Мартон Сандра. Дама в красном

   Губы Алекс раздвинулись в дрожащей улыбке.
   – Не думаю.
   – Но ты позволишь мне попробовать?
   Она поглядела на него.
   – Хорошо бы. Но…
   Тревис заключил ее в объятия.
   – Ты слышишь музыку, Принцесса?
   Слышит. Отдаленные звуки вливались в открытые окна вместе с мягким шорохом моря.
   – Потанцуй со мной, – сказал он, начиная двигаться в такт медленной романтической мелодии.
   Ей показалось, что глупо танцевать в полутемной спальне. Танцы – процесс для бального зала, твоя рука – на вытянутой руке партнера, другой он слегка касается твоей талии. Она усвоила это еще в детстве, в классе этикета мисс Мэллори. Но Тревис нарушил эти правила в первый же вечер, когда они встретились, кружа и кружа ее по залу отеля «Парадиз». И теперь он снова нарушал их. Обе его руки обхватили ее, ложась гораздо ниже талии. И это не был тот танец, которому ее учила мисс Мэллори. Нет, подобному танцу женщина может учиться лишь у того, кто жаждет обладать ею.
   – Расслабься, – шептал он, – наслаждайся музыкой.
   А она наслаждалась тем, что находится рядом с ним. Его теплом. Дыханием. Мощью его тела, биением сердца.
   Алекс закрыла глаза и опустила голову ему на плечо. Его руки сжались крепче. Одна опустилась еще ниже, легла на ягодицы, другая медленно бродила по спине. Потом пальцы оказались на затылке, перебирая волосы.
   – Мне нравится твоя сегодняшняя прическа, – пробормотал он, – потому что можно представлять, как волосы рассыпаются по плечам. – Он взглянул ей в лицо. – Можно распустить твои волосы, Алекс?
   От его низкого голоса внутри у нее завибрировали какие-то струны. Грудь ее напряглась, сладкое предвкушение разлилось по всему телу.
   – Да, – сказала она, не отрывая от него глаз. – Да, пожалуйста. Распусти…
   Дыхание ее прервалось, когда он расстегнул заколку. Волосы упали на плечи, поверх его руки. Он приподнял прядь, поднес ее к губам.
   – Прекрасная, – тихо пробормотал он, целуя ее.
   Они двигались в такт музыке. Губы к губам. Грудь к груди. Его бедра находились совсем рядом с ее. Алекс вздохнула. Тревис целовал ее волосы, ухо.
   – Гляди, – прошептал он.
   Она открыла глаза. Они были перед доходящим до пола зеркалом, слившиеся в объятии, озаренные мягким светом луны.
   – Видишь, как ты прекрасна? – сказал Тревис.
   – Тревис… – Алекс покраснела.
   Он зашел ей за спину, поднял волосы, позволил им падать, словно поток золота, проходящий сквозь его пальцы. Склонил голову и прижался ртом к ее шее, потом начал расстегивать маленькие пуговки на спине ее шелковой блузки. Каждый раз, расстегивая следующую, он останавливался, чтобы поцеловать открывавшийся кусочек кожи. Наконец, когда с пуговицами было покончено, он сбросил блузку с ее плеч.
   Пальцы у него дрожали, когда он расстегивал застежку бюстгальтера.
   Он смотрел на отражение ее лица, ощущая, как ее груди опустились в его жадные ладони. Еще один такой взгляд – и его сдержанности конец. Не слишком ли много – требовать сохранения спокойствия, когда прекрасная женщина смотрит на тебя так, словно ты открываешь ей все тайны Вселенной? Его руки непроизвольно сжали ее груди, большие пальцы поглаживали соски.
   – Тревис… – От ее голоса остался только дрожащий шепот. Она попыталась повернуться к нему, но он не позволил.
   – Еще рано, – прошептал он.
   Он сдвинул ее волосы в сторону, так что они упали на одно голое плечо. Склонился и поцеловал ее затылок, опустил голову еще ниже, к шее. Алекс прикусила губу, чтобы не закричать. Она тонула в его ласках, но этого нельзя было делать. Если она позволит им унести ее, то как же узнает, все ли она делает правильно?
