Валентин ухмыльнулся.
- Бываю... Корешу с тестем. А что, запрещено? Жены меняются, а он у меня один неизменный. Итак, перед нами стоит вопрос о честности и признании... Во всех американских учебниках описывается пресловутая история, как маленький Джордж Вашингтон игрушечным топориком срубил не то липку, не то вишенку в саду отца. В общем, деревце. И сам потом папе признался. После чего отец, вместо того чтобы наказать сына, расплакался и обнял его. По другой версии - топорик все-таки отобрал, но сказал: "Ты молодец, что признался!" На этом люди с недоразвитыми мозгами строят самый показательный пример для воспитания детей. Хотя некоторые говорят, что история эта - чистая выдумка, приписанная Вашингтону после его смерти. Но вообще американцы действительно хорошо следуют примеру именно этой истории. Разбомбил - но зато правду сказал! У них так психология работает.
- Эта история из заокеанских книг недвусмысленно напоминает историйки из советских учебников, на которых воспитывали детей советских, - сказала Ксения. - Например, помню, как нам пафосно в школе зачитывали рассказ про Володю Ульянова. Как маленький Володя задумал сломать на спор или по другой причине игрушку - упряжку с лошадью, но, не желая прогневать отца, спрятался в чулан вместе с этой лошадью и только там, в одиночку, вдалеке от глаз семьи, разломал злосчастную игрушку. "Он также бегал в валенках по горке ледяной!.." Отец обожал эти стихи.
Валентин улыбнулся розово-морозно и ткнул пальцем в угол.
- Видишь палку, звезда моя? Беру против привидений. Замахнешься - привидения машинально реагируют как живые, забыв, что их уже давно нет, и убегают обратно в мусоропровод. Не таращь на меня глаза! Мне недавно рассказывала одна дама в театре, наша вахтерша, женщина верующая. Она по болезни не сумела прийти в церковь на Пасху, смотрела Крестный ход вокруг храма Христа Спасителя по телевизору. Говорит, мэр подошел во время Крестного хода к патриарху Алексию и стал разговаривать. Святотатство, кощунство... А патриарху не ответить неловко, человека обидеть. Так и шли... Свеча у мэра погасла, не донес Благодатный огонь до храма. Для чего тогда было и идти? Я знаю, что ты сейчас скажешь: осуждение - грех. "Не судите, да не судимы будете". Но Господь отлично знает, что человеческая природа больна.
Он прокашлялся. Поправил шейный платок, который носил вместо галстука. Представление начиналось. Оленев входил в роль. Собирался разыгрывать веселый спектакль-моралитэ. Изображать двух персонажей, двух ведущих, чередующихся между собой.
Вчера выпил немало, безразлично подумала Ксения.
- Детство маленького Джорджа Вашингтона, - нарочито пафосно и повествовательно, словно обращаясь к юношеской аудитории, заговорил Валентин сладеньким тенором, щедро и широко жестикулируя и помахивая указательным пальцем, - прошло в саду апартаментов его отца, где ма-а-аленький Джорджи любил играть при лу-учиках солнышка утреннего. И подарил ему отец ма-аленький игрушечный топорик, а сам отправился проворачивать свои деловые встречи в резиденции, - это уже совсем другим голосом, баском. - Ма-аленький Джорджи давно полюбил огромный зеленый сад, раскинувшийся во владениях папеньки, - вновь высоко взял Валентин, склонив улыбающееся лицо и восторженно взмахнув руками. - И часто заходил в дальний его уголок, где росла та самая вишенка, до которой ма-аленький Джорджи хотел дотянуться, чтобы сорвать спелые вишни, да все не мог. - И тогда... - поднял он палец и острый подбородок вверх. Снова сладенький тенор: - Принес он свой топорик и стал ее подрубать. И рубил он дерево, пока папы не было дома. Упала вишенка, и испугался Джорджи, и побежал с топориком прочь, оставив срубленную вишенку лежать на земле... И сидел весь день дома ма-аленький Вашингтон, будущий президент Соединенных Штатов! - продолжил Оленев, куражась. - И думал о срубленной вишенке. Знал, что может отец увидеть ее и будет долго размышлять, кто же это бродит по их саду-у родному-у-у и рубит там деревца? Но так и не поймет. И тогда, - тонко выкрикнул он, кривляясь, - когда вернулся папенька, подошел к нему наозорничавший сын и сказал: "Папа! Это я срубил ту вишенку в нашем огромном семейном саду возле Белого Дома! Это я сделал вот этим самым топориком, который ты мне подарил!" Так признался ма-аленький Вашингтон! - милым тенорочком с готовностью закончил Валентин. - Сам! - истово произнес он. - Никто не просил его об этом! Ему стало стыдно за содеянное, и он пошел к отцу и признался! И тогда папа ответил ма-аленькому Вашингтону: "Ты поступил нехорошо. За это я, как отец, вынужден наказать тебя. Поэтому топорик я у тебя отбираю! Но раз ты сам во всем содеянном признался, я должен сказать тебе: "Ты просто молодец!" - артистично пробасил Оленев. - Поэтому я и хвалю тебя за это и еще раз говорю: "Ты молодец!" Так Джордж Вашингтон свершил в детстве плохой поступок, - Валентин напыщенно ораторски раскинул в стороны руки, - но сам покаялся! Вот достойный пример вам всем! - откланялся он и шаркнул ногой. И чуть перекосил уголок постного рта.
Ксеня поморщилась.
- Хватит тебе паясничать! Переигрываешь! А морализирование - творчество бездарных людей.
Валентин жестко сузил глаза.
- Хорошо... Пусть я бездарен. Одна ты у нас огроменный талант, звезда моя! Ты как думаешь, на какие денежки воздвигнут сей дивный домик? Ты давала на его строительство? Я тоже нет. А какая пенсия у твоего отца? И какая была зарплата? На эти "бабки" не настроишься.
Пенсия... Дом... Деньги...
Ксения растерянно уставилась на Валентина. Ей никогда не приходило в голову задаваться подобными вопросами.
- Не в курсе? Мне всегда было жаль бедности твоей мысли. Очень рекомендую Талмуд мужьям, у которых жены любят спорить. По этому поводу Талмуд говорит, что ум женщины слаб. И смотрит на женщину почти так же, как на гоя. В Талмуде есть даже специальная молитва с благодарностью Иегове, что Он не сделал молящегося женщиной. По законам Талмуда муж может развестись с женой, если она пересолила или пережарила ему ужин. Это может понравиться и некоторым мужьям из гоев. А Варвара, между прочим, насчет отцовских махинаций осведомлена неплохо. Помнишь, звезда моя, иконы в вашей квартире?
Иконы? Ксеня машинально кивнула.
- Отец их давно увез...
- А куда и зачем, ты не задумывалась? Куда уж тебе... Все роли свои играла... А у твоего отца и моего неизменного тестя была своя роль. Да, Ксюха, ты уже догадалась: он вывозил иконы на дачу, тогда в тот ваш плохонький домик, прятал на чердаке, но ненадолго - боялся, и боялся правильно. Быстренько их перепродавал. Через своих людишек. Канал у него был налаженный... Еще в пятьдесят затертом году появился, - Валентин помолчал, снова посмотрел в окно. - Мы все - продолжение предыдущих родов и наследуем их добро и зло, и передаем следующему поколению то, чего достигли предыдущие и то, чего они не сумели достичь. Целый ряд поколений готовит будущее и веру, которая может проснуться в одном человеке... Как говорил Шопенгауэр, "не обращать внимания на то, кто чей сын - смешно и служит признаком ограниченного ума".
