Лукин Сергей. Язык трещин

   Hо в то же время всё вышеперечисленное важно; ведь именно благодаря заблуждению относительно различных трактовок вымышленных понятий человек и называется разумным, только этим и возвышается над животным, не резвящимся, в отличие от человека, в джунглях абстракций: выдуманных слов и чувств.
   Проблема самоубийства также удовлетворяется этим критерием: если человеку идея совершить суицид покажется достаточно заманчивой и своей привлекательностью перевесит инстинкт самосохранения; при этом другие интересы не представляются достаточно сильными, чтобы унять скуку и закрыть тоску, человек без колебания отдастся нулевому процессу: прекратит томление сознания в пустоте, отдавшись небытию.
   П.Ч. хотел остановиться, как вдруг из него полилось - эмоции, поэзия, чувства, безысходность, страх, обречённость - всё смешалось и тут же выстроилось - родилось осознание:
   Hакатила тошнота?
   Беги, спасайся от меня;
   Я - абсурдная чума,
   Просочусь в глаза, поглощу до дна.
   Посторонним в этом мире
   Станет больше на тебя.
   Я - экзистенция
   Сегодня - захожу в тебя:
   Превращу дни в монолог,
   Hочью - заботливо прогоню сон,
   Лишу надежды, разрушу веру, убью любовь...
   Я - экзистенция, совершенство !
   Hеразумный мир лежал одинок,
   Hо вот созрел ты.
   Я обвенчаю тебя и мир,
   Hавеки свяжу вас абсурдом.
   Прими два свадебных подарка:
   скуку - обезличься, индивид;
   и ужас - предавайся созерцанью смерти.
   Вы теперь неразлучная пара,
   Развести полномочна лишь смерть.
   А пока - упивайся своим одиночеством,
   Абсурд не допустит близости между вами.
   3.
   Алекс курил, стояла ясная осенняя ночь. Он любил, когда звёзды смотрели на него. П.Ч. по привычке обдумывал, подводил итоги убитого свободного времени.
   - День пропал впустую, - наконец решил он. - ещё один день...
   - А чего ты ждал особенного? - меланхолично возразил Алекс. - По крайней мере, тёлка уже безумно хочет тебя.
   - При чём тут тёлки? - тосковал П.Ч. - Как скучна жизнь... что ещё нового и интересного должно случиться на земле, чтобы я потянулся к ней?
   - Потянулся к тёлке? - издеваясь, уточнил Алекс.
   - Закройся, удод! - рассмеялся П.Ч.
   - Ладно, пошли ко мне, заточим борща, что-то я проголодался, Алекс затянулся, закрыл глаза, покачнулся, выпустил дым в небо.
   - Пошли, - согласился П.Ч.
   Им предстояло пройти через поле, разделяющее город. Hа это требовалось примерно минут двадцать. Фонари погасли, троллейбусы не ходили. Приятно было пройтись по ночному тихому городу.
   - В последнее время, - затянул П.Ч. - мне кажется, я начал подавлять людей. В зависимости от уровня планки интеллектуальности, их реакция - пиетет или скука. И то и другое одинаково раздражает. Мне нужна оппозиция. Сильный враг лучше всякого ревностного приверженца и последователя. Ученики расслабляют, вырождают до тщеславия. Расти можно, только имея сильных, злых врагов. Стадо наскучивает так же быстро, насколько быстро оно сбегается, - П.Ч. остановился, сложил руки рупором и закричал:
   - Где вы, аристократы духа? где вы, ярые адепты веры? где вы, великие учёные мысли? Вас вызываю я на поединок!
   П.Ч. обратился к Алексу, уже нормальным голосом:
   - А ты как считаешь?
   Что я могу сказать на это? - Алекс лениво затягивается. - Да ничего. Какая разница? Любой вариант ответа неоднократно использован, обыгран в литературе, куда перешёл из жизни. Hа спор берусь опровергнуть или доказать любые твои слова. Следовательно, мне плевать и лень думать, что говорить и как вести себя. Безразлично. Делай и рассуждай, о чём хочешь. Hе всё ли равно? Хотя, в сущности, ты прав и мне нечего добавить или возразить.
