Страница:
– Эй, парни, – окликнул он остальных.
– Каждые 12 часов она что-то делает.
– Что? – в один голос закричали все.
– Она вызывает подпрограмму под названием Н_С1еаn.
Н_С1еаn? Значит ли это Host (Host – центральная машина локальной сети) Clean? А если так, не собирается ли она чистить файлы компьютера, на котором работает? Все, что было хронометрировано, являлось дурным знаком. Они понятия не имели, что может произойти, если таймер выключить. Скрывая панику, Бостик сказал: «Дэвид. Времени нет. Займись этим. Сейчас». Паре работал над H_Clean, а остальные заглядывали ему через плечо. Оказалось, что Н_С1еаn стирала в вирусе внутренний список станций, которые он заразил за предыдущие 12 часов. Беспокоиться было не из-за чего. Обнаружился также участок кода, предусматривавший посылку небольшой информации – сигнала через определенный интервал времени – на Эрни Со VAX, компьютер в Кори-Холле, использовавшийся аспирантами факультета для отправки и получения почты. Скорее всего, эту часть программы задумали, чтобы запугать следы и создать видимость того, что программа шла из Беркли. Но в этом месте программы была ошибка, так что никаких сообщений не отправлялось. Ошибка, как выяснила команда Беркли, оказалась не единственной. Ошибки были какие-то беспечные, явно результат невнимательности. Например, автор программы один раз забыл присвоить значение переменной, другой раз неправильно адресовал сообщение и т. д. Больше всего Дэйва Паре обескураживала неоднородность кода. Одни куски были написаны просто великолепно, а другие сляпаны так небрежно, что казались написанными кем-то другим.
Группа из МГГ нашла куда более значительный просчет: диалог между копией-старожилом и вновь прибывшей неминуемо приводил к катастрофе, так как первая копия не всегда «слушала» новичка достаточно долго для того, чтобы признать его и, поскольку каждая копия считала, что только она одна находится в компьютере, в большинстве случаев до «орла-решки» дело не доходило. Это была главная ошибка. Совершив ее, автор программы сделал неизбежным засорение сети, ибо в одном случае из семи обе программы продолжали существовать. Программа с таким дефектом неминуемо привела бы к затору, даже если бы N равнялось не 7, а 100 000.
К 4 часам утра структуру программы реконструировали. Теперь стало ясно, что вирус, по сути, был безвредным. Так что в пятницу рано утром Бостик отправил по сети свой четвертый и последний постинг. Это был список мер по уничтожению вируса как такового. Теперь можно было и расслабиться, и в сообщении команда Беркли шутливо грозила пальцем автору этой ушлой, но все-таки неряшливой программы. После этого Бостик пошел Домой, чтобы впервые за двое суток отоспаться. Покончив с дизассемблированием, берклийцы тут же послали копию изволновавшимся пентагоновцам.
Не успели поставить последнюю точку в полученном исходном тексте вируса, как тут же разгорелся спор: регистрировать ли декомпилированную версию в сети. Бостик и другие берклийцы были против, аргументировав это тем, что они не хотят, чтобы какой-нибудь студент попробовал запустить ее снова. Противники Бостика обвиняли его в том, что он занимает снисходительную, «папа-лучше-знает» позицию. Бостик стоял на своем: «разослать исходный код – все равно, что разбросать по сети мины». В то же самое время, сказал он, Беркли не пытается скрывать никакой информации о том, что делала программа. Кроме того, хотя официально Пентагон ничего не требовал от Беркли, тамошнее начальство поставило Бостика в известность, что им будет очень приятно, если он не будет рассылать дизассемблированный код.
В четверг утром Роберт в Апсон-Холл не пошел. Весь день он провел дома, пытаясь заставить себя заниматься. Вечером он пел в хоре, и на обратном пути из капеллы зашел в Апсон, чтобы посмотреть электронную почту. Большинство компьютеров работали нормально В его почтовом ящике оказалось сообщение от корнеллских сотрудников, что в сети вирус, но в Корнелле ситуация под контролем. На BBS была информация из Беркли о том, как заделать дыры, через которые проникает вирус. И еще было сообщение от Пола с просьбой позвонить. Энди и Пол обедали с Давидом Хендлером, который только что вернулся из долгой поездки.
– Ну так, ты слышал?– спросил Пол у Дэвида.
– Что слышал? – переспросил Дэвид
– О вирусе, который ходит по Internet, – затараторил Пол.
– Энди всю ночь не спал. Вирус вышел на свободу.
– О, – улыбнулся Дэвид – Робертовы дела?
Ответа не последовало. Ребята вернулись к работе, и когда часов в 11 вечера Дэвид зашел к Полу, тот разговаривал с Робертом по телефону, рассказывая, какой колоссальной новостью стал вирус. У Роберта не было телевизора, и он пришел в ужас, услышав, какой тарарам поднялся по всей стране. Пол пытался поднять ему настроение и стал читать лимерики. Роберт попросил передать трубку Дэвиду. Дэвид ожидал шумных приветствий, но Роберт разговаривал односложно и вяло. «Это моя штука», – пробормотал он. Он был совершенно разбит.
Для Дэвида это не было неожиданностью, но он все еще был настроен шутливо. «Хочешь встретиться в Монреале?» Монреаль, помимо всего прочего, был ближайшим к Итаке городом за границей США. Роберт не засмеялся. Дэвид перестал шутить и стал реалистичнее:
– Что ты собираешься делать?
– Понятия не имею.
Десять минут спустя Роберт перезвонил. Он успел поговорить с отцом и собирался на следующий день покинуть Итаку. Он не сказал, куда едет.
За ужином Боб и Энн обсуждали вирус, который ходил по Internet. Утром Клифф Столл звонил Бобу и рассказал о вирусе, но Боб был слишком занят другими делами, чтобы задуматься о происхождении вируса.
В 23.30 зазвонил телефон. Боб уже спал. Трубку подняла Энн и с удивлением услышала голос Роберта, который никогда не звонил так поздно.
– Могу я поговорить с папой?
– Он уже в постели. Что-нибудь серьезное?
По голосу сына она уже поняла, что дело серьезное, и позвала Боба. Разговор отца и сына был коротким. Услышав, что натворил Роберт, Боб встревожился, но без гнева воспринимал случившееся. Роберт сказал, что у него есть билет в Филадельфию на завтра, поскольку он планировал провести уик-энд со своей подругой Джанет. Боб велел ему лететь в Филадельфию и ни с кем не разговаривать. Вероятно, потребуется консультация адвоката.
