Лоуренс Джеймс. Дремлет земля

   - Где? И сколько?
   Саймон указал вперед, сквозь толстую завесу деревьев.
   - Там. Может быть, десять. Может быть, двадцать. Может быть, двое. Я просто услышал, как сначала всхрапнула одна лошадь, потом другая.
   Богарт удивленно посмотрел на своего командира.
   - Наш босс был прав! Они здесь действительно ездят на лошадях! - На его лице внезапно появилось ужасающее выражение, которое означало, что он думает. - Саймон, - прошептал он, - откуда, черт возьми, они узнали, что мы здесь? Старик говорил, что у них нет сенсоров. Так откуда?
   - Может быть, случайно. Может быть, они даже не знают, что мы здесь. Мы приземлились так тихо, что и пушинки с пчелы не сдунули. А потом Стейси мог ошибиться. Когда корабль взорвется?
   Богарт взглянул на хронометр.
   - В три двадцать. Раз я ничего не слышал, я поставил на пятую ступень. - Он прижал ухо к земле и прислушался. - Через пару минут будут. Похоже, их около десятка. Сматываемся?
   Саймон оглянулся через плечо, взвесил свои возможности. Несколько всадников приближаются к ним спереди. Позади ничего не слышно - может быть, там ловушка, но в любом случае это единственный путь к бегству. Его старый инструктор рукопашного боя, унтер-офицер Ньюман, частенько говаривал:
   - Если перед тобой пятьдесят человек с кольтами, а позади пятьдесят один, бей вперед. Хуже упущенного шанса только одно - когда вообще нет шансов.
   Лошади приближались и скакали все быстрее. Саймон больше не тратил времени на разговоры. Он похлопал Богарта по левому плечу и указал назад. Они двигались быстро и одновременно, как две части одного животного. С другой стороны опушки рос густой кустарник, и им удалось забраться глубоко внутрь него по тропе, проложенной лисой или барсуком. Сквозь переплетение ветвей можно было видеть корабль, если хорошенько приглядеться. Они затаились.
   Прошло всего четыре минуты с тех пор, как Саймон услышал приглушенное ржание. На полянку выехали девять всадников, ведомые кряжистым мужчиной, одетым гораздо богаче простого солдата. Богарт почувствовал, как Саймон напрягся, у него пресеклось дыхание.
   Махнув рукой, рыцарь послал большинство своих людей широким кругом объехать корабль. До разведчиков донесся его голос, отдававший приказы оставшимся троим людям.
   - Саймон, внутрь. Вы двое останетесь со мной.
   Из своего убежища агенты федеральной службы расслышали только, что тот, к кому обращались, высокий и толстый человек, что-то произнес. Рыцарь расхохотался лающим смехом. Он откинул голову назад, и полуденное солнце высветило серебро в его бороде.
   - Топай! Немного подрастрясешь свой жир. - В его голосе послышалась нотка нетерпения. - Да побыстрее, жирный бурдюк! Я должен знать, нет ли кого там внутри.
   Вздыхая и постанывая, толстяк слез со своего гнедого и, задыхаясь, залез в разведывательный корабль.
   Следя одним пальцем за хронометром, Богарт молча поднял десять пальцев перед Саймоном. С каждой секундой он зажимал один палец. Как только он зажал последний палец, внутри корабля раздался приглушенный грохот и вопль агонии, быстро затихший.
   - Будто свинье глотку перерезали, а? - сказал Богарт, прижав губы к уху Саймона, но к его удивлению тот даже не улыбнулся.
   А на полянке лошади попятились, люди закричали, из открытого люка вырвалось пламя. Через несколько мгновений корабль превратился в пылающий ад, и даже папоротник рядом с ним тоже загорелся.
   - Милорд, там никто не выжил, - крикнул один из солдат.
   Это-то было очевидным, и столь же очевидно огонь распространялся. Так что выбора у них не было. Яростно пришпоривая коня, дворянин галопом повел свой поредевший отряд в направлении двоих беглецов. Богарт начал было поднимать свой кольт, но Саймон удержал его. Он лучше знал лошадей и понял, что те не станут продираться сквозь кустарник, а обогнут его. Так и случилось.