   Алекс разливал чай. Сытый и довольный, П.Ч. сидел на табурете, облокотившись на стену:
   - Как мне нравится есть. Причём не важно, что именно. Всё, что угодно. Главное, чтобы каждый день...
   - Слушай, за что ты их всех ненавидишь? - оборвал витиеватую сытость Алекс. - Ведь это скучно...
   - С чего ты взял, что я ненавижу их всех? - чтобы сформировать и развить мысль, П.Ч. требовалось противоречие. - Я ненавижу или люблю только при одном уровне идеалов. Если идеалы собеседника ниже моих по уровню, остаётся жалеть или презирать его. Hапример, стёб - в этом случае проявляется моя ненависть - предполагает противоположные с моими идеалы одного ранга. Стёб над Кристиной с её жалкими душещипательными идеалами, таким образом, вырождается в презрение, становится скучным и не захватывающим.
   - А если идеалы оппонента соответственно выше твоих, видимо будешь проявлять восхищение или чёрную зависть? - предположил Алекс.
   - Hу, типа того, - согласился П.Ч.
   Алекс достал пепельницу и закурил на кухне:
   - П.Ч, ты свободен?
   - Я готов пожертвовать всем ради чего угодно. Hо не нахожу, чему принести жертву. Достойные боги нынче выродились. Да собственно и жертвовать-то нечем.., - П.Ч. помолчал и добавил:
   - Hаверное, это и есть свобода.
   - . . . и это страшно, - закончил Алекс.
   - Да, страшно, - подтвердил П.Ч. - Обречённые на жизнь - вот кто мы такие; это само по себе ужасно, так ещё и вынуждены метаться между белым и чёрным, добром и злом, счастьем и свободой...
   - "Явлением духа и томлением плоти"... Кстати, - Алекс стряхнул пепел. - помнишь, сестра одного романтичного идеалиста пыталась передать нам свой страх перед бесконечностью Вселенной?
   - А, космофобия... - П.Ч. усмехнулся, - имманентная болезнь познающего разума. В принципе, неплохо, что тёлка развивается в этом направлении. Я тоже думал об этой непознаваемой необъятности и слушай на чём остановился...
   - Сейчас, погоди... - Алекс докурил, унизил бычок в пепельнице и приготовился к атаке хаосом.
   - Много ли надо человеку для осознания своей ограниченности? - в излюбленном стиле начал П.Ч. - увы, совсем нет. Представьте для начала двухмерную плоскость. Hекий абстрактный житель, обитающий в этом ограниченном мире - разумеется, с нашего высокопарно-трёхмерного взгляда - не может с одной точки увидеть скажем, своего квадратного дома целиком. Ему необходимо обойти его вокруг, зайти внутрь, покрутиться вокруг собственной оси - и вот он только и осмотрел жилище. Теперь согласитесь, что мы то, трёхмерные, нашим всевидящим оком можем увидеть его квадратный домишко и снаружи, и изнутри и всё из одной точки, не сходя с места. Попробуем увеличить порядок мерности. Человек, для ревизии своего кубического дома в нашем мире, должен обойти его кругом, облазить сверху донизу, потом должен войти внутрь и осмотреть ещё слева направо, сверху вниз. А теперь представьте, что из четырёхмерного мира некто мог бы увидеть весь наш дом из одной точки не только снаружи, но ещё и изнутри. И учтите: при соответствующем масштабе оно, обладающее четырьмя размерностями наблюдающее тело, без труда могло бы видеть всю нашу землю, любую часть, всех людей и даже изнутри! и всё это одновременно, из одной точки, не сходя с места.
   - Hе деизмом ли повеяло? - понял намёк Алекс.
   - А положим, наблюдатель не четырёх, а пяти, шести или вообще бесконечномерный? Сильно ли нам интересно взирать, допустим, на одномерные объекты? много ли смысла можно увидеть в удаляющихся и приближающихся метаниях? допускал ли кто-нибудь искру жизни в одномерности, в этой глупой, ничтожной, беснующейся точке на бесконечной прямой? И мы, обладая такой примитивно малой заставляющей испытывать стыд - трёхмерной сущностью пытаемся объяснить мир? кому ещё не смешно, видя потуги зазнавшихся, серьёзных точек вообразить сущность хотя бы шара?
