«Долго ли я иду и насколько продвинулась?» – раздумывала Грей. Руки и ноги у нее болели от напряжения, спина разламывалась от боли. Часов двенадцать, а то и больше, догадалась она. На протяжении всего этого времени Джиллиана вела себя терпеливо.
Грей была этому рада, потому что плачущий ребенок непременно привлек бы внимание преследователей до того, как она доберется до Пен-форка. А у нее возникло чувство, что она приближается к цели своего путешествия. Явным признаком было то, что дорога пошла под уклон.
Начинались низинные земли, а впереди показалась большая крепость, расположенная на холме.
Не позволяя себе расслабиться, пока она не окажется в безопасности за стенами замка, девушка торопила свои заплетающиеся ноги.
– Скоро, – сказала она себе, когда усталое тело отозвалось болью. Грей услышала слабое журчание воды и отклонилась чуть в сторону, чтобы не быть застигнутой у реки.
Приступ боли показался не слишком сильным, хотя дыхание перехватило. Грей постояла, положив руку на живот. Ничего страшного, успокоила она себя, думая, что, быть может, ее сын собирается появиться на свет. Нет, еще не время.
Она продолжила путь, но вскоре за первым приступом последовал второй. И снова Грей постаралась не обращать на это внимания и пошла дальше.
В течение следующего часа приступы боли становились все сильнее и чаще, но она все равно отказывалась подчиниться необходимости. Если ребенок готов родиться, то важнее всего как можно скорее добраться до Пенфорка.
Жалобный плач Джиллианы наконец заставил Грей остановиться, чтобы покормить малышку. Радуясь передышке, хотя задерживаться было нежелательно, она выбрала укромное место между низкостелющимися кустами, которые служили хорошим укрытием.
Джиллиана только начала насыщаться, как послышался треск сучьев. Спрятавшись поглубже в листву, Грей подтянула под себя ноги и стала пристально всматриваться в лесную чащу.
Боже милостивый, молилась она, пусть это будет дикий зверь, а не Уильям. Однако надеждам не суждено было осуществиться, потому что на поляну на полном скаку вылетел именно Уильям на взмыленном коне.
Отчаянно молясь, чтобы он не обнаружил ее в этом укрытии, Грей натянула на голову капюшон, чтобы скрыть светлые волосы, потом прижала к себе Джиллиану и сквозь листву стала наблюдать за своим преследователем.
Уильям натянул поводья и остановил лошадь посреди поляны. Бешено вращая глазами, с багрово-красным лицом, он заставил коня повернуться во все стороны.
– Сука! – завопил рыцарь. – Я знаю, ты где-то здесь. Я тебя чую.
Чует? Грей вздрогнула, подняла голову и втянула воздух. Он такой же сумасшедший, как ее бедный отец, поняла Грей, и собирается убить ее. Да, он пришел не вернуть ее в лагерь разбойников, а уничтожить.
С неистовым воплем Уильям направил коня прямо к тому месту, где она пряталась, злобным взглядом обшаривая траву и близлежащие деревья.
Как ни хотелось Грей еще глубже зарыться в листву, она заставила себя сидеть неподвижно, едва дыша, чтобы Уильям ничего не услышал. Будет чудом, если до него не донесется тихое по-сапывание сосущего грудь ребенка.
Неожиданно взлетевшая птица отвлекла внимание рыцаря. Потом заяц выскочил на открытое место и исчез в чаще. Продолжалась спокойная жизнь леса, согретого послеполуденным солнцем.
Терпение Грей было вознаграждено через несколько мгновений, когда Уильям с диким воплем ударил коня пятками по бокам и умчался в направлении Пенфорка. Еще некоторое время по лесу разносились его громкие проклятия.
Все еще не двигаясь, Грей раздумывала, что ей делать, если Уильям идет за нею по пятам. Чтобы оказаться в безопасном Пенфорке, придется пройти мимо него, а он непременно ее заметит, потому что будет наблюдать за замком. А захватить ее на открытом пространстве перед крепостью труда не составит. Может быть, с наступлением ночи удастся пробраться в замок под прикрытием темноты.
Еще один приступ боли застиг ее врасплох. Зажав рот рукой, Грей ждала, когда боль уйдет. Начались схватки, поняла она. Теперь ей просто необходимо как можно скорей добраться до Пенфорка. Через задние ворота или по подъемному мосту, но проникнуть в замок она должна.
Джиллиана, сытая и довольная, снова посапывала у нее на руках. Грей выбралась из кустов и осторожно пошла вперед. Хоть в ближайшее время Уильям и не представлял для нее угрозы, она все же держалась подальше от реки. Как затравленное животное, прислушивалась женщина ко всем лесным звукам и шорохам. Любой неожиданный шум заставлял вздрагивать, дыхание перехватывало, но она останавливалась только когда боль родовых схваток не позволяла двигаться.
Лес поредел, и Грей поняла, что начинается открытое место. Сил бежать не оставалось, но Грей постаралась ускорить шаг, остановившись на миг при виде замка.
– Боже милостивый! – прошептала она, отирая пот со лба. Она подошла ближе, внимательно осмотрела укрепления и увидела, что замок находится в боевой готовности. Вечер еще не наступил, но мост был поднят, а на крепостных стенах взад и вперед расхаживали вооруженные воины.
Смогут ли они защитить ее, раздумывала Грей. Может быть, но сначала им нужно узнать, кто она такая. Грей осторожно оглядела кромку леса, но не увидела Уильяма. Не удивительно, этот человек не настолько глуп, чтобы выдать свое присутствие до того, как схватит ее.
Грей понимала, что безопаснее войти в замок через задние ворота, и решила пробраться туда лесом. Не упуская крепости из виду, она преодолевала последний участок своего трудного пути с такой же осторожностью, как и раньше. Однако с каждым новым приступом боли ей хотелось броситься напрямик по открытой местности прямо к замку. И каждый раз она удерживала себя от неосторожного шага.
Грей воображала себе множество удовольствий: горячую душистую ванну, долгий сон, свежие фрукты и теплый хлеб, утешение в объятиях Гильберта…
В ее размышления ворвался шум – приближался не один всадник, а множество. Сердце ее забилось сильнее, она быстро подошла к кромке леса и прижалась к дереву. Оглядевшись, девушка заметила всадников, которые появились слева – оттуда, откуда она впервые увидела Пенфорк.
