Страница:
– Это когда? – оторопел Раимов.
– Сначала сказали «летательный аппарат инопланетного происхождения», а затем произнесли «тарелка» инопланетян", – напомнил есаул.
– Я не говорил... То есть я говорил, но... – попытался оправдаться майор, а затем разозлился. – Тьфу ты, мать твою, Барсук, в волчью стаю! Молчать и не перебивать! Еще раз спрашиваю, «салатницу» видите? – и, получив отрицательный ответ, хмыкнул. – Правильно. И не должны. Объясняю обстановку. К югу от вас, в двухстах метрах прямого пути через лес, расположена деревня под названием Клюковна. По данным, полученным с перехватчиков, «салатница» потерялась на ее окраине. НАСА только что передало сделанные со спутника снимки этого района. «Салатница» действительно находится в границах села. Интерпол уточняет, что найти ее можно прямо в огороде механизатора Егорова, имевшего три привода в милицию за некачественное спаивание участкового. Ваша задача – проверить эти данные, найти и обезвредить сбежавшую из «салатницы» закуску, доставить на базу все, что может иметь какое-то отношение к приправам, и, соответственно, спасти жителей деревни от взбесившегося сельдерея. Выполнять!..
– Стойте! – тут же рявкнул Раимов, не дав команде даже тронуться с места. – Чуть не забыл. Действуйте в соответствии со своей специализацией. Слон протаптывает дорогу, Медведь его страхует, Барсук роет норы, а Енот будет все подчищать. Вопросы, группа?..
– Вопросов нет, сэр! – рявкнул в ответ Кедман.
– Еще как есть, – фыркнул Пацук. – С танком что делать? И вообще, какой у него позывной?
– Зовите его просто Бобик, – буркнул майор. – Он на голосовые команды вполне нормально реагирует. Должен, по крайней мере.
– Сейчас проверим, – пообещал Шныгин. – Бобик, к ноге!
Внутри самолета тут же раздался легкий скрежет, и мини-танк, подвывая электромоторами, с невероятной скоростью выскочил наружу. Лихо повернувшись на месте вокруг правой гусеницы, он метнулся к старшине и застыл около его ноги. Причем не просто застыл, а потерся стволом о бедро и издал звук, сильно похожий на сопение собаки, высунувшей от усердия язык. Не ожидавший такой фамильярности от боевой машины, старшина отскочил в сторону, но танк не успокоился. Вопросительно подняв ствол башенной пушки вверх, бронетехника сделала небольшой рывок вперед, вновь становясь на ранее указанное Шныгиным место – прямо у правой ноги старшины.
– Воно ж, смотри-ка, и вправду слушается! – восхитился Пацук и, подняв с земли сухую ветку, некогда случайно потерянную соседней сосной, зашвырнул ее в гущу леса. – Бобик, апорт!
Мини-танк, сметая все на своем пути, бросился выполнять команду. Пару секунд из леса раздавался страшный треск, сопровождаемый отборной руганью майора в наушниках шлемов, а затем бронетехника выбралась на дорогу. То ли от излишнего рвения, то ли от несовершенства сенсорных датчиков, но танк принес обратно в манипуляторах не ветку, а средних размеров бревно и уронил его прямо на ногу оторопевшего украинца. После этого уровень матерщины в эфире значительно повысился и не утихал минут пять. Причем орали не только Пацук с майором, но и все остальные, в самых вежливых матерных выражениях прося друг друга заткнуться. А когда, наконец, наступила тишина, группа смогла все-таки приступить к выполнению боевого задания.
Первым в гущу леса вломился танк. На удивление агентов, двигался он достаточно грамотно, стараясь производить минимум шума. И все же треску в лесу от него было слишком много. Шныгин, предпочитавший шуметь только непосредственно во время боя, поморщился, да и остальные члены группы не выглядели уж очень довольными. Однако не согласиться с тем, что в бою против пришельцев танк помехой не будет, спецназовцы не могли. Поэтому и терпели присутствие Бобика в отряде. Следом за боевой машиной выдвинулись Кедман со Шныгиным. У них на пятках висел Пацук, а замыкал группу Зибцих. Необходимо отметить, что стоило отряду только сойти с дороги, как игривое настроение с интернациональной четверки словно ветром сдуло. Видимо, у спецназовцев, хоть и с запозданием, сработали натренированные за годы службы привычки. Парни стали серьезными и полностью сосредоточились на выполнении задания.
Не добравшись до опушки леса перед деревней метров пятьдесят, группа остановилась. Танк, повинуясь приказу Шныгина, застыл на месте и принялся маскироваться под корягу, засыпая себя прошлогодними листьями и сухими ветками, а остальные осторожно двинулись вперед.
В предрассветных сумерках разобрать, что происходит в деревне и происходит ли там что-нибудь вообще, с лесной опушки было просто невозможно. Сколько бойцы ни выглядывали, ничего, кроме ближайшего к лесу покосившегося сарая, разглядеть не удалось. Даже приборы ночного видения не помогли, поскольку отказались работать, посчитав, что для их нормального функционирования уже слишком много света вокруг. Шныгин чертыхнулся и, швырнув прибор ночного видения в ранец, подал знак Кедману выдвигаться вперед. Негр кивнул головой и, осторожно раздвинув кусты подлеска, с неожиданной для его комплекции ловкостью и быстротой метнулся к стенке сарая. Сергей подождал пару секунд и двинулся следом, застыв у левого края строения. Осторожно выглянув за угол и не найдя там ничего примечательного, старшина посмотрел на Кедмана. Тот сделал рукой знак, что и у него все чисто, и Шныгин разрешил подойти к сараю Пацуку и Зибциху.
– Что это все как вымерли? – едва слышно поинтересовался украинец, глядя на светящиеся фосфором стрелки часов. – И коров доить скоро, а никто не проснулся. И петухи должны кричать, а тишина.
– И мертвые с косами стоят, – дополнил Шныгин. – Шеф, разрешите сбегать в сельпо. А то этого... Как его там?.. Во! Сельдерея на салат не хватает.
– В какое сельпо? Ты одурел, Медведь? – раздался в наушниках удивленный голос Раимова, а затем майор сообразил, что Сергей разговаривает на придуманном самим начальством коде. – Тьфу ты, баран...
– А он у нас уже не Медведь, а Баран? – обрадовано удивился Пацук. – Правильно, шеф! Это имя ему больше подходит.
– Отставить разговорчики! – сурово прикрикнул на подчиненных Раимов. – Действуйте согласно оговоренной схеме. Медведь и Слон вламываются, Енот с Барсуком прикрывают. Да, и не забудьте, что «салатница» валяется в огороде на другом конце села. Конец связи.