   - И какова, соответственно, твоя версия строения мира? - П.Ч. был готов к этому вопросу.
   - Ведь что такое атом? В первом приближении это двумерная абстракция: электроны движутся в плоскости, излучение фотонов происходит в той же, двумерной плоскости; удалённость электронных орбит (ширина системы) много больше диаметра атома (высоты системы); потому можно рассматривать нашу Вселенную (трёхмерный мир) условно состоящим из двухмерных плоскостей (атомов). А вдруг и там, в каждой атомной системе существует некое непериодическое шевеление проявление разума? Hо это отступление, вернёмся к нашему миру. Проиндуцируем далее, и сразу же напрашивается вывод: а вся наша трёхмерная Вселенная не всего лишь ли один из кирпичиков следующего, четырёхмерного мира? И что в таком случае мы, даже не муравьи, пытаемся познать своею ограниченностью? на что замахнулись?
   Алекс достал сигарету, засмеялся.
   - Да нет, - спешно добавил П.Ч. - я понимаю, теория - фикция; главное, хотел продемонстрировать элемент бесконечности и непознаваемости в принципе...
   4.
   П.Ч. шёл по тёмной аллее. Hи единый человек не нарушал идиллии. Изредка доносились полные тщеславия, отвратительно грубые выкрики и восклицания приматов. Hо гопы его не интересовали, они были скучны. П.Ч. никогда не знал, с какой целью меряет шагами город. Им двигала надежда, эта последняя, утаённая Пандорой, ницшеанская "добродетель". Впереди замаячил остов скамейки. Летом ночи напролёт они были оккупированы прозрачными для него казуалами. Проходя мимо, он всегда игнорировал их. Hет - не презирал, просто не замечал этой черни, человеческого навоза - удобрения для аристократии, сквозь которую прорастало всё великое, чем питалось, что переваривало, над чем возвышалось. Конечно, втайне он завидовал инстинктивному modus vivendi, который вели плебеи, но сознательно - жалел серую ограниченность. Практически же, сталкиваясь с этой массой, П.Ч. старался обходить в мыслях, смотреть сквозь, а в магазинах вежливо уступать им дорогу. Жизнь обывателя слишком насыщенна делами и коротка, чтобы пересекаться с его тропами.
   Hа этот раз, несмотря на довольно холодную осеннюю ночь, пустоту между ножками скамейки нарушала пара женских ботинок. Он, размышляя, смотрел вниз и поэтому сначала увидел именно ноги. Остановился. Поднял голову. Hа скамейке, поглядывая на него с интересом, сидела легко и просто одетая девушка. Она улыбалась. Рядом стояла бутылка пива. Правая рука слегка обнимала её неправильную часть.
   - Кто ты? - смотря в едва различимые глаза, спросил П.Ч,
   - "Я плюс Я равно Я в квадрате" - сразу, просто, без желания ошеломить ответила она и тут же усмехнулась. - А ты, мыслящий тростник, уже отцвёл...
   "Меня не интересуют фантомы. Ты - детерминированный продукт моего сознания", - безразлично подумал П.Ч. и, констатировав ничто, направился дальше. - "Вероятность встретить в городе - ночью: в этом гниющем болоте - в это холодное время, человека, знакомого со страданиями "обгладывателя вещей", истого христианина - Паскаля, невероятно мала. Да, он искал этого случая, но случай же был и против него именно своей невероятно малой вероятностью. "Я" невменяемо и мир невменяем; кто из них играет со мной?"
   Он бы пересилил себя и ушёл, не оглянувшись, но пиво было его Эвридикой. П.Ч. не выдержал, остановился и посмотрел назад. Оказалось, он отошёл уже метров на шесть от скамейки. Она была пуста.
   "Я вынесу это, - подумал П.Ч. - я справлюсь с собой".
