Лоуренс Джеймс. Дремлет земля

   Особых причин для скандала не было, время бежало слишком быстро, и Саймон не хотел его тратить. Таким образом в этой продымленной хижине, с деревянными мисками густого овощного супа в руках они приступили к беседе.
   Саймон Рэк дураком не был, и провел достаточно много времени в компании лжецов и негодяев. Он прекрасно чувствовал обман и ложь. Что-то в этом Моркине было не то. Но вот что, он никак не мог уловить. Этот человек был предводителем партизанского отряда, противостоящего Мескарла, и однако он слушал Саймона без особого энтузиазма. С виду он вроде зажегся и рвался в бой, но Саймон чувствовал, что все это не взаправду. Моркин хитрил и изворачивался так усердно, что Саймон в конце концов утомился.
   - Моркин. Пустая болтовня недорого стоит. Действия ценятся куда выше. Мы беседуем уже несколько часов. Мой друг скоро погибнет в замке "Фалькон". Я бы не хотел, чтобы он отдал жизнь зазря.
   Великан нехотя встал, подошел к двери хижины. Некоторое время он молча вглядывался в темноту. Потом, пробормотав что-то вроде "поговорю с помощниками", он вышел.
   Саймон гневно выплеснул остатки кислого молока из кружки в огонь. Молоко зашипело на угольках, в хижине запахло паленым. Женщина в течение всей многочасовой беседы почти не раскрывала рта, но никуда не уходила и как кошка сидела в углу. Шаги Моркина стихли вдали.
   Ее голос внезапно нарушил тишину. Голос низкий и напряженный.
   - Он переметнулся. К Мескарлу. Только я знаю об этом, но я хорошо разбираюсь в людях и вижу, что ты тоже подозреваешь это. Поэтому он и не желает шевелиться. И ищет любых причин для отсрочек. Чтобы не ввязываться в драку.
   - Почему? И когда? Он сам первый попросил нас о помощи. Он был моей главной... моей единственной... надеждой. Разве он может быть предателем?
   Она поманила Саймона сесть рядом с ней.
   - Я говорю тебе об этом потому, что верю в то, что ты сказал. Моркин тебе не поможет. Он будет чинить тебе всевозможные препятствия. А раз он вождь, то и весь отряд последует за ним. Даже если я встану на твою сторону, это мало чем поможет. А причины для предательства стары, как мир. Мескарл пообещал ему власть, если тот поможет ему. Я знаю это потому, что он недавно намекнул - настанет время, и я вознесусь так же высоко, как любая леди.
   - Но когда? Должно быть, недавно. Погоди... погоди минутку. Когда его планы так близки к завершению, Мескарл не может позволить себе малейшей неудачи. Ничто не должно вносить дисбаланс в его план. Так вот, он знает про Моркина и его отряд. Если бы он хотел, он вероятно мог бы сконцентрировать силы и раздавить их. Но есть вероятность и неудачи. Все вы хорошо знаете этот район, и даже большие и хорошо вооруженные силы могут уступить сплоченному партизанскому отряду. История, особенно история этой планеты, полна подобных примеров. Так что же ему делать? Внедриться. Поставить во главе своего человека. Во главе - Моркин, поэтому Мескарл и добрался до него. Теперь он знает, что партизаны не помешают его планам. Черт побери!
   - Боюсь, Саймон, ты ничего не сможешь сделать. Если ты попытаешься удрать, он убьет тебя как предателя. Если ты будешь молчать, то он сделает все, чтобы наши планы развивались медленно, не опережая событий. Я бы перегрызла ему глотку, когда он лежал со мной, если бы знала, как сильно работает время против нас. Прости.
   - Возможно. Возможно и нет, Гвенара. Вот чего я не смогу понять, так это того, насколько хитроумно составлен этот план. Много лет назад я знал Мескарла. Он был грубым, бессердечным, безжалостным, самоуверенным и жестоким человеком. Отважнее многих диктаторов и глупее большинства. А теперь все время мы сталкиваемся с умом изворотливым. На каждом шагу он предусматривает возможную опасность и предпринимает хитроумные действия, чтобы избежать этой опасности. Мескарл прежний набросился бы на вас, как старуха с горшком кипятка пытается уничтожить муравейник. И получилось бы у него как у старухи - некоторых убил бы, остальные попрятались и объявились бы позже, еще более сильными, чем раньше.
