Страница:
– Ты не застанешь мою сестру в одном и том же наряде дважды за праздник, – ввернул Вахил, широко ухмыляясь. – А что это я слышу насчет нее и мехов?
– Эльсир намерена разбогатеть на мехах. Сначала она раззадорит тормейлских дам экзотическими шкурами, которые приносят ей звероловы, а затем проследит, чтобы они оставались исключительной редкостью.
Темару почудилось напряжение в голосе госпожи Ден Реннион.
– Ты позволяешь ей заниматься торговлей? – Одна дама с фигурой, коей не очень льстил новый фасон, колебалась между изумлением и завистью.
– На этой стороне океана совсем другая жизнь, не так ли? Столько всего изменилось, почему бы нет? – Госпожа Ден Реннион беззаботно пожала плечами. – А теперь пойдемте, я покажу вам, где мы разместили восточное крыло. Пока это только колышки и веревки, но вы получите представление. Увидимся позже, Темар.
– Хотел бы я увидеть Эльсир в таком платье, – молвил эсквайр, когда женщины удалялись, а их изящные лодыжки мелькали из-под юбок, достаточно коротких, чтобы не касаться грязных полов.
– Да вон она! – указал Вахил своим кубком.
Эльсир стояла возле лесов, поддерживающих дверной проем, увитый праздничными гирляндами из незнакомых цветов. Темар затаил дыхание, сердце, казалось, пропустило удар, а затем помчалось словно пришпоренная лошадь. Эльсир болтала с Гуиналь.
Шелковое платье Эльсир было переливчато-зеленым, с красновато-коричневым узором в тон ее блестящим золотисто-каштановым волосам. Облегающий покрой выгодно подчеркивал узкую талию и высокую грудь, фамильное ожерелье из золота и янтаря блестело на молочной шее. Темар одобрительно кивнул другу и озорно ухмыльнулся.
– У нее еще не сошли веснушки, а?
– Цена, которую мы, колонисты, вынуждены платить за наш труд в дневную жару, – беззлобно передразнил сестру Вахил, и Темар засмеялся.
– А Гуиналь хорошо выглядит, – заметил младший Ден Реннион, покосившись на друга. – Мы довольно часто видели ее, с тех пор как они с тетей Авилой начали работать над теми старинными рецептами прабабушки.
Не доверяя своему голосу, Темар молча кивнул и направился к девушкам, во все глаза глядя на Гуиналь. Она добавила свой собственный штрих к новому фасону: глубокие складки на голубой юбке, отделанные более темным голубым шелком, этот же цвет повторялся и в отделке лифа. Скромный кружевной палантин, сколотый на груди сапфировой брошкой, закрывал плечи. Темар невольно вздрогнул, внезапно вспомнив мягкие молочно-белые груди под ажурным узором листвы.
– Ты слышишь? Гуиналь сказала, будто ты хочешь и зимой изучать с ней Высшее Искусство, – развеселившись, повторил Вахил.
– Что? – Темар поспешил обуздать свои мысли. – Да, верно. Думаю, оно могло бы пригодиться, мы ведь уже планируем исследования на следующий сезон.
– Темар! – От восторженного крика Эльсир гости умолкли. – Как я рада! – Она обняла его, обдав нежным ароматом духов и теплом. – Когда ты вернулся? Я хочу услышать все-все, все подробности. Ты останешься с нами, верно? Ты уже говорил с мамой?
– Привет, Гуиналь. – Темар посмотрел на девушку через плечо Эльсир; в его глазах отражалось то, чего сейчас он сказать не мог.
– Доброго тебе праздника, Темар!
Гуиналь, как всегда, сохраняла самообладание, но Темару было приятно видеть, что щеки ее слегка покраснели.
– Мне нужно еще выпить, – сказал Вахил, – а как вы, барышни…
– Я просто говорил, что эта колония не дает той прибыли, которую мне сулили. – Резкий голос прозвучал во временном затишье, и взгляды присутствующих сосредоточились на кряжистом человеке в броском платье из пурпурного бархата, стоявшем лицом к лицу с Ден Реннионом.
– С самого начала мы ясно дали понять, что плоды этого предприятия будут зависеть от упорной работы. – Тон Ден Ренниона был холодно вежлив. – Упорной работы каждого из нас.
– Я слишком давно закончил свое ученичество, чтобы снова браться за инструмент. – Толстяк демонстративно уперся руками в свои обширные бока. – Я имею право брать комиссионные с моих ремесленников, коли ссужаю им материалы, закупаю их товары и организую перевозку их изделий обратно в Зьютесселу. Разве это не справедливо?
– Но ты не имеешь права бездельничать и лишь взимать процент, чтобы разбогатеть, мастер Свир.
– Отец, не надо! Давай просто наслаждаться вечером. Не говори о делах во время праздника. – Девушка с заурядным лицом тщетно дергала его за локоть; ее длинные белокурые косы, свернутые кольцом на голове, только подчеркивали длину шеи и носа. – Все же смотрят!
– Я вынесу это на Совет! – Не слушая дочь, толстяк наклонился вперед и погрозил пальцем мессиру Ден Ренниону.
– Совет уже постановил, что каждый ремесленник волен торговать непосредственно с тем, кто ему нравится, каким бы ни был его прежний статус – арендатора или наемного работника. – Мессир Ден Реннион говорил все тем же тоном, но лицо его выдавало презрение. – Скажи мне, мастер Свир, ты был обязан Ден Мюре, не так ли, прежде чем твой сьер разрешил тебе присоединиться к этой затее? Ты будешь посылать весной положенную десятую долю тому Дому?
– Эльсир, ты можешь вытащить оттуда Киндру?
Пораженный отчаянием в голосе друга, Темар снова посмотрел на девушку. Она была костлявая и нескладная в своем лавандовом платье, с худыми бедрами и плоской как доска грудью.
– Конечно. – Воинственный огонь сверкнул в зеленых глазах Эльсир. – Нечего ей снова страдать из-за своего отца.
– Я пойду с тобой.
К ужасу Темара, Гуиналь шагнула за Эльсир, но та ее остановила.
– Нет, ты же знаешь, Киндра тебя боится.
Темар смотрел, как Вахил ломает руки, пока спор увязал в опасной колее.
– Думаю, тебе придется защищать свою позицию перед Советом, а не жаловаться на меня, – говорил меж тем мессир Ден Реннион, сжимая губы от закипавшего гнева. – И потрудись объяснить, зачем ты пытался скупить на зиму провизию и фураж сверх всяких потребностей твоей семьи. Мне будет интересно услышать, как это согласуется со свидетельством некоторых ремесленников, прежде обязанных тебе, которые сейчас считают подходящими условия, прилагаемые к твоим так называемым подаркам.