По ярким цветам одежды всадников и по их знаменам Грей догадалась, что это воины Гильберта. С облегчением заметила она и широкоплечего рыцаря во главе отряда.
Хотя интуиция и подсказывала, что опасность еще не миновала, Грей отбросила всякую осторожность, надеясь на безопасность, которую обещало появление Гильберта. Она не могла рисковать, оставаясь за пределами замка, в то время как Уильям все еще охотился на нее, а ребенок настойчиво заявляет о своем намерении появиться на свет.
Сделав глубокий вдох, Грей нашла в себе силы броситься вперед. Хоть она и не могла бежать в полном смысле этого слова, но шла уже быстрым шагом. Почти сразу же Джиллиана проснулась и начала плакать, потревоженная резкими движениями.
– Скоро все будет позади, – успокаивала ее Грей. Она откинула назад капюшон, чтобы были видны ее волосы, высоко подняла руку и помахала в надежде привлечь внимание. Молодая женщина уже готова была подать голос, когда увидела, что всадники повернули к ней.
Грей чуть не упала на колени, благодаря Бога за спасение, но все-таки продолжала торопливо идти навстречу направлявшемуся к ней всаднику.
Гильберт находился совсем близко, когда Грей была сражена болью, совсем не похожей на ту, что испытывала раньше. Эта боль жестко обожгла, заставив рухнуть на колени, но не для того, чтобы восхвалить Господа.
Яростный крик перекрыл топот копыт. Грей подумала, что это, вероятно, приближается Гильберт, и удивилась, не понимая, что могло вызвать такую ярость. Она оглянулась через плечо и увидела, что из спины у нее торчит стрела. При одном лишь взгляде на предмет, вызвавший такую сильную боль, она поняла, что это дело рук Уильяма. Боль усилилась от сознания близости смерти.
– Нет! – выкрикнула Грей и увидела Гильберта, который приближался необыкновенно медленно, как не бывает в реальном мире. Он скачет слишком медленно, подумала она, в то время как боль бросила ее наземь.
Джиллиана теперь вопила изо всех сил, размахивая маленькими кулачками. Грей старалась не потерять сознания, зажмурилась и терпела боль, пока через мгновение рядом с ней не оказался Гильберт с лицом, искаженным то ли гневом, то ли озабоченностью, то ли – возможно ли это? – страхом.
– Наш ребенок, – прохрипела она, пока Баль-мейн брал у нее из рук Джиллиану и протягивал кому-то еще. – Он рождается.
Недоверчивое выражение появилось на лице Гильберта. Барон смертельно побледнел.
– Боже, только не сейчас, – взмолился он. Грей кивнула, подняв руку, чтобы прикоснуться к его небритой щеке.
– Сын, – выдохнула она. Рука ее упала на землю, веки задрожали.
Гильберт смотрел на Грей, и все обещания самому себе не впускать ее в свое сердце, когда-либо сделанные, улетучились, словно их и не было. Он больше не мог отрицать – она нужна ему, он любит ее как никогда никого не любил.
– Не покидай меня, Грей, – сказал он голосом, охрипшим от волнения, – а я тебя не покину.
Гильберт подхватил ее на руки. Грей, на пороге беспамятства, смотрела на него.
– Никогда, – прошептала она слабым голосом, безуспешно пытаясь улыбнуться.
– Гильберт! – крикнула Лизанна. – Мы должны торопиться, иначе она потеряет слишком много крови.
Настойчивость этого призыва и упоминание об угрозе заставили Гильберта действовать. Шагая к Ранульфу, который остался верхом на коне, он прижался губами к ее лбу.
– Я люблю тебя, Грей, – прозвучали заветные слова. Гильберт посмотрел на любимое измученное лицо. Хотя глаза Грей были закрыты, на губах появилась улыбка.
– А я тебя, – прошептала она.
Гильберт упивался этими словами. С большой неохотой протянул он обмякшую Грей Ранульфу. Оставить ее сейчас было бы смертным грехом, но он понимал, что должен.
– Я еду за Уильямом, – сказал Гильберт. -Всему этому кошмару сегодня придет конец.
– Наверное, его уже схватили, – отозвался Ранульф. – Когда этот негодяй выстрелил в Грей, рыцари сразу же пустились за ним вдогонку.
– Может быть, – Гильберт все же повернулся к своему коню, – но я не успокоюсь, пока не покончу с ним сам.
– Тогда я еду с тобой.
Поставив ногу в стремя, Гильберт оглянулся на Ранульфа.
– Я отдал тебе Филиппа, – напомнил он ему тот страшный поединок год назад, когда был сделан выбор, кому сразить врага. – Теперь, – продолжал Гильберт, – моя очередь вкусить сладость мести.
Ранульф понимающе кивнул и ничего не сказал в ответ.
Приказав остальным возвращаться в замок, Гильберт вскочил на коня и помчался к лесу.
Одного за другим Гильберт повернул назад рыцарей, которые уже пустились в погоню за Уильямом. Теперь, когда на горизонте сгущалась тьма, он один искал человека, который нашел убежище в его лесах и ждал случая, чтобы убить его.
Барон ехал среди деревьев, не давая ярости и нетерпению возобладать над разумом. Мысли постоянно возвращались к Грей и их ребенку.
«Как она?» – волновался он в минуты слабости. Выживет ли от раны и родов? Родился ли их ребенок? Каждый раз он отбрасывал беспокойство, напоминая себе, что Грей в надежных руках – руках Лизанны.
Гильберт инстинктивно почувствовал, что поблизости есть еще кто-то. Приготовившись к неизбежному нападению, он искал в листве Уильяма, но ничего не находил.
Он не был разочарован, хотя нападение последовало не с той стороны, откуда можно было ожидать, а сверху. Его реакция на яростный вопль человека, решившего напасть на него, прыгнув с дерева, последовала мгновенно. Гильберт обернулся как раз вовремя, чтобы извлечь меч из ножен и отразить клинок, нацеленный ему в горло.
Однако неожиданно большой вес Уильяма стал причиной падения обоих противников на землю.
Гильберт первым вскочил на ноги, хотя изрядно мешала покалеченная нога. Его меч описал широкий полукруг, что заставило Уильяма отскочить.
