МакБейн Эд. Американский детектив

   Присутствие Бирнса за столом не располагало к разговору, и Харриет молча наблюдала за ним. Тишину нарушало только чавканье восемнадцатилетнего Ларри, уплетавшего обед за обе Щеки.
   - Ну, ладно, - наконец сказала Харриет. - Выкладывай, что у вас стряслось.
   - Я люблю Стива Кареллу, - заговорил Бирнс. - Честное слово, люблю. В прошлое Рождество его чуть было не подстрелили, и я был огорчен.
   - Он что-то натворил? - спросила Харриет.
   - Он-то как раз не натворил, - ответив Бирнс, покачав головой. - К нему нет претензий. Повторяю, я очень люблю Стива и его жену тоже. Она мне все равно что родная дочь. Конечно, если ты начальник, то не должен иметь любимчиков, но Стив Карелла мне нравится.
   Ларри Бирнс не проронил ни слова. Он, казалось, был полностью поглощен трапезой. Еще недавно Ларри питал страсть к совсем иным утехам. Он-то помнил прекрасно, что в прошлое Рождество Карелла чуть не погиб, распутывая дело о наркотиках, в котором он, Ларри, тоже был замешан. Сейчас в семье Бирнсов старались не вспоминать об этом, но Ларри ничего не забыл и прекрасно понимал, отчего любимым полицейским его отца был Стив Карелла. А любимым полицейским Ларри с прошлого Рождества стал лейтенант Питер Бирнс. Вот почему он самым внимательным образом слушал отца, ухитряясь в то же время с упоением поглощать еду.
   - Мне тоже нравится Стив, - сказала Харриет. - Что же с ним произошло?
   - Сегодня его чуть было не отправили на тот свет, - объявил Бирнс.
   - Что?
   - То, что сказал, - четыре выстрела, и все в каких-то сантиметрах от его головы.
   - Как же это получилось?
   - Это все Хейвз, - сказал Бирнс. - Коттон Хейвз. Им, видите ли, понадобилось прислать его ко мне. Из всех полицейских участков города они выбрали мой. Его забирают из института благородных девиц, иначе именуемого тридцатым участком, и посылают в восемьдесят седьмой. Подумать только! За что мне такое наказание? Что я такого сделал, чтобы послать мне человека, который стучится в дверь к убийце и сообщает, что к нему пришла полиция?
   - Он действительно постучался в дверь к убийце? - изумилась Харриет.
   - Конечно!
   - И что было дальше?
   - Этот тип сразу открыл огонь. Чуть не снес Стиву башку. А потом избил Хейвза, живого места на нем не оставил. Что мне с ним теперь делать? Бросить на розыск пропавших велосипедов? Мне ведь позарез нужны люди, и чем больше, тем лучше. Хэвиленд как человек был, честно говоря, так себе, но свое дело он знал, тут сомнений быть не может. Случалось, конечно, что и рукам волю давал, я этого никогда не одобрял, но все равно он был неплохим полицейским. Не совершал дурацких ошибок. Я не могу позволить себе роскошь терять таких ребят, как Карелла, из-за болванов вроде Коттона Хейвза.
   - Это он убил Хэвиленда? Тот, кто стрелял?
   - Скорее всего, он.
   - А Коттон Хейвз, значит, постучался в дверь?
   - Да! Уму непостижимо. Скажи мне, Харриет, скажи положа руку на сердце, - ты бы постучалась на его месте?
   - Я выбила бы дверь, - спокойно ответила Харриет, - и потом палила бы по всему, что шевелится.
   - Молодец! - похвалил её Бирнс. - Может, ты поступишь на работу в полицию?
   - Я уже однажды поступила в полицию - в тот самый день, когда вышла за тебя замуж, - сказала Харриет с улыбкой.
   Бирнс тоже улыбнулся. Потом взглянул на Ларри и тяжело вздохнул:
   - Сын, я тоже слышал, что в этом году ожидается голод. Но все-таки попробуй немного полегче. У нас в подвале большие запасы съестного.
   Клер Таунсенд, хозяйка квартиры, и детектив Берт Клинг обнимались в гостиной.