   Тревис не прав. Она не может выкинуть Карла из головы. Он там, повторяя, что она не знает, как доставить мужчине удовольствие, и никогда не узнает.
   А ей хотелось доставить Тревису удовольствие. Дать ему наслаждение. Услышать, как он стонет.
   Его пальцы снова прошлись по ее соскам, и крик, который она пыталась сдержать, вырвался наружу. Голова ее упала к нему на плечо.
   – Тревис, – прошептала она, и он снова приподнял ее грудь, удерживая, ощупывая, поглаживая, пока наконец она не подняла свои ладони и не положила их поверх его рук, а потом, поняв, что делает, не отдернула их.
   – Делай это, – проговорил Тревис. – Положи свои руки на мои.
   – Нет. То есть – если тебе не нравится… если ты думаешь, что это неправильно…
   – Открой глаза, Принцесса. Посмотри в зеркало.
   Она подумала о дне две недели назад, когда она поглядела в зеркало и увидела, что страсть Тревиса с ней сделала, о том, как была унижена и оскорблена.
   – Нет, – сказала она, – Тревис, пожалуйста, я не могу…
   – Просто смотри, – настаивал он.
   И она медленно подняла взор. Женщина в зеркале не была ею. Она трепетала на краю пропасти. Ее волосы покрывали обнаженные плечи. Рот был розовым и припухшим, глаза лихорадочно блестели.
   И мужчина, заставивший ее выглядеть так, стоял сзади, глядя на ее отражение с неприкрытым вожделением, от которого у нее закружилась голова.
   – Ну же, – мягко сказал он, не отводя глаз от ее лица. – Прикрой мои руки своими. Краска залила ее лицо.
   – Карл говорил… он говорил, что так нельзя.
   – Положи свои руки на мои, Алекс.
   Их глаза встретились. Медленно она подняла руки и сделала то, о чем он просил. Открывшееся зрелище воспламенило ее. Его кожа, такая темная, и ее, такая светлая; его руки были большими и сильными, ее – маленькими и женственными…
   – Нет ничего, что ты не можешь делать со мной, Принцесса, – он наклонился, коснулся губами ее горла. – Нет ничего правильного и неправильного между нами. Понимаешь? – Да, – прошептала она.
   – Есть только ты и я и то, что доставляет удовольствие нам обоим, – ее руки соскользнули, когда он отпустил ее грудь. Его пальцы расстегивали ее брюки. Сначала пуговица, потом быстрый шорох молнии. Брюки упали к ее ногам.
   Алекс закричала, и не только от желания. Она думала, что Тревис был в ее мечтах последние две недели. Теперь она вдруг поняла, что он был в них всегда, этот опасный, нежный незнакомец, явившийся в ее размеренный мир и перевернувший его вверх тормашками. Он больше не был мечтой. Он был плотью и кровью, его тело существовало для того чтобы любить ее, его руки – для того, чтобы прикасаться к ней.
   – Тебе нравится так? – шептал он, просовывая руку под шелк. – А так?
   Словно невиданной силы взрыв потряс ее, она трепетала, прижимаясь к нему, выдыхая его имя.
   Он едва вынес это. Что за испытание и награда одновременно – просто видеть ее прелестное лицо в этот миг, знать, с каким доверием она устремляется навстречу ему, слышать, как она шепчет его имя, как имя единственного желанного человека… Многим ли выпало подобное счастье?
   И все равно ему хотелось большего. Он развернул ее к себе, поднял так, что ее голова оказалась выше его, и начал целовать, впитывая ее крики, зная, что он, и только он доставил ей это наслаждение. И так будет всегда. Медленно он спустил ее вниз.
   – Раздень меня, – произнес он совсем рядом с ее губами. Она попыталась, но руки у нее дрожали. А он не мог ждать, больше не мог. Он раздел их обоих, разбрасывая вещи по комнате, обрывая пуговицы, отчаянно торопясь отнести ее в постель. Приподняв ее руки, он поворачивал голову, вбирая в рот то одну грудь, то другую, пока она не взмолилась о пощаде.