Все четверо бойцов переглянулись и, прикрывая друг друга, выскочили из-за сарая во двор. Зибцих тут же залег за проржавевшим корытом, взяв под прицел дверь дома. Есаул пристроился рядом, но ствол автомата направил на вход в сарай, а Шныгин с американцем застыли у дверей перекошенного строения, готовясь ворваться внутрь. Конечно, застать в сарае кого-нибудь из инопланетян они не рассчитывали, но, повинуясь наработанной привычке, не желали оставлять в тылу необследованное помещение. Кивнув друг другу, Шныгин с Кедманом зажгли фонарики, прикрепленные по бокам автоматных стволов. Затем Сергей мощным ударом ноги выбил и без того готовую свалиться дверь, а американец прыгнул вперед, сделал элегантный кувырок через голову и, застыв у дальней стены, обвел тонким лучом света помещение. Как и ожидалось, пришельцев внутри не было. Зато в сарае имелся толстый боров, беспечно продолжавший спать в углу и не проснувшийся даже от грохота упавшей двери.
– Все чисто, – доложил Кедман. Но Шныгин, проскользнувший в здание следом за американцем, отрицательно качнул головой и указал рукой на сеновал.
– Барсук, Енот, держите окрестности, – почти беззвучно произнес в микрофон рации старшина. – Мы со Слоном по чердаку немного побродим.
Не дожидаясь ответа, Шныгин присел на колено, прикрывая вход на сеновал, а Кедман, пробормотав что-то нечленораздельное по поводу того, что он в скалолазы не записывался, все же пополз наверх, морщась от каждого скрипа старой, рассохшейся приставной лестницы. Через десяток секунд после начала подъема капрал все же решился приподнять голову над перекрытием, а затем и забрался-таки на сеновал. Шныгин с минуту слышал сверху одно лишь шуршание сена, а затем Кедман по рации доложил, что чердак чист.
– Спускайся, – скомандовал старшина и, выскочив из сарая, метнулся к входу в дом. Рядом с ним, с противоположной стороны двери, тут же пристроился Пацук.
– Странно. Я свинью даже берцом пнул, а она все равно не проснулась, – обращаясь к есаулу, одними губами произнес Сергей. – Нечисто тут что-то.
– А у нее сала много будет? – озабоченно поинтересовался украинец. – А то, раз все равно животина не просыпается, возьмем ее в качестве трофея? Воно ж если долго спать будет, то и вымрет совсем...
Старшина покрутил пальцем у виска, а затем, приказав Пацуку прикрывать, пинком растворил дверь. Единственное, к чему привел этот маневр, было опрокинутое в сенях ведро с водой, которое жутким грохотом оповестило жильцов, что к ним заявились гости. Шныгин поморщился и, недовольно посмотрев на ехидно улыбавшегося Пацука, нырнул внутрь сеней. Украинец прошмыгнул следом, держа под прицелом вход в горницу. А через пару секунд к ним присоединился и Кедман. Зибцих остался снаружи и, перебравшись к стене дома, прислонился к ней спиной, держа под прицелом весь двор и часть улицы, неподалеку от распахнутых ворот. Американец со старшиной обменялись взглядами, а затем ворвались в жилую часть дома.
– Ох, мать моя женщина! – оповестил всех Шныгин. – Вот это фокус.
Зрелище, открывшееся взорам спецназовцев, было действительно впечатляющим. Прямо за столом горницы сидел на стуле мужчина. Точнее, не сидел, а лежал мордой в винегрете, безвольно свесив руки вдоль тела. Чуть поодаль от него, около вешалки, на полу лежал мальчишка лет шестнадцати на вид. Он был в валенках и шапке, но без пальто. Видимо, пытался одеться или, наоборот, раздевался, когда случилось несчастье. У входа в спальню ничком лежала немолодая женщина в ночной сорочке. А дальше, через приоткрытую дверь, Шныгин заметил неподвижного младенца в детской кроватке.
– Все мертвы? – дрогнувшим голосом поинтересовался Пацук. Старшина не ответил. Нагнувшись над мальчишкой, он пощупал у него пульс. Кедман проделал ту же самую операцию с мужчиной за столом. А затем оба спецназовца удивленно переглянулись, поняв друг друга без слов.
– Ни хрена, – наконец, ответил на вопрос есаула Шныгин. – Спят, как мертвые, но все живые. Что тут, блин, е-мое, еври бади, происходит?
– Не отвлекаться! – раздался в наушниках голос Раимова. – Продолжить зачистку.
Дальше по деревне можно было двигаться совершенно открыто. Куда бы ни заглядывали спецагенты, везде наблюдалась одна и та же картина – все до единого живые существа, начиная с кур и кончая, блин, человеком разумным, беспечно спали там, где их настигло воздействие пришельцев. Ну а в том, что повальный беспробудный сон коренного и не очень населения Клюковны – дело рук инопланетян, агенты ничуть не сомневались. А вот самих инопланетных посетителей глухой сибирской деревеньки нигде видно не было. Колхозников и скотины – хоть отбавляй, а пришельцев – ни одного!
Через пять минут вся четверка агентов в полном составе собралась за сараем последнего непроверенного дома деревни – покосившегося, со съехавшей набок крышей и полуоторванными ставнями дворца механизатора Егорова, в огороде которого и приземлилась, по данным Интерпола, инопланетная «тарелка». Шныгин с Кедманом высунулись из-за разных углов сарая почти одновременно, проводя рекогносцировку местности. То, что они искали, инопланетный летательный аппарат то бишь, действительно валялся в огороде, зарывшись боком в непрополотые картофельные грядки. К удивлению бойцов, космический корабль пришельцев не то что салатницей, а даже и десертной тарелкой назвать язык не поворачивался. Так, блюдце какое-то из-под чашки для турецкого кофе. Внимательно всмотревшись в «летающую тарелку», старшина на глазок прикинул ее размеры и для себя решил, что хоть инопланетная техника явно будет побольше «Нивы», но до «газельки» уже никак не дотягивает. И вообще, единственными примечательными деталями этого куска железа были перемигивающиеся огоньки вдоль кромки борта да открытый люк, из которого лился неяркий синеватый свет.
– Шеф, «салатницу» нашли. Сельдерея нигде не наблюдается, – пользуясь условным кодом, доложил майору Шныгин.
– Сам вижу, – раздался в наушниках недовольный голос Раимова. – Слушай мою команду! Сейчас пришлю к вам Бобика. Пусть они с Барсуком «салатницу» караулят. Да так, чтобы из нее ни одно «оливье» не сбежало. Слон с Медведем вламываются в логово тракториста. Енот их прикрывает. Хотя Еноту в этой ситуации лучше бы быть скунсом. Чтобы с обоих концов выработка шла...
