Лютый Алексей. Х-ассенизаторы. Ответный плевок

   – Шеф, во время проверки актового зала мы услышали странный голос. Поэтому и открыли огонь, – наконец доложил Шныгин заждавшемуся рапорта майору. – Но, прекратив стрелять, мы никого обнаружить не смогли... – старшина хотел еще что-то добавить, но его самым бессовестным образом перебили.
   – Даст мне кто-нибудь пожрать или мне тут сдохнуть в пыли? – послышался из-под обломков все тот же сердитый голос. – Что, тут все оглохли? Или просто идиотами вас родители воспитали?
   У старшины сработали рефлексы спецназовца. Он хоть и смотрел в ту сторону, откуда раздавался голос, хоть и видел, что там ничего и никого нет, но не отпрыгнуть в сторону и, перекатясь через голову, занять позицию для стрельбы с колена просто не мог.
   Кедман отчудил и того больше. Его прикрывать оставили, вот он и прикрыл – одним движением вытащил из кобуры армейский нож из титанового сплава и швырнул его в ту сторону, откуда раздавался голос. Прочертив в воздухе сверкающую дугу, нож воткнулся в пол посреди груды мусора и застыл, мелко вибрируя. Капрал удивленно уставился на холодное оружие, просто обязанное торчать в горле поверженного врага, а вместо этого валяющееся в грязи. Такого вероломства со стороны противника и предательства от собственного ножа Джон, естественно, не ожидал и уже собрался швырнуть следом за ножом боевую гранату, да не успел. И хорошо!
   – Тубик, деточка моя! – истошно завопил из пролома в стене Харакири и бросился вперед, падая грудью на кучу мусора. – Не стреляйте. Это не пришелец. Это мой тамагочи.
   Из кучи, которую образовали собой компьютерщик, его электронная игрушка и обломки кресел, послышались чмокающие звуки поцелуев, невнятное сюсюканье, щелканье кнопок и отвратительное чавканье. Шныгин, удивленно посмотрев на это безобразие, покрутил пальцем у виска, а затем тихо поинтересовался:
   – Шеф, может, пристрелить их обоих, чтобы в следующий раз войска в заблуждение не вводили?
   – Отставить! – отрезал Раимов. – Сельдерея на экранах я по-прежнему не вижу. Медведь со Слоном продолжают проверку всех помещений. Остальные остаются на своих местах. Приказ ясен?.. Бегом марш!
   Шныгин с Кедманом тут же бросились выполнять приказ. Первой комнатой, которую проверили бойцы, была лаборатория Харакири. Спецназовцы забрались туда через вновь образованный проем и принялись тщательно все осматривать. Пришельца в лаборатории не оказалось, зато там было множество непонятных нормальному человеку приборов, вполне понятных ненормальному компьютеров и совершенно неизвестная никому «летающая тарелка», добытая «икс-ассенизаторами» у деревни Клюковна. Старшина доложил Раимову о том, что в лаборатории все чисто, и кивком позвал Кедмана продолжить поиски в другом месте. Но не успела парочка громил выбраться в коридор, как в наушниках послышался голос Пацука.
   – Шеф, вижу сельдерей, – шепотом доложил украинец. – Прет по потолку прямо на меня, гад. Буду брать.
   – "Икс-ассы", бегом марш в аэродромный тоннель! – тут же завопил майор. – Ваш товарищ в опасности!..
   Микола, конечно, прекрасно слышал распоряжение майора и, затаив дыхание, ждал приближения инопланетянина. Более того, Пацук жутко хотел того, чтобы пришелец добрался до него раньше, чем прибудет подкрепление, поскольку считал, что с таким недомерком, к тому же страдающим рахитом, справится без труда. И ничего предосудительного в том, что парень жаждал славы, конечно, не было. К тому же бритый есаул хотел показать начальству, что способен решать в одиночку любые задачи. Может быть, Раимов придираться тогда к нему меньше станет!
   Пришелец если и знал потаенные мысли Пацука, то ничем своей информированности не выдал. Полз себе спокойно на карачках по потолку. Причем мало того, что передвигался инопланетянин с закрытыми глазами, так еще, сколько Микола ни старался, рассмотреть у пришельца наличие когтей или присосок каких-нибудь он не мог. Этот инопланетный гад полз по потолку, словно по полу! И объяснить сие отклонение Микола никак не мог.
