Страница:
– А может, мы схватим его и… в Бастилию? – виконт сделал руками жест, сворачивающий цыпленку шею. – Говорят, там, в подземельях, сплошная неразбериха! Подумаешь, если потеряют еще одного камерника!
Монсеньор громко, рыкая, хохотнул.
– Как я тебя понимаю! Мне и самому приходила в голову эта светлая мысль! – ложкой меда подсластил он бочку дегтя. – Но дело в том, что Кайя теперь подданный Английской Короны!
– Разве это что-то меняет? – удивился виконт.
– Конечно, мой мальчик! Понимаешь, он теперь Сэр, Пэр и все такое прочее… Не объявлять же войну Короне!
Монсеньор обнял его за плечи, и они направились обратно. Мадам Леру как раз принесла блюдо с жарким. Как и просил гость – сочное, с кровью, мясо молодого барашка, щедро политое сливовым соусом.
– Так что поезжайте! Небольшое рандеву! Поговори с ним! Урезонь! Никого другого он и слушать не станет! А вот аппетиты ему… поумерить не мешало бы… – говоря это, Монсеньор слегка подталкивал молодого человека к столу.
– Как у вас все легко получается! – перебил его виконт, останавливаясь на полпути. – Разве зла на меня он не держит? Я к нему, значит, с оливковой ветвью и голубем под мышкой, а он мне клинок в сердце!
Громогласно, от всей души, Монсеньор расхохотался на всю залу.
– Какой же ты, право, въедливый! Разумеется, держит! Не спорю, это чудовище – существо мстительное! Но отнюдь не дурак! Поверь моему опыту. Кому как не мне в таких вещах разбираться…
Глаза виконта вдруг потемнели, а лицо стало по-настоящему злым. Он грубо стряхнул его руку со своего плеча.
– Вы там что?! Амброзией обожрались и от скуки юродствуете? – спросил он гневно. – Кому из вас пришла в голову мысль, что я буду рад увидеть, как ребенок умрет у меня на глазах? Ведь это первое, что сделает с ним этот воскресший живодер!
Виконт сжал кулаки. Казалось, сейчас он ударит своего собеседника. Монсеньор сурово нахмурился.
– Не твоя забота, кто его убьет! Отрок умрет столько раз, сколько понадобится! На то он и Щит! Его судьба – защищать тебя своим телом! – с этими словами он вновь обнял насупившегося виконта за плечи. – Не волнуйся, он не так беззащитен, каким кажется на первый взгляд!
Они вернулись за стол. Маленький паж был представлен виконту. Приложив ладонь к груди, мальчик вежливо поклонился своему новому патрону. В пушистых штанишках с прорезями, в бархатной курточке с опаловыми пуговицами, кружевной воротник под горло. В коротких сапожках. К бархатному берету рубиновым аграфом приколото несколько фазаньих перьев. Над ухом золотистый завиток. Волнуется, по глазам видно, но скрывает.
Виконт разглядывал пажа с любопытством. Не верилось, что это хрупкое создание может превращаться в несокрушимые Латы. «Какой славный отрок! Неужто и впрямь мужчина? Уж больно похож на очень юную деву, переодетую в мужское платье…» Неожиданно для себя пододвинул к нему блюдо с остатками вишневого пирога.
– Вот, угощайся!
Мальчик поблагодарил со стеснительной улыбкой. Голосок у него оказался звонкий, тоненький. Брови виконта страдальчески надломились. «Ну и что мне прикажете с этим делать, а?» – посмотрел он на Монсеньора.
Монсеньор сделал вид, что не заметил его умоляющего взгляда. «Каков же ты, пройдоха! Каков подлец!» – мысленно качал он головой, вгрызаясь зубами в баранью лопатку. Но это уже не имело никакого отношения ни к виконту, ни к маленькому пажу.
8 глава
Монсеньор громко, рыкая, хохотнул.
– Как я тебя понимаю! Мне и самому приходила в голову эта светлая мысль! – ложкой меда подсластил он бочку дегтя. – Но дело в том, что Кайя теперь подданный Английской Короны!
– Разве это что-то меняет? – удивился виконт.
– Конечно, мой мальчик! Понимаешь, он теперь Сэр, Пэр и все такое прочее… Не объявлять же войну Короне!
Монсеньор обнял его за плечи, и они направились обратно. Мадам Леру как раз принесла блюдо с жарким. Как и просил гость – сочное, с кровью, мясо молодого барашка, щедро политое сливовым соусом.
– Так что поезжайте! Небольшое рандеву! Поговори с ним! Урезонь! Никого другого он и слушать не станет! А вот аппетиты ему… поумерить не мешало бы… – говоря это, Монсеньор слегка подталкивал молодого человека к столу.
– Как у вас все легко получается! – перебил его виконт, останавливаясь на полпути. – Разве зла на меня он не держит? Я к нему, значит, с оливковой ветвью и голубем под мышкой, а он мне клинок в сердце!
Громогласно, от всей души, Монсеньор расхохотался на всю залу.
– Какой же ты, право, въедливый! Разумеется, держит! Не спорю, это чудовище – существо мстительное! Но отнюдь не дурак! Поверь моему опыту. Кому как не мне в таких вещах разбираться…
Глаза виконта вдруг потемнели, а лицо стало по-настоящему злым. Он грубо стряхнул его руку со своего плеча.
– Вы там что?! Амброзией обожрались и от скуки юродствуете? – спросил он гневно. – Кому из вас пришла в голову мысль, что я буду рад увидеть, как ребенок умрет у меня на глазах? Ведь это первое, что сделает с ним этот воскресший живодер!
Виконт сжал кулаки. Казалось, сейчас он ударит своего собеседника. Монсеньор сурово нахмурился.
– Не твоя забота, кто его убьет! Отрок умрет столько раз, сколько понадобится! На то он и Щит! Его судьба – защищать тебя своим телом! – с этими словами он вновь обнял насупившегося виконта за плечи. – Не волнуйся, он не так беззащитен, каким кажется на первый взгляд!
Они вернулись за стол. Маленький паж был представлен виконту. Приложив ладонь к груди, мальчик вежливо поклонился своему новому патрону. В пушистых штанишках с прорезями, в бархатной курточке с опаловыми пуговицами, кружевной воротник под горло. В коротких сапожках. К бархатному берету рубиновым аграфом приколото несколько фазаньих перьев. Над ухом золотистый завиток. Волнуется, по глазам видно, но скрывает.
Виконт разглядывал пажа с любопытством. Не верилось, что это хрупкое создание может превращаться в несокрушимые Латы. «Какой славный отрок! Неужто и впрямь мужчина? Уж больно похож на очень юную деву, переодетую в мужское платье…» Неожиданно для себя пододвинул к нему блюдо с остатками вишневого пирога.
– Вот, угощайся!