   - К Моркину приходил не барон. Другой.
   Саймон с удивлением посмотрел на женщину.
   - Ты видела их вместе! Когда?
   - Около двух месяцев назад. Моркин ночью встал и покинул меня. Я думала, он пошел попить, но услышала, как он одевается. Я заподозрила неладное и пошла за ним. Тайной тропинкой он вышел на полянку возле маленького водопада. Я ухитрилась подобраться ближе через кусты. Некоторое время он разговаривал с невысоким человеком, который кутался в плотный плащ.
   Саймон крепко схватил ее за плечо.
   - Как он выглядел?
   Тут они оба услышали шаги, приближающиеся к хижине - шаги грузного человека. Гвенара отшатнулась от Саймона и потерла плечо.
   - Голос его был слишком мягким и высоким для мужчины. Злобный, как скорпион в бочонке меда. И, когда он шел, он подволакивал ногу.
   - Ну конечно же! Бледнорожий Магус!
   В этот момент Моркин вошел в хижину. В его руке был большой полыхающий факел.
   6. А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В ЗАМКЕ...
   Хуже всего было то, что он не мог расслабиться. Если он пытался встать, то стукался головой о низкий свод. Если пытался сесть или лечь, то железный ошейник вначале давил его шею, затем начинал душить. Так что ему приходилось стоять согнувшись. Руки его были связаны так крепко, что из-под ногтей сочились струйки крови. Ноги были свободными, и он время от времени переступал по соломе, чтобы хоть одна часть его тела функционировала.
   Вначале вернулись леди, во весь голос восхвалявшие бравого сержанта Грейва. С ними приехал де Пуактьер, слегка прихрамывающий из-за поврежденной лодыжки. Замок вскоре жужжал от новостей об убитом вепре и быстром продвижении нового фаворита барона.
   Прошло около часа, и стражники с наблюдательной башни прокричали новости о другом отряде. Барон, большинство дворян и часть их охранников на взмыленных лошадях, кое-кто с ранами от стрел, вихрем пронеслись к воротам. Они проскакали во внутренний двор замка, громко проклиная партизан и предателей. Богарт со смешанными чувствами увидел, что Саймона с ними не было. Хотя некоторые видели, как он упал, один сказал, что вроде бы убили только его лошадь, а сам он невредимый покатился по земле. После долгой совместной работы с Саймоном Рэком Богги верил в его способности к выживанию. Возможно, все это каким-то образом было подстроено Саймоном, чтобы таким путем связаться с партизанами.
   Когда после обеда Богарт сдал свой пост, у него было хорошее настроение. Видимо, Саймон чисто ухитрился сделать то, чего добивался, не теряя своих позиций в замке. И в самом деле, многие дворяне вызывались делать вылазку, чтобы попытаться помочь павшему герою. Сам Мескарл первым делом отправился в покои де Пуактьера и не показывался оттуда больше часа. Появившись, он первым делом собрал на совет самых важных лордов.
   Богги знал об этом, но ничего поделать не мог, и потому просто отправился в пивнушку - предназначенную только для капралов и сержантов он решил слегка выпить на ночь. То количество эля, которое он выпил, заставило бы большинство людей искать темный уголок и думать о куске льда на голову. Он же ранним вечером был лишь слегка навеселе.
   Он встал и прикрыл глаза, пытаясь прочистить мозги и понять, что же случилось. Его вызвали в покои де Пуактьера, и он пошел, ожидая выслушать слова соболезнования по поводу гибели его друга. Вместо этого он получил железной перчаткой по лицу, кулаком по голове, так что он упал, а потом его пинали, пока он не потерял сознания.