– Теперь тебе конец, – сказал Гильберт, занимая боевую позицию, в то время как его противник угрожающе поднимал меч. – Если веруешь в Бога, то молись, ибо смерть твоя близка.
Уильям рассмеялся, кривя рот. Его меч со свистом рассекал воздух.
– Мне не нужен Бог, чтобы пролить твою кровь, Бальмейн, – выпалил он. – Скоро ты присоединишься к своей шлюхе и твоему ублюдку, которых я прикончил.
Упоминание о том, что Грей и его ребенок могут умереть, распалило ярость Гильберта. Зарычав, он бросился вперед, наметив точную цель: лишить жизни этого негодяя. Но не тут-то было, потому что Уильям оказался проворным противником.
Развернувшись, Гильберт отбил атаку Уильяма ударом, который заставил того отскочить на несколько шагов. Бальмейн продолжал теснить его, зная, что если и уступает тому в быстроте, то превосходит в силе.
И снова сталь зазвенела о сталь. Уильям был вынужден отступить, теряя равновесие. Потом вдруг скользящий выпад задел бок Гильберта. Уильям не получил большого удовлетворения от этой удачи, так как удар был смягчен кольчугой.
И Уильям похвалялся, размахивая оружием, чтобы показать, как кровь стекает с острия меча по клинку.
– Один удар уже есть, Бальмейн, – насмехался он. – Вторым я отхвачу кусок твоей плоти, а третий тебя прикончит.
Гильберт пристально смотрел на хвастливого рыцаря. Клинок лишь оцарапал кожу, но барон был глубоко уязвлен тем, что не он нанес первый ощутимый удар противнику.
– Это будет последний удар, который ты мне нанес, ублюдок, – процедил Гильберт сквозь сжатые зубы.
– Ты так думаешь? – рассмеялся Уильям, быстро перемещаясь в другую сторону, но Гильберт ускорил движения, и его враг не получил никакого преимущества.
– Совсем неплохо, – отозвался Уильям. – Не будь ты хромым, я бы тебе поверил, но требуется побольше сил, чтобы сразить такого противника, как я.
Гильберт не стал отвечать на насмешки, а лишь улыбнулся, потому что обнаружил, как можно предвидеть движения Уильяма. Все дело было в глазах – взгляд устремлялся туда, куда направлялся выпад, и лишь затем делался шаг. Так просто, а Гильберт получил большое преимущество, когда при следующем движении Уильяма меч Гильберта полоснул его по ляжке.
Уильям испустил громкий крик, так как в этом месте его тело не было защищено от разящих ударов. Однако он ответил выпадом, не доставшим до шеи Гильберта лишь на ширину меча.
– Теперь мы квиты, – усмехнулся Гильберт, отражая выпад Уильяма. – Оба хромые.
– Да будет твоя смерть медленной! – крикнул Уильям, снова замахиваясь мечом и снова встречая твердый клинок Гильберта. На этот раз меч скользнул по доспехам плашмя, не причинив вреда. Но Гильберт использовал возможность нанести удар по незащищенному плечу.
Зажав рану руками, Уильям, спотыкаясь, отступил.
– Готов ли ты умереть, Ротвильд? – спросил Гильберт, не утруждая себя преследованием.
Бледное лицо Уильяма вспыхнуло, рука, которой он зажимал рану, потянулась к рукояти меча, чтобы поднять его двумя руками.
– Тебе это не понадобится, – сказал Гильберт, нанося удар.
Снова и снова пытался Уильям использовать свою подвижность, пытаясь отразить атаки Гильберта, но неловкие попытки нанести удар самому оставались безуспешными.
Чего нельзя было сказать о Гильберте. Много раз меч его достигал цели. Словно кот, играющий с мышью, он оттягивал момент, когда будет нанесен завершающий удар. Он хотел насладиться страхом этого человека, таким же страхом, какой испытала Грей, когда стрела Уильяма вонзилась ей в спину. Он хотел насладиться его последними минутами. Это было завершением многих мучительных лет, и Гильберт намеревался получить полное удовлетворение за свои страдания.
Оружие скрестилось над их головами. Гильберт посмотрел в глаза противника, полные безнадежной тоски, и понял, что пора заканчивать поединок. Используя всю силу, он направил свой вес на меч и отбросил Уильяма на землю.
Сознавая всю тщетность попыток снова схватить оружие, которое вылетело у него из рук, тот просто лежал на спине, учащенно дыша и не сводя глаз с Гильберта.
– Давай кончай это дело, ублюдок, – прохрипел он.
Гильберт опустил меч в нескольких дюймах от шеи поверженного противника, но что-то остановило его. Душа воина требовала прикончить врага и выполнить свой долг, отправив Уильяма прямиком в ад. Но нечто странное заставило заколебаться. Грей…
Он снова увидел ее милое избитое лицо, когда много месяцев назад она думала, что он убил Эдуарда. Но, рассудил Гильберт, тот человек был ее отцом. Распространилось бы ее сострадание на человека не ее крови? Того, кто хотел убить их дитя?
– Думаешь, я буду молить тебя о пощаде? -крикнул Уильям, оттягивая ворот туники и подставляя горло под меч. – Нет, я не трус. Я умру с честью, как рыцарь.
Тогда Гильберт понял, что ему не нужно марать руки кровью этого человека, а можно получить еще большее удовлетворение – от справедливого суда.
– Ты трус, Уильям Ротвильд, – сказал он, вкладывая меч в ножны. – Трусом и умрешь.
Поставив врага на ноги, барон подтолкнул его к лошади.
– Что ты собираешься делать? – спросил Уильям, поворачиваясь к барону Бальмейну.
«Испугался», – подумал Гильберт, глядя в вытянутое лицо Уильяма.
Лицо Гильберта осталось бесстрастным, когда он снова толкнул его вперед, но ответ последовал, лишь когда руки пленника были крепко связаны за спиной.
– Король Генрих будет решать твою судьбу, Уильям, – сказал Гильберт, затягивая веревку и садясь в седло. – От его длани претерпишь ты низость смерти труса, и бесчестие падет на твое имя.
– Нет! – протестующе возопил Уильям, тряся головой и пытаясь освободиться. – Я рыцарь. И умру рыцарем.