   Обниматься в гостиной оказалось куда приятнее, чем на заднем сиденье автомобиля. Ральф Таунсенд, отец Клер, отправился спать в половине одиннадцатого, предоставив гостиную "детям". С теми, кто помолвлен, считал он, ничего предосудительного случиться не может. В тот вечер родителям Клер и впрямь нечего было опасаться, потому что Берт Клинг не был особенно расположен к флирту. Приятный полумрак в гостиной и тихая музыка проигрывателя никак не могли отвлечь Берта Клинга от сегодняшнего подвига Коттона Хейвза.
   - Стучит в дверь, - говорит он. - Это я. Блюститель Закона. Бах, бах! Бах, бах! Четыре выстрела, дверь в дырках. Еще чуть-чуть и родственники Стива могли бы обращаться за страховкой.
   - Мы весь вечер будем говорить об этом твоем Коттоне Хейвзе?
   - Этот человек опасен, - продолжал Берт Клинг. - Дьявольски опасен. Я очень надеюсь, что его не поставят со мной в пару.
   - Он новенький. Еще научится.
   - Когда? Когда перебьют всех ребят в отделе? Нет, Клер этот человек опасен.
   - Жаль, что ты сегодня совсем не опасен.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - А ты подумай.
   - Вот оно что! - сказал Клинг и небрежно поцеловал свою невесту. - Но разве можно быть таким бестолковым? Разве можно всерьез...
   - А что тут плохого, если полицейские стучатся в дверь?
   - Это чудесно, когда полицейские стучатся в дверь, - сказ, Клинг. - Но не тогда, когда в квартире живет человек, которого подозревают в убийстве.
   - А того человека подозревали в убийстве?
   - Он толкнул Роджера Хэвиленда в витрину.
   - Вот оно что...
   - Скажи, а ты бы постучала? - спросил Берт.
   - Я бы сказала: "Поцелуй меня, любимый!"
   - Что?
   - Поцелуй меня, любимый! - повторила Клер.
   И Берт поцеловал её.
   В тот вечер на Коттона Хейвза не жаловался только Стив Карелла. Когда он оказывался рядом с Тедди, все остальное для него не имело значения. Он не любил приносить домой служебные заботы. За часы дежурства ему приходилось виде такое, от чего воротило с души. Но, подобно многим другим полицейским, он привык вытирать ноги у порога своей квартиры, оставляя уголовную грязь на коврике. Тедди была прелесть. Тедди была его женой. Карелла рассказывал ей о своих дела только когда попадался слишком крепкий орешек. Кроме того сегодняшнее происшествие успело стать для него седым прошлым. Да, он угодил в переплет, но теперь все уже позади, он цел и невредим. Вдобавок он надеялся, что это послужит Хейвзу хорошим уроком. Конечно, урок получился бы ещё нагляднее, если бы он, Карелла, получил пулю в лоб, но на нет и суда нет. Придется Коттону Хейвзу усваивать науку без такси наглядного пособия.
   Стив Карелла поцеловал жену. Целоваться с ней было одно удовольствие. В комнате было совсем темно, и только через открытые окна проникал свет фонарей. Стив Карелла не стал ничего рассказывать Тедди.
   Его занимали вещи поважнее...
   ГЛАВА Х
   По Боксер-лейн шел человек, который чувствовал себя полным идиотом.
   Полоски пластыря почти полностью закрывали его лицо. Ростом человек был без малого метр девяносто, весил восемьдесят пять килограммов. У него были голубые глаза, тяжелая нижняя челюсть и подбородок с ямочкой. В рыжих волосах бросалась в глаза седая прядь - над левым виском, куда однажды его ранили ножом.
   Человека звали Коттон Хейвз.
   Он уже отдежурил свое и мог бы уйти домой, однако пришел на Боксер-лейн, потому что хотел побольше узнать о типе, который четырежды выстрелил в дверь, а потом так отделал его. Этот человек нанес чувствительный удар по самолюбию Хейвза, разбил ему все лицо, но главное заставил почувствовать себя круглым идиотом. А это хуже смерти. Даже если бы Стив Карелла был убит на месте, Хейвз не чувствовал бы себя так глупо. Он снова и снова прокручивал в голове недавние события: постучал в дверь, болван несчастный, после чего раздались четыре выстрела, и хорошо еще, что Карелла сообразил упасть на пол. Карелла мог сегодня погибнуть, думал Хейвз. Погибнуть из-за меня.
