— Моя жена. Вы женаты?
— Да, сэр, женат, — ответил Карелла.
— Тогда вы понимаете, — загадочно произнес Кортеной. — Так что за вопросы?
— Вы раньше это видели? — спросил Карелла. Он протянул Кортеною копию чека, тот едва взглянул на него и отдал обратно.
— Конечно.
— Не хотите объяснить, мистер Кортеной?
— Объяснить что?
— Почему Клаудиа Дэвис отправила вам чек на сто двадцать долларов.
— В качестве компенсации, — не задумываясь, ответил Кортеной.
— В качестве компенсации, да? А за что, мистер Кортеной? — поинтересовался Мейер. — За сказку про белого бычка?
— Что? О чем это вы?
— Что она вам компенсировала, мистер Кортеной?
— Три дня работы, которые я пропустил. А вы, черт возьми, что подумали?
— Повторите еще раз?
— Нет, а вы что подумали? — Кортеной сердито махал пальцем перед лицом Мейера. — Вы-то, конечно, подумали, что это плата за какие-нибудь темные делишки? Так ведь?
— Мистер Кортеной...
— Я потерял три рабочих дня из-за этого чертова дознания. Я проторчал на Треугольном озере весь понедельник и вторник, а в среду еще пришлось дожидаться решения суда присяжных. Я каменщик. Я получаю пять долларов в час, и я потерял три рабочих дня по восемь часов каждый. Мисс Дэвис была так любезна, что выслала мне чек на сто двадцать долларов. А теперь я вас спрашиваю, что, черт возьми, вы подумали?!
— Вы знали мисс Дэвис до того, как встретились с ней на Треугольном озере, мистер Кортеной?
— Никогда ее раньше не видел. Что такое? Меня здесь судят? В чем дело?
Из дома снова послышался женский голос, на этот раз он звучал уже резче:
— Сидни! Что-нибудь случилось? С тобой все в порядке?
— Ничего не случилось. Замолчи, а?
Дом погрузился в оскорбленное молчание. Кортеной пробормотал что-то себе под нос и повернулся к детективам:
— Вы закончили?
— Не совсем. Мы бы хотели услышать от вас, что произошло в тот день на озере.
— Да какого черта! Возьмите и прочитайте протокол дознания, если вам так интересно. А мне пора на работу.
— Работа подождет, мистер Кортеной.
— Черта с два. Мне туда добираться через...
— Мистер Кортеной, нам бы не хотелось ехать через весь город, а потом возвращаться с ордером на ваш арест.
— Мой арест! За что? Послушайте, что я?..
— Сидни? Сидни, может, позвонить в полицию? — крикнула женщина из дома.
— Да заткнись ты! — завопил Кортеной. — Позвонить в полицию, — пробурчал он. — У меня тут кругом одни полицейские, а она предлагает звонить в полицию. Что вы хотите от меня? Я честный каменщик. Я видел, как девушка утонула. Я рассказал все, что видел. Это преступление?
— Расскажите еще раз, мистер Кортеной. Все, что вы видели.
— Она была в лодке, — со вздохом начал Кортеной. — Я ловил рыбу. Ее двоюродная сестра сидела на берегу. Она вывалилась за борт.
— Джози Томпсон?
— Да, Джози Томпсон, или как там ее звали.
— Она была в лодке одна?
— Да. Она была в лодке одна.
— Продолжайте.
— Другая — мисс Дэвис — закричала, бросилась в воду и поплыла к ней. — Он покачал головой. — Она не успела. Лодка была далеко. Когда она доплыла до нее, вода уже даже не шевелилась. Она нырнула, вынырнула и нырнула снова, но было слишком поздно, она просто опоздала. Потом, когда она плыла к берегу, она чуть было сама не утонула. Она вдруг скрылась под водой, а я смотрел и думал — ну все, конец. Но потом в воде мелькнуло что-то желтое, и я увидел, что с ней все в порядке.
— Почему вы не пытались помочь ей, мистер Кортеной?
— Я не умею плавать.
— Ну хорошо. А что было дальше?
— Она вышла из воды — мисс Дэвис. Она была совершенно без сил и билась в истерике. Я пытался ее успокоить, но она кричала и плакала, как безумная. Я довел ее до машины и попросил ключи. Сначала она даже не поняла, о чем речь. «Ключи!» — сказал я, и она тупо уставилась на меня. «Ключи от машины! — заорал я. — Ключи от вашей машины». Наконец она поняла, достала свою сумочку и дала мне ключи.
— Продолжайте.
— Я отвез ее в город. С полицией пришлось разговаривать мне. Она не могла произнести ни слова, только кричала и плакала. На нее было страшно смотреть. Я никогда раньше не видел женщину в таком кошмарном состоянии. Она пришла в себя только на следующий день. Сказала полиции, кто она такая, рассказала то, что я уже говорил им накануне, и пояснила, что погибшая девушка была ее двоюродной сестрой — Джози Томпсон. Они обшарили все озеро и вытащили ее из воды. Кошмар. Просто кошмар.
— Во что была одета погибшая?
— Хлопчатобумажное платье. На ногах вроде мокасины. Или босоножки. Тонкий свитер поверх платья. Легкое пальто.
— Украшения были?
— По-моему, нет.
— Сумочка?
— Нет. Ее сумочка была в машине мисс Дэвис.
— А как была одета мисс Дэвис?
— Когда? В тот день? Или когда они вытащили ее сестру из озера?
— Она была там?
— Ну да. Она опознала тело.
— Нет, мистер Кортеной, я хочу знать, как она была одета в тот день, когда произошло несчастье.
— Кажется, на ней были юбка и блузка. В волосах — лента. На ногах — мокасины, но я не уверен.
— Какого цвета была блузка? Желтого?
— Нет. Синего.
— Вы же сказали желтого.
— Нет, синего. Я не говорил, что она желтая.
Карелла нахмурился.
— Мне показалось, что сначала вы сказали «желтая». — Он пожал плечами. — Ну ладно, а что было после дознания?
— Да ничего особенного. Мисс Дэвис поблагодарила меня и сказала, что выпишет мне чек за потраченное время. Я сначала отказался, а потом подумал — какого черта! Я работаю как вол, да и деньги на деревьях не растут. И дал ей свой адрес. Я решил, что она может себе это позволить. Ездит в «кадиллаке», да еще нанимает шофера, чтобы тот отвез ее обратно в город.
— Почему она не поехала сама?
— Не знаю. Наверное, была слишком расстроена. Ведь это ужасно. Вы когда-нибудь видели смерть так близко?
— Да, — ответил Карелла.
Из дома раздался вопль жены Кортеноя:
— Сидни, скажи, пусть эти люди уйдут от нашего дома!
