– Вы думаете отдать его под чей-нибудь надзор?
– Фернанд будет смотреть за ним. Я могу доверить ему имя Кленси… больше ничего. Пойди, Чисгольм, и разузнай, слышали ли они это имя.
Чисгольм повиновался и скоро вернулся с благоприятными вестями.
– Никто и ничего не слышал об имени Кленси. Ватте, Стокер и Дрисколь никому не рассказали о том, что случилось… Они уверили всех, что мы отпустили его на волю, потому что он был вам не нужен, а нужен вам был только мулат.
– Прекрасно! Иди и приведи сюда Фернанда.
Чисгольм вышел и вернулся на этот раз с метисом.
– Нанди, – сказал Борласс, – я хочу поручить тебе мулата… не спускай с него глаз. Не подпускай к нему никого и не позволяй разговаривать с ним. Пойди, Чисгольм, и прикажи всем, чтобы не разговаривали с мулатом.
Чисгольм вышел.
– Нанди, если негр произнесет какое-нибудь имя… Это будет имя его господина… не повторяй его никому. Понял?
– Понял, капитан.
– Прекрасно! Я знаю, что могу положиться на тебя. Можешь идти и приступить к исполнению своих обязанностей.
Метис вышел. Оставшись один, Борласс сказал:
– Если Квантрель изменник, то в Техасе не найдется ни одного уголка, где бы он мог скрыться от меня. Что касается красотки Джесси Армстронг… нет того человека, который мог бы вырвать ее из моих рук! Клянусь Небом! Она будет моей!.. Провались я в самую преисподнюю, если нет!
XXXVIII
Мрачный покров ночи, спустившийся над пустынной равниной, был еще мрачней в глубокой пропасти, где протекала Койот-Крик. Светло было только в лагере степных разбойников; там горел громадный костер, на котором готовился ужин. Чтобы огонь горел ярче, в него постоянно подбрасывали смолистые сосновые шишки. Вокруг него сидели отдельные группы людей; одни из них играли в карты, другие просто болтали. Никто не признал бы в них тех самых индейцев. Все это были белые люди в цивилизованных костюмах. Здесь были кафтаны из киперной ткани, из полосатого тика, сукна трех цветов, красного, синего и зеленого, рубашки из коричневого полотна, оленьей кожи, креольские куртки из хлопчатобумажной ткани и мексиканские из бумажного вельветина; здесь были шляпы разных форм, панталоны разного покроя. Только нижняя одежда отличалась большим однообразием; так, у девяти из десяти человек рубахи были из красной фланели. Что касается индейских костюмов, то все это было надежно спрятано в углублении между скалами, и вздумай кто-нибудь обыскать лагерь, он не нашел бы там ничего. Люди, сидевшие вокруг костра, курили, пили и хохотали. Теперь они ничего не боялись; преследователи не могли найти дорогу к реке Койот-Крик. А если бы и нашли, то что они увидели бы здесь? Не краснокожих дикарей, ограбивших миссию Сан-Саба, а партию мирных мустангеров. Только один метис Фернанд походил на индейца. Бывший хозяин ни за что не узнал бы его. Краснокожие превратились в белых, он же, наоборот, превратился в настоящего индейца.