   Мысли были не из приятных. Да, Хейвз был слишком самонадеянным, да, он набирался опыта в участке, где убийства случались редко, да, он проявлял порой заносчивость и высокомерие - но он очень любил свою профессию, и сердце у него было огромным, как Большой Каньон. Мысль о том, что из-за него мог погибнуть Карелла, сводила его с ума, словно мысль о собственной смерти. Какую идиотскую ошибку он сегодня совершил! Зачем он так поторопился, почему сначала не пораскинул мозгами? Неумение быстро принимать решение до добра не доведет, особенно если работаешь в таком участке, как восемьдесят седьмой. Только теперь он начал понимать, насколько этот район отличается от прежнего. И, как ни странно, он уже видел что-то привлекательное в таком вызове судьбы. В конце концов, он стал полицейским, потому что хотел бороться с преступностью. В тридцатом участке, конечно, тоже случались преступления, но по сравнению с тем, что творилось в восемьдесят седьмом" они были как стакан лимонада и двойная порция виски.
   Хейвз понимал, что в восемьдесят седьмом участке он может многому научиться и лучшего учителя, чем Стив Карелла, ему не найти. Конечно, он не собирался признаваться в этом Карелле. Сегодняшний его подвиг был не из тех, что укрепляют дружбу, - по крайней мере, так считал сам Хейвз. Он и не подозревал, что Карелла уже выкинул это происшествие из головы. Если бы Хейвз был знаком с Кареллой получше, то знал бы, что тот не злопамятен и никогда не держит камня за пазухой. Сам же он пребывал пока на той ступени возмущения, когда камень за пазухой воспринимался вполне естественно. Подходя к окружающим со своей меркой, Хейвз полагал, что Карелла ещё долго будет помнить сегодняшний случай.
   А между тем Хейвзу очень хотелось работать с Кареллой. Постигать под его руководством тонкости ремесла и заслужить его расположение. Но об этом нечего и мечтать, пока он, Хейвз, будет выглядеть в глазах Кареллы полным идиотом.
   Примерно такие соображения и привели Хейвза на Бок-сер-лейн вечером пятнадцатого июня. Была суббота, и молодой человек тридцати двух лет вполне мог бы найти себе более приятное занятие, но Хейвз твердо вознамерился хотя бы отчасти исправить совершенные днем ошибки. Да уж, сегодня наломал он дров! Карелла предложил отвезти Хейвза в больницу, но тот отказался наотрез. Теперь-то он понимал, что это было очередной глупостью. При обыске квартиры Феттерика от Хейвза было мало толку, и он не сомневался, что Карелла считает его ослом. Не прошло и десяти минут с начала обыска, как Карелла подошел к нему и сказал:
   - Слушай, Хейвз, ты весь в крови, и без доктора тебе не обойтись. Если будешь упрямиться, придется тебя оглушить и отправить в больницу в бессознательном состоянии. Ну что, применить крайние меры?
   Хейвз кротко покачал головой, и Карелла отвез его в больницу. Из-за этого они не успели допросить жильцов, и теперь Хейвз решил восполнить досадное упущение.
   В комнатке подвального этажа он отыскал техника-смотрителя. Тот валялся на кровати, уткнувшись носом в подушку. В комнате воняло перегаром. Хейвз подошел к кровати и потряс старика за плечо. Тот перевернулся на спину.
   - Ч-что такое? - пробормотал он. - Ч-чего нужно?
   - Полиция, - тормошил его Хейвз. - Проснись. Старик сел, протирая заспанные глаза.
   - Н-ну, что там стряслось? - наконец сказал он. - Чего тебе нужно?
   - Задать несколько вопросов.
   - А который час?
   - Половина девятого.
   - Какая рань. Можно бы ещё поспать.
   - Сейчас не утро, а вечер. Чарлз Феттерик давно здесь живет? - спросил Хейвз.
   - Покажи значок, - потребовал старик.
   - Я уже был здесь днем, - сказал Хейвз, но тем не менее
   приоткрыл бумажник и показал пришпиленный внутри значок детектива. Ты что - пьян?
