Макгрегор Кинли. По приказу короля

   — Почему вы так добры ко мне? От его слов Калли замерла.
   — Вы произнесли это так, словно быть добрым чрезвычайно необычно.
   — Так и есть. Если вы не заметили этого в Лондоне, то знайте, что большинство людей не желают даже встречаться со мной взглядом.
   — Думаю, их пугает ваш сердитый взгляд, — задумавшись на минуту, ответила Калли.
   — Но я не сердитый.
   — Позвольте в этом не согласиться с вами. У вас ужасно свирепый вид.
   — Тогда почему вы не боитесь меня?
   — Понятия не имею. Мой отец всегда говорил, что я храбрее десятерых мужчин. — Она рассмеялась, и с дыханием Сина произошло что-то очень странное, а в паху мгновенно заболело. — Я хочу, чтобы вы заметили, что как раз сейчас, в этот самый момент, мы, — Калли сделана рукой жест, объединяющий себя и Сина, — ведем с вами разговор. — Ну как, ведь на самом деле это не так уж трудно, правда? Думаете, мы сможем продолжить это в оставшееся время дня?
   — Сегодня утром я не хотел быть грубым с вами. — Син улыбнулся. — Просто я не люблю разговаривать во время езды.
   — Что ж, ладно. Тогда я прощу вас, но только при том условии, что вы возьмете себе за правило в будущем не относиться ко мне с пренебрежением.
   — Я постараюсь.
   С тяжелым сердцем Син смотрел вслед Калли. Она изумительная красавица, и он недостоин ее красоты. Ее красота обладает душевной глубиной и богатством, о существовании которых Син никогда не подозревал. В этот момент он мечтал об этой девушке, мечтал быть человеком, похожим на Саймона.
   Если бы он был благородным и уважаемым человеком…
   Син стиснул зубы. Ничего уже не изменить, он такой, какой есть, и с этим ничего не поделаешь.
   Грустно вздохнув, он снова принялся чистить лошадь.
   К тому времени, когда на следующий день они приближались к Рейвенсвуду, Калли просто мечтала о настоящем, полноценном ночном отдыхе. Гостиница, в которой они останавливались накануне, была убогой и холодной, а ее хозяин угрюмым и раздражительным. Калли провела ужасную ночь. Джейми толкал ее локтями и ногами, а она пыталась угадать, где спит ее муж.
   Но сегодня у Джейми будет собственная постель, и ее мужу не удастся убежать. Да, Калли не отпустит его от себя, даже если для этого ей придется привязать его к себе.
   Чем ближе подъезжали они к Рейвенсвуду, тем более беспокойным становился Саймон, и когда впереди показался огромный замок, он пришпорил лошадь и помчался с холма вниз к подъемному мосту.
   — Мне кажется, он очень возбужден, — заметила Калли Сину.
   — Да, он и его брат всегда были близки. Ну, как вы и Джейми.
   Калли взглянула на спавшего брата, который уютно устроился на руках у Сина. Час назад Джейми почувствовал такую усталость, что Син испугался, как бы мальчик не упал с лошади, и, остановившись, взял Джейми к себе на руки, чтобы тот мог на ходу спокойно поспать.
   Во сне у Джейми было ангельское личико, и Калли не могла не заметить нежного отношения к нему Сина. Для человека, который не желая иметь детей, ее муж проявлял удивительно нежную заботливость, которой лишены многие.
   Когда они въехали в ухоженный внутренний двор, Саймон уже стоял рядом с очень красивым и высоким темноволосым мужчиной и белокурой леди, которая, по-видимому, со дня на день ожидала появления ребенка. Мужчина держал на руках малыша и приветливо смотрел на гостей.
   Несомненно, это был Дрейвен Рейвенсвуд.
   — Син, — поздоровался он с некоторой долей сдержанности. — Давно мы не виделись.
   Син остановил лошадь и с каким-то непонятным болезненным выражением окинул взглядом уютный двор, наполненный слугами, которые занимались своими делами. В его глазах появилось страдание.