– Киндра, дорогая моя, пойдем-ка поглядим, что принес мне сегодня один зверолов, – безмятежно защебетала Эльсир, перебив несдержанный ответ Свира. – Этот мех такой мягкий, белый, как горностаевый, но шкурки гораздо больше; он тебе ужасно понравится. Я хочу, чтобы ты сказала мне, хорош ли он для отделки платья или, может, лучше оставить его для капюшонов и муфт. Не то чтобы мы нуждались в них здесь, если только эта зима не окажется очень суровой, но подумай о зимах в Тормейле и на севере, близ Орелвуда. Тебе вообще знакомы те края?
Темар увидел, как все вокруг заулыбались, когда Эльсир взяла Киндру под руку и увела прочь, больше напоминая пастушью собаку, оттесняющую теленка, чем благовоспитанную сопровождающую особу. Как только ее вмешательство весьма эффектно заткнуло рот мастеру Свиру, люди вернулись к прерванным разговорам, тут и там вновь послышался смех.
– Пойду посмотрю, как там Киндра. – Вахил мельком взглянул на отца. – Задержите старика, ладно?
– Что здесь происходит? – Темар вопросительно поднял брови.
Его друг направился в тень забора и кружным путем к Эльсир, которая показывала что-то стайке ахающих девушек.
– Вахил умудрился по уши влюбиться в девушку, чей несносный отец встал поперек горла обоим мессирам еще до того, как мы высадились, – сухо ответила Гуиналь.
– Она не в его вкусе, слишком уж похожа на мышку. Должно быть, он просто охотится за подвязкой, – брякнул Темар, вспоминая ярких шлюх, за коими Вахил имел обыкновение волочиться в Тормейле.
– Это забава, в которой ты отличаешься, не так ли?
Темар готов был дать себе пинка, но с облегчением вздохнул, увидев, что Гуиналь улыбается. Щеки обдало жаром, словно настала его очередь превозмочь стыд.
– Больше нет. После того как встретил тебя. – Сердце его снова бешено забилось. – После того как мы нашли друг друга нынешним летом…
– Темар, об этом… – Гуиналь подняла руку, и внезапная тень омрачила ее глаза.
– Гуиналь, – появилась в проеме госпожа Ден Реннион, – ты не видела Вахила?
– По-моему, он хотел выпить, – слегка насупилась Гуиналь, покосившись на винный стол.
– Ох, дорогая. – Госпожа Ден Реннион посмотрела на Эльсир и ее спутниц, среди которых больше не было видно белокурой головки Киндры. – Уверена, она – милая девушка, и я знаю, что глупо с моей стороны беспокоиться о рангах и тому подобном, когда мы все беремся за одно и то же колесо, но думаю, он мог бы найти себе кого-нибудь получше. Я уж не говорю о его неприятностях с отцом.
– Хотите, я его поищу? – предложила Гуиналь.
– Спасибо, моя дорогая. Просто этот ужасный человек испортил Анселю вечер, и он будет совершенно разъярен, если обнаружит, что Вахил его ослушался и разговаривает с ней.
Госпожа Ден Реннион внезапно заметила новых гостей и убежала, чтобы проводить их к закускам и вину. Гуиналь тоже собралась уйти, но Темар схватил ее за руку.
– Мы можем найти здесь укромное место? Я прошу всего минутку.
Гуиналь кивнула.
– Только на минутку, нам нужно поговорить.
Она повела его вокруг дома в затененный угол меж двух стен. Темар потянулся к ней, безумно желая поцеловать, но Гуиналь уперла ладонь ему в грудь и огляделась – не следит ли кто за ними.
– Это тебе не какая-то лесная глухомань, Темар, с Авилой, закрывающей на все глаза, – упрекнула она юношу. – Люди будут говорить, а сплетни подхватываются здесь быстрее, чем огонь в соломе.
Темар прижал ее пальцы к своим губам, его рука дрожала от страсти.
– Пусть говорят. Да и о чем сплетничать, когда мы будем помолвлены? – Он полез в карман и вложил драгоценный льняной узелок ей в ладони, сжимая ее пальцы на шелковых ленточках.
Девушка развязала подарок и поднесла к глазам драгоценный камень, лунный свет искрился голубым огнем на его гранях. У нее перехватило дыхание.
– Я знаю, эта цепочка не очень хороша, было мало самородного золота в ручьях, но алмаз способен заставить всех девушек по эту сторону океана жевать свои волосы, пока они не получат такой же. – Темар не мог сдержать ликования и говорил, запинаясь. – Я попросил горняка огранить его для меня. Нас была всего горсть в том путешествии в холмы, и я должен получить хартию от Совета для защиты наших прав. Ты выйдешь за человека достаточно богатого, чтобы удовлетворить твою семью, не сомневайся в этом. Нынче вечером мы объявим о нашей помолвке, а затем поженимся на Солнцестояние. Следующей весной, если захочешь, съездим в Тормейл, навестим твою семью. Если к тому времени, конечно, ты не будешь ждать ребенка.
– О Темар!
Эсквайр и сам не знал, что ожидал услышать в голосе Гуиналь – возбуждение, удовольствие, преданность? – но только не эту смесь сожаления и упрека.
– Что?
– Жаль, что ты не поговорил со мной, прежде чем составлять все эти планы. – В ее тоне послышалась досада. – Ты не продумал это до конца.
Юноша тут же начал каяться.
– Прости, любовь моя. Я должен был сделать это более официально, но после нынешнего лета я не думал, что мне надо посылать сватов просить твоей руки. Я думал, мы оставили это все позади.
– Темар, послушай меня, я тебя умоляю. Я не собираюсь выходить замуж ни за тебя, ни за кого другого!
Эсквайр моргнул и помотал головой, дабы прогнать растерянность.
– Что ты такое говоришь?
– Я не намерена выходить замуж еще много лет, если вообще когда-нибудь выйду.
Гуиналь попыталась вернуть Темару алмаз, но он не взял его.
– Халкарион, спаси нас, почему?
– У меня здесь слишком много дел, слишком много обязанностей, слишком много людей зависят от меня. Я не могу все бросить, чтобы поддерживать огонь в твоем очаге. Мой дядя нуждается во мне…
– Он не может помешать мне жениться на тебе, я этого не допущу! Ты можешь по-прежнему практиковать свое Высшее Искусство, если тебя это беспокоит. Разве я не вбирал в себя то, чему ты меня учила в плавании, разве не приобрел сноровку?
– Высшее Искусство намного сложнее, чем ты думаешь, – возразила Гуиналь. Потом глубоко вдохнула и заговорила спокойнее: – Да не в этом дело! Пожалуйста, постарайся меня понять. Ты говоришь, что хочешь на мне жениться. Ты хочешь, чтобы я рожала тебе детей?