   Так он и оказался здесь, прикованным, в одном из верхних донжонов. Он примерно представлял, где оказался, потому что еще не совсем стемнело, и тусклый свет из окошка слегка рассеивал мрак тюремной камеры.
   Позже той же ночью его раздели и привели во, вне всякого сомнения, камеру пыток замка "Фалькон". Его положили лицом вверх на стол, жирный от застарелых пота и крови, и пропитавшийся застарелыми запахами страха. Руки его прикрепили к верхнему краю стола, а ноги широко, до боли развели в стороны и привязали к противоположным краям. Повернув голову, он увидел разложенные заботливо приготовленные кнуты. Под ними были прислонены к каменной стене различные металлические инструменты: прямые и изогнутые, длинные и короткие, гладкие и с крюками, с зазубринами. Все были приспособлены для того, чтобы рвать и терзать человеческое тело. На скамье слева от него беспорядочной грудой лежали более обычные инструменты: молотки, шилья, клещи, дрели и пилы различных размеров. Большая часть была чистыми и сверкающими, будто недавно начищенными. Другие покрыты темными пятнами.
   Богги не было холодно, хотя он и был обнажен. Справа от него стояла большая железная жаровня, полная пылающих углей. На углях лежала третья группа инструментов. Хотя Богги и вывернул голову, насколько мог, он так и не понял, что это за инструменты, потому что их рабочие части были погружены в горящий уголь. Рядом лежали тряпки - ими палач обматывал рукоятки инструментов, чтобы не обжечь руки себе.
   Что-то случилось нехорошее, вероятно даже, худшее из возможного. Таким образом обычно не обращаются с лучшим другом бравого воина. Однако таким образом обращаются с приятелем того, кого подозревают в шпионаже. Однако все другие мысли в этом направлении были прерваны скрипом открывающейся двери. Затем дверь с грохотом захлопнулась. Пара ног медленно спускалась по ступенькам, потом протопала по полу. Те люди, которые привели сюда Богги, удалились. Наконец вновь пришедший попал в поле зрения Богги, и тот понял, что остался наедине с сенешалем, Анри Шерневалем де Пуактьером.
   В правой руке у рыцаря был хлыст для верховой езды, которым тот машинально похлопывал себя по бедру. Богги заметил, что в конец хлыста вплетены куски проволоки. Сенешаль остановился в шаге от стола и хмуро улыбнулся лежащему на нем человеку.
   - Капрал... Зебадия... Феттер. - Каждое слово он подчеркивал легким ударом по незащищенному паху Богги. Тот помимо своего желания съеживался и вздрагивал при каждом слове, ожидая неизбежного удара. Надеясь, что сможет его ослабить.
   Де Пуактьер ткнул его чуть сильнее.
   - Глаза открой. Ну вот, молодец. Итак, мистер капрал, сейчас я расскажу тебе одну историю. Когда я закончу, рассказывать начнешь ты. Лет пятнадцать назад я повесил семью одних браконьеров. Мать, отца и подростка. Но мальчишку я пощадил. Взял его с собой, заботился о нем, а затем отослал, чтобы тот нашел себе место в этом мире. И вот он его нашел. Ты слушаешь?
   Де Пуактьер во время рассказа мягко, но метко бил кончиком хлыста по бедрам Богги. Кроме неприятных ощущений, это был еще и эффективный способ подчеркнуть, кто здесь силен, кто слаб.
   - Да, милорд. И я верю, у вашего рассказа счастливый конец, мне сейчас очень хотелось бы посмеяться. Правда, если вы будете неаккуратно обращаться с хлыстом, то в будущем у меня смогут подниматься только уголки губ при улыбке.
   Де Пуактьер расхохотался.
   - Право, мне нравится твое остроумие. Хотел бы я, чтобы у меня было побольше времени, чтобы подольше наслаждаться им и посмотреть, насколько его хватит. Но время идет. Этот мальчик поступил в Службу Галактической Безопасности. И, надеюсь, проявил себя хорошо. Потом мы потеряли его след. Многие думали, что он не вернется. Но я, я так не думал. Я чувствовал, что он каким-то странным образом связан со мной и с этим замком. Я знал, что настанет день, и он вернется. И, Зебадия, я был прав, верно?