   — Да, Дрейвен, так и есть, — тихо отозвался Син. — Ты выглядишь благополучным и счастливым. Поздравляю.
   — И я тебя поздравляю, — улыбнулся Дрейвен. Саймон шагнул вперед взять Джейми, чтобы Син мог спешиться, а Син, в свою очередь, помог Калли спуститься с седла, и конюшие забрали лошадей.
   — Моя жена Каледония, — представил ее Син, подойдя с Калли к Дрейвену.
   У Дрейвена от удивления округлились глаза, но он быстро справился с собой.
   — Моя жена Эмили, — обернулся он к беременной леди, и его лицо мгновенно смягчилось.
   — Джентльмены, — усмехнулся Саймон, — нельзя ли быть менее официальными? Эти дамы никогда не узнают о неприятностях, в которых когда-то оказывались вы оба.
   — Мы? — засмеялся Дрейвен. — Как мне помнится, это ты попадал во всяческие переплеты, а мы уводили тебя от Сина подальше.
   — Ложь! — воскликнул Саймон. — Я был невинным младенцем, введенным в заблуждение вами, слугами Люцифера.
   — Невинным? — уточнил Син у Дрейвена. — Помнишь тот случай, когда он выстрелил стрелой в медведя?
   — Помню ли я? — фыркнул Дрейвен. — Я до сих пор не могу прийти в себя от страха. А что скажешь про волчицу?
   — Посмотрите, — хмыкнув, пропищал Син детским фальцетом, — я нашел щенка.
   — Щенка с рассерженной мамашей.
   При этих словах стоявший рядом Джейми с восторгом посмотрел на Саймона.
   — О, чудесно, — язвительно огрызнулся Саймон. — И зачем только мне нужно было снова свести вас обоих вместе?
   — Бедный Саймон, вам всегда достается. — Эмили пожала Саймону руку и обняла его.
   — Вы даже не представляете как, Эм. — Саймон взглянул на Калли, а она безмятежно улыбнулась в ответ, по выражению его лица догадавшись, что он вспоминает ее проделку с привязыванием его к кровати.
   — Пойдемте в дом, — Эмили взяла Калли за руку, — найдем кровать для вашего брата, а для вас и вашего мужа горячую еду и все остальное.
   В Рейвенсвуде царила теплая, дружественная атмосфера, благодаря которой Калли сразу же почувствовала себя как дома. Хотя она совершенно не знала Эмили Рейвенсвуд, Калли увидела в ней родственную душу.
   Как только все вошли внутрь, малыш на руках у Дрейвена стал брыкаться и требовать, чтобы отец спустил его на пол.
   — Стой рядом, Хен.
   Малыш, побежав к камину, набрал полные руки игрушек и вернулся к Калли, чтобы показать ей каждую из них. Он быстро что-то объяснял ей воркующим голосом, но Калли разобрала всего пару слов из его речи.
   — Он говорит вам, что дедушка купил ему лошадь на ярмарке в Рэнсоке, куда возил его поиграть с обезьяной.
   — О, — засмеялась Калли, — теперь все гораздо понятнее. Сколько ему?
   — Полтора года.
   — А когда ожидается следующий?
   — Думаю, в течение месяца.
   Калли с некоторой завистью посмотрела на вздувшийся живот Эмили. Она тогда отключилась и ничего не помнила, но, возможно, после брачной ночи уже тоже беременна. Замечательно, если бы внутри ее уже рос ребенок, а позже было бы приятно чувствовать, как шевелится малыш, и знать, что он ее любимый…
   Калли не могла дождаться этого дня.
   Хен потянул Калли за рукав, просясь к ней на колени, и, когда она без колебаний усадила его, принялся снова показывать ей свои игрушки. Син смотрел, как естественно Калли обращается с малышом, и у него сжималось сердце.