– Я тебя люблю, – запротестовал Темар. – Я хочу создать с тобой семью. Что тут плохого?
– Значит, ты будешь сидеть у очага и качать колыбель, когда мои обязанности отзовут меня из дома? А что, если я умру при родах? – Гуиналь отодвинулась от него и скрестила руки. В тени ее лицо было невозможно разглядеть. – Здесь не Тормейл, где на каждой праздничной ярмарке можно нанять служанок и нянек. Ты много занимался с маленькими детьми? Ты знаешь, сколько забот они требуют? У трех моих сестер есть семьи, и я не собираюсь взваливать на себя такую обузу, пока не буду к этому готова, тем более не в то время, когда у всех по эту сторону океана сразу по три дела на руках и по четыре в рыночный день!
– Я помогу. – Темар начинал злиться. – И ты сама сказала летом, будто можешь использовать Высшее Искусство, чтобы предохраниться от зачатия. Мы все равно можем пожениться; я подожду детей, если ты настаиваешь.
– А все будут считать сезоны и ждать, когда я раздамся в талии. И шушукаться по углам, когда этого не произойдет. Нет уж, спасибо! К твоему сведению, я могу найти лучшее применение своему мастерству. О Темар, пожалуйста, попробуй встать на мое место. Как я понимаю, ты собираешься и дальше вести разведку для моего дяди и мессира Ден Ренниона.
– Конечно, это моя обязанность.
– А что прикажешь делать мне, если ты погибнешь в одной из этих экспедиций? Темар, я была там, когда пришло известие об обвале, в котором погибли Фринн и Юсель; я знаю, какому риску ты подвергаешься. Сэдрин, спаси меня, здесь хватает опасностей даже для тех, кто остается на берегу. – Ее дыхание участилось, но тон оставался спокойным. – Эта колония не может поддерживать больше вдов и сирот, и будь я проклята, если меня отошлют обратно к доверенному браку с твоим дедом, как твоим единственным родственником по мужской линии. Я не могу попусту тратить год, выдерживая траур, дабы убедиться, что не ношу твоего ребенка, прежде чем снова буду свободна.
– Никто бы не заставил тебя делать это. – Юноша невольно повысил голос и с трудом успокоился. – Просто смешно подобное слышать.
– Я так не думаю. Ты последний из своего рода. В любом случае, как бы ты ни старался, моя семья будет настаивать на традиционных обрядах.
– Значит, дело в семье, да? – Темар не мог скрыть негодования. – Мое имя недостаточно хорошо для тебя? Ты прекрасно знаешь, что Д'Алсеннены – старинный Дом и…
– Если б я хотела выйти замуж за какого-то холеного жеребца с впечатляющей родословной, я бы десять раз могла это сделать там, в Тормейле, – язвительно перебила его Гуиналь. – У меня имелось немало охотников за деньгами и положением моего отца, с тех пор как Дрианон пустила мне кровь. Как ты думаешь, почему я изучаю Высшее Искусство? Почему напросилась сюда, к моему дяде?
Мерзкое подозрение зашевелилось в душе Темара и овладело его языком прежде, чем он успел прихлопнуть его.
– Ты опять киваешь на дядю? Вы не связаны кровным родством, не так ли? Он не планирует спасать род Ден Феллэмионов благоразумным браком, да? Это было бы очень традиционно!
Гуиналь влепила Темару жгучую пощечину.
– Не будь отвратительным. Ты просто не можешь смириться с этим! Ты так поглощен собой, что не можешь представить себе девушку, которая не лезет вон из кожи, чтобы выйти за тебя замуж!
– Ты довольно быстро легла со мной этим летом! – От боли, вызванной собственными словами, Темар чуть не заплакал и внезапно обрадовался темноте, скрывшей его лицо.
– То другое дело. То было развлечение, восхитительное развлечение. – Гнев ее смягчился раскаянием. – Но я б никогда этого не сделала, если бы знала, что ты так серьезно это воспримешь. Прости.
Изумление выгнало все прочие мысли из головы Темара.
– Ты хочешь сказать, я у тебя не первый?
– О Темар, я самая младшая дочь в огромной семье. Это мои старшие сестры должны были себя блюсти, дабы убедительно запятнать свадебные простыни. – Тихий смешок слетел с ее губ, и проблеск луны осветил ее улыбку. – Видно, ты не часто имел дело с девственницами.
– Я бы никогда о тебе такого не подумал, – огрызнулся юноша. – Как ты могла!
– О, неужели? – Гуиналь шагнула к нему. – Да какое право ты имеешь меня судить, Темар Д'Алсеннен, эсквайр, от которого все компаньонки предостерегают своих девушек, наказывают им, чтобы не позволяли отводить себя за занавеску? Ты обвинил Вахила в охоте за подвязкой? А каков был твой счет в то Зимнее Солнцестояние? Не ты ли убеждал девушек биться об заклад, что попадешь кинжалом в руну-кость с двадцати шагов? По словам моих братьев, у тебя была лучшая коллекция в когортах, и немало девушек позволили тебе срывать их лепестки, когда ты требовал свой приз, не так ли? Твоя репутация опережает тебя, Темар, ты этого не знал? Я по крайней мере осторожна!
Темар стоял среди обломков своих надежд, злой на Гуиналь, на себя, на весь мир. Он открыл рот, но прежде чем успел заговорить, госпожа Ден Реннион вышла из-за угла и резко остановилась, увидев их.
– Простите, госпожа, я как раз собиралась… – Гуиналь подняла руку ко рту, и только тогда вспомнила, что цепочка все еще обвивает ее пальцы.
– Дорогая моя, что это? – Госпожа Ден Реннион потянулась к руке девушки и подняла ее к фонарю.
– Ах, Темар, как великолепно! – Любопытство вспыхнуло в ее глазах. – Вы отмечаете праздник Дрианон чем-то важным?
– Темар рассказывал мне об открытиях его экспедиции. – Гуиналь попыталась отдать юноше камень, но эсквайр упрямо засунул руки за пояс.
– Это подарок Гуиналь на праздник рождения. – Он выдавил подобие улыбки. – Ведь вы – постлетний ребенок, не так ли, барышня?
Госпожа Ден Реннион повернулась к нему с открытым ртом.
– Ну, не типично ли это! Я ведь спрашивала мессира Ден Феллэмиона, не празднует ли кто-нибудь из его семьи свой год в этот праздник, и он сказал, что Гуиналь родилась в предзиму! Ну-ка, моя дорогая, позволь я возьму твое кружево, ты должна всем показать такую красоту! – Она отколола кружево, прежде чем девушка успела найти подходящее возражение, и застегнула цепочку. Алмаз засверкал, сочный и яркий, на мягкой впадинке ее шеи. – Какой восхитительный подарок, Темар!