Когда Энн на следующий день пришла на работу, персонал толокся в кафетерии, оживленно обсуждая компьютерный вирус. Сотрудники слабо представляли, чем зарабатывает на жизнь ее муж, и еще меньше знали о ее детях. Столы были завалены газетами, и все газеты вовсю трубили о вирусе. Энн мутило, она не могла сосредоточиться и рано ушла с работы. В вечернем выпуске New York Times вычислили, что Роберт – автор вируса, и обещали подробности в завтрашнем утреннем выпуске. Энн и Боб искали адвоката. К концу дня у них было несколько кандидатур. Если бы Пол не названивал в New York Times, у них оказалось бы больше времени, чтобы сообразить, что делать. Но после того, как Пол сболтнул пароль Роберта, события ускорили свой ход.
В субботу New York Times вышла под заголовком: «Автор компьютерного вируса – сын эксперта Агентства национальной безопасности». Журналисты не успели вовремя раздобыть фотографию Роберта, но уже на следующий день появились снимки и отца, и сына Боб выглядел как самый настоящий сумасшедший гений. Его длинная, бесформенная седеющая борода закрывала чуть ли не все лицо.
Хотя в будущий вторник должны были состояться выборы президента, средства массовой информации с жадностью набросились на историю компьютерного вундеркинда, который напустил бандитскую программу на всеамериканскую компьютерную сеть. В воскресенье утром толпа журналистов оккупировала подъезд к дому Моррисов, где и шлялась туда-сюда до следующей недели. Телефон в доме звонил непрерывно. Звонили из газет. Чувство юмора не изменило Бобу. Когда позвонил один из друзей семьи и начал разговор словами «Это не пресса», Боб ответил: «О, ну в таком случае вы ошиблись номером!».
Самым разумным для Роберта было оставаться в тени и не высовываться, так что в воскресенье Боб и Энн поехали в Филадельфию, чтобы подбодрить его. На обратном пути они остановились заправиться, и Боб вышел из машины. В это время с бензоколонки выезжал красный спортивный автомобиль, и его водитель увидел Боба. Он присмотрелся повнимательней и расплылся в улыбке. «Эй, – завопил он. – Так это ты тот ученый?»
Американская пресса увидела в этой истории золотую жилу. К понедельнику каждая газета в стране уже дала редакционную статью. Майк Ройко, славившийся своей резкостью обозреватель Chicago Tribune, требовал сурового приговора. Часовая информационная программа MacNeil/Lehrer взяла интервью у Кена Олсена, президента корпорации Digital Equipment. Хотя компьютеры Digital уже стали жертвами не только этого инцидента, но и куда более злонамеренного хакинга, Олсен настоятельно призывал компьютерное сообщество не отвечать на случившееся усилением защиты компьютерных сетей. «Будет гораздо хуже, если мы перекроем свободный поток научной информации, ибо он должен поддерживаться любой ценой».
Когда выплыло имя Роберта, многие из тех, кто хорошо его знал, не слишком удивились. Старый друг Боба по Bell Labs Дуг Макилрой узнал новость в субботу утром. Сладко спавшее семейство Макилроев разбудил рев «Угадайте, кто это сделал!». Ходили слухи, что когда вирус штурмовал Bell Labs, старые корифеи UNIX хихикали и шушукались «Должно быть, Моррисов парнишка».
Остальные, и даже те, кто бывал объектом некоторых его гарвардских «компьютерных розыгрышей», считали, что произошла какая-то ошибка. Один из факультетских преподавателей, хорошо знавший Роберта, предположил, что тот сначала запустил вирус в небольшой локальной сети, пошел домой и только на следующее утро обнаружил, что вирус каким-то образом распространился по всей Internet. Другой преподаватель, чей курс посещал Роберт, недоверчиво покачал головой и спросил «Почему же он сначала не смоделировал работу вируса?»
Энди, Пол и Дэвид Хендлер пытались разработать план прикрытия Роберта. Стряпая кампанию по защите его доброго имени, ребята хотели, чтобы пресса дала самый благообразный портрет Роберта. Неуемный Пол был в восторге от своей роли во всей этой истории. Он рассказывал, как несколько раз повторил журналисту Times, какой блестящий программист Роберт, и журналист так и написал в своей статье. В это время позвонил сам Роберт. Он не сообщил, где находится, и сказал, что просто хотел отметиться.
– Чем занимаешься? – спросил Дэвид, когда ему передали трубку.
– Пеку печенье, чтобы послать друзьям, – ответил Роберт.
Специального агента ФБР Джо О'Брайена в 1984 году перевели из Нью-Йорка в Итаку и велели на какое-то время залечь на дно. Он был задействован в деле об организованной преступности и был главным агентом, отвечавшим за установку жучков в доме ныне покойного Пола Кастеллано, босса мафии. Аппаратуру не удалось обнаружить даже экспертам, специально нанятым Кастеллано. Деятельность О'Брайена привела к целой серии громких процессов и обвинительных приговоров, так что ФБР посоветовало О'Брайену переехать в тихое славное местечко, где ничего не происходит. Итака, штат Нью-Йорк, подходила идеально. Из всех отделений ФБР в стране отделение из трех человек в Итаке было самым сонным. Проверка анкет выпускников Корнеллского университета и колледжа Итаки, подававших заявления о приеме на работу в правительственные учреждения, составляла основное занятие О'Брайена. Меньше всего он хотел нового громкого дела.
Когда О'Брайен услышал о компьютерном вирусе, который косит компьютеры по всей стране, он подумал только о том, не отразится ли это на его стареньком Apple II, которым он пользовался во время работы над книгой, где рассказывал о своей тайной миссии в тылу семьи Гамбино. На следующий вечер, когда в десятичасовом выпуске новостей сообщили, что New York Times готова идентифицировать виновника как корнеллского студента, О'Брайен понял, что придется задуматься о более серьезных вещах. О'Брайен почти ничего не знал о компьютерных сетях. Он выключил телевизор и позвонил своему соседу, работавшему на ВЦ университета.