Мальчик поблагодарил со стеснительной улыбкой. Голосок у него оказался звонкий, тоненький. Брови виконта страдальчески надломились. «Ну и что мне прикажете с этим делать, а?» – посмотрел он на Монсеньора.
Монсеньор сделал вид, что не заметил его умоляющего взгляда. «Каков же ты, пройдоха! Каков подлец!» – мысленно качал он головой, вгрызаясь зубами в баранью лопатку. Но это уже не имело никакого отношения ни к виконту, ни к маленькому пажу.
8 глава
Правление Карла 2-го Стюарта, 17 век. Лондон, Англия
– А-а, это ты… – совсем не удивившись незваному гостю, отнесся к его появлению с ленивым безразличием юный аристократ.
Окруженный полуголыми телами своих клевретов, этот «анфан террибль» возлежал среди разложенных возле камина подушек с видом человека, утомленного скукой.
– Зачем пожаловали? – спросил он, жеманно поправляя свои бледно-золотистые длинные локоны. – Читать мне проповеди?! Тогда убирайтесь к черту, виконт! – и швырнул в него подушкой.
Подушка упала, не долетев. Почему-то это развеселило всех, кроме гостя. Послышалось хихиканье. Тот, кого титуловали виконтом, нахмурившись, шагнул вперед. Рука угрожающе легла на эфес шпаги.
И тут же, бросая в его сторону злобные взгляды, свита покинула своего господина. С недовольным шипением отступая все дальше в тень, пока не растворилась в темноте. Там, куда не дотягивался свет.
Оставшись один, юный бездельник пьяно завозился в подушках, в героическом усилии встать на ноги без посторонней помощи. Наградив его полным презрения взглядом, гость осмотрелся. Полдюжины канделябров освещали аляповатую, отдающую дурным вкусом роскошь обстановки.
Позолоченную лепнину потолка, канапе на гнутых ножках. Геральдических львов на малиновом шелке обивки. Полотна на стенах, живописующих сладострастные утехи козлоногих фавнов и стыдливых нимф. Бархатные гардины на окнах, прихваченные золотыми кистями, и пикантное кружевное неглиже девиц, что валялись, казалось бы, совершенно пьяные.
И отовсюду гостю улыбались пухлые, с луком и стрелами, розовощекие амурчики. Приятное лицо виконта исказила брезгливая гримаса. Было несложно догадаться, что они в одном из дорогих лондонских борделей. «Бедняга… Тебя заставили покровительствовать продажной любви…» – посочувствовал он ближайшему Купидону.
Радостное восклицание за спиной вернуло его внимание юному повесе. Тому, наконец-то, удалось встать. Пьяный, он нетвердо стоял на ногах, да и выглядел не лучшим образом. Слегка растерзанным. Батистовая сорочка, свисающая с одного бока, вся измята. Волосы в беспорядке закрывают лицо. Атласные голубые панталоны, белые чулки (он был не обут), кружевное жабо, манжеты – все перепачкано чем-то красным. В руке он держал бокал с вином. Пошатываясь, полюбовался напитком на свет. Но для вина жидкость была слишком густой и имела маслянистый оттенок.
«Кровь…» – с омерзением подумал виконт, уже догадавшись, что и девицы, валявшиеся повсюду, не пьяны, а беспробудно мертвы.
Подбоченившись, что помогало юноше, видимо, удерживать вертикальное положение, тот посмотрел на гостя с немалой долей превосходства. Небрежным жестом, отбросив назад мешавшие ему волосы, с высокомерием прирожденного аристократа поднял бокал в приветственном жесте и медленно осушил его. Сладко причмокнув языком, облизал окровавленные губы.
– Что ты творишь, ублюдок? – виконт наотмашь ударил его по лицу.
Как ни странно, пьяный устоял на ногах. Лишь в ярко-голубых глазах, сверкнувших недобро, исчез хмель да разбился упавший бокал.
– Я тоже люблю тебя, брат! До смерти…
Дотронулся он до покрасневшей щеки. И в ту же минуту, вешаясь гостю на шею, воскликнул с излишней экзальтацией:
– Позволь же и мне удавить тебя в своих объятиях, братец!
Виконт недовольно оттолкнул его, и пьяница, вдруг забыв про объятия, принялся что-то искать.
– Ну, куда же ты подевалась, милая моя? – бормотал он себе под нос, в недоумении оглядываясь по сторонам.
Поднял за волосы одну из девиц, заглянул под нее. Бросил, голова мертвой девушки с неприятным хрустом стукнулась об пол. Ногой отпихнул другую, лежащую поперек ломберного столика и мешавшую пройти. Тело еще одной девушки, также выпитой досуха, просто отшвырнул в сторону и радостно захлопал в ладоши. Пропажа нашлась. Маленькая курительная трубка с длинным янтарным мундштуком.
Раскурив, он с удовольствием затянулся и только тут, заметив, что у виконта есть спутник, по-кошачьи сощурился на гостя.
– Так ты не один? – удивился он вполне искренне. – Что ж, проходите, располагайтесь… Раз уж вы все равно здесь… – разрешил великодушно, махнув им рукой. Сам этот повеса уже полулежал на диване, подложив под спину несколько подушек. Облокотившись на согнутое колено, курил, выпуская изо рта тоненькие колечки дыма.
Пока гость снимал дорожный плащ и отстегивал шпагу в доказательство своих мирных намерений, юный аристократ разглядывал маленького пажа, и чем дольше смотрел, тем циничней становился взгляд юноши. «Надо же, какая извращенная прихотливость судьбы… или, все-таки… продуманная неслучайность?» – усмехнулся он.
Маленький паж смущенно потупился от столь пристального внимания. Виконту тоже не понравилось, как тот смотрит на отрока и чему-то ухмыляется.
– Призови своих миньонов! Я отправлю их в ту вонючую клоаку, из которой они выползли по недосмотру дьявола! Здесь они уже загостились! – потребовал он сердито.
– Тебе надо… ты и призови… – пожал плечами юноша, продолжая курить. Взгляд его подернулся легкой дымкой.
В воздухе медленно расплывался странный, правда, уже знакомый гостю запах опиума. Аромат Забвения, которым насквозь пропитались крестоносцы, возвращаясь из своих походов в Святые Земли. Но помрачнев, виконт задумался не о том, чем там увлекались его предки в незапамятные времена, и тем более его не волновало, какой дрянью травит себя это длинноволосое отродье сатаны, вальяжно развалившееся на канапе напротив.
Он вспомнил слова Монсеньора, его странную просьбу. «Помирись с ним! Прошу тебя! Он простит! Я знаю…» Неожиданная, она скорее походила на приказ. А после, провожая его в порту, впервые утратив все свое благодушие, хмурясь и чего-то не договаривая, зачем-то поведал эту старую, замшелую от древности легенду о миньонах. На прощание даже взял с него слово на рожон особо не лезть, а он так и не понял, о чем же на самом деле хотел рассказать ему Монсеньор.