   Отвернувшись, Син обвел взглядом большой зал — было так странно вернуться назад после стольких лет. Он не мог припомнить, сколько раз лежал связанным перед этим самым камином, пока Гарольд злобно избивал его по любому мыслимому и немыслимому поводу. В те дни зал был холодным и мрачным, теперь он был ярко расписан и приветлив, и Син с трудом узнавал его, ведь передвинули даже возвышение с хозяйским столом. И все же Син знал это место, чувствовал, как в нем оживают мучительные воспоминания из прошлого — болезненные, горькие воспоминания, которые он старался похоронить на протяжении всей своей жизни.
   Дрейвен положил руку ему на плечо, и Син инстинктивно хотел сбросить ее, но заставил себя стерпеть. В Дрейвене было много такого, что напоминало Сину о Гарольде: те же темные волосы, тот же рост, те же черты лица. Различными были только глаза. У Гарольда они были карие и жестокие, а Дрейвена — голубые и добрые глаза его матери.
   — Видения прошлого не так просто изгнать, верно?
   — Поражаюсь, как ты можешь здесь жить, — кивнул Син.
   — Честно говоря, я только наезжал сюда, пока моя жена не набросилась на меня.
   — Набросилась на тебя?
   — Ты и представить себе не можешь, какая тигрица скрывается в этом ангельском теле, — рассмеялся Дрей-вен.
   Син взглянул на Калли, казавшуюся спокойной и безмятежной, как сама мадонна. Да, внешность может быть весьма обманчивой.
   Дрейвен предложил Сину кубок вина, но до сих пор избегал встречаться с ним взглядом, и Син знал почему: он никогда не забывал тот день, когда они виделись в последний раз.
   В Утремере стояла испепеляющая жара. Сину было почти четырнадцать, и он уже больше четырех лет был пажом Гарольда. Старый граф, желая заключить мир с Господом, решил убить пару сарацин и ради этого собрал своих рыцарей, взял сына и пажа и двинулся в Иерусалим. Поход был тяжелым, два рыцаря умерли в дороге, еще трое погибли в сражении, а последний из рыцарей Гарольда умер от болезни за день до того, как разбойник украл у Гарольда все деньги. Оставшись без гроша, Гарольд был вынужден обратиться к работорговцу, и тому понравился Дрейвен. Хотя сын Гарольда был на два года младше Сина, он был более упитанным и на нем было меньше шрамов. «Вы не получите моего сына, — рявкнул Гарольд, — можете забрать только вот этого». Он толкнул ошарашенного Сина в руки работорговца, и тот самым грубым и оскорбительным образом осмотрел мальчика. Мужчины долго торговались о цене, и в конце концов Син был продан дешевле, чем стоило хорошее помещение для ночлега. Когда работорговец подошел к Сину с наручниками, мальчик сопротивлялся изо всех сил, но их явно было недостаточно. Когда его уводили и старик расплачивался с Гарольдом, Син увидел, как на мальчишеском лице Дрейвена мелькнуло облегчение, что отец его не продал.
   — Ты же знаешь, я не виню тебя, — Син кашлянул, чтобы прогнать воспоминания.
   — Я должен был что-нибудь сделать. — Чувство вины исказило лицо Дрейвена.
   — Что сделать?
   — Броситься на него. Возмутиться. Я не знаю. — Он глубоко вздохнул. — Хотя бы что-то сделать.
   — Дрейвен, тебе было всего двенадцать лет. Ты был голодным и израненным. Если бы ты сдвинулся с места, он или избил бы тебя, или тоже продал бы. Если говорить честно, то все правильно.
   Они оба понимали, что Син лжет. Как ни жесток был Гарольд, он был просто святым по сравнению с сарацином, купившим Сина.
   Некоторое время мужчины, наблюдая за женщинами, болтали о всяких пустяках и, постепенно расслабившись, перешли к воспоминаниям о том, как были мальчишками-заговорщиками, которые устраивали проказы и наносили друг другу раны. Потом они вместе с Саймоном присоединились к дамам и пересказали им некоторые из своих захватывающих историй.
   — Говорят, тебя никто не может одолеть, если ты вооружен, — насмешливо заметил Дрейвен Сину, который стоял, прислонясь к полке камина.
   — Я слышал то же самое о тебе.