- И где же он их нашел? - прошептала совершенно раздавленная Ксения.
- Ну, это не проблема. Любой подонок всегда отыщет другого подонка, который ведет себя еще отвратительнее, и тем самым утешится и даже будет гордиться, какой, мол, я положительный: ведь вон - человек хуже меня!.. Помнишь в "Кинг-Конге", когда группа добровольцев шла в логово чудища, им надо было перейти по бревну глубокий овраг. Главный герой шагал впереди, а замыкал шеренгу некий ражий негр. И когда все уже шагали по бревну, прятавшийся в засаде за скалой Кинг-Конг протянул лапу и начал бревно вертеть и шатать. Главный герой бросился вперед и успел перескочить на ту сторону. Хотя бы по закону жанра. Негр метнулся назад и тоже успел. А остальные, кто были между ними - все попадали в овраг и, понятное дело, им каюк. Зато впереди идущий один - смельчак! - отправился в логово Конга, а оставшийся по другую сторону негр помчался назад - доложить о случившемся. Какова мораль из сего трагического эпизода? А такая - чтобы остаться целым, надо или идти впереди всех, в авангарде, или позади всех в арьергарде. Тем, кто между этими позициями, как раз достается больше всего. Думаю, эту метафору можно и к жизни применить, абстрагируясь от конкретной ситуации идущей шеренги. Во многих смыслах.
- Ты хочешь сказать, что этот дом, - Ксеня обвела глазами стены, - выстроен на деньги от проданных икон? Отец хочет быть самым богатым на кладбище... Лидер, так сказать... Но ты слишком хорошо осведомлен об отцовских делах...
Валентин скосил угол постного рта.
- И не один я.
- Альберт тоже?
- А как же иначе? Он необходим отцу и умеет держать язык за зубами. Но здесь была одна икона Богородицы... Привезенная тестем еще с фронта. И вот она исчезла...
Ксения резко встала. Да, Господь отлично это знал: человеческая природа больна.
- Ну, хватит! Это как ремонт: если нельзя закончить, то надо прекратить. В ваших играх я не участвую! И на даче не живу. Недаром я ее всегда терпеть не могла.
Она давно поняла, что Оленев, как многие актеры, тяжелый истерик, никогда не лгал сознательно. Он верил в правдивость самых чудовищных своих показаний. Болезненная подвижность его ума и необыкновенная легкость воображения приводили его к удивительным метаморфозам, и он не сомневался даже в самых неправдоподобных своих выдумках. Но сейчас ей казалось, что он никак не найдет в рукаве припрятанных козырей. Ищет, но не может найти.
Валентин стремительно загородил ей дорогу к двери. Приблизился вплотную. Выразительно запахло воспоминанием о бурно проведенном вчерашнем вечере.
Ксеня брезгливо поморщилась.
- Плохие люди, если они даже ненавидят друг друга, всегда держатся вместе - и в этом их сила. А хорошие всегда вразброд - и в этом их слабость, звезда моя. И почти каждый из нас, если ему поверить на слово, придерживается совершенно не тех убеждений, какими руководствуется в жизни. Только ты жестоко заблуждаешься, Ксюха: ты тоже к нам причастна...
- Исключительно по степени родства!
Оленев снова жестко скосил угол постного рта.
- Жаль мне бедности твоей мысли... И людей ты знаешь плоховато. Кто действительно хорошо их знает, тот ни на кого не будет окончательно полагаться, но и ни от кого не станет отказываться. Как там поживает Олег? Олег Авдеев?
Ксения отшатнулась. Валентин поднял наставительный палец.
- Следует остерегаться составлять благоприятное мнение о человеке по первому знакомству. В большинстве случаев придется разочароваться к собственному стыду и отчаянию. При этом нужно помнить, что человек обнаруживает свой характер в мелочах и пустяках, когда он не сдерживается. Тут и удобно наблюдать безграничный, не знающий ни малейшей пощады к другим эгоизм, который впоследствии не замаскируется и в более важных обстоятельствах.
Срывающий шепот в трубке: "Целоваю..."
- При чем тут Олег? - прошептала Ксеня и вновь опустилась на тахту. Старательно обходила глазами Валентина. - А насчет бедности мысли... Полезнее проявлять свой ум в том, что утаиваешь, нежели в том, что высказываешь. Первое - дело благоразумия, второе - дело тщеславия.
Перед глазами заплясали какие-то черные мушки - признак падающего давления.
"Не приписывай никому того, чего не знаешь о нем достоверно" - совет святых отцов. Но ведь чтобы узнать достоверно, что человек, скажем, гомик, надо у него в спальне со свечкой постоять. То, как он себя ведет и одевается - все равно лишь косвенная улика. Что он про себя говорит - тут тоже понты бывают и некий вызов обществу. И в гей-клуб иногда нормальный человек зайти может. А гомосексуализм, наоборот, нередко скрывают. Ну и как доказать на сто процентов?! Или как доказать, что он и она - любовники? А может, они просто милуются- целуются? Ведь и так бывает. Вон у Натки с ее командой... До сих пор никто толком не разобрался в их отношениях. Пусть все постоянно видят, как они обнимаются да прижимаются, все равно это не стопроцентное доказательство прелюбодения, как ни верти. И как трудно быть хоть в чем-то или в ком-то уверенным - кругом сплошная зыбкость, в которой легко завязнуть. Ибо некоторые люди "маски" годами носить умеют.
И никогда не надо оспаривать ничьих мнений. Опровергнуть все нелепости, в которые верят люди, невозможно. Человек понимает так, как хочет понять, и убедить его, что надо что-либо воспринимать по-другому... Даже не пробуйте. И не бойтесь ничего, кроме грехов. Бог ждет долго, да бьет больно.
- При чем тут Олег?..
Валентин ухмыльнулся.
- Парень, который ел карандаши. Не перестал с возрастом?
У Олега действительно была такая привычка. И все часто шутили на эту тему. Идут пить пиво, решают, кто с какой закуской: с воблой; сосисками...
- А тебе, Олежка, пиво, конечно, с карандашом?
Он машинально часто брал карандаш и кусал зубами, откусывал краешек. Потом - второй. И так упорно минут за двадцать раскусывал весь карандаш на кучу мелких кусочков. В течение дня мог из одного-двух карандашей сделать на столе одну-две груды обломков. Однажды и этого ему показалось маловато - Олег взял пластмассовую ручку и нервно разгрыз и ее, превратив в яркую горку кусков.
Один из операторов Мосфильма, услышав, что в драме, которую он снимает, будет играть Авдеев, трагически заломил руки:
- Вы что, люди?! Авдеева на киностудию?! Он же мне камеру сгрызет!
С точки зрения психологии тут есть трактовка: у человека постоянная сдерживаемая агрессия, проявляющаяся на подсознательном уровне в виде желания кусаться. Отыгрываться на карандашах.
Шепот в трубке:
- Не плакай и не печаль бровей...
20
Удача - это мера счастья в ширину, тогда как неудача - проба на счастье в глубину.
Ксения оказалась удачливой на сцене и в кино. И неудачливой во всем остальном. Но такого огромного везения - всюду - не бывает. И так ей несказанно повезло: у нее были театр, роли, фильмы, зрители, поклонники... И враги. Тоже закономерно.
- Всем талантам и гениям приходится долго бороться за существование, прежде чем мир признает их, - иногда посмеивался Сашка. - Крепись! Ты попала в число избранных.