Не говоря ни единого слова, Гильберт развернул своего коня и с вопящим Уильямом Ротвильдом на веревке направился в замок.
ГЛАВА 26
Грей была этому рада, потому что плачущий ребенок непременно привлек бы внимание преследователей до того, как она доберется до Пен-форка. А у нее возникло чувство, что она приближается к цели своего путешествия. Явным признаком было то, что дорога пошла под уклон.
Начинались низинные земли, а впереди показалась большая крепость, расположенная на холме.
Не позволяя себе расслабиться, пока она не окажется в безопасности за стенами замка, девушка торопила свои заплетающиеся ноги.
– Скоро, – сказала она себе, когда усталое тело отозвалось болью. Грей услышала слабое журчание воды и отклонилась чуть в сторону, чтобы не быть застигнутой у реки.
Приступ боли показался не слишком сильным, хотя дыхание перехватило. Грей постояла, положив руку на живот. Ничего страшного, успокоила она себя, думая, что, быть может, ее сын собирается появиться на свет. Нет, еще не время.
Она продолжила путь, но вскоре за первым приступом последовал второй. И снова Грей постаралась не обращать на это внимания и пошла дальше.
В течение следующего часа приступы боли становились все сильнее и чаще, но она все равно отказывалась подчиниться необходимости. Если ребенок готов родиться, то важнее всего как можно скорее добраться до Пенфорка.
Жалобный плач Джиллианы наконец заставил Грей остановиться, чтобы покормить малышку. Радуясь передышке, хотя задерживаться было нежелательно, она выбрала укромное место между низкостелющимися кустами, которые служили хорошим укрытием.
Джиллиана только начала насыщаться, как послышался треск сучьев. Спрятавшись поглубже в листву, Грей подтянула под себя ноги и стала пристально всматриваться в лесную чащу.
Боже милостивый, молилась она, пусть это будет дикий зверь, а не Уильям. Однако надеждам не суждено было осуществиться, потому что на поляну на полном скаку вылетел именно Уильям на взмыленном коне.
Отчаянно молясь, чтобы он не обнаружил ее в этом укрытии, Грей натянула на голову капюшон, чтобы скрыть светлые волосы, потом прижала к себе Джиллиану и сквозь листву стала наблюдать за своим преследователем.
Уильям натянул поводья и остановил лошадь посреди поляны. Бешено вращая глазами, с багрово-красным лицом, он заставил коня повернуться во все стороны.
– Сука! – завопил рыцарь. – Я знаю, ты где-то здесь. Я тебя чую.
Чует? Грей вздрогнула, подняла голову и втянула воздух. Он такой же сумасшедший, как ее бедный отец, поняла Грей, и собирается убить ее. Да, он пришел не вернуть ее в лагерь разбойников, а уничтожить.
С неистовым воплем Уильям направил коня прямо к тому месту, где она пряталась, злобным взглядом обшаривая траву и близлежащие деревья.
Как ни хотелось Грей еще глубже зарыться в листву, она заставила себя сидеть неподвижно, едва дыша, чтобы Уильям ничего не услышал. Будет чудом, если до него не донесется тихое по-сапывание сосущего грудь ребенка.
Неожиданно взлетевшая птица отвлекла внимание рыцаря. Потом заяц выскочил на открытое место и исчез в чаще. Продолжалась спокойная жизнь леса, согретого послеполуденным солнцем.
Терпение Грей было вознаграждено через несколько мгновений, когда Уильям с диким воплем ударил коня пятками по бокам и умчался в направлении Пенфорка. Еще некоторое время по лесу разносились его громкие проклятия.
Все еще не двигаясь, Грей раздумывала, что ей делать, если Уильям идет за нею по пятам. Чтобы оказаться в безопасном Пенфорке, придется пройти мимо него, а он непременно ее заметит, потому что будет наблюдать за замком. А захватить ее на открытом пространстве перед крепостью труда не составит. Может быть, с наступлением ночи удастся пробраться в замок под прикрытием темноты.
Еще один приступ боли застиг ее врасплох. Зажав рот рукой, Грей ждала, когда боль уйдет. Начались схватки, поняла она. Теперь ей просто необходимо как можно скорей добраться до Пенфорка. Через задние ворота или по подъемному мосту, но проникнуть в замок она должна.
Джиллиана, сытая и довольная, снова посапывала у нее на руках. Грей выбралась из кустов и осторожно пошла вперед. Хоть в ближайшее время Уильям и не представлял для нее угрозы, она все же держалась подальше от реки. Как затравленное животное, прислушивалась женщина ко всем лесным звукам и шорохам. Любой неожиданный шум заставлял вздрагивать, дыхание перехватывало, но она останавливалась только когда боль родовых схваток не позволяла двигаться.
Лес поредел, и Грей поняла, что начинается открытое место. Сил бежать не оставалось, но Грей постаралась ускорить шаг, остановившись на миг при виде замка.
– Боже милостивый! – прошептала она, отирая пот со лба. Она подошла ближе, внимательно осмотрела укрепления и увидела, что замок находится в боевой готовности. Вечер еще не наступил, но мост был поднят, а на крепостных стенах взад и вперед расхаживали вооруженные воины.
Смогут ли они защитить ее, раздумывала Грей. Может быть, но сначала им нужно узнать, кто она такая. Грей осторожно оглядела кромку леса, но не увидела Уильяма. Не удивительно, этот человек не настолько глуп, чтобы выдать свое присутствие до того, как схватит ее.
Грей понимала, что безопаснее войти в замок через задние ворота, и решила пробраться туда лесом. Не упуская крепости из виду, она преодолевала последний участок своего трудного пути с такой же осторожностью, как и раньше. Однако с каждым новым приступом боли ей хотелось броситься напрямик по открытой местности прямо к замку. И каждый раз она удерживала себя от неосторожного шага.
Грей воображала себе множество удовольствий: горячую душистую ванну, долгий сон, свежие фрукты и теплый хлеб, утешение в объятиях Гильберта…
В ее размышления ворвался шум – приближался не один всадник, а множество. Сердце ее забилось сильнее, она быстро подошла к кромке леса и прижалась к дереву. Оглядевшись, девушка заметила всадников, которые появились слева – оттуда, откуда она впервые увидела Пенфорк.