– Кажется, мессир ищет вас, госпожа. – Темар указал на Ден Ренниона в арке окна; вертя головой, он стоял у очага.
– О да, думаю, ты прав. – Госпожа Ден Реннион быстро подоткнула кружево Гуиналь вокруг своего выреза. – Пойду узнаю, что ему понадобилось.
– А я найду Вахила.
Гуиналь поспешила уйти, но Темар последовал за ней.
– Пока вы его будете искать, сударыня, я уведу Эльсир от тех глупых девиц. Музыка уже играет, и если я весь вечер протанцую с ней, это вызовет массу сплетен, не так ли? Это должно защитить твою репутацию, Гуиналь. Не беспокойся, я никому не скажу, какая она на самом деле пустая!
Обогнав девушку, Темар схватил Эльсир за талию, отвесил ей экстравагантный поклон и, решительно повернувшись спиной к Гуиналь, увлек Эльсир в более тесное объятие, чем этого требовал танец.
Я покачал головой и добродушно посмеялся над трудностями Темара с Гуиналь. По крайней мере мы с Ливак сошлись на том, что будем просто получать удовольствие, пока не решим, чего хотим друг от друга и от будущего, если вообще когда-нибудь решим. А интересно, что Ливак делает в эту минуту?
Но мои мысли вновь вернулись к ночным видениям. Странный это был сон… Я как бы видел все глазами Темара, но в то же время чувствовал себя отдельно от него. Я был сторонним наблюдателем, но смотрел прямо в его мечты и страхи любопытнейшим образом. Больше всего меня поразила одна вещь: если б я встретился с Темаром на дороге, то поклялся бы, что он и есть тот самый человек, который разбудил меня, когда на нас напали бандиты в Прозайнской Пуще. Что все это значило? Очевидно, тогда это тоже был сон, не так ли? Я также узнал и пряжку, ту самую, вокруг которой эльетиммский жрец, или как он там себя называет, плел для Каески свои заклинания. Пряжка принадлежала Темару. Это тоже должно что-то значить? И не страсть ли Темара, прорывающаяся в мой ум, лишила меня сознания в Релшазе? Логика не согласовывалась с моими мыслями, и тем не менее я был в этом уверен.
Я сел на тюфяк и прислонился к стене. Ранним утром воздух был еще прохладен, сквозь легкие ставни проникали звуки птичьих трелей в садах, и никакие насекомые не донимали меня. Я наслаждался покоем и тишиной, царящей во дворце. Только где-то далеко внизу домашние рабы бесшумно выполняли свою работу. Было это воспоминание о давно прошедшем празднике, того рода воспоминание, на которое рассчитывал Верховный маг Планир? Если да, то я, хоть убей, не мог понять, что в нем такого важного. По мне, это лишь наглядное доказательство того, какие невероятные причины находят люди, чтобы ссориться с любимыми. Я посмотрел на меч. Если это эфирная магия, то она представляется не более чем диковинкой, не идущей ни в какое сравнение со злым колдовством эльетиммов.
Я давно пришел к выводу, что одним из самых досадных обстоятельств в жизни раба было то, что у меня не находилось ни минутки для себя – на мои собственные размышления. Действительно, только я собрался обмозговать эти тайны, как дверь сзади отворилась и вышел Шек Кул – с голой грудью, в свободно завязанных шароварах, с небрежно переброшенной через плечо туникой. Даже без драгоценных камней и украшений воевода вселял страх – слишком мускулистый для своих лет, весь исполненный самообладания. С довольной улыбкой Шек Кул кивнул мне и, тихо насвистывая, легко зашагал по коридору. Я проводил его взглядом, немного завидуя его счастью, немного гневаясь на него и ему подобных с их неоспоримой властью над такими, как я.
Я заглянул в приоткрытую дверь. Ляо крепко спала, лежа на животе, нагая, в ворохе шелковых одеял. Лицо – как у ребенка, волосы упали на глаза; солнечный луч проник сквозь жалюзи, чтобы ласкать ее гладкое бедро. Утренний ветерок зашевелил воздух в комнате, насыщенный от запаха духов и страсти.
Подавив злобное желание с шумом втащить свой тюфяк и начать доскональную уборку, предпочтительно щеткой, скребущей пол, я прикрыл дверь и полез в свой мешок за чистой туникой. В дальнем конце коридора раздались тяжелые шаги. Я испуганно поднял глаза: эльетиммский жрец смотрел на меня с мерзким ожиданием в глазах. Он выглядел довольно миролюбиво в простой, неприметной одежде – тунике и шароварах черного цвета, аккуратно выстиранных и немного линялых, – обычный проситель в честной торговле. Только глаза выдавали его, опасного, как собака, приученная понимать лишь плетку и жестокость.
– Дай мне посмотреть меч! – внезапно приказал он.
Я тупо уставился на него с видом вежливого непонимания, который я совершенствовал на Гар.
– Я знаю, кто ты, тормалинец. – Жрец остановился и, подбоченясь, смерил меня презрительным взглядом. – Ты ничто. Все, что мне надо, – это меч. Отдай его мне, и я позволю тебе жить.
Я встал, сжимая ножны в руке. Жрец был не дурак и держался вне досягаемости клинка. Я взялся за рукоять и увидел странную смесь опасения и ожидания в его светло-голубых глазах, холодных как зимнее небо.
– Я все равно получу и этот клинок, и тебя в придачу, – усмехнулся он, уязвленный моим упорным молчанием. – Ты будешь в моей власти. И прежде чем я покончу с тобой, ты будешь рыдать как высеченный ребенок.
– Думаю, это мне решать, когда и как наказывать мою собственность. – Ляо быстрым движением распахнула дверь и надменно уставилась на эльетимма. Ее царственная манера нисколько не пострадала от того, что из всей одежды на Ляо была одна лишь прозрачная нижняя туника. – Твое поведение едва ли почтительно… для гостя Шек Кула, – добавила она с недвусмысленным ударением.
В мгновение ока с лица эльетимма исчезло всякое выражение. Он низко поклонился Ляо, круто повернулся и быстро ушел обратно по коридору.
– Каков наглец! – Ляо озадаченно покачала головой. – О чем Каеска думала, привозя его сюда?
– Эльсир намерена разбогатеть на мехах. Сначала она раззадорит тормейлских дам экзотическими шкурами, которые приносят ей звероловы, а затем проследит, чтобы они оставались исключительной редкостью.
Темару почудилось напряжение в голосе госпожи Ден Реннион.
– Ты позволяешь ей заниматься торговлей? – Одна дама с фигурой, коей не очень льстил новый фасон, колебалась между изумлением и завистью.