Попала... в число... избранных... за что?.. за какие заслуги?..
Иногда твердила себе: "Все, я больше не могу... Нет сил..." Приползала домой в слезах. И отвечала самой себе: "А через не могу..."
И снова: съемки, душные студии, продувные ветра на натуре, вопли режиссеров, истерики партнеров и партнерш... И ее собственные, конечно...
И овации зрительного зала, и премии кинофестивалей, и добрые объятия Лели... И холодные глазки Натальи...
- Маленькая, но кусючая, - говорил Сашка о Наташе Моториной.
И однажды пристал к ней, как дитя малое, но спокойно-сардонично:
- И-е! Натка, ты Сальери!
Она ответила серьезно и пронзительно:
- Я Моцарт!
Тоже большой ребенок.
Сашка посмеивался:
- Нет, Сальери!
Натка отозвалась еще пронзительнее и истеричнее:
- Моцарт!
Она была прирожденным снобом: всюду к месту и не к месту вворачивала о своей близкой дружбе - с самого детства, с московского серо-пыльного двора между громадами домов - с Ксений Ледневой, всегда ходила на все премьеры и просмотры в Дом кино - а Ксеня всегда приглашала подруг - и потом опять монотонно твердила, что вот была... видела... поздравляла... приятельницу детства... Ксению Ледневу... ту самую... которая...
- А ты ее не боишься? - как-то спросил Сашка.
Ксеня удивилась.
- Натку?! С чего бы это?
- А в речке крокодил... - пропел Сашка.
Ксения с досадой махнула рукой.
В последнее время она все чаще и чаще мечтала об одном: чтобы Митя окончил Семинарию, но ничего для этого не делала, даже в церковь его не водила. Хотя туда сын ходил с Сашкой.
Ксеня старалась не заговаривать с ним о сыне. Понимала: так лучше и безболезненнее. И возврат невозможен. Наверное, она во многом виновата перед Митей, а как же иначе? И вообще, почему люди всегда так уверены, что виноваты их дети, которые не слушаются, не учатся и убегают из дома при каждом удобном случае? Почему так редко, так мало взрослые задумываются о собственной вине перед своими детьми?
Ксения часто думала, что Мите так - именно так - лучше. Она все равно не сумела бы в своей вечной театрально-киношной суете уделить ему столько времени, сколько Сашка. И ты его со счетов не сбрасывай... Но... И все-таки... тем не менее... Забор коротеньких насмешливых слов, твердящих свое: "Какая ты мать?.. А еще Варьку осуждаешь... Ты ведь немногим лучше..." И раздавливающая правда этих слов...
Ксеня сделала несколько провалившихся попыток вернуть Митю, всякий раз наталкиваясь на его сопротивление. И отступала. И жила дальше. И пробовала снова...
Маленький Митя однажды переделал на свой лад главный пасхальный тропарь, который часто поется на Пасху: "Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав". Он на Пасху пел тропарь вместе со всеми, но не до конца понимал его смысл: что значит "во гробех". И, по "собственному усмотрению", пел так: "и сущим воробей живот даровав".
Сашка хохотал потом, услышав вопрос сына, понимавшего, что он поет неправильно. Но как надо?
- Ты ему плохо объясняешь, - сердито сказала Ксения, выслушав Сашкин рассказ. - Отец Андрей говорил, что молитва должна быть понятна каждому, тем более ребенку.
- И-е! Совсем не плохо.
И промурлыкал:
Старинная беседка,
Увитая плющом...
Сиреневая ветка...
А я тут ни при чем!
Ксения злобно швырнула трубку.
Куда бы ни пришел Сашка - хоть на скамейку во двор - никто никогда не слышал от него рассказов о работе. И новостями он не интересовался, зачастую искренне не знал о том, о чем все горячо толковали уже полгода. Но зато все обязательно и первоочередно слышали от Сашки, что России необходимо возвращение монархии. И его монологи о близком или прошедшем церковном празднике, о том, как надо праздновать, как поститься, как причащаться... Плюс ко всему Сашка вдруг собрался петь в церковном хоре.
Накануне своего очередного дня рожденья позвонил Ксене:
- Заглянешь?
- Без вариантов, - буркнула она.
Понимала: придешь туда на день рожденья и увидишь людей вроде Сашки, которые будут толкать речи про монархию в России и дарить в основном одно и то же - иконы, кресты, ладанки, пояса с молитвами, свечки, просфоры... Ксения поразмыслила и купила подарок соответствующий - икону Богоматери.
Пришла...
- Мама! - обрадовался Митя и бросился к ней.
Прижался светлой головой - весь в Сашку! Притих.
Как трудно жить на Земле... А кто тебе обещал, что будет легко?
И какая она мать...
Вдруг выяснилось, что с подобным подарком одна Ксеня. Обстановка довольно свободная, и гости - вполне светские люди, кто-то даже неверующий. И подарки - огромный сувенирный бокал, книги, что-то по карате, кассеты, техника... кто-то вообще принес деревянную статуэтку, с Востока привезенную, - обнаженную девушку. И одна Ксеня с иконой...
Задумчивая Натка аккуратно расставляла подарки на столе. Вот это сюда, это туда, это вместе, а вот то... Поставила деревянную статуэтку, а возле - Ксенин подарок, как два предмета художественной работы. Секунду подумала.
- Нет-нет, рядом нельзя - не смотрится.
И поменяла расположение, поставила икону в один уголок, статуэтку - в другой. Ксения усмехнулась. У нормального человека, пусть и светского, все равно на уровне подсознания возникает мысль: икона Богоматери и голая баба вместе не стоят, как ни крути, хотя подарки одному человеку.
Команда смирно сидела на диване. Улыбалась. Натка тоже.
- Сашке сделали три дара вроде как волхвы младенцу Иисусу. А именно - ручку - как пишущему человеку, он скоро закончит книгу по экологии, бутылочку вина и православную икону с молитвой.
Удивленная происходящим Ксеня поманила к себе сына.
- А у папы новая установка, - объяснил Митя. - Раньше он как считал? Если человек не православный, значит, дурак, нехристь и вообще поганец, которого на день рожденья приглашать не стоит. А теперь исходит из установки - не скрывай свою веру, но и не выпячивай, а с неверующими дружить не только можно, но и нужно. И второе, между прочим, говорят святые отцы. Мне лично вторая установка ближе...
Ксения вздохнула. Установки... А у нее самой какая?
- Натка, может, выйдешь за Александра? - спросила Ксеня подругу. - Детей объедините. А Митю я заберу.
Наталья посмотрела слишком серьезно. Видимо, такого расклада событий не исключала.
- А куда я дену Юру?
- Куда-нибудь денешь, нам с тобой не привыкать, - буркнула Ксения. - Как бы тесно ни связывали людей дружба, любовь и брак, каждый честно может относиться только к самому себе да еще к детям.
Теперь Натка смотрела злобно. Люди не в силах прощать никаких благодеяний.
- На вопрос, помилует ли Господь Россию, отец Власий ответил вполне определенно: "Помилует. Есть Почаев, Дивеево, есть места, куда люди стремятся исправлять себя"... - просвещал кого-то Сашка.
Ксеня рассматривала его гостей. Да, вполне светский народец: экологи с его новой службы, Митины преподавательницы английского и музыки, журналист... Последний как-то странно посматривал на Ксению.
Она вышла покурить на лестницу. Верная подруга сигарета, всегда такая тихая и молчаливая... Завидные качества.