«…крылатый Демон, и у ног его зверь с кровавыми глазами его и огромными клыками его…
И сущностью своей, не единожды делимой, явились они на его отчаянный зов из самой глубокой тьмы. Чтобы карать врагов его. Чтобы быть преданными ему до последнего вздоха. Чтобы служить ему вечно и отдать за него свою жизнь.
И мех их густой подобен расплавленному серебру. И кровь их течет ядовитой ртутью. И сила их не знает предела. И нет для них ни преград, ни расстояний, ни времени.
Кровожадные ангелы мести – они смертоносное копье в руке рассерженного бога! И только Призвавшему их дано убить зверя, дабы вернуть обратно в объятия породившей его тьмы…» Книга 12-ти Лун, глава шестая
– Что… не откликаются? – подождав немного, притворно посочувствовал виконту любитель опиума. – А раньше, помню, Стражи Ночи служили и тебе! Да так преданно…
– Тебя это не касается! Тебя вообще ничего не касается! – почему-то загорячился тот.
«О, какие мы вспыльчивые…» Ироничная полуулыбка на юном лице разозлила виконта своей снисходительностью.
– Что ты тут вытворяешь, мерзкая ты тварь?! – нахмурившись, оглядел он гостиную, полную трупов.
– Не видишь? Играем в вампиров… – беспечно отозвался юноша и предложил: – Хочешь, присоединяйся! Не думаю, что мы выпили всех. Уверен, несколько капель должно остаться… Надо посмотреть… – он сделал движение, словно собрался встать и действительно посмотреть. – У тебя такие глаза… вижу, как тебе хочется свеженькой кровушки! В чем же дело? – подался вперед коварный искуситель. Лицо его сделалось вдохновенно-злым и от этого еще более прекрасным. – Перегрызи мальчишке горло и напейся!
Виконт вскочил на ноги.
– Убирайся туда, откуда пришел! Я не собираюсь тут подчищать за тобой! У меня и без тебя забот с нечистью хватает!
– А если не уберусь… то что?! Накажешь меня? Может, выпорешь розгами? – посмеялся злой ребенок. Выбил трубку, достал из кармана маленькую золотую коробочку с опиумом. – О, нет! Ты отрубишь мне голову! – воскликнул он и, паясничая, закрылся руками, изображая испуг.
Левая рука виконта машинально потянулась к пустой перевязи. Отпрыск одного из знатнейших семейств Англии глянул на своего гостя с откровенной насмешкой.
– Если, месье, – перешел он на французский, – вы не прячете за обшлагом рукава высочайший приказ с подписями и печатями, запрещающий мне развлекаться так, как я хочу… то убирайся сам… в ту дыру – откуда явился!
«Ублюдок!» – обжег его взглядом виконт. И тот неожиданно метнулся к нему через стол, сгреб за грудки.
– Не смей смотреть на меня с таким презрением, будто я грязь у твоих ног! – не паясничал и больше не притворялся пьяным этот повеса. – Если ты решил стать цепной собакой своего хозяина и выполнять его команды по свистку – твое дело! Я не осуждаю твой выбор! Только не надо воротить от меня свое добродетельное мурло, будто ты невинней слезы младенца! И тебе незнаком вкус крови! Пусть ты убиваешь по приказу – но ведь убиваешь же! – он довольно сильно для столь изнеженного на вид юноши встряхнул своего противника и зло спросил: – Неужели ты забыл тьму, живущую в твоем сердце? Неужели тебя больше не мучает жажда?!
Виконт в свою очередь вцепился ему в сорочку. Теперь они походили на двух взъерошенных, драчливых петухов, готовых заклевать друг друга насмерть. «Вы еще подеритесь, как мужланы на площади в базарный день…» – посмотрел на них свысока маленький паж. Кажется, эти двое заключили джентльменское соглашение о Неприменении Силы, а в их словесных баталиях его помощь патрону не требовалась.
Первым, разумеется, остыл английский сэр. Легко оторвал пальцы гостя от батиста своей сорочки и вдруг капризно спросил:
– А с какой это стати ты выглядишь старше меня? Разве не я – старший брат?!
Настала очередь виконта противно ухмыляться.
– Пока ты спал, я прожил долгую жизнь! – ответил он.
Тридцатилетний мужчина с вызовом глянул на восемнадцатилетнего юнца. И не важно, что эта жизнь была одной из немногих, которую он жил так долго. Да и ту чуть не потерял недавно из-за своего безрассудства. Самоуверенности у виконта было хоть отбавляй.
Как бы соглашаясь с ним, юноша кивнул в ответ, но выражение лица юного аристократа сделалось подозрительно ласковым.
– Да-а, восьмисотлетняя спячка, знаешь ли, – скука смертная… – протянул он. – И, смею заметить, вина твоя, что я «спал» так долго. Так что не обессудьте, виконт, если у меня на вас имеется зуб! – оскалившись, он показал острые, быстро растущие клыки. Плотоядно облизнулся. – В твоих интересах не дразнить меня. Понимаешь, о чем я?
Оттолкнул виконта и вернулся на свой диван. Гость, одернув темно-синий, украшенный вышивкой из черного гаруса, по-дорожному скромный камзол, занял диван напротив. Воцарилось молчание, нарушаемое лишь треском горящих свечей. Вычурный, с инкрустацией, ломберный столик, стоящий между диванами был негласно назначен границей между двумя «государствами». Юноша вновь закурил. Лицо его заскучало.
Виконт, напротив, сложив руки на груди, настороженно косился в его сторону, не замечая, что все время катает на скулах желваки. «С меня хватит! Больше никаких голубей и веток! Так вот о чем умолчал хитрый старикан… Сами не смогли договориться с этим чудовищем… А у меня, значит, должно получиться! Нет уж, сеньоры… расхлебывайте без меня! Пусть чудовище и вас, любителей амброзии, попотчует чем-нибудь, кроме нектара богов!» – мстительно пожелал он, склоняясь к тому, что время потрачено впустую, пора заканчивать визит.
Внимание обоих привлек раздавшийся звон. Маленький паж нечаянно задел ногой пустую бутылку на полу.
– Ах, да! Как невежливо с моей стороны… – оживившись, нарушил молчание заскучавший было повеса, – совсем забыл спросить… Этот чудесный ребенок, которого ты привел с собой, он – твой слуга? Или вас связывает что-то более тесное?
– Не твоего ума дело! – отрезал виконт.
«Отчего это мы так напряглись, mon ami… – юноша сначала посмотрел на виконта, потом на его спутника. – Так-так…» Он уже не скучал.
– Интересно, ты хорошенький мальчик, очень похожий на девочку? Или девочка, переодетая хорошеньким мальчиком? – промурлыкал он, обращаясь к маленькому пажу, и добавил, полностью игнорируя сердитое выражение на лице гостя: – Я не буду против, если это окажется правдой… Хотя, все же, предпочитаю хорошеньких мальчиков!
