Малик Тахир. Фалак

   - Но ключ этот в руке всевышнего! - подняв брови, заметил Улугбек.
   - Быть может, аллаху угодно будет вручить его нам - да предстательствует за нас в том сам пророк Мухаммед...
   - Достойные слова! - одобрил султан. - Твои силы открываются в твоих мыслях... Скажи теперь, каким образом ты превращал медь в золото?
   - Я досконально изучил книгу "Тайное тайных", написанную учителем ар-Разием. Но главное раскрыл мне мой дед...
   Он на мгновение умолк. Улугбек ободряюще кивнул, и юноша продолжал:
   - Для того чтобы получить настоящее золото, необходима кровь человека.
   - Кровь? - нахмурился султан.
   - Да. Золото, из которого изготовлено посланное вам кольцо, я обработал сухой кровью.
   - Где ты взял кровь?
   - Это была моя кровь.
   - Что же, всякий раз, когда ты делаешь золото, ты используешь собственную кровь?
   - Я не так уж часто делаю золото. Учитель писал, что всякий, обращающий знания для наживы, будет наказан в будущей жизни...
   В следующий миг послышался голос супи [низший служитель мечети], сзывавшего на вечернюю молитву. Улугбек провел по лицу ладонями и поднялся с места. Молодой человек последовал примеру султана.
   Улугбек сделал было несколько шагов в сторону сада, но вдруг остановился и, повернувшись к Шамсибеку, строго сказал:
   - С этого дня запрещаю тебе использовать кровь для получения золота. В царствовании Улугбека ни единая капля человеческой крови не должна проливаться ради прихотей сильных. Жизнь того, кто ослушается этого запрета, будет недолгой...
   - Слушаюсь, повелитель...
   - Завтра можешь отдыхать. А с субботы приступишь к своим обязанностям: рассортируешь, как старший над ювелирами, золото и серебро в казне. Да подбери в городе место, где лучше всего построить больницу...
   - О украшение ислама! - склонился Шамсибек. - Ваша милость не знает границ... Прикажите еще зарезать несколько баранов.
   - Зачем?
   - Мясо надо будет развесить во всех концах города на открытых местах. Больницу лучше строить там, где оно сохранится свежим дольше всего...
   - Твой ум достоин похвалы! Проси у меня все что хочешь!
   - Мой повелитель, я попрошу только об одном: отпустите меня домой после того, как я справлюсь с вашими поручениями...
   - Тебе не нравится в моем дворце? - Лицо Улугбека посуровело.
   - Не пристало деревенскому воробью клевать с золотого блюда.
   - Но на сельском поле он может стать добычей коршуна. Я не хочу отпускать тебя от себя. Если ты тоскуешь по родным, то можешь съездить домой и перевезти семью в Самарканд.
   Через несколько дней, прочитав в мечети оиби-Ханум утреннюю молитву, Шамсибек и сопровождавший его Камариддин отправились в путь.
   Вскочив на коня, молодой человек вдруг заметил дервиша, сидевшего на корточках возле запыленной ивы.
   - Абдулвахаб! - воскликнул Шамсибек. - Где ты пропадал? Я искал тебя все эти дни. Мы отправляемся домой - поедем с нами!
   - Не успел приехать в Самарканд и уже скачешь назад? - вместо ответа спросил дервиш.
   - Я еду за семьей и скоро снова вернусь.
   - Думаешь, твои старики захотят сниматься с насиженного места?
   - Привезу хотя бы жену и сына.
   - Я не знал, что ты женат.
   - Да, уже третий год. На дочери ювелира Щербека.
   Лицо дервиша вдруг потемнело. Он отвернулся и проворчал:
   - Поезжайте. Скатертью дорога...
   - Абдулвахаб! - удивленно позвал Шамсибек. - Может быть, передать что-нибудь отцу?
   - Скажи, что не видел меня, - не оборачиваясь, бросил дервиш.