— Слышали, что она говорит? — произнес Кортеной и наконец поднял дверь гаража.
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
— Да, сэр, женат, — ответил Карелла.
— Тогда вы понимаете, — загадочно произнес Кортеной. — Так что за вопросы?
— Вы раньше это видели? — спросил Карелла. Он протянул Кортеною копию чека, тот едва взглянул на него и отдал обратно.
— Конечно.
— Не хотите объяснить, мистер Кортеной?
— Объяснить что?
— Почему Клаудиа Дэвис отправила вам чек на сто двадцать долларов.
— В качестве компенсации, — не задумываясь, ответил Кортеной.
— В качестве компенсации, да? А за что, мистер Кортеной? — поинтересовался Мейер. — За сказку про белого бычка?
— Что? О чем это вы?
— Что она вам компенсировала, мистер Кортеной?
— Три дня работы, которые я пропустил. А вы, черт возьми, что подумали?
— Повторите еще раз?
— Нет, а вы что подумали? — Кортеной сердито махал пальцем перед лицом Мейера. — Вы-то, конечно, подумали, что это плата за какие-нибудь темные делишки? Так ведь?
— Мистер Кортеной...
— Я потерял три рабочих дня из-за этого чертова дознания. Я проторчал на Треугольном озере весь понедельник и вторник, а в среду еще пришлось дожидаться решения суда присяжных. Я каменщик. Я получаю пять долларов в час, и я потерял три рабочих дня по восемь часов каждый. Мисс Дэвис была так любезна, что выслала мне чек на сто двадцать долларов. А теперь я вас спрашиваю, что, черт возьми, вы подумали?!
— Вы знали мисс Дэвис до того, как встретились с ней на Треугольном озере, мистер Кортеной?
— Никогда ее раньше не видел. Что такое? Меня здесь судят? В чем дело?
Из дома снова послышался женский голос, на этот раз он звучал уже резче:
— Сидни! Что-нибудь случилось? С тобой все в порядке?
— Ничего не случилось. Замолчи, а?
Дом погрузился в оскорбленное молчание. Кортеной пробормотал что-то себе под нос и повернулся к детективам:
— Вы закончили?
— Не совсем. Мы бы хотели услышать от вас, что произошло в тот день на озере.
— Да какого черта! Возьмите и прочитайте протокол дознания, если вам так интересно. А мне пора на работу.
— Работа подождет, мистер Кортеной.
— Черта с два. Мне туда добираться через...
— Мистер Кортеной, нам бы не хотелось ехать через весь город, а потом возвращаться с ордером на ваш арест.
— Мой арест! За что? Послушайте, что я?..
— Сидни? Сидни, может, позвонить в полицию? — крикнула женщина из дома.
— Да заткнись ты! — завопил Кортеной. — Позвонить в полицию, — пробурчал он. — У меня тут кругом одни полицейские, а она предлагает звонить в полицию. Что вы хотите от меня? Я честный каменщик. Я видел, как девушка утонула. Я рассказал все, что видел. Это преступление?
— Расскажите еще раз, мистер Кортеной. Все, что вы видели.
— Она была в лодке, — со вздохом начал Кортеной. — Я ловил рыбу. Ее двоюродная сестра сидела на берегу. Она вывалилась за борт.
— Джози Томпсон?
— Да, Джози Томпсон, или как там ее звали.
— Она была в лодке одна?
— Да. Она была в лодке одна.
— Продолжайте.
— Другая — мисс Дэвис — закричала, бросилась в воду и поплыла к ней. — Он покачал головой. — Она не успела. Лодка была далеко. Когда она доплыла до нее, вода уже даже не шевелилась. Она нырнула, вынырнула и нырнула снова, но было слишком поздно, она просто опоздала. Потом, когда она плыла к берегу, она чуть было сама не утонула. Она вдруг скрылась под водой, а я смотрел и думал — ну все, конец. Но потом в воде мелькнуло что-то желтое, и я увидел, что с ней все в порядке.
— Почему вы не пытались помочь ей, мистер Кортеной?
— Я не умею плавать.
— Ну хорошо. А что было дальше?
— Она вышла из воды — мисс Дэвис. Она была совершенно без сил и билась в истерике. Я пытался ее успокоить, но она кричала и плакала, как безумная. Я довел ее до машины и попросил ключи. Сначала она даже не поняла, о чем речь. «Ключи!» — сказал я, и она тупо уставилась на меня. «Ключи от машины! — заорал я. — Ключи от вашей машины». Наконец она поняла, достала свою сумочку и дала мне ключи.
— Продолжайте.
— Я отвез ее в город. С полицией пришлось разговаривать мне. Она не могла произнести ни слова, только кричала и плакала. На нее было страшно смотреть. Я никогда раньше не видел женщину в таком кошмарном состоянии. Она пришла в себя только на следующий день. Сказала полиции, кто она такая, рассказала то, что я уже говорил им накануне, и пояснила, что погибшая девушка была ее двоюродной сестрой — Джози Томпсон. Они обшарили все озеро и вытащили ее из воды. Кошмар. Просто кошмар.
— Во что была одета погибшая?
— Хлопчатобумажное платье. На ногах вроде мокасины. Или босоножки. Тонкий свитер поверх платья. Легкое пальто.
— Украшения были?
— По-моему, нет.
— Сумочка?
— Нет. Ее сумочка была в машине мисс Дэвис.
— А как была одета мисс Дэвис?
— Когда? В тот день? Или когда они вытащили ее сестру из озера?
— Она была там?
— Ну да. Она опознала тело.
— Нет, мистер Кортеной, я хочу знать, как она была одета в тот день, когда произошло несчастье.
— Кажется, на ней были юбка и блузка. В волосах — лента. На ногах — мокасины, но я не уверен.
— Какого цвета была блузка? Желтого?
— Нет. Синего.
— Вы же сказали желтого.
— Нет, синего. Я не говорил, что она желтая.
Карелла нахмурился.
— Мне показалось, что сначала вы сказали «желтая». — Он пожал плечами. — Ну ладно, а что было после дознания?
— Да ничего особенного. Мисс Дэвис поблагодарила меня и сказала, что выпишет мне чек за потраченное время. Я сначала отказался, а потом подумал — какого черта! Я работаю как вол, да и деньги на деревьях не растут. И дал ей свой адрес. Я решил, что она может себе это позволить. Ездит в «кадиллаке», да еще нанимает шофера, чтобы тот отвез ее обратно в город.
— Почему она не поехала сама?
— Не знаю. Наверное, была слишком расстроена. Ведь это ужасно. Вы когда-нибудь видели смерть так близко?