Корнелл опережал О'Брайена по новостям на полчаса. В 21:30 в университетский отдел по связям с общественностью позвонили из Washington Post, требуя информацию о Роберте Моррисе. Звонок вызвал цепную реакцию. Сотрудники службы по связям с общественностью позвонили проректору, проректор позвонил ректору, ректор – управляющему отделом вычислительной техники и заведующему кафедрой, который к тому моменту уже поговорил с Бобсом Моррисом. Через час в кабинете заведующего кафедрой собралась маленькая группа. Дин Крафт, глава отдела вычислительное техники, прочесал все файлы Морриса в поисках доказательств. В текущем каталоге ничего особенного не было, поэтому Крафт перешел к резервным копиям. За час он обнаружил кое-что, что позволяло утверждать, что автор вируса – Роберт Моррис. Среди рецептов и приглашений на хоккейные матчи он нашел два файла, один назывался try-out, другой – stanford. Оба были на скорую руку спрятаны в директории так, чтобы не бросаться в глаза. Основная масса файлов была зашифрована. Крафт увидел, что окончательная версия программы была последний раз модифицирована 2 ноября в 19:2б. В личной почте Морриса было сообщение от Грега Куперберга, талантливого математика, который помогал Роберту с графической программой. 3 ноября Куперберг предупреждал Роберта о вирусе в Internet.
О'Брайен прекрасно обошелся бы без дела о компьютерном взломе и с радостью передал бы его Майку Гиббоне, единственному в ФБР специалисту по компьютерной преступности. Начинавший с продажи компьютеров в розницу, Гиббоне стал авторитетнейшим в ФБР экспертом по компьютерам. Он очень многое сделал для того, чтобы выследить и поймать западногерманского хакера, который докучал лаборатории имени Лоуренса в Беркли. Гиббоне обнаружил то, что впоследствии оказалось новой формой шпионажа. Гиббоне был единственным агентом ФБР, который знал, как составить ордер на обыск, когда речь шла о компьютерном преступлении.
О'Брайен не особенно рассчитывал, что в Итаку нагрянет специальная бригада агентов – специальные подразделения присылали в случаях захвата заложников или похищения с целью выкупа. Хорошо, если пришлют Гиббоне, но здесь его экспертиза мало что добавит к расследованию, которое в конечном счете пойдет по шаблону: опросить как можно больше людей и собрать как можно больше доказательств. Так что О'Брайену ничего не оставалось, как отложить все прочие дела и самому начать докапываться до сути самого большого компьютерного взлома за всю историю Америки.
Когда в субботу О'Брайен пришел взглянуть на комнату Роберта, там уже толклось минимум полдюжины журналисток, шаривших в содержимом его стола: ракетка для игры в сквош, груда книг по вычислительной технике, столбик одноцентовиков, сделанный на компьютере кроссворд и контрольная по анализу алгоритмов с наполовину решенными заданиями. О'Брайен велел журналистам выметаться, сложил личные вещи Роберта в картонную коробку и отставил в сторону как вещественные доказательства. Конечно, расследование было поставлено с ног на голову. Известно было – кто, непонятно только, имело ли место преступление. Однако О'Брайена это уже не волновало. Его задачей было собрать как можно больше доказательств, а об остальном пусть болит голова у министерства правосудия.
Самым козырным свидетелем был бы звонивший в New York Times неизвестный. Сначала О'Брайен был уверен, что это кто-то из соседей Морриса, но большинство из них не могли ничего сообщить кроме того, что Моррис был тихоней. Первым из свидетелей, который смог хоть чем-то быть полезным, оказался Даусон Дин. Нервничающий аспирант подробно рассказал о том, как вместе с подозреваемым ездил в Кэмбридж, о паролях, которые видел на экране Морриса вскоре после их возвращения из Кэмбриджа, и о том, как в прошлую среду вечером Моррис сидел перед терминалом и разговаривал по телефону. Дин сказал, что был удивлен: трудно одновременно работать на компьютере и вести телефонную беседу. Очевидно, Моррис обсуждал с кем-то программу, которую запускал либо еще дорабатывал. Дин услышал, как Роберт упомянул Гарвард, потом MIT. Когда Дин выходил, Роберт помахал ему рукой. О'Брайен задал Дину последний вопрос:
– Это не вы звонили в New York Times?
– О Боже, конечно, нет!
Один из соседей вспомнил, что в четверг Роберта не было на занятиях, а на доске в аудитории кто-то большими буквами написал: «Роберт, позвони Полу немедленно. Очень важно». Сосед не знал, кто такой Пол.
О'Брайен поговорил и с Кевином Аспленом, аспирантом, который подвозил Роберта домой в ночь на четверг. Асплен на несколько минут заскочил в Апсон-Холл, рассчитывая отправить сообщение по электронной почте. Он увидел Морриса и предложил подбросить его домой. Затем Асплен заметил, что с компьютером происходит что-то странное. Машина постоянно зависала без всяких видимых причин. Асплен никак не мог отправить свое сообщение и сказал Моррису, что с компьютером проблемы, и с поездкой придется немного подождать. Моррис не предложил никакой помощи и спокойно сказал, что может и подождать. В 2 часа ночи Асплен наконец отправил свое сообщение, и они поехали домой. В дороге Моррис был как обычно молчалив и не сказал ни слова о вирусе.
– Ну, – объяснила его жена, тоже адвокат, – стоит мне позвонить в суд и спросить о чем-нибудь, они всегда отвечают, что ничем не могут помочь, потому что компьютер полетел А теперь из-за одной этой фитюльки полетели тысячи компьютеров – Но муж уже не слушал ее.
Два часа спустя Гвидобони позвонил его партнер по фирме и спросил, не хочет ли тот представлять интересы «компьютерного мальчика». А еще через час с Гвидобони связался Боб Моррис и они договорились встретиться в понедельник в 10 часов утра.
Гвидобони не представлял, какой именно закон был нарушен, и был ли нарушен вообще. Первым приходил на ум закон о телефонном мошенничестве. Специализируясь на уголовных преступлениях, Гвидобони имел очень туманное представление о существующем компьютерном законодательстве. На другой день он отправился в офис, чтобы внимательно почитать законы и подготовиться к предстоящей встрече.