И вдруг услышала разговор у Сашкиной двери. Видимо, журналист вызвал на площадку Натку - они оба не заметили, что Ксения исчезла из квартиры еще раньше.
- Неприятно мне все это... - возбужденно и нервно говорил журналист. - Я не думал, что придет Леднева... Не знал подробностей... Бывший муж... Ты нарочно все подстроила и многое от меня скрыла?
- Да зачем мне? - флегматично отозвалась Натка.
Ксеня тотчас представила ее себе: маленькую, толстенькую, с полнейшем неизменным бесстрастием во взоре, увеличенным толстенными стеклами очков... Про ее зад Сашка высказался как-то с мужской категоричностью и определенностью:
- Не люблю излишеств!
А потом ударился в рассуждения:
- И-е! Вот оно, то самое, характерное. Например, известная картина "Юдифь". В чем суть? Девушка красива и эффектна, а потому ты, глядя на нее, совершенно искренне не замечаешь, что у нее там валяется под ее красивой ножкой, то есть головы отрубленной. И каждому надо сказать: а ты посмотри теперь ей под ноги, что у нее там под каблучком? Смотрят - и такой у всех откровенный шок! На том вся картина построена. И какая мораль? Да та самая, еще раз отвечающая на вопрос, почему именно красивым девушкам удается сносить головы во всех смыслах здоровым, крепким мужикам. Ослепляющая женская красота... И чем баба прекраснее, тем вероятнее, что она убийца - ей легче всего. Так что смотрите на картину "Юдифь", мужики, почаще и читайте в ней этот смысл, и задумывайтесь!.. И помните о мачо Олоферне, потерявшем голову от красотки Юдифи. И в результате - оставшемся без головы в прямом смысле. От той же самой Юдифи. Святой Иероним говорил, что женщина - это жало скорпиона и чертово отродье. Хотя, признаюсь, без этого отродья жить было бы слишком скучно. Клеопатра якобы кончила тем, что посадила себе змею на грудь. Но если у вас жена типа Клеопатры - у вас змея на груди! И вообще брак - это всегда капитуляция мужчины.
Журналист продолжал накаляться:
- Сколько я про нее гадостей написал с твоей подачи, а теперь сиди напротив за одним столом и чокайся бокалами! Ты, Наталья, изуверка! Равнодушная ко всему!
И тут вылетел Митя.
- Мама, я тебя ищу-ищу! - Он помчался вниз по лестнице к окну, где курила Ксения. - Пойдем, уже все рассаживаются!
- Иду.
Ксения потушила окурок и бросила его в мусоропровод. Аккуратно прикрыла. Спокойно поднялась к дверям.
- Я всегда знала, что ты, Наташка, сволочь, но сильно недооценивала твоих способностей.
Говорят, что нелегко потерять друга, если ты с ним горд и пренебрежителен, но очень нетрудно - если ты ведешь себя излишне дружелюбно и предупредительно. Это делает твоего друга высокомерным и несносным. Умение обращаться с другими вырабатывается при одном условии - ты в них не нуждаешься и даешь им это заметить.
Натка не потеряла своего хладнокровия в отличие от журналиста, явно собирающегося сбежать вон из этого дома далеко и подальше. Чем больше выдержка, тем она дороже.
- Я только помогала ему... Я и моя команда. Он просил помочь.
Теперь растерялась Ксеня. Митя стоял рядом и переводил недоуменные глаза с одной на другую.
- Кому это - ему?
- Александру, - отчеканила Натка. - Он сказал, что хочет сделать благое дело - таким образом отвадить тебя от театра и кино, которые грех. Он поступал, как твой друг.
Ксения молчала.
Друг?.. Злейший друг...
Театр и кино... Грех...
Она сама все это давно знает... Но Сашка...
Вот он кто - ее злейший друг... И ты его со счетов не сбрасывай.
Друзья и враги - синонимы.
Бог правду видит, да не скоро скажет.
- Митя, - сказала она, - собирайся. Поедешь ко мне. Хватит мне этого раздвоения личности!
И сын неожиданно - она думала, станет спорить, возражать, напоминать про папин день рожденья - отозвался, словно давно ждал этого приказа:
- Хорошо. Ты подожди здесь. Я быстро...
Машина тормознула у Поклонки. Ксения открыла дверцу и застыла... Олег буквально выхватил ее из авто и грубо тряхнул за плечи.
- Поверила?! Ты поверила очередной лжи своего красавца Оленева?!
Ксеня молчала. Старательно обходила глазами Олега.
Поверила... Да, она поверила...
- Он не мой... Давно Варькин.
Олег прищурился. Глянул насмешливо.
- Ну, положим...
- А где ты был? И вообще... не могла она родиться на свет, эта, как ты утверждаешь, ложь из ничего... Все просто, как линейка.
Он снова сильно тряхнул ее.
- Тогда слушай, линейка, если хочешь знать правду! Все остальное тебе уже выложил твой Оленев! Он спутался с Милкой! Да мне плевать и на него, и на Милку! Просто он морочит голову этой дуре какими-то бредовыми идеями насчет главных ролей. Которые он ей обеспечит и спроворит. Всякая белибердень! Мне стало ее жалко. Все-таки не один год вместе, а сама она ни за что не сообразит, что к чему. Я стал его искать, чтобы объясниться. Но его найти... Труднее, чем пропавшую Василису Прекрасную. Наконец Денис мне помог, сказал, что папа на даче. Я сел в машину - и туда... Ваш сторож малахольный не хотел меня пускать, но я его смел с дороги. Поднялся наверх... Все было в точности, как у тебя... Только я увидел кое-что в его руках... Икону Богоматери... И все понял... - он опустил руки. - Теперь все понимаешь и ты... Я подкупил этого вашего доморощенного писателя, сторожа по совместительству... Он отлично покупается и продается, на то он и писатель. Икона Богородицы у меня... И я завтра вылетаю, чтобы вернуть ее туда, откуда ее украли...
Труднее всего Богу молиться, старых доглядывать и долги отдавать.
Ксения ворвалась в храм Воскресения Христова в Сокольниках, слегка напугав немногочисленных прихожан и служителей. Она очень любила этот храм.
Служба давно закончилась, ласково светились кроткие лампадки, и обволакивало тепло от свечей, и пахло ладаном...
Ксеня опустилась на колени перед чудотворной иконой Богоматери.
- Прости меня... прости... ту самую, которая... нет у меня больше сил... помоги мне... Пречистая и Благословенная... Богородица Мария... излей на страстную мою душу и Твоими молитвами наставь меня на деяния благие... Едина Чистая и Благословенная... Пресвятая Богородица, спаси нас... уврачуй душу мою... погаси пламень страстей моих... и избави меня от многих и лютых воспоминаний... и от всех действий злых освободи меня...
Она мешала слова из разных молитв, торопливо припоминая то, что еще держалось в памяти. И просила, и думала, что молитвы надо выучить... что надо сходить причаститься вместе с Митей... он ей все покажет и расскажет, как правильно вести себя в храме... и Дениса надо взять с собой... и Дашку причастить... и Лелю взять с собой, Лелю обязательно, дорогую, любимую... это без вариантов... и Олег... Олежек, Олеженька...
Сделайтесь настоящим человеком - и ваши предки в вас оправданы. Во искупление, во славу тех, кто жил до меня, до вас, до каждого из нас. И не бойтесь ничего, кроме грехов.
- Прости нас... мою семью... прости моих близких... моих родных... прости нас... прости, пожалуйста...
Спутанный лепет сталкивающихся слов...
Осыпанные крупными слезами таявшего снега стены храма...