– На этой стороне океана совсем другая жизнь, не так ли? Столько всего изменилось, почему бы нет? – Госпожа Ден Реннион беззаботно пожала плечами. – А теперь пойдемте, я покажу вам, где мы разместили восточное крыло. Пока это только колышки и веревки, но вы получите представление. Увидимся позже, Темар.
– Хотел бы я увидеть Эльсир в таком платье, – молвил эсквайр, когда женщины удалялись, а их изящные лодыжки мелькали из-под юбок, достаточно коротких, чтобы не касаться грязных полов.
– Да вон она! – указал Вахил своим кубком.
Эльсир стояла возле лесов, поддерживающих дверной проем, увитый праздничными гирляндами из незнакомых цветов. Темар затаил дыхание, сердце, казалось, пропустило удар, а затем помчалось словно пришпоренная лошадь. Эльсир болтала с Гуиналь.
Шелковое платье Эльсир было переливчато-зеленым, с красновато-коричневым узором в тон ее блестящим золотисто-каштановым волосам. Облегающий покрой выгодно подчеркивал узкую талию и высокую грудь, фамильное ожерелье из золота и янтаря блестело на молочной шее. Темар одобрительно кивнул другу и озорно ухмыльнулся.
– У нее еще не сошли веснушки, а?
– Цена, которую мы, колонисты, вынуждены платить за наш труд в дневную жару, – беззлобно передразнил сестру Вахил, и Темар засмеялся.
– А Гуиналь хорошо выглядит, – заметил младший Ден Реннион, покосившись на друга. – Мы довольно часто видели ее, с тех пор как они с тетей Авилой начали работать над теми старинными рецептами прабабушки.
Не доверяя своему голосу, Темар молча кивнул и направился к девушкам, во все глаза глядя на Гуиналь. Она добавила свой собственный штрих к новому фасону: глубокие складки на голубой юбке, отделанные более темным голубым шелком, этот же цвет повторялся и в отделке лифа. Скромный кружевной палантин, сколотый на груди сапфировой брошкой, закрывал плечи. Темар невольно вздрогнул, внезапно вспомнив мягкие молочно-белые груди под ажурным узором листвы.
– Ты слышишь? Гуиналь сказала, будто ты хочешь и зимой изучать с ней Высшее Искусство, – развеселившись, повторил Вахил.
– Что? – Темар поспешил обуздать свои мысли. – Да, верно. Думаю, оно могло бы пригодиться, мы ведь уже планируем исследования на следующий сезон.
– Темар! – От восторженного крика Эльсир гости умолкли. – Как я рада! – Она обняла его, обдав нежным ароматом духов и теплом. – Когда ты вернулся? Я хочу услышать все-все, все подробности. Ты останешься с нами, верно? Ты уже говорил с мамой?
– Привет, Гуиналь. – Темар посмотрел на девушку через плечо Эльсир; в его глазах отражалось то, чего сейчас он сказать не мог.
– Доброго тебе праздника, Темар!
Гуиналь, как всегда, сохраняла самообладание, но Темару было приятно видеть, что щеки ее слегка покраснели.
– Мне нужно еще выпить, – сказал Вахил, – а как вы, барышни…
– Я просто говорил, что эта колония не дает той прибыли, которую мне сулили. – Резкий голос прозвучал во временном затишье, и взгляды присутствующих сосредоточились на кряжистом человеке в броском платье из пурпурного бархата, стоявшем лицом к лицу с Ден Реннионом.
– С самого начала мы ясно дали понять, что плоды этого предприятия будут зависеть от упорной работы. – Тон Ден Ренниона был холодно вежлив. – Упорной работы каждого из нас.
– Я слишком давно закончил свое ученичество, чтобы снова браться за инструмент. – Толстяк демонстративно уперся руками в свои обширные бока. – Я имею право брать комиссионные с моих ремесленников, коли ссужаю им материалы, закупаю их товары и организую перевозку их изделий обратно в Зьютесселу. Разве это не справедливо?
– Но ты не имеешь права бездельничать и лишь взимать процент, чтобы разбогатеть, мастер Свир.
– Отец, не надо! Давай просто наслаждаться вечером. Не говори о делах во время праздника. – Девушка с заурядным лицом тщетно дергала его за локоть; ее длинные белокурые косы, свернутые кольцом на голове, только подчеркивали длину шеи и носа. – Все же смотрят!
– Я вынесу это на Совет! – Не слушая дочь, толстяк наклонился вперед и погрозил пальцем мессиру Ден Ренниону.
– Совет уже постановил, что каждый ремесленник волен торговать непосредственно с тем, кто ему нравится, каким бы ни был его прежний статус – арендатора или наемного работника. – Мессир Ден Реннион говорил все тем же тоном, но лицо его выдавало презрение. – Скажи мне, мастер Свир, ты был обязан Ден Мюре, не так ли, прежде чем твой сьер разрешил тебе присоединиться к этой затее? Ты будешь посылать весной положенную десятую долю тому Дому?
– Эльсир, ты можешь вытащить оттуда Киндру?
Пораженный отчаянием в голосе друга, Темар снова посмотрел на девушку. Она была костлявая и нескладная в своем лавандовом платье, с худыми бедрами и плоской как доска грудью.
– Конечно. – Воинственный огонь сверкнул в зеленых глазах Эльсир. – Нечего ей снова страдать из-за своего отца.
– Я пойду с тобой.
К ужасу Темара, Гуиналь шагнула за Эльсир, но та ее остановила.
– Нет, ты же знаешь, Киндра тебя боится.
Темар смотрел, как Вахил ломает руки, пока спор увязал в опасной колее.
– Думаю, тебе придется защищать свою позицию перед Советом, а не жаловаться на меня, – говорил меж тем мессир Ден Реннион, сжимая губы от закипавшего гнева. – И потрудись объяснить, зачем ты пытался скупить на зиму провизию и фураж сверх всяких потребностей твоей семьи. Мне будет интересно услышать, как это согласуется со свидетельством некоторых ремесленников, прежде обязанных тебе, которые сейчас считают подходящими условия, прилагаемые к твоим так называемым подаркам.
– Киндра, дорогая моя, пойдем-ка поглядим, что принес мне сегодня один зверолов, – безмятежно защебетала Эльсир, перебив несдержанный ответ Свира. – Этот мех такой мягкий, белый, как горностаевый, но шкурки гораздо больше; он тебе ужасно понравится. Я хочу, чтобы ты сказала мне, хорош ли он для отделки платья или, может, лучше оставить его для капюшонов и муфт. Не то чтобы мы нуждались в них здесь, если только эта зима не окажется очень суровой, но подумай о зимах в Тормейле и на севере, близ Орелвуда. Тебе вообще знакомы те края?