   - Я трезв, как судья, - обиделся старик.
   - И можешь отвечать на мои вопросы?
   - Запросто.
   - Давно здесь живет Феттерик?
   - Месяц, может, два. Не больше. А что он натворил такого? А, понимаю!
   - Что ты понимаешь?
   Старик ткнул костлявым пальцем чуть не в глаз Хейвза.
   - Ты тот самый полицейский, которого он сегодня отколошматил, правильно?
   - Тот самый, - признался Хейвз.
   - Значит, вы хотите его за это привлечь?
   - За ним числится кое-что похуже.
   - А что?
   - Не важно. У него в доме есть друзья?
   - Не знаю. Я в дела жильцов не лезу. Мое дело - отопление, сантехника, электричество и все такое прочее. Я в приятели им не набиваюсь. Не желаю ни с кем корешиться.
   - Феттерик женат?
   - Нет.
   - Видел его с девицами?
   - С девицами?
   - Да, да, с девицами. Старик пожал плечами.
   - Не обращал внимания. Пока жилец не начинает колотить по батареям отопления, я в его жизнь не вмешиваюсь. Я тут не хозяин. Мое дело следить за трубами, за отоплением, санузлами...
   - Это я уже понял.
   - Ты бы спросил жильцов с его этажа. Вдруг они чего-то знают. Я в дела жильцов не лезу. Мое дело - трубы...
   - Все ясно, - сказал Хейвз. - Большое спасибо.
   - Рад был помочь, - буркнул старик и, не успел Хейвз выйти из комнаты, снова плюхнулся на кровать.
   Хейвз поднялся на третий этаж и постучал в квартиру № 31. Потом ещё раз, сильнее. Никто не отозвался. Он продолжал стучать. Отворилась дверь, но не та, в которую он стучал, а соседней квартиры № 32. На пороге стояла девушка.
   - Там никого нет, - сказала она.
   На ней были черные брюки и черный свитер, светлые волосы собраны в конский хвост. На первый взгляд она казалась здесь посторонней. Ее легко было представить в зимнем саду элегантного особняка с бокалом мартини.
   - Я из полиции, - представился Хейвз. - Могу я задать вам несколько вопросов?
   - Вы же стучались в тридцать первую квартиру, - сказала девушка. - А я из тридцать второй.
   - Вообще-то мне нужна тридцать четвертая, - уточнил Хейвз.
   Девушка мрачно посмотрела на него.
   - Насчет Феттерика, что ли? - спросила она.
   - Да.
   - Проходите.
   Хейвз вошел за ней в квартиру. Только теперь он заметил, что свитер бь1л протерт на локтях. Девушка зажгла свет.
   - Выпить не хотите? - спросила она.
   - Нет, спасибо.
   - Скучно живете. Суббота, вечер, люди на свидания ходят.
   - Да... - пробормотал Хейвз. - Так я насчет Феттерика.
   - Ничтожество, - отрезала девушка и передернула плечами.
   - Вы его знали?
   - Так, разговаривала. - Она опять передернула плечами. - Мы вместе брали молоко. Оно, во всяком случае, было не краденое.
   - Так что он собой представлял?
   - Говорю вам, ничтожество, - сказала девушка. - К тому же страдает комплексом неполноценности. Похоже, мечтал спать с мамочкой, когда был подростком. Или что-то в этом духе.
   - То есть? - не понял Хейвз.
   - Эдипов комплекс, - пояснила девушка. - Причем в тяжелой форме. Чувствовал свою неполноценность. Отец его был здоровенным детиной. Видать, на сынка это плохо подействовало.
   - Это он вам рассказал?
   - Нет, я сама вычислила. Путем умозаключений. А что он натворил?
   - Думаем, что убил полицейского.
   - Тогда плохи его дела. Если он вам попадется, вы же на нем живого места не оставите.
   - Откуда вы знаете?
   - Все так говорят. "Так, значит, убил одного из наших? Ах ты, гад!" и раз в морду. А вам сколько лет?
   - Тридцать два.
   - Хороший возраст. Женаты?
   - Нет.
   - М-да, - произнесла девица и задумчиво посмотрела на Хейвза.
