И тут Шелла неприлично открыла рот. Она узнала голос. Она еще надеялась, что ошиблась, но незнакомец обменялся с «курочкой» несколькими фразами, и последние сомнения растаяли утренним туманом.
Блондинка в голубом рассыпчато-звонко засмеялась и взяла узнанного Шеллой человека под руку. Он послушно поплелся за жизнерадостной «курочкой» – точно бык на заклание. Парочка миновала Птичник и направилась вверх по Лошадиной улице. «Цыпленок», видимо, имел неподалеку собственное пристанище, куда приглашал своих мимолетных знакомых. Они ушли.
Шелле пришлось злобно укусить себя за кончик языка, прогоняя тяжелое оцепенение, вроде того, что охватывает слишком долго пробывшего на солнце человека. Сорвавшись с места, она неуклюже побежала прочь от Птичника, к родному кварталу Нарикано.
Возле Каменного рынка Шелле пришла в голову одна догадка, от которой девушку, некогда являвшуюся Ши Шеламом, бросило в холод и жар одновременно. Остро захотелось присесть и выпить чего-нибудь прохладного. Шелла огляделась, увидела вывеску знакомой таверны, зашла и упала на свободную скамью. Ее колотила мелкая дрожь и она едва не выронила принесенную ей кружку белого шемского.
Потому неудивительно, что, когда ей на плечо легла чья-то тяжелая рука, Шелла подпрыгнула и взвизгнула, да так, что посетители за соседними столами оглянулись.
– Да брось ты! Тебе чего, деньги не нужны?
– Нужны. Но сейчас я тороплюсь.
– Значит, обернешься по-быстрому и побежишь дальше. Договорились?
– Я же сказала – нет, нет и нет! Отвали!
– Зря ты так, детка. Люди, можно сказать, к тебе со всей душой, а ты грубишь... Ладно, не хочешь по-хорошему, придется по-плохому. Не передумала?
Любой житель Шадизара не раз созерцал подобную ситуацию: двое-трое парней (из тех, что самоуверенно полагают себя крупной рыбой в мелком озерце) начинают упорно приставать к приглянувшейся им девице легкого поведения. Далее следует легкая перепалка, в которую окружающие не вмешиваются, с интересом заключая пари, кто одержит верх. Как правило, девица, посопротивлявшись для виду, сдается и удаляется вместе со своими новыми приятелями.
Видеть со стороны, как выяснилось, это одно. Оказаться же на месте помянутой девицы – совсем другое...
Ши слишком поздно сообразил, что громоздит ошибку на ошибку. Не стоило огрызаться, проще было для виду согласиться, выйти на улицу и там попытаться удрать. Для человека, с детства назубок изучившего закоулки и проходные дворы торгового квартала Сахиль, это не составило бы особой трудности. Вместо этого он имел глупость разозлить привязавшихся к Шелле типов.
Ухудшало дело то обстоятельство, что Ши неплохо знал эту мрачноватого вида парочку. Акчи Рохля когда-то проиграл воришке кругленькую сумму в двадцать туранских империалов, а Стиккин, неизвестно почему заработавший прозвище «Брешущий Пес», не раз наведывался в трактир «Уютная нора». Наведывался не просто так, посидеть за кружечкой Лорниного пива, но сопровождая своего грозного патрона.
Рохля и Брешущий Пес ходили в своре костоломов Кодо. Попытка договориться с этими людьми заранее обречена на провал. Тем более – принимая во внимание различные гадости, в запальчивости брякнутые Ши.
Остается одно: бежать. Бежать как можно быстрее.
– Значит, не передумала? – уточнил Акчи Рохля. Шелла упрямо мотнула головой. – Что ж, тогда пойдем, прогуляемся. Давай-давай, шевелись, красотка.
Он цепко сгреб упрямую девицу за ворот платья... вернее, попытался сгрести, ибо девчонка стремительно крутанулась на скамье и с размаху врезала обеими ногами Рохле по лодыжке. Громила качнулся, теряя равновесие, и оттого не успел уклониться от предельно точно запущенного ему в голову увесистого кувшина. В сосуде еще оставалось вино, радостно брызнувшее во все стороны вперемешку с черепками. Рохля шатнулся и грузно осел на пол.
Расправа чернявой девицы с Акчи вызвала в таверне одобряющий гомон и свист. Не дожидаясь, пока ее поймает опешивший Стиккин, Шелла птичкой взлетела на стол, сжалась в комок и прыгнула, надеясь на шальную удачу и целя ступней в голову противнику. Раздался треск рвущейся ткани (Ши забыл, что в узком платье особо не попрыгаешь), но маневр увенчался успехом: плетеная сандалия врезалась Брешущему Псу в лоб. Шелла-Ши тихо взвыла – показалось, что она пытается бить каменную стену. Однако Стиккин в замешательстве отступил, открывая ей путь к бегству, в таверне возникла суматоха и девушка беспрепятственно помчалась к выходу, перевернув по пути несколько скамей и опрокинув подвернувшиеся под руку тарелки и кувшины. Брешущий Пес бросился за ней, но поскользнулся на разлитом вине.
Она уже считала себя в безопасности, когда врезалась в кого-то огромного, загородившего весь дверной проем. Шелла метнулась вправо-влево, вспоминая, где тут черный ход, и тут ее схватили за руку, умелым движением вывернув кисть назад. Шелла завопила, брыкаясь и отбиваясь свободной левой рукой, но второй рывок, грозивший оставить ее с переломанным запястьем, вынудил девушку замереть неподвижно. Высказывать недовольство она могла только яростным шипением сквозь зубы.
– Что происходит? – спокойно осведомился человек, поймавший Шеллу. Рохля с помощью приятеля и зрителей поднялся на ноги, хрюкнул и разъяренным кабаном попер на оскорбившую его девчонку. – Акчи, угомонись. Нечего затевать драку из-за пустяка. Идем.
Тут Шелла догадалась повернуть голову и посмотреть, кто же, собственно, помешал ей сбежать. Увидев, сглотнула и невольно сжалась в комочек.
Кодо собственной персоной. Можно было догадаться: раз его верные прихвостни тут, значит, и хозяин обретается неподалеку.
– Эта маленькая дрянь... – возмущенно начал Рохля, когда все четверо вышли из полумрака таверны на залитый солнцем двор. Кодо по-прежнему мертвой хваткой удерживал притихшую девушку, мысленно проклинавшую весь мир и свой слишком длинный язык.
– Эта маленькая дрянь отчего-то не захотела согласиться на твое лестное предложение и уделить тебе немного внимания, – равнодушно завершил фразу Кодо. Похоже, его заботило нечто иное, чем выходки подчиненных. – Так? – Он легонько встряхнул Шеллу.