   Тот ожидал удара, но боль от этого не стала менее сильной. Тело Богги выгнулось на столе, и резкий выдох вырвался сквозь стиснутые зубы.
   - Прости, я был неосторожен. Я вовсе не хотел повредить твой роскошный член. Не сомневаюсь, он доставлял удовольствие многим девицам, и проявит себя еще неоднократно. Если ты мне ответишь на пару вопросов.
   Богарт стряхнул с глаз пот.
   - Во-первых, милорд, разрешите мне один маленький вопросик. Он все еще на месте или отвалился после удара?
   - Все еще на месте. Хочешь, докажу?
   - Нет! Нет, спасибо. Что вы хотите узнать, милорд?
   Де Пуактьер отошел, вернулся с низким стульчиком и поставил его на пол напротив головы Богги. Потом уселся и закинул ногу на ногу.
   - Вот и хорошо. Скоро мы с тобой станем верными друзьями. Когда все эти неприятности кончатся, мы оба посмеемся над ними. Я хочу знать, где сейчас Саймон Кеннеди Рэк, что он знает о планах барона, что собирается делать? Ах, да. Еще как тебя зовут, и какую роль ты играешь во всем этом?
   Богарт старался не показывать виду, но боль в его паху не могла и сравниться с тем потрясением, которое он испытал, поняв что они проиграли окончательно и бесповоротно. Если пытают с умом, без бессмысленной жестокости, любого человека можно в конце концов сломать. Все, что ему оставалось делать, это выиграть для Саймона немного времени.
   - Милорд де Пуактьер. Мой отец говаривал мне, что он, который не дрался и старался вовремя сбежать, оставался жить для того, чтобы вовремя сбежать в другой раз. Так что, следуя этому предположению и принимая во внимание...
   - Прежде всего мне нужно твое имя, потому что, очевидно, ты - не Зебадия Феттер. И я думаю, ты, во всяком случае, не дурак. И, пожалуйста, не считай дураком и меня. Мы оба знаем, что Рэк пытается войти в контакт с партизанами, чтобы захватить замок. А этого он сделать не сможет, потому что их вождь - поверь, грубая скотина, которого зовут Моркин - нами подкуплен. Ах, ты этого не знал. Я считаю, что Саймон отправился в лес потому, что знал о наших планах и насколько они были близки к осуществлению. Я думаю, что и ты знаешь о них. Я думаю, что активного участия в его планах ты не принимаешь, просто ждешь здесь, чтобы помочь, если это окажется возможным. Ну, теперь все стало еще проще. Мне нужно только твое имя и ответ, верны ли мои предположения.
   Он протянул руку к жаровне и взял один из инструментов. Воздух закипел на его раскаленном кончике - тонком, закрученном в штопор кончике. Сенешаль поднес его и подержал перед глазами Богги. Даже с расстояния сантиметров с двадцати жар заставил того зажмуриться.
   - У тебя же есть воображение, правда? Подумай о тех частях твоего тела, куда я могу его просто положить, или слегка вкрутить. Не трать времени, черт возьми.
   Кончик пыточного инструмента стал темно-красным и сенешаль снова положил его на жаровню. Богги понял, что на сей раз это действительно конец. Теперь ему ничего не остается, как только лгать. Но вначале немного правды.
   - Меня зовут младший лейтенант Юджин Богарт, Служба Галактической Безопасности. А ваши предположения - это куча дерьма.
   - Дерьма?
   - Навоза. Говна. Того, чем этот замок полон от подвалов до шпилей.
   Де Пуактьер встал и обошел вокруг стола.
   - Если я ошибаюсь, то ты мне сейчас скажешь, где и в чем. И расскажи мне, почему ты здесь.
   В этот момент дверь снова со скрипом отворилась и вновь послышались приближающиеся к ним шаги. Странные шаги. Будто шел калека.