   - Значит, эдипов комплекс, - сказал Хейвз. - В тяжелой форме.
   - Ага, - ответила она и вдруг улыбнулась. - Что я вижу? Полицейский с чувством юмора. Вот чудеса! Вы уверены, что не хотите выпить?
   - Уверен, - ответил Хейвз.
   - А я немножко выпью, - сказала девушка. - Меня зовут Дженни. Дженни Пеленко.
   - Очень приятно.
   - Субботний вечер, у всех свидания. Какая скука... - она подошла к столу и налила себе виски. - Пожалуй, надерусь-ка я сегодня. Не желаете составить компанию?
   - Спасибо, но не могу.
   - А чего вы боитесь? - удивилась девушка. - Мужа сейчас дома нет.
   - Где же он?
   - Далеко-далеко. На Тихом океане. Служит во флоте.
   - Так что же насчет Феттерика?
   - С ним мне надираться никогда не хотелось.
   - Я не о том. Что вы о нем знаете?
   - А что вас интересует? Спросите Дженни Пеленко. Я как жена парикмахера. Это итальянское выражение. Смысл его такой: жена парикмахера знает все, что происходит в городе, потому что узнает новости от мужа. Улавливаете?
   - С трудом. Вы знаете, чем занимался Феттерик?
   - Нет, он не рассказывал.
   - Когда-нибудь он уходил из дома в перчатках?
   - Вроде бы. Да, уходил. Это важно?
   - Не очень. Он никогда не говорил, где работает?
   - Нет. Он либо просто мошенник, либо чернорабочий. Копает канавы. Или кирпичи кладет.
   - Значит, он не говорил, где работает?
   - Нет.
   - Вы не замечали, когда он утром идет на работу?
   - Замечала.
   - Когда же?
   - В восемь - полдевятого.
   - Он работает в Риверхеде?
   - Понятия не имею. Я ещё себе налью, ладно?
   - Пожалуйста. А друзья у него есть? Кто-нибудь заходил к нему в квартиру?
   - Он одинокий волк, - изрекла девушка и выпила стакан залпом. Пожалуй, надо немного полегче, - сказала она с улыбкой. - А то я делаюсь буйной, когда напиваюсь.
   Хейвз пробормотал что-то невнятное.
   - Когда я напиваюсь, меня начинают обуревать желания, - пояснила она с той же улыбкой.
   - Тогда вам и впрямь надо полегче, - согласился Хейвз. - Можете ещё что-нибудь сказать о Феттерике?
   - Нет. Вульгарное ничтожество. Мошенник. Копатель канав. Как-то раз я пригласила его зайти выпить. Отказался. Самое настоящее ничтожество.
   - У него есть знакомые женщины?
   - Никогда не видела. Ничтожество. Красивая молодая женщина приглашает его к себе выпить, а он отказывается. Чего, спрашивается, он испугался?
   - Понятия не имею, - сказал Хейвз. - Значит, женщины к нему не приходят?
   - Нет. Кому нужен чернорабочий? Пожалуй, налью-ка я себе еще. Не желаете?
   - Нет.
   - Располагайтесь поудобнее, - предложила девушка.
   - Мне ещё надо кое-кого опросить...
   - Какая скука! Это надо же, работать в субботу вечером. А вы что, вообще не пьете?
   - Почему же, пью...
   - Так давайте я вам налью.
   - Только не сейчас, спасибо.
   - Послушайте, сейчас никого из жильцов на нашем этаже нет дома. Как-никак субботний вечер, все разбежались веселиться. Суббота, понимаете? Неужели вы не знаете, что такое суббота?
   - Знаю, конечно, - успокоил её Хейвз.
   - А вы знаете, как можно повеселиться?
   - Конечно.
   - Ну так давайте выпьем. Все равно допрашивать вам сейчас некого. Кроме меня. А я одна-одинешенька. Вот и допрашивайте. Задавайте вопросы. А я буду отвечать. У Дженни Пеленко есть ответы на любые вопросы.
   - Кроме тех, которые меня интересуют, - сказал Хейвз.
   - То есть?
   - Вы же ничего не знаете о Феттерике, верно?