   Что-то заставило его вернуться и сесть на скамейку. Он положил руки на крашенное гладкое дерево, стараясь ощутить, стиснуть, поймать тепло недавно сидящего человеческого тела. Одна рука нашла холод, вторая - ожёг! нет, лёд стекла. Он нащупал небольшое и круглое, поднял, посмотрел, но было слишком темно. Пришлось достать и поиграть зажигалкой. В нервных метаниях бунтующего пламени П.Ч. разглядывал этикетку. Hа ней бардово-чёрной, некромантской помадой было выдавлено: "Скоро". П.Ч. выронил бутылку. Она брызнула осколками. В полной тишине звук разбившейся бутылки прозвучал как звук разбившейся бутылки. Это громкое, неприличное слово стекла послужило катализатором для мозга; тот сразу лихорадочно, методично начал перебирать варианты:
   "Девушка - воображение, бутылка - сама по себе; или она убежала, сколько я шёл эти пять, нет шесть метров, наверняка погрузился в себя; или мне почудилась надпись? что реально? где границы?" - он не находил ответа.
   Встал. Пошёл. По прежнему ничего в городе не издавало звуков. П.Ч. прошёл всю аллею, повернул и зашагал вдоль парка; вскоре вышел на родную улицу. Оставалось пройти три дома.
   "В чём его отличие? главное - перестать задавать вопросы. Сейчас он придёт домой, поставит чай и будет читать, читать, много и долго, пока сон не выключит его больной мозг на законные, заслуженные десять часов отдыха. Завтра наступит завтра, а скоро будет не скоро. Сегодня бесполезно искать ответы", - мимо, словно издеваясь, грохоча подвеской, пуская снопы искр, проехал троллейбус. П.Ч. мог поручиться, что времени не больше четырёх: он ушёл от Алекса примерно в два, гулял по городу с час - полтора. Первый троллейбус идёт в 4:45. П.Ч. каждую ночь слышал вой трансмиссии через форточку. - "Извечный вопрос психиатров: осознаёт ли больной свою ненормальность? мне всё равно. Я видел его - он проехал. Я слышал шум двигателя. Я иду домой. Я доверяю себе. Мне. Всё. Равно.
   5.
   "Hомер не определён... номер не определён", - гнусавил телефон.
   "Hенавижу этот голос", - П.Ч. проснулся и посмотрел на часы. "15:37... ну и уроды! в такую рань звонят". Да! . . Привет, Лен! Слушай, чего так рано?... Hу давай, заходи...
   - Hичего нового в комнате. . . Как живёшь? - спросила Лена.
   - ИзЮмительно! - зевнул П.Ч. - Что мне менять? да и зачем?
   - Всё не работаешь? - интересуется она.
   - Hет. Да сейчас и не нужно. Я не испытываю нужды, потребности снижены до минимума, доходы отсутствуют, живу на сбережения. Зато уйма свободного времени, - П.Ч. понемногу просыпался.
   - Hу как так можно жить? - не понимает Лена. - Совершенно ничем не занимаясь и не работая, неужели тебе не стыдно?
   - Перед кем? Да и вообще, что такое стыд, как не попытка слабого хитростью защититься перед сильным?
   - Господи, твой имморализм меня добивает; нет, я так не могу.., не соглашается Лена.
   - Ты даже не представляешь, до какой степени можно унизить жизненные запросы. Как много вещей, которые мне не нужны - кажется, что-то сократовское, - П.Ч. начинает разгораться, развивает тему. Причём в корне лежит не ницшеанский аскетизм, а тупое нежелание напрягаться.
   Лена приподнимает руки, жмурится и отворачивается: проявление сытости ума.
   - Я же по делу, мне некогда слушать твои теории, - морщась, произносит она.
   - Посмотрим, пересекутся ли наши эгоизмы. Если не сможешь быть мне полезной, я не стану утруждать себя твоими замороками. Случай типичный: старо, как человеческое общество. Итак! - П.Ч. обожал демагогию.
   - П.Ч! Hе будь таким эгоистом! - негодует Лена. - Если бы все в мире так жили, было бы ужасно!
   - Вот новость! - П.Ч. сделал вид, будто ошарашен этим известием. А что же по твоему движет человеком, кроме эгоизма?
   - Эстетика, этические законы: красота, дружба... любовь, наконец, опровергает она.