   - Почему же ты ничего не сказал мне, сенешаль, про двоих предателей? Двоих шпионов из СГБ? И что один из них здесь, в этой камере? - голос был мягким, как майский полдень. И смертоносным, как поцелуй кобры.
   - Потому, лорд Магус, что я рассказал обо всем вашему отцу, и тот не счел необходимым поставить в известность вас. Я думал, что вы... что вы отдыхаете.
   Ноги снова зашаркали по полу, сопровождаемые постукиванием толстой, резной и усыпанной драгоценными камнями трости, которая везде сопровождала альбиноса.
   - Ты мне нравишься еще меньше, де Пуактьер, когда строишь из себя чертова уклончивого святошу. Ты же знаешь, что я исследовал влияние колдовских грибов. Ты знаешь, что я пользуюсь кокаином и опиумом. Я не "отдыхал", как это ты вежливо выразился.
   Богарт почувствовал, что этот ублюдок разъярен и увидел в том проблеск надежды. Превозмогая боль он поднял голову и взглянул на искаженное яростью лицо Магуса.
   - О, мистер Магус, как приятно видеть ваше лицо. Как это ваш отец позволил вам одному выйти из вашей детской?
   Магус подошел ближе, рот его скривился.
   - Последи за своим болтливым языком. Иначе лишишься его.
   - Как ты храбро разговариваешь с человеком, связанным по рукам и ногам. Полностью беспомощным. Впрочем, чего еще ожидать от слабого калеки, прыгающего по белому свету, как прокаженная лягушка.
   Сын Мескарла отшатнулся, как будто его ударили по лицу. Его красные глаза сузились и полыхнули. Обеими руками он схватился за ворот, разорвав завязку и обнажив белую кожу. Он издал странный отвратительный полувскрик-полустон.
   Де Пуактьер поспешно встал перед ним, пытаясь загородить собой Богарта. Магус вскинул трость и прошипел:
   - Отойди от него, или я ударю тебя.
   Милорд, подумайте о том, что знает этот человек. Ваши планы находятся сейчас настолько в подвешенном, неустойчивом состоянии, что его сообщник может выкинуть какой-то трюк и уничтожить все. Этот человек может все знать, и он будет говорить. Подумайте о своем отце и о плане.
   Медленно, нехотя, трость опустилась.
   - Возможно. Но не думай, что я ломал себе голову над этим планом ради отца. Замок "Фалькон" будет моим.
   Настало время для следующего укола, пока горшок еще кипит.
   - Ради меня не стоит его оттаскивать. Я слегка замерз, и небольшое развлечение мне не помешает. Он привык только обрывать крылышки мухам. Он не сможет причинить вреда настоящему мужчине. - Тот снова разъярился. Впрочем, я сомневаюсь, что он сможет хотя бы поднять эту палку. Телосложением он скорее в мать, чем в отца.
   Этого было более чем достаточно. Де Пуактьер еще пытался отвлечь Магуса, но безуспешно. В его лице проглянуло безумие.
   - Что ты знаешь о моей матери? - слова с трудом пробивались сквозь сжатые зубы.
   Последний удар.
   - Знаю, что твоя мать повесилась неделю назад. Добровольно лишила себя жизни, увидев, что мертвенно-бледное чудовище, которого она родила, превратилось в колченогую пародию на человека.
   Юноша застыл от гнева и потрясения. Клочья пены свисали с уголков его губ. Левой рукой он вцепился себе в лицо, и струйки крови побежали по мертвенно-бледной коже. Он зашатался на своих слабых ногах, и Богарт на мгновенье подумал, что зашел слишком далеко и что тот сейчас упадет в обморок. Но Магус ухитрился взять над собой контроль, хотя дрожь во всем его теле и стиснутые челюсти показывали, каких усилий это стоило.
   Он оттолкнул дородного де Пуактьера в сторону, и голос его был почти нормальным.
   - Я убью тебя, убью тебя, убью тебя, - трость его вздымалась и опускалась, и слова эти перешли в какую-то ликующую песнь.