   - Я вам уже сказала: ничтожество. Мошенник. Канавокопатель. Ничтожество. Человек, который кладет кирпичи.
   - Огромное спасибо, - сказал Хейвз. Дженни Пеленко допила виски и уставилась на Хейвза долгим взглядом.
   - Боишься? - спросила она. Хейвз сделал шаг к двери.
   - Спокойной ночи, миссис Пеленко, - сказал он. - Будете писать мужу, сообщите ему, что полиция весьма признательна вам за оказанную помощь. Это доставит ему удовольствие.
   0н открыл дверь. Дженни Пеленко по-прежнему не сводила него глаз.
   - Боишься женщин, сыщик? - крикнула она.
   - Только вооруженных, - вежливо ответил Хейвз и вышел на площадку.
   Он уже спускался по лестнице, когда услышал крик Дженни:
   - Чем вооруженных?
   Те, кто работал вместе с ним, шли теперь по обе стороны черного гроба. Они шли торжественно, шаг в шаг. Гроб не казался тяжелым - наверное, потому, что его тяжесть приходилась на много плечей.
   Гроб поставили на катафалк, и он отправился в путь на кладбище Санд Спит, а черные машины двинулись вслед. На кладбище пришли немногочисленные родственники Хэвиленда, он был одиноким человеком. Священник сказал несколько слов, и гроб стали опускать на холщовых ремнях. Полицейские, склонив головы, смотрели, как их товарищ уходит в землю. Стоял прекрасный июньский день. Лучшей погоды Хэвиленд не мог бы и пожелать.
   Могильщики забросали яму землей, и люди начали расходиться.
   Черные машины словно растворились в солнечном июньском дне. Полицейских ждала работа. Нужно было разобраться с двумя убийствами.
   Роджер Хэвиленд лежал в земле, не ведая их забот. Недели через две над его могилой поставят каменную плиту, и раз в год родственники будут возлагать к ней цветы. Потом визиты прекратятся и цветы исчезнут.
   Но Роджеру Хэвиленду на все это наплевать.
   Роджеру Хэвиленду теперь все равно.
   Роджер Хэвиленд - покойник.
   ГЛАВА XI
   Что может быть хуже, чем попасть на допрос к полицейскому? Известно что - попасть на допрос к двум полицейским. Необходимость отвечать на вопросы, которые тебе задают поочередно два субъекта с непроницаемыми физиономиями, кого угодно выведет из себя. Наверное, детективы потому-то и работают на пару, что так легче давить на психику.
   Патрицию Колуорти допрашивал детективный дуэт в составе: Мейер Мейер и Берт Клинг. Патриция в жизни не видела, чтобы у двух человек сразу были такие каменные лица. Когда сыщики переступили её порог, она почему-то решила, что к ней пожаловали представители похоронного бюро, чтобы сообщить о кончине давно хворавшей тетки. Но оказалось, что это детективы. У них не было ничего общего с обаятельными сыщиками из кино, и Патриция даже огорчилась. Блондин, правда, мог сойти за симпатичного парня, если бы не выражение лица - ещё более непроницаемое, чем у его напарника. Патриции казалось, будто два отбойных молотка вдруг ожили и, приняв обличье сыщиков, явились её допрашивать.
   - Мы нашли ваше имя в записной книжке Анни Бун, - начал лысый. - Вы с ней дружили?
   - Дружила, - сказала Патриция Колуорти.
   - Она была вашей близкой подругой? - спросил блондин.
   - Довольно близкой.
   - Как вы давно знакомы?
   - Года два, не меньше.
   - Вы знали о её разводе?
   - Да.
   - Вы были знакомы с её бывшим мужем? - поинтересовался лысый.
   - Нет.
   - Вы не знали Теда Буна?
   - Нет.
   - Когда вы виделись с Анни в последний раз?
   - В позапрошлую субботу. Мы были в компании.
   - С кем?
   - С двумя людьми.
   - Это понятно. С кем именно?
   - Моего знакомого зовут Стив Брезил. И ещё там был приятель Анни.
   - Как его имя?
   - Фрэнк. Франк Абельсон.
   - До этого вы знали Абельсона?
   - Да, он приходил с Анни несколько раз.
   - Между ними было что-то серьезное?
