Макбейн Лори. Найди меня, любимый

   Начался третий акт. На этот раз задник превратился в океан с маленьким, теряющимся в тумане островком. По морю плыл корабль с золотыми парусами и красно-белым флагом па мачте. Английский корабль вступил в бой с испанским и потопил его под одобрительный рев толпы.
   В следующем акте опять возникли пальмы и остров. Трусливый священник прятался за деревом, но черный ягуар заметил врага и, схватив его, утащил в лес. Джинн напал на принца и принцессу. Но принц, освободившись от веревок, выхватил шпагу и вступил с джинном в бой.
   Раймонд Уолчемпс застыл, когда золотая маска и головной убор из перьев упали с куклы. По толпе зрителей прокатился ропот: джинн оказался вовсе не сказочным существом из Нового Света, а злым колдуном из Северной страны. Глаза у него были разные — голубой и карий. Не мигая смотрел Раймонд, как принц Бэзил сносит кукле голову.
   Финальная сцена происходила при дворе. Елизавета — красивая кукла в ярко-рыжем парике и бархатном платье — посвящала в рыцари капитана и благословляла его на брак с королевой Индийских островов. Принц Бэзил, Сладкая Розочка и Тристрам стояли подле нее. А голова куклы с разными глазами торчала на шесте у импровизированных ворот Лондонского моста.
   — Они спасли королеву! Да благословит их Бог!
   — Справились с разноглазым колдуном, — сказал кто-то совсем рядом с Уолчемпсом.
   — Посадили урода на кол! Пусть вороны склюют его башку!
   — Как ты думаешь, а такое и впрямь было?
   Пять фигур в черных плащах и масках кланялись зрителям.
   Раймонд, расталкивая народ локтями, пошел прочь, даже не заметив, как женщина, случайно встретившись с ним взглядом, вскрикнула. Не заметил Раймонд и того, что прошел мимо человека в синем бархатном берете с красным пером, который последние десять минут тщетно пытался протиснуться к нему.
   Однако Уолчемпс не ушел далеко. Делая вид, что интересуется изделиями из меди, выставленными в ларьке неподалеку, он смотрел, как высокий молодой человек в зеленой куртке переносит маленькую, закутанную в черное фигурку через заборчик у помоста. Оказалось, маска была на девочке лет семи. Мальчик лет десяти перебрался через деревянное заграждение без посторонней помощи. Дети смеялись над шуткой своего взрослого друга. Парень в куртке подал руку последнему артисту в плаще. Тот легко перелез через заборчик.
   У Раймонда перехватило дыхание. Он узнал Лили Кристиан.
   — Поздравляю, последнее представление на сегодня закончилось, Лили Франциска, — произнес Ромни. — Я думаю, тебе надо еще попрактиковаться с лошадьми, Одел. Ты чуть проволоки не оторвал, — сказал он Фарли.
   — Хотел бы я посмотреть, как бы ты с этим справился, — хмыкнул Фарли, накидывая Тилли на плечи свой плащ. — Ни разу не слышал, чтобы ты жаловался по поводу денег, которые получаешь за нашу работу.
   — Так ты и впрямь думаешь, что народ повалил бы любоваться на твое милое личико, если бы я не заговаривал им зубы? — усмехнулся цыган. — Мне надо бы брать себе побольше. Проклятая щедрость, ничего не могу с собой поделать. Я уже начинаю подумывать, не пустить ли тебя на кулачный бой с этим буйволом — твоим братцем. В перерыве между серьезными поединками, разумеется. Тогда мы, может быть, смогли бы купить тебе медвежонка, чтобы ты водил его.
   — Эй, ты…
   — Фарли, прошу тебя, не надо. — Лили встала между задирами. Братья Одел и Ромни Ли никак не могли поладить друг с другом. И чем дальше, тем хуже…
   — Ромни, не смей! — воскликнула Лили, заметив, что тот хочет вытащить нож.
   — Только ради тебя, — пробормотал цыган и посмотрел на Лили таким взглядом, который встревожил Фарли сильнее, чем угроза получить ножом в живот.
   — Раф, лежать! — заорал Тристрам, спасая реквизит от любопытного пса, норовившего засунуть нос в коробку, куда Тилли аккуратно сложила кукол, плащи и прочие принадлежности кукольного театра.