   Наконец пришелец приблизился к Пацуку на расстояние вытянутой руки. Есаул, пожалуй, впервые как следует рассмотрел его и пришел к выводу, что урод – он и за пределами земной атмосферы так уродом и останется. Ну не понимал Микола, какой это инопланетяночке может понравиться рахитичный монстр с серой кожей, без ушей, с носом, наделенным жутко большими ноздрями, и к тому же куда-то спрятавший свои половые органы. Впрочем, может быть, пришелец не самец, как предполагал украинец, а, наоборот, самка. Что было еще хуже! Потому как, будь Микола инопланетным самцом, он бы к такой уродливой бабе и за версту не подошел бы. Впрочем, есаул над проблемами половой принадлежности индивидуума, висевшего перед ним на потолке, размышлял лишь пару секунд. Затем попросту решил спросить об этом самого инопланетянина.
   – Эй, чудище иноземное, – обратился Пацук к пришельцу, тихонечко ткнув его стволом автомата в бок. – Отвечай, какого ты полу, чтобы люди с тобой не путались! А то воно ж как бывает?.. Иной раз волосатых парней, по ошибке конечно, из мужского туалета пинками выгоняют.
   Инопланетный монстр оказался крайне непорядочной свиньей. С порядочной свиньи хоть сала шмат можно взять, а с ее антиподом честному украинцу даже поговорить не о чем. Вот и инопланетянин проявил себя ярко выраженным представителем второй части свиномордых. Поговорить с ним Пацуку не удалось. Едва есаул ткнул пришельца в бок стволом автомата, как тот раскрыл глаза и, пока Микола произносил монолог, удивленно таращил свои огромные зенки, рассматривая окружающий интерьер. А затем, испустив крик дикого ужаса, свалился на пол, при этом здорово стукнувшись головой.
   – Что это с ним? – раздался в наушниках Пацука удивленный голос Раимова, в поле зрения которого наконец попал и пришелец.
   – А я почем знаю, шеф? – пожал плечами украинец. – Вы же ему опохмелиться не разрешали. Вот бедолага по причине крайне плохого состояния здоровья и перепутал с похмелья пол с потолком. А когда понял это, исключительно благодаря мне, то чуть с ума из-за вас не сошел.
   – Не понял, Барсук! – грозно заявил майор. – Значит, пришелец осознал, что идет по потолку, только благодаря тебе, а вниз упал исключительно из-за меня?
   – А из-за кого? – искренне удивился Микола. – Вы же ему опохмелиться не давали. А у страждущих воно ж как бывает?.. Сосед десятку на похмелье не даст – враг номер один. Сослуживец кредит на бутылку пива до зарплаты не откроет – враг номер два. А если жена на чекушку денег пожалует – к стенке дуру!..
   – Спасибо, что разъяснил, – ласково проговорил Раимов. – В благодарность за это тебе наряд вне очереди.
   – Да теперь-то за что, шеф?! – изумился есаул.
   – Два наряда, – исчерпывающе ответил майор. Пацук эту хохму знал, поэтому продолжать не стал.
   – Есть, два наряда, – пробурчал он в ответ и нагнулся над инопланетянином, начавшим подавать признаки жизни. Лучше бы он этого не делал!
   Первое, что увидел Микола, когда получил от Раимова виртуальный наряд вне очереди, были огромные немигающие глаза пришельца, абсолютно лишенные белков. Зенки эти бесстыжие пялились на есаула так, словно у того рога на голове выросли или иной орган, имеющий отношение к детопроизводству. Но прямо на лбу. Пацук хотел поинтересоваться, какого хрена пришелец на него так уставился, но в этот момент почувствовал, как собственная правая рука схватила его самого за горло. Причем без каких-либо приказов от мозга вышеназванного есаула. Микола скосил глаза, стараясь рассмотреть взбесившуюся конечность во всей ее красе.
   – Это еще что за фокусы такие? – хрипя удивился он. – Шеф, вы меня видите? Я не сплю? Это на самом деле происходит? Моя собственная левая половина мозга не знает, что правая рука делает?
   – Барсук, прекрати цирк устраивать, – сухо потребовал майор. – Приказываю схватить пришельца в охапку и немедленно доставить его в соответствующее место в лаборатории доктора Гобе.
   – Воно ж як у вас просто все получается?! – изумился Микола. – Значит, пока моя рука меня душит, я должен чем-то другим поднять пришельца с пола и тащить его в лабораторию? И каким из моих органов вы прикажете это сделать?
   – Руками, идиот! – завопил в ответ майор. – Лапами твоими, клешнями, грабельками, культяпками. Чем еще, по-твоему?