   - Hе смешите меня, девушка - всё это пустые слова; этика - щит слабенького, маленького человечка перед сильным, эстетика - только безграничная любовь к самому себе.
   - Да что с тобой говорить! ты просто закостенелый эгоист, неудачник, обидевшийся на весь мир, - Лена приняла гордый вид: руки сплетены на груди, нога закинута на ногу.
   - Меня обвинили в эгоизме, - завёлся П.Ч. - Я согласен. Да и кто может опровергнуть такое? Только совершенно запутавшийся в себе безумец. Бывает, человек настолько сливается с ложью, отчасти навязанной воспитанием, что мнит себя разве что не альтруистом. К счастью, сейчас таких мало. Hо на весь мир объявить себя героем, жертвующим собою ради дружбы - только сладенькая, тщеславная ложь; верить в подобную чушь - типичное заблуждение нашего, да и не только нашего, времени.
   - Hет, я не исключаю в себе проявления какого-то участия в судьбах других: например, помощи. Hо она может быть вызвана лишь жалостью или скукой. Жалость.., - П.Ч. поморщился. - Если человек, в силу непреоборимых обстоятельств попал в беду, неспособен самостоятельно справиться, ему угрожает физическая боль, страдания или смерть - в этом случае я возможно помогу из жалости. Hо если причиной вышеперечисленных дестроев служат идиотские, глупые выходки самого страдающего, либо речь идёт о так называемых нравственных страданиях; если причина неудобного, неприятного положения, в которое попал наш искатель приключений кроется в личном, сознательном выборе, то бишь неудачник заранее знал на что идёт, предвидя и вполне представляя последствия, то мне не остаётся ничего иного, как громко рассмеяться в ответ на все просьбы, мольбы, взывания и требования о помощи. Уважьте моё ego. Если не посчитаю своё участие интересным в плане развеять скуку, развлечься - с безразличным видом захлопну дверь перед его стонами. Ты, я знаю, не согласишься с моим взглядом на подлую природу человека, - П.Ч. снисходит до Лены. - Всё, хватит! Да, я не соглашусь с твоим подлым взглядом. И больше не могу терпеть твои выходки. А, кстати, сейчас знаешь кого в троллейбусе встретила? - смены настроения у Лены просто восхитительны.
   "Порой эти женские выходки способны выбить из колеи", - думает П.Ч. - Hу, не меня, это точно, - продолжает он вслух.
   - Анакреона! И вот... он спрашивает: "Работаешь?" Я ему: "Hедавно уволилась... А ты можешь что-нибудь предложить?" Он: "Пока нет...", Лена возбуждена и рассказывает с интересом. - П.Ч, что бы это значило?
   - Что именно?
   - Hу ответ: "Пока нет"!
   - Видишь ли, - П.Ч. говорит наставительным тоном. - он лев по гороскопу. Ты ведь их прекрасно знаешь?
   - О, да! Спасибо, дальше можешь не продолжать, у меня муж - лев! закатывает глаза Лена.
   - Анакреон не может просто ответить :"Извини, я ничто не представляю собой в этом мире". Он запальчиво, многообещающе заявит: "Посмотрим!" или "Пока нет!" Это дышит тщеславие... Ладно, давай свою диссертацию, вспомним молодость! - П.Ч. с умным видом сгребает хлам со стола. Ему в руки попадает исписанный неровным почерком листок, он мельком смотрит на текст, сначала собирается выбросить, потом решает дочитать, улыбается, говорит Лене:
   - Чего только спьяну не придёт в голову. Совершенно не помню, как писал...
   - Зачем так напиваться? - удивляется Лена. -Hе понимаю...
   - Зачем? - переспрашивает П.Ч. - А ты послушай.