Закон от 1984 года с поправками от 1988 года был создан в ответ на потребность общества в защите от компьютерной преступности. Это была первая попытка Конгресса сделать незаконным вторжение в чужой компьютер, получение несанкционированного доступа в компьютерные системы. Закон также объявлял преступным актом переадресацию, модификацию, уничтожение и разглашение информации, полученной в результате несанкционированного проникновения в компьютер. Пока закон не нашел достаточного применения. Только одно дело было передано в суд и рассматривалось без участия присяжных. В отличие от других, достаточно узких областей уголовного права, закон о компьютерном мошенничестве охватывал самый широкий спектр компьютерной деятельности. Те, кто критиковал закон, утверждали, что он слишком расплывчат, что он не содержит точного определения таких понятий, как «доступ» и «санкционированный». Гвидобони, для которого все это было внове, понял только, что для начала нужно встретиться с потенциальным клиентом и ознакомиться с фактами.
Когда семья Моррисов вошла в офис Гвидобони, первое, что бросилось ему в глаза – их достаточно неординарная внешность. Роберт был в какой-то матросской курточке и узком пурпурном в цветочек галстуке. Бледный, с искаженным лицом, он выглядел так, будто не спал и не ел несколько дней и пребывает в ступоре. О бороде Боба Морриса говорилось уже достаточно. Зато Энн, коренастая седеющая блондинка, производила впечатление волевой и интеллигентной женщины, всецело занятой сыном. В отличие от Роберта, его родители были относительно спокойны, хотя и тревожились, сможет ли им помочь этот чужак. Боб и Энн сразу дали понять, что искали адвоката в крайней спешке. Один известный адвокат из Вашингтона уже предложил им свои услуги, но Моррисы хотели выяснить конъюнктуру. Гвидобони записал некоторые общие сведения и попросил Боба обрисовать его обязательства перед АНБ в связи с этим делом. Моррис – старший ответил, что счел своим долгом сообщить властям все, что он знал. Он уже связался с юристами АНБ и говорил с ФБР. Он убежден, что Роберт тоже должен пойти в ФБР. Гвидобони объяснил, что это распространенное заблуждение – идти прямо к властям с признанием, надеясь на ответное снисхождение, и быстро отговорил Морриса – старшего от этого плана. Затем наступила очередь Гвидобони отвечать на вопросы. Он рассказал, что закончил факультет права Вирджинского университета, что специализируется на «беловоротничковой преступности» и что, если не считать одного связанного с компьютерами дела в 1981 году, его познания в компьютерной технике минимальны.
Потом Гвидобони попросил оставить его с Робертом наедине. В известном смысле Роберт показался Гвидобони самым молодым из всех 22-летних молодых людей, которых он только встречал. Когда адвокат убедил Роберта, что никакие судебные исполнители не собираются наброситься на него, скрутить и потащить в кутузку, тот чуточку расслабился. У Гвидобони ушли годы на то, чтобы научиться разбираться в потенциальных клиентах, от уличных воришек до конгрессменов, и он смог разглядеть в издерганном невротике не только очень интеллигентного, но и совершенно бесхитростного юношу. Больше всего Роберта интересовало, будут ли у него неприятности в университете.
Уяснив, что, по всей видимости, интересы национальной безопасности не затронуты и программа Роберта не повредила ни одному финансовому институту, Гвидобони попросил рассказать, кто из знакомых Роберта в курсе, что это он написал вирус и запустил его. Роберт сказал, что прежде всего Пол Грэхем и Энди Саддат. Еще он сообщил о вирусе Дэвиду Хендлеру, Джанет и, разумеется, отцу. Заранее о вирусе знал только Пол. Гвидобони хотел узнать, какие улики оставил Роберт. Выяснилось, что Роберт почистил массу файлов на своей корнеллской машине, но кто-то явно прошерстил его старые файлы и обнаружил доказательства там. Гвидобони считал это незаконным методом сбора доказательств. Утверждение сотрудников университета, что они имели право просматривать файлы Роберта, потому что его компьютер является собственностью университета, с точки зрения юристов абсурдно. Просмотр чьих-то персональных файлов – такое же нарушение права на невмешательство в частную жизнь, как и вскрытие писем или прослушивание телефонных разговоров.
Когда беседа уже подходила к концу, Гвидобони увидел, что до Роберта только начинает понемногу доходить, что он совершил правонарушение. До сих пор он не вполне осознавал, что кто-нибудь за пределами компьютерного сообщества придает случившемуся большое значение. Фактически до разговора с Гвидобони Роберт даже не подозревал о существовании закона, который нарушил.
Гвидобони захотел взять это дело. Он знал, что оно будет интересным и хотя потребует большого труда, явно принесет известность. Ему представится редчайшая возможность создать юридический прецедент, ибо эта область права до сих пор не интерпретировалась. Опять же паблисити. Кроме того, ему просто понравился Роберт. На следующий день Боб Моррис позвонил Гвидобони и попросил его представлять интересы Роберта.
Встреча с адвокатом не прошла для Роберта даром. На обратном пути он упал на станции метро в обморок. Перепуганные родители дотащили его до скамейки и ждали, пока он не придет в себя и сможет передвигаться. Когда Моррисы вернулись домой, толпа репортеров, фотографов и телевизионных бригад уже караулила их, рассчитывая, что компьютерный вундеркинд может сделать заявление для прессы. Вместо этого он, глядя себе под ноги, еле слышно пробормотал, что день был очень тяжелый, и был препровожден матерью в дом.
Спустя несколько дней из Кембриджа приехали Пол и Энди. Роберт был очень рад встрече, но, проинструктированный Гвидобони, не затрагивал в разговоре никаких подробностей инцидента с вирусом – на случай, если друзей вызовут свидетелями. Поэтому разговор вышел самым общим и Роберт вел себя очень сдержанно. Его интересовала реакция тех, кого он знал в Гарварде, и он с трудом удерживался от расспросов. Запретить ему обсуждать происшедшее было все равно, что запретить думать о белом слоне.
Друзьям Роберта стало ясно, что обрушившееся на него внимание сделало его еще более робким, чем обычно. Как-то он не смог дозвониться до Гвидобони.
– Что случилось? – спросил Энди.
– Его нет, – ответил расстроенный Роберт
– А что тебе ответили?
– Секретарша сказала, что его нет.
– Ну конечно, сказала! Он же не хочет разговаривать с журналистами. Ты представился?
Роберт покачал головой.
– Перезвони немедленно и скажи, кто звонит Спорю, что он на месте.
– Каждые 12 часов она что-то делает.
– Что? – в один голос закричали все.
– Она вызывает подпрограмму под названием Н_С1еаn.