   Только выехав за городские ворота, Шамсибек догадался о причине внезапного гнева Абдулвахаба. Еще перед тем как отправить сына в медресе, Байбува сватал за него Махфузу, дочь Щербека. Но ювелир отказал - он предпочел в зятья своего ученика Шамсибека.
   Путники присоединились к большому каравану. Около полусотни верблюдов шли размеренно, словно понимая, что впереди долгий и нелегкий путь. Колокольчики на верблюжьих ошейниках непрерывно позванивали, погонщики протяжно, покрикивали - больше для того, чтобы побороть сон...
   - Зачем ты хотел взять с собой этого грязного нищего? - спросил Камариддин.
   - Пропадет парень в Самарканде.
   - У тебя слишком добрая душа... Наш султан, да продлится его счастливое царствование тысячу лет, по своему добродушию дал слишком большую волю накшбандиям [члены дервишского ордена, основанного суфийским учителем Ходжей Накшбанди]. А они вместо того, чтобы возносить к аллаху благодарственные молитвы за покровителя правоверных, распространяют о нем самые нелепые слухи...
   Помолчав, Камариддин добавил:
   - Слышал, как султан посадил в лужу мухтасиба?
   - Нет.
   - Э-э, да об этом говорит весь Самарканд! Месяц назад, в пятницу, его величество пожаловал на молитву в Биби-Ханум. После молитвы мухтасиб при всем народе намекнул, что наш султан отступает от благочестия. Тогда Улугбек поднялся со своего места и направился к мухтасибу. Собравшиеся ожидали, что он прикажет наказать муллу. Но вместо этого султан обратился к мухтасибу: "Это правда, что Ходжа Ахрор сравнивал вас с пророком Мусой?" Сайд Ашик подтвердил это. Тогда султан спросил: "Вы принимаете его уподобление?" - "О нет, - отвечал мухтасиб. - Я недостоин даже лобызать след пророка". - "Теперь скажите мне, - продолжал Улугбек. - Кто более велик - я или древние фараоны?" - "Вы, умиротворивший вселенную!" склонился Сайд Ашик. Султан улыбнулся и сказал: "Всевышний дал наказ Мусе-пророку, чтобы он не величался перед фараоном, а, наоборот, был почтителен с ним. Так почему же тот, кто намного ниже пророка, смеет судить того, кто превосходит фараона?" Мухтасиб готов был сквозь землю провалиться.
   Камариддин оказался умным и занятным собеседником. В разговорах с ним Шамсибек не замечал, как проходят дни. Сипах был одним из сильнейших людей Самарканда - мало кому удавалось положить его на лопатки. Глядя на могучую фигуру спутника, Шамсибек думал: "Если бы он не родился богатырем, то родился бы ученым".
   Вечером четвертого дня, когда караван вступил уже на благодатные земли Ферганской долины, путники заметили множество огней в стороне от дороги.
   - Кажется, свадьба, - кивнул в сторону огней Камариддин.
   - Непохоже, - возразил Шамсибек. - Не вижу большого костра. Мне сдается, в кишлаке что-то стряслось.
   - В таком случае давай посмотрим.
   Пришпорив коней, они поскакали в направлении селения. По мере приближения к кишлаку все слышней становился разноголосый гомон толпы, собравшейся вокруг костров. Подъехав ближе, путники различили а центре сборища глиняную стенку, а возле нее огромного роста парня в рваном халате и с синяками на лице. Руки и ноги его были связаны. Рядом сидела хрупкая девушка, прикрывавшая лицо косынкой. Чуть поодаль стоял, перебирая четки, чернобородый человек в большой чалме.
   Привязав лошадей к дереву, Камариддин и Шамсибек протиснулись сквозь толпу к бородачу. Сипах поздоровался и спросил:
   - Уважаемый, что случилось?
   Оглядев богато одетых гостей, чернобородый осторожно сказал:
   - Кто вы? Я должен знать, с кем говорю.
   - По велению султана мы направляемся в Андижан, - ответствовал Камариддин и достал из-за пазухи грамоту, подписанную Улугбеком. Поцеловав ее, он провел ею по глазам и передал грамоту бородачу.