   — Боже праведный, не начинайте все сначала, — простонал Саймон.
   — Что именно, Саймон? — спросила Эмили.
   — Приготовьтесь, леди, — качнул головой Саймон. — Вы близки к тому, чтобы увидеть самое невероятное на земле.
   — И что же это? — нахмурилась Капли.
   — Два непобедимых воина.
   Калли смеялась, пока Син снова не заговорил.
   — Я мог бы победить тебя.
   — Нет, — фыркнул Дрейвен. — Только в своих самых фантастических мечтах. А вот я, наоборот, мог бы заставить тебя плакать как девчонка.
   — Ха! Никогда.
   — Думаешь, нет?
   — Уверен.
   — Тогда переодевайся и жди меня во дворе.
   — Дрейвен! — воскликнула Эмили. — Они успели пробыть здесь лишь несколько минут, а ты уже собираешься устроить драку с лордом Сином?
   — Эм, я не собираюсь с ним драться, я собираюсь сбить с него спесь.
   — Попробуй, — иронически усмехнулся Син, отходя от камина.
   — Син, — обратилась к нему Калли, — разве вы не утомлены?
   — Даже, полумертвый, я могу одолеть его с одной рукой, привязанной за спиной.
   — Так сделай это, — язвительно ухмыльнулся Дрейвен.
   — Сделаю.
   Саймон еще громче застонал.
   — Они же не всерьез, правда? — спросила у него Калли.
   — У меня такое чувство, что всерьез, — ответила вместо него Эмили.
   Ее скверное предчувствие оправдалось, когда десять минут спустя мужчины сошли вниз, одетые для битвы.
   — Быть может, вы сначала хотя бы поели? — окликнул их Саймон.
   Дружно покачав головами, они направились к двери, и их голоса эхом раскатывались по комнате, когда мужчины с шумом пересекали ее.
   — Давай, Син, отведай вкус своего первого поражения.
   — Это тебе, малыш Дрейвен, придется узнать этот вкус. Никогда не наступит день, в который ты сможешь взять верх надо мной.
   Остановившись у двери, Дрейвен оглянулся назад, в сторону камина.
   — Пойдем, Саймон, и ты увидишь, как твой названый брат берет обратно свои слова.
   Мужчины надели шлемы, постучали мечом по мечу и вышли из дома.
   — Саймон, это опасно? — спросила Калли. Снаружи сквозь дверь к ним донесся крик.
   — Думаю, это опасно, — ответила Эмили и, вскочив, бросилась к двери.
   Саймон подхватил Хена, и они все последовали за Эмили во двор, чтобы посмотреть, что делают мужчины.
   — Элис? — обратилась Эмили к симпатичной темноволосой служанке примерно одного возраста с ней, которая стояла, прижав руку к сердцу, как будто чего-то страшно испугалась. — С вами все в порядке?
   — Да, миледи, но ваш муж очень опасен с этим мечом.
   — Вы даже не представляете насколько, — пробормотал Саймон, направляясь к мужчинам, и сияющей улыбкой улыбнулся служанке, которая очаровательно покраснела и поспешила уйти.
   Как только мужчины скрестили мечи, вокруг них собралась небольшая толпа любопытных слуг и рыцарей. Эмили и Калли, переглянувшись усталыми встревоженными взглядами, решили попытаться остановить мужей, но у них ничего не вышло.
   Прошел не один час, но ни Сину, ни Дрейвену все не удавалось свалить друг друга на землю.
   Проснулся Джейми, поиграл с Хеном, а затем их обоих уложили спать. Ужин был подан и съеден, а оставшийся остыл, пока все дожидались, когда оба противника присоединятся к остальным. Даже толпа наблюдателей во дворе поредела, и зрители разошлись по своим спальням.
   В конце концов Эмили пришла блестящая идея. Они с Калли взяли блюда и отправились с ними наружу, туда, где все еще сражались их мужья.