Н_С1еаn? Значит ли это Host (Host – центральная машина локальной сети) Clean? А если так, не собирается ли она чистить файлы компьютера, на котором работает? Все, что было хронометрировано, являлось дурным знаком. Они понятия не имели, что может произойти, если таймер выключить. Скрывая панику, Бостик сказал: «Дэвид. Времени нет. Займись этим. Сейчас». Паре работал над H_Clean, а остальные заглядывали ему через плечо. Оказалось, что Н_С1еаn стирала в вирусе внутренний список станций, которые он заразил за предыдущие 12 часов. Беспокоиться было не из-за чего. Обнаружился также участок кода, предусматривавший посылку небольшой информации – сигнала через определенный интервал времени – на Эрни Со VAX, компьютер в Кори-Холле, использовавшийся аспирантами факультета для отправки и получения почты. Скорее всего, эту часть программы задумали, чтобы запугать следы и создать видимость того, что программа шла из Беркли. Но в этом месте программы была ошибка, так что никаких сообщений не отправлялось. Ошибка, как выяснила команда Беркли, оказалась не единственной. Ошибки были какие-то беспечные, явно результат невнимательности. Например, автор программы один раз забыл присвоить значение переменной, другой раз неправильно адресовал сообщение и т. д. Больше всего Дэйва Паре обескураживала неоднородность кода. Одни куски были написаны просто великолепно, а другие сляпаны так небрежно, что казались написанными кем-то другим.
Группа из МГГ нашла куда более значительный просчет: диалог между копией-старожилом и вновь прибывшей неминуемо приводил к катастрофе, так как первая копия не всегда «слушала» новичка достаточно долго для того, чтобы признать его и, поскольку каждая копия считала, что только она одна находится в компьютере, в большинстве случаев до «орла-решки» дело не доходило. Это была главная ошибка. Совершив ее, автор программы сделал неизбежным засорение сети, ибо в одном случае из семи обе программы продолжали существовать. Программа с таким дефектом неминуемо привела бы к затору, даже если бы N равнялось не 7, а 100 000.
К 4 часам утра структуру программы реконструировали. Теперь стало ясно, что вирус, по сути, был безвредным. Так что в пятницу рано утром Бостик отправил по сети свой четвертый и последний постинг. Это был список мер по уничтожению вируса как такового. Теперь можно было и расслабиться, и в сообщении команда Беркли шутливо грозила пальцем автору этой ушлой, но все-таки неряшливой программы. После этого Бостик пошел Домой, чтобы впервые за двое суток отоспаться. Покончив с дизассемблированием, берклийцы тут же послали копию изволновавшимся пентагоновцам.
Не успели поставить последнюю точку в полученном исходном тексте вируса, как тут же разгорелся спор: регистрировать ли декомпилированную версию в сети. Бостик и другие берклийцы были против, аргументировав это тем, что они не хотят, чтобы какой-нибудь студент попробовал запустить ее снова. Противники Бостика обвиняли его в том, что он занимает снисходительную, «папа-лучше-знает» позицию. Бостик стоял на своем: «разослать исходный код – все равно, что разбросать по сети мины». В то же самое время, сказал он, Беркли не пытается скрывать никакой информации о том, что делала программа. Кроме того, хотя официально Пентагон ничего не требовал от Беркли, тамошнее начальство поставило Бостика в известность, что им будет очень приятно, если он не будет рассылать дизассемблированный код.
В четверг утром Роберт в Апсон-Холл не пошел. Весь день он провел дома, пытаясь заставить себя заниматься. Вечером он пел в хоре, и на обратном пути из капеллы зашел в Апсон, чтобы посмотреть электронную почту. Большинство компьютеров работали нормально В его почтовом ящике оказалось сообщение от корнеллских сотрудников, что в сети вирус, но в Корнелле ситуация под контролем. На BBS была информация из Беркли о том, как заделать дыры, через которые проникает вирус. И еще было сообщение от Пола с просьбой позвонить. Энди и Пол обедали с Давидом Хендлером, который только что вернулся из долгой поездки.
– Ну так, ты слышал?– спросил Пол у Дэвида.
– Что слышал? – переспросил Дэвид
– О вирусе, который ходит по Internet, – затараторил Пол.
– Энди всю ночь не спал. Вирус вышел на свободу.
– О, – улыбнулся Дэвид – Робертовы дела?
Ответа не последовало. Ребята вернулись к работе, и когда часов в 11 вечера Дэвид зашел к Полу, тот разговаривал с Робертом по телефону, рассказывая, какой колоссальной новостью стал вирус. У Роберта не было телевизора, и он пришел в ужас, услышав, какой тарарам поднялся по всей стране. Пол пытался поднять ему настроение и стал читать лимерики. Роберт попросил передать трубку Дэвиду. Дэвид ожидал шумных приветствий, но Роберт разговаривал односложно и вяло. «Это моя штука», – пробормотал он. Он был совершенно разбит.
Для Дэвида это не было неожиданностью, но он все еще был настроен шутливо. «Хочешь встретиться в Монреале?» Монреаль, помимо всего прочего, был ближайшим к Итаке городом за границей США. Роберт не засмеялся. Дэвид перестал шутить и стал реалистичнее:
– Что ты собираешься делать?
– Понятия не имею.
Десять минут спустя Роберт перезвонил. Он успел поговорить с отцом и собирался на следующий день покинуть Итаку. Он не сказал, куда едет.
За ужином Боб и Энн обсуждали вирус, который ходил по Internet. Утром Клифф Столл звонил Бобу и рассказал о вирусе, но Боб был слишком занят другими делами, чтобы задуматься о происхождении вируса.
В 23.30 зазвонил телефон. Боб уже спал. Трубку подняла Энн и с удивлением услышала голос Роберта, который никогда не звонил так поздно.
– Могу я поговорить с папой?
– Он уже в постели. Что-нибудь серьезное?
По голосу сына она уже поняла, что дело серьезное, и позвала Боба. Разговор отца и сына был коротким. Услышав, что натворил Роберт, Боб встревожился, но без гнева воспринимал случившееся. Роберт сказал, что у него есть билет в Филадельфию на завтра, поскольку он планировал провести уик-энд со своей подругой Джанет. Боб велел ему лететь в Филадельфию и ни с кем не разговаривать. Вероятно, потребуется консультация адвоката.