   Тот осторожно принял свиток, также поцеловав и проведя им по глазам. Потом развернул и, увидев подпись султана, низко поклонился:
   - Готов служить вам, достопочтенные. Я местный кадий [судья].
   Вслед за ним вся толпа склонилась перед гостями.
   - Я хочу знать, - повторил свой вопрос Камариддин, - зачем здесь столько людей...
   - Народ собрался покарать преступивших закон пророка.
   - В чем их обвиняют?
   - Девушка, которую вы видите, была помолвлена с джигитом по имени Ахмадбайвачи. Этот нечестивец, - бородач указал на покрытого кровоподтеками гиганта, - вскружил ей голову и сговорился убежать вместе с ней накануне свадьбы. Их схватили и привели ко мне. Я постановил предать их смерти.
   В это время в толпе послышался шум, и через минуту к гостям протискался худой седеющий дехканин. Он упал на колени перед Камариддином:
   - Выслушай меня, облеченный доверием величайшего из подданных аллаха!
   - Говори! - сказал сипах.
   - Девушка, которую ты видишь, - моя младшая дочь. Это я виновник ее прегрешения, я заставил ее согласиться на помолвку с Ахмадбайвачи. Прикажи казнить меня, а ее отпустить...
   - Так ты не давала согласия выйти замуж за того джигита, о котором говорит твой отец? - обратился сипах к девушке.
   Она, вздрагивая от страха, отрицательно покачала головой.
   - Кто ты такой? - спросил Камариддин изукрашенного кровоподтеками силача.
   Гигант угрюмо молчал, даже не взглянув на вопрошавшего.
   - Это местный полван [богатырь], - поспешил объяснить дехканин.
   - О, это любопытно, - промолвил сипах и подошел к силачу. - Как тебя зовут?
   - Ганимурад, - мрачно ответил тот.
   - В Самарканде мало молодцов, которые могут похвастаться победой надо мной, - сказал Камариддин. - Если ты окажешься в числе тех счастливцев, что смогли припечатать к земле Камариддина, сына Ибрагима, ты будешь жить.
   Сипах повернулся к кадию:
   - Развяжите его.
   Приказание было тотчас же исполнено, и Ганимурад принялся растирать затекшие руки.
   - Дайте ему умыться и накормите, - сказал Камариддин. - Я не хочу победы над голодным джигитом...
   - Тем временем кадий успел распорядиться о ночлеге для важных гостей и, подобострастно кланяясь, сообщил об этом сипаху. Камариддин благосклонно взглянул на расторопного бородача и сказал:
   - Прикажи накормить наших лошадей. Да пусть принесут пояс этому силачу, - он кивнул в сторону Ганимурада.
   - Пояс! - крикнул кадий, и из толпы сейчас же протянули несколько поясов.
   - Ну держись, парень, - улыбнулся Камариддин, передавая богатырю пояс.
   Туго подпоясавшись, молодой человек вышел в середину круга, очищенного толпой для состязания. Камариддин снял свой халат, протянул его Шамсибеку. Освещенные пламенем костра, борцы начали сходиться. Бронзово-красные блики играли на их могучих торсах. По толпе прошел невольный гул восхищения противники явно не уступали друг другу ни в красоте, ни в силе.
   Взявшись за пояса, богатыри некоторое время не тревожили один другого и лишь редкими мощными рывками пробовали устойчивость соперника. Наконец Камариддин резко уперся подбородком в плечо Ганимурада и изо всех сил потянул его за пояс к себе. Тот не шелохнулся, словно врос в землю. Борцы быстро пошли по кругу, то и дело пытаясь оторвать друг друга от земли. Противоборство длилось несколько минут. Страсти накалились. В толпе слышались возгласы, подбадривавшие того или другого из противников. Казалось, что состязание кончится вничью. И вдруг - Шамсибек не сразу осознал случившееся - могучее тело Камариддина качнулось в сторону деревенского силача, приподнялось над землей, а в следующее мгновение гигант снова стоял на ногах.