   Кто-то, скорее всего Дрейвен, приказал зажечь вокруг площадки свечи, чтобы бойцы даже в ночной темноте могли видеть друг друга. Несмотря на все безрассудство их поступка, Калли не могла не восхищаться ими. Оба были великолепными бойцами., особенно если учесть, что они сражались уже несколько часов.
   — М-м, — промурлыкала Эмили, взяв кусочек оленины в вишневом соусе. — Калли, вы должны это попробовать. Такой оленины наш повар еще никогда не готовил.
   На мгновение остановившись, мужчины повернули головы, чтобы взглянуть.
   Взяв кусочек, Калли демонстративно застонала от удовольствия.
   — Вы правы. Это удивительно. Восхитительно. — Она искоса взглянула на мужчин и увидела, что они стоят неподвижно. — Это самое вкусное из всего, что я когда-либо пробовала.
   У Сина заныло в желудке при мысли о пиршестве, которое устроили себе женщины, ведь в этот день Син не успел нормально поесть. Но скорее трон сатаны покроется льдом, чем он уступит победу Дрейвену.
   — Ты выглядишь немного усталым, — поддразнил его Дрейвен. — Мне кажется, тебе нужно перекусить, чтобы пополнить слабеющие силы.
   — Мои силы вовсе не так слабы, как ты думаешь. Они снова принялись обмениваться ударами. Мужчины!
   Калли и Эмили с досадой посмотрели друг на друга, а потом на Саймона, у которого на блюде почти не осталось еды.
   — Что? — с невинным видом поинтересовался он.
   — Что нам теперь делать? — спросила Калли. Пожав плечами, Саймон прикончил свою еду. Отставив в сторону блюда, Эмили несколько минут обдумывала ситуацию.
   — Моя горничная Элис как-то сказала мне, что стоит лишь слегка выставить напоказ лодыжку — и мужчина пойдет за вами куда угодно.
   — Поверьте мне, — иронически усмехнулся Саймон, — чтобы завлечь этих двоих, нужно гораздо больше, чем лодыжка.
   — Знаете, Калли, сегодня вечером довольно тепло. — Распустив шнуровку у ворота платья, Эмили подошла ближе к мужчинам, а Саймон предусмотрительно повернулся к ней спиной. — Пожалуй, мне стоит намочить юбку, чтобы, когда она насквозь промокнет, сквозь нее просвечивало мое тело.
   Услышав ее слова, Дрейвен споткнулся.
   — У вас в Англии так принято поступать, когда жарко? — спросила Калли, последовав за Эмили. — Дома мы просто снимаем с себя накидки и ходим почти… голыми. — Син резко повернул голову в ее сторону, а она коснулась пальцем заколки на плече. — Требуется только расстегнуть одну брошь, чтобы все с себя снять.
   Зарычав, Дрейвен бросился на Сина и, обхватив за талию, потянул на себя. Взревев, Син ответил ему тем же.
   — По-моему, мы только все ухудшили, — вздохнула Эмили, когда мужчины продолжили битву.
   Женщины повернулись к Саймону, который, расположившись возле других двух блюд, уминал с них еду.
   — Что? — снова спросил он, поняв, что все их внимание обращено на него.
   — Неужели ничего нельзя сделать? — спросила его Эмили, уперши руки в бока.
   Взяв в руки еду, Саймон расправил плечи.
   — Если мне придется это сделать, то я хочу, чтобы вы обе пообещали забрать своих мужей, прежде чем они меня кастрируют.
   — Обещаем, — в один голос ответили женщины.
   — Итак, внимание. — Одернув куртку, Саймон двинулся вперед, пока не оказался почти рядом с бойцами. — Дрейвен, — заговорил он фальцетом, — ты такой большой и сильный воин. Знаешь, у меня просто замирает сердце, когда ты идешь. Ты правда великий герой.
   Син громко расхохотался, а Дрейвен снова зарычал.
   — О, Син, — Саймон переключил свое внимание с брата на друга, — ты суровый, несгибаемый рыцарь. Понимаешь, я просто не знаю, как могу стоять здесь и смотреть на тебя. Мне просто страшно становится.
   Син больше не смеялся.