Когда Энн на следующий день пришла на работу, персонал толокся в кафетерии, оживленно обсуждая компьютерный вирус. Сотрудники слабо представляли, чем зарабатывает на жизнь ее муж, и еще меньше знали о ее детях. Столы были завалены газетами, и все газеты вовсю трубили о вирусе. Энн мутило, она не могла сосредоточиться и рано ушла с работы. В вечернем выпуске New York Times вычислили, что Роберт – автор вируса, и обещали подробности в завтрашнем утреннем выпуске. Энн и Боб искали адвоката. К концу дня у них было несколько кандидатур. Если бы Пол не названивал в New York Times, у них оказалось бы больше времени, чтобы сообразить, что делать. Но после того, как Пол сболтнул пароль Роберта, события ускорили свой ход.
В субботу New York Times вышла под заголовком: «Автор компьютерного вируса – сын эксперта Агентства национальной безопасности». Журналисты не успели вовремя раздобыть фотографию Роберта, но уже на следующий день появились снимки и отца, и сына Боб выглядел как самый настоящий сумасшедший гений. Его длинная, бесформенная седеющая борода закрывала чуть ли не все лицо.
Хотя в будущий вторник должны были состояться выборы президента, средства массовой информации с жадностью набросились на историю компьютерного вундеркинда, который напустил бандитскую программу на всеамериканскую компьютерную сеть. В воскресенье утром толпа журналистов оккупировала подъезд к дому Моррисов, где и шлялась туда-сюда до следующей недели. Телефон в доме звонил непрерывно. Звонили из газет. Чувство юмора не изменило Бобу. Когда позвонил один из друзей семьи и начал разговор словами «Это не пресса», Боб ответил: «О, ну в таком случае вы ошиблись номером!».
Самым разумным для Роберта было оставаться в тени и не высовываться, так что в воскресенье Боб и Энн поехали в Филадельфию, чтобы подбодрить его. На обратном пути они остановились заправиться, и Боб вышел из машины. В это время с бензоколонки выезжал красный спортивный автомобиль, и его водитель увидел Боба. Он присмотрелся повнимательней и расплылся в улыбке. «Эй, – завопил он. – Так это ты тот ученый?»
Американская пресса увидела в этой истории золотую жилу. К понедельнику каждая газета в стране уже дала редакционную статью. Майк Ройко, славившийся своей резкостью обозреватель Chicago Tribune, требовал сурового приговора. Часовая информационная программа MacNeil/Lehrer взяла интервью у Кена Олсена, президента корпорации Digital Equipment. Хотя компьютеры Digital уже стали жертвами не только этого инцидента, но и куда более злонамеренного хакинга, Олсен настоятельно призывал компьютерное сообщество не отвечать на случившееся усилением защиты компьютерных сетей. «Будет гораздо хуже, если мы перекроем свободный поток научной информации, ибо он должен поддерживаться любой ценой».
Когда выплыло имя Роберта, многие из тех, кто хорошо его знал, не слишком удивились. Старый друг Боба по Bell Labs Дуг Макилрой узнал новость в субботу утром. Сладко спавшее семейство Макилроев разбудил рев «Угадайте, кто это сделал!». Ходили слухи, что когда вирус штурмовал Bell Labs, старые корифеи UNIX хихикали и шушукались «Должно быть, Моррисов парнишка».
Остальные, и даже те, кто бывал объектом некоторых его гарвардских «компьютерных розыгрышей», считали, что произошла какая-то ошибка. Один из факультетских преподавателей, хорошо знавший Роберта, предположил, что тот сначала запустил вирус в небольшой локальной сети, пошел домой и только на следующее утро обнаружил, что вирус каким-то образом распространился по всей Internet. Другой преподаватель, чей курс посещал Роберт, недоверчиво покачал головой и спросил «Почему же он сначала не смоделировал работу вируса?»
Энди, Пол и Дэвид Хендлер пытались разработать план прикрытия Роберта. Стряпая кампанию по защите его доброго имени, ребята хотели, чтобы пресса дала самый благообразный портрет Роберта. Неуемный Пол был в восторге от своей роли во всей этой истории. Он рассказывал, как несколько раз повторил журналисту Times, какой блестящий программист Роберт, и журналист так и написал в своей статье. В это время позвонил сам Роберт. Он не сообщил, где находится, и сказал, что просто хотел отметиться.
– Чем занимаешься? – спросил Дэвид, когда ему передали трубку.
– Пеку печенье, чтобы послать друзьям, – ответил Роберт.
Специального агента ФБР Джо О'Брайена в 1984 году перевели из Нью-Йорка в Итаку и велели на какое-то время залечь на дно. Он был задействован в деле об организованной преступности и был главным агентом, отвечавшим за установку жучков в доме ныне покойного Пола Кастеллано, босса мафии. Аппаратуру не удалось обнаружить даже экспертам, специально нанятым Кастеллано. Деятельность О'Брайена привела к целой серии громких процессов и обвинительных приговоров, так что ФБР посоветовало О'Брайену переехать в тихое славное местечко, где ничего не происходит. Итака, штат Нью-Йорк, подходила идеально. Из всех отделений ФБР в стране отделение из трех человек в Итаке было самым сонным. Проверка анкет выпускников Корнеллского университета и колледжа Итаки, подававших заявления о приеме на работу в правительственные учреждения, составляла основное занятие О'Брайена. Меньше всего он хотел нового громкого дела.
Когда О'Брайен услышал о компьютерном вирусе, который косит компьютеры по всей стране, он подумал только о том, не отразится ли это на его стареньком Apple II, которым он пользовался во время работы над книгой, где рассказывал о своей тайной миссии в тылу семьи Гамбино. На следующий вечер, когда в десятичасовом выпуске новостей сообщили, что New York Times готова идентифицировать виновника как корнеллского студента, О'Брайен понял, что придется задуматься о более серьезных вещах. О'Брайен почти ничего не знал о компьютерных сетях. Он выключил телевизор и позвонил своему соседу, работавшему на ВЦ университета.