   Ганимурад мог бросить соперника на землю, но не сделал этого. Камариддин оценил великодушный жест и дружелюбно обнял молодого человека.
   - Только истинный богатырь способен на такой поступок! - сказал сипах.
   Затем Камариддин обратился к толпе:
   - Люди! Ваши земляки - Ганимурад и эта юная девушка - они ведь так молоды. Простите им их прегрешение! Тем более что они любят друг друга, а юная подруга богатыря была просватана против своей воли... пусть они поженятся.
   "Да что там!", "Простить, конечно!", "Правильно вы сказали, уважаемый!" - раздалось в толпе. Камариддин взглянул на кадия. Тот потупился и развел руками.
   Наутро путники двинулись дальше в сторону Андижана. Около полудня Шамсибек и его спутник отделились от каравана и, пришпорив лошадей, поскакали в сторону большого селения, утопавшего в зелени садов.
   - Твой Булакбаши - настоящий рай, - заметил сипах. - Теперь я понимаю, почему ты так упирался, когда шахрияр решил оставить тебя в Самарканде.
   Ведя коней на поводу, путники прошли узкой улицей к дому Шамсибека. Толкнув низкую дверцу, молодой человек прошел в просторный дворик, затененный виноградными лозами. Первыми, кого он увидел, были годовалый младенец, ползавший возле суфы, и следившая за ним пожилая женщина.
   - Мама! - негромко позвал Шамсибек.
   Женщина обернулась на его голос и, вскрикнув, бросилась к сыну. Из дверей дома во двор устремились бабушка, тетка, жена Шамсибека.
   - Жив, жив, сыночек! - повторяла мать, поглаживая его по плечу. - А мы уж столько слез по тебе пролили.
   - Вы, женщины, всегда слишком много плачете, - с улыбкой промолвил Шамсибек и подхватил на руки ребенка. - Сын, ты уже совсем большой! Пора заводить для тебя коня...
   Оказалось, что отец Шамсибека уехал на несколько дней по делам в Андижан.
   До приезда отца молодой человек никому не говорил о повелении Улугбека переселиться в столицу. Когда Исмаил-Хаджи узнал волю султана, он сказал:
   - Аллах милостив к тебе, сынок. Великий Улугбек призывает тебя для служения. Да хранит тебя на всех путях отцовское благословение.
   Расстались на развилке дорог на холме. И долго еще стояли отец и мать, глядя, как маленький караван из нескольких повозок и двух всадников медленно тащится по большой торговой дороге, то и дело пропадая в клубах пыли.
   Шамсибек и Камариддин договорились заехать за Ганимурадом и его женой. Сипах думал устроить богатыря в личную гвардию султана. Но когда через два дня путники прибыли в знакомый кишлак и остановились перед воротами дома новобрачных, никто не выбежал на шум. Камариддин привстал на стременах и заглянул через дувал во двор. Там никого не было. Тогда всадники спешились и, привязав коней, вошли во двор.
   - Хозяева! - позвал Шамсибек.
   За спиной его раздался какой-то шорох. Молодой человек резко обернулся - из-за занавески, закрывавшей вход на женскую половину, вышла жена Ганимурада. Лицо ее было не закрыто, волосы распущены. Шамсибек отвел глаза в сторону. Вдруг женщина вскрикнула и бросилась в угол двора. Через Мгновение оттуда раздался безумный хохот.
   Шамсибек и Камариддин недоуменно взглянули друг на друга. В это время отворилась другая дверь, и перед гостями появился седобородый старец. Он опирался на толстую палку, на лице его было написано страдание.
   - Что с вами, аксакал? - бросился к нему Шамсибек.
   - А-а, что я... Вы бы лучше спросили, что с нашим Ганимурадом.
   - Что такое? - В один голос спросили Шамсибек и Камариддин.