Никто из разбойников не знал об эпизоде, случившемся под каменным дубом, где один из их сообщников очутился в таком положении, что вынужден был выдать их. Что касается мулата и его господина, то они принимали их за обыкновенных путников, которые встретились с ними случайно и не имели никакого отношения к поселенцам на Сан-Саба. Один только Борласс догадывался о том, что Кленси ехал к новому поселению, куда ему не удалось добраться. Надеясь разъяснить кое-какие недоразумения, он направился к палатке, где находился Юпитер под надзором Фернанда. Приказав метису удалиться, он подверг своего пленника обстоятельному допросу. Но мулат, в жилах которого текла кровь свободного человека, был недюжинного ума и прозрел, так сказать, причину посещения капитана разбойников. На все вопросы его он отвечал только, что Джуп не знает никакого Филя Квантреля и никакого Ричарда Дерка, что он невольник молодого господина, с которым его разлучили; он не скрывал имени Кленси, заметив, что Борласс знал это и без него. Затем он рассказал, что они ехали из штатов с партией каких-то эмигрантов и направлялись к колонии Армстронга; ночевали они на Сан-Саба, а рано утром отправились на охоту и поднялись на плоскогорье для этой цели. Он не любил своего господина, который жестоко обращался с ним, и в доказательство этого показал Борлассу свою обнаженную спину, всю испещренную рубцами и шрамами, что напомнило Борлассу его собственную и пробудило в нем некоторую симпатию к мулату. Заметив это, последний сказал, что был бы очень рад, если бы кто-нибудь купил его.
– Не беспокойся об этом, – сказал бандит, – мистер Кленси не будет больше бить тебя. Хочешь, чтобы я был твоим господином?
– О, я был бы очень рад, масса!
– Умеешь ты ходить за лошадьми?
– Для этого масса Кленси и держал меня у себя.
– Он уехал в колонию и бросил тебя, и ты можешь оставаться у нас и смотреть за моею лошадью. Ты привык к ней… Мы поменялись лошадьми с твоим господином.
Мулат видел, как Борласс приехал к лагерю на лошади Кленси и удивлялся, куда мог деваться его господин, и потому не поверил словам бандита. Он постарался, однако, скрыть свою тревогу и сказал:
– Хорошо, масса, буду стараться. Не выдавайте меня только массе Кленси… Если он увидит меня, то отберет, а он так жестоко бил меня.
– Будь спокоен, он никогда больше не увидит тебя. Эй, Найди! – позвал он метиса. – Сними веревки с пленника, дай ему есть и пить и обращайся, как с одним из наших. Дай ему для постели шкуру буйвола и одеяло. Да не спускай с него глаз, – прибавил он шепотом.
Борласс был очень доволен, сделав такую находку, как мулат, которого он мог продать, приобретая таким образом тысячу долларов.
Пока Борласс допрашивал пленника, шайка его кутила, а когда он вышел из палатки и присоединился к ней, то дебош дошел до крайности. Борласс приказал выкатить из своей палатки бочку водки и пить сколько кто хочет. Сам он не отставал от других. Он праздновал успешное исполнение задуманного им плана и в то же время хотел заглушить водкой свое огорчение по поводу исчезновения пленниц. Водка произвела действие; карты были отброшены в сторону, пошли рассказы самого грубого свойства, закончившиеся пением песен, подобранных исключительно для слуха такой забытой Богом шайки! Вакханалия кончилась около полуночи, когда никто уже не мог ни говорить, ни петь. Кто мог, тот добрался до своей палатки, остальные повалились там, где сидели, и погрузились в глубокий сон. Все смолкло в лагере, и только пьяный храп нарушал тишину ночи.