– Шеф, вы о чем? – растерянно поинтересовался Пацук. – Не заговариваетесь, случаем? А то оставьте нас на минутку и сходите к доктору провериться. Воно ж как бывает? Был человек нормальным, а тут – бах! И психиатры уже не помогают.
– Два наряда вне очереди, Барсук! – загромыхал в наушниках голос разгневанного майора. – Остальным задача ясна?
– Так точно, – ответил за всех Зибцих. – Вас понял прекрасно. Постараюсь держать в поле зрения максимально большой периметр.
– Слава Аллаху, что среди этого стада идиотов хоть один разумный зверь есть, – буркнул Раимов, кажется, волнующийся больше своих подчиненных. – Вперед, ребята! На вас смотрит вся планета.
Маловероятно было, что за действиями агентов наблюдала вся планета. Если, конечно, с их видеокамер не велась трансляция по Центральному телевидению. Еще существовала небольшая вероятность того, что майора можно отождествить со всем человечеством. Что тоже считалось невозможным, поскольку полномочий таких руководителю проекта формально никто не давал. В общем, то, что делали бойцы, никто, кроме Раимова, не видел. А стоило бы посмотреть, поскольку сработали ребята блестяще. Танк подъехал к «летающей тарелке» и нагло засунул в ее люк ствол своего башенного орудия. Пацук, укрывшись за гусеницей, помог боевой машине с блокированием выхода из летательного аппарата, взяв под прицел маленькую щелку, что осталась между бортом танка и краем открытого люка.
А Кедман со Шныгиным, переглянувшись друг с другом, привычным жестом высадили дверь дома Егорова и, на всякий пожарный, одну за другой швырнули внутрь здания шесть штук гранат со слезоточивым газом. Выждав пару секунд, спецназовцы нырнули в проем и взялись за зачистку дома. К их вящему удивлению, пришельцев и там не оказалось. Зато отыскался механизатор Егоров – хоть и привязанный к стулу какой-то неизвестной субстанцией, но живой, здоровый и к тому же в стельку пьяный. Окинув агентов мутным взором, он что-то нечленораздельно промычал. Шныгин осторожно подошел к старику и выдернул у него изо рта плотный кляп.
– Ну, бляха-муха, утомили вы меня все! – гневно заявил мужичонка. – Что нонче за белая горячка странная пошла? Раньше все чин по чину. Черти зеленые и никаких отклонений. А таперича что?.. Спервой недомерок какой-то. Маленький, голый и серый. Чего хотел, хрен разберет. Привязал меня к стулу, дурак, и давай моей же самогонкой поить. Будто я ее сам пить не могу!.. Вы вот, опять же, откедова такие? У нас в России таких, как у вас, морд страшных не водится. Значит, не наша вы белая горячка...
– Где сейчас этот твой гость? – поинтересовался Шныгин, пытаясь разрезать ножом путы, связывающие старика. Кедман тем временем крутился волчком, стараясь держать под прицелом все входы в комнату.
– А я почем знаю? – удивился старик. – Вы вон хоть и к неправильному типу белой горячки относитесь, но по-нашенски все-таки разговариваете. А ентот хрен чирикал, словно воробей. Тыкал, тыкал мне в зубы бутылкой самогонки, а затем на кухню ушел и не вернулся. Может, и вы так сделаете?.. А то утомила меня такая белая горячка.
Шныгин оставил тщетные попытки отвязать Егорова от стула и, обменявшись с Кедманом условными знаками, метнулся к той двери, в сторону которой кивал головой механизатор. Дождавшись, пока американец займет позицию, старшина влетел на кухню, перекувыркнувшись через голову и прижимаясь спиной к глухой дальней стене. Да так неудачно прижался, что полка с обычной посудой, державшаяся на одном гвозде, мгновенно превратилась в рой летающих тарелок, с грохотом обрушившихся на шлем старшины. А все от того, что еще в полете Шныгин успел увидеть пришельца и от неожиданности подрастерял часть координации движений. Старик из гостиной заорал, что посуду бить в его доме даже «белой горячке» не разрешается, но оба спецназовца его не слушали, удивленно уставившись на инопланетянина. Тот, как и описывал механизатор Егоров, оказался маленького роста, с серой кожей и полным отсутствием каких-либо половых признаков. Голова пришельца была явно позаимствована у какого-то не местного рахита, причем, судя по размерам глаз, к тому же страдавшего крайней степенью близорукости. Росту инопланетянин был не более метра пятидесяти. Когда-то, вероятно, ходил на двух конечностях, но сейчас точно определить это не представлялось возможным, поскольку пришелец лежал на полу в обнимку с десятилитровой бутылью самогонки и был мертвецки пьян.
– Шеф, что делать? – задал исконно русский вопрос Шныгин.
– Берите его, пока он тепленький и не сопротивляется, – распорядился майор. – Самолет я уже поднял. Через минуту он будет над вами. «Тарелку» внутрь затащите лебедкой, а этого уродца суньте в специальный контейнер, что вдоль бортов закреплены. И живей работайте. Не дай бог, урод в себя придет... Бегом марш, я сказал!
– Ох, тяжела солдатская служба, – театрально вздохнул Сергей и, взвалив пришельца на плечо, бросился на улицу. Кедман выскочил следом. Механизатор Егоров облегченно вздохнул, глядя вслед сбежавшим элементам «белой горячки», и лишь к утру сообразил, почему со стула никак встать не может. Но это, как говорится, совсем другая история...
Глава 3
– Сначала сказали «летательный аппарат инопланетного происхождения», а затем произнесли «тарелка» инопланетян", – напомнил есаул.
– Я не говорил... То есть я говорил, но... – попытался оправдаться майор, а затем разозлился. – Тьфу ты, мать твою, Барсук, в волчью стаю! Молчать и не перебивать! Еще раз спрашиваю, «салатницу» видите? – и, получив отрицательный ответ, хмыкнул. – Правильно. И не должны. Объясняю обстановку. К югу от вас, в двухстах метрах прямого пути через лес, расположена деревня под названием Клюковна. По данным, полученным с перехватчиков, «салатница» потерялась на ее окраине. НАСА только что передало сделанные со спутника снимки этого района. «Салатница» действительно находится в границах села. Интерпол уточняет, что найти ее можно прямо в огороде механизатора Егорова, имевшего три привода в милицию за некачественное спаивание участкового. Ваша задача – проверить эти данные, найти и обезвредить сбежавшую из «салатницы» закуску, доставить на базу все, что может иметь какое-то отношение к приправам, и, соответственно, спасти жителей деревни от взбесившегося сельдерея. Выполнять!..