   - Если бы он уехал в тот раз с вами, - старик покачал головой, - наутро после свадьбы на нас напал Ахмадбайвача со своими головорезами. Они кричали, что свадьба незаконна... Ганимурада спасло только заступничество аллаха - другой бы на его месте давно распростился с этим миром... Но он очень плох и уже который день не приходит в себя.
   - А что с вами?
   - Болит нога... Я не знаю, как все это случилось. Помню только, что упал у порога невесты...
   - У порога невесты?! Так они... входили на ее половину?!
   Старик молча кивнул и поник головой.
   Камариддин выхватил из ножен кривую саблю.
   - Где эти шакалы?!
   Шамсибек остановил его движением руки:
   - Аллах уже осудил их на вечную муку. Да будет орудием его скорого мщения суд султана.
   - Ты хорошо сказал! Пусть закон сокрушит этих слуг шайтана!
   А вскоре из центра селения раздались гулкие удары барабана, и все население кишлака сбежалось к громадному костру, полыхавшему посреди площади.
   Из толпы всадников отделился сипах на горячем жеребце. Грозно посверкивая белками, он обратился лицам, к толпе и указал нагайкой на кучку растрепанных молодых людей, жавшихся вокруг Ахмадбайвачи. Голос Камариддина гремел:
   - Эти нечестивцы посягнули на чужую жену! Какого наказания достойны они?
   Толпа заревела:
   - Только смерть!
   - А что скажет нам муфтий? - спросил сипах.
   Представительный старик в чалме шагнул из толпы и сказал:
   - Народ говорит правильно. Так велит закон.
   - Почему же вы не осудили преступников раньше? Вы, кадий и мулла, - вот кто несет ответственность за то, что злодеи не понесли никакого наказания.
   Муфтий не ответил. Тогда к костру пробрался судья и заявил:
   - Я вообще не слышал об этом деле.
   - Ну так теперь вы о нем знаете. Преступники во всем сознались.
   Камариддин повернулся к своим джигитам и зычно провозгласил:
   - Именем закона! Преступников казнить! Укрывателям преступления - по пятьдесят плетей!
   Толпа одобрительно зашумела.
   Маленький караван, состоявший из двух всадников и нескольких арб, на которых разместился скарб Шамсибека, а также ехали его жена с дочерью и Ганимурад, добрался до Самарканда поздним вечером. Свернув в первый попавшийся караван-сарай, усталые путники прочитали вечернюю молитву и сразу же повалились спать.
   Утром, оставив Махфузу с сыном и Ганимурада отдыхать после долгой дороги, Шамсибек и сипах отправились в резиденцию султана. Явившись в приемную Хрустального дворца, они попросили дежурного чиновника доложить о себе Улугбеку. К удивлению толпившихся здесь сановников, через несколько минут глашатай выкликнул имена только что прибывших Камариддина и его подопечного.
   Первое, что увидел Шамсибек, когда за ним затворились высокие резные двери, был трон. Но, к удивлению молодого человека, он оказался пуст. Султан, одетый, как всегда, просто, стоял в стороне возле небольшого фонтана, окруженный группой молодых людей. Рядом с ними примостился писец, державший на коленях развернутый свиток.
   Улугбек кивнул вошедшим и указал им место возле себя. Приблизившись, Шамсибек услышал слова одного из молодых людей, собравшихся возле фонтана.
   - Вы говорили, шахрияр, что расскажете о вращении Земли вокруг Солнца. Я правильно понял ваше намерение?
   Камариддин наклонился к Шамсибеку и шепнул ему на ухо:
   - Этот юноша - один из любимейших учеников султана. Его зовут Мирам Чалаби. Он внук Руми.
   Улугбек, улыбаясь, взглянул на задавшего вопрос:
   - А не приблизим ли мы свой смертный час, если будем толковать о том, что Земля обращается кругом Солнца? - На минуту он задумался, потом, посерьезнев, продолжал: - Глупцы не поймут нас. Эта мысль может быть воспринята только самыми мудрыми. Так что... - Улугбек повернулся к писцу. - Запишем: "Земля есть центр сотворенного всевышним мира. И хотя у нее не обнаруживается той силы, которая могла бы приводить в движение прочие небесные тела, наука полагает ее сердцем вселенной". Отнеси это каллиграфам. Пусть к вечеру перенесут на пергамент.