– Твои приятели могли быть чуточку повежливее, – буркнула девушка, поняв, что от судьбы не уйдешь. Если она продолжит упираться, ей сильно не поздоровится.
– Она согласна, – подвел итог Кодо и толкнул Шеллу к потиравшему голову Брешущему Псу. – Если она вам еще нужна, можете отвести ее домой. Предупреждаю – без воплей и увечий. И заплатите ей, я проверю. Эй, как тебя зовут?
– Шелла, – чуть запнувшись, назвалась девушка. – Шелла... из квартала Сахиль.
Но Кодо уже потерял к ней интерес и отвернулся.
Волочась между двумя громилами, каждый из которых превышал его ростом по крайней мере на голову, Ши с мрачным юмором на разные лады задавал себе один и тот же вопрос – любопытно, Шелла девственница или нет? И как только его угораздило влипнуть в эдакую передрягу? Тысячу раз права умница Феруза, говорившая: «Тебе, мой друг, нет необходимости разыскивать неприятности. Они сами бегут за тобой, точно верные собаки».
Все ушли. Она валялась поперек низкой широкой кровати, боролась с очередным приступом дурноты и злилась. От злости меньше чувствовалась боль. Ши доставалось и раньше – в уличных и трактирных драках, от городских стражников, от наставников в воровском искусстве и от конкурентов – однако он представления не имел, что в человеческом теле есть столько болезненных мест...
Припомнив кое-что из недавно пережитого, Шелла, постанывая, доползла до края постели и свесилась вниз, уверенная, что ее сейчас вырвет. К счастью, обошлось долгим приступом кашля.
Какая-то добрая душа оставила в пределах досягаемости вместительный медный кувшин. Шелла дотянулась до него, ухватила за узкое горлышко, подтащила ближе. Внутри плескалась вода – теплая и противная на вкус. Девушка смогла заставить себя выпить только один глоток, остальным с горем пополам вымылась, мечтая об огромном бассейне, выложенном зеленоватыми плитками малахита и наполненным чистейшей родниковой водой.
Со второй попытки она смогла встать. Ноги дрожали и гнулись в коленях, голова кружилась.
«Успокойся. Возьми себя в руки. Тысячи женщин ежедневно проделывают вещи куда хуже, и живут припеваючи. Ты легко отделалась. Хватай вещи и убирайся поскорее, пока о тебе не вспомнили».
Аккуратно свернутое платье отыскалось на скамье. Поверх лежал холщовый кошелек, украшенный дешевенькими самоцветами. Шелла заглянула внутрь, с тихим удивлением полюбовалась на тусклый блеск золотых монет. Кажется, ее старания и мучения оценили довольно высоко. Может, бросить воровство, податься в девочки для удовольствий?
Держась за стену и пошатываясь, Шелла боязливо выглянула в коридор. Она находилась в каком-то большом и запутанном доме («В гостях у Назирхата уль-Вади», – робко подсказала память). Акчи и Стиккин тащили ее вверх по ступенькам. Значит, она на втором этаже. Куда идти, налево или направо?
Поразмыслив, она свернула налево. Миновала две или три запертые двери. Выглянула в узкое окно, увидев под собой крохотный ухоженный садик с фонтаном, обнесенный высокой глинобитной стеной. Толкнулась в очередную дверь, та неожиданно подалась и распахнулась.
За ней начиналась освещенная тусклыми масляными лампами узкая спиральная лестница – один из многочисленных черных ходов, традиционно пронизывающих шадизарские дома, словно лазы жуков-точильщиков, изгрызших трухлявое бревно.
Девушка покрепче ухватилась за медную полосу поручня и начала спускаться. Одолела пролет из десяти ступенек, остановилась передохнуть и краем уха уловила доносившиеся из-за стены голоса. Отдельные слова не различались, только невнятное бормотание.
Шелла знала, что ей нужно удирать. Вместе с тем ей нестерпимо хотелось знать, о чем идет разговор. Может, там громилы Кодо дуются в кости и обмениваются сплетнями, а может...
Она закрутила головой, пытаясь определить, откуда именно исходит звук. На черных лестницах всегда устраиваются отдушины, слуховые трубки и дырочки для подсматривания. Если такие полезные мелочи имеются в скромном трактире Лорны, то здесь стены наверняка просто начинены ими. Нужно только догадаться, где искать. Скажем, почему эта лампа висит чуть кривовато, а тот кирпич слегка выделяется среди своих красноватых собратьев?
Шелла осторожно поправила лампу. Вздрогнул в застоявшемся воздухе язычок оранжевого пламени. Где-то приглушенно скрипнуло, приметный кирпич бесшумно провернулся вокруг своей оси, открывая спрятанный за ним глазок.
– Ага, – девушка мгновенно позабыла о своих горестях. Она встала на цыпочки и нетерпеливо заглянула в отверстие. С другой стороны оно, должно быть, маскировалось под алебастровую розетку или какое-нибудь настенное украшение, расположенное чуть выше человеческого роста.
Перед ней возникла часть богато обставленной комнаты, а голоса зазвучали намного отчетливее. Она легко опознала одного из собеседников, сидевшего чуть левее и спиной к ней – вошедшую в уличные байки расшитую плоскую шапочку почтенного Назирхата уль-Вади не спутаешь ни с чем. Вдобавок Шелле (вернее, Ши) была знакома его манера разговора и привычка снисходительно растягивать фразы, переплетая их рассеянными междометиями вроде «ну-у...» или «мнэ-э...».
Гостя уль-Вади, сидевшего лицом к наблюдательному глазку, Шелла видела первый раз в жизни и слегка удивилась – люди такого обличья редко ходили одними дорогами с Назирхатом и подобными ему личностями. Уроженцы Полуденного Побережья вообще не часто заглядывали в Замору, а этот тип, вне всякого сомнения, происходил именно оттуда и относился к людям, с рождения привыкшим отдавать приказы. Каким-то шестым чувством Шелла понимала: странный гость Назирхата не пытается выдать себя за знатного господина, но является таковым по праву крови. Хотелось бы знать, ради чего явилась в Шадизар эта редкая черная птица? «Черная», ибо незнакомец предпочитал в одежде темные цвета. Его внешность напомнила Шелле виденного как-то на Блошином рынке морского орла с берегов Вилайета – крючконосый, нахохленный, мрачный и очень опасный. Когда он бросил случайный взгляд в сторону незримого соглядатая, девушка разглядела злые каре-желтоватые глаза и поежилась.