   Они лежали неподвижно до тех пор, пока стук копыт не замер вдали. И только когда языки пламени стали лизать ветки в опасной близости от них, Саймон зашевелился. Когда он встал, Богарт заметил, что лицо у него бледное и дышит он прерывисто. Смерть прошла рядом, но ведь частенько они оказывались гораздо ближе к ней.
   - Нам пора удирать, Саймон. Они могут вернуться. Саймон!
   - Что? Прости, я...
   - Я сказал, нам нужно идти. В бордель, и как можно скорее. Этот здоровяк натравит на нас всю округу.
   - Да. Да, ты прав.
   После этого Саймон не произнес ни слова, пока они не сменили свою одежду на грязно-коричневые одеяния, которые предпочитали местные крестьяне. По его настоянию они зашвырнули кольты в огонь, чтобы они расплавились. Богарт было воспротивился, но Саймон рыкнул на него:
   - Дурак. Если бы ты не боролся со сном, когда говорил Стейси, ты бы услышал, что кольты запрещены. Как и все другое оружие кроме мечей и тому подобного того же периода. Стоит кому-то что-то заподозрить, и нас застукают. Ясно?
   Богарт молча кивнул. Саймон отвернулся, но потом снова посмотрел на своего товарища.
   - Богарт. Прости. Кое о чем я тебе никогда не рассказывал. Потому что думал... ну... думал, нет нужды. Но вскорости, когда доберемся до борделя, расскажу.
   - Саймон, я знаю, что ты родом с Сол Три. Я почувствовал, как ты напрягся, когда появились эти люди. Ты знал их. Правда?
   Не глядя на него, Саймон ковырял землю носком ботинка.
   - Да. Да, я знал двоих. Толстяка, который погиб, Саймона. Это мой тезка. И дворянина. Его я знаю лучше всех.
   Богарт зашагал в том направлении, где должна быть деревня, смущенный глубиной чувств Саймона. Через плечо он бросил то, что счел одобряющими словами.
   - Будем надеяться, мы с ним больше не встретимся. - Ярость, прозвучавшая в голосе Саймона, заставила его замереть. Голос был холодным и сухим, как лунная пыль.
   - Нет. Богги, дружище. Ты очень ошибаешься. Есть у меня один должок к лорду Анри Шерневалю де Пуактьеру, вассалу барона Мескарла. И этот долг за пятнадцать лет весьма вырос!
   Любой пьяный посетитель борделя "Красный фонарь", заглянувший в тридцать третий номер, известный как "Лачуга священника", решил бы, что застукал двоих гомиков за их странным противоестественным занятием. Что само по себе необычно в самом популярном публичном доме во всем Стендоне.
   В маленькой комнате, на одной из двух раскладушек, тесно прижавшись друг к другу и обнявшись, сидели двое мужчин. Тот, что повыше и помоложе, прижав губы к уху второго, что-то жарко шептал ему. Второй почти не шевелился, лицо его ничего не выражало, а из приоткрытого рта вырывалось низкое немелодичное гудение.
   Это был испытанный метод коммуникации агентов СГБ в обстоятельствах, не исключавших наличие жучков. А гудение - это дополнительное усовершенствование, придуманное Саймоном Рэком.
   Они с Богартом благополучно добрались до борделя, избежав встречи с необычайно многочисленными патрулями Мескарла. Тощая владелица "Красного фонаря", Долговязая Лиз, приняла их по облику за странствующих лекарей-шарлатанов, решивших отдохнуть несколько дней перед бешеной деятельностью во время празднования дня св.Варфоломея. Она немного удивилась, когда они отказались от предложенных женщин, "пока", но они хорошо заплатили за комнату. Но комната того стоила. "Красный фонарь" был самым чистым публичным домом в городе. А раз меблированные комнаты и гостиницы исчезли сто лет назад, куда еще податься приезжим богатым торговцам, кроме как к Долговязой Лиз?