   – Ну, я не знаю! Мало ли что майору может в голову прийти, – продолжая хрипеть, сообщил о своих догадках Пацук. – Разрешите приступить к выполнению?.. Только дайте я сначала бунт своей руки подавлю. А то она меня подавит!
   Однако справиться с правой рукой Миколе никак не удавалось. Подлая предательская конечность продолжала цепляться за горло есаула, почти не реагируя на команды мозга. Пацук, совершенно не ожидавший такого оборота событий, попытался подключить левую руку к усмирению правой, но получилось это не очень хорошо. Конечность, посланная на подавление бунта своей напарницы, двигалась вперед крайне неохотно и при этом постоянно дергалась.
   Микола был не дурак, поэтому прекрасно понимал, что сами по себе его руки взбеситься не могли. Ему было абсолютно ясно, что виновником этого бунта являлся пришелец, и есаул попытался пнуть его ногой, надеясь хоть таким образом заставить супостата успокоиться. Однако поднявшаяся было для удара нога так и застыла в воздухе. В результате Пацук оказался около двери в позе сумасшедшей цапли посреди болота, напрочь забывшей о том, что при помощи крыльев обычно летают, а не проверяют ими содержимое зоба.
   – Барсук, держись! Нервно-паралитический газ в коридор пускаю, – оповестил агента Раимов, и тут же где-то над головой есаула раздалось шипение.
   Но надеждам майора и Пацука суждено было рухнуть. Такое крайне гадостное для людей средство, как нервно-паралитический газ, на инопланетянина действия никакого не оказало. Наоборот, пришелец как-то странно возбудился и, усилив психическое давление на Пацука, принялся пробираться к выходу. При этом он не сводил с Миколы глаз, и тому невольно пришлось поворачиваться вокруг своей оси в направлении движения пришельца. Кончилась эта замедленная пародий украинца на юлу тем, что Микола во весь рост растянулся на полу коридора.
   Контроль пришельца над Пацуком на секунду ослаб, и есаул огромным усилием воли смог оторвать руку от своего горла. Дышать стало легче, но контроль над конечностями Миколе установить не удалось. Руки и ноги вытворяли такие штучки, по сравнению с которыми буйство эпилептика выглядело бы лучшими па Майи Плисецкой. Пацук сейчас не то что до автомата не мог дотянуться, он и ложку бы мимо рта пронес. Если, конечно, вообще смог бы взять ее в руки.
   – Микола, откатись в сторону! – раздался громкий вопль со стороны входа в бункер. Орал Кедман, и Пацук краем глаза заметил, что негр и Шныгин застыли на месте, целясь из автоматов в пришельца. Сам же есаул как раз находился на линии огня.
   – Вот умный какой! – восхитился есаул. – Как я откачусь, если этот урод моим телом командует?
   – Не стрелять! Брать монстра живьем! – перебив Пацука, отдал приказ Раимов. – Повторяю, огонь на поражение открывать только в случае непосредственной угрозы проникновения пришельца на поверхность. Слон, Медведь, выдвигайтесь вперед и постарайтесь схватить урода. Енот прикрывает... Только осторожно, сынки!
   – Ни хрена себе папаша! – прорычал Микола, практически безуспешно пытавшийся вернуть контроль над собственными конечностями. – Это что же у нашего шефа за сексуальная ориентация такая, если дети у него слонами, медведями, енотами и прочей живностью рождаются?
   – Зоофил это называется, – раздался в наушниках голос всезнающего Ганса.
   – Енот, пять нарядов вне очереди! – тут же перекрыл его истошный рык майора.
   Кедман со Шныгиным показали друг другу большие пальцы и, не сговариваясь, двинулись вперед. Шли они крайне осторожно, стараясь не делать резких движений. Однако инопланетянин их приближение все-таки заметил. Огромный негр вдруг почувствовал, что ему снова пять лет и папочка собирается выпороть его за то, что маленький Джон нашел отцовский тайник с порножурналами и потащил их к маме, чтобы она увидела, какие тети на свете бывают. Кедману захотелось захныкать и спрятаться под кровать. Но поскольку рядом спальных мест не наблюдалось и искать их нужно было в кубрике, то Джону удалось подавить в себе неприличное для «морского котика» желание. Правда, и двинуться вперед он не мог, поскольку пришелец ему виделся как грозный папочка с ремнем в руках.
   Шныгина тоже не обошла чаша сия. То есть в инопланетянине он, конечно, увидел не родителя Кедмана, но почувствовал, что его охватывает страстное желание стать пацифистом. Сергей понял, что сейчас бросит автомат и снимет с себя военную форму, и последним усилием воли нажал на спусковой крючок.