Прислушавшись, она узнала имя незнакомца. Дон Кебрадо. Иногда Назирхат почтительно именовал визитера «вашей светлостью Ларгоньо». Шелла имела весьма смутные представления о законах титулования, однако уверенно предположила, что «его светлость» занимает не самое низкое место на крутой лестнице благородных сословий, и окончательно впала в недоумение. Какая связь между старшиной квартала в отдаленном заморийском городе и надменным выходцем с Побережья Закатного Океана?
Говорили о пустяках. Уль-Вади заливался соловьем, гость нервничал, отмалчивался и пил (до Шеллы доносилось бульканье льющегося вина и звяканье опускаемого на стол кувшина). Оба, похоже, коротали время в ожидании каких-то новостей.
Их терпение вскоре вознаградилось.
Вдалеке приглушенно брякнул колокольчик. Явился кто-то из доверенных лиц Назирхата, оставшийся вне поля зрения девушки, приблизился к хозяину и что-то зашептал на ухо – почтительно и быстро. Уль-Вади дважды кивнул, посланец на цыпочках удалился.
– Вот теперь, смею заверить вашу светлость, все окончательно готово, слажено и расставлено по местам, – сообщил Назирхат. – Через три дня мое сердце омрачится скорбью, ибо вы обретете свою утраченную фамильную драгоценность, покинете мое скромное жилище (Шелла ехидно фыркнула) и наш убогий городишко (тут девушка рьяно закивала, соглашаясь)...
– Если все готово, зачем нужно тянуть еще три дня? – недовольно осведомился человек, называемый доном Кебрадо. Говорил он с непривычным Шелле акцентом, комкая окончания и точно выплевывая звонкие согласные.
– Потому, что есть обстоятельства, с существованием которых приходится мириться, и вещи, происходящие только в назначенный срок, – терпеливо и туманно растолковал уль-Вади. – Я безмерно уважаю желания вашей светлости, но я вынужден дорожить жизнями никчемных бездельников, ходящих под моей рукой. Если можно было бы совершить назначенное сегодня, я бы так и сказал: «Дети мои, начинаем и долой промедления, ибо его светлость торопится!..»
Кебрадо скривился. Видимо, разглагольствования господина Назирхата уже встали ему костью поперек горла. Уль-Вади, не обращая внимания на недовольство собеседника, продолжал:
– Вы сами должны понимать, что казна городского Совета не идет ни в какое сравнение с запертым на пару ржавых замков сундуком престарелой тетушки Байданы. Это – единственная крепость нашего городка, по праву считающаяся неприступной. Вы пожелали нанять лучших людей? Прекрасно, я разыскал их и озаботился их участием в грядущем предприятии. Однако... (Шелла будто наяву увидела, как уль-Вади разочарованно щелкает пальцами) любые сборы требуют времени и, само собой, денег. Вдобавок вы непременно хотите видеть среди прочих мастеров своего дела определенную личность... Не имею в виду ничего дурного, просто хочу заметить, что мои грубые и простодушные мальчики, не колеблясь, признали бы в замыслах вашей светлости обычнейшее сведение счетов.
– Это никого не касается! – рыкнул дон Кебрадо.
– Не касается, – обманчиво-добродушно согласился старшина квартала Нарикано. – Но, если просочится хотя бы призрак слуха о моей причастности к странному и внезапному исчезновению взломщика Аластора, которого некоторые полагают едва ли не символом города... Такие сплетни, знаете ли, отнюдь не способствуют укреплению репутации и приобретению друзей.
За стеной Шелла едва успела подавить изумленный вскрик. Значит, Назирхат собирает шайку для налета на городскую казну? А там, как известно кое-кому из посвященных, за семью печатями и десятью дверями доселе пребывают сокровища, изъятые у вороватых гномов Чамгана... И Назирхату обязательно нужно, чтобы в деле участвовал Аластор, ибо заезжая шишка имеет какой-то серьезный зуб на их беспечного приятеля...
– Мама дорогая, – пробормотала Шелла и попятилась от отверстия в стене, точно увидела выползающую из глазка ядовитую змею. – Из огня да в полымя... Что же творится-то в нашем тихом городке?
Не додумав, она заковыляла вниз и снова замерла, настороженно вслушиваясь в звуки большого дома.
Сверху, пока еще невидимый из-за изгибов спиральной лестницы, спускался человек. Грузный и, судя по звукам, старавшийся ступать как можно тише. Еще один любитель подслушивать чужие разговоры или подручный Назирхата?
Какая разница?! Надо сматываться!
Девушка торопливо поскакала вниз, приказав себе забыть о синяках, болящих ногах и тошноте. Она надеялась, что неизвестный скроется в какой-нибудь из выходящих на лестницу дверей, однако тот упорно шел вслед за ней. Неужели услышал? Или тоже хочет уйти незамеченным?
Лестница уткнулась в обшитую железом дверцу. Шелла едва не взвыла от досады, когда поняла, что дверь не открывается, но спустя миг облегченно перевела дух – ей преграждал путь всего лишь задвинутый засов. Аккуратно вытащить его из пазов, приоткрыть створку, убедиться, что поблизости никого нет
– Стой! Ты что здесь делаешь?
Шелла бросила один-единственный взгляд через плечо, убедительно доказавший, что сегодня не ее день и она не в чести у покровителя крадущих, подслушивающих и вынюхивающих. Нарочно не придумаешь – по лестнице за ней, оказывается, шел не кто иной, как Кодо. С того времени, как они виделись (то есть с утра) настроение Ночного Кошмара стало еще хуже.
Девушка не стала задерживаться для выяснения отношений, а опрометью рванула по усыпанной мелким коричневатым песком дорожке внутреннего садика. Уже на бегу она смекнула, что перебраться через утыканную железными остриями стену не сможет (разве что срочно отрастить крылья и научиться летать). Значит, надо пробираться к ведущим на улицу воротам. Для этого требуется обогнуть сад и повернуть во-он под ту низкую арку. Тогда она окажется в обширном дворе, где в любой час дня и ночи полно скучающих дармоедов из числа преданных собачек Назирхата.
Славный выдался денек, ничего не скажешь...
– Ловите девку! – громогласно взывал отстававший шагов на пять Кодо. – Эй, обормоты, хватайте ее!
Беглянка неожиданно повернула и сиганула через нежно журчащий фонтан. Кости протестующе взвыли. Кодо не удалось повторить ее воздушный полет – до Шеллы донесся громкий плеск, сопровождаемый красочным фейерверком ругательств. Из-за кустов вынырнул охранник – девушка удачно проскочила у него под рукой, на последнем издыхании пробежала под аркой и влетела во двор.