   Тот, что повыше, Симеон, был славным парнем, хотя и казался старше своих лет - что поделаешь, жизнь знахаря быстро старит человека. А вот тот, что постарше, Зебадия (Богарту всегда нравились странные псевдонимы), сильно отличался от первого. Долговязая Лиз сразу поняла, кто он такой. Жулик, развратник и, может быть, карманник. Ей нужно будет не спускать глаз с постельного белья и проследить за тем, чтобы никто из девиц не соблазнился его медоточивым голоском и плутоватыми глазками. И если для ублажения мистера Зебадии понадобится женщина, то это будет сама мистрис.
   Оказавшись в комнате, в безопасности, ее гости обсуждали свои планы.
   - Саймон, ты должен был рассказать мне все это раньше, - упрекнул Богарт. - Но все кончилось. И давно.
   - Нет. Все едва начинается, Богги. Сейчас, когда мы благополучно добрались до места, мы должны войти в контакт с нашим человеком. Агент партизан, кузнец Эдрик, скоро поймет, что мы здесь. Лучше будет, если он сам найдет нас. В таких местах, как это полно шпионов Мескарла. Все стены кишат нюхачами.
   - Ага. А кровати - клопами, которые не только подслушивают.
   - Идем. Здесь нам больше нечего делать. Спустимся в столовую и попытаемся запихать в себя ту кашу, что подают у девицы Элизабет. И будем держать ушки на макушке. Должно быть, сюда заглядывают крепостные Мескарла.
   - Судя по тому, что говорил наш дражайший полковник, хотя я большую часть его речи продремал, мне кажется, их гораздо лучше назвать рабами, чем крепостными. А что до каши Долговязой Лиз, то по-моему ею лучше всего чистить от ржавчины те тесаки, которые мы вынуждены носить здесь. Судя по всему, она моет в ней ноги. Или еще чего похуже!
   Они спустились вниз. Общая столовая была забита шумной толпой. Им удалось проскользнуть и примоститься на краю грубой деревянной скамьи. Им швырнули миску похлебки, ломоть ржаного хлеба и металлические ложки, несшие на себе следы всех предыдущих пользователей.
   Девушка-служанка, неряшливо одетая шлюха, прокладывала себе путь мимо битком набитых столов, не обращая внимания на колкости. Какой-то бородатый здоровяк попытался запустить руки под ее заляпанную жиром юбку. Не говоря ни слова, она с ужасающей силой ударила его по башке. Глиняный горшок с кашей раскололся, обрызгав разразившихся проклятиями едоков липкой жижей. Тот, на которого пришелся удар, коротко простонал и рухнул лицом на стол. Кусочки жира и овощей застряли в его бороде и на веках. Девица вцепилась в его жесткие волосы, скинула назад со скамьи, и он улегся на грязный тростник, устилавший пол.
   Поставив ногу на спину потерявшего сознание человека, она визгливо крикнула:
   - Вот и еще один! Созрел для навозной кучи!
   Едоки одобрительно вопили, а в это время верзила-немой протолкался к девице, нагнулся и поднял с пола пьяницу за шею и промежность. Держа его над головой, немой вышибала прошествовал сквозь веселящуюся толпу к двери на задний двор. В столовой стало тихо, все ждали чего-то.
   Богарт вопросительно повернулся к своему соседу, но тот поднял палец, призывая к молчанию. Где-то на заднем дворе раздался громкий плеск. Будто что-то тяжелое плюхнулось в крем для торта. Что не соответствовало истине. Или в навозную жижу. Что соответствовало.
   После того, как стихли аплодисменты, Саймон вновь принялся за еду, постепенно втягивая в разговор угрюмого человека, сидевшего рядом с ним. Его звали Ричард, и он был писцом, принятым ко двору бароном Мескарлом. Да, он знает кузнеца Эдрика, но не дружит с ним. Вовсе нет. С Эдриком опасно знаться. Дурная компания. Опасная компания. Человек, который хочет изменить порядок вещей. Вплоть до барона. Но главнейший лейтенант барона, де Пуактьер, скоро все о них разузнает и заточит под стражу. Ферониум? Каждый знает, где его добывают, и барон - один из самых важных людей на всей Сол Три, потому что владеет ферониумом.