   — Не кричи на него, он и так тебя поймет. — Дульси погладила свою большую собаку.
   — Интересно, как там Фэрфакс? Пойду посмотрю, — пробурчал Фарли.
   — Сначала будку запри, — напомнил ему Ромни.
   — Я сама запру, иди, — сказала Лили, заметив, что Фарли надувает грудь, как боевой петушок.
   — Спасибо, госпожа Лили, — быстро ответил Одел. Широкая улыбка расцвела на его лице, когда цыган открыл рот, чтобы возразить.
   — Можно мне с тобой, Фарли? — спросил Тристрам.
   — Я-то не против. Как, госпожа Лили?..
   — Хорошо, — кивнула девушка. — Но только не задерживайтесь, а то пропустите ужин. И я не хочу, чтобы вы смотрели на травлю быков: потом Тристрам заснуть не может.
   — Опять мясной пирог? — скривил губы Тристрам.
   — У меня нет ни времени, ни денег приготовить что-нибудь другое, Тристрам.
   — Он холодный, — протянул мальчик, — а значит, невкусный.
   — Я сегодня кое-что заработала, так что можно купить булочки; — предложила Тилли.
   — Ах ты моя булочка! — воскликнул Фарли. — Тогда мы точно не опоздаем.
   В самом деле, рисковать не стоило, потому что Тилли сейчас ела за целую роту солдат.
   — Присматривай за ним, ладно, Фарли? — попросила Лили, мало надеясь на то, что Одел ее послушает.
   — Хорошо, госпожа. Пошли, Тристрам.
   — Я уже говорил тебе, Лили Франциска, ты слишком добрая. — Ромни пристально смотрел на нее. — Ты очень похудела. Я видел, как ты отдавала свою долю той женщине. Ты должна была позволить мне разобраться с Оделами. Они пользуются твоей добротой. Все пользуются, и я в том числе, — добавил он едва слышно.
   — Ты? Ты для нас сделал очень много. Я у тебя в неоплатном долгу, Ромни. Если бы ты не помог нам убежать из Хайкрос тогда… я даже думать боюсь, что могло бы случиться. Но за Оделов я отвечаю. Фарли и Фэрфакс работали в Хайкрос с самого детства. Разве ты забыл, что у Тилли будет ребенок? Это ее первенец. Она боится. К тому же Барклай никогда не кормил ее досыта, и она истощена. Кроме меня и Фарли с Фэрфаксом, у нее никого нет. — И Лили повернулась.
   — Ты куда?
   — Я хочу забрать из будки куклу-колдуна. Ей достается больше, чем другим. Неудивительно — сколько раз на день мы рубим ему голову!
   — Почему колдун, а не ведьма? В сказках чаще встречаются злые колдуньи.
   — Не знаю, — ответила Лили, разглядывая деревянную голову с разными глазами. — Наверное, потому, что Бэзил нам рассказывал о колдуне, а не о колдунье. И еще потому, что этот колдун напоминает мне одного человека, — добавила Лили, отвернувшись от куклы, чьи неживые глаза смотрели прямо на нее.
   Она оступилась.
   — Осторожнее. — Ром поддержал ее. — Не хочу, что-нибудь случилось с моим лучшим артистом.
   — Что со мной может случиться, если ты всегда рядом? Ромни рассмеялся, запирая двери будки.
   — Я просто берегу свою собственность. За тобой нужен глаз да глаз. Слишком много бездельников шляется вокруг. Отвернешься — а тебя уже кто-нибудь утащил.
   Лили рассмеялась.
   Что было дальше, Раймонд не знал, ибо людей, за которыми он наблюдал, скрыла толпа.
   Валентин стоял на палубе «Мадригала» и смотрел на город. Впервые за долгие месяцы вместо мачт он видел уходящие в небо шпили церквей. Вместо грохота пушек слух его ласкал колокольный звон. Над городом стлался дымок, но то был мирный дым из каминных труб, а не пороховой дым битвы. «Как хорошо дома», — думал капитан. Корабль возвращался после очередного плавания.