   Тогда он позволил ей опустить руки, которые сами обвились вокруг его шеи. И начал погружаться – все глубже и глубже. И, почувствовав, что еще немного – и перед ними разверзнется бездна, он сказал голосом, хриплым от страсти:
   – Посмотри на меня, Алекс. И скажи мое имя.
   Ее ресницы поднялись. На них блестели слезы.
   – Тревис, – прошептала она. – Тревис. Тревис. Трев…
   Он застонал, и их мир взорвался миллионом блистающих огней.
 
   Тревис медленно пробудился, сощурился от солнечного луча и вдохнул сладкий запах невероятной женщины, проведшей ночь в его объятиях. Быстрая улыбка скользнула по его лицу. Он возблагодарил Бога за возможность проснуться и узнать, что эта ночь – долгая чудесная ночь – не была сном. Осторожно, двигаясь так, чтобы не потревожить ее, он приподнялся на локте и поглядел на точеный профиль Алекс. Она лежала рядом, прижавшись к его телу. «Чудное видение», – подумал он, ощущая, как кровь его загорается, быстрее бежит по жилам. Но он не будет тревожить ее. Ей нужен отдых после прошедшей ночи. И потом, он хочет просто посмотреть на нее. Посмотреть на нее, когда она спит.
   Ее волосы сбились на одну сторону, рассыпались по подушкам, словно золотые нити. Ресницы отдыхали на щеке. Губы слегка приоткрылись. Одна рука спряталась под подушкой, другая – лежала сверху. «Очаровательная рука», – подумал он. Длинные пальцы и короткие ногти без маникюра. Прошлой ночью он брал эти пальчики в рот, один за другим. Так просто… но не было ничего простого в напряжении, охватывающем его тело, когда он видел, как зрачки Алекс становятся все темнее и темнее с каждым движением его языка. Тревис подавил стон и отодвинулся подальше. Он овладевал ею бессчетное количество раз за эту ночь, но снова хотел ее, прямо сейчас, как будто у него уже давно не было женщины. И все же он не будет трогать ее. Пока нет. – Она так крепко спит. Но он будет смотреть. Медленно, осторожно, сантиметр за сантиметром, он снял одеяло, прикрывавшее их. Как прекрасна его Принцесса! Мягкий изгиб плеча. Округлость руки. Упругая грудь, изящные бедра. Сладкий, медовый запах у его горящего рта. Жаждущего рта. Тревис перекатился ближе и поцеловал ее шею. Потом плечо. Легко провел рукой вдоль тела, пока она не вздохнула и не перевернулась.
   И проснулась.
   Не отрываясь, он смотрел на нее и уловил, в какой момент она пришла в себя, поняла, где она и что произошло.
   Будет ли она сожалеть? Превратится ли она в лед, как в прошлый раз, проснувшись в его объятиях? Он ждал, застыв над ней, впервые в жизни ожидая и страшась приговора. Если и в этот раз она попытается вышвырнуть его из своей жизни, он уйдет без звука. Нет. Он не сможет. Если она попытается вышвырнуть его, то он прижмет ее к постели, будет целовать, пока она не признается, не скажет, что хочет его…
   Сияющая улыбка озарила лицо Алекс.
   – Доброе утро, – сказала она и протянула к нему руки.
   Тревис вошел в их кольцо, как человек, возвращающийся домой.
 
   Они отправились обратно на виноградники, на этот раз пройдя к дому через бесконечные ряды виноградных лоз.
   – Мне тут нравится, – тихо сказала Алекс.
   Тревис поглядел на светлую головку у себя на плече и улыбнулся:
   – Тогда почему ты их продаешь?
   Она вздохнула и пожала плечами.
   – Соколиные виноградники не окупают себя уже много лет.
   – Да, конечно.
   Алекс рассмеялась, освободилась от обнимающей ее руки, сорвала с дерева листок.