- Бываю... Корешу с тестем. А что, запрещено? Жены меняются, а он у меня один неизменный. Итак, перед нами стоит вопрос о честности и признании... Во всех американских учебниках описывается пресловутая история, как маленький Джордж Вашингтон игрушечным топориком срубил не то липку, не то вишенку в саду отца. В общем, деревце. И сам потом папе признался. После чего отец, вместо того чтобы наказать сына, расплакался и обнял его. По другой версии - топорик все-таки отобрал, но сказал: "Ты молодец, что признался!" На этом люди с недоразвитыми мозгами строят самый показательный пример для воспитания детей. Хотя некоторые говорят, что история эта - чистая выдумка, приписанная Вашингтону после его смерти. Но вообще американцы действительно хорошо следуют примеру именно этой истории. Разбомбил - но зато правду сказал! У них так психология работает.
- Эта история из заокеанских книг недвусмысленно напоминает историйки из советских учебников, на которых воспитывали детей советских, - сказала Ксения. - Например, помню, как нам пафосно в школе зачитывали рассказ про Володю Ульянова. Как маленький Володя задумал сломать на спор или по другой причине игрушку - упряжку с лошадью, но, не желая прогневать отца, спрятался в чулан вместе с этой лошадью и только там, в одиночку, вдалеке от глаз семьи, разломал злосчастную игрушку. "Он также бегал в валенках по горке ледяной!.." Отец обожал эти стихи.
Валентин улыбнулся розово-морозно и ткнул пальцем в угол.
- Видишь палку, звезда моя? Беру против привидений. Замахнешься - привидения машинально реагируют как живые, забыв, что их уже давно нет, и убегают обратно в мусоропровод. Не таращь на меня глаза! Мне недавно рассказывала одна дама в театре, наша вахтерша, женщина верующая. Она по болезни не сумела прийти в церковь на Пасху, смотрела Крестный ход вокруг храма Христа Спасителя по телевизору. Говорит, мэр подошел во время Крестного хода к патриарху Алексию и стал разговаривать. Святотатство, кощунство... А патриарху не ответить неловко, человека обидеть. Так и шли... Свеча у мэра погасла, не донес Благодатный огонь до храма. Для чего тогда было и идти? Я знаю, что ты сейчас скажешь: осуждение - грех. "Не судите, да не судимы будете". Но Господь отлично знает, что человеческая природа больна.
Он прокашлялся. Поправил шейный платок, который носил вместо галстука. Представление начиналось. Оленев входил в роль. Собирался разыгрывать веселый спектакль-моралитэ. Изображать двух персонажей, двух ведущих, чередующихся между собой.
Вчера выпил немало, безразлично подумала Ксения.
- Детство маленького Джорджа Вашингтона, - нарочито пафосно и повествовательно, словно обращаясь к юношеской аудитории, заговорил Валентин сладеньким тенором, щедро и широко жестикулируя и помахивая указательным пальцем, - прошло в саду апартаментов его отца, где ма-а-аленький Джорджи любил играть при лу-учиках солнышка утреннего. И подарил ему отец ма-аленький игрушечный топорик, а сам отправился проворачивать свои деловые встречи в резиденции, - это уже совсем другим голосом, баском. - Ма-аленький Джорджи давно полюбил огромный зеленый сад, раскинувшийся во владениях папеньки, - вновь высоко взял Валентин, склонив улыбающееся лицо и восторженно взмахнув руками. - И часто заходил в дальний его уголок, где росла та самая вишенка, до которой ма-аленький Джорджи хотел дотянуться, чтобы сорвать спелые вишни, да все не мог. - И тогда... - поднял он палец и острый подбородок вверх. Снова сладенький тенор: - Принес он свой топорик и стал ее подрубать. И рубил он дерево, пока папы не было дома. Упала вишенка, и испугался Джорджи, и побежал с топориком прочь, оставив срубленную вишенку лежать на земле... И сидел весь день дома ма-аленький Вашингтон, будущий президент Соединенных Штатов! - продолжил Оленев, куражась. - И думал о срубленной вишенке. Знал, что может отец увидеть ее и будет долго размышлять, кто же это бродит по их саду-у родному-у-у и рубит там деревца? Но так и не поймет. И тогда, - тонко выкрикнул он, кривляясь, - когда вернулся папенька, подошел к нему наозорничавший сын и сказал: "Папа! Это я срубил ту вишенку в нашем огромном семейном саду возле Белого Дома! Это я сделал вот этим самым топориком, который ты мне подарил!" Так признался ма-аленький Вашингтон! - милым тенорочком с готовностью закончил Валентин. - Сам! - истово произнес он. - Никто не просил его об этом! Ему стало стыдно за содеянное, и он пошел к отцу и признался! И тогда папа ответил ма-аленькому Вашингтону: "Ты поступил нехорошо. За это я, как отец, вынужден наказать тебя. Поэтому топорик я у тебя отбираю! Но раз ты сам во всем содеянном признался, я должен сказать тебе: "Ты просто молодец!" - артистично пробасил Оленев. - Поэтому я и хвалю тебя за это и еще раз говорю: "Ты молодец!" Так Джордж Вашингтон свершил в детстве плохой поступок, - Валентин напыщенно ораторски раскинул в стороны руки, - но сам покаялся! Вот достойный пример вам всем! - откланялся он и шаркнул ногой. И чуть перекосил уголок постного рта.
Ксеня поморщилась.
- Хватит тебе паясничать! Переигрываешь! А морализирование - творчество бездарных людей.
Валентин жестко сузил глаза.
- Хорошо... Пусть я бездарен. Одна ты у нас огроменный талант, звезда моя! Ты как думаешь, на какие денежки воздвигнут сей дивный домик? Ты давала на его строительство? Я тоже нет. А какая пенсия у твоего отца? И какая была зарплата? На эти "бабки" не настроишься.
Пенсия... Дом... Деньги...
Ксения растерянно уставилась на Валентина. Ей никогда не приходило в голову задаваться подобными вопросами.
- Не в курсе? Мне всегда было жаль бедности твоей мысли. Очень рекомендую Талмуд мужьям, у которых жены любят спорить. По этому поводу Талмуд говорит, что ум женщины слаб. И смотрит на женщину почти так же, как на гоя. В Талмуде есть даже специальная молитва с благодарностью Иегове, что Он не сделал молящегося женщиной. По законам Талмуда муж может развестись с женой, если она пересолила или пережарила ему ужин. Это может понравиться и некоторым мужьям из гоев. А Варвара, между прочим, насчет отцовских махинаций осведомлена неплохо. Помнишь, звезда моя, иконы в вашей квартире?
Иконы? Ксеня машинально кивнула.
- Отец их давно увез...
- А куда и зачем, ты не задумывалась? Куда уж тебе... Все роли свои играла... А у твоего отца и моего неизменного тестя была своя роль. Да, Ксюха, ты уже догадалась: он вывозил иконы на дачу, тогда в тот ваш плохонький домик, прятал на чердаке, но ненадолго - боялся, и боялся правильно. Быстренько их перепродавал. Через своих людишек. Канал у него был налаженный... Еще в пятьдесят затертом году появился, - Валентин помолчал, снова посмотрел в окно. - Мы все - продолжение предыдущих родов и наследуем их добро и зло, и передаем следующему поколению то, чего достигли предыдущие и то, чего они не сумели достичь. Целый ряд поколений готовит будущее и веру, которая может проснуться в одном человеке... Как говорил Шопенгауэр, "не обращать внимания на то, кто чей сын - смешно и служит признаком ограниченного ума".