   Кивнув окружавшим его молодым людям, он отделился от их группы и подошел к Шамсибеку и Камариддину.
   - Как прошло путешествие?
   - Слава аллаху. Благодаря вашему покровительству мы съездили благополучно. Кроме того, я привез вам послание от наместника Ферганы, сипах протянул султану свиток.
   Развернув письмо, Улугбек пробежал его глазами и сказал Шамсибеку:
   - Наместник пишет, что возьмет твоих родителей под свое покровительство.
   - Благодарю вас, повелитель.
   - Шахрияр, позвольте занять ваше внимание еще на минуту, - обратился Камариддин.
   - Я слушаю.
   - Мы привезли с собой богатыря...
   - Прекрасно. Завтра же устроим состязание в саду.
   - Это невозможно, о могущественный.
   Улугбек с недоумением посмотрел на сипаха.
   - Дело в том, что богатырь ранен.
   И Камариддин в немногих словах пересказал историю несчастной женитьбы Ганимурада. Узнав о казни Ахмадбайвачи и его сообщников, султан воскликнул:
   - Видит всевышний, я не кровожаден! Но твоей рукой, Камариддин, двигала сама справедливость!
   Улугбек два раза хлопнул в ладоши. В то же мгновение из-за шелкового занавеса возникла фигура писаря.
   - Созвать лучших лекарей Самарканда! Сегодня после полудня в Чилустуне.
   Писарь низко поклонился и исчез.
   Султан направился к трону. Усевшись, он со вздохом произнес:
   - Сколько же еще бед принесет нам этот недуг?
   - О чем вы говорите, шахрияр? - несмело спросил Шамсибек.
   - Я говорю о фанатизме, мой мальчик, - печально улыбнувшись, ответил Улугбек.
   Султан на минуту как бы забыл о своих посетителях и погрузился в раздумье. Сипах и Шамсибек почтительно молчали, боясь нарушить тишину. Наконец Улугбек поднял глаза на юношу:
   - Да, чуть не забыл сказать, мулла Шамсибек. Место для больницы уже выбрано. Так что посоветуйтесь с архитектором и принимайтесь за работу. Во все концы страны отправлены глашатаи - они соберут искуснейших лекарей. Это будет не просто больница, а храм медицинской науки, и слава его разнесется до крайних пределов земли на Западе и Востоке. Для такого дела моя казна всегда открыта. По всем вопросам, связанным с лечебницей, можете являться ко мне в любое время... А завтра вечером вы должны присутствовать на беседе мудрых.
   Архитектор - уста [мастер] Хидир - оказался много старше Шамсибека. Он был невысокого роста, но крепкого сложения. На его открытом лице застыло выражение участия и доброты. Одет он был в синий шелковый халат, а на голове у него красовалась небольшая зеленая чалма. Сжав в своих широких крестьянских ладонях руку молодого человека, зодчий сердечно сказал:
   - Я очень ждал вашего приезда...
   Шамсибек почувствовал себя с уста Хидиром так легко и просто, словно они были знакомы много лет. Поэтому он сразу перешел к делу:
   - Где выбрали место для лечебницы?
   Архитектор развернул план города и указал кружок на окраине:
   - Вот на этом холме. Здесь оказался самый здоровый воздух. Здание будет трехэтажным - так повелел шахрияр.
   - Почему именно трехэтажным? - недоумевающе спросил молодой человек.
   - Потому что так оно будет выглядеть величественно и украсит столицу.
   - Простите, уста Хидир, но с какой целью строится здание?
   - Об этом вы должны знать лучше меня. Мне было сказано, что здесь будет лечебница.
   - В том-то и дело. Народ будет приходить лечиться, а не для того, чтобы подивиться на высоту больницы. Достаточно и одного этажа.
   - Не совсем понимаю вас.