   Мудреная штука, этот ферониум. Не так-то безопасно им владеть. Ну как же, он помнит, как однажды в космопорту раскололся контейнер, и половина крепостных, оказавшихся поблизости, покрылись ужасными ожогами и бубонами. Большинство из них умерло.
   Саймон был рад такому источнику информации. Ричард не очень-то хотел разговаривать, но то, что он вынужден был сказать, было интересным. Однако кое-что, вроде того, что ферониум появился в качестве побочного продукта при взрыве расщепляющихся материалов во время большой войны и что он жизненно важен для подпространственного привода космолетов, было скучноватым, потому что общеизвестным. Даже бродячий лекарь должен был все это знать, и Саймон вежливо посоветовал писцу рассказывать байки своей бабушке, причем Саймон попутно охарактеризовал привычки этой бабушки.
   Ричард подскочил.
   - Слушай, знахарь. Будешь грубить тем, к кому прислушивается лорд, вроде меня, и вскоре будешь делать только ту работу, которую никто не хочет делать, и воротничок будет подходить тебе гораздо больше, чем эти фланелевые лохмотья. Правда, шею тебе он будет тереть посильнее.
   - Ты, мерзкий червяк! Шныряешь тут повсюду и грозишь честным людям железными воротниками! Почему бы тебе не назвать их прямо, сладкоречивый ублюдок? Ошейник раба!
   В их разговор вклинился мужчина, казавшийся еще более громоздким, чем немой вышибала. На его обнаженной груди и кожаном фартуке были сотни шрамиков и отметин от искр, которые вылетают из раздуваемого горна. Саймон поймал взгляд Богарта. Должно быть, это кузнец Эдрик. Их связной с партизанским движением Сола.
   Писец привстал. На его лице была та неприятная смесь трусости и высокомерия, которая появляется у любого мелкого чиновника, когда он чувствует, что ему угрожает.
   - Только таких слов и можно было ожидать от тебя, кузнец. От тебя и твоих друзей из леса. Очень скоро ты сможешь повторить все это милорду де Пуактьеру. Когда я поведаю ему о твоих словах, он с удовольствием окажет тебе гостеприимство в замке, пока тебя будут допрашивать. Ну, ударь меня, если хочешь. Только помни об этом, когда тебя вздернут на дыбу, и твои суставы растянутся, а руки выскочат из плеч. Помни, ты будешь плясать на виселице, а я, Ричард-писец, буду стоять рядом на площади и смеяться над тобой. А теперь прочь с дороги, собака, я иду к милорду.
   Кузнец уже поднял было руку, чтобы ударить самоуверенного доносчика, но тут его остановил спокойный голос.
   - Погоди, друг. Он говорит правду.
   - Кто ты такой? Чего вмешиваешься?
   - Я - лекарь. Симеон. А это - мой помощник. Его зовут Зебадия. Тронешь этого негодяя, и умрешь наверняка. Страшной смертью.
   - Подумай, кого называешь негодяем. Хочешь присоединиться к нему? Он-то ведь точно умрет.
   - Все там будем, Ричард. Мне очень жаль, но выхода не вижу. Прощай.
   Тонкий стилет выскользнул из ножен из-под рубашки Симеона и коснулся груди писца легко, как первый поцелуй девственницы. Столь же легко он проник и в плоть, и сердце жертвы разорвалось, когда лезвие раскроило его стенки. Рот Ричарда раскрылся в напрасном вздохе, и он соскользнул на пол, свалив на себя скамью. Несколько мгновений он бился, как рыба, вытащенная из ручья. Затем умер, захлебнувшись кровью.
   Бордель взорвался воплями, проклятьями, замелькали кулаки. Громко мыча, немой размахивал дубинкой, сбивая с ног каждого негодяя, приблизившегося к нему. Саймон метнулся к лестнице в тот же момент, как только вытащил нож из тела писца. На первых ступеньках, оказавшись в относительной безопасности, он бросил взгляд на свалку, полагая, что Богарт и кузнец рядом с ним.