- И где же он их нашел? - прошептала совершенно раздавленная Ксения.
- Ну, это не проблема. Любой подонок всегда отыщет другого подонка, который ведет себя еще отвратительнее, и тем самым утешится и даже будет гордиться, какой, мол, я положительный: ведь вон - человек хуже меня!.. Помнишь в "Кинг-Конге", когда группа добровольцев шла в логово чудища, им надо было перейти по бревну глубокий овраг. Главный герой шагал впереди, а замыкал шеренгу некий ражий негр. И когда все уже шагали по бревну, прятавшийся в засаде за скалой Кинг-Конг протянул лапу и начал бревно вертеть и шатать. Главный герой бросился вперед и успел перескочить на ту сторону. Хотя бы по закону жанра. Негр метнулся назад и тоже успел. А остальные, кто были между ними - все попадали в овраг и, понятное дело, им каюк. Зато впереди идущий один - смельчак! - отправился в логово Конга, а оставшийся по другую сторону негр помчался назад - доложить о случившемся. Какова мораль из сего трагического эпизода? А такая - чтобы остаться целым, надо или идти впереди всех, в авангарде, или позади всех в арьергарде. Тем, кто между этими позициями, как раз достается больше всего. Думаю, эту метафору можно и к жизни применить, абстрагируясь от конкретной ситуации идущей шеренги. Во многих смыслах.
- Ты хочешь сказать, что этот дом, - Ксеня обвела глазами стены, - выстроен на деньги от проданных икон? Отец хочет быть самым богатым на кладбище... Лидер, так сказать... Но ты слишком хорошо осведомлен об отцовских делах...
Валентин скосил угол постного рта.
- И не один я.
- Альберт тоже?
- А как же иначе? Он необходим отцу и умеет держать язык за зубами. Но здесь была одна икона Богородицы... Привезенная тестем еще с фронта. И вот она исчезла...
Ксения резко встала. Да, Господь отлично это знал: человеческая природа больна.
- Ну, хватит! Это как ремонт: если нельзя закончить, то надо прекратить. В ваших играх я не участвую! И на даче не живу. Недаром я ее всегда терпеть не могла.
Она давно поняла, что Оленев, как многие актеры, тяжелый истерик, никогда не лгал сознательно. Он верил в правдивость самых чудовищных своих показаний. Болезненная подвижность его ума и необыкновенная легкость воображения приводили его к удивительным метаморфозам, и он не сомневался даже в самых неправдоподобных своих выдумках. Но сейчас ей казалось, что он никак не найдет в рукаве припрятанных козырей. Ищет, но не может найти.
Валентин стремительно загородил ей дорогу к двери. Приблизился вплотную. Выразительно запахло воспоминанием о бурно проведенном вчерашнем вечере.
Ксеня брезгливо поморщилась.
- Плохие люди, если они даже ненавидят друг друга, всегда держатся вместе - и в этом их сила. А хорошие всегда вразброд - и в этом их слабость, звезда моя. И почти каждый из нас, если ему поверить на слово, придерживается совершенно не тех убеждений, какими руководствуется в жизни. Только ты жестоко заблуждаешься, Ксюха: ты тоже к нам причастна...
- Исключительно по степени родства!
Оленев снова жестко скосил угол постного рта.
- Жаль мне бедности твоей мысли... И людей ты знаешь плоховато. Кто действительно хорошо их знает, тот ни на кого не будет окончательно полагаться, но и ни от кого не станет отказываться. Как там поживает Олег? Олег Авдеев?
Ксения отшатнулась. Валентин поднял наставительный палец.
- Следует остерегаться составлять благоприятное мнение о человеке по первому знакомству. В большинстве случаев придется разочароваться к собственному стыду и отчаянию. При этом нужно помнить, что человек обнаруживает свой характер в мелочах и пустяках, когда он не сдерживается. Тут и удобно наблюдать безграничный, не знающий ни малейшей пощады к другим эгоизм, который впоследствии не замаскируется и в более важных обстоятельствах.
Срывающий шепот в трубке: "Целоваю..."
- При чем тут Олег? - прошептала Ксеня и вновь опустилась на тахту. Старательно обходила глазами Валентина. - А насчет бедности мысли... Полезнее проявлять свой ум в том, что утаиваешь, нежели в том, что высказываешь. Первое - дело благоразумия, второе - дело тщеславия.
Перед глазами заплясали какие-то черные мушки - признак падающего давления.
"Не приписывай никому того, чего не знаешь о нем достоверно" - совет святых отцов. Но ведь чтобы узнать достоверно, что человек, скажем, гомик, надо у него в спальне со свечкой постоять. То, как он себя ведет и одевается - все равно лишь косвенная улика. Что он про себя говорит - тут тоже понты бывают и некий вызов обществу. И в гей-клуб иногда нормальный человек зайти может. А гомосексуализм, наоборот, нередко скрывают. Ну и как доказать на сто процентов?! Или как доказать, что он и она - любовники? А может, они просто милуются- целуются? Ведь и так бывает. Вон у Натки с ее командой... До сих пор никто толком не разобрался в их отношениях. Пусть все постоянно видят, как они обнимаются да прижимаются, все равно это не стопроцентное доказательство прелюбодения, как ни верти. И как трудно быть хоть в чем-то или в ком-то уверенным - кругом сплошная зыбкость, в которой легко завязнуть. Ибо некоторые люди "маски" годами носить умеют.
И никогда не надо оспаривать ничьих мнений. Опровергнуть все нелепости, в которые верят люди, невозможно. Человек понимает так, как хочет понять, и убедить его, что надо что-либо воспринимать по-другому... Даже не пробуйте. И не бойтесь ничего, кроме грехов. Бог ждет долго, да бьет больно.
- При чем тут Олег?..
Валентин ухмыльнулся.
- Парень, который ел карандаши. Не перестал с возрастом?
У Олега действительно была такая привычка. И все часто шутили на эту тему. Идут пить пиво, решают, кто с какой закуской: с воблой; сосисками...
- А тебе, Олежка, пиво, конечно, с карандашом?
Он машинально часто брал карандаш и кусал зубами, откусывал краешек. Потом - второй. И так упорно минут за двадцать раскусывал весь карандаш на кучу мелких кусочков. В течение дня мог из одного-двух карандашей сделать на столе одну-две груды обломков. Однажды и этого ему показалось маловато - Олег взял пластмассовую ручку и нервно разгрыз и ее, превратив в яркую горку кусков.
Один из операторов Мосфильма, услышав, что в драме, которую он снимает, будет играть Авдеев, трагически заломил руки:
- Вы что, люди?! Авдеева на киностудию?! Он же мне камеру сгрызет!
С точки зрения психологии тут есть трактовка: у человека постоянная сдерживаемая агрессия, проявляющаяся на подсознательном уровне в виде желания кусаться. Отыгрываться на карандашах.
Шепот в трубке:
- Не плакай и не печаль бровей...
20
Удача - это мера счастья в ширину, тогда как неудача - проба на счастье в глубину.
Ксения оказалась удачливой на сцене и в кино. И неудачливой во всем остальном. Но такого огромного везения - всюду - не бывает. И так ей несказанно повезло: у нее были театр, роли, фильмы, зрители, поклонники... И враги. Тоже закономерно.
- Всем талантам и гениям приходится долго бороться за существование, прежде чем мир признает их, - иногда посмеивался Сашка. - Крепись! Ты попала в число избранных.