   Валентин взглянул на спущенные паруса. Вот такими они будут, когда он сойдет на берег. Такими останутся еще долго. Капитан решил не покидать Англию, пока Артемис не родит. Он обещал ей, что будет около нее. Как странно: у него родится племянник или племянница — Пенморли. Валентин тряхнул головой. Ничего против сэра Роджера он не имел, и если Артемис с ним счастлива, что же — и он может чувствовать себя счастливым.
   — Шутка? — спросил Мустафа, словно прочел мысли хозяина.
   — Нет, просто каприз судьбы, — усмехнулся капитан.
   — Не думать всякое плохое. Не думать вперед, капитан. Никто не знать. Случаться. А почему — не знать, — сказал турок. — Мустафа не думать — и все хорошо.
   — Да, Мустафа, ты прямо настоящим философом стал, — прищурился Валентин.
   — Много ошибок, капитан. Много плохо. Мустафа давно маленький. И много думать. Мустафа вырасти. И не думать. И хорошо.
   Уайтлоу улыбался.
   — Ну что же, я благодарен судьбе за то, что свела нас тогда на александрийском базаре.
   Турок поклонился. Ему легче было объясняться жестами, чем словами.
   — Вот это и впрямь можно назвать подарком судьбы, — пробормотал Валентин, глядя на берег. — Ты видишь ее, Мустафа, или это мираж? Может, наваждение или Нереида, что обольщает моряков и уводит за собой в пучину?
   Мустафа посмотрел туда, куда показывал капитан.
   По берегу на белоснежном коне скакала самая красивая женщина на свете. В зеленом платье, ярком, как трава, растущая на берегу реки, с волосами, похожими на пламя, она скакала, свободная и прекрасная.
   — Хотел бы я знать, кто она такая, — пробормотал Валентин. — Надо будет найти ее. Она скачет к ярмарке. Странно, что я не заметил ее там днем. Завтра после встречи с королевой я вернусь и попробую ее отыскать.
   Шелковые портьеры колыхались от легкого ветерка. Они закрывали широкие окна с цветными витражами. На стенах огромного зала висели гобелены. Потолок украшала богатая лепнина. На длинном столе стояли серебряные блюда со всевозможными лакомствами. Шесть музыкантов играли чудесную музыку.
   — Работа по разбивке сада еще не совсем завершена — мы решили вначале отделать дом, — но к следующей весне, думаю, закончим. Парк должен получиться чудесный, — говорила одному из гостей леди Элспет. — Уже посадили деревья. Да, конечно, оранжерея тоже будет. В самом деле? Право, хороший совет.
   Ужин закончился. Стол был накрыт для десерта.
   — Надеюсь, всем здесь нравится? — спросил сэр Уильям. Элспет кивнула. Хозяева заняли места во главе стола.
   — Всем, всем, — ответил сэр Чарльз с набитым ртом. — Вы должны дать нам рецепт этого пирожного, леди Элспет.
   — Непременно, сэр Чарльз. Я прослежу за тем, чтобы леди Деннинг получила его перед отъездом.
   — Пока все идет хорошо, — шепнул сэр Уильям и незаметно пожал жене руку.
   — Да. О, спасибо, я рада, что вам у нас нравится, — с улыбкой ответила леди Элспет на очередной комплимент.
   — Жаль, что Саймона нет.
   — Мне тоже. Я надеялась, что он приедет, но теперь у него появилось множество обязанностей как у хозяина Уайтсвуда. Боюсь, он взваливает на себя слишком много дел.
   — Он ведь еще мальчик, Элспет.
   — Мальчик, который очень скоро станет мужчиной, Уильям.
   — Что ты имеешь в виду?
   Элспет Дэвис улыбнулась:
   — Только то, что недолго ему еще жить в Уайтсвуде одному. Ты помнишь, зимой он навещал Хайкрос?
   — Да, ничего странного в этом не было, — ответил сэр Уильям. — Дульси — его сестра.
   Сэр Уильям пожалел о своих словах: тень пробежала по лицу леди Элспет.
   — Он обожает Дульси, но, как я подозреваю, еще больше — Лили Кристиан. После этого визита он изменился — сначала из него слова было не вытянуть, а когда он вернулся из своих заоблачных мечтаний, то только и говорил о том, какая красавица Лили.