   Они прокладывали себе путь к лестнице, но им помешали перевернутые столы. Богарт орудовал ножом беспечно, будто вел учебный бой с унтер-офицером Ньюманом. Легкая улыбка изогнула уголки его губ, и он немелодично насвистывал что-то себе под нос. Богарт наслаждался. Люди падали перед ним, хватаясь за порезы. Он старался не убивать без крайней нужды, но много добрых людей до самой могилы были отмечены шрамами, полученными от него в тот вечер в "Красном фонаре".
   Сзади его защищал от подлых ударов Эдрик. Он расшвыривал людей звучными ударами кулаков. Они уже были рядом с лестницей, когда на заднем дворе раздался крик:
   - Люди лорда! Де Пуактьер с патрулем! Бегите! Бегите!
   Немой, пошатываясь отошел от двери, беспомощно хватаясь за стрелу, торчащую из его правого плеча. Оттолкнув его в сторону, широкими шагами вошел де Пуактьер. В его руке - окровавленный меч, шлем откинут. За ним тяжело дыша, как свора легавых - дюжина его солдат. Вскинув меч, рыцарь проревел громовым голосом:
   - Именем барона Мескарла, все присутствующие задержаны! Кто пошевелится - умрет. Вильям, приготовь стрелу для первой же собаки, кто хоть пальцем двинет.
   Саймон хорошо понимал, есть время драться и время спрятаться поглубже в тень. Богарту и кузнецу он ничем помочь не мог, даже если бы оказался рядом с ними. Ему оставалось только смотреть из своего укрытия и ждать. Он знал, что Богарт не рискнет шевельнуться - слишком много врагов - но в то же время видел, что лейтенант что-то бормочет себе под нос. Богги ругался - ему очень не хватало любимого кольта. На мгновение Саймон подумал, не ошибся ли он, выбросив оружие, но законы Сол Три, направленные против любого оружия, кроме простейшего, были сильнее даже религии. Любой человек, как бы не относился он к барону Мескарлу, сделает все возможное, чтобы убить того, у кого окажется оружие. Нет, он был прав.
   Для кузнеца Эдрика подобного рода рассуждения ничего не значили. Его поймал в свою ловушку де Пуактьер. А прямо перед ним была лестница, ведущая к безопасности. Ну, он и ринулся вперед.
   - Вильям! Останови этого рысака!
   Неподвижный воздух задрожал от басовитого гудения тетивы. Стрела свистнула и глубоко вонзилась в широкую спину кузнеца. Сила удара швырнула его лицом вниз на ступени. Бордель замер, а гигант с трудом поднялся на ноги. Из груди его вырывалось болезненное дыхание, и он вновь стал карабкаться наверх. С площадки, где Саймон скрывался в тени, он мог видеть агонию в глазах Эдрика, и каких усилий стоят ему эти шаги наверх.
   - Еще раз, Вильям. Свали его!
   Свистнула стрела, но мгновением раньше повернулся Богарт с криком: Не-е-ет! - Нож его оказался в воздухе одновременно со стрелой и нашел свою цель, но слегка запоздал. Нож раскроил горло лучника, и того окатило фонтаном крови. Но его последний выстрел тоже был удачным.
   Кузнец уже был на самом верху лестницы, почти на площадке, когда вторая стрела вонзилась на дюйм ниже первой, и ее черное оперение окрасилось кровью.
   Комната внизу превратилась в хаос. Лучники прокладывали путь к Богарту, который размахивал перед собой вторым ножом. Все остальные люди борделя бросились на пол, присоединившись к девицам-служанкам под дубовыми скамьями и столами.
   - Рассредоточьтесь и возьмите его живьем. Засеку до смерти того, кто его убьет. Растянитесь. Осторожнее, черт возьми! Живьем!