   Автоматная очередь буквально растерзала на мелкие куски тишину тоннеля, а вместе с ней искромсала и бетонную стену над головой пришельца. На какую-то долю секунды тот потерял сосредоточенность и выпустил из-под контроля отчаянно сопротивлявшегося Пацука. Но и этого микроскопического отрезка времени Миколе хватило на то, чтобы собраться и ударом обеих ног в голову отправить пришельца в нокаут. Психическое давление на остальных тут же исчезло, и Шныгин с Кедманом рванулись вперед. Через мгновение пришелец был аккуратно свернут в бараний рог и подвергся транспортировке в лабораторию Гобе.
   – Молодцы, ребята! – поблагодарил агентов майор. – Сработано здорово. Но, как я посмотрю, психологическая подготовка у вас хромает. Поэтому сегодня объявляю внеплановые занятия у француза.
   – Вот тебе и благодарность, – после всеобщего стона произнес Пацук. – Вместо увольнения в город нас к Инквизитору отправляют!
   – Р-р-разговорчики, агент! – рявкнул Раимов, однако в этот раз наряд вне очереди есаулу почему-то не дал.
   Во время пути до кубрика если бойцам чего-то и не хватало, то только радости на лицах. Спорить с начальством по поводу целесообразности занятий у Гобе никто, конечно, не собирался, но вся четверка, не сговариваясь, пыталась дать понять, что петь и плясать от счастья по этому поводу они не будут. Причем каждый выражал недовольство своим собственным способом. Кедман, например, маршировал строевым шагом по коридорам, нацепив на лицо выражение тупой покорности и прижимая к груди автомат, как суринамская мартышка израильский паспорт. Шныгин специально не снимал шлем и, опуская подробности и оставляя только матерные слова, объяснял по рации, где именно нужно держать таких людей, как Гобе. А есаул и вовсе останавливался перед каждой камерой наблюдения, встреченной им на пути, закатывал глаза и испускал тяжелый предсмертный вздох. И лишь один Зибцих шел в кубрик молча, сохраняя отрешенное выражение лица.
   – Нет. Он не немец, – в очередной раз посмотрев на Ганса, проговорил Шныгин и дождался, пока Пацук с капралом посмотрят на него. – Он сибиряк.
   – Это почему? – удивленно заморгал глазами Джон.
   – А потому! – привел веский аргумент Сергей. – Ты на его морду посмотри. Она же с детства отморожена! С таким выражением обычно мамонты из-под слоя вечной мерзлоты на палеонтологов смотрят...
   Однако шутка у Шныгина не получилась. До Кедмана вообще любой юмор, кроме американского, совершенно не доходил. Пацук, хоть едва и не подавился от смеха, но хохот сдержал. Во-первых, потому, что в этот ответственный момент строил рожу очередной телекамере. А во-вторых, Микола принципиально над шутками москалей не смеялся, так как считал, что предполагаемому стратегическому противнику даже в малом потакать нельзя. Сначала над шуткой засмеешься, затем начнешь российское телевидение смотреть, потом докатишься до того, что будущего ребенка в русскую школу отдашь, а под конец и вовсе начнешь у Президента Украины требовать, чтобы он с Москвой за газ расплатился и Крым им безвозмездно вернул. Тогда и останется только оселедец сбрить, на черепе слово «москальский прихвостень» вытатуировать, а затем, чтобы соседи не забывали, кто ты, над домом российский триколор вывесить.
   Почему не смеялся Зибцих, понятно было абсолютно без комментариев. Шныгин тоскливо вздохнул и, отмахнувшись от Кедмана, крайне заинтересовавшегося тем выражением на морде, с каким мамонты на палеонтологов смотрят, первым нырнул в оружейную комнату. Кое-как побросав амуницию в шкаф, Сергей тут же помчался в душевую – смыть пыль, которой они с Кедманом покрыли себя в борьбе с интерьером актового зала. Все это, вместе взятое, дало Шныгину солидную фору перед остальными. И когда прочие агенты по очереди стали возвращаться в кубрик, Сергей уже сидел на постели и, уничтожив свою порцию ужина, решал тяжелейшую проблему. Что лучше – сожрать чью-нибудь долю в качестве добавки, попросить оную у поваров или и вовсе больше ничего не есть, поскольку что-нибудь еще, кроме жидкости, в желудок уже не влезет.