— Да, — ответил Карелла.
Из дома раздался вопль жены Кортеноя:
— Сидни, скажи, пусть эти люди уйдут от нашего дома!
— Слышали, что она говорит? — произнес Кортеной и наконец поднял дверь гаража.
Глава 8
Никто не любит утро понедельника.
Это время похмелья. Новая неделя еще не началась, а остался хвост от предыдущей. Никому это не нравится, и не важно, идет дождь или светит солнце — все равно ничего хорошего. Может быть, ясное и солнечное августовское утро, которое началось с допроса у гаража в семь утра, и стало еще хуже в 9.30. Понедельник есть понедельник, и даже закон не может этого изменить. Понедельник есть понедельник, и от него дурно пахнет.
В понедельник к 9.30 утра детектив Стив Карелла был на грани безумия и, как любой нормальный человек, во всем винил понедельник. Он приехал в участок и самым тщательным образом просмотрел чеки, выписанные Клаудией Дэвис за июль, все двадцать пять штук, пытаясь найти хоть какой-нибудь ключ к ее гибели, изучая их с дотошностью книжного редактора. Кое-что казалось очевидным, но ответов на свои вопросы он так и не нашел. Он вспомнил свои слова: «Я смотрю на эти чеки и вижу целую жизнь. Как будто читаешь чей-то дневник», и теперь ему начинало казаться, что в этих двух кратких фразах он выразил главную мысль. Потому что если это был дневник Клаудии Дэвис, он оказался таким скучным, что никогда бы не вошел в список бестселлеров.
Большинство чеков были выписаны на универмаги и магазины одежды. Клаудиа, как и все представительницы женского пола, по-видимому, обожала делать покупки, а чековая книжка ей в этом помогала. Судя по магазинам, указанным в ее чеках, вкусы у нее были самые разнообразные. Только за июль месяц она купила три прозрачные ночные сорочки, две нижние юбки, пальто, наручные часы, четыре пары узких брюк разных цветов, две пары туфель для улицы, солнечные очки, четыре купальника, восемь платьев из немнущейся ткани, две юбки, два шерстяных свитера, полдюжины бестселлеров, большой флакон аспирина, два флакона драмамина, багажный комплект из шести предметов и четыре коробки косметических салфеток. Самой дорогой ее покупкой оказалось вечернее платье за 500 долларов. Большая часть июльских чеков была выписана за покупки. Еще были чеки в парикмахерскую, цветочный магазин, кондитерскую плюс три непонятных чека, выписанных частным лицам, двум мужчинам и одной женщине.
Первый чек был выписан на имя Джорджа Бадуэка.
Второй — на имя Дэвида Облински.
Третий — на имя Марты Феделсон.
Кто-то из участка уже листал телефонную книгу и нашел два адреса из трех. Адреса Облински в телефонной книге не было, но через полчаса они его все-таки раздобыли. Список адресов теперь лежал на столе Кареллы вместе с погашенными чеками. Он знал, что нужно начинать проверку этих людей, но что-то не давало ему покоя.
— Почему Кортеной солгал нам с Мейером? — обратился он к Коттону Хейзу. — Зачем ему было врать насчет такой ерунды, как одежда Клаудии Дэвис в день несчастного случая?
— А как он соврал?
— Сначала он сказал, что на ней была желтая блузка, сказал, что увидел, как в воде мелькнуло что-то желтое. А потом заявил, что блузка была синей? Почему, Коттон?
— Не знаю.
— А если он солгал насчет этого, он мог солгать и насчет всего остального. И они с Клаудией могли утопить малышку Джози.
— Я не знаю, — проговорил Хейз.
— Откуда взялись эти двадцать тысяч долларов?
— Может, это дивиденды?
— Может быть. Тогда почему она просто не отнесла чек в банк? У нее ведь были наличные, Коттон, наличные. Ну и откуда они взялись? Не на помойке же она их нашла.
— Да, наверное, нет.
— А я знаю, где можно получить двадцать тысяч.
— Где?
— В страховой компании. После чьей-нибудь смерти. — Карелла резко кивнул. — Мне надо позвонить. Ведь откуда-нибудь должны были взяться эти чертовы деньги.
Карелла попал в цвет с шестого звонка. Он разговаривал с человеком по имени Иеремия Додд, который был представителем страховой компании «Секьюрити иншуранс корпорейшн». Он сразу вспомнил имя Джози Томпсон.
— О да. Мы выплатили страховку в июле.
— А кто подал заявление об оплате, мистер Додд?
— Бенефициар, конечно. Одну минутку. Я сейчас возьму папку по этой страховке. Подождите, пожалуйста.
Карелла нетерпеливо ждал. Он слышал приглушенные голоса на другом конце провода. Неожиданно захихикала девушка, и наконец трубку взял Додд.
— Нашел, — произнес он. — Джозефина Томпсон. Бенефициаром была ее двоюродная сестра, мисс Клаудиа Дэвис. Ну да, теперь я все вспомнил. Это как раз та самая страховка.
— Какая?
— Где девушки были взаимными бенефициарами.
— Что это значит?
— Было два страховых полиса. Один на имя мисс Дэвис и второй на имя мисс Томпсон. И девушки были взаимными бенефициарами.
— Вы имеете в виду, что мисс Дэвис должна была получить страховку мисс Томпсон и наоборот?
— Да, именно так.
— Очень интересно. Какова сумма страховки?
— О, совсем небольшая.
— И все-таки какая?
— Насколько я помню, они обе были застрахованы на двенадцать с половиной тысяч. Минутку, сейчас проверю. Да, все правильно.
— И после смерти сестры мисс Дэвис предъявила требование об оплате, так?
— Да. Вот, нашел. Джозефина Томпсон четвертого июня утонула в Треугольном озере. Точно. Клаудиа Дэвис выслала полис и свидетельство о смерти, а также заключение коронера.
— Ее не надули?
— Сэр? Простите, я не...
— Вы заплатили ей?
— Да. Требование было совершенно законным. Мы сразу приступили к его оформлению.
— Вы проводили расследование гибели девушки на Треугольном озере?
— Да, но это была обычная проверка. Нам достаточно заключения коронера, детектив Карелла.
— Когда вы заплатили мисс Дэвис?
— Первого июля.
— Вы послали ей чек на двенадцать тысяч пятьсот долларов, так?
— Нет, сэр.
— Вы же говорили...
— Она была застрахована на двенадцать с половиной тысяч, все верно. Но в страховке был предусмотрен пункт о двойной выплате, а смерть Джозефины Томпсон была случайной. Нам пришлось выплатить максимальную сумму, детектив Карелла. Первого июля мы послали Клаудии Дэвис чек на двадцать пять тысяч долларов.