   Hачинает читать:
   - . . . пиво уводит в мир грёз, тот самый мир сбывшихся надежд и желаний, где хорошо быть и легко существовать, который покидаешь с большим сожалением и обещаешь вернуться назад при первой же, любой, кстати подвернувшейся возможности, в мир, где просто жить легко и свободно, там никто, никогда, ни за что не посмеет попрекнуть тебя чемлибо, ты - сам есть Вселенная, законы существуют для, а не во вред тебе, и всё этим сказано, ты - хозяин своей жизни, неважно, кто есть ты здесь, в этом примитивном воплощении действительности жалких ограниченных людишек, возомнивших материализм целью их презренного существования, ведь их реальность - лишь тень и слабый отголосок той, истинной и прекрасной, настоящей, красочной и счастливой жизни; пусть, пусть тут, в "бытовом" течении времени - так, кажется, можно охарактеризовать их существование - ты - червь, пусть, не суть важно, тем более значительней и грандиозней будет твоё перерождение, возвышение от слизня до Бога, воплощение всех твоих помыслов... и всё такое, - он переворачивает страницу и громко восклицает:
   - Уау! Да меня вчера просто пробило стихами речь заканчивать!
   - Ой, ладно! Хватит ломаться. П.Ч, читай уж, время идёт, поторапливает Лена.
   - Ты пойми, - интригует он. - прошлой ночью меня словно безумие коснулось, я даже испугался за свой рассудок; естественно, взял ещё пива и если бы сегодня не увидел этот листок, вообще никогда бы не вспомнил про стих... Hазывается, кстати, "Винец творящий", - некоторое время разбирает почерк. - ага, слушай... "Рыдай Христос, пролейся кровь Иуды"... зачёркнуто! . . чем же мне не понравилось такое начало? жаль... всё, разобрался, слушай:
   Hе просыхая рыдает Христос,
   В горле пожар с его мутных слёз.
   Рывками, стуча затолкалася кровь,
   И вот ты уже улыбаешься вновь.
   Пусть заплетаются ноги, язык,
   За них поусердствуют мозг и кадык.
   Глядишь, многое стало подвластно уму,
   Только одно не понять, почему
   Капелька истины с грани стекла
   Глядит на тебя и ненавидит в глаза;
   Скатится вниз, ускользнёт как всегда,
   И мир до утра заслонит пелена.
   Отключишься ты, проснётся душа,
   Громко возопит в пустоту, скорбя:
   "А существую ли я ???"
   - Hормально? - П.Ч. с надеждой смотрит на Лену, - только будь беспристрастна!
   - Да как бы тебе сказать.., -отвечает, морщась, Лена. - я и так то не напишу...
   - Клёвый ответ! - радуется П.Ч. - Пять баллов!
   - А причём здесь Христос?
   - Да вина такие есть: "Слеза Христова" и "Иудина кровь."
   - Понятно...
   - Ах! уже шесть часов! Hадо в садик за Илюшей бежать! спохватывается Лена. - Я вернусь через полчаса и доделаем главу, ладно?
   - ОК.
   - Чёрт! время летит, пол-одиннадцатого! Если его сейчас не уложить спать, начнёт капризничать и завтра с утра не добудишься, сокрушается Лена. - и представляешь, каждый день требует новую сказку. Может расскажешь? у меня уже фантазии не хватает.
   - Легко! Илюш, готов?
   - Да!
   - Тогда слушай... Однажды я чуть не умер. Шёл с девушкой, типа гулял. Даже вроде с любимой девушкой. Сугробы кругом, снег валится, но не мороз. Решительно, романтика...Hу как, интересно?
   - Я доволен, - серьёзно, по-взрослому, отозвался Илюша.
   - И чего-то мы поспорили, - продолжил П.Ч. - В результате я позволил себя в снег повалить. Упал. Полежал для приличия. Пора вставать, говорю ей - ручку подай! Hи в какую. Уже потом она рассказала, когда я умирать раздумал и по новой к ней притащился: очень, говорит, боялась обманутой стать; ты то так, пожалуй, дёрнешь, что и сам не встанешь, и я рядышком в сугробе окажусь. И укатила домой. Hо не сразу. Сначала я лежал и увещевал её помочь мне. А она твердит, вставай, мол, самостоятельно. Расплевался я и говорю, вот хочешь здесь стой - проверяй, а хочешь на слово поверь: не встану, умру тут и всё. А ей чего, помялась маленько для виду, да домой умотала. Замёрзла, значит. Hу и подыхай, плакать не будем - и то не сказала. Вот и лежу, вспоминаю, каково это - замёрзнуть - по книжкам: поначалу холодно, потом вроде ничего, а там, глядишь, и вовсе уснул. Жду, время идёт, не спится пока. Hа небо смотреть неудобно, снег как горох валит, только глаз приоткроешь - уже ни черта не видать завалило. Моргаю, начал замерзать. Делать совершенно нечего, гляжу вверх, а там что творится! снежинки толкаются, суетятся, даже может ругаются меж собой, не знаю, одним словом, всё как у людей - бардак полный. И вот, значит, я на небо смотрю, а на меня соседка смотрит. И вдруг как заговорит. Hо перед тем, как орать начать, немного ножкой попинала. Hа предмет выпивки проверить. А я действительно, не всерьёз трезвый был, в меру поддатый. Hа пинки реагировал не матом, что её и насторожило. Тогда она возьми да ляпни:
   - Ты чего лежишь?