– Стойте! – тут же рявкнул Раимов, не дав команде даже тронуться с места. – Чуть не забыл. Действуйте в соответствии со своей специализацией. Слон протаптывает дорогу, Медведь его страхует, Барсук роет норы, а Енот будет все подчищать. Вопросы, группа?..
– Вопросов нет, сэр! – рявкнул в ответ Кедман.
– Еще как есть, – фыркнул Пацук. – С танком что делать? И вообще, какой у него позывной?
– Зовите его просто Бобик, – буркнул майор. – Он на голосовые команды вполне нормально реагирует. Должен, по крайней мере.
– Сейчас проверим, – пообещал Шныгин. – Бобик, к ноге!
Внутри самолета тут же раздался легкий скрежет, и мини-танк, подвывая электромоторами, с невероятной скоростью выскочил наружу. Лихо повернувшись на месте вокруг правой гусеницы, он метнулся к старшине и застыл около его ноги. Причем не просто застыл, а потерся стволом о бедро и издал звук, сильно похожий на сопение собаки, высунувшей от усердия язык. Не ожидавший такой фамильярности от боевой машины, старшина отскочил в сторону, но танк не успокоился. Вопросительно подняв ствол башенной пушки вверх, бронетехника сделала небольшой рывок вперед, вновь становясь на ранее указанное Шныгиным место – прямо у правой ноги старшины.
– Воно ж, смотри-ка, и вправду слушается! – восхитился Пацук и, подняв с земли сухую ветку, некогда случайно потерянную соседней сосной, зашвырнул ее в гущу леса. – Бобик, апорт!
Мини-танк, сметая все на своем пути, бросился выполнять команду. Пару секунд из леса раздавался страшный треск, сопровождаемый отборной руганью майора в наушниках шлемов, а затем бронетехника выбралась на дорогу. То ли от излишнего рвения, то ли от несовершенства сенсорных датчиков, но танк принес обратно в манипуляторах не ветку, а средних размеров бревно и уронил его прямо на ногу оторопевшего украинца. После этого уровень матерщины в эфире значительно повысился и не утихал минут пять. Причем орали не только Пацук с майором, но и все остальные, в самых вежливых матерных выражениях прося друг друга заткнуться. А когда, наконец, наступила тишина, группа смогла все-таки приступить к выполнению боевого задания.
Первым в гущу леса вломился танк. На удивление агентов, двигался он достаточно грамотно, стараясь производить минимум шума. И все же треску в лесу от него было слишком много. Шныгин, предпочитавший шуметь только непосредственно во время боя, поморщился, да и остальные члены группы не выглядели уж очень довольными. Однако не согласиться с тем, что в бою против пришельцев танк помехой не будет, спецназовцы не могли. Поэтому и терпели присутствие Бобика в отряде. Следом за боевой машиной выдвинулись Кедман со Шныгиным. У них на пятках висел Пацук, а замыкал группу Зибцих. Необходимо отметить, что стоило отряду только сойти с дороги, как игривое настроение с интернациональной четверки словно ветром сдуло. Видимо, у спецназовцев, хоть и с запозданием, сработали натренированные за годы службы привычки. Парни стали серьезными и полностью сосредоточились на выполнении задания.
Не добравшись до опушки леса перед деревней метров пятьдесят, группа остановилась. Танк, повинуясь приказу Шныгина, застыл на месте и принялся маскироваться под корягу, засыпая себя прошлогодними листьями и сухими ветками, а остальные осторожно двинулись вперед.
В предрассветных сумерках разобрать, что происходит в деревне и происходит ли там что-нибудь вообще, с лесной опушки было просто невозможно. Сколько бойцы ни выглядывали, ничего, кроме ближайшего к лесу покосившегося сарая, разглядеть не удалось. Даже приборы ночного видения не помогли, поскольку отказались работать, посчитав, что для их нормального функционирования уже слишком много света вокруг. Шныгин чертыхнулся и, швырнув прибор ночного видения в ранец, подал знак Кедману выдвигаться вперед. Негр кивнул головой и, осторожно раздвинув кусты подлеска, с неожиданной для его комплекции ловкостью и быстротой метнулся к стенке сарая. Сергей подождал пару секунд и двинулся следом, застыв у левого края строения. Осторожно выглянув за угол и не найдя там ничего примечательного, старшина посмотрел на Кедмана. Тот сделал рукой знак, что и у него все чисто, и Шныгин разрешил подойти к сараю Пацуку и Зибциху.
– Что это все как вымерли? – едва слышно поинтересовался украинец, глядя на светящиеся фосфором стрелки часов. – И коров доить скоро, а никто не проснулся. И петухи должны кричать, а тишина.
– И мертвые с косами стоят, – дополнил Шныгин. – Шеф, разрешите сбегать в сельпо. А то этого... Как его там?.. Во! Сельдерея на салат не хватает.
– В какое сельпо? Ты одурел, Медведь? – раздался в наушниках удивленный голос Раимова, а затем майор сообразил, что Сергей разговаривает на придуманном самим начальством коде. – Тьфу ты, баран...
– А он у нас уже не Медведь, а Баран? – обрадовано удивился Пацук. – Правильно, шеф! Это имя ему больше подходит.
– Отставить разговорчики! – сурово прикрикнул на подчиненных Раимов. – Действуйте согласно оговоренной схеме. Медведь и Слон вламываются, Енот с Барсуком прикрывают. Да, и не забудьте, что «салатница» валяется в огороде на другом конце села. Конец связи.
Все четверо бойцов переглянулись и, прикрывая друг друга, выскочили из-за сарая во двор. Зибцих тут же залег за проржавевшим корытом, взяв под прицел дверь дома. Есаул пристроился рядом, но ствол автомата направил на вход в сарай, а Шныгин с американцем застыли у дверей перекошенного строения, готовясь ворваться внутрь. Конечно, застать в сарае кого-нибудь из инопланетян они не рассчитывали, но, повинуясь наработанной привычке, не желали оставлять в тылу необследованное помещение. Кивнув друг другу, Шныгин с Кедманом зажгли фонарики, прикрепленные по бокам автоматных стволов. Затем Сергей мощным ударом ноги выбил и без того готовую свалиться дверь, а американец прыгнул вперед, сделал элегантный кувырок через голову и, застыв у дальней стены, обвел тонким лучом света помещение. Как и ожидалось, пришельцев внутри не было. Зато в сарае имелся толстый боров, беспечно продолжавший спать в углу и не проснувшийся даже от грохота упавшей двери.
– Все чисто, – доложил Кедман. Но Шныгин, проскользнувший в здание следом за американцем, отрицательно качнул головой и указал рукой на сеновал.