Ей незаслуженно повезло. Внушительного вида ворота стояли открытыми, в них медленно вползала тяжело груженая повозка, а из сторожей присутствовало от силы десяток человек, всецело занятых перебранкой с возчиком. Помня, что главное при побеге – не останавливаться, Шелла с разбегу ввинтилась в крохотный зазор между опорой ворот и бортом повозки, безжалостно обдираясь о камни и щепки, прорвалась наружу и порысила вниз по улице.
Раздавшиеся позади громкие разноголосые вопли, должно быть, означали, что Кодо выбрался из фонтана и погоня неизбежна.
Часть преследователей упустила Шеллу в паутине переулков возле Каменного рынка. Остальные – человек пять или шесть – оказались упрямыми и знающими головоломный лабиринт проходов между лавками и складами не хуже нее. Вдобавок девушка задыхалась и едва не падала. Она пыталась затаиться, взобраться на крышу, прыгнуть в едущую мимо повозку или юркнуть в какой-нибудь незаметный проулок, но ей не давали остановиться. Вскоре она догадалась, что ее гонят к тупику подле кожевенных лавок. Там – свалка выброшенных шкур, злые, плешивые бродячие собаки и облака жужжащих мух. Оттуда не выбраться. Остается только задрать лапки вверх и сказать «Ваша взяла»...
Да никогда в жизни!
Последним усилием Шелла вскарабкалась на жиденький заборчик из неструганных жердей, перевалилась на другую сторону, едва не плюхнувшись в навозную кучу, и, хромая, побежала к близкой желтовато-оранжевой громаде Каменного Рынка. Если она сумеет добраться туда, то остается шанс скрыться среди тысячи лавок и лавчонок, раствориться в многоликой толпе и обмануть погоню.
Какое-то мгновение ей казалось, что она спасена. Погоня отстала, впереди виднелась одна из торговых улиц, ведущих к рынку, а на ней – желанное столпотворение. Затем Шелла заметила торчащего на углу верзилу, настороженно озирающего подходы к улице, признала в нем охранника из дома Назирхата уль-Вади и едва не расплакалась. Она больше не могла убегать, но твердо знала – сдаваться нельзя и заметалась в поисках пути к спасению.
– Помоги же мне! – этот безмолвный крик души девушка обратила к украшавшему вывеску расположенной по соседству хлебной лавки знакомому символу: пять ключей на кольце и голова ухмыляющегося бычка. Бел – божество не только воров, но и торговцев, потому купцы частенько цепляли изображение его талисманов над входом в дом. – Пропадаю! Как есть пропадаю!
Она бросила быстрый взгляд по сторонам – далеко ли погоня? – и оторопело застыла.
Шагах в десяти от нее, под навесом оружейной лавки преспокойно стояли, перебирая разложенные кинжалы и обсуждая их недостатки, Аластор, Медвежонок и незнакомая девица. Как Шелла не заметила их раньше – уму непостижимо.
– Боги есть, – заплетающимся языком пробормотала Шелла. – С меня десять империалов в храм на Кривоколенном. И кладу столько же... нет, в три... в пять раз больше сверху, если мне вернут нормальный облик... Альс! Альс, спаси меня!
Она птицей пролетела через улицу и, споткнувшись, растянулась как раз под ногами у приятелей. Караульный на перекрестке заметил ее и целеустремленно направился к лавке, жизнерадостно помахивая рукой возникшим из переулка остальным участникам погони. Шелла отстраненно пересчитала их, глядя снизу вверх (три человека), и ощутила сильнейшее желание упасть в обморок.
– Разве мы знакомы? – взломщик наклонился, удивленно-вопросительно смотря на растрепанную черноволосую девчонку в драном платье, свалившуюся на него почти что с неба. – Милочка, ты кто такая и что хотят от тебя эти симпатичные ребята? Малыш, – добавил он вполголоса, – будь добр, не устраивай драку прежде времени.
Просьба оказалась к месту – мальчишка-варвар, вроде бы только что стоявший спокойно, подобрался, исподлобья настороженно изучая приближающуюся компанию. Незнакомка тихонько ойкнула и незаметно позаимствовала с прилавка короткий нож. Торговец на всякий случай тоже потянулся за оружием.
– Я не... – с трудом выговорила Шелла. – Я... В общем, я – Ши. Не спрашивай, что случилось, я сам не понимаю. Это – люди Назирахата. Не отдавай меня им, а то мне конец! Альс, я действительно не девчонка! Я Ши!
На сидевшую в пыли и тихо подвывающую Шеллу уставились три пары донельзя изумленных зрачков: агатово-черные, принадлежавшие Аластору, светло-синие – Малыша, фиолетовые – неизвестной девицы.
– Врет? – кратко осведомился Конан. Шелла отчетливо поняла, что нужно немедля доказать свои слова чем-то, что известно только компании из «Уютной норы». Иначе...
– Золотой жезл с аметистом, – на одном дыхании выпалила девушка. – Кто его оживил? Что началось потом? Нужник, синие скорпионы в зеленую полоску, говорящая молельня из черного камня! Зеркальце в оправе из кораллов – кому ты его подарил? – она лихорадочно соображала, припоминая: – Сапог на подушке третьего дня, неужели не помнишь?
– Погоди тарахтеть, – Аластор двумя пальцами подцепил Шеллу за подбородок, заставив поднять голову и посмотреть себе в глаза. На краткий удар сердца ей почудилось, будто она падает в озеро непроглядно-черной воды, затем Альс отпустил ее и растерянно присвистнул: – Малыш, мы наблюдаем дивную вещь, именуемую мудрым словом «парадокс». Внешне сия особа – непорочная девушка, но внутри нее, провалиться мне на этом месте, пребывает наш общий знакомый Ши Шелам!
– Такого не может быть, – робко заметила незнакомка.
– Диери, давно пора запомнить – в этом спятившем городке бывает и не такое, – хмыкнул внезапно развеселившийся Аластор и протянул Шелле руку, помогая встать: – Ши, какому колдуну ты умудрился наступить на хвост? И при чем тут Назирхатовы сорвиголовы?
Четверо преследователей неспешным шагом добрались до оружейной лавки. Шелла сглотнула и укрылась за спиной Конана.
Блондинка в голубом рассыпчато-звонко засмеялась и взяла узнанного Шеллой человека под руку. Он послушно поплелся за жизнерадостной «курочкой» – точно бык на заклание. Парочка миновала Птичник и направилась вверх по Лошадиной улице. «Цыпленок», видимо, имел неподалеку собственное пристанище, куда приглашал своих мимолетных знакомых. Они ушли.