До яркого румянца смутив отрока своими словами, вновь переключился на виконта.
– А, я понял! – воскликнул с видом «эврика». – Мальчуган твой оруженосец! И носит твое копье или меч… или что там еще полагается этим чертовым архангелам? Ты ведь теперь на службе у Добра, не так ли?! А это, полагаю, тяжкий труд – нести воздаяние грешникам!
Пригасив за угольно-черными ресницами ироничный блеск глаз, этот полный самолюбования Нарцисс, шаловливо наматывая на палец золотистый локон, поглядывал на своего визави, можно даже сказать, кокетливо.
«В косу, что ли заплел бы уже свою красоту, а то и с женщиной перепутать недолго…» – с неприязнью подумал виконт. В этом юном красавце его раздражало буквально все. А тот, с радостным возгласом «О, пардон, виконт! Он носит за вами шпагу!», уже разглядывал чеканную гарду испанской работы у великолепной шпаги, вынутой им из ножен. С оружием в руке встал в позицию «en-garde», сделал несколько изящных фехтовальных «па». Выпады его были стремительны и точны, словно бросок кобры. Чтобы услышать, хорошо ли поет толедский клинок, отсалютовал крест-накрест, улыбнулся и вложил шпагу обратно в ножны.
Маленький паж не смог скрыть своего восхищения, понимая, сколько глупцов клюнут на эту обманчиво-сладкую улыбку и будут хладнокровно заколоты белокурым убийцей. Тот, как должное принимая восхищение отрока, спросил у виконта, кладя шпагу обратно на стол:
– А хорошо ли вы, mon ami, умеете насаживать грешников на свой вертел?
Виконт глянул на него с искренним негодованием. Эта английская скотина только что усомнилась в его способностях владеть клинком?! Посчитав подобные слова намеком на вызов, взглядом задержался на шпаге, лежащей на столе. Обуревало желание проверить, так ли уж неуязвима эта сволочь, как уверял Монсеньор.
«Что, уже злишься? А я лишь поцарапал тебя, даже не укусил!» – вновь развалился на диване юный аристократ. Лениво покачивая необутой ногой, попросил вежливо:
– Может, одолжишь мне своего оруженосца? На пару дней… Пусть и мне что-нибудь подержит… Мою «шпагу», например! – неприличным жестом поправил панталоны и заразительно рассмеялся.
– О чем это он? – почему-то краснея, развернулся к своему патрону маленький паж.
– Ни о чем! Это все абсент! – еле сдерживая злость, виконт пнул носком сапога зеленого стекла бутылку, и та со звоном покатилась по полу.
Выражение лица английского сэра сделалось просто сказочным. Он почти довел своего французского гостя до белого каления, совсем немного – и тот Сложит Ладони. Тогда можно будет убить его, с легкостью нарушив свое данное одной змее обещание.
Он уже видел, как рвет ему горло. Чувствовал вкус его крови. Вот только отдавать «на хранение» голову брата он никому не собирался. Взгляд его заиндевел тяжелой ненавистью, но в следующее мгновение лицо уже улыбалось, да так ласково.
– Фабиан? Что за имя у тебя? Фью-фьють, – присвистнул он презрительно. – Твоя мать что, была шлюхой, раз назвала тебя так? Какая гадость! Как можно носить такое имя!
Виконт растерянно моргнул, затем лицо его вспыхнуло гневом, а глаза потемнели.
– О, пардон! Кажется, мы оскорбили вашу мать! – не скрывая иронии, громко фыркнул английский сэр. – Не желаете ли призвать нас к ответу?! – подразнивая, он кивнул на шпагу. «Уже скоро я напьюсь твоей кровушки…»
– Закрой свой грязный рот! А то я… – вскочил виконт на ноги.
– А то вы – что, виконт? – переспросил тот. – Отрубите нам голову? Это мы уже слышали! Не стоит повторяться! – и, отмахнувшись небрежным жестом, даже отвернулся, провоцируя нападение.
Выхватив клинок из ножен, виконт бросился вперед, чтобы уже в следующее мгновение стоять на коленях, уткнувшись носом в золотого льва на обивке дивана.
– Touchée! – весело воскликнул юный повеса. Без особого усилия выкручивая своему противнику руку – до хруста, больно, ломая, – заставил виконта выпустить эфес шпаги. Услышав стон, усмехнулся.
– Не так пылко, mon ami! Я еще подумаю, что вы воспылали ко мне порочной страстью!
Виконт оскорбленно дернулся. Навалившись сверху, тот прижал его своим телом к дивану; удерживая одной рукой, другой схватил за волосы и развернул голову виконта так, чтобы видеть выражение его лица. Склонившись к нему, губами почти касаясь щеки, спросил:
– А не хотите ли, mon ami и в самом деле отведать, каков на вкус мой язык? Поверь… – коварный соблазнитель понизил голос до искушающего, чувственного бархата, – я заставлю тебя изнемогать подо мной от наслаждения… Ты сам раздвинешь для меня свои ноги… Будешь стонать и извиваться… А после… – быстрый взгляд в сторону маленького пажа, – мы напьемся крови… И я позволю тебе сойти с ума!
Лицо виконта обожгло яркой краской стыда. Но лишь дождавшись, когда в глазах виконта заблестят слезы его унижения, юный Мефистофель слез с него. Неуловимым движением потянул за кисть, что-то хрустнуло, и левая рука виконта повисла плетью.
– Больше не кидайся на меня, цепной пес! Твоя цепь коротка! – высокомерно заметил своему сопернику английский сэр и хлестко, но уже без угрозы предупредил: – А то проучу по-настоящему! – и покосился на маленького пажа. – Ты же не захочешь еще раз опозориться перед своим оруженосцем?
Сидевший на самом краешке дивана с виноватым видом, мальчик старательно избегал смотреть в их сторону, не желая добавлять унижения в чашу позора своего патрона еще и своей жалостью.
«Сколько такта… Какое понимание… Такая деликатность достойна похвалы…» – понимающе усмехнулся английский сэр, но не похоже было, что он собирался аплодировать по этому поводу. Все встало на свои места. Здесь – он был старшим и хозяином положения. И жизнь виконта была в его руках. Но у лорда Октавиана Клеманса Колдуэлла герцога Графтона сменилось настроение. Он передумал пока убивать Фабиана Луи Мишеля де Буасси – своего брата.
А виконт, опустив голову, продолжал сидеть на полу, как его оставили, прижимая покалеченную руку и не делая попыток встать. В его поникшей фигуре, во всей его позе было что-то жалкое, раздавленное. Губы лорда Колдуэлла тронула ироничная полуулыбка законного превосходства.
«Сколько еще ты собираешься так сидеть… и дуться с видом оскорбленной невинности? – хмыкнул он. – Право же, какой глупый… Подумаешь, потискали немного… Шел бы тогда в монастырь… беречь свое целомудрие…» Распутник, он не верил, что до сих пор ни один мужчина не пытался прижаться к заднице виконта. При английском дворе были наслышаны о «забавах» французских кавалеров. А у брата, даже на его взгляд, была довольно привлекательная внешность и неплохая фигура.