Темар увидел, как все вокруг заулыбались, когда Эльсир взяла Киндру под руку и увела прочь, больше напоминая пастушью собаку, оттесняющую теленка, чем благовоспитанную сопровождающую особу. Как только ее вмешательство весьма эффектно заткнуло рот мастеру Свиру, люди вернулись к прерванным разговорам, тут и там вновь послышался смех.
– Пойду посмотрю, как там Киндра. – Вахил мельком взглянул на отца. – Задержите старика, ладно?
– Что здесь происходит? – Темар вопросительно поднял брови.
Его друг направился в тень забора и кружным путем к Эльсир, которая показывала что-то стайке ахающих девушек.
– Вахил умудрился по уши влюбиться в девушку, чей несносный отец встал поперек горла обоим мессирам еще до того, как мы высадились, – сухо ответила Гуиналь.
– Она не в его вкусе, слишком уж похожа на мышку. Должно быть, он просто охотится за подвязкой, – брякнул Темар, вспоминая ярких шлюх, за коими Вахил имел обыкновение волочиться в Тормейле.
– Это забава, в которой ты отличаешься, не так ли?
Темар готов был дать себе пинка, но с облегчением вздохнул, увидев, что Гуиналь улыбается. Щеки обдало жаром, словно настала его очередь превозмочь стыд.
– Больше нет. После того как встретил тебя. – Сердце его снова бешено забилось. – После того как мы нашли друг друга нынешним летом…
– Темар, об этом… – Гуиналь подняла руку, и внезапная тень омрачила ее глаза.
– Гуиналь, – появилась в проеме госпожа Ден Реннион, – ты не видела Вахила?
– По-моему, он хотел выпить, – слегка насупилась Гуиналь, покосившись на винный стол.
– Ох, дорогая. – Госпожа Ден Реннион посмотрела на Эльсир и ее спутниц, среди которых больше не было видно белокурой головки Киндры. – Уверена, она – милая девушка, и я знаю, что глупо с моей стороны беспокоиться о рангах и тому подобном, когда мы все беремся за одно и то же колесо, но думаю, он мог бы найти себе кого-нибудь получше. Я уж не говорю о его неприятностях с отцом.
– Хотите, я его поищу? – предложила Гуиналь.
– Спасибо, моя дорогая. Просто этот ужасный человек испортил Анселю вечер, и он будет совершенно разъярен, если обнаружит, что Вахил его ослушался и разговаривает с ней.
Госпожа Ден Реннион внезапно заметила новых гостей и убежала, чтобы проводить их к закускам и вину. Гуиналь тоже собралась уйти, но Темар схватил ее за руку.
– Мы можем найти здесь укромное место? Я прошу всего минутку.
Гуиналь кивнула.
– Только на минутку, нам нужно поговорить.
Она повела его вокруг дома в затененный угол меж двух стен. Темар потянулся к ней, безумно желая поцеловать, но Гуиналь уперла ладонь ему в грудь и огляделась – не следит ли кто за ними.
– Это тебе не какая-то лесная глухомань, Темар, с Авилой, закрывающей на все глаза, – упрекнула она юношу. – Люди будут говорить, а сплетни подхватываются здесь быстрее, чем огонь в соломе.
Темар прижал ее пальцы к своим губам, его рука дрожала от страсти.
– Пусть говорят. Да и о чем сплетничать, когда мы будем помолвлены? – Он полез в карман и вложил драгоценный льняной узелок ей в ладони, сжимая ее пальцы на шелковых ленточках.
Девушка развязала подарок и поднесла к глазам драгоценный камень, лунный свет искрился голубым огнем на его гранях. У нее перехватило дыхание.
– Я знаю, эта цепочка не очень хороша, было мало самородного золота в ручьях, но алмаз способен заставить всех девушек по эту сторону океана жевать свои волосы, пока они не получат такой же. – Темар не мог сдержать ликования и говорил, запинаясь. – Я попросил горняка огранить его для меня. Нас была всего горсть в том путешествии в холмы, и я должен получить хартию от Совета для защиты наших прав. Ты выйдешь за человека достаточно богатого, чтобы удовлетворить твою семью, не сомневайся в этом. Нынче вечером мы объявим о нашей помолвке, а затем поженимся на Солнцестояние. Следующей весной, если захочешь, съездим в Тормейл, навестим твою семью. Если к тому времени, конечно, ты не будешь ждать ребенка.
– О Темар!
Эсквайр и сам не знал, что ожидал услышать в голосе Гуиналь – возбуждение, удовольствие, преданность? – но только не эту смесь сожаления и упрека.
– Что?
– Жаль, что ты не поговорил со мной, прежде чем составлять все эти планы. – В ее тоне послышалась досада. – Ты не продумал это до конца.
Юноша тут же начал каяться.
– Прости, любовь моя. Я должен был сделать это более официально, но после нынешнего лета я не думал, что мне надо посылать сватов просить твоей руки. Я думал, мы оставили это все позади.
– Темар, послушай меня, я тебя умоляю. Я не собираюсь выходить замуж ни за тебя, ни за кого другого!
Эсквайр моргнул и помотал головой, дабы прогнать растерянность.
– Что ты такое говоришь?
– Я не намерена выходить замуж еще много лет, если вообще когда-нибудь выйду.
Гуиналь попыталась вернуть Темару алмаз, но он не взял его.
– Халкарион, спаси нас, почему?
– У меня здесь слишком много дел, слишком много обязанностей, слишком много людей зависят от меня. Я не могу все бросить, чтобы поддерживать огонь в твоем очаге. Мой дядя нуждается во мне…
– Он не может помешать мне жениться на тебе, я этого не допущу! Ты можешь по-прежнему практиковать свое Высшее Искусство, если тебя это беспокоит. Разве я не вбирал в себя то, чему ты меня учила в плавании, разве не приобрел сноровку?
– Высшее Искусство намного сложнее, чем ты думаешь, – возразила Гуиналь. Потом глубоко вдохнула и заговорила спокойнее: – Да не в этом дело! Пожалуйста, постарайся меня понять. Ты говоришь, что хочешь на мне жениться. Ты хочешь, чтобы я рожала тебе детей?
– Я тебя люблю, – запротестовал Темар. – Я хочу создать с тобой семью. Что тут плохого?
– Значит, ты будешь сидеть у очага и качать колыбель, когда мои обязанности отзовут меня из дома? А что, если я умру при родах? – Гуиналь отодвинулась от него и скрестила руки. В тени ее лицо было невозможно разглядеть. – Здесь не Тормейл, где на каждой праздничной ярмарке можно нанять служанок и нянек. Ты много занимался с маленькими детьми? Ты знаешь, сколько забот они требуют? У трех моих сестер есть семьи, и я не собираюсь взваливать на себя такую обузу, пока не буду к этому готова, тем более не в то время, когда у всех по эту сторону океана сразу по три дела на руках и по четыре в рыночный день!