   Де Пуактьер кричал ему, пытаясь напомнить об отце. На мгновенье Магус приостановился и взглянул прямо в глаза сенешалю. Де Пуактьер не выдержал его и отвернулся.
   - Если будет нужно, я всегда смогу заменить отца. Но замок "Фалькон" только один. - И он снова вернулся к своему занятию.
   7. НОЖ, ОГОНЬ И СВЕЧА
   - Так.
   Это единственное слово, произнесенное спокойным голосом, повисло в воздухе.
   - Ты следила за мной. Что ж, я должен подумать об этом. Ты - дочь вождя, и долгое время была женщиной другого вождя. Итак, мастер Рэк, теперь ты понимаешь. Ты понимаешь, каким образом нашептывание о власти коварного злодея, такого, как белокожий Магус, могут превратить твердое решение в пустое и безосновательное. Нет смысла говорить об этом. Нет смысла пытаться хоть в малейшей степени изменить мое мнение. Я перехожу на сторону Магуса. Ты можешь сказать, что они собираются предать меня. Возможно. Но вот что я скажу тебе: эта гнилая планета не оставила нам ни единого шанса на выигрыш. У них на руках все тузы - власть, богатство, люди, оружие. У нас - ни одного!
   Саймон помолчал и, глядя прямо в глаза гиганту, выложил свой решающий аргумент.
   - А как насчет того оружия, что в Арсенале? Если бы оно у тебя было? Что бы ты стал делать?
   Моркин не ответил, но Гвенара охнула.
   - Нет, только не то оружие! Это святотатство. Ты ставишь под удар свою вечную душу. Ни один человек не посмеет и прикоснуться и к песчинке со стен Арсенала. Если он просто взглянет на эти исчадья ада, то он ослепнет. Его глаза вытекут. Ты сошел с ума!
   Моркин мягко расхохотался.
   - Вот уж не думал, что Федерация пришлет идиота.
   Пламя вспыхнуло на мгновение, в комнате стало светлее.
   - Один вопрос, Моркин. - Кто тебе сказал, что один взгляд на это оружие приводит к смерти?
   В голосе предводителя партизан было заметно легкое колебание.
   - Священники. И в книгах так написано. Черт возьми, все это знают. Да и какая разница, кто сказал? Пойдем, люди хотят спать. Нам нужно покончить с этим вопросом до утра. Я созову совет, и ты им изложишь новую идею. Потом я сам, лично, вышвырну тебя обратно, туда, откуда ты пришел.
   Моркин вышел, движение воздуха подхватило струйку дыма, и тот заметался по хижине.
   Гневно сплюнув в костер, Саймон заговорил будто про себя, однако он надеялся, что Гвенара слышит его.
   - И ради этого я преодолел миллионы миль, видел страдающих и умирающих людей. Убивал сам. Обрек лучшего друга на страшную смерть в одиночестве. И все ради этой стаи идиотов. Неужели никто не может понять, почему это оружие запрещено? Почему они боятся, что кто-нибудь его заполучит?
   Гвенара перебила его.
   - Кто это "они", Саймон? И почему они поступают так, как ты говоришь?
   Саймон повернулся на пятках, подошел к ней, положил одну руку ей на талию, другую на плечо, так что их лица оказались совсем рядом.
   - Повторять я не буду. Потом нам нужно вместе выйти к вашим людям. Оружие, которым пользуются здесь - луки, мечи, копья - это очень простое оружие. С таким оружием обычно всегда выигрывает тот, у кого больше людей. А значит выигрывает всегда правящий класс. Если позволить пользоваться любым другим оружием, порохом, пушками, военными самолетами, атомными гранатами - всем, чем угодно, то маленькая армия получает реальный шанс нанести поражение гораздо более внушительным силам. Одним снарядом можно разрушить замок "Фалькон". Так что кому выгодно сохранять все, как оно есть? Лордам. Кто контролирует церковь и все доступные книги? Лорды. Кто уверяет, что одна только мысль о более совершенном оружии ведет к величайшей ереси? Правильно! Чья многовековая власть рухнет сразу же, как только в руки людей вроде тебя попадут взрывчатые вещества и вы сумеете ими воспользоваться? Вот так-то, Гвенара. Клянусь, это правда. Но как мне убедить в этом ваших людей, а?