   - Нет, пожалуй. Почему бы вам не допросить её бывшего мужа? Судя по тому, что рассказывала мне Анни, он собирался отобрать у неё дочь. У него был повод убить Анни. В отличие от Франка. Он очень симпатичный молодой человек.
   - У мистера Буна мог быть повод, но не было возможности, - сказал блондин. - Когда его бывшую жену застрелили, он был в сорока милях от города. Владелец ресторана подтвердил это. Бун просто не мог совершить убийство.
   - Значит, он ни при чем, так?
   - Так.
   - Но и Фрэнк Абельсон тоже не мог этого сделать. Готова биться об заклад, у него алиби. Вы собираетесь его допрашивать?
   - Очень может быть.
   - Почему бы вам не допросить тех, кого следовало бы?
   - Например? - осведомился блондин.
   - Тех, кто имеет к этому отношение, - сказала Патриция.
   - Анни была алкоголичкой? - спросил лысый.
   - Кем, кем?
   - Она выпивала?
   - Вы шутите?
   - Нет, я говорю совершенно серьезно.
   - Кто вам сказал такое?
   - Это наше дело.
   - Ну вы даете!
   - Значит, она не пила?
   - Если человек иногда сделает глоток шерри, это ещё не значит, что он пьет. Нет, это же надо придумать такое! Она не пила.
   - Вы в этом уверены?
   - Еще бы, мы ведь часто бывали вместе. Рюмку шерри, от силы - две. Или чуточку ликера. Но только не виски. Анни - алкоголичка! Кошмар!
   Лысый взглянул на блондина.
   - Вам кто-то сказал, что она выпивала? - спросила Патриция.
   - Да.
   - Будьте внимательны. Есть люди, которые ради своих интересов готовы на все. Им ничего не стоит опорочить даже мертвых.
   - Кого именно вы имеете в виду, мисс? - осведомился лысый.
   - У каждого человека есть свои интересы. Разве вы этого не знаете?
   - Вам нравилась Анни?
   - Я любила её как сестру. Мне далеко не все нравилось в ней, в её поступках и знакомствах, но это её личное дело. Я не задаю лишних вопросов. И не сую свой нос куда не следует.
   - Вы сказали, что вам не все нравилось в её поступках и знакомствах. Что же именно?
   - Меня это не касается.
   - Зато касается нас, - возразил лысый. Вообще-то он был не так уж и плох, если немного привыкнуть. Приятные голубые глаза, спокойные манеры...
   - Ох, не нравится мне плохо говорить о покойниках...
   - Это поможет нам отыскать убийцу.
   - Понимаю. Но мне бы не хотелось, чтобы вот так судачили обо мне, когда я умру. - Патриция вздрогнула. - Бр-р! У меня от этого просто мурашки ползают. Не переношу разговоров о смерти. Я не смогла заставить себя пойти на похороны собственной матери, вот до чего дошло! На Западе у меня есть тетка, которая вот-вот помрет. Стоит мне только об этом подумать, как становится не по себе.
   Блондин взглянул на лысого.
   - Вы только не обижайтесь, - сказала Патриция, - но сначала, когда вы вошли, я подумала, что вы из похоронного бюро. Вы были такие угрюмые...
   Лысый посмотрел на блондина.
   - Анни Бун была в чем-то замешана? - спросил блондин.
   - Ни в чем.
   - Что-то противозаконное?
   - Нет.
   - Подпольная торговля?
   - Чего?
   - Сокрытие доходов?
   - Чего?
   - Что же тогда?
   - Ничего.
   - Ничего противозаконного?
   - Нет. Не знаю. Откуда мне знать, законно это или нет.
   - Что - это?
   - То, что она делала.
   - Что же она делала?
   - Не знаю. Она была моей подругой. Слушайте, я не могу говорить о мертвых. Неужели нельзя переменить тему? Давайте поговорим о ком-нибудь другом.
   - Она выпивала? - спросил лысый.
   - Нет.
   - Кололась? - спросил блондин.
   - Что?
   - Ну, принимала наркотики?
   - Нет.
   - Что же тогда? Что она делала незаконного?
   - Ничего.
   - За что же её убили?
   - Не знаю. Почему бы вам не спросить... - Она осеклась.