По ярким цветам одежды всадников и по их знаменам Грей догадалась, что это воины Гильберта. С облегчением заметила она и широкоплечего рыцаря во главе отряда.
Хотя интуиция и подсказывала, что опасность еще не миновала, Грей отбросила всякую осторожность, надеясь на безопасность, которую обещало появление Гильберта. Она не могла рисковать, оставаясь за пределами замка, в то время как Уильям все еще охотился на нее, а ребенок настойчиво заявляет о своем намерении появиться на свет.
Сделав глубокий вдох, Грей нашла в себе силы броситься вперед. Хоть она и не могла бежать в полном смысле этого слова, но шла уже быстрым шагом. Почти сразу же Джиллиана проснулась и начала плакать, потревоженная резкими движениями.
– Скоро все будет позади, – успокаивала ее Грей. Она откинула назад капюшон, чтобы были видны ее волосы, высоко подняла руку и помахала в надежде привлечь внимание. Молодая женщина уже готова была подать голос, когда увидела, что всадники повернули к ней.
Грей чуть не упала на колени, благодаря Бога за спасение, но все-таки продолжала торопливо идти навстречу направлявшемуся к ней всаднику.
Гильберт находился совсем близко, когда Грей была сражена болью, совсем не похожей на ту, что испытывала раньше. Эта боль жестко обожгла, заставив рухнуть на колени, но не для того, чтобы восхвалить Господа.
Яростный крик перекрыл топот копыт. Грей подумала, что это, вероятно, приближается Гильберт, и удивилась, не понимая, что могло вызвать такую ярость. Она оглянулась через плечо и увидела, что из спины у нее торчит стрела. При одном лишь взгляде на предмет, вызвавший такую сильную боль, она поняла, что это дело рук Уильяма. Боль усилилась от сознания близости смерти.
– Нет! – выкрикнула Грей и увидела Гильберта, который приближался необыкновенно медленно, как не бывает в реальном мире. Он скачет слишком медленно, подумала она, в то время как боль бросила ее наземь.
Джиллиана теперь вопила изо всех сил, размахивая маленькими кулачками. Грей старалась не потерять сознания, зажмурилась и терпела боль, пока через мгновение рядом с ней не оказался Гильберт с лицом, искаженным то ли гневом, то ли озабоченностью, то ли – возможно ли это? – страхом.
– Наш ребенок, – прохрипела она, пока Баль-мейн брал у нее из рук Джиллиану и протягивал кому-то еще. – Он рождается.
Недоверчивое выражение появилось на лице Гильберта. Барон смертельно побледнел.
– Боже, только не сейчас, – взмолился он. Грей кивнула, подняв руку, чтобы прикоснуться к его небритой щеке.
– Сын, – выдохнула она. Рука ее упала на землю, веки задрожали.
Гильберт смотрел на Грей, и все обещания самому себе не впускать ее в свое сердце, когда-либо сделанные, улетучились, словно их и не было. Он больше не мог отрицать – она нужна ему, он любит ее как никогда никого не любил.
– Не покидай меня, Грей, – сказал он голосом, охрипшим от волнения, – а я тебя не покину.
Гильберт подхватил ее на руки. Грей, на пороге беспамятства, смотрела на него.
– Никогда, – прошептала она слабым голосом, безуспешно пытаясь улыбнуться.
– Гильберт! – крикнула Лизанна. – Мы должны торопиться, иначе она потеряет слишком много крови.
Настойчивость этого призыва и упоминание об угрозе заставили Гильберта действовать. Шагая к Ранульфу, который остался верхом на коне, он прижался губами к ее лбу.
– Я люблю тебя, Грей, – прозвучали заветные слова. Гильберт посмотрел на любимое измученное лицо. Хотя глаза Грей были закрыты, на губах появилась улыбка.
– А я тебя, – прошептала она.
Гильберт упивался этими словами. С большой неохотой протянул он обмякшую Грей Ранульфу. Оставить ее сейчас было бы смертным грехом, но он понимал, что должен.
– Я еду за Уильямом, – сказал Гильберт. -Всему этому кошмару сегодня придет конец.
– Наверное, его уже схватили, – отозвался Ранульф. – Когда этот негодяй выстрелил в Грей, рыцари сразу же пустились за ним вдогонку.
– Может быть, – Гильберт все же повернулся к своему коню, – но я не успокоюсь, пока не покончу с ним сам.
– Тогда я еду с тобой.
Поставив ногу в стремя, Гильберт оглянулся на Ранульфа.
– Я отдал тебе Филиппа, – напомнил он ему тот страшный поединок год назад, когда был сделан выбор, кому сразить врага. – Теперь, – продолжал Гильберт, – моя очередь вкусить сладость мести.
Ранульф понимающе кивнул и ничего не сказал в ответ.
Приказав остальным возвращаться в замок, Гильберт вскочил на коня и помчался к лесу.
Одного за другим Гильберт повернул назад рыцарей, которые уже пустились в погоню за Уильямом. Теперь, когда на горизонте сгущалась тьма, он один искал человека, который нашел убежище в его лесах и ждал случая, чтобы убить его.
Барон ехал среди деревьев, не давая ярости и нетерпению возобладать над разумом. Мысли постоянно возвращались к Грей и их ребенку.
«Как она?» – волновался он в минуты слабости. Выживет ли от раны и родов? Родился ли их ребенок? Каждый раз он отбрасывал беспокойство, напоминая себе, что Грей в надежных руках – руках Лизанны.
Гильберт инстинктивно почувствовал, что поблизости есть еще кто-то. Приготовившись к неизбежному нападению, он искал в листве Уильяма, но ничего не находил.
Он не был разочарован, хотя нападение последовало не с той стороны, откуда можно было ожидать, а сверху. Его реакция на яростный вопль человека, решившего напасть на него, прыгнув с дерева, последовала мгновенно. Гильберт обернулся как раз вовремя, чтобы извлечь меч из ножен и отразить клинок, нацеленный ему в горло.
Однако неожиданно большой вес Уильяма стал причиной падения обоих противников на землю.
Гильберт первым вскочил на ноги, хотя изрядно мешала покалеченная нога. Его меч описал широкий полукруг, что заставило Уильяма отскочить.
– Теперь тебе конец, – сказал Гильберт, занимая боевую позицию, в то время как его противник угрожающе поднимал меч. – Если веруешь в Бога, то молись, ибо смерть твоя близка.