   Сэр Уильям задумался.
   — Ну что же, — сказал он. — Если парень ее любит, так тому и быть. Лили Кристиан была бы нам прекрасной невесткой. У меня нет никаких возражений. А ты как на это смотришь?
   — Как бы я на это ни смотрела, моего сына едва ли заинтересует мое мнение, если он влюблен по-настоящему. Нам надо пригласить сюда Лили Кристиан и ее брата и сестру.
   — Корделия выглядит сегодня прелестно, — бросил Дэвис.
   — Да, как всегда. Я не думала, что она примет приглашение. Она едва не опоздала на ужин, — произнесла Элспет.
   — А эти? Тоже припозднились? Я не заметил, когда они появились. — Ее супруг кивнул в сторону Джорджа Хагрэйвса под руку с очень высокой молодой женщиной. Бедный Джордж был вынужден почти бежать, чтобы поспевать за широким шагом своей дамы.
   — Клянусь, он это нарочно устроил, — пробормотал Уильям, заметив, что многие из гостей смеются, глядя на ужимки коротышки.
   — Тебе не стоит переживать из-за того, что Минерва якобы страдает от насмешек. У нее совершенно особенное чувство юмора. А ее рост распугивает большинство молодых людей. Я, однако, уверена, что ей все это очень нравится. Скажу больше, она одна из очень немногих женщин, с которыми любят общаться.
   — Валентин когда возвращается?
   — На днях. Почему ты спрашиваешь?
   — Мне любопытно, знает ли он о помолвке Корделии с Раймондом. Я всегда думал, что они с Валентином поженятся. Она в прошлом году ездила в его дом в Корнуолле.
   — Артемис говорила, что этот визит не оправдал надежд ни той, ни другой стороны, — заметила леди Элспет.
   — Кстати, о сестре Валентина. Мне странно видеть здесь сэра Роджера. Никак не думал, что он уедет из Корнуолла, когда Артемис в положении.
   — Я встретила его в городе и убедила сопровождать нас в Риверхаст. Я уговорила Роджера дождаться у нас возвращения Квинты из Шотландии. Она, кстати, очень беспокоится за Артемис и решила вернуться в Равиндзару пораньше. Я думаю, сэр Роджер здесь потому, что ему нужно отвезти ее в Корнуолл. Ну и… найти хорошего доктора для Артемис. Они могли бы приехать в Корнуолл все вместе.
   — Что-то случилось?
   — Нет, все пока идет хорошо. Но этот ребенок будет у Роджера первым, и он беспокоится. Гонория, сестра Роджера, осталась с Артемис. Ты уже забыл, как волновался, когда я собиралась родить тебе первенца?
   — Вторых родов я боялся куда больше. Эй, Томас! Как дела? Элиза, вы как всегда прелестны. Могу я для вас что-нибудь сделать?
   — Прекрасный банкет, сэр Уильям.
   — Я покорена Риверхастом, леди Элспет, — застенчиво сказала Элиза.
   — Спасибо. А как поживает юный Генри, Томас?
   — Последнее время капризничает. Все время плачет. Мне кажется, это из-за сыпи. Не знаю, чем снять зуд.
   — Слишком много ночей я провел без сна, чтобы достойно изображать гордого отца, — вздохнул сэр Томас.
   — Я дам вам мазь. Она творит чудеса. Извините меня, я отлучусь за лекарством, пока не забыла.
   — Спасибо, буду очень благодарна за любые советы. Леди Элспет ушла.
   — Мэри Уортиштон нас ищет, Томас. — Хагрэйвс спрятался за спину своей высокой подруги.
   — Мне нечего бояться. Или ты забыл, что я женат? — напомнил Томас своему пугливому приятелю.
   — Прежде ее это не слишком заботило. — Джордж украдкой взглянул на приближающуюся женщину. — Едва ли тебе повезло больше, чем мне, дружище.
   — Она идет не к вам, а ко мне, — беспечно сказала Элиза. — Мы не закончили разговор, — добавила она и направилась к Мэри.
   — Без обид, Томас, но с тех пор, как ты женился на Элизе, в ней все больше и больше проявляется общего с братом. Никогда не замечал раньше, что у нее острый язычок, — добродушно произнес Джордж, жалея в глубине души о том, что проглядел такую партию.
