывали. Так называемый «артиллерийский рассвет», когда можно наблюдать за результатами огня артиллерии, наступает в зависимости от широты места и метеоусловий примерно за 45–60 минут до восхода солнца (5 июля 1943 года время восхода солнца на широте Белгорода – 4.28)16. Никогда крупную операцию с применением большого количества танков и преодолением сплошных минных полей противника немцы не решились бы начать в темноте. И предположить, что они могли начать артподготовку ранее 4.00 утра, особых оснований не было. Однако оттягивать начало нашей контрподготовки посчитали опасным: враг мог упредить в открытии огня, а это могло привести к тяжелым последствиям. К тому же Ватутину стало известно, что войска Центрального фронта провели огневой налет в 2.20 (за час до рассвета). Поэтому решили провести контрподготовку в полном объеме в 3 часа ночи (за 45 минут до рассвета). Но вылет авиации для нанесения упреждающего удара по аэродромам врага назначили после восхода солнца – на 4.30: поднять в воздух большое количество самолетов с началом рассвета не решились.
Согласно советской канонической версии, немцы перешли в наступление после артподготовки в 6 часов 5 июля. Советские историки, «забыв» упомянуть, что 3.00 – это по берлинскому времени, а время начала атаки – по московскому, создали легенду о задержке наступления гитлеровцев на участке Воронежского фронта на 3 часа в связи с большими потерями и дезорганизацией управления войсками.
В немецких документах по этому поводу говорится следующее. Приказом командующего 4-й танковой армией от 28.7.43 г. время атаки позиций нашего боевого охранения в день «Х-1» (4 июля) частями 48-го тк было назначено на 42 часа (истинное время в документах шифровалось путем прибавления к нему числа 27), то есть – на 15.00 (16.00 по московскому времени). Учитывая различные условия перехода корпусов в наступление в день «X» (5 июля), Гот не стал устанавливать им единое время начала артподготовки и перехода в атаку. Для 48-го тк это время определялось приказом командира корпуса. Во 2-м тк СС было установлено время начала пристрелки, а затем и артподготовки – «у – Zeite» – на 30 часов, то есть 3.00 (4.00). Соответственно, артподготовку продолжительностью 50 минут в полосе тд «ЛАГ» было запланировано провести в период с часа «у + 15» до «у + 65» (с 03.15 до 04.05 утра), при этом последний 5-минутный огневой налет – с максимальным напряжением. Налет пикирующих бомбардировщиков на высоту 220,5 был назначен на час «у + 50» до «у + 65» (с 3.50 до 4.05). С падением «последней бомбы» в 4.05 (в 5.05 по московскому времени) пехота при поддержке танков должна была перейти в атаку. Интересно, что авианалет в полосе наступления тд СС «ДР» должен был закончиться на 15 минут раньше – в 3.50 (4.50). После чего основные усилия авиации 8-го авиакорпуса сосредоточивались на участке тд «ЛАГ».
Таким образом, никакой задержки с переходом противника в наступление, вызванной проведенной контрподготовкой, не было. Все последующие отклонения по времени от планов немецкого командования были обусловлены упорным сопротивлением наших войск.
Российские военные ученые в наше время уже не стали повторять фантастические цифры потерь противника в живой силе и танках в результате контрподготовки. Но отказаться от устоявшегося за многие десятилетия мифа о задержке немецкого наступления на 2,5–3 часа они не решились. Хотя и были вынуждены признать «относительно низкую эффективность контрподготовки вследствие преждевременности ее проведения, когда войска противника еще не заняли исходное положение для наступления17. И в этом вопросе необходимо уточнение. Исходное положение в непосредственном соприкосновении с русскими пехота 167-й и 332-й дивизий и передовые подразделения соединений 48-го тк заняли еще накануне, после захвата позиции боевого охранения. Но при этом все батареи, поддерживавшие их бой 4 июля, сменили огневые позиции. Поэтому огонь нашей артиллерии пришелся в основном по укрытой живой силе противника.