Большой костер, горевший в центре лагеря, вспыхивал еще некоторое время и затем погас. Огни погасли и в палатках, за исключением одной, где сидели метис и мулат. Оба не спали еще и пили, чокаясь друг с другом; Фернанд заявил, что хочет непременно подружиться со своим новым товарищем и раз двадцать уже наполнял стакан драгоценной жидкостью. Оба осушали их вместе и оба удивлялись, каждый про себя, почему товарищ его до сих пор еще не пьян. Юпитер никогда еще не встречал такого здорового собутыльника и начинал думать, не стальной ли желудок у Фернанда? Но вдруг ему пришло в голову, не дурачит ли его товарищ в той же мере, в какой он дурачит его. Под предлогом посмотреть, что делается за палаткой, он стал у входа и скосил при этом глаза в сторону таким образом, что сразу увидел, как метис выплеснул содержимое стакана на землю. Он понял, что тот зорко следит за ним, и что остается, следовательно, одно только средство избавиться от такого бдительного часового. Не успела у него мелькнуть эта мысль в голове, как глаза его загорелись лихорадочным блеском. Выбора для него не было: приходилось или убить этого человека, или проститься со своей свободой. Убийство метиса было решено, и мулат ждал только удобной минуты. К счастью для него, ждать пришлось недолго… желанная минута представилась. Обернувшись совершенно неожиданно, он накрыл метиса в ту минуту, когда тот выплескивал свой стакан и, громко расхохотавшись, попросил его показать ему еще раз, как он это делает. Подойдя ближе под предлогом видеть лучше, он поднял руку с кривым ножом и вонзил его в самое сердце метиса. Тот свалился на землю, не издав ни единого звука. Мулат поспешно схватил ружье Кленси и вышел из палатки. Осторожно ступая, прошел он мимо тлевшего еще костра, вокруг которого спали мертвецки пьяные люди, обошел другую сторону палаток, где к дереву был привязан Брасфорт. Окровавленным ножом перерезал он веревку, и собака, молча и как бы понимая, в чем дело, последовала за ним. Отсюда мулат направился к коралю, отворил дверь и что-то сказал. Тотчас одна из лошадей отделилась от других и подошла к нему. Это была лошадь Кленси. К счастью, седла висели недалеко на деревьях. Юпитер нашел то, которое ему было нужно, и оседлал лошадь, затем отвел ее как можно дальше от лагеря и вскочил в седло. Безмолвные, точно тени, двинулись вперед человек, лошадь и собака.
XXXIX
Бледный, дрожащий проснулся Ричард Дерк; разбудили его крики койотов, которые бродили по равнине и встревожили его лошадь, тщетно пытавшуюся оторваться от дерева, к которому она была привязана. Со страхом вскочил он на ноги; он испугался не волков, а того, что проспал и сообщники проехали мимо, не заметив его. Солнце, показалось ему, уже высоко, и, желая знать, сколько времени, он вынул часы, но стрелки циферблата не двигались… он вспомнил тогда, что накануне забыл завести их. Он поспешно положил их обратно в карман и вышел на равнину, надеясь увидеть там следы своих сообщников. Чтобы убедиться в этом окончательно, он направился к вершине ущелья, где опасения его подтвердились; он нашел дерн смятым и взрытым копытами лошадей. Очевидно, шайка проехала в лагерь. Он вернулся к лошади и вывел ее на опушку рощи и только тут заметил, что солнце вместо того, чтобы подыматься, напротив, опускается к горизонту:
– Великий Боже! – воскликнул он. – Оно садится, а не восходит, уже вечер, а не утро!
Несколько минут стоял он, прикрыв глаза рукой. Да, сомнения не было, солнце садилось, и приближалась ночь. Он плохо знал дорогу к Койот-Крик и мог не найти ее, а между тем, как он предполагал, скоро должны были появиться преследователи, гнавшиеся за разбойниками, а среди них – Сим Вудлей.
Он взглянул на ущелье, затем на равнину. Красноватый диск солнца касался уже горизонта. Дерк знал, что лагерь Койот-Крик находится к западу от того места, где он стоял. Он занес ногу в стремя, вскочил в седло и направился в ту сторону. Отъехал он не особенно далеко, когда солнце совсем скрылось за горизонтом, оставив на окраине лишь слабый отблеск своих лучей, которые все больше и больше бледнели и, наконец, погасли. Теперь он ехал не так уверенно и боялся, что собьется ночью с пути. Взглянув на небо, он стал искать глазами Полярную звезду, но туман, поднявшийся тем временем на равнине, покрыл дымкой северную сторону небосклона и скрыл ее от глаз. Как он обрадовался, когда немного погодя взошла луна и дала ему возможность ориентироваться. Пользуясь ее светом, он пустил лошадь рысью и, как ему казалось, проехал несколько миль в совершенно правильном направлении, не встретив нигде ни единого живого существа. Он пристально всматривался вперед, не покажется ли, наконец, одинокое дерево, от которого легко было найти дорогу к лагерю. Двигаясь все дальше и дальше, он увидел вдруг группу каких-то четвероногих, по-видимому, слишком больших для волков и в то же время не похожих ни на мустангов, ни на оленей, ни на буйволов. Подъехав ближе, он узнал койотов. Что они тут делали? Собрались, вероятно, вокруг убитой ими добычи; он приблизился еще на несколько шагов и увидел какой-то странный круглый предмет.