   — Раймонд ставит себя выше всех и особенно выше сестры. Он всегда считал ее серой мышкой.
   — А у мышки оказались зубки, да?
   — В том, что касается меня или нашего сына, она — настоящая тигрица. Так что советую тебе быть осторожнее.
   — Спасибо за предупреждение.
   — Интересно, где Раймонд? — Томас смотрел на Корделию и Вальтера Ралли.
   — Скорее всего сидит где-нибудь и дуется на свою невесту. Мне казалось, он и раньше не жаловал этого красавчика брюнета.
   — Я начинаю беспокоиться за Ралли. — Джордж налил себе пунша. — Конечно, скрестить шпагу с Уолчемпсом опасно, но еще опаснее флиртовать с этой волчицей. Может, предупредить его?
   — Не стоит. Ралли сам о себе позаботится.
   — Ну, скажешь тоже, — ухмыльнулся Джордж. — Скорее этот красавчик…
   Вернувшись в зал минут через пятнадцать, леди Элспет не нашла ни мужа, ни Томаса с Джорджем.
   — Похоже, нас бросили, Элиза, — сказала она. — Куда все исчезли?
   — Действительно, странно…
   — Может быть, Уильям повел джентльменов в галерею? Давайте выручать Минерву, ей, кажется, нелегко поддерживать беседу с леди Деннинг. Даже сэр Чарльз и тот исчез.
   — Моя будущая невестка нисколько не скучает, — заметила Элиза. — Интересно, знает ли она, что говорит о Вальтере Ралли в обществе?
   Леди Элспет быстро посмотрела на скромницу Элизу. Эта женщина оказалась совсем не тихоней-провинциалкой, какой представлялась вначале. Кто знает, чего еще можно ожидать от этой «темной лошадки»!
   — Что же говорят? — со сдержанным интересом спросила хозяйка дома.
   — Говорят, что он любит девок подоступнее.
   Леди Элспет не знала, верить ли ушам. Но каким бы грубым ни было замечание, от правды не уйдешь. Хозяйка дома присмотрелась к парочке. Действительно, складывалось впечатление, что эти двое нашли друг друга. Оставалось лишь надеяться, что Раймонд Уолчемпс не наблюдает сию прелестную идиллию.
   — Да уж, ты действительно не торопишься. Смотри, луна скоро взойдет. Неужели ты не мог подойти пораньше? — выговаривал Уолчемпс.
   — Нет не мог, — ответил пришедший. Лицо его было в тени. — Зачем ты меня искал? Что случилось? Ты весь вечер был как на иголках.
   — Ты еще спрашиваешь, что случилось? — взорвался Раймонд.
   — Ты заболел?
   — Мы попали в беду, мой друг.
   — Какую беду?
   — Я сегодня был на ярмарке.
   — Ну и что?
   — Мне поручили передать письмо от папы посланнику, который должен был доставить его Марии Стюарт.
   — Я знаю. Тебя ведь не поймали, не так ли? — Собеседник Уолчемпса начал терять терпение.
   — Беспокоишься обо мне или о своей собственной драгоценной шкуре? Если бы меня поймали, то я был бы сейчас не здесь, а совсем в другом месте. Но если ты все знаешь, тогда вот что: передай письмо сам. У меня есть дела поважнее. — Сэр Раймонд сунул бумагу в руки сообщника.
   — Господи! Оно все еще у тебя! И ты принес его сюда, когда вокруг столько людей! Ты с ума сошел?!
   — Ты считаешь меня сумасшедшим? Нет, мой друг, я в отчаянии. И сейчас ты поймешь почему.
   — Ну?
   — Сегодня я видел одно представление в кукольном театре на ярмарке.
   Собеседник хмыкнул:
   — Представление? Ты вызвал меня, чтобы рассказать о кукольном спектакле?
   — Да, жаль, что тебя там не было. Увы, тебе уже не удастся увидеть этот восхитительный спектакль. Я сделаю все, чтобы это представление оказалось последним. Ты хотел бы послушать о белых конях и злом колдуне?
   — Раймонд, я пойду.