– Барсук, Енот, держите окрестности, – почти беззвучно произнес в микрофон рации старшина. – Мы со Слоном по чердаку немного побродим.
Не дожидаясь ответа, Шныгин присел на колено, прикрывая вход на сеновал, а Кедман, пробормотав что-то нечленораздельное по поводу того, что он в скалолазы не записывался, все же пополз наверх, морщась от каждого скрипа старой, рассохшейся приставной лестницы. Через десяток секунд после начала подъема капрал все же решился приподнять голову над перекрытием, а затем и забрался-таки на сеновал. Шныгин с минуту слышал сверху одно лишь шуршание сена, а затем Кедман по рации доложил, что чердак чист.
– Спускайся, – скомандовал старшина и, выскочив из сарая, метнулся к входу в дом. Рядом с ним, с противоположной стороны двери, тут же пристроился Пацук.
– Странно. Я свинью даже берцом пнул, а она все равно не проснулась, – обращаясь к есаулу, одними губами произнес Сергей. – Нечисто тут что-то.
– А у нее сала много будет? – озабоченно поинтересовался украинец. – А то, раз все равно животина не просыпается, возьмем ее в качестве трофея? Воно ж если долго спать будет, то и вымрет совсем...
Старшина покрутил пальцем у виска, а затем, приказав Пацуку прикрывать, пинком растворил дверь. Единственное, к чему привел этот маневр, было опрокинутое в сенях ведро с водой, которое жутким грохотом оповестило жильцов, что к ним заявились гости. Шныгин поморщился и, недовольно посмотрев на ехидно улыбавшегося Пацука, нырнул внутрь сеней. Украинец прошмыгнул следом, держа под прицелом вход в горницу. А через пару секунд к ним присоединился и Кедман. Зибцих остался снаружи и, перебравшись к стене дома, прислонился к ней спиной, держа под прицелом весь двор и часть улицы, неподалеку от распахнутых ворот. Американец со старшиной обменялись взглядами, а затем ворвались в жилую часть дома.
– Ох, мать моя женщина! – оповестил всех Шныгин. – Вот это фокус.
Зрелище, открывшееся взорам спецназовцев, было действительно впечатляющим. Прямо за столом горницы сидел на стуле мужчина. Точнее, не сидел, а лежал мордой в винегрете, безвольно свесив руки вдоль тела. Чуть поодаль от него, около вешалки, на полу лежал мальчишка лет шестнадцати на вид. Он был в валенках и шапке, но без пальто. Видимо, пытался одеться или, наоборот, раздевался, когда случилось несчастье. У входа в спальню ничком лежала немолодая женщина в ночной сорочке. А дальше, через приоткрытую дверь, Шныгин заметил неподвижного младенца в детской кроватке.
– Все мертвы? – дрогнувшим голосом поинтересовался Пацук. Старшина не ответил. Нагнувшись над мальчишкой, он пощупал у него пульс. Кедман проделал ту же самую операцию с мужчиной за столом. А затем оба спецназовца удивленно переглянулись, поняв друг друга без слов.
– Ни хрена, – наконец, ответил на вопрос есаула Шныгин. – Спят, как мертвые, но все живые. Что тут, блин, е-мое, еври бади, происходит?
– Не отвлекаться! – раздался в наушниках голос Раимова. – Продолжить зачистку.
Дальше по деревне можно было двигаться совершенно открыто. Куда бы ни заглядывали спецагенты, везде наблюдалась одна и та же картина – все до единого живые существа, начиная с кур и кончая, блин, человеком разумным, беспечно спали там, где их настигло воздействие пришельцев. Ну а в том, что повальный беспробудный сон коренного и не очень населения Клюковны – дело рук инопланетян, агенты ничуть не сомневались. А вот самих инопланетных посетителей глухой сибирской деревеньки нигде видно не было. Колхозников и скотины – хоть отбавляй, а пришельцев – ни одного!
Через пять минут вся четверка агентов в полном составе собралась за сараем последнего непроверенного дома деревни – покосившегося, со съехавшей набок крышей и полуоторванными ставнями дворца механизатора Егорова, в огороде которого и приземлилась, по данным Интерпола, инопланетная «тарелка». Шныгин с Кедманом высунулись из-за разных углов сарая почти одновременно, проводя рекогносцировку местности. То, что они искали, инопланетный летательный аппарат то бишь, действительно валялся в огороде, зарывшись боком в непрополотые картофельные грядки. К удивлению бойцов, космический корабль пришельцев не то что салатницей, а даже и десертной тарелкой назвать язык не поворачивался. Так, блюдце какое-то из-под чашки для турецкого кофе. Внимательно всмотревшись в «летающую тарелку», старшина на глазок прикинул ее размеры и для себя решил, что хоть инопланетная техника явно будет побольше «Нивы», но до «газельки» уже никак не дотягивает. И вообще, единственными примечательными деталями этого куска железа были перемигивающиеся огоньки вдоль кромки борта да открытый люк, из которого лился неяркий синеватый свет.
– Шеф, «салатницу» нашли. Сельдерея нигде не наблюдается, – пользуясь условным кодом, доложил майору Шныгин.
– Сам вижу, – раздался в наушниках недовольный голос Раимова. – Слушай мою команду! Сейчас пришлю к вам Бобика. Пусть они с Барсуком «салатницу» караулят. Да так, чтобы из нее ни одно «оливье» не сбежало. Слон с Медведем вламываются в логово тракториста. Енот их прикрывает. Хотя Еноту в этой ситуации лучше бы быть скунсом. Чтобы с обоих концов выработка шла...
– Шеф, вы о чем? – растерянно поинтересовался Пацук. – Не заговариваетесь, случаем? А то оставьте нас на минутку и сходите к доктору провериться. Воно ж как бывает? Был человек нормальным, а тут – бах! И психиатры уже не помогают.
– Два наряда вне очереди, Барсук! – загромыхал в наушниках голос разгневанного майора. – Остальным задача ясна?
– Так точно, – ответил за всех Зибцих. – Вас понял прекрасно. Постараюсь держать в поле зрения максимально большой периметр.
– Слава Аллаху, что среди этого стада идиотов хоть один разумный зверь есть, – буркнул Раимов, кажется, волнующийся больше своих подчиненных. – Вперед, ребята! На вас смотрит вся планета.