Шелле пришлось злобно укусить себя за кончик языка, прогоняя тяжелое оцепенение, вроде того, что охватывает слишком долго пробывшего на солнце человека. Сорвавшись с места, она неуклюже побежала прочь от Птичника, к родному кварталу Нарикано.
Возле Каменного рынка Шелле пришла в голову одна догадка, от которой девушку, некогда являвшуюся Ши Шеламом, бросило в холод и жар одновременно. Остро захотелось присесть и выпить чего-нибудь прохладного. Шелла огляделась, увидела вывеску знакомой таверны, зашла и упала на свободную скамью. Ее колотила мелкая дрожь и она едва не выронила принесенную ей кружку белого шемского.
Потому неудивительно, что, когда ей на плечо легла чья-то тяжелая рука, Шелла подпрыгнула и взвизгнула, да так, что посетители за соседними столами оглянулись.
* * *
– Нет.– Да брось ты! Тебе чего, деньги не нужны?
– Нужны. Но сейчас я тороплюсь.
– Значит, обернешься по-быстрому и побежишь дальше. Договорились?
– Я же сказала – нет, нет и нет! Отвали!
– Зря ты так, детка. Люди, можно сказать, к тебе со всей душой, а ты грубишь... Ладно, не хочешь по-хорошему, придется по-плохому. Не передумала?
Любой житель Шадизара не раз созерцал подобную ситуацию: двое-трое парней (из тех, что самоуверенно полагают себя крупной рыбой в мелком озерце) начинают упорно приставать к приглянувшейся им девице легкого поведения. Далее следует легкая перепалка, в которую окружающие не вмешиваются, с интересом заключая пари, кто одержит верх. Как правило, девица, посопротивлявшись для виду, сдается и удаляется вместе со своими новыми приятелями.
Видеть со стороны, как выяснилось, это одно. Оказаться же на месте помянутой девицы – совсем другое...
Ши слишком поздно сообразил, что громоздит ошибку на ошибку. Не стоило огрызаться, проще было для виду согласиться, выйти на улицу и там попытаться удрать. Для человека, с детства назубок изучившего закоулки и проходные дворы торгового квартала Сахиль, это не составило бы особой трудности. Вместо этого он имел глупость разозлить привязавшихся к Шелле типов.
Ухудшало дело то обстоятельство, что Ши неплохо знал эту мрачноватого вида парочку. Акчи Рохля когда-то проиграл воришке кругленькую сумму в двадцать туранских империалов, а Стиккин, неизвестно почему заработавший прозвище «Брешущий Пес», не раз наведывался в трактир «Уютная нора». Наведывался не просто так, посидеть за кружечкой Лорниного пива, но сопровождая своего грозного патрона.
Рохля и Брешущий Пес ходили в своре костоломов Кодо. Попытка договориться с этими людьми заранее обречена на провал. Тем более – принимая во внимание различные гадости, в запальчивости брякнутые Ши.
Остается одно: бежать. Бежать как можно быстрее.
– Значит, не передумала? – уточнил Акчи Рохля. Шелла упрямо мотнула головой. – Что ж, тогда пойдем, прогуляемся. Давай-давай, шевелись, красотка.
Он цепко сгреб упрямую девицу за ворот платья... вернее, попытался сгрести, ибо девчонка стремительно крутанулась на скамье и с размаху врезала обеими ногами Рохле по лодыжке. Громила качнулся, теряя равновесие, и оттого не успел уклониться от предельно точно запущенного ему в голову увесистого кувшина. В сосуде еще оставалось вино, радостно брызнувшее во все стороны вперемешку с черепками. Рохля шатнулся и грузно осел на пол.
Расправа чернявой девицы с Акчи вызвала в таверне одобряющий гомон и свист. Не дожидаясь, пока ее поймает опешивший Стиккин, Шелла птичкой взлетела на стол, сжалась в комок и прыгнула, надеясь на шальную удачу и целя ступней в голову противнику. Раздался треск рвущейся ткани (Ши забыл, что в узком платье особо не попрыгаешь), но маневр увенчался успехом: плетеная сандалия врезалась Брешущему Псу в лоб. Шелла-Ши тихо взвыла – показалось, что она пытается бить каменную стену. Однако Стиккин в замешательстве отступил, открывая ей путь к бегству, в таверне возникла суматоха и девушка беспрепятственно помчалась к выходу, перевернув по пути несколько скамей и опрокинув подвернувшиеся под руку тарелки и кувшины. Брешущий Пес бросился за ней, но поскользнулся на разлитом вине.
Она уже считала себя в безопасности, когда врезалась в кого-то огромного, загородившего весь дверной проем. Шелла метнулась вправо-влево, вспоминая, где тут черный ход, и тут ее схватили за руку, умелым движением вывернув кисть назад. Шелла завопила, брыкаясь и отбиваясь свободной левой рукой, но второй рывок, грозивший оставить ее с переломанным запястьем, вынудил девушку замереть неподвижно. Высказывать недовольство она могла только яростным шипением сквозь зубы.
– Что происходит? – спокойно осведомился человек, поймавший Шеллу. Рохля с помощью приятеля и зрителей поднялся на ноги, хрюкнул и разъяренным кабаном попер на оскорбившую его девчонку. – Акчи, угомонись. Нечего затевать драку из-за пустяка. Идем.
Тут Шелла догадалась повернуть голову и посмотреть, кто же, собственно, помешал ей сбежать. Увидев, сглотнула и невольно сжалась в комочек.
Кодо собственной персоной. Можно было догадаться: раз его верные прихвостни тут, значит, и хозяин обретается неподалеку.
– Эта маленькая дрянь... – возмущенно начал Рохля, когда все четверо вышли из полумрака таверны на залитый солнцем двор. Кодо по-прежнему мертвой хваткой удерживал притихшую девушку, мысленно проклинавшую весь мир и свой слишком длинный язык.
– Эта маленькая дрянь отчего-то не захотела согласиться на твое лестное предложение и уделить тебе немного внимания, – равнодушно завершил фразу Кодо. Похоже, его заботило нечто иное, чем выходки подчиненных. – Так? – Он легонько встряхнул Шеллу.
– Твои приятели могли быть чуточку повежливее, – буркнула девушка, поняв, что от судьбы не уйдешь. Если она продолжит упираться, ей сильно не поздоровится.
– Она согласна, – подвел итог Кодо и толкнул Шеллу к потиравшему голову Брешущему Псу. – Если она вам еще нужна, можете отвести ее домой. Предупреждаю – без воплей и увечий. И заплатите ей, я проверю. Эй, как тебя зовут?