Уильям рассмеялся, кривя рот. Его меч со свистом рассекал воздух.
– Мне не нужен Бог, чтобы пролить твою кровь, Бальмейн, – выпалил он. – Скоро ты присоединишься к своей шлюхе и твоему ублюдку, которых я прикончил.
Упоминание о том, что Грей и его ребенок могут умереть, распалило ярость Гильберта. Зарычав, он бросился вперед, наметив точную цель: лишить жизни этого негодяя. Но не тут-то было, потому что Уильям оказался проворным противником.
Развернувшись, Гильберт отбил атаку Уильяма ударом, который заставил того отскочить на несколько шагов. Бальмейн продолжал теснить его, зная, что если и уступает тому в быстроте, то превосходит в силе.
И снова сталь зазвенела о сталь. Уильям был вынужден отступить, теряя равновесие. Потом вдруг скользящий выпад задел бок Гильберта. Уильям не получил большого удовлетворения от этой удачи, так как удар был смягчен кольчугой.
И Уильям похвалялся, размахивая оружием, чтобы показать, как кровь стекает с острия меча по клинку.
– Один удар уже есть, Бальмейн, – насмехался он. – Вторым я отхвачу кусок твоей плоти, а третий тебя прикончит.
Гильберт пристально смотрел на хвастливого рыцаря. Клинок лишь оцарапал кожу, но барон был глубоко уязвлен тем, что не он нанес первый ощутимый удар противнику.
– Это будет последний удар, который ты мне нанес, ублюдок, – процедил Гильберт сквозь сжатые зубы.
– Ты так думаешь? – рассмеялся Уильям, быстро перемещаясь в другую сторону, но Гильберт ускорил движения, и его враг не получил никакого преимущества.
– Совсем неплохо, – отозвался Уильям. – Не будь ты хромым, я бы тебе поверил, но требуется побольше сил, чтобы сразить такого противника, как я.
Гильберт не стал отвечать на насмешки, а лишь улыбнулся, потому что обнаружил, как можно предвидеть движения Уильяма. Все дело было в глазах – взгляд устремлялся туда, куда направлялся выпад, и лишь затем делался шаг. Так просто, а Гильберт получил большое преимущество, когда при следующем движении Уильяма меч Гильберта полоснул его по ляжке.
Уильям испустил громкий крик, так как в этом месте его тело не было защищено от разящих ударов. Однако он ответил выпадом, не доставшим до шеи Гильберта лишь на ширину меча.
– Теперь мы квиты, – усмехнулся Гильберт, отражая выпад Уильяма. – Оба хромые.
– Да будет твоя смерть медленной! – крикнул Уильям, снова замахиваясь мечом и снова встречая твердый клинок Гильберта. На этот раз меч скользнул по доспехам плашмя, не причинив вреда. Но Гильберт использовал возможность нанести удар по незащищенному плечу.
Зажав рану руками, Уильям, спотыкаясь, отступил.
– Готов ли ты умереть, Ротвильд? – спросил Гильберт, не утруждая себя преследованием.
Бледное лицо Уильяма вспыхнуло, рука, которой он зажимал рану, потянулась к рукояти меча, чтобы поднять его двумя руками.
– Тебе это не понадобится, – сказал Гильберт, нанося удар.
Снова и снова пытался Уильям использовать свою подвижность, пытаясь отразить атаки Гильберта, но неловкие попытки нанести удар самому оставались безуспешными.
Чего нельзя было сказать о Гильберте. Много раз меч его достигал цели. Словно кот, играющий с мышью, он оттягивал момент, когда будет нанесен завершающий удар. Он хотел насладиться страхом этого человека, таким же страхом, какой испытала Грей, когда стрела Уильяма вонзилась ей в спину. Он хотел насладиться его последними минутами. Это было завершением многих мучительных лет, и Гильберт намеревался получить полное удовлетворение за свои страдания.
Оружие скрестилось над их головами. Гильберт посмотрел в глаза противника, полные безнадежной тоски, и понял, что пора заканчивать поединок. Используя всю силу, он направил свой вес на меч и отбросил Уильяма на землю.
Сознавая всю тщетность попыток снова схватить оружие, которое вылетело у него из рук, тот просто лежал на спине, учащенно дыша и не сводя глаз с Гильберта.
– Давай кончай это дело, ублюдок, – прохрипел он.
Гильберт опустил меч в нескольких дюймах от шеи поверженного противника, но что-то остановило его. Душа воина требовала прикончить врага и выполнить свой долг, отправив Уильяма прямиком в ад. Но нечто странное заставило заколебаться. Грей…
Он снова увидел ее милое избитое лицо, когда много месяцев назад она думала, что он убил Эдуарда. Но, рассудил Гильберт, тот человек был ее отцом. Распространилось бы ее сострадание на человека не ее крови? Того, кто хотел убить их дитя?
– Думаешь, я буду молить тебя о пощаде? -крикнул Уильям, оттягивая ворот туники и подставляя горло под меч. – Нет, я не трус. Я умру с честью, как рыцарь.
Тогда Гильберт понял, что ему не нужно марать руки кровью этого человека, а можно получить еще большее удовлетворение – от справедливого суда.
– Ты трус, Уильям Ротвильд, – сказал он, вкладывая меч в ножны. – Трусом и умрешь.
Поставив врага на ноги, барон подтолкнул его к лошади.
– Что ты собираешься делать? – спросил Уильям, поворачиваясь к барону Бальмейну.
«Испугался», – подумал Гильберт, глядя в вытянутое лицо Уильяма.
Лицо Гильберта осталось бесстрастным, когда он снова толкнул его вперед, но ответ последовал, лишь когда руки пленника были крепко связаны за спиной.
– Король Генрих будет решать твою судьбу, Уильям, – сказал Гильберт, затягивая веревку и садясь в седло. – От его длани претерпишь ты низость смерти труса, и бесчестие падет на твое имя.
– Нет! – протестующе возопил Уильям, тряся головой и пытаясь освободиться. – Я рыцарь. И умру рыцарем.
Не говоря ни единого слова, Гильберт развернул своего коня и с вопящим Уильямом Ротвильдом на веревке направился в замок.