   – Понимаю, что вы можете удивиться, мистер Бэрон, но предполагается, что собственность должна приносить доход.
   – Это уже философия, мисс Торп.
   – Философия, – Алекс замерла. – Ну да. Мои юристы и бухгалтеры всегда говорили только о производстве вина.
   Тревис усмехнулся и схватил ее за талию.
   – Выращивание винограда, производство вина – это мистический процесс, Принцесса. – Конечно.
   – Я говорю правду, а не шучу.
   – Иными словами, если я надымлю благовониями, принесу в жертву парочку цыплят, станцую вокруг дерева, обнаженная, в лунном свете…
   – Мне нравится танцевальная программа, – Тревис приподнял ей подбородок и слегка коснулся губами ее рта, – но нет, я не имел в виду такое. Просто ты должна любить весь процесс вообще. – Она взвизгнула, когда он внезапно схватил ее и принялся целовать. – Изготовление вина, – прорычал он прямо ей в лицо, – лучше всего удается тем, кто способен надрываться, работая на полях, и опустошать свой банковский счет, чтобы когда-нибудь указать на бутылочку двадцатидолларового вина и гордо сказать: «С моего виноградника – и стоило мне всего пятьдесят баксов», – он улыбнулся. – Иными словами, надо быть сумасшедшим, чтобы войти в это дело.
   Алекс улыбнулась ему в глаза, приподнялась и взяла в ладони его лицо.
   – Сумасшедшим вроде тебя?
   Он поймал ее ладонь, поднес к губам и поцеловал.
   – Я думал об этом, – признался он.
   – Но?
   – Но у меня практика юриста и жизнь за четыре тысячи миль от страны винограда. Кроме того, создание приносящего доход предприятия по производству вин занимает не один год, – он дотронулся до ее руки, и они возобновили прогулку. – Как и виноград, вы должны осесть, пустить корни, подчинить всю свою жизнь виноделию…
   – Похоже на женитьбу, – легко заметила Алекс.
   У Тревиса на щеке заиграли желваки.
   – Да. Да, наверное, да, – он сильнее сжал ее руку. – И я уже прошел этим путем, Принцесса. Женился… Идиот. Не сработало. Черт, похоже, для любого из клана Бэронов не срабатывает.
   – Не уверена, что срабатывает хоть для кого-то, – Алекс подняла на него глаза. – Я не ищу брачных уз, сказала она прямо, – если тебя это интересует. Моя мать была несчастлива с моим отцом до самой своей смерти. А мой брак… ну, ты уже о нем знаешь, – она горько хмыкнула. – Я была послушной дочерью и принадлежала своему отцу. Потом я была послушной женой и принадлежала своему мужу. Теперь я не хочу принадлежать никому, кроме себя.
   – Это отлично звучит, Принцесса. И я рад, что мы прямо сейчас все для себя прояснили. Они улыбнулись друг другу. Тревис прокашлялся.
   – Так, – сказал он живо, – я говорил, что прилетел сюда из Лос-Анджелеса на своем самолете?
   – Нет, – ответила Алекс не менее живо, – нет, не говорил. Ты хочешь сказать, что «порше» не твой?
   Он ухмыльнулся.
   – Дилеры становятся до удивления гостеприимными, когда узнают о вашей слабости к этой марке машин. Так ты полетишь со мной домой?
   – С удовольствием. – Она улыбнулась.
   Тревис тоже улыбнулся. Есть ли предел счастью? Он нашел прекрасную, удивительную женщину, которая волнует его больше, чем кто-либо на свете. И она ясно дала понять, что не мечтает о свадебных колоколах…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

   Тревис летал на собственном самолете со времен своего детства, как и все Бэроны. «Эспада» была настолько громадной, что самолет зачастую подходил для передвижения больше, чем лошадь или джип.
   Он любил летать, любил свободу полета. Но никогда не получал от этого такого удовольствия, как сейчас. И все из-за Алекс.
   Он видел, что она немного нервничает, впервые забираясь в «Команче».