– Я помогу. – Темар начинал злиться. – И ты сама сказала летом, будто можешь использовать Высшее Искусство, чтобы предохраниться от зачатия. Мы все равно можем пожениться; я подожду детей, если ты настаиваешь.
– А все будут считать сезоны и ждать, когда я раздамся в талии. И шушукаться по углам, когда этого не произойдет. Нет уж, спасибо! К твоему сведению, я могу найти лучшее применение своему мастерству. О Темар, пожалуйста, попробуй встать на мое место. Как я понимаю, ты собираешься и дальше вести разведку для моего дяди и мессира Ден Ренниона.
– Конечно, это моя обязанность.
– А что прикажешь делать мне, если ты погибнешь в одной из этих экспедиций? Темар, я была там, когда пришло известие об обвале, в котором погибли Фринн и Юсель; я знаю, какому риску ты подвергаешься. Сэдрин, спаси меня, здесь хватает опасностей даже для тех, кто остается на берегу. – Ее дыхание участилось, но тон оставался спокойным. – Эта колония не может поддерживать больше вдов и сирот, и будь я проклята, если меня отошлют обратно к доверенному браку с твоим дедом, как твоим единственным родственником по мужской линии. Я не могу попусту тратить год, выдерживая траур, дабы убедиться, что не ношу твоего ребенка, прежде чем снова буду свободна.
– Никто бы не заставил тебя делать это. – Юноша невольно повысил голос и с трудом успокоился. – Просто смешно подобное слышать.
– Я так не думаю. Ты последний из своего рода. В любом случае, как бы ты ни старался, моя семья будет настаивать на традиционных обрядах.
– Значит, дело в семье, да? – Темар не мог скрыть негодования. – Мое имя недостаточно хорошо для тебя? Ты прекрасно знаешь, что Д'Алсеннены – старинный Дом и…
– Если б я хотела выйти замуж за какого-то холеного жеребца с впечатляющей родословной, я бы десять раз могла это сделать там, в Тормейле, – язвительно перебила его Гуиналь. – У меня имелось немало охотников за деньгами и положением моего отца, с тех пор как Дрианон пустила мне кровь. Как ты думаешь, почему я изучаю Высшее Искусство? Почему напросилась сюда, к моему дяде?
Мерзкое подозрение зашевелилось в душе Темара и овладело его языком прежде, чем он успел прихлопнуть его.
– Ты опять киваешь на дядю? Вы не связаны кровным родством, не так ли? Он не планирует спасать род Ден Феллэмионов благоразумным браком, да? Это было бы очень традиционно!
Гуиналь влепила Темару жгучую пощечину.
– Не будь отвратительным. Ты просто не можешь смириться с этим! Ты так поглощен собой, что не можешь представить себе девушку, которая не лезет вон из кожи, чтобы выйти за тебя замуж!
– Ты довольно быстро легла со мной этим летом! – От боли, вызванной собственными словами, Темар чуть не заплакал и внезапно обрадовался темноте, скрывшей его лицо.
– То другое дело. То было развлечение, восхитительное развлечение. – Гнев ее смягчился раскаянием. – Но я б никогда этого не сделала, если бы знала, что ты так серьезно это воспримешь. Прости.
Изумление выгнало все прочие мысли из головы Темара.
– Ты хочешь сказать, я у тебя не первый?
– О Темар, я самая младшая дочь в огромной семье. Это мои старшие сестры должны были себя блюсти, дабы убедительно запятнать свадебные простыни. – Тихий смешок слетел с ее губ, и проблеск луны осветил ее улыбку. – Видно, ты не часто имел дело с девственницами.
– Я бы никогда о тебе такого не подумал, – огрызнулся юноша. – Как ты могла!
– О, неужели? – Гуиналь шагнула к нему. – Да какое право ты имеешь меня судить, Темар Д'Алсеннен, эсквайр, от которого все компаньонки предостерегают своих девушек, наказывают им, чтобы не позволяли отводить себя за занавеску? Ты обвинил Вахила в охоте за подвязкой? А каков был твой счет в то Зимнее Солнцестояние? Не ты ли убеждал девушек биться об заклад, что попадешь кинжалом в руну-кость с двадцати шагов? По словам моих братьев, у тебя была лучшая коллекция в когортах, и немало девушек позволили тебе срывать их лепестки, когда ты требовал свой приз, не так ли? Твоя репутация опережает тебя, Темар, ты этого не знал? Я по крайней мере осторожна!
Темар стоял среди обломков своих надежд, злой на Гуиналь, на себя, на весь мир. Он открыл рот, но прежде чем успел заговорить, госпожа Ден Реннион вышла из-за угла и резко остановилась, увидев их.
– Простите, госпожа, я как раз собиралась… – Гуиналь подняла руку ко рту, и только тогда вспомнила, что цепочка все еще обвивает ее пальцы.
– Дорогая моя, что это? – Госпожа Ден Реннион потянулась к руке девушки и подняла ее к фонарю.
– Ах, Темар, как великолепно! – Любопытство вспыхнуло в ее глазах. – Вы отмечаете праздник Дрианон чем-то важным?
– Темар рассказывал мне об открытиях его экспедиции. – Гуиналь попыталась отдать юноше камень, но эсквайр упрямо засунул руки за пояс.
– Это подарок Гуиналь на праздник рождения. – Он выдавил подобие улыбки. – Ведь вы – постлетний ребенок, не так ли, барышня?
Госпожа Ден Реннион повернулась к нему с открытым ртом.
– Ну, не типично ли это! Я ведь спрашивала мессира Ден Феллэмиона, не празднует ли кто-нибудь из его семьи свой год в этот праздник, и он сказал, что Гуиналь родилась в предзиму! Ну-ка, моя дорогая, позволь я возьму твое кружево, ты должна всем показать такую красоту! – Она отколола кружево, прежде чем девушка успела найти подходящее возражение, и застегнула цепочку. Алмаз засверкал, сочный и яркий, на мягкой впадинке ее шеи. – Какой восхитительный подарок, Темар!
– Кажется, мессир ищет вас, госпожа. – Темар указал на Ден Ренниона в арке окна; вертя головой, он стоял у очага.
– О да, думаю, ты прав. – Госпожа Ден Реннион быстро подоткнула кружево Гуиналь вокруг своего выреза. – Пойду узнаю, что ему понадобилось.
– А я найду Вахила.
Гуиналь поспешила уйти, но Темар последовал за ней.
– Пока вы его будете искать, сударыня, я уведу Эльсир от тех глупых девиц. Музыка уже играет, и если я весь вечер протанцую с ней, это вызовет массу сплетен, не так ли? Это должно защитить твою репутацию, Гуиналь. Не беспокойся, я никому не скажу, какая она на самом деле пустая!