Маловероятно было, что за действиями агентов наблюдала вся планета. Если, конечно, с их видеокамер не велась трансляция по Центральному телевидению. Еще существовала небольшая вероятность того, что майора можно отождествить со всем человечеством. Что тоже считалось невозможным, поскольку полномочий таких руководителю проекта формально никто не давал. В общем, то, что делали бойцы, никто, кроме Раимова, не видел. А стоило бы посмотреть, поскольку сработали ребята блестяще. Танк подъехал к «летающей тарелке» и нагло засунул в ее люк ствол своего башенного орудия. Пацук, укрывшись за гусеницей, помог боевой машине с блокированием выхода из летательного аппарата, взяв под прицел маленькую щелку, что осталась между бортом танка и краем открытого люка.
А Кедман со Шныгиным, переглянувшись друг с другом, привычным жестом высадили дверь дома Егорова и, на всякий пожарный, одну за другой швырнули внутрь здания шесть штук гранат со слезоточивым газом. Выждав пару секунд, спецназовцы нырнули в проем и взялись за зачистку дома. К их вящему удивлению, пришельцев и там не оказалось. Зато отыскался механизатор Егоров – хоть и привязанный к стулу какой-то неизвестной субстанцией, но живой, здоровый и к тому же в стельку пьяный. Окинув агентов мутным взором, он что-то нечленораздельно промычал. Шныгин осторожно подошел к старику и выдернул у него изо рта плотный кляп.
– Ну, бляха-муха, утомили вы меня все! – гневно заявил мужичонка. – Что нонче за белая горячка странная пошла? Раньше все чин по чину. Черти зеленые и никаких отклонений. А таперича что?.. Спервой недомерок какой-то. Маленький, голый и серый. Чего хотел, хрен разберет. Привязал меня к стулу, дурак, и давай моей же самогонкой поить. Будто я ее сам пить не могу!.. Вы вот, опять же, откедова такие? У нас в России таких, как у вас, морд страшных не водится. Значит, не наша вы белая горячка...
– Где сейчас этот твой гость? – поинтересовался Шныгин, пытаясь разрезать ножом путы, связывающие старика. Кедман тем временем крутился волчком, стараясь держать под прицелом все входы в комнату.
– А я почем знаю? – удивился старик. – Вы вон хоть и к неправильному типу белой горячки относитесь, но по-нашенски все-таки разговариваете. А ентот хрен чирикал, словно воробей. Тыкал, тыкал мне в зубы бутылкой самогонки, а затем на кухню ушел и не вернулся. Может, и вы так сделаете?.. А то утомила меня такая белая горячка.
Шныгин оставил тщетные попытки отвязать Егорова от стула и, обменявшись с Кедманом условными знаками, метнулся к той двери, в сторону которой кивал головой механизатор. Дождавшись, пока американец займет позицию, старшина влетел на кухню, перекувыркнувшись через голову и прижимаясь спиной к глухой дальней стене. Да так неудачно прижался, что полка с обычной посудой, державшаяся на одном гвозде, мгновенно превратилась в рой летающих тарелок, с грохотом обрушившихся на шлем старшины. А все от того, что еще в полете Шныгин успел увидеть пришельца и от неожиданности подрастерял часть координации движений. Старик из гостиной заорал, что посуду бить в его доме даже «белой горячке» не разрешается, но оба спецназовца его не слушали, удивленно уставившись на инопланетянина. Тот, как и описывал механизатор Егоров, оказался маленького роста, с серой кожей и полным отсутствием каких-либо половых признаков. Голова пришельца была явно позаимствована у какого-то не местного рахита, причем, судя по размерам глаз, к тому же страдавшего крайней степенью близорукости. Росту инопланетянин был не более метра пятидесяти. Когда-то, вероятно, ходил на двух конечностях, но сейчас точно определить это не представлялось возможным, поскольку пришелец лежал на полу в обнимку с десятилитровой бутылью самогонки и был мертвецки пьян.
– Шеф, что делать? – задал исконно русский вопрос Шныгин.
– Берите его, пока он тепленький и не сопротивляется, – распорядился майор. – Самолет я уже поднял. Через минуту он будет над вами. «Тарелку» внутрь затащите лебедкой, а этого уродца суньте в специальный контейнер, что вдоль бортов закреплены. И живей работайте. Не дай бог, урод в себя придет... Бегом марш, я сказал!
– Ох, тяжела солдатская служба, – театрально вздохнул Сергей и, взвалив пришельца на плечо, бросился на улицу. Кедман выскочил следом. Механизатор Егоров облегченно вздохнул, глядя вслед сбежавшим элементам «белой горячки», и лишь к утру сообразил, почему со стула никак встать не может. Но это, как говорится, совсем другая история...
Глава 3
Земля. Место действия: то тут, то там, но в основном еще никому не надоевший бункер. Год тот же, что и раньше, поскольку новый почему-то наступит только первого января. Осень. Если точнее, то «бабье лето». А если уж быть совсем точным, то еще и на часы надо смотреть. А там, блин, уже утро...
Пришелец скребся то о стенки, то о крышку экранированного свинцом контейнера, снабженного автономной атмосферой. Скребки получались какие-то жалобные, и Шныгин, косясь краем глаза на ларчик с добычей, горестно вздыхал. Особо тяжкими эти вздохи получались, когда старшина словно наяву представлял, что это не мелкого уродца, а его самого запаковали в ящик. Причем не после тяжелой и продолжительной болезни, а в самом разгаре похмелья. А эта тварь в контейнере, хоть, конечно, и «уфик», как окрестил пришельцев языкастый Пацук, хоть и прямая угроза безопасности Земли, хоть и является тем самым навозом межзвездной цивилизации, который им, «икс-ассенизаторам», выгребать надлежит, но все же неизвестно, догадался ли пришелец хотя бы сообразить, какая именно трубка внутри поможет от «сушняка» избавиться.
– Товарищ майор, может быть, дадим уродцу опохмелиться? – забыв, что находится в строю, предложил старшина. Раимов, до этого в пространственной речи превознося доблесть и героизм своих подчиненных во время первого задания, поперхнулся.
– Так, Шныгин, на первый раз прощаю. Впоследствии за такие предложения буду жестко карать, – строгим отеческим тоном проговорил майор. – Ты мне тут свои барские замашки брось. Вон, на помойке с бомжом меценатствовать будешь. А тут, тем более в присутствии врага всей человеческой цивилизации, нюни распускать я никому не позволю, – Раимов повысил голос. – Не забывайте, бойцы, что эта тварь, с виду такая безобидная, всю деревню в сон погрузила. Да еще и так, что на месте происшествия уже три часа всякие ученые, экстрасенсы и прочие бездельники крутятся, а даже распоследнее куриное яйцо разбудить не смогли. Еще неизвестно, как на мирных жителях откликнутся последствия воздействия инопланетной технологии, а вы мне тут оккупантов жалеете! Никакой пощады врагу. Ясно вам?