   На какое-то время о кузнеце забыли. Саймон выскользнул из темноты и затащил его на площадку. Саймон перевернул его лицом вверх и понял, что Эдрику больше не ковать лошадей. Взгляд его обратился вовнутрь, созерцая тот великий путь, на который он уже вступил. Дышал кузнец с трудом, и при каждом выдохе в уголке его рта пузырилась кровавая пена. Но сознание еще не покинуло его, и Эдрик увидел лицо Саймона, почувствовал его руку.
   - Ты - это он?
   Саймон кивнул. Слова сейчас были неуместны; кузнец скажет, что должен был сказать. Или умрет, недосказав. Тут ничего нельзя поделать.
   - Ферониум. Не только грузится здесь. Мескарл... У Мескарла есть своя шахта. Там он со свободными людьми обращается, как с крепостными, а с крепостными... - Приступ кашля прервал его шепот. - С крепостными как с рабами. Они скоро погибнут. Иди к Моркину. Вождь свободных. Партизан. Нужна помощь. Он думает, назревает договор с... с... дева Мария... с другими лордами. Найди его.
   - Эдрик. Где я найду этого Моркина?
   Саймон мучительно ощущал, что в комнате внизу его ближайший, его единственный друг в одиночку бьется за свободу. В одиночку. Но это важнее. Де Пуактьер кричал, чтобы Богарта брали живьем. А пока есть жизнь, есть хоть какая-то надежда.
   Он почувствовал, как из большого тела кузнеца, лежащего в его руках, ускользает жизнь.
   - Эдрик! Где?
   - Пресвятая дева Мария... Будь милосердна. Благослови... о-о-ох, нет, нет. - Его глаза открылись и на мгновение в них блеснул ясный разум. - Он сам найдет тебя. Моя матушка шутила, что я умру в борделе. - Потом он резко, конвульсивно вздохнул, и тело в руках Саймона сделалось странно легким. Будто что-то покинуло его. Саймон мягко положил тело на площадку и бросил взгляд через перила.
   Богарт все еще ткал своим ножом паутину смерти, легонько посвистывая. Зубы его слегка обнажились. Солдаты не жаждали умирать и не осмеливались воспользоваться преимуществом своих длинных мечей из опасения убить его. Де Пуактьер стоял в стороне от свалки и следил за происходящим с растущим раздражением.
   Как раз когда Саймон взглянул, рыцарь поднял одной рукой тяжелый табурет и швырнул его в мечущегося старшего лейтенанта. Точно нацеленный снаряд ударил того в грудь и отбросил на ступени. От удара Богарт уронил нож, и в тот же момент ближайший солдат прыгнул на него и ударил по незащищенной голове рукояткой меча. Другой, с глубоким кровоточащим порезом на щеке, убил бы его, позабыв обо всем в стремлении отомстить, если бы не окрик де Пуактьера:
   - Нет! Жизнью ответишь, Хью! Оттащи его и хорошенько свяжи. Я пока поговорю с этим сбродом.
   - Милорд. Милорд, - дрожащим голосом заговорил какой-то старик. Вернее, самого старика видно не было, только его лысая башка на морщинистой шее торчала из-под скамьи, будто какая-то диковинная черепаха настороженно высунула голову из-под панциря.
   - Иди сюда, старый дурак. Ну, что ты видел?
   - Меня зовут Эдгар, милостивый господин. Может быть, вам знакомо имя моего сына...
   Де Пуактьер крепко ударил его по лицу тяжелой латной рукавицей, чтобы остановить это бормотание. На щеке у старика проступили кровоточащие полоски.
   - Ты, старый дурак. Меня не интересуешь ни ты, ни твой ублюдок. Ответь мне на один вопрос. Остальное сможешь рассказать моему сержанту, когда окажешься в замке. Вон с тем кто-нибудь еще был?
   - Кто-нибудь, милостивый господин?
   Рыцарь огромным усилием воли сдержался и не смазал кулаком по лицу старика.
   - Да, мастер?
   - Эдгар, милостивый...
   - Да. Мастер Эдгар. Подумай. Прикинь, прежде чем ответить. Человек, который умер там, наверху, кузнец Эдрик, и тот чужеземец, который тоже скоро умрет. Был ли кто-нибудь с ними?