ГЛАВА 26
Молиться Богу? Попросить о чуде, чтобы потом самому над собой смеяться? Гильберт покачал головой, но ноги сами собой понесли его в часовню.
Передав Уильяма в руки своих дружинников, Гильберт подозвал тех, кто мог сказать ему о состоянии Грей. Хотя он и очень хотел знать, что с ней, но в то же время боялся услышать о невосполнимой утрате. К этому барон еще не был готов. Плох он или хорош, но сначала ему нужно сделать то, в чем он так долго отказывал себе и Грей.
Войдя в часовню, которую не посещал уже много лет, он прошел прямо к алтарю и преклонил колени.
Здесь нашла его Лизанна час спустя.
– Ты хорошо молился, брат, – сказала она, кладя руку на его плечо.
До этого момента Гильберт не замечал сестру. Вскочив на ноги, он схватил ее за плечи:
– Грей. Как она? Жива?
Лизанна опустила взор:
– Твой сын здоров и крепок.
Пальцы Гильберта сильнее впились в плечи Лизанны.
– А что с ней?
– Роды были тяжелые, Гильберт, но она справилась. Женщина, которая будет твоей женой, оказалась очень сильной.
Он закрыл глаза.
– А стрела? Что с этим? Лизанна погладила его по щеке.
– Ничего страшного, – сказала она. – Останется шрам, вот и все. Она поправится.
Гильберт облегченно расслабился, потом быстро распрямил плечи:
– Я хочу видеть ее.
– Она отдыхает.
– Сейчас.
Зная, что этот спор ей не выиграть, Лизанна поморщилась.
– Хорошо, – согласилась она. – Пошли. Комната была скудно освещена, горела одна единственная свеча у постели. Гильберт наклонился к Грей. Румянец на щеках оставлял впечатление теплоты ее кожи. Она совсем не была похожа на измученную женщину, спасавшуюся бегством сегодня утром. И все-таки она была очень бледной.
Он легонько провел пальцем по ее прохладному лбу и вздрогнул, услышав тихий стон.
– Я молился, Грей, – сказал он.
Ее веки дрогнули и глаза открылись.
– Ты молился? – повторила она одновременно удивленно и недоверчиво.
Улыбаясь при виде облегчения, что снизошло на ее душу, он коснулся ее губ.
– Что еще я могу сделать, чтобы доказать тебе мою любовь? – спросил Гильберт. – Чего же больше, чтобы заслужить милость Божью?
Грей переполняла такая радость, что она боялась, что сердце ее разорвется.
– Этого достаточно, – ответила она с усталой улыбкой и накрыла ладонью его руку.
Нет, думал Гильберт, этого недостаточно. Вначале он плохо обращался с ней, и если потребуется вся его оставшаяся жизнь, он готов доказать, что достоин этой женщины.
– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за то, что я не верил тебе? Простить все мои неправедные обвинения?
– Мне не за что прощать тебя, – сказала она, улыбаясь. – Ты не мог знать.
– Но я знал. Я только отказывался…
– Нет, – прервала его Грей. – Все прошло. Чувствуя себя так, будто тяжелый груз упал при этих словах с его плеч, барон коснулся ее лба.
– Скоро мы обвенчаемся, – сказал он, – и все между нами будет хорошо.
Грей дотронулась до его лица.
– Что с Уильямом?
Гильберт поднял голову. Он не хотел говорить об этом человеке, но понимал, что ей нужна уверенность.
– Он в темнице. На рассвете отправим его под охраной на суд королю. Пусть примет наказание от него. Больше он не будет нас беспокоить.
– Значит, ты не убил его? – Грей даже повысила голос, не в силах поверить.
– А ты думала, я убью его?
– Да.
Он вздохнул:
– Больше всего мне хотелось это сделать, но любовь к тебе не позволила. Я понял, ты хотела бы именно такого решения.
Грей кивнула.
– Он так же злобен, как Эдуард, – ответила она. – Но я рада, что король Генрих будет решать его судьбу.
– Скорее всего, он осудит его на смерть, – счел необходимым уведомить ее Гильберт. – Его вина слишком велика для иного приговора.
– Да, но не твоя рука приведет приговор в исполнение.
Гильберт наклонился и снова поцеловал ее.
– Ты видел нашего сына? – спросила Грей. Ее глаза светились счастьем при одном лишь упоминании о прекрасном ребенке, которому она дала жизнь.
– Нет еще, но скоро увижу, – ответил он. – Я должен был прежде всего прийти к тебе.
– Тогда иди сейчас, – сказала она, – и расскажи мне потом, как он там.
Женщина с улыбкой закрыла глаза. Гильберт быстрым поцелуем коснулся ее губ.
– Я скоро вернусь, – прошептал он.
Его сын действительно был здоровым и крепким. Глядя на отца глазами, так похожими на глаза Грей, он взмахнул крошечным кулачком.
– Какой маленький, – сказал Гильберт.
– Нет, весьма крупный, – поправила его Дизайна. – Такой же, какой была Джиллиана, когда родилась.
Он покачал головой:
– Все равно маленький. Можно мне его подержать?
Лизанна рассмеялась и передала ребенка в отцовские объятия. Малыш немного повертелся, потом зевнул и закрыл глазки.
– По-моему, я ему уже надоел, – задумчиво произнес Гильберт, радуясь чувству, которое вызывало у него маленькое теплое тельце, лежавшее у него на руках.
Лизанна провела пальцем по щечке младенца.
– Нет, он просто всем доволен.
– Ты так думаешь?
Лизанна подняла на него взгляд:
– Из тебя получится прекрасный отец, Гильберт.
Миновало бурное прошлое, которое так долго омрачало их жизнь. Теперь перед ними простиралось такое будущее, о котором они когда-то даже и не мечтали.
Когда они стояли вот так рядом, что-то неслышное и невидимое пролетело между братом и сестрой, и только они поняли, что это было.
Потом, торопясь к Грей, Гильберт улыбнулся и вышел из комнаты с сыном на руках.
Через неделю Грей и Гильберт обвенчались в присутствии Лизанны и Ранульфа. Когда они приносили друг другу обеты, их новорожденного сына положили под покров, который накладывали на новобрачных перед алтарем. Таким образом, было узаконено его рождение.