– Шелла, – чуть запнувшись, назвалась девушка. – Шелла... из квартала Сахиль.
Но Кодо уже потерял к ней интерес и отвернулся.
Волочась между двумя громилами, каждый из которых превышал его ростом по крайней мере на голову, Ши с мрачным юмором на разные лады задавал себе один и тот же вопрос – любопытно, Шелла девственница или нет? И как только его угораздило влипнуть в эдакую передрягу? Тысячу раз права умница Феруза, говорившая: «Тебе, мой друг, нет необходимости разыскивать неприятности. Они сами бегут за тобой, точно верные собаки».
* * *
Полбеды, что Шелла оказалась-таки девицей. Вторая половина состояла в том, что Рохля и Брешущий Пес решили отыграться за нанесенный упрямой девчонкой ущерб и сделали широкий жест – кликнули своих друзей. Шелла не могла сказать точно, сколько их было, но чувствовала она себя после состоявшихся «близких знакомств» отвратительно. Хотелось немедленно умереть, но сперва отомстить. Желательно отмстить со вкусом и размахом.Все ушли. Она валялась поперек низкой широкой кровати, боролась с очередным приступом дурноты и злилась. От злости меньше чувствовалась боль. Ши доставалось и раньше – в уличных и трактирных драках, от городских стражников, от наставников в воровском искусстве и от конкурентов – однако он представления не имел, что в человеческом теле есть столько болезненных мест...
Припомнив кое-что из недавно пережитого, Шелла, постанывая, доползла до края постели и свесилась вниз, уверенная, что ее сейчас вырвет. К счастью, обошлось долгим приступом кашля.
Какая-то добрая душа оставила в пределах досягаемости вместительный медный кувшин. Шелла дотянулась до него, ухватила за узкое горлышко, подтащила ближе. Внутри плескалась вода – теплая и противная на вкус. Девушка смогла заставить себя выпить только один глоток, остальным с горем пополам вымылась, мечтая об огромном бассейне, выложенном зеленоватыми плитками малахита и наполненным чистейшей родниковой водой.
Со второй попытки она смогла встать. Ноги дрожали и гнулись в коленях, голова кружилась.
«Успокойся. Возьми себя в руки. Тысячи женщин ежедневно проделывают вещи куда хуже, и живут припеваючи. Ты легко отделалась. Хватай вещи и убирайся поскорее, пока о тебе не вспомнили».
Аккуратно свернутое платье отыскалось на скамье. Поверх лежал холщовый кошелек, украшенный дешевенькими самоцветами. Шелла заглянула внутрь, с тихим удивлением полюбовалась на тусклый блеск золотых монет. Кажется, ее старания и мучения оценили довольно высоко. Может, бросить воровство, податься в девочки для удовольствий?
Держась за стену и пошатываясь, Шелла боязливо выглянула в коридор. Она находилась в каком-то большом и запутанном доме («В гостях у Назирхата уль-Вади», – робко подсказала память). Акчи и Стиккин тащили ее вверх по ступенькам. Значит, она на втором этаже. Куда идти, налево или направо?
Поразмыслив, она свернула налево. Миновала две или три запертые двери. Выглянула в узкое окно, увидев под собой крохотный ухоженный садик с фонтаном, обнесенный высокой глинобитной стеной. Толкнулась в очередную дверь, та неожиданно подалась и распахнулась.
За ней начиналась освещенная тусклыми масляными лампами узкая спиральная лестница – один из многочисленных черных ходов, традиционно пронизывающих шадизарские дома, словно лазы жуков-точильщиков, изгрызших трухлявое бревно.
Девушка покрепче ухватилась за медную полосу поручня и начала спускаться. Одолела пролет из десяти ступенек, остановилась передохнуть и краем уха уловила доносившиеся из-за стены голоса. Отдельные слова не различались, только невнятное бормотание.
Шелла знала, что ей нужно удирать. Вместе с тем ей нестерпимо хотелось знать, о чем идет разговор. Может, там громилы Кодо дуются в кости и обмениваются сплетнями, а может...
Она закрутила головой, пытаясь определить, откуда именно исходит звук. На черных лестницах всегда устраиваются отдушины, слуховые трубки и дырочки для подсматривания. Если такие полезные мелочи имеются в скромном трактире Лорны, то здесь стены наверняка просто начинены ими. Нужно только догадаться, где искать. Скажем, почему эта лампа висит чуть кривовато, а тот кирпич слегка выделяется среди своих красноватых собратьев?
Шелла осторожно поправила лампу. Вздрогнул в застоявшемся воздухе язычок оранжевого пламени. Где-то приглушенно скрипнуло, приметный кирпич бесшумно провернулся вокруг своей оси, открывая спрятанный за ним глазок.
– Ага, – девушка мгновенно позабыла о своих горестях. Она встала на цыпочки и нетерпеливо заглянула в отверстие. С другой стороны оно, должно быть, маскировалось под алебастровую розетку или какое-нибудь настенное украшение, расположенное чуть выше человеческого роста.
Перед ней возникла часть богато обставленной комнаты, а голоса зазвучали намного отчетливее. Она легко опознала одного из собеседников, сидевшего чуть левее и спиной к ней – вошедшую в уличные байки расшитую плоскую шапочку почтенного Назирхата уль-Вади не спутаешь ни с чем. Вдобавок Шелле (вернее, Ши) была знакома его манера разговора и привычка снисходительно растягивать фразы, переплетая их рассеянными междометиями вроде «ну-у...» или «мнэ-э...».
Гостя уль-Вади, сидевшего лицом к наблюдательному глазку, Шелла видела первый раз в жизни и слегка удивилась – люди такого обличья редко ходили одними дорогами с Назирхатом и подобными ему личностями. Уроженцы Полуденного Побережья вообще не часто заглядывали в Замору, а этот тип, вне всякого сомнения, происходил именно оттуда и относился к людям, с рождения привыкшим отдавать приказы. Каким-то шестым чувством Шелла понимала: странный гость Назирхата не пытается выдать себя за знатного господина, но является таковым по праву крови. Хотелось бы знать, ради чего явилась в Шадизар эта редкая черная птица? «Черная», ибо незнакомец предпочитал в одежде темные цвета. Его внешность напомнила Шелле виденного как-то на Блошином рынке морского орла с берегов Вилайета – крючконосый, нахохленный, мрачный и очень опасный. Когда он бросил случайный взгляд в сторону незримого соглядатая, девушка разглядела злые каре-желтоватые глаза и поежилась.