Разумеется, в пуританской Англии мужеложство было под запретом, но кого это волновало, особенно в высшем свете. Он снова хмыкнул. Взял виконта подмышки, рывком усадил на диван. Вправил щелчком пальцев вывих плеча. Покинув гостиную, вернулся с седой от многолетней пыли бутылкой вина в одной руке и вазой фруктов в другой. Хрустя сочным яблоком, откупорил бутылку, налил благородный напиток в первый же попавшийся на глаза бокал, протянул виконту. Отказываясь, тот мотнул головой.
– Это вино! Пей! – тоном, не терпящим возражений, приказал лорд Колдуэлл, усаживаясь рядом с братом на диван. Не доверяя, виконт пригубил, пробуя на вкус терпкое, темно-красное вино. После большими жадными глотками осушил до дна и попросил еще. Вновь наполняя вином бокал брата, лорд Колдуэлл вдруг спросил:
– Ты такой тупица, потому что – француз?
Выражение обиженного недоумения на лице виконта сменилось злостью. Он шумно выдохнул.
– А ты… – подыскивая достойный ответ, он собрал лоб морщинами, выпятил нижнюю губу. Старое бургундское оказалось чересчур крепким для него, виконт пьянел прямо на глазах. – А ты такой самовлюбленный и чванливый… болван потому, что заделался саксом?! – не удержавшись от ответного оскорбления, он презрительно сплюнул. Плевок угодил на рукав батистовой сорочки.
– Зато ты – пожиратель лягушек! Бе-е… – лорд Колдуэлл тоже сплюнул виконту на сапоги.
– Ха, а ты – пожиратель овса!
– Заплесневелый кусок французского сыра!
– Напыщенный английский индюк!
И так они некоторое время переплевывались, награждая друг друга нелестными эпитетами, пока их не остановил звонкий мальчишеский голос.
– Не хочу мешать вашему поединку, господа! Но не выйти ли мне за дверь, чтобы вы могли tête-à-tête продолжить свою дуэль?! – маленький паж смотрел на обоих, как на идиотов.
Смутившись, один быстро пересел на свой «французский» диван. «Все, пора убираться отсюда…» – насупился виконт. Другой, напротив, рассмеялся от всей души.
– Какой милый голосок! Кто это у нас тут такой храбрый, что позволяет себе встревать в разговоры взрослых? – вкрадчиво поинтересовался лорд Колдуэлл. Теперь все его внимание было приковано к маленькому пажу. – Какое интересное выражение лица, – заметил он.
– А что не так с его лицом? – раздраженно переспросил виконт, обнимая за плечи заметно притихшего мальчика. При этом он смерил своего противника неприязненным, быстро трезвеющим взглядом.
– С таким беззащитным выражением… кто-нибудь может похитить его у тебя!
Щелчок пальцами, и теперь уже маленький паж сидел рядом с лордом Колдуэллом на его «английском» диване и тот держал мальчика за руку.
Виконт вскочил.
– Да что вы то и дело подскакиваете, mon ami! Это заставляет задуматься! – рассмеялся лорд Колдуэлл. Сжал мальчику горло. Ставшие острыми ногти впились в нежную кожу, еще немного – и покажется кровь. – Сядьте, виконт, сядьте! Иначе я сломаю ему шею! – приказал он властно. – К тому же, вы загораживаете мне свет! А я, знаете ли, не выношу темноты! Она меня пугает! – поиздевался он над гостем. Холеная рука аристократа сильнее сдавила горло маленькому пажу, и тот сразу побагровел, задыхаясь.
– А-а, это ты… – совсем не удивившись незваному гостю, отнесся к его появлению с ленивым безразличием юный аристократ.
Окруженный полуголыми телами своих клевретов, этот «анфан террибль» возлежал среди разложенных возле камина подушек с видом человека, утомленного скукой.
– Зачем пожаловали? – спросил он, жеманно поправляя свои бледно-золотистые длинные локоны. – Читать мне проповеди?! Тогда убирайтесь к черту, виконт! – и швырнул в него подушкой.
Подушка упала, не долетев. Почему-то это развеселило всех, кроме гостя. Послышалось хихиканье. Тот, кого титуловали виконтом, нахмурившись, шагнул вперед. Рука угрожающе легла на эфес шпаги.
И тут же, бросая в его сторону злобные взгляды, свита покинула своего господина. С недовольным шипением отступая все дальше в тень, пока не растворилась в темноте. Там, куда не дотягивался свет.
Оставшись один, юный бездельник пьяно завозился в подушках, в героическом усилии встать на ноги без посторонней помощи. Наградив его полным презрения взглядом, гость осмотрелся. Полдюжины канделябров освещали аляповатую, отдающую дурным вкусом роскошь обстановки.
Позолоченную лепнину потолка, канапе на гнутых ножках. Геральдических львов на малиновом шелке обивки. Полотна на стенах, живописующих сладострастные утехи козлоногих фавнов и стыдливых нимф. Бархатные гардины на окнах, прихваченные золотыми кистями, и пикантное кружевное неглиже девиц, что валялись, казалось бы, совершенно пьяные.
И отовсюду гостю улыбались пухлые, с луком и стрелами, розовощекие амурчики. Приятное лицо виконта исказила брезгливая гримаса. Было несложно догадаться, что они в одном из дорогих лондонских борделей. «Бедняга… Тебя заставили покровительствовать продажной любви…» – посочувствовал он ближайшему Купидону.
Радостное восклицание за спиной вернуло его внимание юному повесе. Тому, наконец-то, удалось встать. Пьяный, он нетвердо стоял на ногах, да и выглядел не лучшим образом. Слегка растерзанным. Батистовая сорочка, свисающая с одного бока, вся измята. Волосы в беспорядке закрывают лицо. Атласные голубые панталоны, белые чулки (он был не обут), кружевное жабо, манжеты – все перепачкано чем-то красным. В руке он держал бокал с вином. Пошатываясь, полюбовался напитком на свет. Но для вина жидкость была слишком густой и имела маслянистый оттенок.
«Кровь…» – с омерзением подумал виконт, уже догадавшись, что и девицы, валявшиеся повсюду, не пьяны, а беспробудно мертвы.
Подбоченившись, что помогало юноше, видимо, удерживать вертикальное положение, тот посмотрел на гостя с немалой долей превосходства. Небрежным жестом, отбросив назад мешавшие ему волосы, с высокомерием прирожденного аристократа поднял бокал в приветственном жесте и медленно осушил его. Сладко причмокнув языком, облизал окровавленные губы.
– Что ты творишь, ублюдок? – виконт наотмашь ударил его по лицу.
Как ни странно, пьяный устоял на ногах. Лишь в ярко-голубых глазах, сверкнувших недобро, исчез хмель да разбился упавший бокал.