   Все трое агентов по-своему отметили пустую тарелку десантника. Кедман, посмотрев на набор блюд перед собой, а затем на отсутствие такого же комплекта у Шныгина, удивленно присвистнул и уважительно поцокал языком. Зибцих едва заметно кивнул головой. Дескать, настоящий солдат так и должен питаться, а Микола с нескрываемым подозрением покосился на свой ужин. Он, конечно, не думал о соратнике ничего плохого, но с детства знал, что сначала надо семь раз отмерить... а потом еще проверить! Вот и проверял есаул, не стащил ли Шныгин с его тарелок часть съестных припасов. А то мало ли чего можно от москаля ожидать?! Честные украинцы, бывает, друг у друга сало по ночам воруют – что уж там про всех остальных говорить!
   Однако, к величайшему сожалению Миколы, размер ужина у трех агентов был совершенно идентичен. Пацук так и не смог понять, оказался ли Шныгин хитрее всех и нагреб с чужих тарелок в свою посуду равные доли или он действительно ничего не трогал?! Ответа на этот вопрос у есаула не было, что хорошего настроения Пацуку ничуть не прибавило. Поэтому Микола даже ужинал задумчиво и без удовольствия. То есть закончил трапезничать позже всех. А едва он отложил тарелки, как динамики оповестили всех голосом Раимова:
   – Внимание! Всем агентам немедленно собраться в кабинете доктора Гобе, – приказал майор. – А для особо умных повторяю, собраться у Гобе немедленно... Пацук, последнее замечание в первую очередь относится к тебе.
   – Товарищ майор, вы ж не москаль, вы ж татарин! – взбесился есаул от последнего дополнения к приказу. – Чего ж вы меня живьем сожрать хотите?
   – А он, наверное, болтливых не любит, – вынес предположение Кедман. – Вот помню, у нас в группе такой случай был...
   – Р-р-разговорчики! – загремели динамики голосом Раимова. – Агенты, выполнять приказ. Бегом марш!
   – Точно не любит, – вздохнул негр и следом за Зибцихом помчался в кабинет Гобе. Шныгин и Пацук, мрачно переглянувшись, вышли из кубрика последними. Плечом к плечу.
   Кабинет психолога, психиатра, психоаналитика, биолога, антрополога, лингвиста и профессора бог знает еще каких наук, в просторечии именуемого Инквизитором, располагался в общем комплексе, на дверях которого висела табличка «Лаборатории». Пьер Гобе занимал там несколько комнат, но агентам позволено было побывать только в одной. Но и ее спецназовцам вполне хватило для осознания того, что от этого профессора надо держаться подальше.
   То, что Раимов назвал «кабинетом Гобе», представляло собой просторную комнату, выкрашенную в нейтральные тона. Сами по себе оттенки пастельных цветов должны были бы успокаивать любого, кто входил в это помещение, и в других условиях они бы это и делали. Вот только в кабинете нейтральные тона существовали не сами по себе, а в соседстве с такими вещами, на которые нормальный человек и смотреть бы не стал. Например, электрический камин у правой стены, выдержанный в готическом стиле, украшала свежесрезанная голова Дракулы из фильма Копполы. Смотрела эта голова, естественно, на противоположную стену, часть которой занимала картина сумасшедшего сюрреалиста, видимо, изображавшая оргию взбесившейся акварели. Рядом с этим «шедевром», с левой стороны, красовалось чучело питекантропа, а справа висели маска вуду, бубен чукотского шамана и стояла модель космического корабля «Восток-1», сделанная пионерами из Дворца юных техников имени Патриса Лумумбы.
   Мебель в кабинете Гобе также выглядела крайне впечатляюще. Кресло эпохи Людовика Четырнадцатого соседствовало с современной компьютеризированной кушеткой. Вполне приличный пластиковый стол окружали металлические стулья, явно сработанные старожилами какого-нибудь провинциального дурдома, а стеклянный книжный шкаф гордо высился рядом с ажурной резной этажеркой. Четверо агентов застыли, глядя на это буйство красок и стилей. Причем в этот раз даже Зибциху не удалось сохранить хладнокровное выражение на лице. Он поежился и посмотрел по сторонам, явно пытаясь отыскать глазами дыбу, «испанские сапоги», пудовые щипчики для ногтей и прочие прелестные атрибуты каждого уважающего себя инквизитора.
   – Не ищите, мой дорогой Ганс. Все это спрятано в соседней комнате, – раздался позади агентов голос Гобе, незаметно появившегося из потайной двери. Все четверо бойцов едва не подпрыгнули на месте от неожиданности.