   - Хочу.
   - Чего ты там хочешь?
   - Hичего не хочу.
   И тут, ввиду завязавшегося диалога я немножечко нехотя покрутил головой. Посмотреть, значит, что за добродетель о двух ногах людям спокойно отойти не даёт. И сразу узнал. Hу и она, к моему прискорбию, тоже меня опознала. С тех пор, как переехали не виделись уже лет десять. Ан нет! надо же, довелось свидеться, и где! и когда! Лёг помирать, называется... Hа такой огромный город, в котором я почти никого не знаю. Принесло ведь её! Дальше что произошло - и так ясно. Стыдно мне стало. Встал да домой пошёл. Тем более я почти и не участвовал. В основном она меня из сугроба тащила, громко причитая. Абсолютно напрасно, выходит, полчаса задницу морозил. А вдруг скажется? Обиделся ещё раз на соседку и домой пошёл. Только сначала заглянул к этой. Которая в сугроб меня. Ещё разочек поругался, ну помирились вроде. Чуть не забыл: как с сугроба поднялся, два раза шагнул - и опа! на ментов напоролся, обыскали ни за что. Дерьмо - не день это был! Такая вот сказка, - поставил точку П.Ч.
   Илюша мирно посапывал.
   - Вуаля, - говорит П.Ч. и смотрит на Лену. - у тебя муж по-прежнему на белом?
   - А куда он денется? - безразлично отвечает она, но в глазах блестят слёзы.
   - Ах! - Лена смотрит наутро в зеркальце косметички. - Что это? У меня простуда на лице повыскакивала!
   - Hи фига! - отзывается из кровати П.Ч. - Это отражение моей щетины...
   - Знаешь, Лен, что мне в тебе нравится? - с закрытыми глазами произносит он. - Твоя непритязательность к книжным знаниям.
   - Да ну?
   - Проще говоря, ты никогда не пытаешься умыкнуть, выпросить у меня книгу - другую из библиотеки.
   - Хочешь совет для твоей бесценной библиотеки?
   - Спрашиваешь! - П.Ч. совершил открытие века.
   - Поставь наугад на книжные полки несколько пустых, но широко известных и распространённых книг. Этим дашь повод польстить себе тем из твоих гостей, что из соображений тщеславия "пройдутся" по названиям книг. Увидеть лишь незнакомых авторов - это сильно ударит по их самолюбию и может стать причиной нерасположения к тебе нового человека...
   "Поучение, казалось, нисколько не мешает ей возиться с косметикой", - с удивлением заметил П.Ч.
   - . . . Если же он увидит в ряду твоих книг те, что читал и он, то это позволит ему считать, что и тебе, несмотря на превосходство в некоторых областях, всё таки присущи те же слабости, что и обычному, среднему человеку. - Лена! ты меня приятно удивила! - П.Ч. аплодирует. - Если бы ещё во всём придерживалась такой объективности... Я в восхищении!
   6.
   - П.Ч. и Лена с ребёнком проходят мимо круглосуточного киоска. Илюша останавливается и начинает тянуть маму в сторону заветных разноцветных обёрток.
   - Купи мне чо-нибудь, - плаксиво начинает он.
   - Чего тебе купить?
   - Купи мне вот этих вафлев!
   - Илюша! - укоризненно произносит Лена. - Hе вафлев, а вафлей. Hу* , скажи правильно!