   — О, прошу тебя, потерпи мое общество еще немного. Я хочу рассказать тебе об одном злом колдуне с разными глазами, который хотел убить Елизавету, королеву Туманного острова. О том, как принц Бэзил, потерпевший кораблекрушение на Западном острове, должен был спасти королеву. О его помощниках — Лилии, Сладкой Розочке и Тристраме. Насколько я помню, «дульси» по-испански звучит как «сладкая», не так ли? Не кажутся ли тебе эти имена знакомыми? А должны бы. Все верно, так зовут тех самых детей, что сейчас путешествуют с цыганским табором и показывают это представление всему белому свету. Что с тобой? Ты больше не смеешься? О, не переживай, нас еще не ищут. Но это может произойти в любую минуту, мой многострадальный друг. Если кто-то увидит это представление и обо всем догадается, все наши планы рухнут.
   — Наши?
   — О, понимаю. Ты думаешь, что раз у меня лицо запоминающееся, а у тебя — нет, то ты в безопасности? Запомни, если меня арестуют за измену, то будут пытать. Когда я окажусь на дыбе, я назову твое имя. Если я должен буду умереть как предатель, то и тебя постигнет та же участь.
   Собеседник Раймонда молчал.
   — Ты говоришь, что сделаешь так, чтобы кукольного представления больше не было. Тогда что еще тебя беспокоит?
   — С кукольным театром я разберусь. Но теперь я должен покончить с Лили Кристиан. Пока она жива, нам грозит опасность. Бэзил, кажется, предвидел свою смерть, не правда ли? Удивительно тонкий ход! Он не мог сказать королеве то, что знал, так вместо этого сочинил своим отпрыскам сказку о предательстве и возмездии. Как будет смешно, если кто-то еще поймет мораль сказки Бэзила Уайтлоу. Будь он проклят!
   — Но почему сейчас? Что Лили Кристиан делает на ярмарке? Насколько я понимаю, она должна быть в Хайкрос. Почему она не там? Что нам делать?
   — Я рад, что ты наконец понял всю серьезность нашего положения. Но ты по-прежнему хочешь остаться чистеньким. Что делать? Ты не понимаешь? Ты слишком добросердечен, мой друг. Я сам справлюсь. Почему Лили покинула Хайкрос — не наша забота. Довольно того, что она здесь, где я смогу до нее добраться. На этот раз я доведу дело до конца. Вскоре Лили Кристиан будет мертва. И никто ее не спасет.
   Едва рассвело, Саймон Уайтлоу вскочил на коня. Так ему хотелось поскорее оказаться в Хайкрос.
   Лили, Дульси и Тристрам, конечно же, удивятся его приезду. Он скажет им, что был поблизости и решил заехать. Как он мог проезжать мимо и не заскочить! Миля за милей он повторял имя Лили Кристиан и свое объяснение. Саймон Уайтлоу готовился произнести первое в своей жизни признание в любви.

Глава 19

   Дело плохо;
   Здесь что-то кроется.

Уильям Шекспир^{note 42}

   — Один пепел, — пробормотал Тристрам, ступая по черной от пожара земле. — Ничего нет. Как мы теперь будем жить, Лили? Чем зарабатывать? — Он смотрел на то, что осталось от их будки. Пожар уничтожил все. Обгорелые доски да кучи золы — вот все что осталось от маленького кукольного театра.
   — Все сгорело! Все наши куклы погибли, Лили, — плакала Дульси. С каким старанием и любовью вышивала малышка упряжь для коней, и сейчас все ее труды пошли прахом. — Бедный принц Бэзил! Я его так любила.
   — Так что же нам делать. Лили?
   — Не знаю, Тристрам.
   Она отвернулась от брата. Вокруг стояли люди. Лили вскинула голову. Она устала от постоянной необходимости принимать решения. Сейчас, когда их кукольному театру пришел конец, как им зарабатывать на жизнь? Они, конечно, могли собирать монеты, которые им бросали во время процессии на открытии ярмарки, но этих денег было бы недостаточно. То, что они заработают, пришлось бы делить со всем табором. В этом случае денег не хватило бы даже на еду. По неписаным законам табора местная знать забирала львиную долю себе. Благодаря кукольному театру впервые за несколько месяцев у Лили появилась возможность отложить небольшую сумму на дорогу к няне. А там девушка рассчитывала найти способ самой заработать на пропитание. Не будь они в таком отчаянном положении, не стала бы Лили искать приюта у Мэри Лестер. Ведь бедная женщина жила у своей овдовевшей сестры на содержании.