Это время похмелья. Новая неделя еще не началась, а остался хвост от предыдущей. Никому это не нравится, и не важно, идет дождь или светит солнце — все равно ничего хорошего. Может быть, ясное и солнечное августовское утро, которое началось с допроса у гаража в семь утра, и стало еще хуже в 9.30. Понедельник есть понедельник, и даже закон не может этого изменить. Понедельник есть понедельник, и от него дурно пахнет.
В понедельник к 9.30 утра детектив Стив Карелла был на грани безумия и, как любой нормальный человек, во всем винил понедельник. Он приехал в участок и самым тщательным образом просмотрел чеки, выписанные Клаудией Дэвис за июль, все двадцать пять штук, пытаясь найти хоть какой-нибудь ключ к ее гибели, изучая их с дотошностью книжного редактора. Кое-что казалось очевидным, но ответов на свои вопросы он так и не нашел. Он вспомнил свои слова: «Я смотрю на эти чеки и вижу целую жизнь. Как будто читаешь чей-то дневник», и теперь ему начинало казаться, что в этих двух кратких фразах он выразил главную мысль. Потому что если это был дневник Клаудии Дэвис, он оказался таким скучным, что никогда бы не вошел в список бестселлеров.
Большинство чеков были выписаны на универмаги и магазины одежды. Клаудиа, как и все представительницы женского пола, по-видимому, обожала делать покупки, а чековая книжка ей в этом помогала. Судя по магазинам, указанным в ее чеках, вкусы у нее были самые разнообразные. Только за июль месяц она купила три прозрачные ночные сорочки, две нижние юбки, пальто, наручные часы, четыре пары узких брюк разных цветов, две пары туфель для улицы, солнечные очки, четыре купальника, восемь платьев из немнущейся ткани, две юбки, два шерстяных свитера, полдюжины бестселлеров, большой флакон аспирина, два флакона драмамина, багажный комплект из шести предметов и четыре коробки косметических салфеток. Самой дорогой ее покупкой оказалось вечернее платье за 500 долларов. Большая часть июльских чеков была выписана за покупки. Еще были чеки в парикмахерскую, цветочный магазин, кондитерскую плюс три непонятных чека, выписанных частным лицам, двум мужчинам и одной женщине.
Первый чек был выписан на имя Джорджа Бадуэка.
Второй — на имя Дэвида Облински.
Третий — на имя Марты Феделсон.
Кто-то из участка уже листал телефонную книгу и нашел два адреса из трех. Адреса Облински в телефонной книге не было, но через полчаса они его все-таки раздобыли. Список адресов теперь лежал на столе Кареллы вместе с погашенными чеками. Он знал, что нужно начинать проверку этих людей, но что-то не давало ему покоя.
— Почему Кортеной солгал нам с Мейером? — обратился он к Коттону Хейзу. — Зачем ему было врать насчет такой ерунды, как одежда Клаудии Дэвис в день несчастного случая?
— А как он соврал?
— Сначала он сказал, что на ней была желтая блузка, сказал, что увидел, как в воде мелькнуло что-то желтое. А потом заявил, что блузка была синей? Почему, Коттон?
— Не знаю.
— А если он солгал насчет этого, он мог солгать и насчет всего остального. И они с Клаудией могли утопить малышку Джози.
— Я не знаю, — проговорил Хейз.
— Откуда взялись эти двадцать тысяч долларов?
— Может, это дивиденды?
— Может быть. Тогда почему она просто не отнесла чек в банк? У нее ведь были наличные, Коттон, наличные. Ну и откуда они взялись? Не на помойке же она их нашла.
— Да, наверное, нет.
— А я знаю, где можно получить двадцать тысяч.
— Где?
— В страховой компании. После чьей-нибудь смерти. — Карелла резко кивнул. — Мне надо позвонить. Ведь откуда-нибудь должны были взяться эти чертовы деньги.
Карелла попал в цвет с шестого звонка. Он разговаривал с человеком по имени Иеремия Додд, который был представителем страховой компании «Секьюрити иншуранс корпорейшн». Он сразу вспомнил имя Джози Томпсон.
— О да. Мы выплатили страховку в июле.
— А кто подал заявление об оплате, мистер Додд?
— Бенефициар, конечно. Одну минутку. Я сейчас возьму папку по этой страховке. Подождите, пожалуйста.
Карелла нетерпеливо ждал. Он слышал приглушенные голоса на другом конце провода. Неожиданно захихикала девушка, и наконец трубку взял Додд.
— Нашел, — произнес он. — Джозефина Томпсон. Бенефициаром была ее двоюродная сестра, мисс Клаудиа Дэвис. Ну да, теперь я все вспомнил. Это как раз та самая страховка.
— Какая?
— Где девушки были взаимными бенефициарами.
— Что это значит?
— Было два страховых полиса. Один на имя мисс Дэвис и второй на имя мисс Томпсон. И девушки были взаимными бенефициарами.
— Вы имеете в виду, что мисс Дэвис должна была получить страховку мисс Томпсон и наоборот?
— Да, именно так.
— Очень интересно. Какова сумма страховки?
— О, совсем небольшая.
— И все-таки какая?
— Насколько я помню, они обе были застрахованы на двенадцать с половиной тысяч. Минутку, сейчас проверю. Да, все правильно.
— И после смерти сестры мисс Дэвис предъявила требование об оплате, так?
— Да. Вот, нашел. Джозефина Томпсон четвертого июня утонула в Треугольном озере. Точно. Клаудиа Дэвис выслала полис и свидетельство о смерти, а также заключение коронера.
— Ее не надули?
— Сэр? Простите, я не...
— Вы заплатили ей?
— Да. Требование было совершенно законным. Мы сразу приступили к его оформлению.
— Вы проводили расследование гибели девушки на Треугольном озере?
— Да, но это была обычная проверка. Нам достаточно заключения коронера, детектив Карелла.
— Когда вы заплатили мисс Дэвис?
— Первого июля.
— Вы послали ей чек на двенадцать тысяч пятьсот долларов, так?
— Нет, сэр.
— Вы же говорили...
— Она была застрахована на двенадцать с половиной тысяч, все верно. Но в страховке был предусмотрен пункт о двойной выплате, а смерть Джозефины Томпсон была случайной. Нам пришлось выплатить максимальную сумму, детектив Карелла. Первого июля мы послали Клаудии Дэвис чек на двадцать пять тысяч долларов.
Глава 9
В работе полиции нет ничего таинственного.