– Я тоже люблю тебя, брат! До смерти…
Дотронулся он до покрасневшей щеки. И в ту же минуту, вешаясь гостю на шею, воскликнул с излишней экзальтацией:
– Позволь же и мне удавить тебя в своих объятиях, братец!
Виконт недовольно оттолкнул его, и пьяница, вдруг забыв про объятия, принялся что-то искать.
– Ну, куда же ты подевалась, милая моя? – бормотал он себе под нос, в недоумении оглядываясь по сторонам.
Поднял за волосы одну из девиц, заглянул под нее. Бросил, голова мертвой девушки с неприятным хрустом стукнулась об пол. Ногой отпихнул другую, лежащую поперек ломберного столика и мешавшую пройти. Тело еще одной девушки, также выпитой досуха, просто отшвырнул в сторону и радостно захлопал в ладоши. Пропажа нашлась. Маленькая курительная трубка с длинным янтарным мундштуком.
Раскурив, он с удовольствием затянулся и только тут, заметив, что у виконта есть спутник, по-кошачьи сощурился на гостя.
– Так ты не один? – удивился он вполне искренне. – Что ж, проходите, располагайтесь… Раз уж вы все равно здесь… – разрешил великодушно, махнув им рукой. Сам этот повеса уже полулежал на диване, подложив под спину несколько подушек. Облокотившись на согнутое колено, курил, выпуская изо рта тоненькие колечки дыма.
Пока гость снимал дорожный плащ и отстегивал шпагу в доказательство своих мирных намерений, юный аристократ разглядывал маленького пажа, и чем дольше смотрел, тем циничней становился взгляд юноши. «Надо же, какая извращенная прихотливость судьбы… или, все-таки… продуманная неслучайность?» – усмехнулся он.
Маленький паж смущенно потупился от столь пристального внимания. Виконту тоже не понравилось, как тот смотрит на отрока и чему-то ухмыляется.
– Призови своих миньонов! Я отправлю их в ту вонючую клоаку, из которой они выползли по недосмотру дьявола! Здесь они уже загостились! – потребовал он сердито.
– Тебе надо… ты и призови… – пожал плечами юноша, продолжая курить. Взгляд его подернулся легкой дымкой.
В воздухе медленно расплывался странный, правда, уже знакомый гостю запах опиума. Аромат Забвения, которым насквозь пропитались крестоносцы, возвращаясь из своих походов в Святые Земли. Но помрачнев, виконт задумался не о том, чем там увлекались его предки в незапамятные времена, и тем более его не волновало, какой дрянью травит себя это длинноволосое отродье сатаны, вальяжно развалившееся на канапе напротив.
Он вспомнил слова Монсеньора, его странную просьбу. «Помирись с ним! Прошу тебя! Он простит! Я знаю…» Неожиданная, она скорее походила на приказ. А после, провожая его в порту, впервые утратив все свое благодушие, хмурясь и чего-то не договаривая, зачем-то поведал эту старую, замшелую от древности легенду о миньонах. На прощание даже взял с него слово на рожон особо не лезть, а он так и не понял, о чем же на самом деле хотел рассказать ему Монсеньор.
«…крылатый Демон, и у ног его зверь с кровавыми глазами его и огромными клыками его…
И сущностью своей, не единожды делимой, явились они на его отчаянный зов из самой глубокой тьмы. Чтобы карать врагов его. Чтобы быть преданными ему до последнего вздоха. Чтобы служить ему вечно и отдать за него свою жизнь.
И мех их густой подобен расплавленному серебру. И кровь их течет ядовитой ртутью. И сила их не знает предела. И нет для них ни преград, ни расстояний, ни времени.
Кровожадные ангелы мести – они смертоносное копье в руке рассерженного бога! И только Призвавшему их дано убить зверя, дабы вернуть обратно в объятия породившей его тьмы…» Книга 12-ти Лун, глава шестая
– Что… не откликаются? – подождав немного, притворно посочувствовал виконту любитель опиума. – А раньше, помню, Стражи Ночи служили и тебе! Да так преданно…
– Тебя это не касается! Тебя вообще ничего не касается! – почему-то загорячился тот.
«О, какие мы вспыльчивые…» Ироничная полуулыбка на юном лице разозлила виконта своей снисходительностью.
– Что ты тут вытворяешь, мерзкая ты тварь?! – нахмурившись, оглядел он гостиную, полную трупов.
– Не видишь? Играем в вампиров… – беспечно отозвался юноша и предложил: – Хочешь, присоединяйся! Не думаю, что мы выпили всех. Уверен, несколько капель должно остаться… Надо посмотреть… – он сделал движение, словно собрался встать и действительно посмотреть. – У тебя такие глаза… вижу, как тебе хочется свеженькой кровушки! В чем же дело? – подался вперед коварный искуситель. Лицо его сделалось вдохновенно-злым и от этого еще более прекрасным. – Перегрызи мальчишке горло и напейся!
Виконт вскочил на ноги.
– Убирайся туда, откуда пришел! Я не собираюсь тут подчищать за тобой! У меня и без тебя забот с нечистью хватает!
– А если не уберусь… то что?! Накажешь меня? Может, выпорешь розгами? – посмеялся злой ребенок. Выбил трубку, достал из кармана маленькую золотую коробочку с опиумом. – О, нет! Ты отрубишь мне голову! – воскликнул он и, паясничая, закрылся руками, изображая испуг.
Левая рука виконта машинально потянулась к пустой перевязи. Отпрыск одного из знатнейших семейств Англии глянул на своего гостя с откровенной насмешкой.
– Если, месье, – перешел он на французский, – вы не прячете за обшлагом рукава высочайший приказ с подписями и печатями, запрещающий мне развлекаться так, как я хочу… то убирайся сам… в ту дыру – откуда явился!
«Ублюдок!» – обжег его взглядом виконт. И тот неожиданно метнулся к нему через стол, сгреб за грудки.
– Не смей смотреть на меня с таким презрением, будто я грязь у твоих ног! – не паясничал и больше не притворялся пьяным этот повеса. – Если ты решил стать цепной собакой своего хозяина и выполнять его команды по свистку – твое дело! Я не осуждаю твой выбор! Только не надо воротить от меня свое добродетельное мурло, будто ты невинней слезы младенца! И тебе незнаком вкус крови! Пусть ты убиваешь по приказу – но ведь убиваешь же! – он довольно сильно для столь изнеженного на вид юноши встряхнул своего противника и зло спросил: – Неужели ты забыл тьму, живущую в твоем сердце? Неужели тебя больше не мучает жажда?!
Виконт в свою очередь вцепился ему в сорочку. Теперь они походили на двух взъерошенных, драчливых петухов, готовых заклевать друг друга насмерть. «Вы еще подеритесь, как мужланы на площади в базарный день…» – посмотрел на них свысока маленький паж. Кажется, эти двое заключили джентльменское соглашение о Неприменении Силы, а в их словесных баталиях его помощь патрону не требовалась.