Некоторое представление о действительном ущербе, нанесенном противнику, могут дать следующие цифры. По данным немецкого архива подразделения тд СС «МГ», находившиеся в непосредственном соприкосновении с нашими войсками, то есть в зоне досягаемости почти всех наших огневых средств, за сутки боя с 18.00 4.7 по 18.00 5.7 потеряли 152 человека (из них убитыми – 31)18. Соединения 48-го тк противника, находившиеся в более плотной группировке, потеряли несколько больше, чем эсэсовцы (в скобках – убитыми): части 167-й пд – 4.7 – 209 человек (35), 5.7 – 334 человека (39), 11-й тд, соответственно – 121 (26) и 178 (18) человек, 3-й тд – 155 (24) и 170 (23), 332-й пд – 50 (21) и 48 (20)19.
Так что преувеличивать результаты контрподготовки, проведенной Воронежским фронтом, в целом не следует. Во-первых, при тех средствах разведки, которыми располагали наши войска, трудно было установить точное местоположение конкретных целей и объектов поражения.
Опытный военачальник фельдмаршал Манштейн принял все меры, чтобы обеспечить скрытное выдвижение ударной группировки. Выход танковых соединений в районы сосредоточения, выбранные на достаточном удалении от линии фронта, осуществлялся последовательно, в ночное время, начиная с 1 июля. В районы дневок заблаговременно выдвигались средства ПВО, чтобы прикрыть танковые части от ударов с воздуха. При выдвижении войска соблюдали строжайшие меры маскировки и режим радиомолчания. Основные силы танковых дивизий 4-й танковой армии противника к 20.00 4 июля выдвинулись в исходные районы, располагавшиеся вне зоны досягаемости действительного огня основной массы нашей артиллерии (сравнить схему огня со схемой 11). При этом соединения танкового корпуса СС до дня «Х-1» без команды не могли пересекать рубеж железной дороги Белгород, Томаровка. Они начали выдвижение из глубины на машинах и бронетранспортерах под прикрытием уже начавшейся артподготовки.
Во-вторых, судя по составу, группировке артиллерии (средняя плотность не более 12 орудий и минометов на 1 км – почти в три раза меньше, чем в полосе 13-й армии Центрального фронта) и намеченным участкам сосредоточенного огня, огневые усилия были равномерно рассредоточены перед фронтом всех четырех дивизий первого эшелона 6-й гв. армии. Огонь велся в основном на глубину 3–4 км. При таком количестве целей и объектов – свыше 46 в полосе более 60 км – плотность огня, а значит, и его эффективность была низкой. Тем более что корректировать огонь в темноте было невозможно.
В то же время нельзя полностью исключить, что немцы могли использовать данные своей артиллерийской разведки, полученные в ходе контрподготовки, для ведения контрбатарейной борьбы с нашей артиллерией. В корпусе СС была создана специальная артиллерийская контрбатарейная группа из нескольких батарей 105-мм пушек из состава приданных дивизионов РГК. Дивизионы PC («катюши») после залпа сразу уходили в другой район. Батареи буксируемой артиллерии, которые вели огонь, как правило, с временных или запасных огневых позиций, могли не успеть занять основные позиции.
Схема огня и боевого порядка артиллерии 6-й гв. армии в контр подготовке. Июль 1943 г.
Таким образом, несмотря на отдельные удачные примеры применения артиллерии, контрподготовка 5 июля в целом оказалась неэффективной, и серьезно ослабить удар противника не удалось. По мнению авторов статьи в военной энциклопедии, это стало одной из основных причин больших потерь наших войск в Курской битве и, в частности, в оборонительной операции. Оказывается, «к началу наступления противника разработка плана арт. контрподготовки во фронтах не была завершена. <…> Огонь в ряде случаев велся по площадям, что позволило противнику избежать больших потерь, за 2,5–3 часа привести войска в порядок (выделено мною. – Л.Л.), перейти в наступление и в первый день вклиниться в оборону советских войск на 3–6 км». А двумя страницами далее: «К исходу [первого] дня ему удалось прорвать гл. полосу обороны 6 гв. А и на узком участке выйти ко второй полосе юж. Яковлево (а это уже на глубине 10–12 км. – Л.Л.)»20.
Увязывать большие потери наших войск в Курской битве (а это не одна сотня тысяч человек) с результатами контрподготовки по меньшей мере странно – их причины лежат значительно глубже. И дело, конечно, не только в недостаточно проработанных планах контрподготовки. При существовавших в то время средствах разведки и поражения не могло быть и речи о том, чтобы сорвать переход противника в наступление. Но нанести ему значительно больший урон было вполне по силам. Для этого на Воронежском фронте необходимо было более решительно массировать огонь и удары авиации по наиболее важным и хорошо разведанным объектам противника.