Ни один пункт не подходит под заранее составленный план. Высшей точкой любого дела очень часто оказывается труп, с которого это дело и началось. Нет растущего напряжения — все это для кино. Есть только люди, причудливым образом переплетенные мотивы, мелкие необъяснимые детали, совпадения и случайности — и все они образуют цепочку событий, но ничего таинственного в этом нет, да и не бывает никогда. Есть только жизнь, а иногда и смерть, но они не подчиняются правилам. Полицейские терпеть не могут детективные романы, потому что в них герои владеют ситуацией, всегда находят какую-нибудь зацепку, помогающую раскрыть преступление, а в реальной жизни этого нет. Очень умно и удобно, когда все части головоломки складываются в стройную картину. Очень приятно, что детективы предстают как магистры математики, решающие алгебраическую задачу, где постоянной величиной являются смерть и жертва, а неизвестной — убийца. Но почему-то эти магистры математики с трудом складывают вычеты из своих зарплат. В мире, конечно, много волшебников, но едва ли хоть один из них работает в полиции.
В деле Клаудии Дэвис было одно большое математическое несоответствие — нигде не учтенные пять тысяч долларов.
Двадцать пять тысяч были отправлены Клаудии Дэвис 1 июля, чек она получила, скорее всего, после праздника Четвертого июля, получила деньги и отнесла их в «Американ Сиборд банк», открыла чековый счет и арендовала сейф. Но в «Сиборд банке» оказалось двадцать тысяч долларов, тогда как чек был выписан на двадцать пять тысяч. Куда же делись еще пять тысяч? И кто обналичил чек для нее? Мистер Додд из страховой компании объяснил Карелле, как работает довольно сложная система счетов компании. Для того чтобы закрыть страховку, чек после обналичивания в течение нескольких дней хранится в местной конторе, после этого его пересылают в главную контору в Чикаго, где иногда он хранится в течение нескольких недель. Потом его отправляют в бухгалтерско-аудиторский отдел компании в Сан-Франциско. Додд считал, что погашенный чек уже отправлен в Калифорнию, и обещал отследить его. Карелла попросил его поторопиться. Кто-то обналичил этот чек для Клаудии и, вероятно, получил пятую часть его стоимости.
Клаудиа почему-то не отнесла чек в «Сиборд банк», значит, ей нужно было что-то скрыть. Возможно, ей не хотелось, чтобы кто-нибудь задавал вопросы о чеках страховых компаний, о страховых полисах, двойных выплатах или утоплениях в результате несчастного случая, а особенно — о ее двоюродной сестре Джози. Чек был в полном порядке, однако она почему-то решила его обналичить до того, как открыла новый счет. Почему? И почему ей понадобилось открывать новый счет, тогда как у нее был солидный активный счет в другом банке?
У полицейских сплошные «почему», но они не помогают в решении загадки. Они только добавляют работы, а работать никто не любит. Ребятам из 87-го участка больше бы понравилось сидеть где-нибудь в баре, потягивая джин с тоником, но «почему» требовали ответа, и поэтому они надевали свои шляпы, пристегивали кобуру и отправлялись на поиски «потому что».
Коттон Хейз тщательно допросил всех жильцов дома, где была убита Клаудиа. У всех было твердое алиби. В своем рапорте лейтенанту Хейз сообщил, что, по его мнению, никто из жильцов не виновен в совершении преступления.
Мейер Мейер занялся осведомителями 87-го участка. В районе, да и во всем городе, было полно менял, которые скупали краденое и обменивали его на «чистые» деньги — за определенную мзду. Кто-то обналичил для Клаудии чек на двадцать пять тысяч долларов и оставил пять тысяч себе, может, это был один из менял? Все осведомители участка по требованию Мейера пытались разузнать насчет чека «Секьюрити иншуранс корпорейшн». Но ничего не узнали.
Лейтенант Сэм Гроссман вместе со своими ребятами из лаборатории еще раз прочесал комнату, где произошло убийство. Потом еще раз. И еще. В своем отчете он сообщил, что замок на двери автоматически защелкивался, как только закрывалась дверь. Убийце Клаудии Дэвис не нужно было думать, как создать видимость закрытой двери. Ему нужно было только уходя закрыть за собой дверь. Гроссман также сообщал, что в кровати Клаудии в ночь убийства, по всей видимости, никто не спал. Около кресла в спальне стояла пара туфель, а на подлокотнике лежала книга. Он предположил, что Клаудиа заснула за книгой, потом проснулась и вышла в другую комнату, где и встретила убийцу и свою смерть. У него не было никаких предположений насчет того, кто мог быть этим убийцей.
Стив Карелла изнывал от жары, был раздражен и загружен работой. Жизнь в районе шла своим чередом — воры взламывали дома, грабили на улице, резали ножом и убивали, мальчишки, не зная, чем себя занять в летние каникулы, дубасили других мальчишек бейсбольными битами за то, что они неправильно произносили слово «сеньор». Надрывались телефоны, отчеты надо было печатать в трех экземплярах, люди и днем и ночью шли в участок сплошным потоком с жалобами на граждан этого чудесного города, и дело Клаудии Дэвис начинало действовать на нервы. Интересно, каково это — быть обувщиком, подумал Карелла и стал искать чеки, выписанные на Джорджа Бадуэка, Дэвида Облински и Марту Феделсон.
Берту Клингу повезло — он не имел никакого отношения к делу Клаудии Дэвис. Он даже не обсуждал его с другими детективами. Он был новичком, дел в районе было предостаточно, и ему приходилось работать по сорок восемь часов в сутки, так что он не прислушивался к чужим делам. Своих забот хватало. Одной из таких забот было ознакомление с задержанными преступниками.
В среду утром имя Берта Клинга появилось в графике ознакомления.
Ни один пункт не подходит под заранее составленный план. Высшей точкой любого дела очень часто оказывается труп, с которого это дело и началось. Нет растущего напряжения — все это для кино. Есть только люди, причудливым образом переплетенные мотивы, мелкие необъяснимые детали, совпадения и случайности — и все они образуют цепочку событий, но ничего таинственного в этом нет, да и не бывает никогда. Есть только жизнь, а иногда и смерть, но они не подчиняются правилам. Полицейские терпеть не могут детективные романы, потому что в них герои владеют ситуацией, всегда находят какую-нибудь зацепку, помогающую раскрыть преступление, а в реальной жизни этого нет. Очень умно и удобно, когда все части головоломки складываются в стройную картину. Очень приятно, что детективы предстают как магистры математики, решающие алгебраическую задачу, где постоянной величиной являются смерть и жертва, а неизвестной — убийца. Но почему-то эти магистры математики с трудом складывают вычеты из своих зарплат. В мире, конечно, много волшебников, но едва ли хоть один из них работает в полиции.