   — Леди, — повернулся Саймон к Калли и Эмили, — что вы скажете, если мы, пока мужчины играют своими мечами, вернемся внутрь, чтобы Эмили могла показать мне, как выглядит мокрая юбка, а Калли… — Он не успел закончить фразу, потому что Дрейвен и Син бросились на него.
   Они одновременно схватили его — Син за шею, а Дрейвен за талию — и, оторвав его ноги от земли, кинули Саймона в водосточную канаву.
   Они, несомненно, сделали бы и еще что-нибудь похуже, если бы Калли и Эмили не подбежали, чтобы остановить их.
   Сбросив шлем с головы Сина, Калли быстро поцеловала мужа, так что он даже не успел отстраниться. Син окаменел, почувствовав на своих горячих губах прохладные губы жены. Он невыносимо устал и вспотел, однако Калли, очевидно, не обращала внимания на исходивший от него запах.
   — Скажите мне честно, милорд, — чуть отстранившись, она одарила Сина улыбкой, — вы не страдаете от голода?
   Да, он страдал. Страдал по ней так, что это действительно пугало его.
   Дрейвен раздраженно хмыкнул, чтобы отвлечь Сина.
   — Я уйду в дом, только когда Син признает свое поражение.
   — Ты пойдешь в дом сейчас же, а иначе сегодня ночью будешь спать в конюшне, — объявила ему жена.
   Син открыл рот, чтобы поиздеваться над Дрейвеном, но Калли помешала ему, приложив руку к его губам.
   — Еще одно слово, и вы составите ему компанию. Саймон, весь мокрый, но громко смеясь, подошел к ним.
   — Разве кто-нибудь когда-нибудь мог бы подумать, что двух самых доблестных рыцарей Англии смогут одолеть слабые женщины?
   Оба мужчины зарычали и разорвали бы Саймона, если бы жены не схватили их за руки.
   — Мальчики, — строго сказала Эмили, — прошу вас вести себя прилично и пройти в дом поужинать. Для одного вечера вы уже причинили вполне достаточно неприятностей и несчастному Саймону, и друг другу.
   — Верно, — поддержал ее Саймон, выжимая рубашку. — А кроме того, я не понимаю, почему вы сердитесь на меня. Вы оба отправитесь в постели с этими двумя очаровательными леди, а мне придется обнимать подушку.
   — Бедный Саймон, — Эмили похлопала его по мокрой руке, — вас всегда обижают. Нам придется найти для вас жену. Правильно, Калли?
   — Да, обязательно найдем. — Калли могла поклясться, что заметила панику на лице Саймона.
   Все вошли в дом, чтобы мужчины поужинали, а Саймон поднялся к себе в комнату переодеться в сухую одежду.
   После того как мужчины закончили еду, Калли увела Сина в их комнату, чтобы помочь ему снять кольчугу.
   — У вас, должно быть, все болит, — сказала она, увидев у него на теле синяки и красные отметины и порадовавшись, что нет ран.
   — Все хорошо. Это была просто дружеская разминка, — усмехнулся Син.
   — Дружеская? Что ж, тогда дай мне Бог никогда не увидеть, как вы сражаетесь всерьез. — Калли тоже говорила серьезно. Хотя это вызвало у нее раздражение, ей пришлось признаться, что его искусство неподражаемо. Она никогда не видела, чтобы мужчины сражались лучше, чем эти двое. — Сюда! — Калли указала мужу на стул, чтобы иметь возможность растереть ему руки и плечи.
   Син сел. Он совершенно не представлял, что она собирается делать, пока ее мягкие, нежные руки не начали массировать ему шею и плечи, и замычал от удовольствия, потому что никто никогда прежде не делал ему такого. Когда же Калли провела руками по его бицепсам, слегка сжимая их, у Сина по телу побежали мурашки.
   Прикосновения Калли ему доставляли неземное блаженство, и Син задрожал, почувствовав на своей коже дыхание Калли. Господи, он так ее хотел! Хотел хотя бы один раз отведать вкус ее нежного тела, одно бесценное мгновение провести в ее объятиях.