   Ночную тишину прорезали крики и шум. Моркин начал выгонять мужчин и женщин на собрание. Гвенара оттолкнула Саймона и стала у выхода. Ее фигура силуэтом вырисовывалась на фоне костра.
   - Саймон, может быть, ты говорил правду. Я могу в это поверить, и может быть, кое-кого из наших ты тоже сможешь убедить. Но тебе нужно время, а Моркин его тебе не даст. Тебя забросают камнями. То, что ты говорил, сильно смахивает на богохульство. У тебя осталась одна надежда. Беги через заднюю стенку хижины, в лес. Я постараюсь удержать их, и может быть, ты сможешь вернуться в замок. Дай мне несколько дней, я попытаюсь поговорить кое с кем о том, что ты говорил. Потом, если...
   Саймон перебил ее.
   - Гвенара. Если я вернусь в замок "Фалькон", то через несколько часов буду уже мертв. И вряд ли у нас есть несколько дней до того момента, как Мескарл сплетет до конца свою паутину. Осталось лишь несколько часов.
   Из толпы партизан, собравшихся вокруг костра, раздался громовой голос.
   - Выходи, богохульник, прочитай свою лживую проповедь моему народу. Или тебя вытащить за уши?
   А в замке хирург приложил еще одну пиявку к шее того куска сырого мяса, которое когда-то было Юджином Богартом. Как ни странно, жизнь в нем еще теплилась, хотя едва-едва. Лицо его распухло и стала бесформенным, лиловые синяки вокруг глаз показывали, куда было направлено большинство жестоких ударов. Нижняя часть его живота была забинтована, сквозь чистые повязки проступила кровь. На бледной коже резко выделялись следы трости. Грудь шевелилась едва-едва, пропуская в легкие лишь столько воздуха, чтобы поддерживать жизнь. В углу слабо освещенной комнаты уселась смерть и распростерла крылья, ожидая своего момента.
   Губы, распухшие и потрескавшиеся, зашевелились. С них слетел слабый шепот, и слова канули в тишину. Из густой тени вышел де Пуактьер и склонился над избитым человеком. Наклонился еще ниже, пытаясь уловить какой-то смысл в его словах. Потом выпрямился с выражением недоумения.
   Доктор, обеспокоенный человек лет пятидесяти, которому приходилось видеть слишком много вовсе не столь необходимых избиений и смертей в стенах замка "Фалькон", робко кашлянул.
   - Простите, милорд, но что он сказал? Вы расслышали?
   Сенешаль повернулся. Он уже забыл о присутствии здесь еще одного человека и наполовину пропустил его слова мимо ушей.
   - Что? Ах, да. Кажется, я все же расслышал не вполне верно. Мне показалось, он сказал: "Ради всего святого, Монтрезор". Что бы это значило? Странно.
   Шум был приглушенным, но тем не менее угрожающим. Толпа была против него. Уже потому, что он носил ненавистную ливрею Мескарла. Каким-то образом просочились слухи, что он - что-то вроде полицейского агента, что он - против барона Мескарла, и что он появился, чтобы освободить всех их. Но Моркин быстро довел до всеобщего сведения, что он на самом деле черный маг и пытается покуситься на самые устои их веры.
   Итак, крушение надежд. Грустное, горькое крушение. Их надеждам суждено было на краткое мгновение вспыхнуть, чтобы тут же погаснуть. Многие втайне уже думали, что ничто и никогда уже не изменится. Что они всегда будут жить в лесу, за ними всегда будут охотиться солдаты, и даже крепостные будут настроены против них. Они будут есть желуди и мох, пить гнилую боду и жить в вонючих хижинах. Их дети будут умирать во младенчестве. Летом у них будет першить в горле, зимой будет трескаться кожа на руках.