В деле Клаудии Дэвис было одно большое математическое несоответствие — нигде не учтенные пять тысяч долларов.
Двадцать пять тысяч были отправлены Клаудии Дэвис 1 июля, чек она получила, скорее всего, после праздника Четвертого июля, получила деньги и отнесла их в «Американ Сиборд банк», открыла чековый счет и арендовала сейф. Но в «Сиборд банке» оказалось двадцать тысяч долларов, тогда как чек был выписан на двадцать пять тысяч. Куда же делись еще пять тысяч? И кто обналичил чек для нее? Мистер Додд из страховой компании объяснил Карелле, как работает довольно сложная система счетов компании. Для того чтобы закрыть страховку, чек после обналичивания в течение нескольких дней хранится в местной конторе, после этого его пересылают в главную контору в Чикаго, где иногда он хранится в течение нескольких недель. Потом его отправляют в бухгалтерско-аудиторский отдел компании в Сан-Франциско. Додд считал, что погашенный чек уже отправлен в Калифорнию, и обещал отследить его. Карелла попросил его поторопиться. Кто-то обналичил этот чек для Клаудии и, вероятно, получил пятую часть его стоимости.
Клаудиа почему-то не отнесла чек в «Сиборд банк», значит, ей нужно было что-то скрыть. Возможно, ей не хотелось, чтобы кто-нибудь задавал вопросы о чеках страховых компаний, о страховых полисах, двойных выплатах или утоплениях в результате несчастного случая, а особенно — о ее двоюродной сестре Джози. Чек был в полном порядке, однако она почему-то решила его обналичить до того, как открыла новый счет. Почему? И почему ей понадобилось открывать новый счет, тогда как у нее был солидный активный счет в другом банке?
У полицейских сплошные «почему», но они не помогают в решении загадки. Они только добавляют работы, а работать никто не любит. Ребятам из 87-го участка больше бы понравилось сидеть где-нибудь в баре, потягивая джин с тоником, но «почему» требовали ответа, и поэтому они надевали свои шляпы, пристегивали кобуру и отправлялись на поиски «потому что».
Коттон Хейз тщательно допросил всех жильцов дома, где была убита Клаудиа. У всех было твердое алиби. В своем рапорте лейтенанту Хейз сообщил, что, по его мнению, никто из жильцов не виновен в совершении преступления.
Мейер Мейер занялся осведомителями 87-го участка. В районе, да и во всем городе, было полно менял, которые скупали краденое и обменивали его на «чистые» деньги — за определенную мзду. Кто-то обналичил для Клаудии чек на двадцать пять тысяч долларов и оставил пять тысяч себе, может, это был один из менял? Все осведомители участка по требованию Мейера пытались разузнать насчет чека «Секьюрити иншуранс корпорейшн». Но ничего не узнали.
Лейтенант Сэм Гроссман вместе со своими ребятами из лаборатории еще раз прочесал комнату, где произошло убийство. Потом еще раз. И еще. В своем отчете он сообщил, что замок на двери автоматически защелкивался, как только закрывалась дверь. Убийце Клаудии Дэвис не нужно было думать, как создать видимость закрытой двери. Ему нужно было только уходя закрыть за собой дверь. Гроссман также сообщал, что в кровати Клаудии в ночь убийства, по всей видимости, никто не спал. Около кресла в спальне стояла пара туфель, а на подлокотнике лежала книга. Он предположил, что Клаудиа заснула за книгой, потом проснулась и вышла в другую комнату, где и встретила убийцу и свою смерть. У него не было никаких предположений насчет того, кто мог быть этим убийцей.
Стив Карелла изнывал от жары, был раздражен и загружен работой. Жизнь в районе шла своим чередом — воры взламывали дома, грабили на улице, резали ножом и убивали, мальчишки, не зная, чем себя занять в летние каникулы, дубасили других мальчишек бейсбольными битами за то, что они неправильно произносили слово «сеньор». Надрывались телефоны, отчеты надо было печатать в трех экземплярах, люди и днем и ночью шли в участок сплошным потоком с жалобами на граждан этого чудесного города, и дело Клаудии Дэвис начинало действовать на нервы. Интересно, каково это — быть обувщиком, подумал Карелла и стал искать чеки, выписанные на Джорджа Бадуэка, Дэвида Облински и Марту Феделсон.
Берту Клингу повезло — он не имел никакого отношения к делу Клаудии Дэвис. Он даже не обсуждал его с другими детективами. Он был новичком, дел в районе было предостаточно, и ему приходилось работать по сорок восемь часов в сутки, так что он не прислушивался к чужим делам. Своих забот хватало. Одной из таких забот было ознакомление с задержанными преступниками.
В среду утром имя Берта Клинга появилось в графике ознакомления.
Глава 10
Ознакомление проходило в спортивном зале полицейского управления на Хай-стрит. Оно проводилось четыре дня в неделю, с понедельника по четверг, и целью этого «парада» было познакомить детективов города с людьми, совершающими преступления. Суть ознакомления сводилась к следующему: преступления обычно повторяются — горбатого только могила исправит, и своих противников неплохо бы знать в лицо на случай, если столкнешься с ними на улице. Многие дела были раскрыты, потому что полицейский сразу узнал преступника, а в некоторых случаях это даже спасало детективам жизнь. Поэтому ознакомление было весьма ценной полицейской традицией. Однако это не означало, что детективы ходили на них с удовольствием. Они присутствовали на ознакомлении раз в две недели, и довольно часто ознакомление попадало на их выходной, а кому понравится толкаться среди уголовников в свой выходной.
В эту среду ознакомление проходило по классической схеме. Детективы сидели на складных стульях в спортивном зале, а шеф детективов стоял на высокой трибуне в глубине зала. Окна были задернуты зелеными шторами, сцена освещена, и правонарушители, арестованные накануне, проходили перед собравшимися полицейскими, а шеф в это время зачитывал обвинения и проводил допрос. Схема была проста. Произведший арест офицер, в форме или в штатском, поднимался на трибуну к шефу, когда на сцену выходил его арестованный. Шеф зачитывал имя преступника, район, в котором его задержали, и номер. Например, «Джоунс, Джон, Риверхед, три». «Три» означает, что это был третий арест в Риверхеде за тот день. На ознакомлении рассматривались только уголовные преступления и некоторые виды судебно-наказуемых проступков, что ограничивало список преступников за какой-то определенный день. Назвав номер дела, шеф зачитывал обвинение, а потом объявлял: «Дал показания» или «Показаний не давал», сообщая собравшимся полицейским, рассказал преступник что-нибудь или нет, когда на него надели наручники. Если преступник дал показания, шеф ограничивался вопросами на общие темы, дабы тот не сказал что-нибудь противоречащее его первоначальным показаниям, которые могут быть использованы против него в суде. Если преступник показаний не дал, вот тогда шеф нажимал на все рычаги. Обычно он вооружался всеми имеющимися досье на человека, который стоял под слепящим светом ламп, и только очень умный преступник мог понять цель этого ознакомления и догадаться, что он вовсе не обязан отвечать на какие-либо вопросы. Шеф полицейских напоминал кристально честного Майка Уоллеса, но ставки здесь были несколько выше, потому что все это было гораздо важнее, чем реклама новой книги или объяснение сенатором своей позиции по поводу сельского хозяйства. Здесь шла игра по-крупному, и победивший часто оказывался на жесткой койке в комнате с одним зарешеченным окном.