   - Вокруг здания обязательно должен быть сад. Кроны деревьев будут укрывать лечебницу от палящих лучей солнца. А в трехэтажном сооружении больные будут страдать от жары больше, чем от своих недугов. К тому же подниматься на третий этаж им будет не так легко, как здоровым.
   - Мудрые слова, - кивнул зодчий. - Надо будет доложить об этом султану. Его величество сам будет утверждать проект...
   Солнце уже садилось, когда Шамсибек явился на беседу в Чилустун. На террасе собралось около двух десятков людей всех возрастов. На коврах были постелены скатерти, поставлены яства. Возле восьмигранного столика, заваленного фолиантами, примостился писарь.
   - А вот и наш юный алхимик! - улыбнулся султан, увидев Шамсибека. Кажется, все в сборе?
   Молодой человек, которого Шамсибек видел в прошлый раз во дворце, указал ему место возле себя и, когда юноша опустился на ковер, представился:
   - Я Махмуд ибн Махмуд по прозвищу Мирам Чалаби.
   - Вы внук Казизаде Руми? - вежливо спросил Шамсибек. - Мне говорили о вас.
   Мирам сдержанно кивнул и устремил взгляд в сторону Улугбека, который кого-то искал глазами.
   - Не хватает еще одного, - сказал султан. - Где мой сын Алладин Али Кушчи?
   - Я здесь, мой повелитель! - раздалось из зарослей роз, и на повороте тропинки, ведущей к обсерватории, появился высокого роста смуглый мужчина в простом одеянии, похожий скорее на ремесленника, чем на ученого.
   Али Кушчи торопливо приблизился к террасе и, тяжело дыша от быстрой ходьбы, поклонился Улугбеку.
   Султан указал ему место рядом с собой. Теперь Шамсибек получил возможность ближе рассмотреть счастливца, которого повелитель нарек своим сыном.
   Улугбек обвел собравшихся взглядом и сказал:
   - Вот уже шесть лет, как патриарх мудрейших, Афлатутон наших дней Салахиддин Муса Казизаде Руми переступил порог рая. После его смерти, а также после кончины Гиясиддина Жамшида мы сильно обеднели. Для того чтобы восполнить уход многомудрых учителей, я решил следующее... - султан на минуту умолк, как бы собираясь с мыслями. - Я решил основать в Самарканде Байтул-хикма [академия]. Если в ней объединятся силы всех ученых и мудрецов, которые будут освобождены от забот по добыванию хлеба насущного, то науки и искусства процветут в Мавераннахре так, как ни в одной державе прошлого и настоящего.
   По террасе прошел одобрительный гул.
   - Наша земля освящена великими именами, - продолжал султан. - Это Абу-наср Фараби, аль Хорезми, аль Беруни, Ибн-Сина. В годы правления ханов, которые желали счастья только самим себе, эти люди были чужаками на родной земле. Свой долг я вижу в том, чтобы сделать Самарканд отечеством всех ученых, а не только тех, кто родился на этой земле. Сюда будут съезжаться лучшие умы со всего света...
   Одно из первых занятий академии Улугбека было решено провести в обсерватории. Много наслышанный об этом чуде Самарканда, Шамсибек с волнением подходил к трехэтажному зданию, возвышавшемуся над деревьями дворцового сада. Возле входа ему встретился уста Хидир.
   - Вот и славно, что вы пришли раньше, назначенного часа, - сказал архитектор. - Я успею поводить вас по обсерватории.
   Когда они поднимались по широким мраморным ступеням, зодчий без умолку расхваливал достоинства этого уникального сооружения, которое возводилось, конечно, под его руководством.
   - Представьте себе - это здание нисколько не пострадает даже при самом сильном землетрясении...
   На каждом этаже было по нескольку десятков комнат, а посредине располагались залы для собраний. На стенах были изображены все созвездия видимого из обсерватории неба. А на центральном плафоне верхнего этажа Шамсибек увидел изображение солнца и семи планет, располагавшихся вокруг него.