Попала... в число... избранных... за что?.. за какие заслуги?..
Иногда твердила себе: "Все, я больше не могу... Нет сил..." Приползала домой в слезах. И отвечала самой себе: "А через не могу..."
И снова: съемки, душные студии, продувные ветра на натуре, вопли режиссеров, истерики партнеров и партнерш... И ее собственные, конечно...
И овации зрительного зала, и премии кинофестивалей, и добрые объятия Лели... И холодные глазки Натальи...
- Маленькая, но кусючая, - говорил Сашка о Наташе Моториной.
И однажды пристал к ней, как дитя малое, но спокойно-сардонично:
- И-е! Натка, ты Сальери!
Она ответила серьезно и пронзительно:
- Я Моцарт!
Тоже большой ребенок.
Сашка посмеивался:
- Нет, Сальери!
Натка отозвалась еще пронзительнее и истеричнее:
- Моцарт!
Она была прирожденным снобом: всюду к месту и не к месту вворачивала о своей близкой дружбе - с самого детства, с московского серо-пыльного двора между громадами домов - с Ксений Ледневой, всегда ходила на все премьеры и просмотры в Дом кино - а Ксеня всегда приглашала подруг - и потом опять монотонно твердила, что вот была... видела... поздравляла... приятельницу детства... Ксению Ледневу... ту самую... которая...
- А ты ее не боишься? - как-то спросил Сашка.
Ксеня удивилась.
- Натку?! С чего бы это?
- А в речке крокодил... - пропел Сашка.
Ксения с досадой махнула рукой.
В последнее время она все чаще и чаще мечтала об одном: чтобы Митя окончил Семинарию, но ничего для этого не делала, даже в церковь его не водила. Хотя туда сын ходил с Сашкой.
Ксеня старалась не заговаривать с ним о сыне. Понимала: так лучше и безболезненнее. И возврат невозможен. Наверное, она во многом виновата перед Митей, а как же иначе? И вообще, почему люди всегда так уверены, что виноваты их дети, которые не слушаются, не учатся и убегают из дома при каждом удобном случае? Почему так редко, так мало взрослые задумываются о собственной вине перед своими детьми?
Ксения часто думала, что Мите так - именно так - лучше. Она все равно не сумела бы в своей вечной театрально-киношной суете уделить ему столько времени, сколько Сашка. И ты его со счетов не сбрасывай... Но... И все-таки... тем не менее... Забор коротеньких насмешливых слов, твердящих свое: "Какая ты мать?.. А еще Варьку осуждаешь... Ты ведь немногим лучше..." И раздавливающая правда этих слов...
Ксеня сделала несколько провалившихся попыток вернуть Митю, всякий раз наталкиваясь на его сопротивление. И отступала. И жила дальше. И пробовала снова...
Маленький Митя однажды переделал на свой лад главный пасхальный тропарь, который часто поется на Пасху: "Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав". Он на Пасху пел тропарь вместе со всеми, но не до конца понимал его смысл: что значит "во гробех". И, по "собственному усмотрению", пел так: "и сущим воробей живот даровав".
Сашка хохотал потом, услышав вопрос сына, понимавшего, что он поет неправильно. Но как надо?
- Ты ему плохо объясняешь, - сердито сказала Ксения, выслушав Сашкин рассказ. - Отец Андрей говорил, что молитва должна быть понятна каждому, тем более ребенку.
- И-е! Совсем не плохо.
И промурлыкал:
Старинная беседка,
Увитая плющом...
Сиреневая ветка...
А я тут ни при чем!
Ксения злобно швырнула трубку.
Куда бы ни пришел Сашка - хоть на скамейку во двор - никто никогда не слышал от него рассказов о работе. И новостями он не интересовался, зачастую искренне не знал о том, о чем все горячо толковали уже полгода. Но зато все обязательно и первоочередно слышали от Сашки, что России необходимо возвращение монархии. И его монологи о близком или прошедшем церковном празднике, о том, как надо праздновать, как поститься, как причащаться... Плюс ко всему Сашка вдруг собрался петь в церковном хоре.
Накануне своего очередного дня рожденья позвонил Ксене:
- Заглянешь?
- Без вариантов, - буркнула она.
Понимала: придешь туда на день рожденья и увидишь людей вроде Сашки, которые будут толкать речи про монархию в России и дарить в основном одно и то же - иконы, кресты, ладанки, пояса с молитвами, свечки, просфоры... Ксения поразмыслила и купила подарок соответствующий - икону Богоматери.
Пришла...
- Мама! - обрадовался Митя и бросился к ней.
Прижался светлой головой - весь в Сашку! Притих.
Как трудно жить на Земле... А кто тебе обещал, что будет легко?
И какая она мать...
Вдруг выяснилось, что с подобным подарком одна Ксеня. Обстановка довольно свободная, и гости - вполне светские люди, кто-то даже неверующий. И подарки - огромный сувенирный бокал, книги, что-то по карате, кассеты, техника... кто-то вообще принес деревянную статуэтку, с Востока привезенную, - обнаженную девушку. И одна Ксеня с иконой...
Задумчивая Натка аккуратно расставляла подарки на столе. Вот это сюда, это туда, это вместе, а вот то... Поставила деревянную статуэтку, а возле - Ксенин подарок, как два предмета художественной работы. Секунду подумала.
- Нет-нет, рядом нельзя - не смотрится.
И поменяла расположение, поставила икону в один уголок, статуэтку - в другой. Ксения усмехнулась. У нормального человека, пусть и светского, все равно на уровне подсознания возникает мысль: икона Богоматери и голая баба вместе не стоят, как ни крути, хотя подарки одному человеку.
Команда смирно сидела на диване. Улыбалась. Натка тоже.
- Сашке сделали три дара вроде как волхвы младенцу Иисусу. А именно - ручку - как пишущему человеку, он скоро закончит книгу по экологии, бутылочку вина и православную икону с молитвой.
Удивленная происходящим Ксеня поманила к себе сына.
- А у папы новая установка, - объяснил Митя. - Раньше он как считал? Если человек не православный, значит, дурак, нехристь и вообще поганец, которого на день рожденья приглашать не стоит. А теперь исходит из установки - не скрывай свою веру, но и не выпячивай, а с неверующими дружить не только можно, но и нужно. И второе, между прочим, говорят святые отцы. Мне лично вторая установка ближе...
Ксения вздохнула. Установки... А у нее самой какая?
- Натка, может, выйдешь за Александра? - спросила Ксеня подругу. - Детей объедините. А Митю я заберу.
Наталья посмотрела слишком серьезно. Видимо, такого расклада событий не исключала.
- А куда я дену Юру?
- Куда-нибудь денешь, нам с тобой не привыкать, - буркнула Ксения. - Как бы тесно ни связывали людей дружба, любовь и брак, каждый честно может относиться только к самому себе да еще к детям.
Теперь Натка смотрела злобно. Люди не в силах прощать никаких благодеяний.
- На вопрос, помилует ли Господь Россию, отец Власий ответил вполне определенно: "Помилует. Есть Почаев, Дивеево, есть места, куда люди стремятся исправлять себя"... - просвещал кого-то Сашка.
Ксеня рассматривала его гостей. Да, вполне светский народец: экологи с его новой службы, Митины преподавательницы английского и музыки, журналист... Последний как-то странно посматривал на Ксению.
Она вышла покурить на лестницу. Верная подруга сигарета, всегда такая тихая и молчаливая... Завидные качества.