Ознакомление надоело Клингу до чертиков. Как и обычно. Как будто в сотый раз смотришь одну и ту же пьесу. Изредка кто-нибудь показывал действительно хороший номер. Но в большинстве случаев играла все та же заезженная пластинка. И эта среда ничем не отличалась от других дней. К тому времени, как на сцену вышел восьмой правонарушитель и подвергся допросу шефа, Клинг начал клевать носом. Сидящий рядом с ним детектив тихонько подтолкнул его локтем.
— ...Рейнолдс, Ральф, — читал шеф, — Айсола, четыре. Арестован во время взлома квартиры на Северной Третьей улице. Показаний не дал. Что скажешь, Ральф?
— Насчет чего?
— Ты часто этим занимаешься?
— Чем?
— Грабежом.
— Я не грабитель, — возразил Рейнолдс.
— У меня есть его послужной список, — сообщил шеф полиции. — В 1948 году арестован за кражу со взломом, свидетельница отказалась от своих показаний — заявила, что обозналась. В 1952 арестован снова, признан виновным в грабеже первой степени, приговорен к десяти годам тюрьмы, освобожден в 1958 году за хорошее поведение. Взялся за старое, Ральф?
— Нет. Я теперь честный.
— А тогда что ты делал в той квартире среди ночи?
— Я выпил. Наверное, забрел не в тот дом.
— Как это понимать?
— Я думал, это моя квартира.
— Где ты живешь, Ральф?
— Я...ну... это...
— Ну говори, Ральф.
— Ну, я живу на Южной Пятой.
— А квартира, в которой ты оказался прошлой ночью, находится на Северной Третьей. Ты, наверное, здорово надрался, если забрел так далеко.
— Ну да, я крепко выпил.
— Женщина из этой квартиры сказала, что ты ударил ее, когда она проснулась. Это правда, Ральф?
— Нет. Да нет же. Я ни разу ее не ударил.
— А она говорит, что ударил.
— Она ошибается.
— Врач говорит, что ее ударили в челюсть. Что ты на это скажешь, Ральф?
— Все может быть.
— Да или нет?
— Ну, может, когда она начала кричать, я немного занервничал, ну, то есть, знаете, я ведь думал, что это моя квартира и все такое.
— Ральф, ты же грабил эту квартиру. Может, скажешь нам правду?
— Нет, я попал туда случайно.
— Как ты вошел?
— Дверь была открыта.
— Посреди ночи? Дверь была открыта?
— Ага.
— Ты уверен, что не открывал дверь отмычкой, а?
— Нет, нет, что вы. Зачем мне это делать? Я же думал, что это моя квартира.
— Ральф, а что ты делал с инструментом?
— Кто? Я? Не было у меня никакого инструмента.
— А что же это было? У тебя нашли стеклорез, набор «фомок», дрель со сверлами, три пластиковые ленты, инструменты для открывания замков и восемь отмычек. Очень похоже на воровской инструмент, а, Ральф?
— Нет, я — плотник.
— Ага, плотник. Мы обыскали твою квартиру, Ральф, и нашли парочку любопытных вещиц. Ты всегда держишь дома шестнадцать наручных часов, четыре пишущие машинки, двенадцать браслетов, восемь колец, норковую накидку и три комплекта столового серебра?
— Да, я — коллекционер.
— Чужих вещей. Мы также нашли четыреста долларов в американской валюте и пять тысяч долларов во французских франках. Где ты взял эти деньги, Ральф?
— Которые?
— Любые, о которых ты хочешь нам рассказать.
— Ну, американские я... я выиграл на ипподроме. А другие — один француз был должен мне золото и отдал долг во франках. Вот и все.
— Мы проверяем список похищенных вещей прямо в эту минуту, Ральф.
— Ну и проверяйте! — неожиданно разозлился Рейнолдс. — Какого черта вам от меня надо? Хотите, чтобы я вам все на блюдечке подал? Еще чего! Я сказал все, что...
— Уведите его, — приказал шеф. — Следующий. Блейк, Доналд, Бестаун, два. Попытка изнасилования. Показаний не давал...
Берт Клинг поудобнее устроился на складном стуле и снова задремал.
В эту среду ознакомление проходило по классической схеме. Детективы сидели на складных стульях в спортивном зале, а шеф детективов стоял на высокой трибуне в глубине зала. Окна были задернуты зелеными шторами, сцена освещена, и правонарушители, арестованные накануне, проходили перед собравшимися полицейскими, а шеф в это время зачитывал обвинения и проводил допрос. Схема была проста. Произведший арест офицер, в форме или в штатском, поднимался на трибуну к шефу, когда на сцену выходил его арестованный. Шеф зачитывал имя преступника, район, в котором его задержали, и номер. Например, «Джоунс, Джон, Риверхед, три». «Три» означает, что это был третий арест в Риверхеде за тот день. На ознакомлении рассматривались только уголовные преступления и некоторые виды судебно-наказуемых проступков, что ограничивало список преступников за какой-то определенный день. Назвав номер дела, шеф зачитывал обвинение, а потом объявлял: «Дал показания» или «Показаний не давал», сообщая собравшимся полицейским, рассказал преступник что-нибудь или нет, когда на него надели наручники. Если преступник дал показания, шеф ограничивался вопросами на общие темы, дабы тот не сказал что-нибудь противоречащее его первоначальным показаниям, которые могут быть использованы против него в суде. Если преступник показаний не дал, вот тогда шеф нажимал на все рычаги. Обычно он вооружался всеми имеющимися досье на человека, который стоял под слепящим светом ламп, и только очень умный преступник мог понять цель этого ознакомления и догадаться, что он вовсе не обязан отвечать на какие-либо вопросы. Шеф полицейских напоминал кристально честного Майка Уоллеса, но ставки здесь были несколько выше, потому что все это было гораздо важнее, чем реклама новой книги или объяснение сенатором своей позиции по поводу сельского хозяйства. Здесь шла игра по-крупному, и победивший часто оказывался на жесткой койке в комнате с одним зарешеченным окном.