Первым, разумеется, остыл английский сэр. Легко оторвал пальцы гостя от батиста своей сорочки и вдруг капризно спросил:
– А с какой это стати ты выглядишь старше меня? Разве не я – старший брат?!
Настала очередь виконта противно ухмыляться.
– Пока ты спал, я прожил долгую жизнь! – ответил он.
Тридцатилетний мужчина с вызовом глянул на восемнадцатилетнего юнца. И не важно, что эта жизнь была одной из немногих, которую он жил так долго. Да и ту чуть не потерял недавно из-за своего безрассудства. Самоуверенности у виконта было хоть отбавляй.
Как бы соглашаясь с ним, юноша кивнул в ответ, но выражение лица юного аристократа сделалось подозрительно ласковым.
– Да-а, восьмисотлетняя спячка, знаешь ли, – скука смертная… – протянул он. – И, смею заметить, вина твоя, что я «спал» так долго. Так что не обессудьте, виконт, если у меня на вас имеется зуб! – оскалившись, он показал острые, быстро растущие клыки. Плотоядно облизнулся. – В твоих интересах не дразнить меня. Понимаешь, о чем я?
Оттолкнул виконта и вернулся на свой диван. Гость, одернув темно-синий, украшенный вышивкой из черного гаруса, по-дорожному скромный камзол, занял диван напротив. Воцарилось молчание, нарушаемое лишь треском горящих свечей. Вычурный, с инкрустацией, ломберный столик, стоящий между диванами был негласно назначен границей между двумя «государствами». Юноша вновь закурил. Лицо его заскучало.
Виконт, напротив, сложив руки на груди, настороженно косился в его сторону, не замечая, что все время катает на скулах желваки. «С меня хватит! Больше никаких голубей и веток! Так вот о чем умолчал хитрый старикан… Сами не смогли договориться с этим чудовищем… А у меня, значит, должно получиться! Нет уж, сеньоры… расхлебывайте без меня! Пусть чудовище и вас, любителей амброзии, попотчует чем-нибудь, кроме нектара богов!» – мстительно пожелал он, склоняясь к тому, что время потрачено впустую, пора заканчивать визит.
Внимание обоих привлек раздавшийся звон. Маленький паж нечаянно задел ногой пустую бутылку на полу.
– Ах, да! Как невежливо с моей стороны… – оживившись, нарушил молчание заскучавший было повеса, – совсем забыл спросить… Этот чудесный ребенок, которого ты привел с собой, он – твой слуга? Или вас связывает что-то более тесное?
– Не твоего ума дело! – отрезал виконт.
«Отчего это мы так напряглись, mon ami… – юноша сначала посмотрел на виконта, потом на его спутника. – Так-так…» Он уже не скучал.
– Интересно, ты хорошенький мальчик, очень похожий на девочку? Или девочка, переодетая хорошеньким мальчиком? – промурлыкал он, обращаясь к маленькому пажу, и добавил, полностью игнорируя сердитое выражение на лице гостя: – Я не буду против, если это окажется правдой… Хотя, все же, предпочитаю хорошеньких мальчиков!
До яркого румянца смутив отрока своими словами, вновь переключился на виконта.
– А, я понял! – воскликнул с видом «эврика». – Мальчуган твой оруженосец! И носит твое копье или меч… или что там еще полагается этим чертовым архангелам? Ты ведь теперь на службе у Добра, не так ли?! А это, полагаю, тяжкий труд – нести воздаяние грешникам!
Пригасив за угольно-черными ресницами ироничный блеск глаз, этот полный самолюбования Нарцисс, шаловливо наматывая на палец золотистый локон, поглядывал на своего визави, можно даже сказать, кокетливо.
«В косу, что ли заплел бы уже свою красоту, а то и с женщиной перепутать недолго…» – с неприязнью подумал виконт. В этом юном красавце его раздражало буквально все. А тот, с радостным возгласом «О, пардон, виконт! Он носит за вами шпагу!», уже разглядывал чеканную гарду испанской работы у великолепной шпаги, вынутой им из ножен. С оружием в руке встал в позицию «en-garde», сделал несколько изящных фехтовальных «па». Выпады его были стремительны и точны, словно бросок кобры. Чтобы услышать, хорошо ли поет толедский клинок, отсалютовал крест-накрест, улыбнулся и вложил шпагу обратно в ножны.
Маленький паж не смог скрыть своего восхищения, понимая, сколько глупцов клюнут на эту обманчиво-сладкую улыбку и будут хладнокровно заколоты белокурым убийцей. Тот, как должное принимая восхищение отрока, спросил у виконта, кладя шпагу обратно на стол:
– А хорошо ли вы, mon ami, умеете насаживать грешников на свой вертел?
Виконт глянул на него с искренним негодованием. Эта английская скотина только что усомнилась в его способностях владеть клинком?! Посчитав подобные слова намеком на вызов, взглядом задержался на шпаге, лежащей на столе. Обуревало желание проверить, так ли уж неуязвима эта сволочь, как уверял Монсеньор.
«Что, уже злишься? А я лишь поцарапал тебя, даже не укусил!» – вновь развалился на диване юный аристократ. Лениво покачивая необутой ногой, попросил вежливо:
– Может, одолжишь мне своего оруженосца? На пару дней… Пусть и мне что-нибудь подержит… Мою «шпагу», например! – неприличным жестом поправил панталоны и заразительно рассмеялся.
– О чем это он? – почему-то краснея, развернулся к своему патрону маленький паж.
– Ни о чем! Это все абсент! – еле сдерживая злость, виконт пнул носком сапога зеленого стекла бутылку, и та со звоном покатилась по полу.
Выражение лица английского сэра сделалось просто сказочным. Он почти довел своего французского гостя до белого каления, совсем немного – и тот Сложит Ладони. Тогда можно будет убить его, с легкостью нарушив свое данное одной змее обещание.
Он уже видел, как рвет ему горло. Чувствовал вкус его крови. Вот только отдавать «на хранение» голову брата он никому не собирался. Взгляд его заиндевел тяжелой ненавистью, но в следующее мгновение лицо уже улыбалось, да так ласково.
– Фабиан? Что за имя у тебя? Фью-фьють, – присвистнул он презрительно. – Твоя мать что, была шлюхой, раз назвала тебя так? Какая гадость! Как можно носить такое имя!
Виконт растерянно моргнул, затем лицо его вспыхнуло гневом, а глаза потемнели.
– О, пардон! Кажется, мы оскорбили вашу мать! – не скрывая иронии, громко фыркнул английский сэр. – Не желаете ли призвать нас к ответу?! – подразнивая, он кивнул на шпагу. «Уже скоро я напьюсь твоей кровушки…»
– Закрой свой грязный рот! А то я… – вскочил виконт на ноги.