   - Кто-нибудь. Да, того, кто убил вашего лучника, зовут... постойте-ка...
   - Зебадия. Знахарь, - встрял кто-то другой, видимо, надеясь, что де Пуактьер уйдет, оставив в покое всех остальных, находящихся в борделе.
   Рыцарь взглянул в ту сторону, откуда раздался голос, потом снова повернулся к дрожащему Эдгару.
   - Итак, мы теперь знаем, что его зовут Зебадия и что он - знахарь. Он положил руку в металлической перчатке на старое, морщинистое лицо и легонько сжал пальцы. Так легонько, что не повредил бы и однодневного цыпленка. - Он был один?
   - Нет. Нет. Нет, милостивый господин, был другой. Главный. Его звали Симеон, и он тоже был торговцем снадобьями. Он убежал по лестнице.
   Рыцарь посмотрел во тьму, куда указывал дрожащий палец старика. Даже его острый взгляд не мог ничего различить в темноте. Мэтью. Возьми четырех людей и обыщи этот муравейник сверху донизу. Остальным - вышибить эту вонючую толпу из дверей и разогнать по их вонючим хижинам. Потом - следить за каждой дверью и окном. Этот Симеон не должен уйти. Барону нужно на него посмотреть. А этого, - он оттолкнул Эдгара, и тот рухнул на тростник, заберите в замок и закуйте. Я поговорю с ним завтра.
   Задолго до того, как Мэтью со своими людьми добрался до первой лестничной площадки, Симеона там уже не было. Осознав, что розыски неизбежны, он инстинктивно стал пробираться все выше. По грязным коридорам, мимо закрытых комнат и распахнутых дверей. С верхних этажей все сбежали вниз на шум драки, и большая часть борделя оказалась в его распоряжении. Он понимал, что тщательные поиски займут много времени, но с другой стороны понимал, что поиски будут весьма тщательными.
   Вскоре он оказался на верхнем этаже. Потихоньку открыв покоробившийся люк, он посмотрел на дорожку возле дома, до которой было футов восемьдесят. Вокруг его талии была обмотана тонкая, но прочная веревка, и ее хватило бы до земли. Но она не спасла бы его от мечей солдат, уже обходивших патрулем "Красный фонарь". Тусклый свет факелов обволакивал их туманным сиянием. Он уже решил было броситься на тех, кто его ищет, когда они доберутся досюда, как вдруг услышал тихий голос:
   - Мастер Симеон. У вас что, болячка выскочила, и мне придется смазать ее мазью? Или, может быть, упрятать ее на некоторое время подальше?
   В коридоре было очень темно, но Саймон различил бледную фигуру женщины, судя по голосу - молодой, стоявшей у раскрытой двери маленькой комнаты.
   Он не смог сдержать смешок и прошептал в ответ:
   - Да. И моя болячка разболится еще сильнее, если о ней срочно не позаботиться. Боюсь, здесь скоро появятся другие лекари.
   - Идем. Я знаю этих других врачей. Их лучше назвать мясниками.
   Было слышно, как двумя этажами ниже топали и рушили мебель. А еще было слышно, как вопила Долговязая Лиз и спрашивала, кто заплатит за все это. Когда Саймон вошел на цыпочках в комнату женщины, он услышал глубокий голос де Пуактьера - чертовски хорошо знакомый голос. Де Пуактьер говорил, что с удовольствием заплатит, и ровно столько, сколько она запросит. Если она в свою очередь заплатит за то, что приютила врагов барона Мескарла. После этого Саймон больше не слышал Долговязую Лиз.
   Женщина взяла его за руку и провела по своей темной комнате. Она была теперь рядом с ним, и он осознал, что она обнажена. Несмотря на близкую опасность, он почувствовал, как кровь запульсировала в его чреслах. Она наклонила к нему голову, так что он почувствовал свежий запах ее длинных волос, и тихо сказала:
   - Ляг под кровать. Такому парню, как ты, там будет тесновато, но придется постараться.