– Черт возьми! Что это еще такое? – воскликнул он, остановившись на минуту, а затем снова двинулся вперед. – Точно голова человеческая!
Луна, вынырнувшая в это время из-за скрывшего ее облака, осветила яснее странный предмет.
– Клянусь Богом, голова! – снова воскликнул он и наклонился, чтобы ближе рассмотреть ее лицо. В ту же минуту он почувствовал, что кровь прилила к его сердцу и остановилась у него в жилах.
– Бог мой, Кленси! – дико вскрикнул он и, повернув лошадь в противную сторону, как безумный, понесся вскачь по степи. А ему вдогонку, точно из-под земли, кричал кто-то его имя и называл его «убийцей».
Крик, выходивший как будто из-под земли и так испугавший Ричарда Дерка, был послан ему вдогонку Чарльзом Кленси. Сколько часов нестерпимой муки пережил несчастный в этот долгий, томительный для него день! Трудно представить, как он не сошел еще с ума! Бывали, правда, минуты, когда ему казалось, что сумасшествие совсем близко, но он боролся со своим отчаянием и молил Бога поддержать и сохранить его. И вот в ту минуту, когда душой его овладело самое ужасное отчаяние, он вспомнил вдруг, что под деревом, где он увидел Дерка, находился еще один человек, которого Вудлей мог заставить указать дорогу колонистам к лагерю разбойников, где они могли узнать о нем и отправятся, конечно, на поиски за ним. Это успокоило его на время, но затем он подумал: а что, если они придут слишком поздно? Но тут же решил, что следует поддерживать в себе надежду до последней крайности, и стал снова пугать волков и ястребов, качая головой, ворочая глазами и испуская самые пронзительные крики. Но пугал он их только тогда, когда они были слишком близко к нему, – он знал, что ему следует беречь свои силы. Вечером птицы улетели, и он остался с одними волками, которые принялись выть гораздо сильнее, собираясь, по-видимому, начать серьезную атаку. Кленси снова обратился к Богу, моля Его помочь ему. И молитва его была услышана! Луна спустилась низко к горизонту, и диск ее находился совсем против него; между ней и им тянулась какая-то тень, прямо до самого его подбородка… Тень эту бросал от себя человек, сидящий верхом на лошади. Койоты также заметили его и, поджав хвосты, отскочили в сторону.
– Кто бы это мог быть? – спрашивал себя Кленси. – Вудлей не приехал бы один, с ним был бы Хейвуд. К тому же они не успели бы еще приехать так скоро. Юпитер? Неужели ему удалось бежать от разбойников!
К тому же Кленси привык видеть Юпитера на муле, а тут была лошадь. Кто же это? Кленси хорошо видел, как незнакомец всматривался в него и был, очевидно, удивлен тем, что видел. Всадник остановился, затем подъехал ближе. Луна была сзади, и Кленси не мог рассмотреть его лица. Но Кленси этого не нужно было; он видел резко выделявшиеся на фоне неба очертания его фигуры и костюм дикаря и узнал Ричарда Дерка. Когда всадник был уже от него совсем близко, Кленси ясно увидел его испуганный, обезумевший взгляд, услышал дикий крик, а затем увидел, как он понесся, точно сам сатана гнался за ним.