Ознакомление надоело Клингу до чертиков. Как и обычно. Как будто в сотый раз смотришь одну и ту же пьесу. Изредка кто-нибудь показывал действительно хороший номер. Но в большинстве случаев играла все та же заезженная пластинка. И эта среда ничем не отличалась от других дней. К тому времени, как на сцену вышел восьмой правонарушитель и подвергся допросу шефа, Клинг начал клевать носом. Сидящий рядом с ним детектив тихонько подтолкнул его локтем.
— ...Рейнолдс, Ральф, — читал шеф, — Айсола, четыре. Арестован во время взлома квартиры на Северной Третьей улице. Показаний не дал. Что скажешь, Ральф?
— Насчет чего?
— Ты часто этим занимаешься?
— Чем?
— Грабежом.
— Я не грабитель, — возразил Рейнолдс.
— У меня есть его послужной список, — сообщил шеф полиции. — В 1948 году арестован за кражу со взломом, свидетельница отказалась от своих показаний — заявила, что обозналась. В 1952 арестован снова, признан виновным в грабеже первой степени, приговорен к десяти годам тюрьмы, освобожден в 1958 году за хорошее поведение. Взялся за старое, Ральф?
— Нет. Я теперь честный.
— А тогда что ты делал в той квартире среди ночи?
— Я выпил. Наверное, забрел не в тот дом.
— Как это понимать?
— Я думал, это моя квартира.
— Где ты живешь, Ральф?
— Я...ну... это...
— Ну говори, Ральф.
— Ну, я живу на Южной Пятой.
— А квартира, в которой ты оказался прошлой ночью, находится на Северной Третьей. Ты, наверное, здорово надрался, если забрел так далеко.
— Ну да, я крепко выпил.
— Женщина из этой квартиры сказала, что ты ударил ее, когда она проснулась. Это правда, Ральф?
— Нет. Да нет же. Я ни разу ее не ударил.
— А она говорит, что ударил.
— Она ошибается.
— Врач говорит, что ее ударили в челюсть. Что ты на это скажешь, Ральф?
— Все может быть.
— Да или нет?
— Ну, может, когда она начала кричать, я немного занервничал, ну, то есть, знаете, я ведь думал, что это моя квартира и все такое.
— Ральф, ты же грабил эту квартиру. Может, скажешь нам правду?
— Нет, я попал туда случайно.
— Как ты вошел?
— Дверь была открыта.
— Посреди ночи? Дверь была открыта?
— Ага.
— Ты уверен, что не открывал дверь отмычкой, а?
— Нет, нет, что вы. Зачем мне это делать? Я же думал, что это моя квартира.
— Ральф, а что ты делал с инструментом?
— Кто? Я? Не было у меня никакого инструмента.
— А что же это было? У тебя нашли стеклорез, набор «фомок», дрель со сверлами, три пластиковые ленты, инструменты для открывания замков и восемь отмычек. Очень похоже на воровской инструмент, а, Ральф?
— Нет, я — плотник.
— Ага, плотник. Мы обыскали твою квартиру, Ральф, и нашли парочку любопытных вещиц. Ты всегда держишь дома шестнадцать наручных часов, четыре пишущие машинки, двенадцать браслетов, восемь колец, норковую накидку и три комплекта столового серебра?
— Да, я — коллекционер.
— Чужих вещей. Мы также нашли четыреста долларов в американской валюте и пять тысяч долларов во французских франках. Где ты взял эти деньги, Ральф?
— Которые?
— Любые, о которых ты хочешь нам рассказать.
— Ну, американские я... я выиграл на ипподроме. А другие — один француз был должен мне золото и отдал долг во франках. Вот и все.
— Мы проверяем список похищенных вещей прямо в эту минуту, Ральф.
— Ну и проверяйте! — неожиданно разозлился Рейнолдс. — Какого черта вам от меня надо? Хотите, чтобы я вам все на блюдечке подал? Еще чего! Я сказал все, что...
— Уведите его, — приказал шеф. — Следующий. Блейк, Доналд, Бестаун, два. Попытка изнасилования. Показаний не давал...
Берт Клинг поудобнее устроился на складном стуле и снова задремал.
Глава 11
Чек под номером 018 был выписан Джорджу Бадуэку. Сумма была небольшой, всего пять долларов. Карелла не придавал этому чеку особого значения, но решил все-таки проверить его, поскольку он был одним из трех необъясненных чеков.
Бадуэк оказался фотографом. Его ателье располагалось через дорогу от здания окружного суда в Айсоле. В витрине висело объявление, что он делает фотографии для водительских прав, охотничьих удостоверений, удостоверения таксиста, разрешения на ношение оружия, на паспорт и тому подобное. В тесном ателье Бадуэк казался жуком, попавшим в ловушку для муравьев. Это был крупный мужчина с густыми, непослушными волосами, от которого пахло жидкостью для проявки фотографий.
— Да разве вспомнишь? — сказал он. — Каждый день здесь проходят сотни людей. Они платят наличными, они платят чеками, они симпатичные и уродливые, худые и толстые, и все они выглядят одинаково на моих фотографиях. Как идиоты. Такое впечатление, что я фотографирую их для полицейских досье. Вы когда-нибудь видели фотографии для документов? Бог мой, они просто отвратительны. Где же тут вспомнить... Как, вы говорите, ее зовут? Ну да, Клаудиа Дэвис. Еще одно лицо. Еще один отвратительный снимок. А в чем дело? Что-нибудь не так с чеком?
Бадуэк оказался фотографом. Его ателье располагалось через дорогу от здания окружного суда в Айсоле. В витрине висело объявление, что он делает фотографии для водительских прав, охотничьих удостоверений, удостоверения таксиста, разрешения на ношение оружия, на паспорт и тому подобное. В тесном ателье Бадуэк казался жуком, попавшим в ловушку для муравьев. Это был крупный мужчина с густыми, непослушными волосами, от которого пахло жидкостью для проявки фотографий.
— Да разве вспомнишь? — сказал он. — Каждый день здесь проходят сотни людей. Они платят наличными, они платят чеками, они симпатичные и уродливые, худые и толстые, и все они выглядят одинаково на моих фотографиях. Как идиоты. Такое впечатление, что я фотографирую их для полицейских досье. Вы когда-нибудь видели фотографии для документов? Бог мой, они просто отвратительны. Где же тут вспомнить... Как, вы говорите, ее зовут? Ну да, Клаудиа Дэвис. Еще одно лицо. Еще один отвратительный снимок. А в чем дело? Что-нибудь не так с чеком?