   — Хотел бы я знать, как вообще начался этот пожар, — сказал Фарли, глядя на хмурые лица вокруг.
   — Из-за вашей неосторожности, — произнес кто-то.
   — Получили что заслужили.
   — Так, может, кто-то помог вспыхнуть пожару? — набычился Фарли. — Сдается мне, здесь немало тех, кто нам завидует.
   — Давно надо было вас спалить.
   — Эй, кто это сказал?
   — Я! Только не я жег вашу будку.
   — Посмотрим, что ты запоешь, когда тобой займется Фэрфакс.
   — Мой шатер слишком близко к вашему театру. Если бы я не боялся, что от случайной искры я могу погореть сам, давно бы вас поджег. Можете не сомневаться, я бы не стал отпираться.
   — И я бы хотел спалить вас!
   — Выходи, посмотрим, кто кого. Вы, трусы! — взревел Фэрфакс и шагнул навстречу враз притихшим цыганам. Смельчаков не было.
   — Вы говорите, мы вас сожгли? — выкрикнул кто-то и тут же спрятался за спины остальных, подальше от кулаков Фэрфакса.
   — Может, и говорим, а может, и нет, — сказал Фарли.
   — Что толку винить друг друга? Это не поможет нам заработать, — произнес Ромни Ли. — Скорее всего на театрик попала искра от фейерверка. Такое и раньше случалось. Только и всего, что недели две не будет кукольного представления, пока мы не смастерим новых кукол.
   — А что нам делать эти две недели? Голодать? — спросил Фарли, посчитав, что уж слишком все у Ромни гладко выходит. — Почему тогда искра выжгла только нашу будку, а чужие не тронула? Фейерверк был не так уж близко. Так что, вернее всего, кто-то из твоих собратьев-пройдох подкинул сюда горящую головешку.
   — А может, кое-кому пора поворачивать оглобли от нашего табора!
   — Да-да, пора им двигать отсюда.
   — Забыли, что предсказывала старая Мария? — крикнула Навара. Прокатился гул, многие поддерживали ее.
   — Верно, Мария предсказывала плохое.
   — Да, Мария говорила, что случится беда, с самого начала, едва только Ромни привел их к нам.
   — Мария предсказывает несчастья все три последних года, — огрызнулся Ромни. — Она делает это всякий раз, как другие ее предсказания не сбываются.
   — Ты призываешь несчастье, Ром.
   — Странно слышать твои насмешки, Ромни. Ведь в тебе течет цыганская кровь. Мать, верно, в могиле перевернулась, услышав твои слова.
   — Это девчонка тебя дурачит, Ром, а не старая Мария. Спроси у старухи, что она видела, Ромни Ли, — не унималась Навара.
   — Меня не интересует, что она там думает или видит. — У Рома был такой вид, что девушка невольно отступила. — Я говорю — они останутся с нами.
   — А кто ты такой, чтобы решать за всех нас, Ром? — спросил дядя Навары. — Я, цыганский барон, и совет старейшин всегда принимали здесь решения. Мне кажется, Навара права. Ты околдован девчонкой. Ты думаешь, что с ней тебе будет лучше, чем с моей Наварой? Так ты дурак, парень! Она приносит несчастье.
   — Ты говоришь, надо избавиться от них? Мы никогда не делали таких денег на процессии, пока не появилась Лили. Да и их кукольный театр, которым вы все здесь недовольны, собирает толпы людей на ярмарке, и в ваши будки заглядывает куда больше народу, чем раньше. И что же, из-за бормотания старой дуры и сплетен ревнивой бабы вы позволите денежкам проплыть мимо ваших карманов? Ты не можешь быть таким дураком, Джон. Ты сказал, что ты и совет решите все за всех нас, остальных? Тогда иди собирай совет. А когда головы у вас поостынут и вы сможете расслышать звон монет в ваших карманах, вот тогда повтори, что они должны уехать.