– Так точно! – рявкнули в один голос дисциплинированные Зибцих и Кедман, а Шныгин только плечами пожал.
– С похмелья напиться даже в вытрезвителе дают, еври бади, – вздохнул он. – Этот лох, конечно, враг, но не по-скотски же с ним обращаться?! Так мы можем до того докатиться, что заставим пришельцев грязные портянки нюхать.
– Р-р-разговорчики в строю! – взревел майор, переходя на максимальный уровень децибел. – Отставить мне тут бабские нюни. Зибцих, Пацук, транспортируйте контейнер с плененным оккупантом в лабораторию к доктору Гобе. Остальным разойтись... Да! И еще. Благодарю за службу!
В ответ на благодарность первое слово ответной фразы – «служу» – все четверо бойцов рявкнули одновременно и так слаженно, будто всю жизнь орать на командира квартетом репетировали. А вот дальше вышло некрасиво. Мало того, что каждый агент заявил, что служит одной отдельно взятой стране, так еще и все четверо переорать друг друга попытались. И затихли только после третьей попытки, когда осознали, что глотки драть все до единого в равной степени умеют. Майор прочистил пальцами уши и расстроено причмокнул языком.
– Н-да, – протянул он. – Не по-военному у нас получается. Нужно что-нибудь общее придумать. Например, «служу Земле»!
– Да что же я, могильщик, что ли, такие лозунги орать?! – оскорбился Пацук. – Это они земле служат, всякую гадость внутрь ее пихают. А у нормального человека воно ж як принято? Не он земле служит, а земля ему, – есаул покосился на Шныгина. – Репу, например, на корм свиньям дает...
– Ты мне тут философские дискуссии не разводи, демагог жевто-блакитный! – рявкнул на есаула майор. – Не нравится «служу Земле», предложи что-нибудь умнее.
– Да тут и предлагать нечего. И так все ясно, – заявил Шныгин. – Мы хоть, блин, и Землю спасаем, а все равно о своей стране в первую очередь думаем...
– А он не демагог?! – перебил старшину Пацук, но тут же заткнулся под строгим взглядом майора. А Шныгин продолжил, совершенно не обратив на реплику украинца никакого внимания:
– ...Вот и нужно нам в ответ на благодарность кричать «Служу отечеству!». Что, разве я не прав, в натуре?
Возражений на это предложение не последовало, майор официально утвердил новую формулу ответа на благодарственную речь начальства. Ну а поскольку «разбор полетов» был закончен вынесением благодарности личному составу, то бойцы смогли наконец вернуться в кубрик. Шныгин тут же завалился спать, Кедман снял китель и поплелся в комнату отдыха смотреть баскетбол по спутниковому телевидению, а Зибцих, растерянно окинув взглядом кубрик, подошел к Пацуку.
– Микола, порядок бы не мешает вокруг навести, – предложил немец. Украинец оторопел.
– Ты что, «духа» нашел? – Пацук, сидя на кровати, удивленно посмотрел на Зибциха снизу вверх, пытаясь решить, уже можно с немцем ругаться или нужно еще подождать, пока тот парочку лишних слов скажет. В итоге Микола выбрал второе, но немец его разочаровал.
– Да при чем тут «дух»? – отмахнулся от украинца Зибцих, который перед отправкой на секретную базу прошел специальный курс молодого бойца в Задрыпинской отдельной дорожно-строительной роте и теперь, даже со своим немецким менталитетом, прекрасно понимал, о чем Пацук говорит. – Я же не прошу, чтобы ты все расположение убирал. У себя на тумбочке и около койки порядок навести можно? А то смотреть противно. Вон, фантики какие-то у кровати валяются. На тумбочке такой бардак, будто три свиньи банкет с дискотекой устраивали и до тех пор плясали, пока у них шкура вместе с салом отлетать не начала...
Шныгин, не успевший еще уснуть, повернулся на своей койке в сторону спорщиков и после пространной тирады Зибциха заржал, как орловский рысак на свадьбе быка в тамбовском коровнике. Пацук сердито посмотрел на него, затем перевел взгляд на немца, хлопающего невинными глазками. Пару секунд есаул тихо шипел, наливаясь злобой, а затем вдруг понял, что Зибцих его ровным счетом ничем не оскорбил. Ну а то, что Шныгин смеется, – так это от врожденного скудоумия и натренированной в спецназе склонности к глупым шуткам. Удовлетворившись такими умозаключениями, Микола презрительно фыркнул и откинулся на подушку, заложив руки за голову и уставившись в потолок.
– Слушай, Гансик, тебя бардак на моей тумбочке каким боком касается? – полюбопытствовал Пацук у немца.
– Просто люблю, когда вокруг чистота и порядок, – спокойно ответил тот, пожав плечами.
– Ну а раз любишь, так бери и сам все убирай! – безапелляционно заявил есаул и закрыл глаза, давая понять Зибциху, что разговор окончен.
К удивлению Пацука, немец ни спорить с ним, ни настаивать на своем мнении по поводу общего порядка не стал. Лежа с закрытыми глазами, Микола сначала услышал удаляющиеся шаги Ганса, затем какой-то странный шорох в углу. Секунду-другую Зибцих продолжал чем-то шуршать, а потом Пацук услышал, как тот возвращается к его кровати. Ожидая какого-нибудь подвоха, Микола напрягся, но открывать глаза категорически отказался. Пацук приготовился к любым неожиданностям со стороны немца, но того, что украинец увидел, когда потерял терпение и открыл глаза, ожидать от нормального спецназовца было просто нельзя: Зибцих добровольно, без принуждения, принялся подметать полы у кровати Пацука и сгреб с его тумбочки мусор в пластмассовое ведро.
Пришелец скребся то о стенки, то о крышку экранированного свинцом контейнера, снабженного автономной атмосферой. Скребки получались какие-то жалобные, и Шныгин, косясь краем глаза на ларчик с добычей, горестно вздыхал. Особо тяжкими эти вздохи получались, когда старшина словно наяву представлял, что это не мелкого уродца, а его самого запаковали в ящик. Причем не после тяжелой и продолжительной болезни, а в самом разгаре похмелья. А эта тварь в контейнере, хоть, конечно, и «уфик», как окрестил пришельцев языкастый Пацук, хоть и прямая угроза безопасности Земли, хоть и является тем самым навозом межзвездной цивилизации, который им, «икс-ассенизаторам», выгребать надлежит, но все же неизвестно, догадался ли пришелец хотя бы сообразить, какая именно трубка внутри поможет от «сушняка» избавиться.