   – Он меньше, чем я думала, – сказала она, сверкнув зубами.
   Тревис оглядел свой самолет. По сравнению с «Ультра-лайтом» и другими, к которым он привык с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, четырехместный «Команче» смотрелся громадным. С другой стороны, человек, привыкший к реактивным лайнерам, естественно, мог посчитать его несколько узковатым.
   – Еще не поздно изменить свое решение, Принцесса, – сказал он.
   Алекс покачала головой.
   – О, нет! – Она обернулась. С удивлением он заметил на ее щеках румянец удовольствия. – Я все хочу попробовать, Тревис, все вещи, о которых говорят, что они неприличны, – Алекс рассмеялась. – Даже те, которые сама называю неприличными.
   Он хмыкнул.
   – Например?
   – Не знаю. Все. Например, съесть хот-дог, купленный у уличного торговца.
   – А. Ну да, это трапеза для гурмана. Невозможно отказаться.
   – Давай, смейся. Но мне всегда хотелось.
   – Я не смеюсь, Принцесса, – Тревис ухмыльнулся. – Что смешного, если ваша дама предпочитает хот-дог за два бакса ужину стоимостью долларов двести?
   – Это я? – спросила Алекс, краснея сильнее. – Я – твоя дама?
   – Да, – он посерьезнел. – Я помню, что ты говорила… что мы оба говорили – никаких обязательств. Но пока ты со мной…
   – Пока мы вместе, ты имеешь в виду…
   – Точно. Пока мы вместе, ты моя.
   Он так вызывающе выпятил подбородок, что ей захотелось заспорить. Что, если она скажет: «Я буду спать с любым, с кем мне захочется»? Только это будет ложью. Как она может захотеть кого-то после Тревиса?
   – Алекс? Если тебя не устраивают базовые правила, скажи. Потому что я не делюсь. – Его голос сел, глаза смотрели прямо в глаза. – Ты встречаешься только со мной. И спишь только со мной.
   – А для тебя правила те же?
   Его рот сжался.
   – Да.
   – Хорошо.
   – Договорились, – мгновение они молчали, потом Тревис прокашлялся. – Так что там следующее в твоем списке желаний, Принцесса?
   Она улыбнулась.
   – Ой, множество скучных вещей.
   – Каких?
   – Ну… покататься на такой машине, как твой «порше».
   – Дама желает выжать газ до отказа?
   – Когда-то у меня был маленький автомобильчик с откидным верхом, – мечтательно сказала она. – Красный… – Алекс усмехнулась. – Это глупо. Я взрослая женщина, Тревис. А желания все детские.
   Он перегнулся через сиденье и взял ее за руку.
   – Моей первой машиной тоже был маленький автомобиль с откидным верхом.
   – Правда?
   – Угу. «Мустанг», такой старый, практически антиквариат. Мне понадобилось копить на него целый год. Я тогда работал в конюшнях.
   – Конюшнях? – Алекс рассмеялась. – Я была права! Ты действительно ковбой.
   – Я укрощал быков, – он сжал ее руку. – У меня была дурацкая идея стать чемпионом. А закончилось все тем, что во время своего второго выступления я сломал два ребра, а в придачу к ним – нос. Так что я решил, что должен быть лучший способ зарабатывать деньги.
   – А я все думала, – Алекс стиснула руки, – где это ты сломал нос.
   – Хм. – Тревис потрогал горбинку. – Я собирался ее убрать, но Кэти сказала…
   – Кэти?
   – Моя сводная сестра. Она сказала, что горбинка будет сводить девушек с ума. Так что я ее оставил.
   – Хорошо, что ты послушал Кэти. Она была права.
   – И сейчас?
   – Перестаньте напрашиваться на комплименты, мистер Бэрон.
   Тревис рассмеялся:
   – Вот так, милая. Теперь ты знаешь, что некогда я был достаточно глуп, чтобы вообразить себя укротителем быков. И имел красный «мустанг».
   – Мне нравится это твое протяжное произношение.