XL
Ричард Дерк скоро скрылся из виду, и Кленси снова остался один. Одно только успокоило его… Бандит солгал ему, и Елена не была с Дерком, ей, следовательно, удалось вернуться в полной безопасности домой. Он боялся, однако, что Дерк скоро придет в себя, догадается, что напрасно струсил, и вернется обратно, дабы утолить свою жажду мести. А что волки? А волки успокоились и снова приближались к беспомощной жертве, спеша вознаградить себя за потерянное время. Протяжный, унылый вой снова нарушил тишину ночи и разнесся по степи; по одному собирались они вокруг странного предмета, который так долго пугал их, что они несколько привыкли к нему и уже не так боялись. С каким ужасом прислушивался Кленси к их вою и видел, как они медленно, переходя с одной стороны на другую, приближались к нему. Смерть верная… ужасная, неумолимая! Скрепив сердце и стараясь всеми силами взять себя в руки, решил он ждать неизбежного. Напрасно! Жизнь каждому слишком дорога, чтобы отдать ее добровольно. И вот Кленси совершенно инстинктивно прибегнул к прежнему способу. Глаза его засверкали и завертелись, губы задвигались, рот открылся, и раздались пронзительные крики. Но койоты подходили все ближе и ближе и были уже на расстоянии трех футов от его лица. Он видел их алчные глаза, белые зубы, конец красного языка, слышал дыхание и лязг челюстей. Каждую минуту ждал он, что они набросятся на его голову.
– Матушка! Отец! – воскликнул он. – Скоро свидимся мы с вами. Елена! Любовь моя! Сколько горя причиню я тебе, загубив свою жизнь! Прости, Боже…
Он вдруг замолчал… Всемогущий и Всеблагий пришел опять к нему на помощь. Волки вдруг отступили, опустили хвосты и остановились в нерешительности, а затем медленно отошли назад на несколько шагов, быстро повернулись и рассеялись по степи. Кленси смотрел во все глаза и не понимал, чем объяснить такое поведение животных. Он стал прислушиваться, и ему показалось, что где-то раздается стук копыт, и подумал, что это возвращается обратно Ричард Дерк. Но нет, это был не стук копыт, а какой-то более мягкий звук. Кленси никак не мог придумать, какое существо могло приближаться к нему? Но он не успел еще ответить на этот вопрос, как почувствовал на своей щеке что-то теплое и мягкое… язык собаки.
– Брасфорт!
Да, это был Брасфорт; он прыгал вокруг него и визжал от радости. Кленси понял теперь, что койоты удалились, испугавшись громадной и грозной по виду собаки. Радость Кленси была непродолжительна. Чем могла помочь ему собака; она будет держать в почтительном отдалении койотов, но спасти его она не может. Смерти ему не избежать! Голод, жажда приведут к одному и тому же концу.
– Мой Брасфорт! Верный товарищ! – сказал он. – Ты не можешь спасти меня от смерти. Но как ты попал сюда? Да, ведь они взяли его с собой, – продолжал он, рассуждая вслух. – Я видел, как они уводили его. Они отпустили его, а он нашел мой след. Да, это так. Будь только Юпитер с ним. Ну, его-то они не выпустят… Нет!
Брасфорт не прекращал проявлять свои нежности и прижимался к нему, как мать к своему ребенку.
– Милая моя собака! – снова обратился к ней Кленси. – Ты пришла, чтобы видеть, как я умру. Мне приятно видеть тебя, как друга, в свой смертный час. И пока жизнь горит во мне, ты не оставишь меня, я это знаю. Ах! Недолго тебе придется ждать… я чувствую, что слабею. Я никогда не увижу ее больше… кто-нибудь найдет тебя, быть может, и отведет тебя к ней. Будь ей верен… а она будет любить тебя.
В эту минуту собака, повинуясь заговорившему в ней инстинкту, принялась рыть землю вокруг головы Кленси, который удивился и в то же время обрадовался, видя шансы на спасение. Он продолжал разговаривать с собакой и ободрять ее. Точно понимая его, собака рыла еще с большим рвением, так что образовалось углубление, над поверхностью которого виднелось правое плечо. Еще немного, и ему удастся, пожалуй, освободить свою руку. Кленси начал уже поздравлять себя с неожиданным спасением, когда до слуха его снова донесся стук копыт. «Ричард Дерк», – подумал он.