– Товарищ майор, может быть, дадим уродцу опохмелиться? – забыв, что находится в строю, предложил старшина. Раимов, до этого в пространственной речи превознося доблесть и героизм своих подчиненных во время первого задания, поперхнулся.
– Так, Шныгин, на первый раз прощаю. Впоследствии за такие предложения буду жестко карать, – строгим отеческим тоном проговорил майор. – Ты мне тут свои барские замашки брось. Вон, на помойке с бомжом меценатствовать будешь. А тут, тем более в присутствии врага всей человеческой цивилизации, нюни распускать я никому не позволю, – Раимов повысил голос. – Не забывайте, бойцы, что эта тварь, с виду такая безобидная, всю деревню в сон погрузила. Да еще и так, что на месте происшествия уже три часа всякие ученые, экстрасенсы и прочие бездельники крутятся, а даже распоследнее куриное яйцо разбудить не смогли. Еще неизвестно, как на мирных жителях откликнутся последствия воздействия инопланетной технологии, а вы мне тут оккупантов жалеете! Никакой пощады врагу. Ясно вам?
– Так точно! – рявкнули в один голос дисциплинированные Зибцих и Кедман, а Шныгин только плечами пожал.
– С похмелья напиться даже в вытрезвителе дают, еври бади, – вздохнул он. – Этот лох, конечно, враг, но не по-скотски же с ним обращаться?! Так мы можем до того докатиться, что заставим пришельцев грязные портянки нюхать.
– Р-р-разговорчики в строю! – взревел майор, переходя на максимальный уровень децибел. – Отставить мне тут бабские нюни. Зибцих, Пацук, транспортируйте контейнер с плененным оккупантом в лабораторию к доктору Гобе. Остальным разойтись... Да! И еще. Благодарю за службу!
В ответ на благодарность первое слово ответной фразы – «служу» – все четверо бойцов рявкнули одновременно и так слаженно, будто всю жизнь орать на командира квартетом репетировали. А вот дальше вышло некрасиво. Мало того, что каждый агент заявил, что служит одной отдельно взятой стране, так еще и все четверо переорать друг друга попытались. И затихли только после третьей попытки, когда осознали, что глотки драть все до единого в равной степени умеют. Майор прочистил пальцами уши и расстроено причмокнул языком.
– Н-да, – протянул он. – Не по-военному у нас получается. Нужно что-нибудь общее придумать. Например, «служу Земле»!
– Да что же я, могильщик, что ли, такие лозунги орать?! – оскорбился Пацук. – Это они земле служат, всякую гадость внутрь ее пихают. А у нормального человека воно ж як принято? Не он земле служит, а земля ему, – есаул покосился на Шныгина. – Репу, например, на корм свиньям дает...
– Ты мне тут философские дискуссии не разводи, демагог жевто-блакитный! – рявкнул на есаула майор. – Не нравится «служу Земле», предложи что-нибудь умнее.
– Да тут и предлагать нечего. И так все ясно, – заявил Шныгин. – Мы хоть, блин, и Землю спасаем, а все равно о своей стране в первую очередь думаем...
– А он не демагог?! – перебил старшину Пацук, но тут же заткнулся под строгим взглядом майора. А Шныгин продолжил, совершенно не обратив на реплику украинца никакого внимания:
– ...Вот и нужно нам в ответ на благодарность кричать «Служу отечеству!». Что, разве я не прав, в натуре?
Возражений на это предложение не последовало, майор официально утвердил новую формулу ответа на благодарственную речь начальства. Ну а поскольку «разбор полетов» был закончен вынесением благодарности личному составу, то бойцы смогли наконец вернуться в кубрик. Шныгин тут же завалился спать, Кедман снял китель и поплелся в комнату отдыха смотреть баскетбол по спутниковому телевидению, а Зибцих, растерянно окинув взглядом кубрик, подошел к Пацуку.
– Микола, порядок бы не мешает вокруг навести, – предложил немец. Украинец оторопел.
– Ты что, «духа» нашел? – Пацук, сидя на кровати, удивленно посмотрел на Зибциха снизу вверх, пытаясь решить, уже можно с немцем ругаться или нужно еще подождать, пока тот парочку лишних слов скажет. В итоге Микола выбрал второе, но немец его разочаровал.
– Да при чем тут «дух»? – отмахнулся от украинца Зибцих, который перед отправкой на секретную базу прошел специальный курс молодого бойца в Задрыпинской отдельной дорожно-строительной роте и теперь, даже со своим немецким менталитетом, прекрасно понимал, о чем Пацук говорит. – Я же не прошу, чтобы ты все расположение убирал. У себя на тумбочке и около койки порядок навести можно? А то смотреть противно. Вон, фантики какие-то у кровати валяются. На тумбочке такой бардак, будто три свиньи банкет с дискотекой устраивали и до тех пор плясали, пока у них шкура вместе с салом отлетать не начала...
Шныгин, не успевший еще уснуть, повернулся на своей койке в сторону спорщиков и после пространной тирады Зибциха заржал, как орловский рысак на свадьбе быка в тамбовском коровнике. Пацук сердито посмотрел на него, затем перевел взгляд на немца, хлопающего невинными глазками. Пару секунд есаул тихо шипел, наливаясь злобой, а затем вдруг понял, что Зибцих его ровным счетом ничем не оскорбил. Ну а то, что Шныгин смеется, – так это от врожденного скудоумия и натренированной в спецназе склонности к глупым шуткам. Удовлетворившись такими умозаключениями, Микола презрительно фыркнул и откинулся на подушку, заложив руки за голову и уставившись в потолок.
– Слушай, Гансик, тебя бардак на моей тумбочке каким боком касается? – полюбопытствовал Пацук у немца.
– Просто люблю, когда вокруг чистота и порядок, – спокойно ответил тот, пожав плечами.
– Ну а раз любишь, так бери и сам все убирай! – безапелляционно заявил есаул и закрыл глаза, давая понять Зибциху, что разговор окончен.
К удивлению Пацука, немец ни спорить с ним, ни настаивать на своем мнении по поводу общего порядка не стал. Лежа с закрытыми глазами, Микола сначала услышал удаляющиеся шаги Ганса, затем какой-то странный шорох в углу. Секунду-другую Зибцих продолжал чем-то шуршать, а потом Пацук услышал, как тот возвращается к его кровати. Ожидая какого-нибудь подвоха, Микола напрягся, но открывать глаза категорически отказался. Пацук приготовился к любым неожиданностям со стороны немца, но того, что украинец увидел, когда потерял терпение и открыл глаза, ожидать от нормального спецназовца было просто нельзя: Зибцих добровольно, без принуждения, принялся подметать полы у кровати Пацука и сгреб с его тумбочки мусор в пластмассовое ведро.