   – У меня? Протяжное?.. Ты все-таки скажешь мне, что там еще у тебя в списке, или мне предстоит догадываться?
   – Ну, это так глупо… – Алекс вздохнула. – Ладно. Я всегда хотела управлять быстрой машиной. И покататься на американских горках. И погулять под дождем.
   – Ты никогда не гуляла под дождем?
   – Не босиком. И не без зонтика. С лицом, обращенным навстречу каплям, – она засмеялась. – Это звучит как бред сумасшедшего.
   – Это звучит как монолог женщины, попавшей в нужные руки, мисс Торп, – торжественно сказал Тревис. – Вот, тут, рядом с тобой, находится человек, ненавидящий туфли…
   – Потому что он предпочитает ботинки.
   – Да, точно, но не на пляже, где я живу.
   – Ты живешь на пляже?
   – Да. У меня дом в Малибу.
   – Наверное, это чудесно. Море, песок, небо…
   – Теперь ты мне скажешь, что никогда не была на пляже.
   – Конечно, я была на пляже. Сан-Тропе… Мартиника…
   – А тут, в Калифорнии?
   – Честно? – Она смущенно улыбнулась: – Никогда.
   – Никогда? То есть ни разу?
   – Нет. Карл и мой отец считали, что слишком много распущенных голливудских типов владеют домами на этих пляжах.
   Тревис покачал головой:
   – Какое безрадостное детство было у вас, мисс Торп! Не шлепать по воде. Не ходить под дождем. Не кататься на американских горках и не есть чили-догов…
   – Чили-догов?
   – Поверь, милая, обычный хот-дог не идет ни в какое сравнение с чили-догом… – Тревис замолчал и нажал кнопку на пульте управления.
   Алекс сидела, с восторгом наблюдая за манипуляциями Тревиса. Он так многолик. Неудивительно, что она заметила его в тот самый первый раз. Неужели она тогда боялась встретиться с настоящим человеком? Нет. Ведь она и пришла на тот аукцион в поисках настоящего человека. Ей был нужен кто-то, с кем она бы поняла, что такое секс, и она нашла его. Тревис разбудил ее чувственность. В его сильных руках она превратилась в настоящую женщину. И по завершении их отношений она сможет уйти с высоко поднятой головой.
   Она сама захотела этого, не надеясь на сказочный финал. Ей всего лишь требовалось найти себя. Последнее, чего ей надо, – это какие-то обязательства. Ему позволительно требовать от нее лишь одного – удовольствия в постели. И она доставляет ему удовольствие, она делает его счастливым в постели. И пусть все будет так.
 
   – Я не говорила, что нам надо заняться этим немедленно, – сказала Алекс, с опаской разглядывая громадную стальную конструкцию, извивающуюся умопомрачительными петлями.
   Тревис похлопал ее по плечу.
   – Да мы пока и не делали ничего, – заметил он лениво. – Только попробовали хот-доги…
   – Чили-доги, – поправила с улыбкой Алекс. – Такая вкуснятина!
   – Я же говорил, что тебе понравится, так и случилось. – Он посмотрел на исполинские горки. – И это тоже. Если, конечно, ты не передумала. Я не позволю, чтобы с тобой, Принцесса, случилось что-нибудь плохое. – Он провел губами по ее щеке. – Буду держать тебя крепко-крепко.
   Она улыбнулась прямо ему в глаза.
   – Обещаешь?
   – Можешь на меня положиться, – он прижал ее крепче и поцеловал. – Я всегда буду о тебе заботиться, Алекс. Всегда.
   «Нет, – подумала она, – не будешь». Ее глаза чуть затуманились. Но она выдавила улыбку и вернула ему поцелуй. – В таком случае, мистер Бэрон, вперед.
   Но, оказавшись на горках, Алекс закричала. Завизжала. Прижалась к Тревису, клянясь, что сейчас умрет.
   А когда поездка кончилась, потащила его в конец очереди, чтобы снова взять билеты.
   Вероятно, это был бы не последний раз, но Тревис отвлек ее внимание, поинтересовавшись, пробовала ли она сахарную вату.