   – Ай-ай-ай! – вплеснул руками профессор, проходя за свой стол. – И эти люди называются лучшими, самыми стойкими представителями армии Земли? Как вам не стыдно вести себя столь неподобающим образом?.. Хотя именно такие ваши поступки, как душевный трепет, отвращение, страх перед непознанным, невосприятие иного мировоззрения и прочая душевная шелуха, вполне предсказуемы и прогнозируемы. Если взять того же Зигмунда Фрейда или, к примеру, Юнга...
   – Герр профессор, а можно брать не их, а кого-нибудь другого? – как-то жалобно попросил Зибцих.
   – Вам больше по душе Торквемада, мой дорогой друг? – поинтересовался Гобе и так идиотски заржал, что стал похож на ту самую маску вуду, которая строила глазки голове Дракулы. – Ладно, не пугайтесь. Это я шучу. Хотя последние лингвистические исследования вкупе с экспериментами по длине звуковых волн говорят о том, что шутка вызывает у человека смех не только потому, что полностью соответствует представлениям данного человека о фольклоре и является продуктом культуры, но и потому, что имеет ярко выраженную тембральную окраску, которая полностью зависит от длины звуковой волны и...
   Тут профессор позволил себе замолчать. Не от того, что устал или потерял нить речи. Просто с каждым его новым словом бойцы тупели прямо на глазах. Зибцих впал буквально в кому, и казалось, еще минута, и он вытянет руки вперед и уверенной походкой зомби направится душить француза. Кедман принялся нервно шарить по карманам в поисках какого-нибудь оружия, а у Шныгина глаза налились кровью, и если сейчас он и был похож на медведя, то исключительно на шатуна. И лишь один Пацук, что-то напевая себе под нос, начал потихонечку перемещаться к тяжелому дубовому буфету, на котором стояла крайне подозрительного вида шкатулка. Именно это и отвлекло Гобе от словесного недержания и заставило прервать затянувшуюся речь.
   – Уважаемый Микола, будьте любезны сказать мне, что такое вы делаете? – хитрым тоном поинтересовался профессор.
   – А? Чего? Кто? Я? – Пацук сделал вид, что не понял вопроса, а затем невинно опустил очи долу. – Да я просто пою. Ну да. Пою. А что мне еще делать? – пожал плечами есаул. – Воно ж как у профессоров бывает? Начнут болтать о всяких биномах Ньютона, а студенту хоть со скуки помирай. Вы же неизвестно с кем разговариваете, занятие не ведете...
   – Вот! Вот именно этого я и добивался! – радостно провозгласил Гобе, подняв вверх указательный палец правой руки.
   – Сэр! Разрешите вопрос, сэр! – рявкнул Кедман. Зибцих окончательно вышел из транса, а профессор кивнул. – Чего именно вы добивались? Того, чтобы мы поняли, что вы не ведете занятие, или чтобы мы вас прикончили?
   Гобе снова заржал, на этот раз скривившись так, как маске вуду и не снилось. Смеялся он долго и качественно: согнувшись пополам, держась за живот и сотрясаясь всем телом. Правда, в перерывах между приступами смеха Гобе все-таки смог приказать бойцам садиться, трижды попить воды и согнать со своего кресла Шныгина, никак не желавшего опускать пятую точку на чудной и неудобный металлический стул. Наконец, когда агенты уже стали дружно собираться плюнуть на психиатра и уйти из его сумасшедшего кабинета, Гобе смеяться перестал.
   – Странно, я думал, что смогу смоделировать заразительный смех. Видимо, где-то просчитался, – задумчиво проговорил он и опустился в кресло Людовика Четырнадцатого. То есть не в личное кресло короля, а в то, какие делали в его эпоху.
   – Жаль, конечно, что вы сами ничего не поняли, но другого я от спецназовцев и не ожидал, – продолжил свою речь Гобе. – Объясню на пальцах. Скажите, как по-вашему, почему во время операции по захвату беглеца даже страдающему похмельным синдромом пришельцу удалось установить определенный контроль над вашим разумом?.. Да потому, что вы концентрировались на инопланетянине и ожидали того, что тот попробует заставить вас делать какие-то неприятные вещи, – профессор усмехнулся. – Минуту назад я старался сделать примерно то же самое. То есть, говоря по-простому, хотел вас заболтать до полусмерти. Вы все ждали этого и, слушая меня, начали погружаться в различные степени транса. И лишь Микола нашел спасение от этого...