Когда они выходили из часовни, над головой у них сияло яркое летнее солнце, а голубое небо предвещало прекрасное будущее.
Передав Уильяма в руки своих дружинников, Гильберт подозвал тех, кто мог сказать ему о состоянии Грей. Хотя он и очень хотел знать, что с ней, но в то же время боялся услышать о невосполнимой утрате. К этому барон еще не был готов. Плох он или хорош, но сначала ему нужно сделать то, в чем он так долго отказывал себе и Грей.
Войдя в часовню, которую не посещал уже много лет, он прошел прямо к алтарю и преклонил колени.
Здесь нашла его Лизанна час спустя.
– Ты хорошо молился, брат, – сказала она, кладя руку на его плечо.
До этого момента Гильберт не замечал сестру. Вскочив на ноги, он схватил ее за плечи:
– Грей. Как она? Жива?
Лизанна опустила взор:
– Твой сын здоров и крепок.
Пальцы Гильберта сильнее впились в плечи Лизанны.
– А что с ней?
– Роды были тяжелые, Гильберт, но она справилась. Женщина, которая будет твоей женой, оказалась очень сильной.
Он закрыл глаза.
– А стрела? Что с этим? Лизанна погладила его по щеке.
– Ничего страшного, – сказала она. – Останется шрам, вот и все. Она поправится.
Гильберт облегченно расслабился, потом быстро распрямил плечи:
– Я хочу видеть ее.
– Она отдыхает.
– Сейчас.
Зная, что этот спор ей не выиграть, Лизанна поморщилась.
– Хорошо, – согласилась она. – Пошли. Комната была скудно освещена, горела одна единственная свеча у постели. Гильберт наклонился к Грей. Румянец на щеках оставлял впечатление теплоты ее кожи. Она совсем не была похожа на измученную женщину, спасавшуюся бегством сегодня утром. И все-таки она была очень бледной.
Он легонько провел пальцем по ее прохладному лбу и вздрогнул, услышав тихий стон.
– Я молился, Грей, – сказал он.
Ее веки дрогнули и глаза открылись.
– Ты молился? – повторила она одновременно удивленно и недоверчиво.
Улыбаясь при виде облегчения, что снизошло на ее душу, он коснулся ее губ.
– Что еще я могу сделать, чтобы доказать тебе мою любовь? – спросил Гильберт. – Чего же больше, чтобы заслужить милость Божью?
Грей переполняла такая радость, что она боялась, что сердце ее разорвется.
– Этого достаточно, – ответила она с усталой улыбкой и накрыла ладонью его руку.
Нет, думал Гильберт, этого недостаточно. Вначале он плохо обращался с ней, и если потребуется вся его оставшаяся жизнь, он готов доказать, что достоин этой женщины.
– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за то, что я не верил тебе? Простить все мои неправедные обвинения?
– Мне не за что прощать тебя, – сказала она, улыбаясь. – Ты не мог знать.
– Но я знал. Я только отказывался…
– Нет, – прервала его Грей. – Все прошло. Чувствуя себя так, будто тяжелый груз упал при этих словах с его плеч, барон коснулся ее лба.
– Скоро мы обвенчаемся, – сказал он, – и все между нами будет хорошо.
Грей дотронулась до его лица.
– Что с Уильямом?
Гильберт поднял голову. Он не хотел говорить об этом человеке, но понимал, что ей нужна уверенность.
– Он в темнице. На рассвете отправим его под охраной на суд королю. Пусть примет наказание от него. Больше он не будет нас беспокоить.
– Значит, ты не убил его? – Грей даже повысила голос, не в силах поверить.
– А ты думала, я убью его?
– Да.
Он вздохнул:
– Больше всего мне хотелось это сделать, но любовь к тебе не позволила. Я понял, ты хотела бы именно такого решения.
Грей кивнула.
– Он так же злобен, как Эдуард, – ответила она. – Но я рада, что король Генрих будет решать его судьбу.
– Скорее всего, он осудит его на смерть, – счел необходимым уведомить ее Гильберт. – Его вина слишком велика для иного приговора.
– Да, но не твоя рука приведет приговор в исполнение.
Гильберт наклонился и снова поцеловал ее.
– Ты видел нашего сына? – спросила Грей. Ее глаза светились счастьем при одном лишь упоминании о прекрасном ребенке, которому она дала жизнь.
– Нет еще, но скоро увижу, – ответил он. – Я должен был прежде всего прийти к тебе.
– Тогда иди сейчас, – сказала она, – и расскажи мне потом, как он там.
Женщина с улыбкой закрыла глаза. Гильберт быстрым поцелуем коснулся ее губ.
– Я скоро вернусь, – прошептал он.
Его сын действительно был здоровым и крепким. Глядя на отца глазами, так похожими на глаза Грей, он взмахнул крошечным кулачком.
– Какой маленький, – сказал Гильберт.
– Нет, весьма крупный, – поправила его Дизайна. – Такой же, какой была Джиллиана, когда родилась.
Он покачал головой:
– Все равно маленький. Можно мне его подержать?
Лизанна рассмеялась и передала ребенка в отцовские объятия. Малыш немного повертелся, потом зевнул и закрыл глазки.
– По-моему, я ему уже надоел, – задумчиво произнес Гильберт, радуясь чувству, которое вызывало у него маленькое теплое тельце, лежавшее у него на руках.
Лизанна провела пальцем по щечке младенца.
– Нет, он просто всем доволен.
– Ты так думаешь?
Лизанна подняла на него взгляд:
– Из тебя получится прекрасный отец, Гильберт.
Миновало бурное прошлое, которое так долго омрачало их жизнь. Теперь перед ними простиралось такое будущее, о котором они когда-то даже и не мечтали.
Когда они стояли вот так рядом, что-то неслышное и невидимое пролетело между братом и сестрой, и только они поняли, что это было.
Потом, торопясь к Грей, Гильберт улыбнулся и вышел из комнаты с сыном на руках.
Через неделю Грей и Гильберт обвенчались в присутствии Лизанны и Ранульфа. Когда они приносили друг другу обеты, их новорожденного сына положили под покров, который накладывали на новобрачных перед алтарем. Таким образом, было узаконено его рождение.
Когда они выходили из часовни, над головой у них сияло яркое летнее солнце, а голубое небо предвещало прекрасное будущее.