– Слишком поздно, Брасфорт! – сказал он. – Ты не спасешь меня… я скоро умру.
– Да, конец мой пришел, – продолжал размышлять вслух Кленси, прислушиваясь к стуку копыт.
Десять минут еще, и Брасфорт вырыл бы его из земли. Яма была уже настолько велика, что виден был его локоть. Нельзя ли вытащить руку? Он мог бы тогда защитить себя. Кленси сделал усилие и потянул руку. Напрасно! Она была точно в тисках какого-нибудь великана. Приходилось покориться судьбе и какой судьбе! Еще раз увидеть торжествующего врага, убийцу его матери, услышать его оскорбительные речи… повторение сцены под кипарисом. «Но почему же Дерк так медленно приближается? – думал он. – Быть может, он боится сверхъестественного? Как странно звучат копыта! Можно было подумать, что всадник не знает дорогу… Не увидел ли он собаку и поэтому так осторожно приближается!» Стук копыт вдруг прекратился, и снова воцарилась тишина. Кленси удивлялся только тому, что собака не обращала внимания на стук копыт и продолжала по-прежнему начатое ею дело. Неужели Брасфорт мог оставаться хладнокровным, почуяв приближение Ричарда Дерка? Что бы это значило? Тем временем снова послышался стук копыт, но Брасфорт и на этот раз не обратил на него никакого внимания. Он поднял голову только тогда, когда всадник был уже рядом, но вместо того, чтобы сердито заворчать, он радостно завилял хвостом. Удивление Кленси перешло в радость, когда он увидел, что перед ним не его злейший враг, а верный слуга.
– Юпитер! – воскликнул он. – Бог услышал мою молитву.
– И мою, – отвечал Юпитер. – Да, масса Чарльз, я молился все время, но не ожидал увидеть вас живым. Но, Бог мой, масса, что все это значит? Я вижу только вашу голову… где же ваше тело? Что сделали эти негодяи с вами?
– Зарыли меня живым.
– Ну, это все же лучше, чем мертвым. Вы не ранены, масса?
– Думаю, нет! Я чувствую только разбитость и слабость, но, мне кажется, я не получил серьезных повреждений. Я страдаю только от жажды.
– Ну, это скоро пройдет. Я у седла нашел фляжку и наполнил ее водой из реки. Затем у меня есть еще кое-что, от чего пройдет ваша слабость… Я взял это у метиса. Вот, масса Чарльз!
Он поднес тыквенную бутылку к губам Кленси, который отпил из нее несколько глотков. После этого мулат взял флягу с водой и напоил Кленси.
– И правда, зарыли живым. А Брасфорт старается откопать вас. Ну, не умный ли ты старый пес? Ах ты, верное животное!
– И ты верен мне, Джуп! Слушай! Как ты убежал от разбойников? Взял мою лошадь и ружье? Расскажи мне!
– Только не сейчас, масса Чарльз! Тут есть посерьезнее дело… Надо вытащить вас прежде, чем рассказывать. Хотя уши ваши и не под землей, и все-таки положение неудобное, чтобы слушать. Дайте мне кончить то, что начал Брасфорт, чтобы я мог вытащить вас.
Мулат стал на колени, взял нож и начал осторожно разрыхлять им землю вокруг плеч и груди Кленси, выкидывая ее затем руками на поверхность земли. Собака помогала ему, делая то же самое лапами. Животное ревновало Юпитера и как будто было недовольно тем, что кто-то рядом возле его хозяина. Дело между тем подвигалось вперед. Кленси и мулат все время разговаривали между собой, сообщая друг другу свои впечатления после того, как они расстались. Как ни были ужасны впечатления, пережитые Кленси, они были не очень разнообразны, и он в нескольких словах передал их. Юпитеру пришлось быть свидетелем более разнообразных событий, но он не счел нужным передавать все подробности их и сообщил только главное, умолчав о том, как он заметил проделки метиса и как отделался от него. Когда он рыл землю ножом, Кленси заметил на последнем темные пятна и спросил, что это такое.