– А то вы – что, виконт? – переспросил тот. – Отрубите нам голову? Это мы уже слышали! Не стоит повторяться! – и, отмахнувшись небрежным жестом, даже отвернулся, провоцируя нападение.
Выхватив клинок из ножен, виконт бросился вперед, чтобы уже в следующее мгновение стоять на коленях, уткнувшись носом в золотого льва на обивке дивана.
– Touchée! – весело воскликнул юный повеса. Без особого усилия выкручивая своему противнику руку – до хруста, больно, ломая, – заставил виконта выпустить эфес шпаги. Услышав стон, усмехнулся.
– Не так пылко, mon ami! Я еще подумаю, что вы воспылали ко мне порочной страстью!
Виконт оскорбленно дернулся. Навалившись сверху, тот прижал его своим телом к дивану; удерживая одной рукой, другой схватил за волосы и развернул голову виконта так, чтобы видеть выражение его лица. Склонившись к нему, губами почти касаясь щеки, спросил:
– А не хотите ли, mon ami и в самом деле отведать, каков на вкус мой язык? Поверь… – коварный соблазнитель понизил голос до искушающего, чувственного бархата, – я заставлю тебя изнемогать подо мной от наслаждения… Ты сам раздвинешь для меня свои ноги… Будешь стонать и извиваться… А после… – быстрый взгляд в сторону маленького пажа, – мы напьемся крови… И я позволю тебе сойти с ума!
Лицо виконта обожгло яркой краской стыда. Но лишь дождавшись, когда в глазах виконта заблестят слезы его унижения, юный Мефистофель слез с него. Неуловимым движением потянул за кисть, что-то хрустнуло, и левая рука виконта повисла плетью.
– Больше не кидайся на меня, цепной пес! Твоя цепь коротка! – высокомерно заметил своему сопернику английский сэр и хлестко, но уже без угрозы предупредил: – А то проучу по-настоящему! – и покосился на маленького пажа. – Ты же не захочешь еще раз опозориться перед своим оруженосцем?
Сидевший на самом краешке дивана с виноватым видом, мальчик старательно избегал смотреть в их сторону, не желая добавлять унижения в чашу позора своего патрона еще и своей жалостью.
«Сколько такта… Какое понимание… Такая деликатность достойна похвалы…» – понимающе усмехнулся английский сэр, но не похоже было, что он собирался аплодировать по этому поводу. Все встало на свои места. Здесь – он был старшим и хозяином положения. И жизнь виконта была в его руках. Но у лорда Октавиана Клеманса Колдуэлла герцога Графтона сменилось настроение. Он передумал пока убивать Фабиана Луи Мишеля де Буасси – своего брата.
А виконт, опустив голову, продолжал сидеть на полу, как его оставили, прижимая покалеченную руку и не делая попыток встать. В его поникшей фигуре, во всей его позе было что-то жалкое, раздавленное. Губы лорда Колдуэлла тронула ироничная полуулыбка законного превосходства.
«Сколько еще ты собираешься так сидеть… и дуться с видом оскорбленной невинности? – хмыкнул он. – Право же, какой глупый… Подумаешь, потискали немного… Шел бы тогда в монастырь… беречь свое целомудрие…» Распутник, он не верил, что до сих пор ни один мужчина не пытался прижаться к заднице виконта. При английском дворе были наслышаны о «забавах» французских кавалеров. А у брата, даже на его взгляд, была довольно привлекательная внешность и неплохая фигура.
Разумеется, в пуританской Англии мужеложство было под запретом, но кого это волновало, особенно в высшем свете. Он снова хмыкнул. Взял виконта подмышки, рывком усадил на диван. Вправил щелчком пальцев вывих плеча. Покинув гостиную, вернулся с седой от многолетней пыли бутылкой вина в одной руке и вазой фруктов в другой. Хрустя сочным яблоком, откупорил бутылку, налил благородный напиток в первый же попавшийся на глаза бокал, протянул виконту. Отказываясь, тот мотнул головой.
– Это вино! Пей! – тоном, не терпящим возражений, приказал лорд Колдуэлл, усаживаясь рядом с братом на диван. Не доверяя, виконт пригубил, пробуя на вкус терпкое, темно-красное вино. После большими жадными глотками осушил до дна и попросил еще. Вновь наполняя вином бокал брата, лорд Колдуэлл вдруг спросил:
– Ты такой тупица, потому что – француз?
Выражение обиженного недоумения на лице виконта сменилось злостью. Он шумно выдохнул.
– А ты… – подыскивая достойный ответ, он собрал лоб морщинами, выпятил нижнюю губу. Старое бургундское оказалось чересчур крепким для него, виконт пьянел прямо на глазах. – А ты такой самовлюбленный и чванливый… болван потому, что заделался саксом?! – не удержавшись от ответного оскорбления, он презрительно сплюнул. Плевок угодил на рукав батистовой сорочки.
– Зато ты – пожиратель лягушек! Бе-е… – лорд Колдуэлл тоже сплюнул виконту на сапоги.
– Ха, а ты – пожиратель овса!
– Заплесневелый кусок французского сыра!
– Напыщенный английский индюк!
И так они некоторое время переплевывались, награждая друг друга нелестными эпитетами, пока их не остановил звонкий мальчишеский голос.
– Не хочу мешать вашему поединку, господа! Но не выйти ли мне за дверь, чтобы вы могли tête-à-tête продолжить свою дуэль?! – маленький паж смотрел на обоих, как на идиотов.
Смутившись, один быстро пересел на свой «французский» диван. «Все, пора убираться отсюда…» – насупился виконт. Другой, напротив, рассмеялся от всей души.
– Какой милый голосок! Кто это у нас тут такой храбрый, что позволяет себе встревать в разговоры взрослых? – вкрадчиво поинтересовался лорд Колдуэлл. Теперь все его внимание было приковано к маленькому пажу. – Какое интересное выражение лица, – заметил он.
– А что не так с его лицом? – раздраженно переспросил виконт, обнимая за плечи заметно притихшего мальчика. При этом он смерил своего противника неприязненным, быстро трезвеющим взглядом.
– С таким беззащитным выражением… кто-нибудь может похитить его у тебя!
Щелчок пальцами, и теперь уже маленький паж сидел рядом с лордом Колдуэллом на его «английском» диване и тот держал мальчика за руку.
Виконт вскочил.
– Да что вы то и дело подскакиваете, mon ami! Это заставляет задуматься! – рассмеялся лорд Колдуэлл. Сжал мальчику горло. Ставшие острыми ногти впились в нежную кожу, еще немного – и покажется кровь. – Сядьте, виконт, сядьте! Иначе я сломаю ему шею! – приказал он властно. – К тому же, вы загораживаете мне свет! А я, знаете ли, не выношу темноты! Она меня пугает! – поиздевался он над гостем. Холеная рука аристократа сильнее сдавила горло маленькому пажу, и тот сразу побагровел, задыхаясь.