Корнелл опережал О'Брайена по новостям на полчаса. В 21:30 в университетский отдел по связям с общественностью позвонили из Washington Post, требуя информацию о Роберте Моррисе. Звонок вызвал цепную реакцию. Сотрудники службы по связям с общественностью позвонили проректору, проректор позвонил ректору, ректор – управляющему отделом вычислительной техники и заведующему кафедрой, который к тому моменту уже поговорил с Бобсом Моррисом. Через час в кабинете заведующего кафедрой собралась маленькая группа. Дин Крафт, глава отдела вычислительное техники, прочесал все файлы Морриса в поисках доказательств. В текущем каталоге ничего особенного не было, поэтому Крафт перешел к резервным копиям. За час он обнаружил кое-что, что позволяло утверждать, что автор вируса – Роберт Моррис. Среди рецептов и приглашений на хоккейные матчи он нашел два файла, один назывался try-out, другой – stanford. Оба были на скорую руку спрятаны в директории так, чтобы не бросаться в глаза. Основная масса файлов была зашифрована. Крафт увидел, что окончательная версия программы была последний раз модифицирована 2 ноября в 19:2б. В личной почте Морриса было сообщение от Грега Куперберга, талантливого математика, который помогал Роберту с графической программой. 3 ноября Куперберг предупреждал Роберта о вирусе в Internet.
О'Брайен прекрасно обошелся бы без дела о компьютерном взломе и с радостью передал бы его Майку Гиббоне, единственному в ФБР специалисту по компьютерной преступности. Начинавший с продажи компьютеров в розницу, Гиббоне стал авторитетнейшим в ФБР экспертом по компьютерам. Он очень многое сделал для того, чтобы выследить и поймать западногерманского хакера, который докучал лаборатории имени Лоуренса в Беркли. Гиббоне обнаружил то, что впоследствии оказалось новой формой шпионажа. Гиббоне был единственным агентом ФБР, который знал, как составить ордер на обыск, когда речь шла о компьютерном преступлении.
О'Брайен не особенно рассчитывал, что в Итаку нагрянет специальная бригада агентов – специальные подразделения присылали в случаях захвата заложников или похищения с целью выкупа. Хорошо, если пришлют Гиббоне, но здесь его экспертиза мало что добавит к расследованию, которое в конечном счете пойдет по шаблону: опросить как можно больше людей и собрать как можно больше доказательств. Так что О'Брайену ничего не оставалось, как отложить все прочие дела и самому начать докапываться до сути самого большого компьютерного взлома за всю историю Америки.
Когда в субботу О'Брайен пришел взглянуть на комнату Роберта, там уже толклось минимум полдюжины журналисток, шаривших в содержимом его стола: ракетка для игры в сквош, груда книг по вычислительной технике, столбик одноцентовиков, сделанный на компьютере кроссворд и контрольная по анализу алгоритмов с наполовину решенными заданиями. О'Брайен велел журналистам выметаться, сложил личные вещи Роберта в картонную коробку и отставил в сторону как вещественные доказательства. Конечно, расследование было поставлено с ног на голову. Известно было – кто, непонятно только, имело ли место преступление. Однако О'Брайена это уже не волновало. Его задачей было собрать как можно больше доказательств, а об остальном пусть болит голова у министерства правосудия.
Самым козырным свидетелем был бы звонивший в New York Times неизвестный. Сначала О'Брайен был уверен, что это кто-то из соседей Морриса, но большинство из них не могли ничего сообщить кроме того, что Моррис был тихоней. Первым из свидетелей, который смог хоть чем-то быть полезным, оказался Даусон Дин. Нервничающий аспирант подробно рассказал о том, как вместе с подозреваемым ездил в Кэмбридж, о паролях, которые видел на экране Морриса вскоре после их возвращения из Кэмбриджа, и о том, как в прошлую среду вечером Моррис сидел перед терминалом и разговаривал по телефону. Дин сказал, что был удивлен: трудно одновременно работать на компьютере и вести телефонную беседу. Очевидно, Моррис обсуждал с кем-то программу, которую запускал либо еще дорабатывал. Дин услышал, как Роберт упомянул Гарвард, потом MIT. Когда Дин выходил, Роберт помахал ему рукой. О'Брайен задал Дину последний вопрос:
– Это не вы звонили в New York Times?
– О Боже, конечно, нет!
Один из соседей вспомнил, что в четверг Роберта не было на занятиях, а на доске в аудитории кто-то большими буквами написал: «Роберт, позвони Полу немедленно. Очень важно». Сосед не знал, кто такой Пол.
О'Брайен поговорил и с Кевином Аспленом, аспирантом, который подвозил Роберта домой в ночь на четверг. Асплен на несколько минут заскочил в Апсон-Холл, рассчитывая отправить сообщение по электронной почте. Он увидел Морриса и предложил подбросить его домой. Затем Асплен заметил, что с компьютером происходит что-то странное. Машина постоянно зависала без всяких видимых причин. Асплен никак не мог отправить свое сообщение и сказал Моррису, что с компьютером проблемы, и с поездкой придется немного подождать. Моррис не предложил никакой помощи и спокойно сказал, что может и подождать. В 2 часа ночи Асплен наконец отправил свое сообщение, и они поехали домой. В дороге Моррис был как обычно молчалив и не сказал ни слова о вирусе.
* * *
Том Гвидобони вернулся домой в Арлингтон, штат Вирджиния, в пятницу ночью, вымотанный двухдневной поездкой в Техас, где он снимал письменные показания по одному делу. Когда на следующее утро 40-летний адвокат проснулся, его жена увлеченно читала газету. «Это очаровательно», – сказала она, подсовывая за завтраком газету мужу. Так Гвидобони первый раз узнал о вирусе. «Что же тут очаровательного?» Он бегло просмотрел статью и вернулся к своему кофе.– Ну, – объяснила его жена, тоже адвокат, – стоит мне позвонить в суд и спросить о чем-нибудь, они всегда отвечают, что ничем не могут помочь, потому что компьютер полетел А теперь из-за одной этой фитюльки полетели тысячи компьютеров – Но муж уже не слушал ее.
Два часа спустя Гвидобони позвонил его партнер по фирме и спросил, не хочет ли тот представлять интересы «компьютерного мальчика». А еще через час с Гвидобони связался Боб Моррис и они договорились встретиться в понедельник в 10 часов утра.
Гвидобони не представлял, какой именно закон был нарушен, и был ли нарушен вообще. Первым приходил на ум закон о телефонном мошенничестве. Специализируясь на уголовных преступлениях, Гвидобони имел очень туманное представление о существующем компьютерном законодательстве. На другой день он отправился в офис, чтобы внимательно почитать законы и подготовиться к предстоящей встрече.