Обогнав девушку, Темар схватил Эльсир за талию, отвесил ей экстравагантный поклон и, решительно повернувшись спиной к Гуиналь, увлек Эльсир в более тесное объятие, чем этого требовал танец.
Дворец Шек Кула, Алдабрешский Архипелаг, 6-е предлета
Я проснулся под впечатлением образов из моих ночных видений. Они были столь яркими и отчетливыми, что я мог вспомнить каждую подробность. Молодой человек с черными волосами, стянутыми сзади заколкой из серебряных листьев, и в старинной одежде, как на фамильных портретах мессира. Итак, это был Темар Д'Алсеннен, последний отпрыск исчезнувшего рода, человек, чьим мечом я теперь владею. Но это был больше, чем образ, больше, чем сон. Я покачал головой, вспоминая о его противоречивых надеждах и опасениях, его планах на будущее, рожденных из непреодолимой потребности создать семью взамен той, которую он потерял в детстве. Я чувствовал его боль, вызванную непреклонностью Гуиналь, его смятение, я сочувствовал его показному флирту с Эльсир: мол, смотри, Гуиналь, ты не единственная голубка в голубятне. Во многих отношениях он напоминал мне меня самого двенадцать лет назад. Я узнал ту импульсивность, ту самоуверенность, которая привела меня в сети тассина, а более всего – мощь юношеских чувств, не притупленных еще зрелым опытом.Я покачал головой и добродушно посмеялся над трудностями Темара с Гуиналь. По крайней мере мы с Ливак сошлись на том, что будем просто получать удовольствие, пока не решим, чего хотим друг от друга и от будущего, если вообще когда-нибудь решим. А интересно, что Ливак делает в эту минуту?
Но мои мысли вновь вернулись к ночным видениям. Странный это был сон… Я как бы видел все глазами Темара, но в то же время чувствовал себя отдельно от него. Я был сторонним наблюдателем, но смотрел прямо в его мечты и страхи любопытнейшим образом. Больше всего меня поразила одна вещь: если б я встретился с Темаром на дороге, то поклялся бы, что он и есть тот самый человек, который разбудил меня, когда на нас напали бандиты в Прозайнской Пуще. Что все это значило? Очевидно, тогда это тоже был сон, не так ли? Я также узнал и пряжку, ту самую, вокруг которой эльетиммский жрец, или как он там себя называет, плел для Каески свои заклинания. Пряжка принадлежала Темару. Это тоже должно что-то значить? И не страсть ли Темара, прорывающаяся в мой ум, лишила меня сознания в Релшазе? Логика не согласовывалась с моими мыслями, и тем не менее я был в этом уверен.
Я сел на тюфяк и прислонился к стене. Ранним утром воздух был еще прохладен, сквозь легкие ставни проникали звуки птичьих трелей в садах, и никакие насекомые не донимали меня. Я наслаждался покоем и тишиной, царящей во дворце. Только где-то далеко внизу домашние рабы бесшумно выполняли свою работу. Было это воспоминание о давно прошедшем празднике, того рода воспоминание, на которое рассчитывал Верховный маг Планир? Если да, то я, хоть убей, не мог понять, что в нем такого важного. По мне, это лишь наглядное доказательство того, какие невероятные причины находят люди, чтобы ссориться с любимыми. Я посмотрел на меч. Если это эфирная магия, то она представляется не более чем диковинкой, не идущей ни в какое сравнение со злым колдовством эльетиммов.
Я давно пришел к выводу, что одним из самых досадных обстоятельств в жизни раба было то, что у меня не находилось ни минутки для себя – на мои собственные размышления. Действительно, только я собрался обмозговать эти тайны, как дверь сзади отворилась и вышел Шек Кул – с голой грудью, в свободно завязанных шароварах, с небрежно переброшенной через плечо туникой. Даже без драгоценных камней и украшений воевода вселял страх – слишком мускулистый для своих лет, весь исполненный самообладания. С довольной улыбкой Шек Кул кивнул мне и, тихо насвистывая, легко зашагал по коридору. Я проводил его взглядом, немного завидуя его счастью, немного гневаясь на него и ему подобных с их неоспоримой властью над такими, как я.
Я заглянул в приоткрытую дверь. Ляо крепко спала, лежа на животе, нагая, в ворохе шелковых одеял. Лицо – как у ребенка, волосы упали на глаза; солнечный луч проник сквозь жалюзи, чтобы ласкать ее гладкое бедро. Утренний ветерок зашевелил воздух в комнате, насыщенный от запаха духов и страсти.
Подавив злобное желание с шумом втащить свой тюфяк и начать доскональную уборку, предпочтительно щеткой, скребущей пол, я прикрыл дверь и полез в свой мешок за чистой туникой. В дальнем конце коридора раздались тяжелые шаги. Я испуганно поднял глаза: эльетиммский жрец смотрел на меня с мерзким ожиданием в глазах. Он выглядел довольно миролюбиво в простой, неприметной одежде – тунике и шароварах черного цвета, аккуратно выстиранных и немного линялых, – обычный проситель в честной торговле. Только глаза выдавали его, опасного, как собака, приученная понимать лишь плетку и жестокость.
– Дай мне посмотреть меч! – внезапно приказал он.
Я тупо уставился на него с видом вежливого непонимания, который я совершенствовал на Гар.
– Я знаю, кто ты, тормалинец. – Жрец остановился и, подбоченясь, смерил меня презрительным взглядом. – Ты ничто. Все, что мне надо, – это меч. Отдай его мне, и я позволю тебе жить.
Я встал, сжимая ножны в руке. Жрец был не дурак и держался вне досягаемости клинка. Я взялся за рукоять и увидел странную смесь опасения и ожидания в его светло-голубых глазах, холодных как зимнее небо.
– Я все равно получу и этот клинок, и тебя в придачу, – усмехнулся он, уязвленный моим упорным молчанием. – Ты будешь в моей власти. И прежде чем я покончу с тобой, ты будешь рыдать как высеченный ребенок.
– Думаю, это мне решать, когда и как наказывать мою собственность. – Ляо быстрым движением распахнула дверь и надменно уставилась на эльетимма. Ее царственная манера нисколько не пострадала от того, что из всей одежды на Ляо была одна лишь прозрачная нижняя туника. – Твое поведение едва ли почтительно… для гостя Шек Кула, – добавила она с недвусмысленным ударением.
В мгновение ока с лица эльетимма исчезло всякое выражение. Он низко поклонился Ляо, круто повернулся и быстро ушел обратно по коридору.
– Каков наглец! – Ляо озадаченно покачала головой. – О чем Каеска думала, привозя его сюда?