– Только кровь, масса Кленси! – отвечал мулат.
– Чья?
– Вы узнаете, когда я кончу. Достаточно будет сказать, что это кровь злого человека.
Кленси не настаивал, зная, что в нужное время он все узнает. Тем не менее его мучила мысль о том, чья это кровь – Джима Борласса или Ричарда Дерка? Он надеялся, что это кровь первого, и боялся, что последнего. Ни за что в мире не согласился бы он, чтобы кровь Ричарда Дерка была пролита кем-либо другим, и клятва его была бы не исполнена. Он вздохнул только тогда свободно, когда из дальнейшего повествования Юпитера выяснилось, чья это кровь. Наконец, земля была вырыта. Юпитер схватил своего господина под мышки и вытащил его из ямы, как садовник вытаскивает из грядки морковь. Кленси снова стоял на поверхности земли, свободный, с развязанными руками и ногами и с такой же непоколебимой решимостью в душе исполнить данную им клятву.
XLI
Из рассказа Юпитера, слышавшего разговор между разбойниками, Кленси сделал заключение, что Ричард Дерк заблудился в степи и случайно приехал к тому месту, где он был закопан. Не прошло и часу с тех пор, как он, испугавшись его, бежал прочь, и поэтому, вероятно, до сих пор блуждал по степи. Значит, он был где-нибудь не очень далеко, и Брасфорт легко мог его найти. Задача состояла только в том, чтобы догнать его раньше, чем он доберется до лагеря. Единственное, чего боялся Кленси, так это встречи с разбойниками. Да и тех он не боялся. Не будь мулата и мула, он никогда не позволил бы взять себя. Теперь же, один, на прекрасной лошади, он не боялся преследования, зная, что умчится, как птица на крыльях. Что касается его верного слуги, то он решил, что Юпитер должен отправиться к Сан-Саба и ждать его на месте их стоянки вблизи брода. В том случае, если бы он запоздал, Юпитер должен идти в колонию и просить приюта; Кленси знал, что под покровительством Сима Вудлея и Елены Армстронг беглому невольнику нечего бояться даже в случае, если бы его узнали. Решив все это мысленно, Кленси осмотрел свое ружье и седло лошади и, оставшись доволен и тем, и другим, моментально вскочил на лошадь. Мулат со смущением следил за всеми его движениями и догадался, что ему снова предстоит расстаться со своим господином.
– Неужели вы хотите покинуть меня, масса Чарльз? – спросил он.
– Да… я должен.
– А куда же вы хотите ехать?
– Куда Бог поведет меня… или Его ангел мести. Да, Джуп, я должен ехать по следам этого негодяя… Это последняя моя попытка. Если все будет, как было до сих пор, ни ты и никто другой не увидит меня больше. Ах! Я боюсь встретиться со своей матерью, не отомстив за ее смерть. Делай то, что я тебе говорю. Отправляйся к Сан-Саба и жди меня у брода. Брасфорта я возьму. Когда мы увидимся с тобой, у тебя будет лошадь для дальнейшего путешествия… та самая, на которой сидит теперь Дик Дерк.
– Дорогой масса, – отвечал Юпитер, – зачем вам теперь ехать за ним?.. Разве не будет случая в другое время? Вряд ли уедет он из Техаса, пока молодая леди здесь. А ведь эти разбойники там на реке бросятся скоро искать меня. Послушайте моего совета, масса Чарльз, уедем мы с вами поскорее отсюда и отправимся в колонию.
– Никаких колоний, пока я не покончу с ним! Он не мог уехать далеко. Правда, Брасфорт, ты постараешься отыскать его для меня?