И вдруг услышала разговор у Сашкиной двери. Видимо, журналист вызвал на площадку Натку - они оба не заметили, что Ксения исчезла из квартиры еще раньше.
- Неприятно мне все это... - возбужденно и нервно говорил журналист. - Я не думал, что придет Леднева... Не знал подробностей... Бывший муж... Ты нарочно все подстроила и многое от меня скрыла?
- Да зачем мне? - флегматично отозвалась Натка.
Ксеня тотчас представила ее себе: маленькую, толстенькую, с полнейшем неизменным бесстрастием во взоре, увеличенным толстенными стеклами очков... Про ее зад Сашка высказался как-то с мужской категоричностью и определенностью:
- Не люблю излишеств!
А потом ударился в рассуждения:
- И-е! Вот оно, то самое, характерное. Например, известная картина "Юдифь". В чем суть? Девушка красива и эффектна, а потому ты, глядя на нее, совершенно искренне не замечаешь, что у нее там валяется под ее красивой ножкой, то есть головы отрубленной. И каждому надо сказать: а ты посмотри теперь ей под ноги, что у нее там под каблучком? Смотрят - и такой у всех откровенный шок! На том вся картина построена. И какая мораль? Да та самая, еще раз отвечающая на вопрос, почему именно красивым девушкам удается сносить головы во всех смыслах здоровым, крепким мужикам. Ослепляющая женская красота... И чем баба прекраснее, тем вероятнее, что она убийца - ей легче всего. Так что смотрите на картину "Юдифь", мужики, почаще и читайте в ней этот смысл, и задумывайтесь!.. И помните о мачо Олоферне, потерявшем голову от красотки Юдифи. И в результате - оставшемся без головы в прямом смысле. От той же самой Юдифи. Святой Иероним говорил, что женщина - это жало скорпиона и чертово отродье. Хотя, признаюсь, без этого отродья жить было бы слишком скучно. Клеопатра якобы кончила тем, что посадила себе змею на грудь. Но если у вас жена типа Клеопатры - у вас змея на груди! И вообще брак - это всегда капитуляция мужчины.
Журналист продолжал накаляться:
- Сколько я про нее гадостей написал с твоей подачи, а теперь сиди напротив за одним столом и чокайся бокалами! Ты, Наталья, изуверка! Равнодушная ко всему!
И тут вылетел Митя.
- Мама, я тебя ищу-ищу! - Он помчался вниз по лестнице к окну, где курила Ксения. - Пойдем, уже все рассаживаются!
- Иду.
Ксения потушила окурок и бросила его в мусоропровод. Аккуратно прикрыла. Спокойно поднялась к дверям.
- Я всегда знала, что ты, Наташка, сволочь, но сильно недооценивала твоих способностей.
Говорят, что нелегко потерять друга, если ты с ним горд и пренебрежителен, но очень нетрудно - если ты ведешь себя излишне дружелюбно и предупредительно. Это делает твоего друга высокомерным и несносным. Умение обращаться с другими вырабатывается при одном условии - ты в них не нуждаешься и даешь им это заметить.
Натка не потеряла своего хладнокровия в отличие от журналиста, явно собирающегося сбежать вон из этого дома далеко и подальше. Чем больше выдержка, тем она дороже.
- Я только помогала ему... Я и моя команда. Он просил помочь.
Теперь растерялась Ксеня. Митя стоял рядом и переводил недоуменные глаза с одной на другую.
- Кому это - ему?
- Александру, - отчеканила Натка. - Он сказал, что хочет сделать благое дело - таким образом отвадить тебя от театра и кино, которые грех. Он поступал, как твой друг.
Ксения молчала.
Друг?.. Злейший друг...
Театр и кино... Грех...
Она сама все это давно знает... Но Сашка...
Вот он кто - ее злейший друг... И ты его со счетов не сбрасывай.
Друзья и враги - синонимы.
Бог правду видит, да не скоро скажет.
- Митя, - сказала она, - собирайся. Поедешь ко мне. Хватит мне этого раздвоения личности!
И сын неожиданно - она думала, станет спорить, возражать, напоминать про папин день рожденья - отозвался, словно давно ждал этого приказа:
- Хорошо. Ты подожди здесь. Я быстро...
Машина тормознула у Поклонки. Ксения открыла дверцу и застыла... Олег буквально выхватил ее из авто и грубо тряхнул за плечи.
- Поверила?! Ты поверила очередной лжи своего красавца Оленева?!
Ксеня молчала. Старательно обходила глазами Олега.
Поверила... Да, она поверила...
- Он не мой... Давно Варькин.
Олег прищурился. Глянул насмешливо.
- Ну, положим...
- А где ты был? И вообще... не могла она родиться на свет, эта, как ты утверждаешь, ложь из ничего... Все просто, как линейка.
Он снова сильно тряхнул ее.
- Тогда слушай, линейка, если хочешь знать правду! Все остальное тебе уже выложил твой Оленев! Он спутался с Милкой! Да мне плевать и на него, и на Милку! Просто он морочит голову этой дуре какими-то бредовыми идеями насчет главных ролей. Которые он ей обеспечит и спроворит. Всякая белибердень! Мне стало ее жалко. Все-таки не один год вместе, а сама она ни за что не сообразит, что к чему. Я стал его искать, чтобы объясниться. Но его найти... Труднее, чем пропавшую Василису Прекрасную. Наконец Денис мне помог, сказал, что папа на даче. Я сел в машину - и туда... Ваш сторож малахольный не хотел меня пускать, но я его смел с дороги. Поднялся наверх... Все было в точности, как у тебя... Только я увидел кое-что в его руках... Икону Богоматери... И все понял... - он опустил руки. - Теперь все понимаешь и ты... Я подкупил этого вашего доморощенного писателя, сторожа по совместительству... Он отлично покупается и продается, на то он и писатель. Икона Богородицы у меня... И я завтра вылетаю, чтобы вернуть ее туда, откуда ее украли...
Труднее всего Богу молиться, старых доглядывать и долги отдавать.
Ксения ворвалась в храм Воскресения Христова в Сокольниках, слегка напугав немногочисленных прихожан и служителей. Она очень любила этот храм.
Служба давно закончилась, ласково светились кроткие лампадки, и обволакивало тепло от свечей, и пахло ладаном...
Ксеня опустилась на колени перед чудотворной иконой Богоматери.
- Прости меня... прости... ту самую, которая... нет у меня больше сил... помоги мне... Пречистая и Благословенная... Богородица Мария... излей на страстную мою душу и Твоими молитвами наставь меня на деяния благие... Едина Чистая и Благословенная... Пресвятая Богородица, спаси нас... уврачуй душу мою... погаси пламень страстей моих... и избави меня от многих и лютых воспоминаний... и от всех действий злых освободи меня...
Она мешала слова из разных молитв, торопливо припоминая то, что еще держалось в памяти. И просила, и думала, что молитвы надо выучить... что надо сходить причаститься вместе с Митей... он ей все покажет и расскажет, как правильно вести себя в храме... и Дениса надо взять с собой... и Дашку причастить... и Лелю взять с собой, Лелю обязательно, дорогую, любимую... это без вариантов... и Олег... Олежек, Олеженька...
Сделайтесь настоящим человеком - и ваши предки в вас оправданы. Во искупление, во славу тех, кто жил до меня, до вас, до каждого из нас. И не бойтесь ничего, кроме грехов.
- Прости нас... мою семью... прости моих близких... моих родных... прости нас... прости, пожалуйста...
Спутанный лепет сталкивающихся слов...
Осыпанные крупными слезами таявшего снега стены храма...