Прислушавшись, она узнала имя незнакомца. Дон Кебрадо. Иногда Назирхат почтительно именовал визитера «вашей светлостью Ларгоньо». Шелла имела весьма смутные представления о законах титулования, однако уверенно предположила, что «его светлость» занимает не самое низкое место на крутой лестнице благородных сословий, и окончательно впала в недоумение. Какая связь между старшиной квартала в отдаленном заморийском городе и надменным выходцем с Побережья Закатного Океана?
Говорили о пустяках. Уль-Вади заливался соловьем, гость нервничал, отмалчивался и пил (до Шеллы доносилось бульканье льющегося вина и звяканье опускаемого на стол кувшина). Оба, похоже, коротали время в ожидании каких-то новостей.
Их терпение вскоре вознаградилось.
Вдалеке приглушенно брякнул колокольчик. Явился кто-то из доверенных лиц Назирхата, оставшийся вне поля зрения девушки, приблизился к хозяину и что-то зашептал на ухо – почтительно и быстро. Уль-Вади дважды кивнул, посланец на цыпочках удалился.
– Вот теперь, смею заверить вашу светлость, все окончательно готово, слажено и расставлено по местам, – сообщил Назирхат. – Через три дня мое сердце омрачится скорбью, ибо вы обретете свою утраченную фамильную драгоценность, покинете мое скромное жилище (Шелла ехидно фыркнула) и наш убогий городишко (тут девушка рьяно закивала, соглашаясь)...
– Если все готово, зачем нужно тянуть еще три дня? – недовольно осведомился человек, называемый доном Кебрадо. Говорил он с непривычным Шелле акцентом, комкая окончания и точно выплевывая звонкие согласные.
– Потому, что есть обстоятельства, с существованием которых приходится мириться, и вещи, происходящие только в назначенный срок, – терпеливо и туманно растолковал уль-Вади. – Я безмерно уважаю желания вашей светлости, но я вынужден дорожить жизнями никчемных бездельников, ходящих под моей рукой. Если можно было бы совершить назначенное сегодня, я бы так и сказал: «Дети мои, начинаем и долой промедления, ибо его светлость торопится!..»
Кебрадо скривился. Видимо, разглагольствования господина Назирхата уже встали ему костью поперек горла. Уль-Вади, не обращая внимания на недовольство собеседника, продолжал:
– Вы сами должны понимать, что казна городского Совета не идет ни в какое сравнение с запертым на пару ржавых замков сундуком престарелой тетушки Байданы. Это – единственная крепость нашего городка, по праву считающаяся неприступной. Вы пожелали нанять лучших людей? Прекрасно, я разыскал их и озаботился их участием в грядущем предприятии. Однако... (Шелла будто наяву увидела, как уль-Вади разочарованно щелкает пальцами) любые сборы требуют времени и, само собой, денег. Вдобавок вы непременно хотите видеть среди прочих мастеров своего дела определенную личность... Не имею в виду ничего дурного, просто хочу заметить, что мои грубые и простодушные мальчики, не колеблясь, признали бы в замыслах вашей светлости обычнейшее сведение счетов.
– Это никого не касается! – рыкнул дон Кебрадо.
– Не касается, – обманчиво-добродушно согласился старшина квартала Нарикано. – Но, если просочится хотя бы призрак слуха о моей причастности к странному и внезапному исчезновению взломщика Аластора, которого некоторые полагают едва ли не символом города... Такие сплетни, знаете ли, отнюдь не способствуют укреплению репутации и приобретению друзей.
За стеной Шелла едва успела подавить изумленный вскрик. Значит, Назирхат собирает шайку для налета на городскую казну? А там, как известно кое-кому из посвященных, за семью печатями и десятью дверями доселе пребывают сокровища, изъятые у вороватых гномов Чамгана... И Назирхату обязательно нужно, чтобы в деле участвовал Аластор, ибо заезжая шишка имеет какой-то серьезный зуб на их беспечного приятеля...
– Мама дорогая, – пробормотала Шелла и попятилась от отверстия в стене, точно увидела выползающую из глазка ядовитую змею. – Из огня да в полымя... Что же творится-то в нашем тихом городке?
Не додумав, она заковыляла вниз и снова замерла, настороженно вслушиваясь в звуки большого дома.
Сверху, пока еще невидимый из-за изгибов спиральной лестницы, спускался человек. Грузный и, судя по звукам, старавшийся ступать как можно тише. Еще один любитель подслушивать чужие разговоры или подручный Назирхата?
Какая разница?! Надо сматываться!
Девушка торопливо поскакала вниз, приказав себе забыть о синяках, болящих ногах и тошноте. Она надеялась, что неизвестный скроется в какой-нибудь из выходящих на лестницу дверей, однако тот упорно шел вслед за ней. Неужели услышал? Или тоже хочет уйти незамеченным?
Лестница уткнулась в обшитую железом дверцу. Шелла едва не взвыла от досады, когда поняла, что дверь не открывается, но спустя миг облегченно перевела дух – ей преграждал путь всего лишь задвинутый засов. Аккуратно вытащить его из пазов, приоткрыть створку, убедиться, что поблизости никого нет
– Стой! Ты что здесь делаешь?
Шелла бросила один-единственный взгляд через плечо, убедительно доказавший, что сегодня не ее день и она не в чести у покровителя крадущих, подслушивающих и вынюхивающих. Нарочно не придумаешь – по лестнице за ней, оказывается, шел не кто иной, как Кодо. С того времени, как они виделись (то есть с утра) настроение Ночного Кошмара стало еще хуже.
Девушка не стала задерживаться для выяснения отношений, а опрометью рванула по усыпанной мелким коричневатым песком дорожке внутреннего садика. Уже на бегу она смекнула, что перебраться через утыканную железными остриями стену не сможет (разве что срочно отрастить крылья и научиться летать). Значит, надо пробираться к ведущим на улицу воротам. Для этого требуется обогнуть сад и повернуть во-он под ту низкую арку. Тогда она окажется в обширном дворе, где в любой час дня и ночи полно скучающих дармоедов из числа преданных собачек Назирхата.
Славный выдался денек, ничего не скажешь...
– Ловите девку! – громогласно взывал отстававший шагов на пять Кодо. – Эй, обормоты, хватайте ее!
Беглянка неожиданно повернула и сиганула через нежно журчащий фонтан. Кости протестующе взвыли. Кодо не удалось повторить ее воздушный полет – до Шеллы донесся громкий плеск, сопровождаемый красочным фейерверком ругательств. Из-за кустов вынырнул охранник – девушка удачно проскочила у него под рукой, на последнем издыхании пробежала под аркой и влетела во двор.