Закон от 1984 года с поправками от 1988 года был создан в ответ на потребность общества в защите от компьютерной преступности. Это была первая попытка Конгресса сделать незаконным вторжение в чужой компьютер, получение несанкционированного доступа в компьютерные системы. Закон также объявлял преступным актом переадресацию, модификацию, уничтожение и разглашение информации, полученной в результате несанкционированного проникновения в компьютер. Пока закон не нашел достаточного применения. Только одно дело было передано в суд и рассматривалось без участия присяжных. В отличие от других, достаточно узких областей уголовного права, закон о компьютерном мошенничестве охватывал самый широкий спектр компьютерной деятельности. Те, кто критиковал закон, утверждали, что он слишком расплывчат, что он не содержит точного определения таких понятий, как «доступ» и «санкционированный». Гвидобони, для которого все это было внове, понял только, что для начала нужно встретиться с потенциальным клиентом и ознакомиться с фактами.
Когда семья Моррисов вошла в офис Гвидобони, первое, что бросилось ему в глаза – их достаточно неординарная внешность. Роберт был в какой-то матросской курточке и узком пурпурном в цветочек галстуке. Бледный, с искаженным лицом, он выглядел так, будто не спал и не ел несколько дней и пребывает в ступоре. О бороде Боба Морриса говорилось уже достаточно. Зато Энн, коренастая седеющая блондинка, производила впечатление волевой и интеллигентной женщины, всецело занятой сыном. В отличие от Роберта, его родители были относительно спокойны, хотя и тревожились, сможет ли им помочь этот чужак. Боб и Энн сразу дали понять, что искали адвоката в крайней спешке. Один известный адвокат из Вашингтона уже предложил им свои услуги, но Моррисы хотели выяснить конъюнктуру. Гвидобони записал некоторые общие сведения и попросил Боба обрисовать его обязательства перед АНБ в связи с этим делом. Моррис – старший ответил, что счел своим долгом сообщить властям все, что он знал. Он уже связался с юристами АНБ и говорил с ФБР. Он убежден, что Роберт тоже должен пойти в ФБР. Гвидобони объяснил, что это распространенное заблуждение – идти прямо к властям с признанием, надеясь на ответное снисхождение, и быстро отговорил Морриса – старшего от этого плана. Затем наступила очередь Гвидобони отвечать на вопросы. Он рассказал, что закончил факультет права Вирджинского университета, что специализируется на «беловоротничковой преступности» и что, если не считать одного связанного с компьютерами дела в 1981 году, его познания в компьютерной технике минимальны.
Потом Гвидобони попросил оставить его с Робертом наедине. В известном смысле Роберт показался Гвидобони самым молодым из всех 22-летних молодых людей, которых он только встречал. Когда адвокат убедил Роберта, что никакие судебные исполнители не собираются наброситься на него, скрутить и потащить в кутузку, тот чуточку расслабился. У Гвидобони ушли годы на то, чтобы научиться разбираться в потенциальных клиентах, от уличных воришек до конгрессменов, и он смог разглядеть в издерганном невротике не только очень интеллигентного, но и совершенно бесхитростного юношу. Больше всего Роберта интересовало, будут ли у него неприятности в университете.
Уяснив, что, по всей видимости, интересы национальной безопасности не затронуты и программа Роберта не повредила ни одному финансовому институту, Гвидобони попросил рассказать, кто из знакомых Роберта в курсе, что это он написал вирус и запустил его. Роберт сказал, что прежде всего Пол Грэхем и Энди Саддат. Еще он сообщил о вирусе Дэвиду Хендлеру, Джанет и, разумеется, отцу. Заранее о вирусе знал только Пол. Гвидобони хотел узнать, какие улики оставил Роберт. Выяснилось, что Роберт почистил массу файлов на своей корнеллской машине, но кто-то явно прошерстил его старые файлы и обнаружил доказательства там. Гвидобони считал это незаконным методом сбора доказательств. Утверждение сотрудников университета, что они имели право просматривать файлы Роберта, потому что его компьютер является собственностью университета, с точки зрения юристов абсурдно. Просмотр чьих-то персональных файлов – такое же нарушение права на невмешательство в частную жизнь, как и вскрытие писем или прослушивание телефонных разговоров.
Когда беседа уже подходила к концу, Гвидобони увидел, что до Роберта только начинает понемногу доходить, что он совершил правонарушение. До сих пор он не вполне осознавал, что кто-нибудь за пределами компьютерного сообщества придает случившемуся большое значение. Фактически до разговора с Гвидобони Роберт даже не подозревал о существовании закона, который нарушил.
Гвидобони захотел взять это дело. Он знал, что оно будет интересным и хотя потребует большого труда, явно принесет известность. Ему представится редчайшая возможность создать юридический прецедент, ибо эта область права до сих пор не интерпретировалась. Опять же паблисити. Кроме того, ему просто понравился Роберт. На следующий день Боб Моррис позвонил Гвидобони и попросил его представлять интересы Роберта.
Встреча с адвокатом не прошла для Роберта даром. На обратном пути он упал на станции метро в обморок. Перепуганные родители дотащили его до скамейки и ждали, пока он не придет в себя и сможет передвигаться. Когда Моррисы вернулись домой, толпа репортеров, фотографов и телевизионных бригад уже караулила их, рассчитывая, что компьютерный вундеркинд может сделать заявление для прессы. Вместо этого он, глядя себе под ноги, еле слышно пробормотал, что день был очень тяжелый, и был препровожден матерью в дом.
Спустя несколько дней из Кембриджа приехали Пол и Энди. Роберт был очень рад встрече, но, проинструктированный Гвидобони, не затрагивал в разговоре никаких подробностей инцидента с вирусом – на случай, если друзей вызовут свидетелями. Поэтому разговор вышел самым общим и Роберт вел себя очень сдержанно. Его интересовала реакция тех, кого он знал в Гарварде, и он с трудом удерживался от расспросов. Запретить ему обсуждать происшедшее было все равно, что запретить думать о белом слоне.
Друзьям Роберта стало ясно, что обрушившееся на него внимание сделало его еще более робким, чем обычно. Как-то он не смог дозвониться до Гвидобони.
– Что случилось? – спросил Энди.
– Его нет, – ответил расстроенный Роберт
– А что тебе ответили?
– Секретарша сказала, что его нет.
– Ну конечно, сказала! Он же не хочет разговаривать с журналистами. Ты представился?
Роберт покачал головой.
– Перезвони немедленно и скажи, кто звонит Спорю, что он на месте.