   Почувствовав, как у нее под руками напряглись мускулы Сина, Калли сглотнула. Несчетное количество раз она массировала своего отца, дядю и брата, однако только от прикосновения к коже Сина у нее пересохло во рту, ноги ослабли, а груди стало покалывать. Пока она старалась доставить Сину облегчение, внутри у нее разгорался обжигающий приступ желания. Ощущать силу и твердость этого мужчины становилось для Калли просто непереносимым.
   Неожиданно раздался стук в дверь.
   — Войдите.
   Вошла горничная в сопровождении нескольких слуг, несущих ванну и ведра с горячей водой.
   — Леди Эмили сказала, что его милости захочется принять ванну.
   Калли улыбнулась, оценив такую заботливость, и, когда ванну наполнили, повернулась к мужу, чтобы поднять его на ноги.
   Но Син не шевельнулся. Он смотрел на ванну, и у него в голове проносились различные картины: Калли, широко раскинув ноги, сидит у него на бедрах, а он ласкает ее грудь, сияющую при свете, целует ее губы, улыбающиеся ему.
   — Вы собираетесь принимать ванну? — вывела его из задумчивости Калли.
   До тех пор пока Син не разделся, Калли не отдавала себе отчет в том, что в свою брачную ночь по-настоящему не видела его нагим, или если и видела, то не сохранила воспоминаний.
   Калли с трудом перевела дыхание при виде его обнаженной красоты, его тела, гибкого и сильного, — Син был великолепен.
   Он заставил себя сесть в ванну, но больше всего ему хотелось в этот момент заключить в объятия жену и всю ночь до утра заниматься с ней любовью.
   Но именно этого он не должен был делать.
   Син не собирался оставаться в Шотландии — ни за что, и он отказывался от возможности зачать Калли ребенка. Он никогда не станет отцом, никогда не позволит себе этого, чтобы потом оставить женщину воспитывать его ребенка.
   К его изумлению, Калли взяла у него из рук мочалку и намылила ее, а Син, еще сильнее напрягшись, стиснул зубы.
   — Я могу сам это сделать.
   — Я знаю, что можете, но мне хочется сделать это для вас.
   Син никогда не поймет ее доброты, но Калли, вероятно, думает, что они по-настоящему стали мужем и женой, и только он один знает правду об их брачной ночи.
   — Почему вы так благосклонно принимаете меня в качестве своего мужа?
   Калли отложила мыло в сторону.
   — Моя бабушка была ирландкой, и она часто говорила: «Господь даровал мне способность спокойно принимать то, чего я не могу изменить». — Положив одну руку на плечо Сина, Калли принялась мыть ему спину. — Не важно, по какой причине судьба соединила нас. Я могу сопротивляться вам, могу ненавидеть вас, но в конечном счете это ничего не изменит, а только сделает невыносимой жизнь для нас обоих. Насколько я вас знаю, вы хороший человек, поэтому мне очень хотелось бы, чтобы между нами был мир, и надеюсь, что вам все же удастся заставить мой клан понять, что английская колонизация неизбежна и что наши народы могут жить в согласии друг с другом.
   Слова девушки неожиданно больно кольнули Сина в сердце.
   — Значит, на самом деле я для вас ничего не значу, — самопроизвольно вырвалось у Сина.
   Ее рука замерла, и Калли наклонилась вперед, чтобы заглянуть ему в глаза.
   — Я едва знаю вас, Син. — Ее открытый взгляд буравил Сина, пока у нее в глазах не заискрился юмор. — Однако то, что я узнала, мне понравилось. — Калли снова принялась тереть мужу спину. — Если не считать сегодняшнего вечера. Мне кажется, вы позволили гордыне взять верх над вашим здравым смыслом.
   Он улыбкой признал ее правоту.
   — И я переживаю за вас, — добавила Калли.
   — Как переживали бы за любого другого человека.
   — И да, и нет. Могу сказать, я не стала бы тереть спину человеку, которого совсем не знаю.
   — Надеюсь, что нет, — ухмыльнулся Син.