Ей незаслуженно повезло. Внушительного вида ворота стояли открытыми, в них медленно вползала тяжело груженая повозка, а из сторожей присутствовало от силы десяток человек, всецело занятых перебранкой с возчиком. Помня, что главное при побеге – не останавливаться, Шелла с разбегу ввинтилась в крохотный зазор между опорой ворот и бортом повозки, безжалостно обдираясь о камни и щепки, прорвалась наружу и порысила вниз по улице.
Раздавшиеся позади громкие разноголосые вопли, должно быть, означали, что Кодо выбрался из фонтана и погоня неизбежна.
* * *
Держалась она только на упрямстве и мысли о том, что с ней произойдет, если развеселым ребяткам Кодо удастся ее схватить. Неважно, слышала она что-нибудь или нет, утащила из владений Назирхата какую-нибудь ценную безделушку или нет. Она убегала – ее ловили. Таков неизбежный и вечный порядок вещей в славном городе Шадизаре.Часть преследователей упустила Шеллу в паутине переулков возле Каменного рынка. Остальные – человек пять или шесть – оказались упрямыми и знающими головоломный лабиринт проходов между лавками и складами не хуже нее. Вдобавок девушка задыхалась и едва не падала. Она пыталась затаиться, взобраться на крышу, прыгнуть в едущую мимо повозку или юркнуть в какой-нибудь незаметный проулок, но ей не давали остановиться. Вскоре она догадалась, что ее гонят к тупику подле кожевенных лавок. Там – свалка выброшенных шкур, злые, плешивые бродячие собаки и облака жужжащих мух. Оттуда не выбраться. Остается только задрать лапки вверх и сказать «Ваша взяла»...
Да никогда в жизни!
Последним усилием Шелла вскарабкалась на жиденький заборчик из неструганных жердей, перевалилась на другую сторону, едва не плюхнувшись в навозную кучу, и, хромая, побежала к близкой желтовато-оранжевой громаде Каменного Рынка. Если она сумеет добраться туда, то остается шанс скрыться среди тысячи лавок и лавчонок, раствориться в многоликой толпе и обмануть погоню.
Какое-то мгновение ей казалось, что она спасена. Погоня отстала, впереди виднелась одна из торговых улиц, ведущих к рынку, а на ней – желанное столпотворение. Затем Шелла заметила торчащего на углу верзилу, настороженно озирающего подходы к улице, признала в нем охранника из дома Назирхата уль-Вади и едва не расплакалась. Она больше не могла убегать, но твердо знала – сдаваться нельзя и заметалась в поисках пути к спасению.
– Помоги же мне! – этот безмолвный крик души девушка обратила к украшавшему вывеску расположенной по соседству хлебной лавки знакомому символу: пять ключей на кольце и голова ухмыляющегося бычка. Бел – божество не только воров, но и торговцев, потому купцы частенько цепляли изображение его талисманов над входом в дом. – Пропадаю! Как есть пропадаю!
Она бросила быстрый взгляд по сторонам – далеко ли погоня? – и оторопело застыла.
Шагах в десяти от нее, под навесом оружейной лавки преспокойно стояли, перебирая разложенные кинжалы и обсуждая их недостатки, Аластор, Медвежонок и незнакомая девица. Как Шелла не заметила их раньше – уму непостижимо.
– Боги есть, – заплетающимся языком пробормотала Шелла. – С меня десять империалов в храм на Кривоколенном. И кладу столько же... нет, в три... в пять раз больше сверху, если мне вернут нормальный облик... Альс! Альс, спаси меня!
Она птицей пролетела через улицу и, споткнувшись, растянулась как раз под ногами у приятелей. Караульный на перекрестке заметил ее и целеустремленно направился к лавке, жизнерадостно помахивая рукой возникшим из переулка остальным участникам погони. Шелла отстраненно пересчитала их, глядя снизу вверх (три человека), и ощутила сильнейшее желание упасть в обморок.
– Разве мы знакомы? – взломщик наклонился, удивленно-вопросительно смотря на растрепанную черноволосую девчонку в драном платье, свалившуюся на него почти что с неба. – Милочка, ты кто такая и что хотят от тебя эти симпатичные ребята? Малыш, – добавил он вполголоса, – будь добр, не устраивай драку прежде времени.
Просьба оказалась к месту – мальчишка-варвар, вроде бы только что стоявший спокойно, подобрался, исподлобья настороженно изучая приближающуюся компанию. Незнакомка тихонько ойкнула и незаметно позаимствовала с прилавка короткий нож. Торговец на всякий случай тоже потянулся за оружием.
– Я не... – с трудом выговорила Шелла. – Я... В общем, я – Ши. Не спрашивай, что случилось, я сам не понимаю. Это – люди Назирахата. Не отдавай меня им, а то мне конец! Альс, я действительно не девчонка! Я Ши!
На сидевшую в пыли и тихо подвывающую Шеллу уставились три пары донельзя изумленных зрачков: агатово-черные, принадлежавшие Аластору, светло-синие – Малыша, фиолетовые – неизвестной девицы.
– Врет? – кратко осведомился Конан. Шелла отчетливо поняла, что нужно немедля доказать свои слова чем-то, что известно только компании из «Уютной норы». Иначе...
– Золотой жезл с аметистом, – на одном дыхании выпалила девушка. – Кто его оживил? Что началось потом? Нужник, синие скорпионы в зеленую полоску, говорящая молельня из черного камня! Зеркальце в оправе из кораллов – кому ты его подарил? – она лихорадочно соображала, припоминая: – Сапог на подушке третьего дня, неужели не помнишь?
– Погоди тарахтеть, – Аластор двумя пальцами подцепил Шеллу за подбородок, заставив поднять голову и посмотреть себе в глаза. На краткий удар сердца ей почудилось, будто она падает в озеро непроглядно-черной воды, затем Альс отпустил ее и растерянно присвистнул: – Малыш, мы наблюдаем дивную вещь, именуемую мудрым словом «парадокс». Внешне сия особа – непорочная девушка, но внутри нее, провалиться мне на этом месте, пребывает наш общий знакомый Ши Шелам!
– Такого не может быть, – робко заметила незнакомка.
– Диери, давно пора запомнить – в этом спятившем городке бывает и не такое, – хмыкнул внезапно развеселившийся Аластор и протянул Шелле руку, помогая встать: – Ши, какому колдуну ты умудрился наступить на хвост? И при чем тут Назирхатовы сорвиголовы?
Четверо преследователей неспешным шагом добрались до оружейной лавки. Шелла сглотнула и укрылась за спиной Конана.