   – А что это такое? – спросила она, широко распахнув глаза.
   Он купил гигантских размеров конус, сплетенный из бесчисленных розовых нитей. Она осторожно лизнула его, показывая кончик языка, почти такого же розового цвета. Тревис весь напрягся, наблюдая за ней. Им овладело желание, столь сильное, что оно напугало его самого. Ему хотелось подхватить ее и унести от шума и от людей туда, где лишь звезды и луна будут смотреть на их страстные объятия.
   – Ой, – сказала Алекс, – Тревис, как здорово!
   Он глядел на нее, на ее улыбающееся лицо и измазанные сахаром губы.
   – Здорово, – согласился он, наклонился и коснулся ее губ, впитывая их сладость – сладость сахарной ваты, перемешанную со сладостью самой Алекс. – Здорово, – прошептал он, утягивая ее в тень.
   Ее руки взметнулись вверх, обвили его шею.
   – Тревис, – пробормотала она.
   – Да, Принцесса, да, я знаю.
   Он не знает. Не может знать. Она и сама не знала, отчего так бьется ее сердце. Почему ей вдруг захотелось, чтобы они были одни под усыпанным звездами небом. Чтобы он мог не только обладать ею, но и еще… еще…
   Тревис взял ее лицо в ладони и принялся целовать со все нарастающей страстью. Конус сахарной ваты выпал у нее из пальцев.
   – Принцесса, – шептал он, – поедем домой.
   – Да, – ее глаза сияли. – О, да.
   Он быстро мчался сквозь ночь, сгорая от желания дотронуться до нее и наслаждаясь уже самим предвкушением. Он хотел ее до головокружения. И по тому, как она дрожала от его поцелуев, он знал, что она хочет его не меньше. Но он знал, что первого неистовства страсти будет недостаточно. Он захочет ее снова и будет брать медленно, не торопясь, впитывая каждый поцелуй, восторгаясь гладкостью кожи, замирая от сладости запаха. «Нет, – думал он, гоня «порше» вдоль темного побережья, – сейчас я не прикоснусь к ней».
   Вот, наконец, и проезд к его дому. Электронные ворота открылись, а потом бесшумно закрылись за ними. Гараж неясно вырисовывался в темноте. Но он не станет возиться с машиной. Он остановил «порше», открыл дверь, ступил в наполненную запахом моря ночь и заключил Алекс в объятия.
   – Тревис, – прошептала она. Мягкость ее вздоха, нетерпение, звучавшее в голосе, были последней каплей. Все его романтические планы были разрушены…
   Очнувшись, Алекс обнаружила себя на широкой кровати Тревиса. Заря окрасила стены розовыми и желтоватыми бликами. На потолке медленно крутились лопасти вентилятора.
   Алекс вздохнула, глубже зарылась в одеяло. Мускулы ныли, рот припух.
   Это была долгая ночь, ночь, полная безумств. И такая чудесная!
   Она снова вздохнула, потянулась, перевернулась на живот и потерлась щекой о прохладную подушку. Наволочка, простыни – все было из шелка. И кровать – просто огромная. Комната, идеально подходящая для любви… Улыбка Алекс померкла. В самом деле, комната была создана именно для этого.
   Сколько женщин разделяло с ним эту кровать? Должно быть, много. Человек типа Тревиса не станет вести монашескую жизнь. Сколько других умирало и вновь возрождалось в его объятиях только для того, чтобы потом неизбежно прийти к разрыву? А главное – когда придет ее очередь? Алекс закрыла глаза.
   Никаких договоренностей. Никакого «навсегда». Просто получение удовольствия, пока это возможно. Вот сделка, которую они заключили. Взаимовыгодная сделка. Она нашла себя. Она может быть независимой, свободной. Может быть чувственной, сексуальной женщиной. Конечно, этого достаточно. Разве нет? Она перекатилась на спину и слепо уставилась в потолок. У нее есть все, о чем она мечтала. И все же, неожиданно, она ощутила пустоту…